Текст книги "Глубокий контакт"

Он вздрогнул, когда рядом появилась Анна. Она протянула ему миску с разогретой консервированной фасолью и мясом, села рядом.

– Очень вкусно, – похвалил Северянин, попробовав еду. Есть ему не хотелось.

– Ничего особенного. Всего лишь консервы. Когда-нибудь я угощу вас своими пирогами. Любите сладкие пироги?

– Люблю. – Северянин вздохнул. – Вишневый. И яблочный.

– Что-то вас гнетет, Николай. Вы будто боитесь чего-то.

– Вам не стоило идти вместе с нами. Здесь опасно.

– Ну и что? – Анна пожала плечами. – Я не могла отпустить Вадима одного. И вас тоже. Вы как ребенок. Большой, сильный и удивительно наивный.

– Я видел вас во сне, Анна. Этот сон испугал меня.

– Я была в вашем сне такой страшной? Слишком сильно накрашенной или наоборот?

– Вы шутите, а мне не до шуток. Сон был не совсем про вас. Больше про эту чертову планету. Она пугает меня. Когда я прилетел сюда, Аваллон был просто планетой. Унылой, мрачной, неприветливой, почти безжизненной, но все-таки вполне реальной и понятной. Это была обычная пустыня, и только. Но чем дольше я здесь нахожусь, тем больше она меня приводит в ужас. Мне кажется, здесь что-то есть. Мы не можем видеть этого, но оно рядом. Глупые страхи, правда?

– И вам кажется, что вы начинаете сходить с ума?

– Возможно. – Северянин улыбнулся. – Не обращайте внимания на мою болтовню. Это все нервы. Я слишком долго ждал этого дня, но теперь даже не могу обрадоваться по-настоящему. То, что ждет меня… ждет нас, кажется мне чем-то непреодолимым. Если оно не убьет нас, то изменит неузнаваемо. Изменит так, что вся предыдущая жизнь покажется незначительной и бессмысленной. А я должен вернуться обратно, к моей жене.

– У вас тоже есть это чувство? Я имею в виду – чувство путешествия, из которого не будет возвращения?

– Есть.

– А разве жизнь не похожа на такое путешествие? Мы с вами никогда не вернемся в прошлое. Стоит ли этого бояться?

– Откуда у такой юной девушки тяга к философии?

– Конечно, вам трудно такое представить. Ведь ваша жена – она другая, так ведь?

– Вы не знаете моей жены. Давайте не будем о ней говорить. Мне это неприятно.

– Неприятно, что я с вами о ней говорю? Разумеется, я ведь для вас чужой человек. А вы очень любите свою жену.

– Очень люблю. – Северянин отвернулся. – Закроем эту тему.

– Извините.

Анна собралась уйти, но Северянин ее остановил.

– Нет, не уходите, – сказал он. – И не извиняйтесь. Я должен просить прощения. Вы ни в чем не виноваты. Вы очень добры ко мне, и я благодарен вам. Побудьте со мной. Мне спокойно с вами.

– Перестаньте думать о плохом, Николай. – Анна провела пальцами по его щеке. – Все будет хорошо. Вы получите то, что ищете. Я знаю это наверняка. Только думайте о хорошем. Аваллон совсем не так страшен, как вам кажется.

– Один вопрос, Анна. Зачем вы идете с нами? Чем вы можете помочь Вадиму?

– Наверное, ничем. Но это неважно. Я хочу идти. Так нужно. – Она ласково улыбнулась Северянину. – Ешьте, а то ваш ужин остынет.

– Пойдемте к остальным, – решился Северянин. – Я должен кое-что сделать.

Грабберы Апостола сидели кругом у печки и молча поглощали свой ужин.

– Послушайте меня, – сказал Северянин и достал из кармана комбинезона свой «перс». – Я знаю, что вы согласились принять меня только из-за этой карты. Но я понимаю вас. Вот… – Он раскрыл прибор, набрал команду. – Я снимаю пароль с карты. Теперь, если меня убьют, вы сможете пользоваться этой картой сами. Она ваша. Вы сделаете то, к чему стремитесь, без меня. Или со мной. Вам решать.

Грабберы ничего не сказали. Они молчали и продолжали есть горячую фасоль. Шло время – Северянину казалось, что ответа он ждал очень долго. А потом Апостол встал и подошел к нему.

