Текст книги "Глубокий контакт"

– Маду? – Северянин вспомнил про кристалл, который позавчера засунул в рюкзак. – У меня нет маду. Он остался в моем рюкзаке, на базе.

– Жаль. Но мне и без кристалла все понятно. Хранитель пустил тебя вовнутрь. Твое сердцебиение совпало с сердцебиением таина. Этим все сказано. Я дам тебе Панацею. Только один человек из тысячи готов пойти на смертельный риск ради спасения другого: ты поступал так, когда был профессором Кольцовым. Но лишь один из миллиарда способен сделать тоже самое ради совершенно незнакомого человека – не так ли, лейтенант Макри? Ты это сделал. Генетическое совершенство определяется не только физиологическим здоровьем. Это еще здоровье души. Аваллон сделал тебя другим, Макри. Он сделал тебя Ником Северянином. Этот мир наследуют такие, как ты. Сейчас я смотрю на тебя и понимаю, в чем моя главная ошибка. Я мечтал осчастливить все человечество, рассказав о Панацее. Ты же хочешь помочь только одному человеку. И в этом ты мудрее меня.

– Везалий, что дальше?

– Ничего. Сейчас ты покинешь Аоре-Камми. Вернешься обратно. Все будет хорошо, Северянин. Я рад, что тайна Аваллона перестала быть тайной. Надеюсь, однажды человечество поймет, что здесь происходит и перестанет считать меня врагом. Впрочем, мне все равно.

– А Панацея?

– Северянин, черт тебя возьми! – Везалий улыбнулся горькой улыбкой мудреца. – Я-то думал, что ты все понял…

Песок набился в рот, душил, плотной коркой залепил губы. Северянин заперхал, закашлялся, закричал, пытаясь выйти из кошмара, в котором его засыпали волны песка. Горячий воздух ворвался в легкие, удушье прошло. Но сил пошевелиться не было. Лишь какое-то время спустя, когда сознание в достаточной степени прояснилось, Северянин осознал, что жив, что лежит на горячем песке среди ржавых обломков военной техники. Он попробовал пошевелиться, потом перевернулся на спину. Серое рассветное авалоннское небо было покрыто рваными облаками. Облака медленно плыли над головой, меняя очертания, и отражались в зеркальных черных гранях Пирамиды, неподалеку от подножия которой он лежал.

Мысли понемногу прояснялись, но нереальность всего происходящего осталась. Как он попал сюда? Ведь они были в Пирамиде. Он разговаривал с Везалием. Или это всего лишь галлюцинации, зомбирующее излучение Хранителя?

Если они были в Пирамиде, что-то вышвырнуло их наружу. А значит, что его спутники где-то поблизости.

Анна. Где она?

Северянин попытался встать. Сил хватило только на то, чтобы съехать по склону дюны вниз, в неглубокую впадину. Пудинг лежал на спине возле каркаса какого-то допотопного вездехода. Северянин поспешил к нему, ухватил граббера за плечи и облегченно вздохнул – Пудинг был жив.

– Анна! – прохрипел он. – Где Анна?

– О-о! – застонал Пудинг, закашлялся, выплевывая песок. – Моя голова…

Северянин выпустил его, полез по склону наверх. Рыхлый песок был плохой опорой, несколько раз Северянин срывался, катился вниз, ругался, отплевывался, лез снова. Небо стало совсем светлым, и теперь к беспокойству за Анну примешивалось чувство опасности. Их без сомнения ищут и если найдут…

Надо разыскать Анну. Теперь только это имеет значение.

Он увидел ее с гребня дюны – маленькую темную фигурку, распростертую у самого подножия Пирамиды. Побежал вниз, проваливаясь в песок, семимильными шагами, охваченный тревогой и нехорошими предчувствиями. Когда он понял, что Анна жива, его губы задрожали.

– Анна! Аннушка! – Он прижал ее к груди, как ребенка, отбросил длинные рассыпавшиеся волосы с ее лица, с тревогой заглянул в глаза девушки, в которых едва-едва начали появляться искорки сознания. – Жива, ясная моя! А я… я так испугался.

– Ко…ля. – Он едва расслышал ее голос. – Живой!

– Ты в порядке? – Северянин быстро отстегнул от пояса бронекомбинезона шланг дыхательной системы, направил в лицо девушке струю кислорода. Взгляд Анны начал проясняться, дыхание стало ровнее. Постепенно она приходила в себя.

– Коля! – слабым голосом сказала она и попыталась улыбнуться.

