Текст книги "Дом девушек"

Его назвали, среди прочего, бомжарой.

Да он и был таковым. Бездомным, бродягой. А ведь еще недавно перед ним, молодым и амбициозным предпринимателем, лежал целый мир. Полный соблазнов и женщин, каких угодно. Он посвящал себя каждой, но только не собственной. За его провалом и падением стояли десятки причин, но измена, перед семьей и самим собой, стала решающим ударом.

Тот вечер, два года назад, когда он впервые лег в постель с блондинкой, даже имени которой теперь не мог вспомнить, и стал первым шагом на пути сюда, под этот мост. Вопрос лишь в том, образумился бы он тогда, два года назад, стал бы нравственно устойчивее и честнее, если б кто-нибудь сказал ему, что его ждало?

Фредди не знал ответа.

Он не отличался твердостью характера. То, что поначалу он принимал за пробивной ум и предпринимательскую жилку, оказалось не более чем жалким стремлением к деньгам и признанию, желанием потешить собственное самолюбие, выстроенное из песка. Из песка и дерьма.

И вот он лежал в грязи, запыхавшийся и напуганный, а судьба подбросила ему еще лопату дерьма, как будто недостаточно было швырнуть его на самое дно. Нет, нужно еще, чтобы его преследовал по пятам этот монстр… Готовый на все убийца, который рано или поздно его настигнет. Просто удивительно, что он, Фредди, до сих пор жив.

Хотелось выть от отчаяния. Хотелось забиться в какую-нибудь дыру и там умереть, но и это оказалось не так просто. Даже после того, как все пошло прахом и окружающие перестали его замечать, глубоко в душе еще теплилась воля к жизни и тлела надежда на лучшее. Всегда можно начать по новой, говорила эта искра. Ты еще сумеешь что-нибудь построить, ведь ты в этом хорош.

Да, но в разрушении он еще лучше. Фредди доказал это на практике.

Спустя несколько бесконечных минут он встал и огляделся. Вокруг валялись использованные шприцы и окровавленные салфетки. Пахло мочой. На стальной ферме моста стояли в ряд пустые бутылки из-под пива и водки.

Когда стало ясно, что ему придется освободить квартиру, а на другое жилье денег не достать, Фредди дал себе обещание, что не скатится до того, чтобы ночевать под мостом в компании бродяг. И вот он оказался именно здесь, в грязной дыре посреди города, единственном уголке, где можно было хотя бы на время почувствовать себя в безопасности…

Фредди заплакал. Вместе со слезами тело исторгало из себя страх и нервное напряжение, а над головой мост мерно покачивался под шагами прохожих. Кто-то смеялся, слуха достигали обрывки разговоров, шум транспорта и сирены, этот неумолчный гул большого города. Фредди прислушивался и сознавал: отныне он здесь чужой.

Через несколько минут он успокоился и подумал, что еще может предпринять.

Обращаться в полицию не было ни малейшего желания. Фредди задолжал некоторым людям крупную сумму, и стоит ему объявиться, как они упрячут его за решетку.

Должен быть другой выход.

Преследователь будет разыскивать его по улицам и площадям, по всем местам, где, собственно, и обитали бездомные. Там ему нельзя появляться ни в коем случае, а с другой стороны, нельзя попадаться на глаза полиции. При всех этих ограничениях даже такой город, как Гамбург, становился крайне тесным.

По узкому каналу почти бесшумно приближалась изящная желтая байдарка. В ней сидел мужчина и разученными движениями работал спаренным веслом. Поравнявшись с Фредди, он кивнул, и Фредди в ответ помахал рукой. Он смотрел ему вслед, пока байдарка не скрылась за изгибом.

«Умри или сделай самое трудное, что только можешь придумать», – подумал Фредди.

Он поднялся, отряхнул пыль с одежды и пошел прочь.

8

Туннель!

Эта мрачная, полукруглая дыра в стене, где тьма смыкалась вокруг осязаемым пологом, наводила на Яну животный страх. В одиночку она никогда не влезла бы туда, чего бы ни требовал от нее Хозяин. Пусть сам спускается к ним в подземелье!

