Текст книги "Чёрный Триллиум"

ГЛАВА 44

Королю Волтрику не надо было растолковывать, какая опасность исходила от подземного хода, соединявшего под– i валы главной наблюдательной башни с рекой Мутаром. Сразу после захвата крепости он отдал распоряжение военным инженерам обследовать туннель и заделать его. Приказал – и более чем на две недели свалился в горячке. Лаборнокские инженеры осмотрели водосборное сооружение и пришли к единому выводу, что просто так заделать туннель нельзя – сложным образом этот водоток был связан со всей системой водоснабжения крепости. Об этом и известили начинавшего выздоравливать Волтрика. Он согласился с доводами специалистов и, посоветовавшись, принял половинчатое решение – туннель пока не заделывать, но по всем проходам, в темнице и возле самого колодца выставить охрану, а где можно – забрать проходы металлическими решетками на замках. Посты были расставлены таким образом, чтобы в случае появления рувендиан часовые могли голосом известить соседей о появлении чужаков. С решетками, однако, произошла загвоздка. Сначала решили выковать их все и потом разом установить в подвалах крепости, но тут верхушку лаборнокской армии снова стало лихорадить. На короля свалилось столько забот, что решетки выковали, а установить не успели.

Сущим наказанием оказался пост возле устья колодца. Положенное время там никто не мог выдержать. Ставили и по двое, и по трое – все напрасно. Очень уж страшное было место. Глухое подземелье, мрачное, вонючее, воды по щиколотку, под ногами постоянно шныряет какая-то мерзость, вокруг почти невидимые при свете факелов летающие твари – того и гляди в человека вцепятся. Покою от них не было – без конца орут и еще что-то гнусаво выпевают. Просто жуть берет! Люди, которых снимали с поста, выглядели совершенными безумцами…

Так тянулись дни – никто не пытался проникнуть в крепость через ствол колодца. И кому в голову придет, кто сможет одолеть более двадцати элсов гладкой, осклизлой стены и влезть в помещение, где за каждой насквозь проржавевшей насосной машиной прячется если не привидение, то уж злыдень какой-нибудь… Точно так рассуждали солдаты, потом и разводящие на посты сержанты согласились с рядовыми, и по молчаливому согласию лаборнокцы сдвоили нижний пост и перевели его в заброшенную темницу. Таким образом, караул теперь стал охранять не колодец, а лестницу, ведущую из нижнего машинного зала. Прошло несколько дней, и во дворе темницы появился сколоченный из досок стол. Солдаты огнем факелов разогнали ползучих гадов, сожгли остатки скелетов и теперь проводили время за игрой в карты, попивая отличное, тайно доставляемое пиво.

Судьба в ночь штурма явно благоволила к Кадии и Анигель. Как раз в тот момент, когда ловкач уйзгу с первого выстрела ухитрился зацепиться крючьями кошки за край колодца, некий солдат по имени Кругдал попытался смошенничать, но был тут же уличен своими товарищами. За столом поднялся такой гвалт, что никто не услышал звяканья металла о камень. К тому времени, когда лаборнокцы успокоились, около четырех десятков уйзгу уже были в машинном зале. В том числе и их командир – принц Антар.

Принц взобрался наверх одним из первых с привязанным к поясу мешком, где в дополнение к полной броневой выкладке лежали шлем с широким плюмажем и плащ с гербом королевского дома Лаборнока. В помещении, где были установлены насосы, он быстро переоделся, помогавшие ему уйзгу почистили голубоватые, с искусной резьбой доспехи, потом рыцарь поднялся по металлической лестнице в древнюю тюрьму и с бранью набросился на собравшихся за столом часовых. Принялся выговаривать им за пренебрежение своими обязанностями… Ошеломленные солдаты вытянулись по стойке смирно, так и не сумев сообразить, как же принц мог так незаметно подобраться к ним, – о его измене они ничего не слышали. Когда же юркие уйзгу и гиганты вайвило ворвались во двор тюрьмы, солдаты совсем потеряли дар речи. Без всякого сопротивления они дали себя обезоружить и связать, после чего их затолкали в одну из отремонтированных камер. Там и заперли…

Здесь же за столом обе принцессы, Антар и вожди уйзгу и вайвило устроили короткий военный совет.