– Ну вот видишь, все хорошо. – Северянин наклонился, крепко поцеловал ее в губы. – Мы все живы. Ты можешь идти?

– Не знаю… Коля!

– Что, сладкая?

– Поцелуй меня еще… раз.

– Ну хватит нежностей! – Пудинг, шатаясь, остановился рядом с Северянином. – Что теперь делать будем?

– Надо уходить. Я понесу Анну, а ты…

– Поздно, – спокойно сказал Пудинг, глядя на небо. – Нас увидели.

Северянин понял, что рокочущий шум в его ушах вовсе не следствие перенесенного обморока. Над Пирамидой показался военный геликоптер. У Северянина появилось чувство обреченности. Бежать им некуда, оружия у них нет. Все, что он может сейчас сделать – так это хоть как-то задержать спецназ.

– Побудь с ней, – сказал он Пудингу.

– Коля, ты куда? – встревожилась Анна.

– Не бойся, милая, я знаю, что делаю.

Геликоптер завис над ровной площадкой метрах в сорока от пирамиды, пошел на посадку, поднимая тучи пыли. Северянин пошел к вертолету. Он шел спокойно, разведя руки в стороны, показывая, что у него нет с собой оружия. Главное – убедить парней, чтобы они не стреляли. Нельзя, чтобы началась стрельба. Если даже этот вертолет послан, чтобы их ликвидировать, надо попытаться уговорить военных сохранить жизнь Анне и Пудингу. Они ни в чем не виноваты, это был его план.

Волны пыли полетели ему в лицо, стало трудно дышать. Закрывая лицо рукой, Северянин двинулся дальше. Геликоптер завис в паре метров над землей, из него выпрыгивали вооруженные люди в песочного цвета комбинезонах и защитных шлемах. Северянин видел, что они взяли оружие на прицел, но продолжал идти.

– Не стреляйте! – закричал он, пытаясь перекричать рокот винтов геликоптера. – Не стреляйте!

Потом он увидел то, что заставило его горько улыбнуться – из геликоптера выскочил человек, которого он слишком хорошо знал. Зебровски сам прибыл сюда, чтобы разобраться с ними. Северянин остановился. Его охватили усталость и безразличие. Все, что ему осталось, так это попытаться сохранить достоинство в сложившейся ситуации.

– Макри! – Зебровски бежит к нему, увязая ногами в мелком песке. Бежит один, спецназовцы расположились кольцом вокруг геликоптера, им, кажется, нет до него никакого дела. И еще – Зебровски почему-то улыбается…

– Макри, сукин ты сын! – Майор подбежал вплотную, остановился, переводя дыхание. Белая аккуратная повязка на голове быстро темнела от оседающей на нее пыли. – Живой, мать твою! Ох и везунчик!

– Я сдаюсь, сэр. – Северянин сложил руки на груди. – Только прошу, не трогайте штатских. Я готов отвечать по всей строгости и…

– Отвечать? – Глаза Зебровски округлились. – Лучше скажи мне, где этот подонок Шепард? Мы с геликоптера видели только вас троих.

– Шепард? Он погиб, сэр. Неосторожное обращение с взрывным устройством.

– Жалко. Я сам хотел пустить этой гниде пулю в лоб. Видишь, что он со мной сделал? – Зебровски показал на повязку на голове. – Огрел меня моим же спортивным призом, сволочь! Пять швов и сотрясение мозга, Макри. Гребаный дохляк! Я знал, что этот умник однажды съедет с катушек… – Ну что молчишь? Какого дьявола он вас сюда притащил?

– Шепард? – Северянин вдруг понял, что Зебровски все забыл. Майор не помнит, что случилось вечером в его кабинете. Он считает, что это был Шепард. Или это снова Хранитель постарался? Северянин не знал, с чем сравнить овладевшие им чувства. Так может чувствовать себя смертник, получивший помилование прямо на эшафоте. Зебровски ждал от него ответа, а он не мог говорить. Лицо майора стало расплываться, все качалось перед глазами, хотелось плакать, чтобы избавиться от спазмов в горле. – Ударил? Зачем?

– Затем, что спятил. Рехнулся на почве инопланетного разума внутри Пирамиды. Туда ему и дорога, будь он проклят.

– Сэр…

– Ладно, потом поговорим. – Зебровски хлопнул Северянина по плечу. – Сейчас все в геликоптер. Синоптики предупредили, к обеду опять начнется самум.

– Сэр, я… мы были внутри.

