Текст книги "Дом у горизонта"

Едва не роняя мольберт, Эмиль помчался по двору. Но нет, зеленое платье растворилось и пропало в пёстрой шумной толпе.

Ну, и ладно, пусть. Зато задача решена правильно. Загадочная преследовательница обитает здесь, в здании старинной школы. Осталось только узнать, кто она, какому миру принадлежит и чего хочет.

Надо было бы, конечно, отправиться в дом у «Горизонта», как подсказывало решение загадки из клочков газет, но сама мысль о визите туда вызывала мурашки на затылке. Да и день уже начал потихоньку становиться вечером.

Эмиль подумал, что не стоит просто так пропадать только что купленному холсту, и не спеша вернулся в школьный двор. Город должен привыкнуть к одинокому художнику, рисующему грустный памятник детству.

Тонкие линии ложились вдоль и поперек, изгибались полукругами, вились кудрями березовых крон. Получалось неожиданно красиво и как будто даже правильно. Краски, пожалуй, даже испортили бы рисунок.

Тихим щелчком закрылась калитка, и сразу же в кармане раздалась мелодия телефона. Звонил Соломон. Такого количества слов за одну минуту Эмиль до этого никогда не слышал, хотя смысл сказанного можно было уложить в две строчки. Да, рыба пришлась по вкусу, готовая вся продана, на завтра осталось всего две в засолке, вяленая пока сушится, надо ещё. Отлично! Утро будет добрым. Хорошо бы, чтобы ночь тоже.

И она не подвела. Темнота мягко успокоила, словно невидимой рукой нежно гладя по голове. А утро прилетело так ярко и легко, что казалось, даже воздух соткан из радости.

Подходя к «Русалочке» с полным садком, Эмиль внезапно остановился. На мгновение всё вокруг дрогнуло, изменившись почти до неузнаваемости. Дома остались на своих местах, а вот деревья как будто разбежались в разные стороны. А ещё, словно наяву он увидел руку, держащую удочку – крепкую кисть с тонкой морщинистой кожей, покрывающей мощные синеватые вены. Свою руку! Эмиль тряхнул головой, сгоняя странное видение, и вошёл в кафе.

Забавный Соломон скрупулезно взвесил рыбу и отсчитал деньги. При этом он не прекращал болтать, и за несколько минут успел передать все отзывы от посетителей. В конце концов, Эмиль не выдержал обрушившуюся на него лавину панегириков, и сказал:

– Послушайте, но ведь моей-то заслуги здесь почти совсем нет! Рыбу создала природа, блюда из нее – ваши повара. Я-то тут при чем?

– Ой вэй! Как при чем? – взвизгнул Соломон. – У селёдки есть скверное свойство: она никак не хочет прыгать на разделочный стол, а вместо этого живет себе в море и только и делает, что хвостом мотает. Уговоры на неё не действуют, угроз она не боится, лаской тоже не затащишь. Бывали рыбаки, кто пробовал здесь заняться промыслом, но ни один из них так и не смог. Нет, ну, конечно, приезжали ребята из больших городов на лодках, лазили по большим скалам, разве что только с аквалангами не ныряли. Эти вытаскивали много. Но разве хоть кто-нибудь из них продал самую завалящую рыбку старику Соломону? Нет! Эти жалкие бессердечные люди заботятся только о себе! Для них рыба – это спорт! Никто не думает, что в кафе «Русалочка» необходима свежая сельдь! А как хороша она в пряном посоле, ой-ой-ой! Так что ты бросай такие разговоры. «При чем тут я!» Подумать только!

Кое-как вырвавшись из кафе, Эмиль отправился завтракать. К огромному сожалению, там уже шумели посетители, и Тариэл носился между столами, как шарик для пинг-понга. Разумеется, о разговоре не могло быть и речи. Из-за этого завтрак получился скомканным и не принёс удовольствия.