– Мы уже решили, – сказал он. – Ты нужен нам. И дело вовсе не в твоей карте. Иди отдыхать. Вставать придется очень рано.

XIV. День четырнадцатый

Вопрос: Как Вы можете прокомментировать заявления некоторых экологических организаций об угрожающих последствиях применения вещества под кодировкой UZ на некоторых вновь открытых планетах?

Ответ: Скажу коротко – у господ экологов бред. В течение двадцати лет были проведены сотни экспертиз, в том числе и независимыми организациями. Ответ однозначный; во-первых, комплексный биоактивный аэрозоль, известный как UZ, совершенно БЕЗОПАСЕН для земных организмов. Во-вторых, это вещество не образует НИКАКИХ токсических соединений. Все, что говорится о существующей угрозе UZ – абсолютная чушь и паникерство…

Из отчета пресс-конференции представителя МГКС во Всемирном центре информации, Стокгольм, 23.10.2188 г.

На рассвете случилась вещь, удивительная для Аваллона – пошел дождь. Мы как раз выходили из развалин станции. Все произошло очень быстро; сначала небо за какие-нибудь несколько минут затянули бурые тучи, потом загремел гром, и начался дождь – самый обыкновенный, такой же, как на Земле. Но Апостол сразу начал нервничать. Он строго запретил снимать гермошлемы и раздал нам всем портативные инъекторы.

– Антидот, – объяснил он мне, – может пригодиться. Если почувствуешь тошноту и головокружение, сразу вколи его в бедро.

Я знаю наш дальнейший маршрут. От станции нужно пройти примерно восемь километров на северо-восток, до заброшенных шахт «Экстратеррарис майнинг». Этот отрезок пути мы пройдем частью по поверхности, частью по дну высохшего канала. Дальше мы должны продвигаться к развалинам биохимического завода. Апостол сказал, это самая опасная часть пути. Окрестности завода постоянно патрулируются. Кем – Апостол не уточнил. Но если нам повезет и мы все-таки доберемся до завода, цель наша будет почти достигнута – до заброшенного города таинов останется всего четырнадцать километров по прямой. Я говорю «всего», как будто речь идет об увеселительной поездке или туристическом походе. Я почти уверен, что Апостол собирается преодолеть эти четырнадцать километров по одному из двух возможных маршрутов – либо через подземный комплекс «Ренессанс Инджиниринг» в двадцати километрах к западу от нас, либо, что еще вероятнее, – через старый космодром, расположенный южнее Города Солнца. Оба маршрута представляются мне очень опасными. Возможно, что каждый метр нам придется преодолевать с боем. Что до меня, я готов ко всему.

Утром я хотел поговорить с Апостолом об Анне. Убедить его, что девушке необходимо вернуться в Долину Бурь. Ей здесь не место – слишком опасно. Однако я почти уверен, что Апостол не станет меня слушать. То, что Анна присоединилась к нам, вовсе не случайно, и дело совсем не в ее капризе. Я понимаю это. Анна – очередная загадка, которую преподносит мне Аваллон. А загадок этих уже так много, что я отчаялся их разгадать. Пусть все идет как идет. Если я останусь в живых, у меня будет время сопоставить концы с концами и найти ответы. Если же нет… Об этом я даже думать не хочу. Я должен выжить. Судьба не может быть ко мне так жестока.

Сейчас, когда мы тащимся гуськом по раскисшей от дождя почве на дне неглубокого канала, у меня вдруг возникла неплохая мысль. На первом же привале я обязательно поговорю с Апостолом. Не думаю, что он мне откажет. Но если все-таки он откажет, я попрошу Анну сделать это для меня.

* * *

– Что такое, дружище?

Апостол улыбался так искренне и открыто, что Северянин ощутил непонятную тоску.

– Хотел поговорить с тобой, Вадим, – произнес он. – Не знаю, правильно ли я выбрал время для такого разговора, но другого момента может и не быть.

– Что такое? – Апостол перестал улыбаться, в его глазах появилась озабоченность.

– Хочу попросить тебя. По-дружески. Если со мной что-нибудь случится, помоги моей жене. Найди для нее Панацею. Вот мнемокристалл, я записал тут адрес клиники, имя лечащего врача и…. мое последнее письмо.

– Ты это серьезно? – Апостол даже не взглянул на мнемокристалл.