– Внутри Пирамиды? – Глазки Зебровски осветил острый интерес. – Значит, Шепард все-таки нашел то, что искал! И что же там внутри?

– Ничего, сэр. – Северянин понял, что он должен говорить. – Ничего. Пустота, сэр. Камень и пустота.

– Ясно. Я так и думал. Все оказалось бредом сумасшедшего сукиного сына. А сколько было затрачено усилий! Куда ты, Макри?

– Там девушка, сэр. Я должен… помочь ей.

– Девушка? Эта русская красотка? Хороший выбор, лейтенант. Черт!

– Что такое, сэр?

– Голова. Похоже, опять потекло.

– Позвольте посмотреть, сэр. – Северянин подошел ближе к майору, наклонившему голову, увидел, что из-под бинтов проступила кровь. – Так и есть, сэр. Надевали летный шлем?

– А как же! Поговори без него с летунами.

– Вот швы и разошлись. – Северянин подержал руку ладонью вниз над макушкой Зебровски несколько секунд, пока в пальцах не появилось покалывание. – Мелочь, сэр. Кровотечение уже остановилось.

– Да и болит вроде меньше.

– Я пойду, помогу Анне, – сказал Северянин и пошел к Пирамиде, пряча улыбку и вытирая наворачивающиеся на глаза невольные слезы.

Эпилог

Какой холодный ветер, и день пасмурный, а на душе все равно хорошо. Северянин сказал это самому себе, стоя у самой кромки воды, на песчаном берегу, поросшем редким сосняком. Тонкие стройные сосны напомнили ему изящные китайские акварели. День вообще был черно-серо-белый, обесцвеченный осенью, будто написанный гуашью, – серое облачное небо над Финским заливом, вода чуть темнее неба, серые валуны, черная линия дамбы вдалеке. Зелень сосен в сумерках казалась черной, песок после многодневных дождей был влажным и тяжелым. Только чайки были розово-белые, и им не было до осени, сырости и Северянина никакого дела.

Северянин глубоко вздохнул, наслаждаясь смолисто-соленым ароматом воздуха. Ему хотелось верить, что однажды на Аваллоне он вот так же вдохнет полной грудью свежий морской воздух, пахнущий холодом, солью и осенью. Легкие волны накатывали на берег, кричали чайки. Сумерки сгущались, и Северянин, еще раз окинув взглядом потемневшие воды залива, зашагал к двухэтажному зданию маленького отеля, в котором они с Анной остановились пять дней назад. Здание было старинное, маленькое, но после Аваллона оно казалось просто уголком рая.

В холле зажгли свет, было тепло и уютно. Девушка-портье с толстой русой косой улыбнулась ему. Девушка была новенькой, за пять дней он ее здесь не видел.

– Добрый вечер! – сказала она с преувеличенным радушием. – Добро пожаловать в отель «Монплезир».

– Спасибо. – Северянин улыбнулся ей. – Сегодня у залива прохладно. Мне хотелось погулять еще, но я замерз.

– В октябре всегда так, – ответила девушка. – Вы будете заказывать номер в нашем отеле?

– Я уже живу здесь пять дней. Посмотрите по компьютеру.

– Ах, простите! – девушка смутилась, ее щеки заметно покраснели, что добавило ей еще больше свежести и прелести. – Я сегодня первый день работаю. Простите.

– Вы очаровательны. Я могу взять свой ключ? Четвертый номер.

– А ваш ключ взяли, – сказала девушка. – Ваша жена. Она пришла буквально минуту назад. Или… я что-нибудь не то сказала?

– Все то, – заверил Северянин. – Спасибо вам за приятное известие. Доброго вечера!

Он прошел мимо смущенной девушки к лестнице, поднялся на второй этаж и оказался у двери номера. Дверь была не заперта. Но Северянин постучался – ему вдруг очень захотелось, чтобы Анна открыла ему, улыбнулась, пригласила войти. Странная блажь. Все-таки отель, даже самый лучший, далеко не свой дом. Только вот все чаще у него появляются мысли о доме, в котором живут Анна и он.

– Дверь открыта. – Анна пропустила Северянина в номер, с недоумением посмотрела на него. Она уже успела переодеться, и после серых красок побережья показалась Северянину ослепительно-красивой в полосатой красно-белой блузке и красных домашних штанишках. – Я ведь специально не закрывала, ждала, что ты придешь.

– Я очень хорошо прогулялся. Чудесная погода. Не думал, что в это время года в России может быть так хорошо.