Солнце, поднявшееся в зенит, сияло так, что даже асфальт слепил глаза. Хотелось спрятаться в холодильник или пещеру в скале у моря, запастись килограммом мороженого и не выходить до самого вечера.

Людей на улицах почти не было, да и те, что попадались навстречу, кое-как волочили ноги. Лень, казалось, пропитала полуденный воздух и проникла повсюду. Эмиль заставлял себя найти хоть что-то хорошее среди горячих камней и серых кустов, но все зря. Спустя несколько кварталов он остановился в недоумении, осознав, что не знает, куда забрёл. Вокруг царило запустение. Некоторые дома зияли черными квадратами выбитых окон, кое-где сквозь поваленные заборы виднелись заросшие бурьяном огороды.

Эмиль вытащил телефон и включил навигацию. Синяя точка запрыгала среди линий и углов, словно бешеная. Программа, не успевая за ней, металась от адреса к адресу.

– Так, – вслух сказал Эмиль. – Сначала они дома переставляют, а теперь уже и спутниками занялись. Прекрасно.

Сложнее всего оказалось сохранять спокойный шаг. Эмиль шагал мимо развалившихся строений и сухих деревьев, озираясь и вздрагивая от каждого шороха.

Если бы не рекламный щит, стоявший метрах в тридцати впереди, то можно было бы подумать, что люди здесь не жили уже лет сто. Однако баннер, судя по всему, наклеили не так уж и давно. Правда, он сильно порвался, а несущий столб покосился и едва не лёг на забор. Это выглядело немного странно, потому что знак «одностороннее движение», почти подпиравший щит, стоял ровно, словно солдат в карауле.

Эмиль долго не мог понять, что написано на плакате. Буквы смялись и легли друг на друга, создав пятнистую мозаику. Только вблизи удалось рассмотреть, что первая строка зазывает в магазин какого-то оборудования.

Вдруг горячий воздух зашумел и завихрился струйками пыли. Ветер! Застучали рассохшиеся рамы, заскрипели поваленные стволы. Взметнулись вверх лохмотья на щите, захлопали друг о друга.

Кожа на руках и спине словно сжалась и похолодела. Эмиль остановился и сделал шаг назад, к каменному забору. Кто знает, что это за ветер?

Порыв стих так же внезапно, как и налетел.

Исчезли в наступившем штиле звуки, и снова все замерло, как на театральной декорации.

Со щита теперь свисал огромный клок с белой буквой «Э». На остальных лохмотьях кое-как можно было прочесть: «лектрик». Стрелка на синем квадрате дорожного знака недвусмысленно показывала вперед.

Глава 18.

Вперед! По дороге с односторонним движением, вперед! Нет полицейских, да и он не машина, и можно развернуться, но нет. Там, вдалеке, есть что-то, ради чего стоит идти. Туда его зовут, манят знаками, дразнят намёками. Да и есть ли на свете тяга сильнее, чем та, что движет к неизведанному?

Дорога постепенно сужалась, и, наконец, превратилась в узкую тропу. Вокруг росли невысокие деревья с длинными тонкими листьями. Впереди вдалеке виднелись очертания часовни.

Осторожно ступая, Эмиль медленно пошел по тропинке. Казалось, все вокруг умерло – настолько невероятной была тишина. Не летали мухи, не щебетали птицы, и только шорох шагов лёгким эхом метался между высокими стволами. Вскоре среди кустов появились тонкие голубые линии металлического забора, а за ним – ограды и кресты.

– «Что ни страница, то слон, то львица», – вслух подумал Эмиль. – Если и есть на свете город мечты, то только этот. Интересно, если попасть за забор, то сразу ли найдется могила светловолосой девушки?

Впрочем, проверять не хотелось. И так всё стало ясно.

Кроме одного – отбрасывает ли она тень, когда разгуливает средь бела дня по улицам?