– Я похож на шутника? По-моему, такими вещами не шутят.

– Прости. Я другое имел в виду. Мне непонятно, почему у тебя такой настрой.

– Еще бы! – неожиданно для самого себя взорвался Северянин. – Откуда у меня такие мысли, ешкин кот! Мы же на Багамах, на белом пляже среди пальм и девочек в бикини! Оглянись вокруг, приятель, – что ты видишь? Или ты еще не понял, куда и зачем мы пришли?

– Понял. Причем раньше тебя. Скажу больше – я знаю то, чего ты не можешь знать. Именно поэтому я говорю тебе: перестань паниковать. С таким настроением не стоит идти дальше. Лучше вернуться обратно.

– Нет – Северянин покачал головой. – Я не могу вернуться. Мне нужна Панацея. Поэтому я и хочу, чтобы ты мне помог. Я не собираюсь подыхать в этой задолбанной пустыне, но всякое может случиться. Если случится, сделай то, ради чего я пришел сюда. Найди Панацею для моей жены.

– Ты сам ее найдешь. – Апостол легко хлопнул Северянина по плечу, ободряюще улыбнулся. – Я не сомневаюсь. Но чтобы ты не забивал себе голову пустяками, обещаю – я обязательно помогу твоей жене.

– Спасибо. – Северянин ощутил необыкновенное облегчение. – Я знал, что ты согласишься.

– Воздух! – крикнул Пудинг.

Метрах в тридцати по ходу движения в стене канала зияла глубокая ниша – все бросились туда, забились в нишу, вжимаясь в сухую красную глину. Потом появился вибрирующий рокот, приближающийся с каждой секундой. Со стен ниши посыпалась пыль, вибрация проникала даже сквозь бронекомбинезон. Геликоптер, догадался Северянин. Кто-то совершает патрульный облет Территории. Военные? Боевики Везалия?

Геликоптер сделал круг и полетел дальше, на юг. Рокот стих. Апостол выглянул из впадины первым, махнул рукой – мол, пошли.

– Легко отделались, – сказал Темный, когда отряд вышел на маршрут. – Эти парни частенько постреливают для профилактики.

– Боевики? – спросил Северянин, обращаясь ко всем сразу.

– Армейцы, мать их! – ответил Пудинг. – Никаких боевиков тут нет. Это все сказки для дураков. Думаю, они нас все-таки засекли. Наверняка на геликоптере были биосканеры.

– Хорошо, что русский с нами, – сказал Крис Жестянщик. – Он у нас вроде талисмана, ха! Пока он с нами, вояки стрелять не будут.

– Попридержи язык, Крис, – холодно ответил Апостол. – Не стоит попусту болтать.

– Ага, вы все его защищаете! – Жестянщик внезапно сбросил на землю свою поклажу и кина-ружье, замахал руками. Его голос в наушниках гермошлема звучал пронзительно и визгливо. – Вы же все знаете, кто он! Он шестерит на «Галактику», этот сукин сын! Его заслали к нам, чтобы он пробрался туда, куда эти молокососы не могут пройти уже восемьдесят лет, ха! Вы же прочитали его, как говеную книжонку, а теперь делаете вид, что он наш, что он свой! Думаете, вам за это выпишут чек на пол-ляма? Думаете, погладят по головке – мол, молодцы, мальчики, помогли нашему стукачу добраться до Пирамид? Держите карман шире! Нас поставят к стенке, а этот козел будет подавать патроны расстрельной команде, если еще сам не будет в нас стрелять. Ну что ты молчишь, Северянин? Скажи им, что я прав! Признайся, мать твою. Ты ведь сексот, человек «Галактики». Кишка тонка признаться?

– Помолчи, Крис, – сказал Апостол. Прочие грабберы молчали. В наушниках слышалось только напряженное дыхание.

– Правда, – с горечью сказал Жестянщик. – Вот она, ваша правда! И Гармония ваша. Видите, он молчит. Ему нечего сказать. Я не понимаю тебя, Апостол. Не понимаю. Целый год военные пасли нашу группу, засылали своих говнюков, и мы всех раскалывали. А этот – чем он лучше? Почему мы приняли его и делаем вид, что он белый и пушистый? Объясни мне, Апостол! Почему я должен терпеть эту суку среди нас?

– Довольно! – Северянин шагнул к Жестянщику. – Заткни пасть, приятель. Еще одно слово, и ты разозлишь меня по-настоящему.

