Текст книги "Чёрный Триллиум"

Джеган растянулся на земле, прижав ладони к осыпавшимся из-под вырванных корней комкам почвы. Он лежал ниц, бормотал что-то непонятное, всхлипывал, постанывал. Кадия немного испугалась – как бы с ним чего-нибудь не случилось.

– Все поклоняются тебе, непобедимая, несущая надежду, хранительница и опора, наследница Исчезнувших, – неожиданно громко, словно забыв об опасности, провозгласил охотник.

Совсем смущенная Кадия, закусив губу, по-прежнему держала в руках тускло поблескивающий меч. В тот момент ей больше всего хотелось, чтобы все вокруг оказалось сном. Пусть все вернется назад – меч превратится в корешок, а они будут плыть на лодке…

– Джеган, поднимись. Ты убиваешь меня своими словами. Что ты имеешь в виду?

Она опустилась возле него на колени. Охотник поднял голову, взглянул ей прямо в глаза.

– Дама Священных Очей, знающая все, что следует знать. Никто не может противиться твоей воле…

– О чем ты говоришь, Джеган? Я даже не знаю, как этим пользоваться!

Никогда она не чувствовала себя такой потерянной. Даже гнев, который часто охватывал ее и давал силы, теперь словно испарился.

– Не беспокойся, это тоже придет… – тихо ответил Джеган.

– Что придет?

– Великое знание, хранимое Той, что владеет Нотом. Тебя осенит, ты только не суетись, не хлопочи попусту, – неожиданно его золотистые глаза округлились, он не на шутку перепугался. – Прошу прощения, Дама Священных Очей. Сам не знаю, как это у меня вырвалось. Кого взялся учить! – Он схватился за голову.

Кадия решительно сказала:

– Учи! Я, Дама Священных Очей, хвалю тебя за прежние преподанные мне уроки и требую их продолжения! Джеган, милый, я бы не хотела с этим шутить, я чувствую, как это все серьезно, как что-то переворачивается во мне, но ты учи меня, как прежде. Это всем надо: Той, что владеет Нотом, Владыкам воздуха… Всем! Теперь, – голос ее посуровел, налился неведомой запредельной силой, так что Джеган невольно поднялся и замер, – скажи, где пленные уйзгу?

– Возле реки. Я слышал, как они мысленно молили о спасении, но здесь такая глушь, – никакая подмога вовремя не доберется. Скритеки… – его губы сжались, рот на мгновение стал очень похож на человеческий, если бы не внезапно обнажившиеся клыки, выпирающие из нижней челюсти. – Скритекам сейчас не до них. Они насытились кровью… И мясом!..

Кадия от отвращения невольно глотнула. Она указала пальцем в сторону дороги.

– Веди!

Охотник, словно в старые добрые времена, глянул в сторону развалин, почесал коготком висок.

– Вести-то можно, только как бы к ним в лапы не угодить. Острый Глаз, они знают, что ты добралась до разрушенного города. Они считают, что ты еще там. Они с минуты на минуту могут нагрянуть сюда с облавой, перекрыть все подходы. И обязательно пригонят скритеков.

– Мы можем помочь пленникам?

Джеган задумчиво посмотрел на рукоять, где в бутонах спали три волшебных ока.

– Острый Глаз, я должен был бы сказать, что это невозможно. Но вот о чем я подумал… Тебе открылся Запретный путь. У тебя есть то, что является частью Триединого Скипетра Власти. Так что мы все можем увидеть своими глазами.

Они отошли в сторону от дороги, проложенной Исчезнувшими, и извилистым путем двинулись через нехоженые места, через болота. Шли до самого вечера. Девушка решила, что скоро придется устраивать привал, – безумием было бродить в темноте по этим топям, и вдруг резкий мускусный запах ударил ей в нос. Это зловоние ни с чем нельзя было спутать – так пахли скритеки. Прежде чем пуститься в путь, Джеган сам натерся и Кадии приказал натереться соком каких-то листьев, напрочь отбившим их запах. Теперь оба пахли чем-то кислым, так что выдать себя принцесса могла только кашлем.