Дело в том, что подъем по узким лестницам к подвалам главной башни должен был занять немало времени, и за этот срок все могло случиться. Нельзя было ни в коем случае позволить защитникам крепости поднять тревогу. Допрошенный пленный сержант подтвердил, что караул меняется каждый час, – вот он, тот отрезок, который выделила им судьба.

Кадия так и объявила собравшимся у стола предводителям:

– За час – вернее, за пятьдесят минут – мы должны снять все посты, соблюдая при этом все меры предосторожности. Один вскрик, и все пропало.

Вождь уйзгу по имени Преб сказал:

– Я возьму двух своих людей. Мы поднимемся тихо, как туман. Часовых уложим из духовых трубок.

– Но если вас увидит хотя бы один караульный? – заметил явно озадаченный принц Антар. – И упавший часовой загремит доспехами… Принцессы в состоянии укрыть нас от проникающего взгляда колдуна, но обычный смертный вполне может различить вас в этих коридорах.

В разговор вступила Анигель:

– Я возьму дротики и по очереди буду снимать часовых. Мой талисман сможет сделать меня невидимой. Я уже испытала это состояние, когда сбежала от вас, принц, и от генерала Хэмила. А уж с часовыми я сумею разделаться так, что они и не пикнут.

Антар резко возразил и потребовал, чтобы совет запретил ей – слишком велик риск. Вожди поддержали его. Однако Анигель продолжала настаивать – утверждала, что только ей по силам выполнить эту невероятную задачу. Выбора нет, уверяла она… В это время слово взяла Кадия, с головы до ног одетая в поблескивающую, изготовленную из какой-то странной чешуи кольчугу – даже грязь, через которую они пробирались ко входу в туннель, не оставила на ней следов. Она только вымолвила: «Тихо!» – и все примолкли.

Кадия приблизилась к сестре, взяла за руки, заглянула в глаза. Анигель спокойно выдержала ее взгляд.

– Ступай, Ани, – сказала Кадия. – Никто лучше тебя не справится с этой задачей. У тебя хватит мужества и находчивости. Главное – находчивости. Сегодня фортуна за нас, сестра, и пусть никакая беда не коснется тебя.

Преб снял с плеча колчан с дротиками, передал его Анигель, помог закрепить за спиной.

– Вам стоит только ткнуть часового дротиком, подержать его в ране какое-то мгновение, и человек умрет. Только смотрите, не уколитесь сами.

– Ясно, – кивнула Анигель. Ее лицо было спокойно, взгляд ясен.

– Как только ты освободишь путь, – сказала Кадия, – дай мне знать, послав мысленный сигнал. Мы очень осторожно последуем за тобой. Будем двигаться без шума – я прослежу.

– Принцесса! – не выдержал Антар. – Я умоляю вас…

– Нет, принц, – ответила Анигель. Она подошла к нему и сквозь открытое забрало шлема поцеловала в губы. Принц оцепенел, его сердце готово было разорваться от нахлынувшей радости и нежности.

Анигель быстро начала подниматься по лестнице, а расплывшихся в улыбках оддлингов призвала к порядку Кадия, которая хмуро взирала на сцену расставания. После ее окрика все вновь посерьезнели и начали обсуждать план движения вверх по лестницам.

Как только Анигель оторвалась от губ принца и сделала несколько шагов по ступенькам, она замерла и обратилась с мольбой к Владыкам воздуха. Она просила их о помощи, потом отхлебнула немного митона из тыквенной бутылочки и, вздохнув, начала решительно взбираться по лестнице.

Идти ей было легко – она словно не чувствовала усталости и через сотню ступенек приблизилась к первому часовому. В руках он держал арбалет, возле ног стоял зажженный фонарь. Это был высокий, ладно скроенный молодой парень, по-видимому, крестьянин. Как и все лаборнокские солдаты, он был одет в крупноячеистую кольчугу и округлый, похожий на горшок, шлем. Вооружен коротким мечом, булавой, на боку – колчан со стрелами для арбалета. В ожидании смены он что-то тихо насвистывал и держал сам с собой пари, который из двух лигнитов быстрее доползет до потолка.