– Ага, не нравится? – Жестянщик захохотал. – Снимай гермошлем, русский. Давай разберемся как мужчины. У меня давно руки чешутся расквасить тебе нос. Я, может быть, по жизни последнее дерьмо, гребаный неудачник, но я не Иуда, понял? А ты… ты…

– Хватит, Крис, – устало сказал Апостол. – Бери свои шмотки. Идем дальше.

– Нет, не хватит! – Жестянщик упрямо замотал головой. – Не хватит! Чем он тебя взял, Апостол? Может, ты на его стороне, потому что он русский? Так и скажи. Ты же видел. Я показал тебе, и ты сам держал эту штуку в руках.

– Какую штуку? – не понял Северянин, шагнул прямо на Жестянщика. – Ну-ка, говори, о чем речь!

– А ты не знаешь. Ха-ха-ха-ха! Посмотрите-ка на эту девственную телочку, парни, – она не знает, кто ее покрывает! А в рюкзаке у тебя что было, Северянин? Сам скажешь, или мне сказать?

– Что? Что там было?

– Я ведь не зря тебе не доверял. Как пришел к тебе в гости, подумал – дай-ка, пошмонаю у него в рюкзачке, пока спит. И нашел там маду. Классный такой маду, сотни на три потянет, если не подделка. А оказалось, что подделка. Я его потом ножом царапнул, чтобы проверить, а под кремниевым напылением что-то черное. – Жестянщик повернулся к Апостолу. – Ты видел эту штучку, Апостол. Все видели. Маду русского оказался зарядом супертротила.

– Что? – Северянин похолодел. Он понял, что речь идет о том самом маду, который дал ему майор Зебровски. – Да я понятия не имел, что это ненастоящий артефакт. Я…

– Ну да, ну да, – с издевкой сказал Жестянщик. – Сейчас ты расскажешь, что в Загоне к тебе подошел какой-то бухарик и отдал его тебе за бутылку биддла.

– Хватит! – Апостол шагнул между Жестянщиком и Северянином. – Покричали, выпустили пары, теперь продолжим путь. Сейчас не время выяснять отношения.

– Послушайте, я в самом деле ничего не знал, – произнес Северянин. – Я не могу доказать свою правоту, но это так. Это был просто маду. Самый обычный с виду. И я его взял.

Он не мог видеть лица Жестянщика, скрытого за тонированным забралом гермошлема, лиц остальных членов группы. Но ему никто не ответил. Жестянщик поднял свои вещи и поплелся дальше по тропе, следом за ним зашагали Артур, Надя, Темный, Пудинг и Хирург. Анна продолжала стоять рядом с ним. И Апостол. Северянин хотел было заговорить с ним, но вдруг понял, что ему нечего сказать.

– Так ты ничего не знаешь, – внезапно подал голос Апостол. – Ты отважный человек. И наивный. Тебя использовали втемную.

– Тогда может мне кто-нибудь объяснит, что происходит? – Северянин схватил Апостола за руку. – Ты знаешь все. Почему ты не хочешь говорить?

– Я все тебе скажу. Только не сейчас. Мы на открытом месте. Давай доберемся до завода, а там поговорим.

Развалины биохимического центра проявились из пыльной мглы неожиданно, будто мираж в пустыне. Вблизи руины выглядели еще более удручающе, чем издали. За пробитыми во многих местах бетонными стенами вставали скелеты заводских цехов, окутанные белесыми горячими испарениями от влажной после дождя земли – огромные, закопченные, ощетинившиеся изломанными ржавыми клыками арматуры и разорванных труб, заваленные кучами оплавленного кирпича, колотого шифера и деформированного металла. И без объяснений Апостола Северянину было ясно, что тут шли бои. Поэтому наверное так странно выглядели огромные ректификационные колонны, обелисками торчавшие среди этих руин; некоторые из них выглядели совершенно нетронутыми, если не считать подтеков черной ржавчины на их корпусах. Идти по этой гигантской свалке было очень тяжело, и Северянин слышал в наушниках тяжелое надсадное дыхание грабберов. Он и сам выдохся; одежда промокла и прилипала к телу, ужасно хотелось снять гермошлем, чтобы стереть заливающий глаза пот. Он смог это сделать только после того, как Хирург отыскал вход в полуподземное хранилище, и они вошли внутрь. Апостол провел замеры – токсического заражения здесь не было.