Путь вдоль кладбищенского забора приносил совсем мало удовольствия, но все же больше, чем даже мысль о возвращении по односторонней улице. Эмиль старался не смотреть на имена и фотографии на памятниках, но они как назло, сами бросались в глаза.

Судя по датам, мелькавшим среди оградных прутьев, последние похороны прошли здесь ещё до того, как человек полетел в космос. Многие могилы уже совсем заросли травой, некоторые памятники разрушились и повалились. Даже около входных ворот Эмиль не заметил ни одной более-менее современной таблички или гравировки. Что же, приходилось признать, что старинные кладбища далеко не всегда так спокойны, как изображают их поэты и романтики.

Выбравшись в мир живых, Эмиль перевёл дух и оглядел улицу в поисках продуктового магазина.

– Здрась, – буркнула продавщица.

– Подскажите, пожалуйста, какое у вас есть мороженое?

– Вон там, – взметнулся толстый указующий перст.

– А, спасибо.

Общения не получилось, зато мороженое оказалось удивительно свежим и холодным до боли во лбу. Эмиль улыбнулся и чуть ли не вприпрыжку поскакал по улице, ведущей по склону вниз, но, поравнявшись с двухэтажным коттеджем, увитым до крыши виноградом, остановился и вздохнул.

Чёрт. Нонна Михайловна просила быть этим вечером дома. Нечего было и пытаться найти хоть что-нибудь радостное в том, чтобы развлекать подвыпивших старух, но раз уж дал обещание – хоть умри, но сделай.

Эмиль спустился к набережной и занял столик в маленькой кафешке-террасе.

– Минуточку, я сейчас подойду! – громко сказал кто-то внутри павильона.

– Ой вэй! – раздалось над ухом. – А почему я вижу тебя в этом жалком заведении на три стола, а не в шикарной, прохладной и гостеприимной «Русалочке»?

– Ох, простите, – вскочил Эмиль. – Я… как-то не подумал.

– А зря! Очень, очень зря! Пошли, пошли, у меня и выбор больше, и еда вкуснее!

– Это у кого еда вкуснее? – послышалось из полумрака кафе. – Только попробуй у меня увести клиента, пейсатая харя, я на твою паршивую забегаловку СЭС натравлю!

– Пошёл к чёрту, шлимазл! – крикнул Соломон. – Сначала научись хотя бы яичницу готовить! Бездарь!

Всю дорогу до «Русалочки» Эмиль хранил неловкое молчание. Ну, почему он не пошёл на рынок? Шаурма вполне сошла бы за поздний обед. А теперь вот, пожалуйста, из-за него случилась ссора.

– Ты чего такой расстроенный? – спросил Соломон, пропуская гостя в кафе.

– Терпеть не могу скандалы, – ответил Эмиль, пряча руки в карманы.

– А где ты видел скандал? Ты о той дружеской беседе с профессором кислых щей господином Жмакиным? Ай, да этого додика я знаю ещё со времен перестройки, когда наши кооперативы стояли в соседних домах! Не обращай внимания, здесь хоть и не Одесса, но манеры порой напоминают о родине. Так, что заказывать будем? Для тебя скидка на основное меню двадцать процентов. Алкоголь – извини, акцизы душат.

– Всё равно не пью, – улыбнулся Эмиль. – А вообще я видел у вас пасту карбонара. Можно?

– Ой вэй, сейчас будет!

Здесь, конечно, было намного люднее, чем в хинкальной у Тариэла. Люди пили пиво, гоготали и звенели посудой. Эмиль тоскливо смотрел на качающиеся у окна шторы и начинал тихо ненавидеть большие заведения. Нет уж, для этого кафе он будет только поставщиком. Здесь невозможно почувствовать себя как дома. Хоть и приготовлено неплохо, вкусно даже, можно сказать.

Нонна Михайловна неспешно хозяйничала у плиты. Шумел закипающий чайник, бурлила в кастрюле желтоватая вода.

