Текст книги "Дом девушек"

Лени вдруг страшно затосковала по дому.

12

В затемненной, освещенной лишь экранами мониторов комнате стоял сладковатый запах энергетических коктейлей, которые Линус Титьен вливал в себя целыми банками. Удивительно, как IT-специалисту удавалось оставаться при этом стройным и не набирать ни грамма лишнего жира.

– До чего же дрянная камера, – проговорил он, настраивая программу.

Йенс восседал на одном из этих странных стульев, напоминающих барные, но вместо ножек снабженных пружиной, что позволяло смещаться во всех направлениях. Это якобы должно было поддерживать в тонусе мышцы спины, но у Йенса сидение на таком стуле вызывало лишь раздражение. К сожалению, других стульев здесь просто не было.

Линус обрабатывал видеозапись из автомастерской. Он выжал из нее все возможное и приблизил кадр, на котором лицо водителя можно было разглядеть лишь в виде светлого пятна. К сожалению, результат ограничивался низким качеством исходного материала.

– Это максимум, – сказал через пару минут Линус.

Йенс видел лишь сгусток пикселей. Он подался вперед и прищурился, в который раз твердо решив записаться к офтальмологу. Попытался составить общий портрет из того, что имелось в их распоряжении. Можно было разглядеть уши, рот, нос и глаза, но без каких-либо подробностей.

– Что с этим можно сделать? – спросил он Линуса.

Тот тяжко вздохнул:

– Хоть лицо и расположено анфас, но освещение никуда не годится. Даже методом Виолы – Джонса непросто будет сопоставить изображения. Мы могли бы попытаться, предоставь ты подозреваемого, но вряд ли наберем нужный коэффициент совпадения.

– И каковы значения?

– При современных методах норма погрешностей один процент. Ошибка при сопоставлении на одного человека из ста.

– А сколько будет с этим кадром?

– Если покажешь мне подозреваемого, я скажу тебе с вероятностью в шестьдесят процентов, этот ли человек сидит за рулем. При таком качестве это довольно много. Посмотри-ка…

Линус навел курсор на лицо и провел несколько горизонтальных и вертикальных линий.

– Мы не можем разглядеть детали, и все же это лицо кое-что нам выдает. Я бы назвал его почти идеальным. При этом расстояние между глазами и ртом должно составлять примерно треть от расстояния между верхом лба и подбородком. А расстояние между зрачками должно составлять половину от расстояния между ушами.

– Но зрачков-то не видно.

– Он смотрит прямо в камеру; где же, по-твоему, должны быть зрачки? Посередине глаз! Их и можно разглядеть по затемнениям. В общем, этот человек приближается к золотому сечению. Иначе говоря, ты разыскиваешь явно не Квазимодо. Этот тип действительно хорош собой.

Йенс медленно выдохнул, хотел было по привычке откинуться на спинку и едва не свалился. Встал и размял спину.

– Приятной наружности человек разъезжает посреди ночи в белом фургоне и убивает санитара… Спасибо, ты мне очень помог.

– Без проблем. Чем-то еще я могу помочь?

Йенс похлопал программиста по плечу.

– Мне нужен номер фургона.

– Без шансов. Все претензии к фотографу.

– Он мертв.

– Тем хуже для него… и для тебя.

Йенс покинул технический отдел и, прежде чем пройти в приемную – владения Ребекки, – достал из кармана маленькую упаковку шоколадных конфет с марципаном, которые купил по пути в управление. Он знал, что Ребекка их очень любит, и не раз видел их у нее на столе. Она то и дело сокрушалась по поводу лишнего веса, но не могла отказать себе в удовольствии.

– С наилучшими пожеланиями, верная подруга! – воскликнул Йенс, распахивая дверь, и едва не налетел на свою начальницу.

Марайке Баумгартнер, советник криминальной полиции, окинула его недоверчивым взглядом.

– Боюсь, несколько поздновато, – сказала она. – Или рановато, как посмотреть.

– Это не для вас, а для фрау Освальд.