Но Хозяин этого делать не станет, сказала Катрин. Если б они отказались подчиняться, он вообще ничего не стал бы делать. Вода перестала бы капать с потолка и наполнять жестяную миску. Ни еды, ни света, ничего… Их ждала бы мучительная смерть.

И вот Яна подчинялась указаниям, потому что в этом был единственный ее шанс на выживание.

Катрин ползла впереди, Яна – следом за ней. В туннеле стояла такая темень, что невозможно было разглядеть даже собственную ладонь, не говоря уже о Катрин. Яна слышала лишь шорох и натужные хрипы перед собой.

– Просто двигайся, не останавливайся, – бормотала Катрин время от времени.

Туннель постоянно сужался, и скоро Яна почувствовала, как задевает спиной массивный свод. Теснота сдавливала сердце и легкие, становилось трудно дышать, и Яна была на грани паники.

– Не бойся, мы почти добрались, – донесся откуда-то спереди голос Катрин.

– Я… не могу, – заскулила Яна и легла на живот.

Хоть она и не видела свод, но чувствовала нависшую над ней неизмеримую тяжесть. Крупная дрожь сотрясала все ее тело, по лицу струился пот, дыхание стало мелким и прерывистым.

– Успокойся, дыши медленно, – сказала Катрин.

Но это было не так просто. Паника овладела ее телом и сбивала дыхание. Язык словно онемел, мышцы сковало, и невозможно стало даже шевельнуться.

Внезапно Яна ощутила прикосновение. Ладонь тронула сначала голову, затем погладила по щеке.

– Успокойся, все хорошо.

Катрин гладила ее по лицу и шептала почти над самым ухом. Яна чувствовала ее теплое дыхание на коже.

– Здесь безопасно, мы должны двигаться дальше. Дыши ровно, и все пройдет.

Прикосновения и тихий голос оттеснили панику. Яна чувствовала, как дыхание понемногу выравнивается и рассеивается туман в голове.

– Порядок?

– Да… кажется.

Яна еще несколько раз вдохнула, и тело вновь стало ее слушаться.

– Держись поближе ко мне, – посоветовала Катрин. – Дальше будем двигаться рядом.

Но туннель был слишком тесным, и каменные стены обдирали кожу. Яна терпела и с благодарностью ощущала присутствие Катрин возле себя.

Внезапно они уперлись в массивную стену из холодного металла.

– Не пугайся, – сказала Катрин. – Сейчас будет громко.

Не успела она произнести это, как по туннелю разнесся глухой скрежет. Стены и пол задрожали, и стальная стена начала медленно подниматься. Сантиметр за сантиметром она сдвигалась вверх, впуская внутрь немного света. Ровно столько, чтобы вновь можно было разглядеть лицо Катрин.

Та придержала Яну за плечо.

– Подожди… еще не время…

Только когда скрежет смолк, она сказала:

– Теперь можно.

Они двинулись дальше, проползли еще два или три метра, после чего Катрин поднялась и помогла Яне встать.

Так, держась друг за дружку, девушки стояли и озирались по сторонам.

Они оказались в тесном квадратном помещении с побеленными стенами. Сквозь прозрачную панель в потолке проникал слабый искусственный свет. На полу, перед ржавой металлической дверью без ручки, что-то лежало.

Катрин наклонилась и подала Яне матерчатый сверток.

– Мы должны надеть это.

Это была больничная роба синего цвета, с короткими рукавами и завязками на спине.

Яна быстро надела ее на себя, не оттого что замерзла, а потому что ей не хотелось больше оставаться голой. Пока они помогли друг другу с завязками, щелкнул замок, и ржавая дверь приоткрылась на пару сантиметров.

Сквозь щель ударил яркий свет.

Катрин встала перед Яной, взяла ее дрожащие руки в свои и заглянула в глаза.

– Если делать все, что скажет Хозяин, с нами ничего не случится. Слышишь меня?

Яна кивнула. От былого упрямства и самоуверенности не осталось и следа – их место занял невыразимый ужас.

– Тогда пошли. Я впереди.