– Пошли чай пить, – пригласила она, не поворачиваясь.

– Ну его, – отмахнулся Эмиль. – Только что из кафе.

– Прекрасно, – буркнула хозяйка. – А я тут, значит, ужин праздничный делать собралась.

– Так я и не отказываюсь!

– Ну, смотри у меня. У кого хоть столовался-то?

– В «Русалочке», у Соломона.

– А! Это великий человек. Да. Это персонаж. Их два друга, они тут что-то вроде легенды. Ренц и Жмакин, их еще «Чук и Гек» называли. В девяностые Соломон спас Виталика от бандитов, у него связей в Одессе полно, помогли парни. А за это Виталик отвадил от Ренца скинхедов. Жёстко было, конечно, но что же делать, такие времена.

– Не все герои носят плащи, – пробормотал Эмиль себе под нос.

Пружинная сетка кровати громко скрипела при малейшем движении. Поначалу это дико раздражало, потому что даже касание экрана телефона становилось озвученным. Потом, правда, звуки отодвинулись за грань сознания, которое погрузилось в галерею фото из Дома у «Горизонта». Большинство из них оказались сильно смазанными и тёмными, но были и такие, от которых становилось не по себе.

А ведь ничего необычного снято не было. Разве что только портрет девушки без лица можно было назвать странным. В остальном – просто комнаты и коридоры давно покинутого дома. Из них получились бы прекрасные иллюстрации для мистической повести о привидениях, но к разгадке они не приближали ни на шаг.

Эмиль еще раз махнул пальцем по экрану, и хотел было закрыть галерею совсем, но открывшаяся фотография заставила его вздрогнуть.

В глубине всё того же темного коридора, чуть левее последней двери, отчетливо виднелся светло-серый силуэт человеческой фигуры. На сильном увеличении удалось рассмотреть длинные чуть вьющиеся локоны и неровное, словно порванное, платье. Эмиль со вздохом упал на подушку.

А ведь он был там, в этом самом месте! Ходил по коридорам, стоял возле дверей. И в это время на него из темноты смотрели мёртвые глаза белой призрачной девушки. Как быть теперь? Идти туда снова? Зная, что среди пустых комнат бродит незримая душа? Отказаться? Сейчас, когда дело зашло так далеко? Да и потом, не он ли сам мечтает догнать её в толпе? Не он ли сам сгорает от вопросов? Как её зовут… звали… неважно. Почему она выбрала именно его? Зачем ей это нужно? О Боже, Боже, ну почему так сложно?

Громкий хлопок входной двери пробежал по содрогнувшимся стенам. Они-таки пришли, эти гости, будь они неладны!

Делать нечего, пришлось подниматься на веранду. Там уже сиял белизной скатерти стол, громыхали стулья, и пахло салатами.

– Давайте, давайте, рассаживайтесь, – командным тоном вещала Нонна Михайловна. – Кому где удобнее, не стесняемся!

Эмилю захотелось потеряться. Неповоротливые бабки оглушили его, смяли и задавили своими возгласами и пустой болтовней. Он кое-как избежал нескольких столкновений, приземлился на стул возле угла и попытался стать как можно менее заметным.

– Оу, привет! – прозвенел над ухом молодой голос. – Хоть к кому-то здесь подсесть можно, а то валежник один.

Что же, можно, так можно. Здесь, видимо, решает тот, кто подсаживается. Такие правила.

– Меня Таня зовут. А тебя?

– Эмиль. Приятно познакомиться.

– Чё, как тут? – наткнув на вилку кусок колбасы, спросила Таня.

– Вполне даже неплохо. А вы… ты?

– Да норм, пойдет, – кивнула Таня, не глядя на собеседника. – Годная колбаса, ваще.

– А в честь чего праздник-то, кстати?

– Да, сыну Нонны подпола дали. А ты сюда на отдых приехал? Где учишься, работаешь?