– Да что вы говорите…

Йенс посмотрел на фрау Баумгартнер, невольно вспомнил о золотом сечении идеального лица, о котором говорил Линус, и задумался, связана ли эта демонстративная неприступность с хорошей внешностью. С первого дня Йенс машинально сравнивал свою начальницу с новеньким холодильником, глянцевым снаружи и холодным внутри. Впрочем, он недостаточно хорошо ее знал, и, возможно, в жизни она была совсем не такой. Однако опыт подсказывал, что лицевая сторона, как правило, была красивее изнанки.

– Как продвигается дело Кината? – спросила фрау Баумгартнер.

– Пока не сдвинулось.

– То есть подозреваемых нет?

– Нет.

– Но вы делали в этой связи запрос по заявлениям о пропаже. Мы получили такое заявление. Пропала молодая женщина из Хайденхайма.

– Это в Баварии?

– Баден-Вюртемберг, – поправила фрау Баумгартнер. – Вероятно, последним местом ее пребывания был Гамбург.

– Почему вероятно?

– Вы задержались, а у меня нет времени посвящать вас в детали. Информация передана вам на почту, ознакомьтесь. Я уже должна быть на совещании с мэром.

С этими словами она развернулась и вышла за дверь.

Ребекка между тем сидела за своим столом и смотрела на Йенса сияющими глазами.

– Я же говорила, что она не в духе, – сказала она и выехала из-за стола на инвалидном кресле. – Конфеты? Для меня? Как это мило… – Взяла коробку из его рук. – Да еще с марципаном… Мне добрать еще пару кило?

– Просто оставайся такой, какая ты есть. Будь здорова.

– Спасибо.

Йенс прошел в свой кабинет, закрыл за собой дверь и выдохнул с облегчением. Такое обилие контактов прямо с утра не шло ему на пользу. Он не мог ясно мыслить, когда его торопили. Как будто чужие мысли и чувства переплетались с его собственными, и все скатывалось в один клубок без начала и конца.

Заявление по пропаже, о котором сообщила ему фрау Баумгартнер, разбудило в нем любопытство. Он открыл документы коллег из Хайденхайма и внимательно прочитал.

Яна Хайгель. Двадцать шесть лет. Не замужем. Студентка. Проживает в Хайденхайме. В настоящий момент находится в путешествии по городам Германии. Последнее известное место пребывания: Гамбург, где Яна предположительно сняла комнату через «Эйрбиэнби». При этом коллеги писали, что последняя публикация на «Фейсбуке» сделана с главного вокзала, откуда она собиралась ехать в Берлин.

Йенс зашел на «Фейсбук» и нашел страницу Яны Хайгель. Последняя фотография была опубликована три дня назад. Яна Хайгель на фоне информационного табло на главном вокзале. Табло указывало время отправления поезда в Берлин. Она оставила под фотографией короткую подпись:

«Снова в путь! Берлин, жди меня».

13

– Вечер будет что надо, поверь! Сколько же парней мы с тобой охмурим…

Вивьен в красном кружевном белье, совершенно не стесняясь, скакала по своей комнате. Лени сидела, скрестив ноги, на кровати и ждала кульминационного момента. Вивьен вытащила ее, чтобы она оценила ее добычу после похода по магазинам – как будто Лени подходила для этой роли. Она предпочла бы отдохнуть у себя в комнате, почитать книгу и поразмыслить. Но с подругой вроде Вивьен это казалось несбыточной мечтой.

Та подхватила бумажный пакет и вытряхнула на кровать красную юбку с белой блузкой.

– Магазины у них тут невероятные, а это я отхватила почти за бесценок.

Энтузиазм и восторг Вивьен были столь заразительны, что Лени вдруг почувствовала, что и сама, против воли, с предвкушением ждет вечера.

Вивьен проворно влезла в обновки. Юбка была узкая и очень короткая. За исключением цвета, она в точности напоминала ту, которая была на Вивьен прошлой ночью, когда Лени впервые увидела ее в машине. Блузка оказалась свободнее, но без рукавов и с глубоким до непристойности вырезом на спине.

В довершение Вивьен надела подходящие туфли на высоких каблуках, уперла руки в бедра и покружилась.

– Та-да-ам! Ну что скажешь?

– Сзади видно лифчик, – заметила Лени.

– В том и смысл. Парни с ума сходят, когда видят застежку и не могут ее тронуть.

– А если наклонишься, видно, что у тебя под юбкой.