Охотник, идущий впереди, вскинул руку и тут же упал на землю. Кадия последовала его примеру. Так они лежали достаточно долго, потом Джеган пополз вперед, принцесса за ним. Они добрались до поваленного дерева, осторожно выглянули.

Впереди, на открытом месте, было нечто, напоминающее лагерь, в котором толпилась горстка людей в заржавленных доспехах. Чуть ближе, правее того места, где прятались охотник и Кадия, виднелось что-то вроде загона. Копья были часто воткнуты в землю и оплетены лианами, а внутри находились маленькие, похожие на людей существа.

– Уйзгу! – выдохнул Джеган.

Мужчин среди пленных не было. Только женщины – махонькие, двое с младенцами на руках. Все скопище пленных человеческих существ излучало такой силы горе и страх, что эта мысленная волна буквально смяла Кадию. Она машинально взяла меч за рукоять. Дети плакали, завывали, одна из женщин зажимала ребенку рот рукой.

Четыре скритека стояли в углу загона. Один в такт завываниям покачивал уродливой клыкастой головой, потом неожиданно ударил тыльным концом копья женщину, зажимавшую ребенку рот.

Кадия переложила меч в левую руку – здесь надо действовать кинжалом. Она научилась метать их прошлым летом у какого-то бродячего жонглера. В ближайшего скритека она попадет наверняка. Если бы их было только четверо. С четырьмя они с Джеганом справились бы. Но как быть с солдатами, которые сидели у костра? Кто-то подходил, кто-то уходил, так что сосчитать их было невозможно.

Девушка глотнула раз, другой, потом осторожно коснулась пальцем Джегана и указала на лагерь. Тот кивнул и раскрыл левую ладонь. Там лежал комок какого-то вязкого, похожего на смолу зеленоватого вещества. На нем отпечатались следы пальцев охотника.

Аворик! Странный гриб, растущий на болотах. Его трудно найти, но более верного друга для тех, кто подвергся нападению в этих гиблых местах, не придумаешь. Неизвестно только, как подействует это средство на лаборнокцев.

Кадия наблюдала за людьми, расположившимися вокруг чадящего костра. Недаром оддлинги назвали ее Острый Глаз – ведь она на недоступном для маленького народца расстоянии могла различить любую деталь. Теперь она сосредоточила внимание на высоких кустах, растущих на территории лагеря. Нет, она не ошиблась – в их чаще блеснуло что-то алое. Появилось, блеснуло и снова исчезло…

– Ойжи! Вон там, справа, – она отважилась поднять руку и указать на кусты.

Такое соседство может оказаться очень выгодным, вероятно, даже более эффективным, чем умелые лучники. Лаборнокцы – глупцы, если устроили стоянку в подобном месте.

Вдруг из кустов появились два солдата. Они тащили к костру кого-то третьего. Все лаборнокцы и скритеки повернулись в их сторону.

– Схватили уйзгу, – определил Джеган.

Это был удобный момент для подготовки нападения.

Кадия отщипнула от липкой, размятой охотником зеленоватой массы крохотный кусочек. Привстав на одно колено, она швырнула шарик как раз между лагерем и загоном. Джеган не успел остановить ее. Он было дернул рукой, но Кадия уже приняла командование на себя и шепнула:

– Займись ойжи.

Тот медленно вскинул духовую трубку. Стрелы не было видно – только легкий свист…

Брошенный ею кусочек не долетел до того места, на какое она рассчитывала, но все-таки лег на землю достаточно удачно. Теперь можно было начинать! Кадия вскочила на ноги – меч в одной руке, кинжал в другой… Ближайший к ней скритек повернулся и мгновенно метнул копье в ее сторону. Девушка почувствовала плечом шероховатое неровное древко – копье скользнуло по ней и отскочило в сторону. В ту же секунду Кадия метнула в топителя кинжал, который, сделав в воздухе два оборота, вонзился в пасть нелепо подогнувшего ноги, схватившегося за лезвие скритека.

Враг попытался вытащить кинжал, но Кадия уже была возле него, поднятый меч сверкнул в лучах заходящего солнца – впечатление было такое, словно принцесса давала клятву.