Анигель остановилась в нескольких шагах от него – парень, ничего не подозревая, продолжал следить глазами за паучьим отродьем, ползущим по стене. Принцесса вытащила дротик и замерла. Рука ее дрогнула… Куда бы его ткнуть? Да в любое место – острие везде способно проникнуть сквозь ячейки кольчуги, – правда, под броней на нем надета кожаная рубаха, а шею прикрывает воротник с нашитыми на нем металлическими пластинами…

Она на мгновение представила себе, как этот молодой здоровый солдат с простоватым и добрым лицом сначала широко раскроет глаза, потом схватится за горло и сползет на пол. Как будет биться в конвульсиях… Потом замрет, ляжет поперек коридора. И несчастная мать где-то в деревне, в Лаборноке, будет до смерти ждать его, может, он у нее один, будет плакать по ночам, молиться, чтобы Боги послали ей весточку, жив ли ее сыночек или сгинул в этой чертовой Рувенде…

Я не могу его убить, призналась себе принцесса. Это же твой смертельный враг, шепнуло ей чувство мести за растерзанных родителей. Он бы подверг тебя насилию и зарубил, не моргнув глазом. Стоит ему только увидеть тебя, и твоя песенка спета. Что ты медлишь? Хорошо, пусть он добрый и симпатичный парнишка, но он, не раздумывая, выполнит любой самый зверский приказ. Разве оружие Зла не является Злом? К тому же любой, решивший надеть воинские латы, должен быть готов к смерти.

Анигель почувствовала, как ее сердечко сжалось от страха, и тут ей пришло в голову, что она тоже выбрала судьбу воина – ее-то никто не неволил! И что с того момента, как она взяла в руки оружие, у нее нет выбора. Никто не может освободить ее от необходимости убивать вооруженных людей, никто не может защитить ее, кроме нее самой. В этом истина – она проста и незамысловата. Действовать надо хладнокровно, не торопясь, – осилит ли она?

Она набрала воздух в легкие и легонько ткнула дротиком в руку лаборнокца чуть пониже локтя. Тут же вытащив его, она выронила оружие и отпрянула. Солдат издал какое-то удивленное бормотание, глаза у него вдруг широко открылись, колени подогнулись. Арбалет выпал из рук и с перестуком покатился по ступенькам вниз. Упав на пол, загремел шлем.

Но воин еще дышал. Анигель, тут же бросившаяся к лаборнокцу и подхватившая шлем, сразу отметила это обстоятельство. Потом телепатически связалась с Кадией. Дальше вверх она бросилась бегом. Принцесса почувствовала необыкновенный прилив сил. Смелости было хоть отбавляй – она даже застыдилась подобного ухарства. На мгновение остановилась, перевела дух, взяла себя в руки. Анигель не заметила, как душа ее наполнилась яростью. Пришел миг возмездия. Робость и колебания исчезли, и ощ решила, что это – добрый знак. Значит, и талисман одобряет ее поступок. Забылись труднейший переход по залитому грязью туннелю, изматывающее карабканье вверх по веревочной лестнице. Почему она должна прятаться в Цитадели, в своем собственном доме? Потому что ее жилище приглянулось соседу и он, значит, имеет право грабить, убивать, насиловать, а она должна прятаться среди родных стен?

Дудки! Не на ту напали!

Одного за другим она сняла восемнадцать часовых. Вот, наконец, и дверь в пивоварню. Некоторое время она вслушивалась через закрытую створку – совсем забыла, что может воспользоваться ясновидящим взглядом. В пивоварне стояла полная тишина, тогда принцесса тихонечко потянула за ручку…

И лицом к лицу столкнулась с Зеленым Голосом!

Естественно, он не видел ее, однако заметил, как чуть приоткрылась дверь и снизу густо пахнуло зловонным дыханием болот. Решив, что створку тронул сквозняк, он красочно выругался, затем, хихикнув, сказал себе:

– Поднимайтесь, поднимайтесь, болотное отродье! Поспешите, негодяи, сейчас вы кое с чем познакомитесь. На своей шкуре! – Он рассмеялся погромче. – Конечно, мы не можем различить вас в телепатическом тумане – вы его столько напустили, что не продохнуть, – но слышать-то мы вас можем. Даже очень хорошо можем слышать… Хвала всемогущему магу. Сейчас вы узнаете, что такое хороший прием, сейчас вас знатно угостят.