Катрин обеими руками толкнула металлическую дверь, и та распахнулась во всю ширину. Когда они вошли, Яна поняла, почему дверь была такой тяжелой. С обратной стороны располагался стеллаж, который сдвигался вместе с дверью. На полках лежали всевозможные коробки. Идеальная маскировка.

Вероятно, это была кладовая. Вдоль стен стояли одинаковые, плотно заставленные стеллажи. В углу располагалась деревянная витая лестница. Перила, в тех местах, где за них постоянно хватались руками, засалились и почернели. Катрин без колебаний направилась к лестнице и стала подниматься. Яна последовала за ней. Когда они преодолели половину ступеней, в светлом прямоугольном проеме выросла высокая фигура. Человек стоял неподвижно, широко расставив ноги; руки свободно висели вдоль туловища.

Катрин замерла и уставилась себе под ноги. Яна последовала ее примеру. Шли секунды, растягиваясь в минуту, две, три…

Яна направила все внимание на сучок в деревянной ступени и представляла, будто он тоже смотрит на нее.

Почему человек в проеме не двигается?

И почему он молчит?

Что все это значит?

Как раз в тот момент, когда ожидание стало невыносимым, Яна услышала его голос.

– Проходите. Обе.

Катрин тотчас пришла в движение. Яна держалась вплотную к ней. Они поднялись до верха и вошли в просторную комнату.

9

Фредди пересек улицу, ноги были налиты свинцом. Некоторое время он еще озирался по сторонам. Никто его больше не преследовал, и никто не знал, что здесь проживала его бывшая жена с сыном, но осторожность была нелишней.

Силке и Леон жили в доме на четыре квартиры, в его верхней правой части. Балкон выходил на маленькую лужайку во дворе. Леон в это время был в детском саду, и это к лучшему, потому что ему ни в коем случае не следовало видеть отца.

На табличке у звонка была записана девичья фамилия Силке. Зайдель. Когда она узнала, что он сделал, то не смогла так сразу развестись с ним. Тогда Силке еще не знала, как обстояли дела с его финансами. Она была не из тех женщин, кого заботят деньги. Фредди не заслуживал ее любви.

Каждый шаг по лестнице давался ему с неимоверным трудом. Фредди медленно поднимался, крепко вцепившись в перила, и пересиливал себя, порывался развернуться, но понимал, что другого места ему не найти. Только под мостом. По пути Фредди составил несколько фраз, но теперь, когда он оказался перед дверью, все они забылись.

Звонок.

Глиняная табличка у двери, сделанная Силке и Леоном. Нетрудно было распознать детский почерк.

Нет, это невыносимо! Он не мог беспокоить ее, а может, даже подвергать опасности.

В момент, когда Фредди решил уже развернуться и уйти, дверь вдруг распахнулась. Силке вышла с плетеной корзинкой в руке. Увидела его и вздрогнула, испуганно отпрянула. Фредди понял, что она его не узнала. Борода, длинные волосы, грязная одежда… за последние месяцы он переменился.

– Это я, – произнес он.

– Фредерик? – Силке сдавленным голосом произнесла его имя и прижала руку к сердцу.

Она никогда не звала его сокращенным именем. Ни разу. Фредерик звучит мягко и интеллигентно, как приятная мелодия, сказала она как-то раз. А Фредди, напротив, скорее как кличка.

Он молча смотрел на нее. Смотрел на свою жену, которой столько раз изменял, и его без того израненному сердцу стало еще больнее, когда ее лицо вновь приняло то суровое выражение, которое проявилось лишь в последние месяцы их брака. Прежде, когда их любовь еще была жива, Фредди поставил бы все свои деньги на то, что Силке неспособна на подобную жесткость. Он ошибался и недооценивал ее – и не знал, насколько способна изменить человека боль.

– Что тебе нужно?

Не «как ты?». Фредди надеялся хотя бы на это.

– Мне… нужна помощь.

Силке окинула его взглядом:

– Ты живешь на улице?

Фредди, опустив глаза, кивнул.

– Там тебе и место.

Нет, пожалуйста, только без этой злобы, не надо ругани и упреков, он этого не выдержит… Тогда Фредди дал ей выговориться, выслушал все и даже не попытался оправдаться, но тогда он еще надеялся, что все наладится, если как следует покаяться. Теперь, когда надежд не осталось, каждый упрек ранил как нож.