Вивьен звонко рассмеялась:

– Ах, Простушка… прости… Лени-Лени, тебе еще столько нужно усвоить, чтобы вскружить голову мужчине…

– Может, мне это и не нужно.

– Станет нужно, когда встретишь того самого, поверь… А если так, что скажешь?

Вивьен открыла шкатулку перед зеркалом и поднесла к мочкам ушей серебряные серьги в форме перьев.

– Выглядят чудесно, – сказала Лени. – Я и в первый раз заметила их на тебе. Откуда они?

– Это мои любимые… отчим подарил на день рождения. И умер в тот же год.

– Сочувствую. Как это произошло?

– Погиб в автокатастрофе. Вместе с мамой. Оба, на месте.

Вивьен стояла перед зеркалом, к ней спиной, и Лени не видела ее лица, но этого и не требовалось, чтобы понять, сколь болезненным был для нее такой удар судьбы. В ее голосе сквозила скорбь, плечи поникли. Хорошее настроение улетучилось.

– Ох, – выдохнула Лени. – Когда это случилось?

– Два года назад.

– Вивьен… мне так жаль…

Вивьен кивнула и, поджав губы, отступила от зеркала. Села на край кровати.

– Мне уже лучше. Понемногу с каждым днем.

Она смотрела на серьги в своих руках и поглаживала их большим пальцем.

На этот раз Лени не пришлось себя заставлять. Поддавшись порыву, она обняла Вивьен и погладила ее по плечу. Но от дурацких фраз, вроде «все будет хорошо», все же воздержалась. В книгах подобные банальности всякий раз вызывали у нее раздражение, и сама она никогда не стала бы к ним прибегать.

– Вы были в хороших отношениях? – спросила вместо этого Лени.

Вивьен, сглотнув, кивнула:

– Он любил меня больше, чем родной отец. Замечательный человек.

Лени едва не сказала, что многим повезло куда меньше, в том числе ей, но и в этот раз сдержалась. Не следовало перетягивать на себя сочувствие, когда подруга открывала душу. Да и какое значение имел тот факт, что отец никогда не любил Лени? Он никого не любил, даже себя, и для нее это было своего рода извинением.

– Мне всегда помогают слова Роберта Фроста[5]5
  Роберт Ли Фрост (1874–1963) – американский поэт, одна из крупнейших фигур в литературе США.


[Закрыть]. Хочешь послушать? – спросила Лени.

– Давай.

– «Одна фраза связывает воедино все, что я узнал о жизни: все идет своим чередом», – процитировала Лени своего любимого писателя.

Вивьен кивнула:

– Понятия не имею, кто такой этот Роберт Фрост, но он прав.

– Надень их, они отлично подходят к блузке, – сказала Лени.

Вивьен так и сделала. Потом встала с кровати, снова подошла к зеркалу и взглянула на себя – немного задумчиво и без прежнего восторга. Наконец она повернулась к Лени.

– А ты что наденешь?

– Не знаю… наверное, джинсы и блузку.

– Хочешь, я помогу?

– Спасибо, но с этим я справлюсь сама. К таким откровенным нарядам, как у тебя, я не готова.

– И не нужно. Ты красива лишь в той одежде, в которой чувствуешь себя комфортно.

– Постараюсь запомнить, – сказала Лени. – И еще у меня к тебе просьба.

– Выкладывай! Ради новой подруги я готова на все.

– Пожалуйста, не оставляй меня одну в этом клубе, ладно?

– Не бойся, милая, мы идем на эту вечеринку вместе. Будет классно, вот увидишь.

– Ладно… просто у меня не так много опыта в таких заведениях.

– Значит, сегодня ночью мы это изменим, Лени Фонтане. И как знать, может, мы подыщем для тебя подходящего миллионера, и тогда тебе не придется забесплатно работать на это издательство.

14

– Тебе велено было втолковать ей правила. Ты не справилась.

Это было первое, что услышала Яна, пока ее сознание медленно пробиралось сквозь туман беспамятства. Она еще не улавливала связи и не понимала, кто это говорит. В голове пульсировала тупая боль, источник которой находился где-то в области затылка. Прошло несколько секунд, прежде чем Яна сообразила, где находится и что произошло. Но затем воспоминания обрушились на нее всей своей тяжестью.