Это был ее первый бой, однако Джеган невольно отметил, как некая – то ли от природы, то ли полученная от волшебного меча – сила придала всем ее движениям ловкость и разумную простоту, свойственные только опытным воинам. Зазубренной противоположной стороной лезвия она притянула к себе скритека за шею – тот еще успел вырвать и отбросить кинжал, а в следующее мгновение голова бандита уже упала на траву. Его страшные челюсти в последнем порыве вцепились в землю.

Кадия схватила кинжал, бросилась вперед и, пригнувшись, приготовилась встретить набегавшего на нее следующего Врага. Тот уже изготовился метнуть копье, но тут же рухнул, как подкошенный, – короткий, пущенный Джеганом дротик угодил ему в глаз. Кадия взмахнула мечом, и голова еще одного топителя покатилась по земле. Девушка бросилась к загону, одним махом рассекла связывавшие колья стебли лиан – впечатление было такое, будто они исчезли сами по себе.

– Бегите! – закричала она женщинам. Большинство из них уже были на ногах.

Между тем зеленый туман, рождаемый авориком, который упал между пленными и солдатами, густел на глазах. Попасть в него значило погибнуть. Еще более густое облако начало подниматься из зарослей кустарника.

– Берегитесь! – Кадия указала в ту сторону мечом, – Туда!..

Женщины, выбравшись из загона, помчались на восток – Кадия бежала последней, готовая в любой момент отразить нападение скритеков или солдат. Правда, ни тем, ни другим теперь было не до беглецов – из-за завесы зеленоватого тумана, донеслись нестройные восклицания, даже послышалась команда, но минутой позже все возгласы слились в единый рев. Солдаты вопили так, что их, наверное, было слышно по всему Тернистому Аду. У Кадии неожиданно разболелось плечо, которого коснулось древко пущенного скритеком копья, и несколько женщин уйзгу тут же приотстали, подхватили ее, потащили к спасительным зарослям.

Пробежав полосу кустарника и чахлого леса, беглецы выскочили к широкой и открытой воде – излучине реки. К берегу был привязан плот, каким обычно пользуются торговцы во время путешествий по болотам. Его охраняли четверо солдат – все они были озадачены воплями, доносящимися со стороны лагеря. Так они и замерли – в испачканной лаборнокской форме, вполоборота к лесу, на лицах – страх и растерянность. Рядом с ними, по колено в воде, опустив лапы, стоял скритек – в его челюстях билась рыба.

– Джеган! – закричала Кадия. Сейчас особенно пригодились бы его дротики. С пятью врагами ей одной не справиться.

Опять мгновенный взмах руки поверх голов внезапно остановившихся женщин. Но на этот раз кинжал угодил в доспехи и с лязгом отскочил в сторону, не причинив вреда. Солдаты были хорошо обучены, и трое тут же окружили Кадию. Потом она услышала душераздирающие крики и подумала, что скритек тоже бросился в атаку. На беззащитных женщин…

Что-то опалило жаром грудь. Как раз в том месте, где висел амулет. Значит, он и теперь там, вечно будет пребывать с ней? Потом прижгло руку, сжимавшую меч, да так сильно, что принцесса невольно перехватила рукоятку. Подняла оружие. Все три глаза открылись, их взгляд сосредоточился на ближайшем к Кадии солдате.

Тот неожиданно завопил так, что принцесса даже вздрогнула. Он выронил меч, судорожно прикрыл руками глаза. Кадия в первую минуту не поняла, что случилось, однако машинально повернула тыльную часть рукояти к очередному нападающему. Тот тоже вскрикнул и споткнулся, как и его товарищ. Потом вскинул оружие и поразил ослепшего соседа. Кадия повернулась к следующему, но тот, видя, что случилось, сразу пригнулся и бросился вперед, однако, сделав шаг, завертелся на месте, захрипел. У него на шее, извиваясь, висела болотная гадюка.

Кадия обежала его, на ходу смекнув, что это, должно быть, работа кого-то из уйзгу. Два других солдата между тем продолжали сражаться между собой. Они словно сошли с ума – бились яростно, беспощадно…

Кадия вбежала на плот, где уже собрались пленницы. Скритека видно не было, только три женщины недвижимо лежали на бревнах. Две другие возвращались с берега, волоча за собой мечи и кинжалы погибших лаборнокцев.