– Я знаю, – прошептал Фредди. – Знаю…

Несколько секунд прошли в молчании; Фредди не смел поднять глаза. Ощущение ее взгляда и без того причиняло боль.

– Проходи, – сказала наконец Силке и развернулась.

Фредди последовал за ней.

В квартире было светло и уютно, приятно пахло, и все радовало глаз. Дом, очаг, место, созданное для семьи. Фредди всем этим обладал – и так легкомысленно все потерял…

Силке посмотрела на него, и в ее взгляде не было симпатии, только жалость. Хотя бы так…

– Хочешь кофе?

– Больше всего.

– Могу сделать тост.

– Спасибо.

Фредди ждал, пока Силке возилась с кофейником и тостером. Напряжение между ними было осязаемо, и Фредди уже жалел, что пришел.

– Как у Леона дела? – спросил он.

Силке замерла. Стоя к нему спиной, она оперлась о столешницу и покачала головой.

– Что тебе нужно, Фредерик?

Фредди уловил предостережение в ее голосе.

– Только не ссориться с тобой, – сказал он. – Мне нужно… укрыться.

Силке развернулась. У нее в глазах стояли слезы.

– Укрыться? Только и всего? Пару недель назад заходил Ларс и сказал, что видел тебя на улице.

– В самом деле? Почему он меня…

– Спящим! – оборвала его Силке. – Ты спал в подворотне.

Фредди пожал плечами:

– Возможно.

– Во что же ты превратился?

– Я еще выберусь. Послушай, сейчас у меня дела идут не лучшим образом, я в долгах, но это не главная моя проблема. Я должен…

Силке вскинула руку.

– Прекрати, – прервала она его. – Я не хочу это слышать. Твои проблемы меня больше не касаются, и это исключительно твоя вина. Думаешь, мне приятно слышать все это? Что мне отвечать сыну, когда он спрашивает про тебя? Что его отец живет на улице?

Силке была в ярости. Фредди понял, что у него нет шансов. Если он расскажет сейчас об убийстве, свидетелем которого стал, и о типе, который преследовал его, она ему не поверит.

– Мне жаль, – проговорил он. – Все это…

– Что тебе еще от меня нужно, Фредерик? Деньги?

– Нет, боже правый, нет! Я только надеялся переночевать здесь. Ночь или, может, две…

Силке покачала головой.

– Нет. Я не могу поступить так с Леоном.

«Я его отец, – подумал Фредди. – Что плохого в том, что меня увидит мой же ребенок? Неважно, во что я одет и есть у меня деньги или нет». Слова так и просились с языка, и вопреки всему, что произошло между ними по его вине, Фредди считал себя вправе указать ей на это. Но не стал.

– Да, понимаю, – сказал он вместо этого и развернулся. – Зря я пришел.

Шагнул к двери, надеясь, что Силке окликнет его, предложит хотя бы выпить кофе и съесть тост. Тогда у них появилась бы возможность поговорить, и он объяснил бы, в каком безвыходном положении оказался.

Но Силке его не окликнула, и, спускаясь по лестнице, Фредди услышал, как она захлопнула за ним дверь. Он вздрогнул и явственно ощутил всю безнадежность, заключенную в этом звуке. За последние месяцы за ним, или перед его носом, захлопнулась не одна такая дверь. Друзья, знакомые и даже близкие. Родной отец послал его к черту из-за каких-то двадцати тысяч, которые он, Фредди, не вернул, как обещал.

Ему больше некуда было идти.

Теперь улица – его дом.

И там его поджидал убийца.

10

Перед ними раскинулась просторная кухня в ультрасовременном оформлении. Справа и слева вдоль стен тянулись шкафы, поверхности которых отливали серым глянцем. Подвесные пеналы почти примыкали к потолку, из тонкой щели над ними сочился холодный синий свет.