Капюшон Зеленого Голоса был откинут, на ушах помещались какие-то чашечки, соединенные металлической дужкой, огибающей лысоватое темя.

Однако не эти непонятные черные кружки в первую очередь привлекли внимание Анигель. Ее взгляд остановился на странной машине, которую два лаборнокских солдата подтащили к самой дверце, ведущей в подземелье. Она представляла собой объемистый сероватый ящик с округлыми углами. Какие-то странные рисунки были выгравированы на верхней и задней плоскостях, из передней же торчал тонкий и длинный стеклянный цилиндр с надетыми на него металлическими кольцами и прикрепленными к их внешним поверхностям стержнями. На самом кончике стеклянного дула был припаян заостренный конец из золота. Толстый защитный экран из какого-то черного, дурно пахнущего материала отделял этот ящик от его собрата много больших размеров. Второй сундук был на колесах и стоял элсах в шести или семи позади первого.

– Осторожнее, идиот! – выругался Зеленый Голос, когда один из солдат, споткнувшись, чуть не выронил сероватый ящик. – Их, сотворителей молнии, всего два осталось, остальные в нерабочем состоянии. Если ты повредишь его, всемогущий маг с тебя живьем кожу сдерет и поджарит на растительном масле.

Анигель чуть не вскрикнула – едва успела прикрыть рот ладошкой. Значит, разряды молнии производятся этой машиной? И они хотят приспособить ее против поднимающихся снизу воинов, против Кадии?

Против Антара?

Приблизившись на цыпочках, Анигель быстро уколола обоих солдат отравленными дротиками. Зеленый Голос обернулся на шум падающих тел, глаза у него вылезли из орбит. Он вскрикнул и, подхватив полы плаща, вприпрыжку помчался к большому сундуку. Человек, знакомый с приемами магии, должен был почувствовать, что в помещении находится кто-то невидимый. От ужаса он завопил, и Анигель, бросившаяся вслед за ним, метнула в него дротик. Зеленый Голос еще успел повернуть какие-то ручки на задней стенке сундука. Принцесса выхватила еще один дротик и с размаху ударила его в шею.

Голос на мгновение оцепенел, потом его скрутило, и он, словно мешок, рухнул на верхнюю грань своего адского устройства. Странные чашечки упали с его головы, с затылка свесилась длинная прядь седых волос и пару раз качнулась. Анигель медленно отошла от него, ее била мелкая дрожь. Она смотреть не могла на дротик, насквозь пробивший шею. Принцесса судорожно обтерла о свой костюм ладони, хотя ни капли густой темной крови, хлынувшей из раны, не попало на них. В ее сознании вдруг прозвучали слова, сказанные давным-давно – когда же это было? Точно, четыре недели назад, в другую эпоху. Произнесла их Имму в тот момент, когда они застыли у стены потайного хода и через скрытый глазок смотрели на бойню, учиненную лаборнокцами в тронном зале.

« ..На земле есть люди, для которых власть превыше всего. И жестокость является самым убедительным доказательством их силы. У них нет совести, они не ведают, что такое жалость, и считают, что им все дозволено. Они становятся ненасытно жестоки, потому что злоба и ненависть – это такая скудная пища для души. Добрым людям следует научиться осторожности в общении с подобными молодчиками, которые не в состоянии понять, что такое любовь. Они считают ее проявлением слабости. Особенно трудно придется тебе, принцесса, ведь до сего дня тебе не приходилось сталкиваться с такими негодяями. Тебе следует вести себя с ними твердо, неуступчиво…»

– Вот я и научилась, – прошептала Анигель. – Не так ли, прихвостень Орогастуса?