С ножиком в руках она бросилась на Хозяина и уже готова была нанести первый удар. Последнее, что ей запомнилось, это полные ужаса глаза мужчины, когда тот пятился от нее по своей идеальной кухне.

А потом?

Ничего.

Боль в затылке указывала, что она сама получила удар. Вот только от кого?

Из других людей на кухне была только Катрин. Неужели ей настолько промыли мозги, что она предпочла вступиться за своего Хозяина, вместо того чтобы помочь Яне?

– Да, Хозяин, я не справилась. Вам следует наказать меня.

Это голос Катрин!

Яна еще не вполне улавливала связь с первыми словами, как вдруг услышала свистящий звук, а затем хлопок, и Катрин вскрикнула от боли.

Наконец-то Яне удалось приподнять веки. Перед глазами плыла серая дымка, и поначалу она смогла различить лишь контуры, лишенные какого-либо смысла.

Но это длилось всего пару секунд.

Тусклый свет падал откуда-то из-под свода, растекался по каменным стенам и просачивался в дубовые доски пола.

По стенам закреплены цепи и железные кольца. Под потолком тяжелая решетка, а на ней – всевозможные крюки. По центру стоял обтянутый грязной кожей козел, знакомый по урокам физкультуры в школе. Под ним расстелена прозрачная пленка.

Катрин лежала животом на козле. Хозяин стоял позади нее с тонкой бамбуковой тростью в руке. На кухне он был в джинсах и белой рубашке, теперь же стоял с обнаженным торсом. Кожа загорелая и без единого волоска, на животе ни грамма жира, мышцы образовывают четкий рельеф. Он запросто мог сниматься в рекламе нижнего белья.

– Смотрите, кто к нам вернулся… Самое время.

Яна вдруг почувствовала тянущую боль в плечевых суставах.

Подвешена на цепях!

Из последних сил она уперлась ногами в пол и дала отдых плечам. На краткий миг боль усилилась, но затем стало заметно лучше.

Мужчина шагнул к ней и взглянул с неподдельным интересом. Потом склонил голову набок, почти как собака.

– Ну? Теперь ты будешь меня слушаться?

Он приблизился к ней почти вплотную, и его губы чуть изогнулись в улыбке.

– Свинья, – с трудом выдавила Яна.

Его реакцию можно было назвать скорее странной. Он как будто вздрогнул, почти отпрянул от нее.

Катрин подняла голову. На мгновение Яна сумела заглянуть ей в глаза. Катрин явно была напугана и страдала – и, казалось, взглядом умоляла Яну подчиниться. Но та не желала покоряться. Этот маньяк все равно будет их бить, как бы они себя ни вели. Быть может, даже лучше, если она восстанет против него. Возможно, он даже не был тем авторитарным диктатором, каким представляла его Катрин. Может, он вообще боялся женщин и не знал, как быть, когда они ему сопротивляются. Вот и теперь их тюремщик нервно моргнул.

– Я выбью это из тебя, – сказал он, однако снова отступил к Катрин.

В следующий миг трость со свистом рассекла воздух и оставила еще одну красную полосу на спине Катрин. Лицо ее исказилось от боли. Она выгнула спину, после чего медленно сползла на пол и распростерлась на прозрачной пленке.

– Я их всех подчинял, – процедил мужчина.

Он стоял, широко расставив ноги, и покачивал тростью, словно ждал чьей-то похвалы.

Катрин уперлась руками в пол и с трудом приподняла голову. При этом она смотрела мимо Хозяина, на Яну.

– Это она виновата! Только она! Я пыталась как могла, но она не желает подчиняться твоим правилам.

В глазах Катрин плескался страх вперемешку с гневом. В глазах блестели слезы, уголок рта нервно подергивался.

– Накажи ее, Хозяин! – взмолилась она.

Яна понимала, что ею движет страх, и все же это не укладывалось у нее в голове. Впрочем, чего еще следовало ожидать? Катрин слишком долго пробыла во власти этого монстра, и ее психика была сломлена. Она сделает все что угодно, лишь бы задобрить Хозяина.

– Да что с тобой? – проговорила Яна. – Мы должны держаться друг друга, иначе у нас нет шансов…

– Молчать! – раздался резкий мужской голос.