Как только Кадия оказалась на плоту, ее оттащили на противоположную, дальнюю от берега, сторону, заставили присесть. Кадия мягко, но отчаянно сопротивлялась – там Джеган! Как же без него! Она глянула туда, откуда они прибежали. Над лесом вставало густое зеленоватое облако, двигавшееся по направлению к берегу. Издали по-прежнему доносились отчаянные крики.

– Джеган! Джеган! – повысила голос Кадия. Ей, наконец, удалось отбиться от женщин уйзгу и добраться до трапа. Здесь пленницы буквально облепили ее, повисли на плечах, руках… Но как же без охотника! А на берег уже нельзя – первые клочья зеленоватой завесы сползали к реке. Вот они добрались до раненых, истекающих кровью лаборнокцев, и те завыли так жутко, что на плоту на мгновение наступила тишина.

Маленькая женщина уйзгу успела перерезать канат, удерживающий плот…

Как же без Джегана?

Травянистого цвета облако уже достигло воды – никому не удастся преодолеть его. Плот течением оттянуло от берега, женщины схватились за весла. Одна надежда, что уж кто-кто, а Джеган-то хорошо знает, что такое аворик и чем он грозит человеку, смешавшись с ойжи. Уж он-то не промахнется, и его дротик угодит в самый тонкий стебелек этого растения. А если облачко аворика наползет на ойжи… Лучше не думать, что сейчас творится в лагере. Кроме того, Джеган вполне может обежать ядовитый туман, спуститься ниже по течению и там встретить плот…

– Великая, присутствующая здесь, – маленькая уйзгу подергала ее за рукав. – Кого ты высматриваешь на берегу?

Вопрос, обращенный к ней, Кадия поняла с трудом. Уйзгу выражалась на обычном, общем для всего Полуострова, используемом торговцами наречии, однако слова выговаривала так, что сразу понять их было нелегко.

Кадия указала на берег.

– Там охотник, Джеган. Мы были вместе до…

В тумане что-то задвигалось, померцало алым светом. Какое-то непонятное светоносное ожерелье.

Женщин на плоту охватила паника. Все в один голос закричали:

– Ойжи! Ойжи! Скорее, скорее!

Они оттащили Кадию на середину плота. Всем было известно, что ойжи, проснувшись и насытившись духом аворика, будет еще долго уничтожать все живое. Уйзгу на плоту забегали, как безумные, – правда, в этой суматохе и сутолоке явно чувствовался определенный порядок. Даром, что ли, уйзгу почти всю жизнь проводили на воде. Они тут же расхватали шесты, кое-кто принялся отталкиваться ими, и плот, набирая скорость, начал отплывать от берега на стремнину.

Кадия, скрестив ноги, опустилась прямо на доски, меч положила на колени. Погладила рукоять, неожиданно на ощупь почувствовала – что-то не так. Ближайший бутон стал необычно маленьким, словно съежился. Она удивленно оглядела Трехвеликий Горящий Глаз. И в самом деле, все три овальных бутона плотно закрылись, а на середине между ними вдруг появилось миниатюрное отверстие, словно священный талисман, отдав все силы, теперь с трудом впитывал жизненные соки. Ему тоже нужен отдых, решила Кадия. Она огляделась. Женщины-уйзгу были безоружны, не считая тех, кто держал в руках кинжалы, взятые у погибших лаборнокцев. Удержать мечи сил у них не хватало… Некоторые ловко и сноровисто работали шестами – было видно, что на реке они чувствовали себя, как дома. В углу стояла молодая женщина с копьем, принадлежавшим скритеку. Женщины были почти раздеты, и Кадия воочию убедилась, что их тела покрывает короткий курчавый редкий мех. Три женских тела, лежащие на палубе, накрыли циновками – очевидно, это были жертвы скритека. Четыре других были перевязаны жгутами из травы с подложенными под них листьями, из-под которых капала кровь.

– Госпожа?

Кадия повернула голову. Одна из уйзгу присела на корточки возле нее.