Она стояла над трупом Голоса, пока Кадия и другие воины не появились в пивоварне. Кадия дернула сестру за рукав, и та, придя в себя, попросила вождя вайвило Лумому-Ко разбить машину, изрыгающую молнии, на куски. Тому хватило для этого нескольких ударов огромного боевого топора, после чего весь отряд стремительно ворвался на нижний этаж главной наблюдательной башни, и закипела битва…

В прежние времена профессия гребца на торговых судах считалась почетной и весьма высоко оплачивалась. Особенно богатое вознаграждение гребцы получали за скорость передвижения кораблей как вниз, так и вверх по течению. Свободные рувендиане считали за честь занять место на гребной банке, они не упускали случая похвалиться своей силой и умением. С началом вторжения большинство гребцов скрылись в болотах, и лаборнокцы, столкнувшись с нехваткой опытных членов команд для военных транспортов, срочно обратили в рабство тех, кто остался, нахватали по селениям молодых мужчин и таким образом заполнили весельные скамьи. Все гребцы теперь были закованы в кандалы, их скудно и отвратительно кормили и подвергали наказанию плетьми за каждое, пусть даже незначительное, выражение протеста. Но при всей жестокости наказаний и генерал Хэмил, и лорд Осоркон вскоре убедились, что команды свободных людей гребли куда лучше, чем люди, лишенные всяких прав. Последняя экспедиция в Тернистый Ад подтвердила это различие.

Вот и теперь, когда лорд Осоркон изо всех сил старался как можно быстрее вернуться в Цитадель (из бесед с Красным Голосом он усвоил, что самые важные события должны произойти в канун Праздника Трех Лун), суда, на которые были погружены остатки корпуса генерала Хэмила, двигались едва ли быстрее течения. Огромное число гребцов погибло от ударов плетьми с того дня, как, отступив от стен таинственного города, лаборнокцам удалось прорваться к кораблям своей флотилии, а оставшиеся были настолько измотаны, что не было смысла пугать их угрозой наказания. Корабли со скоростью ковыляющего старика спускались вниз по Мутару.

Осоркон не выдержал и, вызвав к себе Пелана, приказал придумать какое-либо средство, чтобы ускорить ход. Тот долго кланялся, потом позволил себе ответить:

– Генерал, гребцы устали до такой степени, что я просто не знаю, как можно их заставить быстрее работать веслами. Есть только одна мера – усадить на банки солдат.

– Черт бы побрал твою душу, Пелан. Мы потеряем еще больше времени, если сделаем сейчас остановку и начнем расковывать гребцов и заменять их моими людьми. И что толку от солдат, которые никогда не держали в руках весла? Что они понимают в этом деле? Пока добьешься от них слаженности, пока они разберутся, что к чему… – Осоркон в сердцах махнул рукой.

– Больше я ничего не могу предложить. – Шкипер даже не осмеливался смотреть на лорда.

Осоркон сжал челюсти, однако сумел сдержаться. Он был куда более спокойный человек, чем Хэмил, и понимал, что Пелан прав. Лорд посмотрел на небо, где в легкой радужной дымке ярко сияли три сблизившиеся луны. Скоро полночь, праздник должен начаться с первыми лучами солнца. Кто знает, что успеет за это время чертова ведьма – принцесса Кадия – и окружающая ее толпа дикарей?

Повернувшись спиной к склонившемуся в поклоне Пелану, Осоркон шагнул к борту и, сложив руки за спиной, остановился возле поручня. Одет он был тепло, тем не менее время от времени его пробирала дрожь. Что за дрянные места, где даже в самые теплые ночи тебя бьет озноб! Куда ни бросишь взгляд, везде все та же грязь! Как туземцы называют эти топи? Земля и вода? Слишком ласково, черт побери!

Нет, сказать проще – преисподняя. Клянусь зубами Зото, истинная преисподняя!

– Ну-ка, Пелан, подойди сюда, – сказал лорд и, когда шкипер приблизился, спросил: – Что это за красноватый „ отблеск на горизонте? Это, случаем, не Цитадель?

– Да, генерал. В той стороне сначала пойдут королевские верфи, потом пристани, возле которых расположен рынок…

До них лиги полторы. Но вы приказали производить высадку

на причалах возле самой крепости, а это еще полторы лиги.

– Да-да, знаю. Когда мы должны прибыть на место?

– Примерно через час, господин.

Пелан приставил к правому глазу бронзовую увеличительную трубу и принялся обозревать реку впереди.

– Странно, – удивленно заметил он, – вода словно кипит. Было бы другое время года, я бы сказал, что начался нерест мулингалов, а сейчас не знаю, что и подумать…

Осоркон тут же встревожился.

– Вражеский флот?