Центральную часть занимал протяженный кухонный остров. Между черными мраморными плитами была вставлена керамическая варочная поверхность, над ней нависала вытяжка из нержавеющей стали. На трех арочных окнах в противоположной к входу стене были опущены жалюзи. Пол был покрыт глянцевой черно-серой плиткой. Кухня выглядела совершенно новой и напоминала скорее выставочный павильон, где взгляду не за что было зацепиться. Поэтому куча грязной посуды возле мойки особенно бросалась в глаза. Два бокала для вина, стопка тарелок и кастрюли.

– Нужно вымыть посуду, – распорядился мужчина.

Катрин тотчас бросилась исполнять поручение. Подошла к мойке, выдвинула нижний ящик и достала пластиковую бутылку с моющим средством, щетку на длинной рукоятке и белое полотенце. Затем пустила воду. Струя из массивного, в чем-то даже нелепого крана почти не издавала шума.

– Шевелись! – прикрикнул мужчина и ткнул Яну под ребра.

Она вздрогнула и шагнула вперед.

Катрин подала ей полотенце. Яна была до того огорошена, что просто взяла его, словно это было в порядке вещей, мыть посуду на кухне своего похитителя.

Катрин повернула маленькую задвижку, перекрывая слив, и вода стала наполнять каменную мойку.

– Нет! – резко окрикнул ее Хозяин. – Сколько раз я тебе говорил? Мы не моем посуду в стоячей воде. Это омерзительно.

Катрин торопливо открыла слив, чтобы спустить воду.

– Простите, – проговорила она и втянула голову в плечи, словно ждала наказания.

Яна заметила, что Катрин всячески старалась не смотреть на мужчину, и невольно копировала ее поведение. Как бы ей ни хотелось рассмотреть его внешность, она не осмеливалась оглянуться. И если в подземелье она твердо решила не покоряться и бежать при первой возможности, то после туннеля от этой решимости не осталось и следа. У нее до сих пор дрожали коленки, и от ощущения жуткой тесноты клещами сдавливало грудную клетку. Требовалось еще какое-то время, чтобы окончательно прийти в себя.

Яна решила до поры до времени подчиняться приказам Хозяина.

Катрин налила моющее средство в стеклянную чашку, окунула в него щетку и принялась мыть посуду под струей воды.

Яна взяла у нее вымытую тарелку и вытерла жестким полотенцем. Она чувствовала движение у себя за спиной. Очевидно, Хозяин расхаживал из стороны в сторону, пока говорил.

– Номер Семь, ты здесь новенькая, поэтому оставим безнаказанным все, что было до этого. Но ты должна понимать, что в дальнейшем непослушание повлечет за собой последствия. Испытательный период прошел, и с этого момента для тебя начинается реальная жизнь. Вытирай дальше и слушай.

Яна опомнилась и поспешно взяла у Катрин следующую тарелку.

– Ты здесь, чтобы служить мне, – продолжал мужчина. – Вы обе. Ваша жизнь может быть легкой или тяжелой, это целиком зависит от вас. Номер Шесть должна была всему тебя обучить, но, к сожалению, справилась с заданием неудовлетворительно. Придется ее наказать.

Катрин словно не слышала его и продолжала усердно драить посуду, так что Яна за ней не успевала. После тарелок последовали приборы. Вилки, ложки, ножи.

Яна взяла один из ножей и стала вытирать. Она ощущала на себе взгляд Хозяина и задумалась, каковы ее шансы, если броситься на него с ножом. Физически она явно уступала, да и нож был коротким и тупым. Пришлось бы целиться точно в глаз или горло. К сожалению, не было никакой возможности куда-то припрятать нож. Тонкая больничная рубашка для этого совершенно не годилась.

Спустя несколько минут посуда была вымыта, и когда Яна вытерла и поставила на поднос последнюю кастрюлю, Хозяин сказал:

– Номер Семь, намочи полотенце под краном.

Яна попыталась обернуться.

– Сейчас же! – раздался резкий окрик.

Она послушно подставила полотенце под струю воды.

– Выжми.

Яна снова подчинилась.

– Номер Шесть, развяжи рубашку.

Катрин распустила завязки, стянула робу с плеч и наклонилась, упершись руками в столешницу.

– Номер Шесть должна понести наказание, и я хочу, чтобы ты взяла это дело на себя, Номер Семь. Ты должна хлестать ее мокрым полотенцем, пока я не скажу «хватит». Удары должны быть сильными.