– Я – Нессак из Дезариса, Первая в Доме, Глашатай Закона. Эти женщины, – она обвела рукой присутствующих, – тоже из Дезариса. Рука Тьмы настигла нас, когда мы плыли по реке… – Уйзгу сделала паузу и посмотрела на оставленный только что берег, над которым еще вздымалось поредевшее зеленоватое облачко. – Наши мужчины наблюдали за скритеками.

Она рассказывала сухо, без всякого выражения.

– Мы тоже были посланы в дозор. Эти чужаки вынюхивали тайну нашей земли – тайну, которая, госпожа, нам неизвестна. И никогда не была известна. Еще наши предки дали клятву Исчезнувшим, что мы никогда не пересечем Запретный путь и не вступим в границы заповедной обители. Но когда мы стали уверять, что не знаем, куда ведет Запретный путь, Тот, кто властвует над чужаками, приказал, чтобы нас схватили и чтобы мы поклонились этому грязному отродью, которое явилось на нашу землю вместе со скритеками. Он требовал, чтобы мы приветствовали восход Тьмы, поглощающей Свет.

Она вопросительно глянула на девушку, и та сказала:

– Я – дочь короля Крейна, которого уже нет. Меня зовут Кадия. Слуги Зла захватили нашу землю. Мой отец погиб в страшных муках, как и те, кто остался верен ему. Моя мать тоже была убита.

Она порывисто вздохнула, глянула на Трехвеликий Горящий Глаз. Бутоны по прежнему лежали съежившись. Что значит этот меч – пусть даже волшебный! – по сравнению с Цитаделью, ставшей оплотом завоевателей. Как и кто сможет одолеть эту твердыню? Как ей добраться до Волтрика?

– Пророчество гласит, – продолжала Кадия, потирая ладонью рукоять, – что возмездие тому, кто повелевает захватчиками, придет от руки женщины или женщин королевского дома Рувенды. Я и мои сестры должны, в конце концов, объединить усилия, и тогда наша мощь невероятно усилится.

В первый раз за эти дни Кадия вспомнила о Харамис и Анигель. Где они? В какой дали? Или их уже нет на свете? Неужели теперь ей одной предстоит заплатить своей смертью за освобождение родины?

– Анигель… Харамис… – она вслух произнесла их имена, словно вызывая.

Под ее ладонью, оглаживающей Трехвекий Горящий Глаз, что-то зашевелилось. Она отдернула руку – два ока были открыты. Но что это? Оба глаза оказались затянуты мутной пеленой, которая мгновенно растворилась, и в первой глазнице появилась Харамис, в руке она держала полностью раскрывшийся цветок Священного Триллиума. В другой была видна Анигель, тоже с черным цветком. Сомнений не оставалось – они обе живы. Значит, они ждут не дождутся, когда она присоединится к ним и наступит час расплаты. Очи закрылись, и Кадия долго безмолвно смотрела на черные, спрятавшие чудо, бутоны.

– Ты из Тех, кто ушел? – спросила уйзгу, кивнув на рукоять меча.

Кадия решительно покачала головой.

– Нет, я не имею никакого отношения к Исчезнувшим. Хотя вот это, – она кивнула на меч, – действительно пришло из той далекой эпохи. Этим оружием я обязана поразить короля Волтрика и мага Орогастуса, и мне кажется, я недолго буду одна.

– Госпожа, – мягко сказала Нессак, – ты не одна. Те, кто пленил нас, нарушили закон и должны породниться со смертью. Ты побывала в Запретном городе. Наблюдавшие за тобой поддержат тебя. Так же, как и все уйзгу, хотя нам запрещено воевать. Но Тьма наступает, и никто не должен оставаться в стороне. Как только мы достигнем Дезариса, сразу кинем клич.

Кадия улыбнулась. То, о чем она мечтала, чем делилась с Джеганом, чему, как она полагала, никогда не бывать, становилось реальностью. Если все оддлинги поднимутся, если все разом возьмут в руки оружие, то захватчикам несдобровать. Это будет великая война! Не спеши, прояви благоразумие – можно с успехом избежать облавы, организованной генералом Хэмилом, но начинать кампанию одна она не в состоянии. Где они, силы Света? Их еще готовить и готовить. С одним мечом не выступишь против колдовства. Кадия сцепила руки. Время! Она нуждается во времени и знаниях. В союзниках… Хотя за союзниками, по-видимому, дело не станет.