– Пошел ты! – выкрикнула Яна. – Плевать мне на твои правила. Не буду я больше молчать.

– Убей ее, – процедила Катрин.

Каким холодным стал ее взгляд!

Мужчина нахмурил лоб.

– Зачем мне делать это?

– Потому что она тебе не подчинится.

– Это мы еще посмотрим. У меня есть способы и средства…

– Нет, ты должен убить ее, – оборвала его Катрин. – Она вынашивает план против тебя, я это знаю. Ты должен убить ее, иначе она все испортит.

– Прошу тебя, перестань, – взмолилась Яна.

На мгновение их взгляды встретились, и Яна попыталась разглядеть в ее глазах какой-то намек, тайный сигнал, понятный без слов. Но ничего такого не увидела. Только гнев и боль, а возможно, даже злобу. Яна поняла, что Катрин готова принести ее в жертву. Быть может, она вынашивала этот замысел с самого начала, чтобы выбраться отсюда самой… Яна чувствовала глубокое разочарование, но не испытывала злости к Катрин. Человек старался выжить. Любой ценой.

Хозяин вновь шагнул к Яне.

– Возможно, Номер Шесть права и тебя следует убить. Смуты мне здесь ни к чему.

– Убей ее! – закричала Катрин. – Если хочешь называться хозяином дома, ты должен ее убить.

Она была вне себя от злобы. Смотреть на это было невыносимо, и к глазам подступали слезы.

Хозяин, казалось, пребывал в нерешительности. Его взгляд метался между лежащей на полу Катрин и Яной.

– Давай поговорим, – предприняла попытку Яна. – Наверняка мы найдем выход. Ты не должен этого делать.

Мужчина уставился на нее. Она выдержала его взгляд. Наверное, прошла целая минута, прежде чем он снова шевельнулся и произнес:

– Нет. Я должен.

Мужчина подошел к дощатому столу возле стены. Там лежали какие-то предметы, которых Яна не могла разглядеть. Когда он развернулся к ней, в руке у него был нож. Клинок из нержавеющей стали, в ширину указательного пальца и заточенный с обеих сторон.

Яна, распрямившись, вжалась спиной в каменную стену, не в силах отвести взгляд от клинка.

– Нет, пожалуйста, не делай этого. Не слушай ее. Я сделаю все, что ты скажешь, только не убивай меня…

Он как будто и не слышал ее. Его взгляд стал отстраненным, движения словно управлялись дистанционно. Губы беззвучно шевелились, как если б он проговаривал некую мантру.

Он даже не взглянул на Яну, когда вогнал тонкий клинок ей в живот. И удары следовали один за другим, пока жизнь не покинула ее.

Глава III

1

Значит, все-таки мост!

Три месяца вели Фредди к этому последнему шагу в нисходящей карьере бездомного. Но к вечеру зарядил мелкий дождь, поднялся порывистый ветер, и невозможно было укрыться от мороси. Скверная погода окончательно сломила и без того надтреснутую волю Фредди.

Он стоял под одним из мостов и оглядывал темный участок, где вся конструкция опиралась на устой. Между земляной насыпью и несущими балками оставалось примерно полтора метра пространства. Достаточно, чтобы устроиться там, куда не попадал дождь.

Фредди удостоверился, что за ним никто не наблюдает. При этом в первую очередь он думал не о преследователе, а о знакомых из прежней жизни. С тех пор как Фредди вышел от Силке, он не мог отделаться от мысли, что старый приятель Ларс видел его спящим в подворотне – закутанным в спальный мешок и с набитым пакетом в качестве подушки… Как долго он стоял и смотрел? И почему не разбудил его и не предложил помощи? Когда дела шли хорошо, они с Ларсом посещали каждый домашний матч «Гамбурга», и зачастую Фредди оплачивал билеты на двоих. Они вместе получали аттестат и в последующие годы оставались на связи благодаря футболу. Фредди всегда считал Ларса другом – из тех, кого можно было попросить о помощи при переезде… Но только не в коммерческих делах. В бизнесе друзья назывались так лишь для виду, и Фредди быстро это усвоил. Поэтому он не удивился, когда эти стервятники первыми слетелись на падаль, раздербанили его фирму и выжали из нее все, что еще можно было выжать. Но с Ларсом их связывали приятельские отношения! Так почему же тот прошел мимо, когда увидел его в подворотне? Да, кроме футбола, их ничего не объединяло, но и это кое-что значило. Во всяком случае, достаточно, чтобы не бросать старого приятеля на улице…

Удивительно, как можно ошибиться в человеке.