Пудинг, поковырявшись в дежурной рубке, запустил допотопный генератор, и хранилище осветилось синеватым светом вечных ламп – их свет был тусклым, и большая часть хранилища оставалась в темноте. Северянин стащил с головы шлем, вытер лицо рукой. Он стоял у огромной пирамиды, составленной из синих и зеленых пластиковых герметических бочек, наставленных в четыре яруса. Часть бочек упала на пол и раскатилась по хранилищу. В воздухе пахло тлением, сырой землей, хлором и ржавым железом.

– Веселенькое место, – шепнул подошедший Сайкс. – Не нравится мне тут.

Северянин не ответил. Кинул свой рюкзак на цементный пол, сел на лежавшую на боку бочку, положив гермошлем на колени. Сайкс легонько коснулся его плеча.

– Ник, что с вами?

– Идите к остальным, – ответил Северянин. – Я хочу побыть один.

– В чем они вас обвиняют?

– Сказано вам – проваливайте ко всем чертям!

Американец скрылся за бочками. Северянин отвинтил пробку фляги, сделал глоток. Биддл огнем растекся по языку, обжег горло. Еще один глоток, потом еще один. Ужасно хотелось напиться. Но Северянин понимал – это не выход. Это проявление слабости. Он сидел с открытой флягой в руке и наблюдал, как грабберы Апостола, сбившись в кружок возле стучащего генератора, возятся со снаряжением. А потом он увидел, что к нему идет Анна.

– Лелеете оскорбленную гордость? – спросила она, сев напротив на одну из бочек. – Не стоит обижаться на Криса. Вадим говорил с ним. Он все ему объяснил, и Крис понял.

– Что понял? – устало спросил Северянин. – Долго вы еще будете морочить мне голову? Неужели я никогда не узнаю…

– Вы не виноваты. Все уверены, что вас использовали. Вам не объяснили назначение маду.

– А у маду есть назначение? Ну говорите же, ешкин кот!

– Кто вам дал этот артефакт? Человек, продавший вам карту?

– Да, именно он.

– Теперь мне все понятно. Из вас сделали смертника.

– Анна, я не намерен играть в шарады. У меня голова пухнет от ваших загадок и недомолвок. Хотите объяснить мне что-нибудь – валяйте. Если опять собираетесь потчевать меня вашими глубокомысленными речами о Высшей Гармонии, лучше помогите Наде с ужином. Больше пользы будет.

– Что вы знаете о маду?

– Ничего. – Северянин помолчал. – Точнее, почти ничего. Знаю, что маду как-то связан с погребальным культом таинов.

– Верно, только он символизирует не смерть, а возрождение.

– На эту тему лучше поговорить с Сайксом. Меня не интересует религия аборигенов.

– Это не религия, Николай. Маду – это персональная матрица личности, своего рода хранитель данных о каждом из таинов. Они делились на четыре расы – воинов, слуг, Бледных Теней и Бессмертных. Каждый получал маду определенной формы.

– Ну и что?

– А то, что маду был создан, как информационный эквивалент ДНК. Таины пережили генетическую катастрофу – задолго до прихода землян на Аваллон. Причина этой катастрофы неизвестна, но ее последствия были ужасными: таины попросту перестали размножаться. Какая-то необратимая мутация генома, появление гена, разрушавшего весь механизм наследственности. Когда причину массового бесплодия определили, было поздно – три четверти населения Аваллона уже несли в себе этот ген. Странная болезнь передавалась через Бессмертных, элиту таинской расы, главных хранителей генома. Таинская цивилизация была… не совсем похожей на нашу. Да, они были гуманоидами и внешне мало чем от нас отличались. Но организация их общества напоминала скорее пчелиный улей. Каждая из каст выполняла лишь строго ограниченный набор социальных функций. А воспроизводство обеспечивали только Бессмертные. Именно они обладали репродуктивной способностью.

– Теперь понятно, почему в Пещере Молчания нет женских захоронений. У них просто не было женщин, так?