ГЛАВА 30

Три дня с небольшим риморики тянули вниз по течению Великого Мутара лодку с принцессой Анигель. В конце сухого сезона, когда уровень воды упал до самой нижней отметки, главное русло петляло так, что, случалось, принцесса совсем теряла направление и, вопреки очевидному ходу солнца на ясном прокаленном небосводе, начинала верить, что юг и север поменялись местами. Единственным спасением являлось прекрасное знание римориками здешних вод – ни разу они не ошиблись, не свернули в боковую, пусть даже более широкую, протоку. Животные упрямо толкали легкое суденышко вниз по течению.

Анигель оставалось только наблюдать за берегами, и буйство растительности, причуды тропического леса были не менее ошеломляющи, чем извивы реки. Нередко у нее начинала кружиться голова от обилия древесных пород, экзотических цветов, чье утомительное благоухание иной раз выводило из себя от ошарашивающего кипения жизни в этом, на первый взгляд, райском благодатной краю.

Поражало разнообразие деревьев. Здесь попадались настоящие исполины, вздымавшие свои кроны под самые облака, изредка наплывавшие на джунгли. Встречались и невероятные, будто искусственно созданные экземпляры, чьи стволы и ветви напоминали последовательно нанизанные друг на друга кольца, извивавшиеся так, словно они бросали вызов земному тяготению. Росли на берегах и потешные приземистые коротышки, толстые, напоминавшие тыквы, над которыми совсем неуместной казалась плотная листва, чуть сдвинутая набекрень. Если добавить, что листочки этих уродцев постоянно сотрясались и вздрагивали, то, кроме улыбки, подобные создания ничего вызвать не могли. Эти деревья образовывали обширные рощи, очень похожие на гигантские огороды, где росли громадные овощи, и Анигель невольно представляла, что рано или поздно сюда явится хозяин и повыдергивает их за трясущуюся ботву.

Взгляд отдыхал разве что на вкраплениях красного, всеми любимого дерева гонда. Из него выходил лучший строевой лес и поделочный материал. Высоченные, прямые, как свечки, стволы, редкая листва, понизу – сухие, покрытые мхами и лишайниками, пропитанные рассеянным солнечным светом поляны. Лучшего места для грибов и ягод не найти…

Местами к самой воде подступали черно-ствольные, угрюмые, как бы притаившиеся деревья, которые совсем некстати были покрыты огромными, дурно пахнущими ярко-алыми и изжелта-оранжевыми цветами. Издали они казались отблесками пламени, и, когда вдоль берега выстраивался целый ряд этих, словно замерших в засаде, убийц, создавалось впечатление, что джунгли объяты адским неукротимым огнем. Попадались и жалкие, почти лишенные листвы экземпляры, воздевавшие голые ветки к небу. Удивительным в них было то, что почти по всей длине зеленоватых, покрытых морщинистой корой стволов густо чернели узкие, словно прорезанные ножом дупла, очень часто заселенные колониями ночных птичек-певунов.

Все это буйство, обилие запахов приедалось быстро – Анигель в такие минуты не знала, куда деть глаза, и молила Владык воздуха поскорее отвернуть лодку от слишком изобильных берегов.

И еще одна мысль время от времени не давала ей покоя. Если сейчас уровень воды в Мутаре самый низкий, что же творится здесь в конце сезона дождей? Трудно было вообразить, как широко разливалась река, до краев напитавшись влагой, принесенной тучами из-за дальних морей. Долгое, бурливое наводнение? Все сметающий на своем пути поток? По-видимому, так, решила Анигель, потому что, куда бы она ни бросила взгляд, везде – даже на умопомрачительной высоте – встречались отметины, оставленные вздувшейся водой. Чем ниже по течению спускалась лодка, тем все чаще по берегам попадались груды вырванных с корнями гигантских деревьев. Что там груды – горы! Все это гниющее, обсохшее на солнце добро было густо увито хищными лианами, разбросавшими по покрытым плесенью стволам отвратительно яркие соцветия.