Поведению Силке этим утром Фредди как раз не удивился: иного он и не заслуживал. Но поступок Ларса по-настоящему его ранил. Лучше б Силке не говорила ему об этом…

Фредди стал карабкаться по насыпи. Запах стоял такой, будто все кошки города выбрали это место своим туалетом. Добравшись до верха, он принялся разворачивать спальный мешок, чтобы задвинуть его в нишу.

– Занято.

Фредди едва не скатился с насыпи от неожиданности.

Из темноты показалось бородатое тощее лицо. Остекленелые, с красными прожилками глаза уставились на Фредди. Старик громко шмыгнул.

– Это мое место! – прошипел он.

– Без проблем, уже ухожу, – сказал Фредди и подтянул к себе спальный мешок. Сердце колотилось от испуга.

– Ты один? – спросил бездомный.

– Да.

– Ну, еще для одного места хватит. Только если не храпишь.

– Да ничего, я подыщу другое место.

– А я, значит, тебе не по душе?

Фредди хотелось поскорее убраться отсюда, однако он помедлил и задумался. Быть может, оно и к лучшему, если он какое-то время поспит в компании. Две пары глаз лучше, чем одна, и ему не придется всю ночь трястись от страха, если рядом будет кто-то еще. Кроме того, Фредди вконец вымотался, и сил искать новое место просто не было.

– Не хочу мешать, – проговорил он медленно.

– Так уже помешал. Укладывайся или проваливай. Мне все равно.

– Ну, значит, вы не возражаете?

Старик рассмеялся, так что в глотке заклокотало.

– Мне уж сто лет никто не говорил «вы»… Недавно на улице?

– Верно.

– Мой дом – твой дом, – сказал бездомный и подвинулся. – Я Альфред, но все зовут меня Альф.

– Фредди.

Фредди почувствовал неодолимое желание сказать старику, что он лишь временно вынужден спать на улице. До тех пор, пока не уймутся его кредиторы, и уж тогда у него появится шанс снова встать на ноги. Хотелось во что бы то ни стало отмежеваться от этого человека, который, судя по всему, давно обитал на улице, занять ступеньку повыше, подобно тому, как богатые обособляли себя посредством домов, машин и лодок, – как и он сам делал многие годы.

Но Фредди не стал ничего говорить.

Не было никаких ступеней.

Теперь его место под этим мостом.

Поэтому он расстелил туристический коврик, стянул ботинки, влез в спальный мешок и застегнул молнию. От бродяги его отделяли какие-то полметра. Они лежали ногами к каналу. Фредди разглядывал несущую балку в нескольких сантиметрах над собой – не видел, а скорее угадывал ее расположение в темноте. Когда по мосту проезжала машина, вся конструкция гудела, и вибрация проходила сквозь тело. Земля была жесткая и неровная, что-то впивалось ему в спину, но Фредди слишком устал, чтобы менять положение.

– Выпить есть? – спросил Альф.

– Прости, нет.

– У меня есть водка. Будешь?

– Нет, благодарю.

– «Нет, благодарю…» – передразнил его Альф. – Лучше забудь эти свои любезности. Беду накличешь.

– Почему?

– Потому что любой угадает в тебе новенького. И, чего доброго, обчистит как липку. Не думай, будто у нас братство или что-то еще. Нет, каждый за себя.

Фредди молчал и думал, до какой меры может доверять старому бродяге. В конце концов, у него еще оставались деньги в потайном кармане сумки…

– Не дрейфь, я не из таких, – Альф словно прочитал его мысли. – Честный идиот. Все честные – идиоты. В наше время поднимаются только обманщики и лжецы.

– К сожалению, не все, – заметил Фредди.

– То есть?

– Я вот тоже лгал и обманывал, и где я теперь?

Альф хрипло рассмеялся:

– Видно, ты просто не годишься для такого.

Бродяга как будто видел его насквозь, и это угнетало Фредди еще больше.