Яна стояла с мокрым полотенцем в руках и не верила своим ушам. Нет, должно быть, ей показалось…

Она тряхнула головой и бросила взгляд на поднос, где лежал нож. Катрин оглянулась на нее.

– Прошу, – прошептала она едва слышно. – Сделай, как он говорит.

– Не буду я этого делать, – сказала Яна.

– Выполняй! – проревел мужчина у нее за спиной, и Яна содрогнулась. Руки сами собой стиснули полотенце. – Если ты этого не сделаешь, мне придется самому, но тогда Номер Шесть пострадает куда сильнее.

Яна и Катрин смотрели друг на друга. Катрин кивнула ей и попыталась улыбнуться. В уголках ее глаз блестели слезы, спина казалась беззащитно голой.

Яна лихорадочно соображала.

Нет, она не могла сделать того, что требовал от нее этот маньяк! Это было ненормально. Но если она откажется, Катрин пострадает еще сильнее…

– Давай же! – внезапно прокричала Катрин, и взгляд ее переменился, стал жестким, требовательным. – Ударь меня, пугливая шлюха! Отхлещи меня наконец!

Это сломило последний барьер.

Первый удар получился вялым. Катрин хоть и вздрогнула, но скорее от неожиданности, чем от боли.

– Сильнее! – потребовал Хозяин. – Или мне взяться самому?

Со второго удара полотенце хлопнуло по голой спине Катрин, третий оставил на коже красную полосу. Яна чувствовала, как по лицу текут слезы. Катрин судорожно цеплялась пальцами за край столешницы. Теперь она вздрагивала под каждым ударом, но держалась при этом на ногах и не кричала.

Яна успела нанести шесть ударов, после чего злость взяла верх над рассудком. Лицо обдало жаром, и рука машинально метнулась к ножу на подносе. Пальцы сомкнулись на рукоятке. Яна развернулась с диким воплем, готовая броситься на мужчину. Но их разделял кухонный остров, так что у Хозяина было достаточно времени, чтобы приготовиться к нападению.

Теперь Яна находилась под властью гнева и страха, так что ей было все равно. Почти ничего не разбирая сквозь слезы, она занесла над головой смехотворный ножик и с воплем устремилась к Хозяину.

Тот вскинул руки, словно отгораживаясь, и отпрянул. Собственно, он как будто и не пытался защититься.

Может, он испугался?

Его поведение лишь подстегивало Яну.

Пора положить конец этому безумию, и пусть для этого ей придется искромсать мерзавца на куски.

Еще три шага… два… Яна занесла нож, чтобы первым ударом нанести как можно больше ущерба.

«Прикончи его, прикончи его», – эхом разносилось у нее в голове.

Яна с криком бросилась вперед.

11

Днем Лени отправилась в издательство, рассудив, что неплохо бы для начала со всеми познакомиться.

Вивьен предлагала прогуляться по магазинам, но, по крайней мере, от этого предложения Лени сумела отказаться – в отличие от приглашения в ночной клуб. Вивьен была непреклонна, и теперь Лени предстояло познакомиться с ночной жизнью Гамбурга. Уже сейчас при этой мысли у нее сводило живот.

Лени сдалась и больше не пыталась выдумать причину, чтобы никуда не ходить. У нее в этом городе никого не было, так что прикрыться встречей с друзьями не получилось бы. Просто улечься в постель и сделать вид, будто ее нет… тоже вряд ли. Для этого Вивьен слишком уперта. Какое-то время Лени даже подумывала сослаться на месячные, но ей было неловко говорить с Вивьен на такие интимные темы.

Что ж, быть может, ей в этом клубе даже понравится… А если нет, она сможет уйти в любой момент.

Лени постаралась не думать больше о предстоящем вечере и настроиться на свой первый разговор в редакции. Она там никого не знала. Лени разослала резюме по разным издательствам и получила приглашение только от «Нью-медиа». После телефонного собеседования с Хорстом Зеекампом, директором издательства, они договорились о практике. По телефону герр Зеекамп был очень любезен, помог в поисках жилья и несколько раз упомянул, как ему не терпится поработать вместе. Кроме того, он не исключал и дальнейшего ее трудоустройства.