– У меня хорошие новости. – Анна села рядом с Северянином на диван, положила голову ему на грудь. – Я была у Кати Кольцовой. Врачи вывели ее из криобиоза. Ее лечащий врач просто в шоке – за два дня опухоль уменьшилась вдвое! Знаешь, что он сказал? У них есть повод для осторожного оптимизма.

– Я думаю о другом. Катя рано или поздно поправится. И обязательно спросит о муже.

– Здесь мы бессильны помочь, Коля. – Анна осеклась, пристально посмотрела Северянину в глаза. – Или ты хочешь сказать…

– Нет, не беспокойся. Я Ник Северянин. И я никогда тебя не оставлю. – Северянин прижал ее к себе, нашел ее губы и долго и нежно целовал, пока Анна внезапно не вырвалась из его объятий.

– Дверь открыта, Коля! – сделав страшное лицо, сказала она. – Вдруг горничная войдет.

– Пусть входит. Нас это не должно волновать. Мы с тобой – инопланетяне!

– Не смешная шутка. В ней слишком много правды.

– Скоро поедем домой. – Северянин протянул Анне руку, посадил рядом с собой и ласково обнял. – На нашу мертвую-премертвую планету, по которой гуляют грабберы и скрэтчи. И будем на ней жить. Я перечислил все мои сбережения с Земли на Аваллон, в банк Ураниум-Сити. На первое время должно хватить. Купим себе шикарные апартаменты напротив конторы твоего бывшего шефа Мармана. Пусть кусает локти, что упустил такую девушку!

– Коленька, знаешь, что я заметила? Ты все шутишь, а глаза у тебя грустные.

– Наверное, я слишком сильно люблю Землю. Ну, да ладно, привыкну.

– Поцелуй меня.

Северянин с жадностью припал к ее губам: его ладони ощутили тепло ее тела под тонкой блузой, и все, о чем он думал еще секунду назад, потеряло смысл. Однако Анна вновь отстранила его, прошептала на ухо:

– Прости, Коленька. Я не хочу вот так, на диване в гостинице. Давай хоть постель разберем. И душ надо принять.

– А на диване мы с тобой еще не пробовали!

– И не стоит пробовать. Он какой-то… неудобный.

– Как скажешь, милая. – Северянин с неохотой выпустил ее, откинулся на спинку дивана, заложив руки за голову. Анна поцеловала его и выпорхнула в ванную.

Северянин сидел, прислушиваясь к шуму воды. Потом встал, прошел в соседнюю комнату, рывком сорвал покрывало с большой двуспальной кровати. Белье было свежим, пахло летом и свежестью. Это хорошо, что у них с Анной будет еще одна такая ночь. Аваллон не станет баловать их романтикой. Но это неважно. А эта ночь – она останется в памяти навсегда, как и предыдущие три. Четыре ночи любви на Земле, под стук дождя за окном – самого обыкновенного осеннего дождя, по которому он скучал там, в той жизни.

Завтра недолгое счастье кончится. Управление военно-космических сил забронировало им два места на новом звездолете. В восемь пятнадцать вечера по местному времени они покинут этот мир и отправятся на Аваллон. Катя Кольцова никогда не узнает, что же случилось с ее мужем. Она решит, что муж ушел от нее к другой, оставил ее, потому что она заболела. И вряд ли доктор Арсений Терентьев, которому Северянин передал Панацею для Кати, решится сказать ей правду о судьбе Николая Кольцова.

Прислушиваясь к шуму воды, Северянин раскрыл «перс». В одной из папок осталась фотография Кати Кольцовой. Молодая красивая женщина, совсем не похожая на Анну, улыбалась ему с экрана «перса». Вздохнув, Северянин запустил стирание.

Теперь у него не останется ничего, что будет напоминать о Кате. Только чужие воспоминания, которые хочется забыть – и не получается. Вкус вишневого пирога. Курлыканье толстых забавных голубей. И стихи, которые они по вечерам читали друг другу.

«Был летний сон на голубой веранде»…

Когда-нибудь он вернется на Землю и расскажет Кате правду о ее муже и о себе. Но это будет не скоро. Затянутся раны, забудутся перенесенные страдания, и все, что было пережито, напомнит о себе пробившейся в волосах сединой. Они станут другими, и Аваллон тоже станет другим. Вот тогда Ник Северянин, если будет жив, расскажет всем о том, чем он обязан профессору Кольцову.

В нас живет частица тех, кто однажды изменил нашу жизнь. И здорово, что мы это осознаем.