– А ты давно так живешь? – спросил он, чтобы сменить тему.

– В смысле?

– На улице.

– Не знаю… Сколько себя помню.

– Что, серьезно?

– Ну, я уж не припомню времени до, так что да, можно сказать, серьезно.

– А как ты дошел до этого?

– Классический случай, – Альф снова рассмеялся. – В школе башка забита всяким дерьмом, а потом – наркотики и азартные игры. Но я это дело обуздал, поверь. В двадцать пять получил первую настоящую работу – чистил кухонные агрегаты в пекарне. Неплохо было, скажу я тебе, можно было продержаться. И все время в тепле.

– И что помешало?

– То, что рано или поздно случается с зависимым человеком. Я снова отправился играть, вместо работы-то.

– Ты жалеешь?

До сих пор Альф сразу отвечал на все вопросы, как будто рад был поговорить. Однако теперь он долго молчал.

– Поначалу нет, ну а потом, как проходили годы, – само собой. Знаешь, что самое скверное? Когда я стану помирать, никого не будет рядом. Придется проходить это в одиночку… и я бы многое отдал, лишь бы получить второй шанс. Да только нечего и думать об этом. Столько лет на улице… нет больше шансов.

– Дрянь, – проговорил Фредди.

– Можно выразиться и покруче… И с каждым днем только хуже. Ты теперь дичь, вот что я тебе скажу. Зазеваешься – так тебя, чего доброго, подожгут подростки, просто потехи ради. Или спихнут тебя в канал и будут глядеть, как ты тонешь. Всякое бывает.

– И все-таки ты спишь тут один?

– Это надежное место. Тут тебя так просто не отыскать.

– Я вот нашел.

– Так это же случайно, верно?

Тут Фредди посетила мысль.

– Если б тебе понадобилось разыскать кого-то среди бездомных, где бы ты искал?

– Ну, обычные места – вокзалы, парки, приюты, где можно поспать и помыться… А почему ты спрашиваешь?

– Так просто.

– Тебя кто-то ищет?

– Не исключено.

– Может, тот тип, который уж два дня как всюду расспрашивает?

Фредди приподнялся насколько позволяло пространство.

– Что за тип?

– Высокий такой, симпотный…

– Он и тебя расспрашивал?

– Да, вчера… или позавчера, уже не вспомню. Спрашивал, не видал ли я высокого тощего парня, в новом черном плаще и с армейской сумкой. Я и не посмотрел… у тебя такая сумка?

– А если так, ты бы меня выдал?

– Вот еще, я не из таких.

– А ты узнал бы его, если б снова увидел? – спросил Фредди.

– Пожалуй. Взгляд у него такой колючий…

– Слушай, я дам тебе десять евро, если сделаешь для меня кое-что.

Из спонтанной мысли начал складываться план, и Фредди вдруг понял, что должен предпринять, чтобы избавиться от своего преследователя. Он ничего не добьется, если будет только прятаться. Лучше нанести ответный удар.

– А что нужно? – недоверчиво спросил Альф.

Фредди задумался, стоит ли рассказывать бездомному правду. Поначалу он решил, что не стоит, но почему, собственно? В конце концов, Фредди ничего не сделал – всего лишь стал свидетелем убийства… И только поэтому сам стал мишенью.

Он собрался с духом и рассказал, как все было.

– Вот же срань, – проговорил Альф. – А ты еще тот неудачник, а?

– Можно и так сказать. Но я не хочу вечно бегать и прятаться. Вот и подумал: если выяснить, где живет этот тип, можно было бы сообщить в полицию…

– Полицию?! Это без меня! Не хочу иметь с ними никаких дел.

– Само собой, анонимно, с телефона-автомата.

– А, ну если так… А почему ты раньше этого не сделал?

– И что я сказал бы? «Здрасте, я стал свидетелем убийства, но не знаю, как выглядит убийца»? Никто не воспримет меня всерьез, а если и примет, это ничего не даст. Но если я назову им адрес, они обязаны будут проверить.

– Да, пожалуй…

– Ну так что, поможешь разыскать этого типа?

– Десять евро?

– Обещаю.

– Ладно, я в деле.