Лени шла вдоль канала. Он постепенно сужался, время от времени его пересекали пешеходные мосты, и плавучих домов больше не попадалось. Утки плескались в воде без всякого стеснения. Лени где-то вычитала, что в Гамбурге, с десятком каналов и множеством мелких проток, мостов было больше, чем в Венеции. Один раз ей на глаза даже попался человек в маленькой желтой байдарке. Он легко скользил по темной глади, пока не свернул из канала в узкий отвод. В этом чувствовалась некая романтика и умиротворение, хоть сама Лени и боялась воды.

Издательство располагалось в старом особняке, украшенном лепниной здании с башней над правым крылом и парковкой. При штате в двадцать пять сотрудников «Нью-медиа» относилось к небольшим издательствам и в год выпускало всего пару десятков книг. Но, по словам герра Зеекампа, у них были большие планы на будущее.

Когда она нажала кнопку звонка, у нее засосало под ложечкой и бросило в жар. Лени терпеть не могла это состояние нервозности, которое возникало по любому, самому ничтожному поводу. В ситуациях особенно волнительных, вот как сейчас, лицо и вовсе покрывалось красными пятнами, так что все знали, как она чувствует себя.

«Без паники, – сказала себе Лени. – Будь как Вивьен».

Она понимала, что их с новой подругой разделяет пропасть и ей никогда не обрести такой уверенности в себе, но, возможно, было бы полезно взять с Вивьен пример.

Дверь открыла женщина средних лет. Лени представилась и узнала имя и должность собеседницы: Эльке Альтхоф, администратор и помощница на все случаи. Эльке тоже подчеркнула, как они рады видеть Лени, и сразу проводила ее на второй этаж к герру Зеекампу.

– Фройляйн Фонтане, какая неожиданность! – поприветствовал он ее.

Это был человек крупного сложения, с лысиной и в элегантном синем костюме. Вид серьезный и в то же время по-отечески приятный. Его рукопожатие было мягким и теплым, и Лени почувствовала, что ей здесь рады не только на словах. Герр Зеекамп предложил ей место на диване и попросил фрау Альтхоф принести чай.

– Мы ждали вас только завтра, – сказал он, закинув ногу на ногу и сложив руки на груди.

– Я приехала еще ночью, чтобы не опоздать в первый же день.

– Что ж это похвально, юная леди… Такое в наши дни редко можно услышать.

Они поговорили о ее поездке, и казалось, герра Зеекампа интересовало все, что рассказывала Лени. Для нее это было в новинку, и она разговорилась против обыкновения.

– А как вам ваша комната? – спросил герр Зеекамп.

– Ох, она чудесная! Такого я никак не ожидала.

– Я знаком с владельцем дома, поэтому рад выступить посредником. Вы с ним еще познакомитесь. Он оказывает серьезную помощь издательству и владеет большой долей акций. Завтра вечером состоится прием по случаю пятилетия со дня основания, и герр тен Дамме тоже там будет. Вот я вас и представлю. Скажите, вы не возражаете, если я попрошу вас помочь нам с кейтерингом?

– Кейтеринг? – беспомощно переспросила Лени.

– Разносить напитки и закуски, не более того. Вы не против? Знаю, вы не для того устроились на практику, но завтра любая помощь будет нелишней. Ожидается сотня гостей.

– Нет, я не против; конечно, я помогу.

– Прекрасно! – Герр Зеекамп хлопнул в ладоши и поднялся. – К сожалению, мне нужно еще подобрать вино на завтра, так что, увы, провести вам экскурсию по издательству я не смогу.

Он проводил ее до двери. Лени чувствовала себя отвергнутой, ей хотелось подольше поговорить с герром Зеекампом.

– Как жалко, – проговорила она.

– Да, и мне жаль… – Герр Зеекамп наморщил лоб и взглянул на Лени. – А знаете что? Идемте со мной на дегустацию. Так у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить.

– Даже не знаю, я совсем не разбираюсь в винах…

– Значит, самое время научиться.