– Нет, ничего такого. Света вполне достаточно, лодки я бы сразу разглядел, а вот причину этого бурления понять не мо… – Он не договорил и в следующее мгновение что было сил, невзирая на присутствие командующего, рявкнул: – Клянусь Цветком! Да это же… Полный назад!!!

Вода взметнулась, и рев многих тысяч глоток разорвал ночную тишину. Осоркон отшатнулся от борта, над которым внезапно всплыла чудовищных размеров, внушающая смертельный ужас морда. В разинутой пасти торчали устрашающие клыки.

– Скритеки! – завопил Пелан. Это было последнее слово, которое шкипер произнес в своей жизни. Невероятно большой топитель, перебравшийся через ограждение борта, схватил его когтистыми трехпалыми лапами и одним движением гигантских челюстей откусил голову.

Осоркон был потрясен. Он еще не совсем разобрался в происходящем и, хотя выхватил меч, все еще не решался ударить переваривающего добычу скритека. Между тем чудовища атаковали разом все корабли флотилии, их рев смешался с воплями перепуганных людей.

– Стойте! – во все легкие закричал Осоркон. – Назад, вы, безмозглые грызуны. Мы же лаборнокцы! Ваши союзники! Ваши друзья!

Скритек, откусивший голову Пелану, казалось, на мгновение смутился и, словно что-то вспомнив, поднял лапу. В его глазах отразилась мучительная борьба с самим собой, – потом он что-то воскликнул по-своему – вернее, издал какие-то булькающие, идущие из самого нутра звуки. Взобравшиеся на судно топители встретили его речь разочарованным шипом и завыванием. Вождь скритеков отбросив в сторону окровавленное тело Пелана, схватил Осоркона и швырнул его за борт.

Лорд быстро всплыл на поверхность – закашлялся, начал отплевываться, потом с трудом, перебирая руками и ногами, дотянулся до опущенного в воду весла. Схватился за него и, трепеща всем телом, наблюдал, как скритеки бросали в воду всех попадавшихся под руку лаборнокцев, но не трогали гребцов-рувендиан. Несколько людоедов попытались было покуситься на схваченных солдат, но остальные топители подняли такой шум, что те, зарычав, тоже кинули свои жертвы за борт.

Когда все пять сотен лаборнокцев оказались в воде, самый здоровенный скритек, первым забравшийся на флагманский корабль, ловко влез на мачту, сорвал государственный флаг Лаборнока и сбросил полотнище на палубу, где его сородичи тут же в клочья разорвали стяг. При этом топители радостно завывали и били себя в грудь трехпалыми лапами. Затем по команде дикари попрыгали в воду и дружно поплыли в сторону Зеленых Топей.

Когда они удалились, лорд Осоркон громко крикнул:

– Лаборнокцы! Есть ли среди вас живые? Несколько слабых голосов ответили ему.

– Кто может, взбирайтесь на корабли! – вновь закричал Осоркон, однако рувендиане, услышав этот призыв, быстро сообразили, что к чему, и дружно налегли на весла, оставив барахтающихся в мутной воде солдат в безвыходном положении.

Ругаясь и проклиная все на свете, Осоркон добрался до борта и, улучив момент, схватился за поручень, после чего с трудом перевалился на палубу. Таким же образом спаслись еще около дюжины солдат. Первым делом они, ругаясь и нахлестывая бичами гребцов, привели команду к покорности, после чего начали перекликаться с другими судами.

Картина складывалась отчаянная – из ста двадцати кораблей, на которых были собраны все гарнизоны по Мутару – самым большим из них являлся отряд, оставленный в Тревисте, – осталось всего четыре. Остальные растворились в ночи.

Осоркон приказал немедленно причаливать к берегу, где в районе рынка все спасшиеся воины сошли на берег. Здесь их встретили перепуганные мирные жители и небольшой отряд, охранявший верфи.

Лорд Осоркон не стал выслушивать никаких объяснений и сразу, только ступив на сушу, заорал:

– Фрониалов! Немедленно фрониалов, чтобы мы могли отправиться в Цитадель! Иначе я порешу вас всех на месте!

Солдаты бросились седлать животных. Когда все было готово, Осоркон с места взял в галоп и во главе отряда помчался по прибрежной дороге к крепости. Из пятисот тяжеловооруженных воинов в строю осталось семьдесят два человека.