– Не совсем так. Понятие пола у таинов было весьма специфическим. У них был половой диморфизм, но не все особи могли иметь потомство даже до катастрофы. Бессмертными, хранителями жизни, становились как раз те таины, которые могли размножаться. По сути, Бессмертные были выходцами из остальных трех рас. Катастрофа, о которой я говорю, поразила именно их. Таины придумали выход – они стали дублировать личность при помощи сверхмощного искусственного интеллекта. Они называли его Та-Ин-Кои-Фа-Нур – Хранитель Жизни Та-Ин. Технология, которую на Земле называют тахионной.

– Я не представляю себе, как это возможно.

– Конечно, вы не физик. В школе лишь бегло изучают эффект Максимова – Ло Яня.

– А вы физик? Мне казалось, что вы юрист.

– Я кое-что знаю об этом явлении. Вы любите мечтать?

– Когда-то любил.

– У людей с развитым воображением мечты очень образны. Человек в холодный зимний вечер мечтает оказаться у моря под теплым солнцем или перенестись на далекую теплую планету, где под голубым небом благоухают огромные полупрозрачные цветы с золотыми тычинками. И мышление создает яркий зрительный образ, настолько яркий, что человек испытывает от этого положительные эмоции.

– Очень поэтично. Причем тут тахионные технологии?

– При их помощи возможно перевести материю в сознание и наоборот. Если вы переноситесь в другую реальность силой воображения, то при помощи Т-перехода способны оказаться там физически. Именно так действуют наши звездолеты с Т-двигателями. Это вам знакомо?

– И вы считаете, что таины обладали подобными технологиями?

– У них имелся аварит. Маду состоят из композита, сочетающего аварит и кремний. Два материала, без которых невозможны информационные и Т-технологии.

– И это значит… – Северянин вдруг понял, что Анна абсолютно права.

– Когда таины поняли, что обречены, что простое воспроизводство не может остановить гибель цивилизации, они решили… законсервировать себя в форме сознания. При помощи Хранителя Жизни они перешли в это состояние и продолжали существовать как информационное единство. Вся цивилизация стала виртуальной. А Хранитель Жизни, вполне оправдывая свое название, следил за ее состоянием.

– Они перешли туда при помощи маду?

– Именно. Каждый таин имел такой вот артефакт. Туда записывались все его характеристики. Кроме того, маду автоматически воспринимал эмоции, мысли, чувства хозяина, накапливал их и сохранял. Я же говорю – полная матрица личности. Технологический эквивалент ДНК. С ее помощью Хранитель Жизни мог воссоздать любого из таинов, либо вернуть его из виртуального в реальное состояние.

– Откуда вы это знаете?

– Я это ей рассказал. – Апостол подошел неслышно и неожиданно. – Аннушка, помоги Наде. Нам с Николаем надо поговорить.

Анна подчинилась. Северянин заметил, что ей не хочется уходить: вероятно, девушка была сама захвачена собственным рассказом, и ей очень хотелось закончить его. Но она все-таки подчинилась и ушла к остальным, и Апостол занял ее место, сев напротив Северянина.

– Я говорил с Жестянщиком, – сказал Апостол. – Его не так-то просто убедить, но он, похоже, все понял.

– Очень мило с его стороны, – буркнул Северянин, разглядывая крышку от пластиковой бочки у своих ног. – Ты обещал мне все рассказать.

– Анна тебе уже кое-что объяснила, не так ли?

– Очень немногое. Я узнал, для чего нужны маду. Но не понял, каким образом я его должен был использовать. Я не имею понятия, зачем человек, продавший мне карту, дал в придачу кусок взрывчатки, и почему я из-за этого становлюсь смертником.

– Все дело в Хранителе Жизни, Николай. Тот, кто дал тебе супертротиловую шашку, собирался использовать тебя для его уничтожения.

– Что за Хранитель Жизни?

– Я не знаю, что это такое. Возможно, это какое-то устройство. Но может быть, что Хранитель Жизни – могущественный разум, скрытый в Пирамиде Творящего Начала. Анна считает, что таины создали его, чтобы сохранить свою цивилизацию до лучших времен, переведя ее в состояние сознания.

– Почему его хотят уничтожить?

– Потому что он несет угрозу для землян, колонизировавших Аваллон. Я не знаю, что случилось с первой экспедицией и доктором Везалием, но могу сказать точно – Панацею он получил от Хранителя Жизни. – Апостол заметил недоверие во взгляде Северянина и добавил: – Я не сомневаюсь в этом, Николай. Именно Хранитель Жизни дал Панацею мне.