Они вместе вышли из кабинета, и герр Зеекамп положил свою мясистую ладонь ей на поясницу. У Лени появилось неприятное ощущение, что его пальцы слишком сильно сдавливают ей спину, однако он был ее будущим шефом – что ей оставалось делать?

Перед выходом герр Зеекамп задал уже привычный для Лени вопрос:

– А вас не связывают родственные узы с Фридрихом или Теодором Фонтане?

– К сожалению, нет, – ответила Лени.

– Жаль. Но тем замечательней, если с вами эта великая фамилия вновь блеснет на литературной сцене!

– Если б я только могла…

– Ну, отбросьте скромность, юная леди. То, что я прочел о вас, впечатляет.

– Благодарю, но мне еще предстоит длинный путь.

– И мы вымостим его самобытным и вместе с тем инновационным издательским опытом. Как знать, может, я сейчас вижу перед собой нашего самого блестящего редактора…

Лени полагала, что они поедут на машине, однако герр Зеекамп уверенно двинулся вдоль улицы и к перекрестку. Они выждали несколько секунд перед светофором, и когда включился зеленый, ладонь герра Зеекампа вновь оказалась на пояснице Лени.

Через пятнадцать минут, которые герр Зеекамп заполнил монологом о непростом положении на книжном рынке, они дошли до винной лавки, расположенной в старинном кирпичном строении на пересечении улиц. В узких окнах, утопленных в толстые стены, горел теплый свет. К массивной деревянной двери спускалась каменная лестница в три ступени. По обе стороны от нее стояли пузатые бочки, окованные черными обручами, а на них – кованые светильники со свечами внутри.

Герр Зеекамп придержал перед Лени дверь, и они вошли внутрь. Кроме них, в магазине никого не оказалось. Едва дверь за ними закрылась, у Лени возникло ощущение, будто города снаружи и не существует вовсе. Сквозь толстые стены не проникало ни единого звука.

Всюду тянулись деревянные стеллажи, заставленные бутылками. Приглушенный свет давал ощущение уюта.

– Лавка принадлежит одному моему знакомому, – сообщил герр Зеекамп. – Мы вместе издали справочник для любителей вина. Продали тридцать тысяч экземпляров, очень неплохо для специализированной книги… а, вот и он!

Герр Зеекамп широким жестом приветствовал владельца лавки. Лени стояла рядом и чувствовала себя лишней. Она предпочла бы сидеть за рабочим столом и заниматься книгами, а не выбирать вино для вечеринки, на которой еще и должна была прислуживать.

Когда герр Зеекамп представил Лени, его рука вновь легла ей на талию. Лени это порядком надоело, однако она не посмела сказать директору издательства, что ей это не нравится, – и уж тем более перед посторонним.

Хозяин лавки пожал ей руку и приветливо улыбнулся. Высокий и стройный, он показался Лени довольно милым.

После этого герр Зеекамп гонял своего знакомого по всему магазину. Одна за другой откупоривались бутылки вина. Лени нравилось слушать, каким витиеватым языком хозяин лавки описывал каждый сорт.

– Это тонкое и элегантное вино с цветочным ароматом и букетом нежно-пряных оттенков. Вино с выраженным вкусом лесных ягод и легким минеральным оттенком отличается легкой, прозрачной текстурой и обладает мягким и пряным послевкусием.

Это продолжалось примерно тридцать минут. Лени пробовала тот или другой сорт, но, когда герр Зеекамп спрашивал ее мнение, она не могла ничего сказать, кроме как «приятный вкус», и в конце концов он от нее отстал.

Герр Зеекамп становился все разговорчивее, но при этом и вел себя более развязно. Очевидно, вино ударило ему в голову и побуждало к непристойным шуткам. Лени чувствовала, что хозяину магазина это тоже не по душе и он смеялся лишь из вежливости.

К тому времени, как выбор был наконец сделан, Зеекамп уже порядком набрался.

Когда они выходили из магазина, он перешел всякие границы. Словно невзначай его рука скользнула по ягодицам Лени – причем дважды. На обратном пути она держалась от Зеекампа на некотором отдалении и уже спрашивала себя, не ошиблась ли, выбрав это издательство для практики.