Когда же главное русло отворачивало от берегов и терялось в речном разливе, на мелководье можно было увидеть мириады самых разнообразных птиц. Что начиналось в среде пернатых обитателей джунглей, когда по местам их кормежки риморики протаскивали лодку! Возмущению птиц не было предела! Здесь же, в глубокой воде, часто попадались гибкие прожорливые квадрупеды со щелястыми ртами, напоминавшие перлигов. Риморики дружески приветствовали их. Бессчетным было и количество мелких грызунов с желтоватыми, в полоску, шубками – один такой зверек разбудил Анигель после прыжка через водопад. Они оказались отличными пловцами.

Чем дальше к югу спускалась Анигель, тем больше поражало ее полное безлюдье этих мест. Даже примет человеческого жилья нигде не было! Наконец, она решила расспросить римориков. Они объяснили, что уже который год все вайвило живут в одном большом селении. Так они спасаются от своих врагов, уже несколько тысячелетий не дающих им покоя. Речь идет о родственных им глисмаках, проживающих еще ниже по реке, а также в недоступных чащах Тассалейского леса.

Давным-давно, сказали риморики, вайвило не имели постоянных жилищ и семьями кочевали по реке. В ту пору им легко удавалось избегать нежелательных встреч со своими неуклюжими дикими родственниками. Они никогда дважды не ночевали в одном и том же месте. После того как вайвило начали наниматься в работники к людям, занялись лесозаготовками и сплавом, они многому научились. Но и многое потеряли. Теперь кочевка стала небезопасной, и им пришлось сгрудиться в одном месте, чтобы сохранить жизнь. Богатство их росло с каждым годом – к сожалению, в той же мере увеличивалась и зависть глисмаков к своим более удачливым сородичам.

Им теперь никогда не вернуться к прежнему образу жизни. Подобная перемена была бы для них хуже смерти. Почему так получается, мы до сих пор не можем взять в толк.

– А мне ясно, – ответила Анигель. – С людьми происходило нечто подобное. Всегда, в каждом поколении, находились люди, у которых зуд такой появлялся – сделать лучше, чем было. Как-нибудь иначе… Больше узнать, дальше и выше прыгнуть, поменьше ходить, придумать приспособление, чтобы сноровистей работать… Таких людей было очень мало – остальные довольствовались опытом предков. А эти постоянно что-то выдумывали, изобретали… Откуда такие непоседы берутся – по-моему, неразрешимая загадка. Проходит время, остальные привыкают к их находкам, и вскоре становится ясно, что кто больше знает, у кого в руках более совершенное оружие, тот и сильнее. Попробуй отними у них придуманное, изобретенное – ничего не получится. И хотя подобных чудаков не любят, им всегда достается самый тяжелый удел, они погибают первыми, но одержимость их сохраняется, словно искры под пеплом, и когда приходит новое поколение, в нем опять находятся люди, которые желают заглянуть чуточку дальше, узнать чуточку больше. Одним словом, жить чуточку лучше.

Люди и маленькие народцы похожи друг на друга.

– Думаю, да. Но точно я не знаю. Аборигены, которых вы называете маленькими народцами, говорят, что нам, людям, дано по нашему уму, поэтому все в мире принадлежит нам. Но мы, люди, так не считаем.

Считаете, считаете… засмеялись риморики.

– Я не ученая, хотя у меня были хорошие учителя. Вот моя сестра Харамис – она очень умная – уверяла меня, что разум сам по себе – это не главное. И так полагают не только рувендиане, но и другие человеческие народы.

Люди появились в этом мире задолго до того, как были созданы маленькие народцы, такие, как горный народ или лесные племена. Только топители пришли сюда раньше вас.

Анигель недоверчиво хмыкнула.

– Откуда вам знать? Вы же только животные.

Риморики в ответ снова засмеялись и больше не стали обсуждать эту тему. Спустя несколько минут Анигель вскочила на ноги – вдали показались хижины селения вайвило.

Люди леса, очевидно, поджидали ее.

Флотилия более чем из тридцати больших лодок – узких, стремительных – понеслась ей навстречу. В каждой размещалось более двух десятков гребцов. На носу – рулевой, который властными жестами руководил движениями команды.