– И она у тебя есть? – Северянин невольно подался вперед.

– Есть. – Апостол сверкнул глазами. – Потому что я сам стал Панацеей. Я могу исцелять.

– Почему ты ничего не сказал мне с самого начала? – Северянин, теряя над собой контроль, вскочил на ноги, схватил граббера за воротник, свирепо тряхнул. – Какого дьявола ты потащил меня за собой? Или ты сочинил гнусную сказку, чтобы меня разыграть? Отвечай же, мать твою! Зачем?

– Не сердись. Я боялся, что ты мне не поверишь. Примешь за сумасшедшего. Но Анна меня убедила. Она видит твою душу – она чиста. И я решил, что скрывать от тебя правду далее не имеет смысла.

– Панацея, Вадим! – Северянин выпустил Апостола, сжал кулаки. – Вот все, что мне надо. Дай мне ее!

– Не могу. Я обладаю этой силой только на Аваллоне. Я часть самого Аваллона, как и мои друзья. Только ты сам сможешь получить Панацею, как в свое время получил ее Везалий. Как получил ее я.

– Ты все врешь! – Северянин засмеялся, хотя все внутри у него дрожало от ярости и волнения. – Тот парень у Колючей Скалы. Он был ранен, но ты его не спас. Он умер. У тебя нет Панацеи. Ложь, одна ложь. Я не идиот, не наивный ребенок. Чем ты докажешь свои слова?

– Гюнтер сам отказался от моей помощи. Он был одним из моих друзей, но не входил в нашу общину. Еще до того боя он попросил меня не исцелять его. Он не хотел становиться одним из нас.

– Одним из вас?

– Меня зовут Вадим Станиславович Ви– ленский, я землянин, родившийся в Иркутске двадцать восемь лет назад. Но в то же время я – Оран-Наэр, Бледная Тень Шестого Уровня, Дитя Высшей Гармонии, один из создателей Та-Ин-Кои-Фа-Нур, Хранителя Жизни на моей родной планете. Я – один из тех, кто когда-то ушел в Сознание, и теперь мои братья мечтают вернуться в мир, который они когда-то оставили. Возродить Высшую Гармонию Бытия на этой несчастной планете. Ты и я должны им помочь.

– Ты просто больной чокнутый маньяк, который морочит мне голову! Я верил тебе, а ты затащил меня в эту сраную дыру, из которой мы, скорее всего, не вернемся, и теперь рассказываешь мне свои больные фантазии! – Северянин подхватил свой рюкзак, потянулся за автоматом. – Я ухожу обратно в Ураниум-Сити.

– Прошу, выслушай меня, а потом делай, что хочешь. Год назад я с двумя грабберами, Оформителем и Плантатором, точно так же, как и ты, отправился на Территорию Хаоса. Это была моя работа; я собирался проверить экологическое состояние этих земель. У меня был тайный контракт с компанией «Экстратеррарис майнинг» – они хотели начать разработку аварита на землях Территории. Уже тогда никто не верил в сказки о каких-то партизанах, подконтрольных таинственному Везалию. Аналитики из «Экстратеррарис майнинг» считали, что представители МГКС намеренно распускают пугающие слухи о Территории Хаоса, чтобы сохранить еще неразработанные запасы аварита как стратегические. Однако компанию заботили последствия применения различных видов оружия на Территории Хаоса во время Армагеддона. Нужно было произвести глубокую радиационную и химическую разведку. Мне хорошо заплатили, и я сумел выйти на Оформителя – человека, который, как мне говорили, проникал за Линию. Теперь я знаю, почему Оформитель мне поверил – он был одним из нас. У него была лучевая проказа. Тогда я не знал причину этой странной болезни, теперь знаю. Оформитель показал мне, что может сделать с нами UZ. Так я впервые попал в Город Солнца. После этого я уже знал туда дорогу. Поскольку компания щедро заплатила мне за мои исследования, второй раз я проник туда, банально подкупая военных. Тогда же я узнал о дредстере «Нимрод». Последствия применения UZ очень волновали моих работодателей: считалось, что компоненты гербицида могут вызывать сильные отравления. Разыскивая «Нимрод», я оказался возле Пирамид и нашел дорогу к Хранителю Жизни.

– И что дальше?