2

Оглушительная музыка с басами и ритмичным битом заполняла все пространство. Лени ощущала себя в плотной оболочке, из которой невозможно было выбраться. Сама среда в этом клубе была враждебной для человека. Воздуха не хватало, мысли умирали среди шума, едва успев зародиться. Лени словно находилась под действием наркотиков. Она лишь старалась не потонуть в этом море легкомыслия, непристойности и выставляемой напоказ сексуальности.

Два часа назад, когда они с Вивьен пришли, на танцполе уже было не протолкнуться. Извивающиеся тела в раздерганном свете, вскинутые руки, полуобнаженные тела – в особенности девушки, одетые крайне вызывающе.

Лени стояла у мраморной колонны на краю танцпола и со всей удручающей ясностью сознавала, как выделяется на фон остальных. Она единственная пришла в джинсах и не выставляла напоказ ноги и пупок, а ее блузка была застегнута до самого верха, так что полностью скрывала грудь. Среди этих девушек модельной внешности Лени чувствовала себя неуклюжей и толстой. Она с трудом представляла, как следует двигаться под такую музыку – разве что предварительно напиться, что не входило в ее намерения. Утром для нее начинался первый рабочий день в издательстве, поэтому Лени осталась непреклонной, когда Вивьен уговаривала выпить с ней хотя бы шампанского. Лени пила колу, да и та давно согрелась и выдохлась. И все-таки она то и дело отпивала из стакана, потому что ей не хотелось одной идти к бару и заказывать новую порцию.

И все же Лени не могла остаться равнодушной к вибрирующей в воздухе сексуальности. Напротив, она ощущала ее со всей остротой, и ей хотелось быть раскованнее. Почему у нее не получалось просто сбросить свой балласт и вести себя так, словно завтра не наступит? Ведь все эти люди вокруг как-то это делают. Разве у них нет своих проблем и забот? Им не нужно утром вставать на работу?

Конечно, оправдались и худшие опасения Лени. Хоть Вивьен клятвенно обещала не оставлять ее одну, не прошло и двадцати минут, как она затерялась на танцполе с каким-то парнем. Это был тот самый тип в расстегнутой рубашке, которого Вивьен показывала на телефоне. Прежде чем скрыться, Дэвид помахал ей и смерил любопытным взглядом.

С той минуты Вивьен отдавалась новому ухажеру прямо в танце. Лени не могла назвать это как-то иначе. Она прижималась к мужчине, терлась бедрами и тазом о его ноги, выгибала спину и пожирала его похотливым взглядом. Это выглядело, с одной стороны, эротично, а с другой – вульгарно до ужаса. Лени сама на такое никогда не решилась бы. Но всякий раз, когда подруга попадала в поле ее зрения, Лени присматривалась, изучала ее движения и манеру и понимала, что Вивьен делала с мужчинами, как ослепляла их и затягивала в свои сети.

Утром, после того случая по пути в пекарню, и позднее Вивьен показала себя отзывчивой и готовой помочь подругой, совсем не похожей на ту тигрицу, которую Лени наблюдала теперь на танцполе.

Она допила остатки теплой колы. И на этом была достигнута крайняя точка, которую Лени мысленно для себя обозначила. Она больше не собиралась стоять и ждать, когда Вивьен вспомнит о ней. Хоть Лени и сердилась на свою новую подругу и предпочла бы просто убраться отсюда, она все-таки решила разыскать ее и предупредить, что уходит. Обошла танцпол, выискивая взглядом Вивьен, но так и не увидела ее.

В глубине зала располагались тускло освещенные секции. Зоны отдыха, обтянутые искусственной кожей, с круглыми столиками, отделенные друг от друга перегородками. Вивьен оказалась в одной из этих секций. Расставив ноги, она сидела на коленях мужчины, обвив руками его шею, и страстно целовала. При этом ее бедра ритмично двигались. Ладони мужчины скользили по ее спине. Лени не могла разглядеть его лица, но заметила, что на левой руке не хватало мизинца.

Вконец разочарованная, она развернулась и стала проталкиваться к выходу. Вдохнув теплый ночной воздух, чуть не расплакалась. И как ей вообще пришло в голову, будто за столь короткое время можно подружиться с человеком? Такое бывало в книгах и фильмах, но только не в реальной жизни.