– Думаю, нам лучше остановиться, – испугавшись, приказала риморикам Анигель. – Их здесь столько, что, клянусь Цветком, нам уже не уйти. Может… – робко начала она. – Может, вы высунетесь из воды и решите, что нам теперь предпринять?

Ответом ей послужили два мощных всплеска, и тут же две большие усатые морды показались на поверхности. Осклабились – то есть показали клыки, еще раз плеснули водой.

В этот момент принцессе открылось все поселение вайвило. Дома на высоких сваях были широко разбросаны по акватории, которая в этом месте была необычайно широка. Как позже узнала принцесса, жилища были построены на чуть выступающем из воды острове, окруженном вручную прорытыми глубокими каналами. Береговая линия была почти полностью покрыта пристанями и выступающими причалами, а также верфями, где виднелись остовы будущих больших каноэ. Вообще, чего здесь было вдосталь, так это всевозможных плавучих средств – от миниатюрных яликов до высоко вскинувших носовые брусья, крутобоких боевых судов и широких объемистых плоскодонок. (Риморики еще раньше объяснили принцессе, что материал, которым обшивают корпуса, изготавливают из кожи гигантских, живущих в Мутаре рыб.) Дома, установленные на платформах, представляли собой искусно сработанные срубы с головами хохлатых птиц на гребнях крыш, полотенцами под стрехами, резными наличниками и ставнями. На каждом доме обязательно был балкончик, стены выкрашены в разные, но не очень яркие глубокие тона. Когда Анигель приблизилась к селению, она заметила, что на каждой платформе толпится народ.

Южная окраина недавно горела – это было видно с первого взгляда. Черные остовы домов и бревенчатых настилов были тоже густо усыпаны людьми. Работу они бросили, однако уже издали в глаза бросались штабеля ошкуренных и неошкуренных бревен. По-видимому, вайвило занимались восстановлением домов. Удивительно, но в селении не было ни одного дерева – только заросли кустарника, огороды, небольшие поля…

Когда ближайшая лодка вайвило подплыла к суденышку на расстояние около десяти элсов, она внезапно, словно упершись носом в стену, остановилась. Другие каноэ тормозили так же, выстраиваясь полукругом возле медленно влекомой течением лодчонки принцессы. Все оддлинги застыли по стойке смирно. Видом своим они заметно отличались от тех туземцев, с которыми Анигель приходилось общаться раньше. Ростом они были куда выше ниссомов и тем более уйзгу – этаких здоровяков язык не поворачивался назвать народцем. Черепа вытянуты – ни одного круглого, как у тех племен, что обитали к северу от водопада. Носы маленькие, с вывернутыми ноздрями, что придавало им сходство с пятачками. Вот глаза не отличаются от глаз других оддлингов – те же золотистые бельма, только зрачки черные, овальные и расположены не вдоль, а поперек глазниц. Совсем как у скритеков. Рты украшены жуткими по величине зубами. Кожа частично покрыта мехом, частично – какими-то странными, с ноготь, наростами, напоминавшими чешую. Однако наиболее ошеломляющими были их наряды. Сказать, что они состояли из одних набедренных повязок, значит ничего не сказать. Во-первых, что это были за повязки! Самых разнообразных расцветок, форм… Одни имели узел слева, другие справа, третьи впереди, с широким концом, свешивающимся между ног. Во-вторых, Анигель еще не встречала народа, более склонного украшать себя всем, что попадалось под руку. А попадались им в основном золото, платина и драгоценные камни. Бесконечное разнообразие ожерелий, браслетов– наручных, ножных, на икрах, предплечьях; всевозможные корсажи, усыпанные искрящимися самоцветами; повязки на лбах, камни, посверкивающие в курчавых черных волосах… Зрелище было необыкновенное, запоминающееся надолго, полное мелких деталей, сразу бросающихся в глаза. На одной из лодок рослый мускулистый туземец напялил на себя кирасу с вычеканенным гербом, принадлежавшую рувендианскому рыцарю. На другой – столь же могучий вайвило стоял в женской, украшенной перьями шляпке. Стоял с открытым ртом, ощерив в немом изумлении острые крючковатые клыки. Еще один гребец небрежно кутался в бахромчатую шаль, в каких обычно придворные красавицы являются на бал.