– Хранитель Жизни неожиданно вступил со мной в контакт. Это было внушение, гипноз. Я просто услышал его зов. Поначалу я испугался и решил, что схожу с ума, но потом понял, что это действительно был голос чужой цивилизации. Он призвал меня к себе и сказал, что и как я должен сделать.

– И что же ты сделал?

– Я использовал йерет – Кристалл Жизни. То, что ты называешь маду. Я носил его с собой некоторое время, и кристалл стал моей матрицей, считав мои мысли, эмоции, мою внутреннюю сущность. А потом я вложил кристалл в Обелиск Возрождения. Так и произошло мое превращение в Оран-Наэра.

– Йерет? – Северянин вспомнил переводы Сайкса, и ему внезапно стало очень холодно, будто кровь разом превратилась в жидкий азот. – А я? Что случилось бы, если бы я вложил в Обелиск тот маду?

– Произошел бы взрыв, который разрушил бы Обелиск и неминуемо убил тебя. Обелиск испускает в момент превращения мощное G-излучение. В тот заряд, который был у тебя, вмонтировали микродетонатор, настроенный на длину G-волны Обелиска. Тот, кто использовал тебя, хорошо осведомлен о Хранителе Жизни.

– Почему же тогда эти люди сами не уничтожат Обелиск? – Северянин задал этот вопрос, делая попытку в последний раз убедить самого себя, что все, что рассказывает ему сейчас Апостол, – всего лишь лепет одержимого.

– Они не могут этого сделать. Со времен Армагеддона. Когда Везалий раскрыл тайну Аваллона, земные власти испугались. Их страшили и могущество Везалия и те последствия, которые могли возникнуть из-за возвращения таинов в материальный мир. Было принято секретное решение уничтожить Та-Ин-Кои-Фа-Нур. Но бомбежки и обстрелы ничего не дали – Хранитель Жизни находится в глубине Пирамиды Творящего Начала, и даже мощные сейсмические бомбы не могли его разрушить. Тогда начали использовать диверсионные группы. Но Хранитель Жизни не подпускал их к себе. Он защищал себя экраном из мощного G-излучения, которое либо убивало агрессоров, либо превращало их в биороботов, запрограммированных на защиту самого Хранителя Жизни. Люди на Территории Хаоса фактически начали вести войну сами с собой. В конце концов, было принято решение – превратить район Города Солнца в запретную зону. Для этого и была выдумана легенда о боевиках Везалия, о чудовищах, мутантах, которые тут водятся, о каких-то смертоносных излучениях и полях. Последнее, впрочем, кое в чем соответствует действительности. Но виной этому вовсе не Аваллон. Люди сами превратили Территорию в опасное для себя место.

– Говоришь, нет никаких чудовищ? – Северянин исподлобья посмотрел на собеседника. – А скрэтчи? А полиморфоиды? Я видел их, знаю, что они существуют. Что же они такое?

– Знаешь, почему Плантатор отказался идти со мной и Оформителем за Линию во второй раз? Он испугался того, что может с ним случиться, если Хранитель Жизни неверно считает его маду. Плантатор родился на Аваллоне и как никто другой знал все его тайны. Но он боялся. Он видел, что делал Хранитель Жизни с другими грабберами, проникавшими в подземелье Хранителя. Он первый сказал об этом мне. А уж потом я сам установил причину этих мутаций.

– Каких еще мутаций?

– Слухи расходятся быстро. Не прошло и месяца, как мы вернулись с Территории Хаоса, а в Ураниум-Сити стали говорить о происходящих там чудесах, о сокровищах таинов, о невиданных месторождениях аварита. И грабберы перестали бояться путешествия за Барьер. Сказать честно, и до нас было немало желающих туда пробраться, но мы были первыми, кто сумел оттуда вернуться. Это многих избавило от последних сомнений. Грабберы начали пробираться на Территорию Хаоса. Самые упорные и удачливые – или, напротив, неудачливые, – наверняка сумели добраться до Пирамиды и найти дорогу к Та-Ин-Кои-Фа-Нур. Возможно, некоторым из них сам Хранитель внушал мысль использовать имевшиеся у них маду, кто-то, наверное, додумался до этого сам. Но только превращение происходило по данным матрицы, а эти данные Хранитель трактовал по-своему. Если данные оказывались не соответствующими образцам, то Хранитель выбирал модель контакта и последующей трансформации произвольно. Почему-то чаще всего он выбирал скрэтча.