– Э… Да, на каникулы. Учусь. В универе. А ты?

– Да, та же фигня. Только мне че-т ваще не заходит. Я думала, весело будет, а там скучно, как на поминках. Ты в Инстаграме есть?

– А… Ну, да, есть профиль. Только я там редко бываю.

– Чё фоткаешь?

– Природу в основном. Закаты, облака. Леса очень люблю.

– Ну, это скучно. Я вот вечеринки фоткаю, тусовки все, на которых бываю. У меня там эстетика веселья, такой вот концепт. Я обожаю эстетический визуал, это просто моя тема ваще.

– I have a bad feeling about this², – едва слышно пробормотал Эмиль.

– Ты что больше любишь? Водку или винишко? Я вообще коктейли люблю. Мартини просто обожаю, особенно со льдом и лимонным тоником. А ещё шампанское, это ваще бомба!

Поскольку «Мартини» на столе не нашлось, да и с шампанским Нонна Михайловна тоже не заморочилась, Таня неплохо приналегла на обыкновенную водку. Правда, разбавленную апельсиновым соком.

Эмиль мысленно проклинал необходимость торчать за столом, слушать тосты во славу незнакомого ему человека и наблюдать, как молодая симпатичная девушка постепенно теряет нормальный облик.

Вскоре кто-то додумался включить радио и таким образом устроить диверсию против человечества. Слушая невнятные гнусавые завывания и жалобные причитания под сомнительного качества музыку, Эмиль пытался представить себя на Ветряном берегу. Но сознание и воображение оказались бессильны против сокрушительного монотонного буханья.

Разгорячённые весельем почтенные матроны пустились в пляс. Таня сделала попытку затащить Эмиля в этот шабаш, но потерпела неудачу.

– Скучный ты! – заявила она и отправилась выделывать замысловатые движения, очевидно, по задумке исполненные страстью и желанием.

Эмиль молча наблюдал, как пузырьки газа срываются со стенок стакана и лопаются на поверхности, бросая вверх малюсенькие капли.

Спустя некоторое время вернулась Таня. Она как-то странно плюхнулась на стул, подпёрла голову руками и заплетающимся языком сказала:

– Походу, я покинула чат.

Эмиль успел подхватить ее обмякшее тело и предотвратить попадание в тарелку с недоеденным салатом. Пришлось тащить девушку в дом, укладывать на свободную кровать и пожелать спокойной ночи. Спящая красавица что-то неразборчиво хрюкнула, отвернулась к стене и засопела.

Вечеринка тем временем продолжалась. Эмиль, не в силах больше держаться, незаметно прокрался к калитке и вынырнул на улицу.

На город накатывалась ночь.

Глава 19.

В небе ярко светила круглая луна. Тёмные контуры деревьев замерли в ночном безветрии, словно театр теней. Эмиль отошел подальше от громыхающего хитами дома и остановился. Он знал, куда хочет идти, но идея казалась отчаянно сумасбродной.

Где-то свистели птички, где-то шумели машины. Над морем пронёсся долгий басовитый гудок корабля. Эмиль стоял в нерешительности, сопротивляясь сам себе.

Но ведь не возвращаться же, в самом деле, домой? Гуляние только набирает обороты, старые перечницы и не думают успокаиваться. И даже если удастся проникнуть в комнату незамеченным, то заснуть по любому не получится.

Значит, надо идти. Чем абсурднее идея, тем, значит, она правильнее. Ведь просто так мысли не приходят в голову, правда?

Эмиль глянул на карту, сверился с маршрутом и решительно шагнул в ночные сумерки.

Шпиль старинной часовни впивался в небо, словно кинжал. Луна мягко освещала памятники и кресты, поблёскивая на металлических буквах и пластинах.

Со всех сторон на Эмиля смотрели лица. Старые и молодые, суровые и улыбающиеся, выцветшие и чёткие. Они молчали, словно выжидая, что будет делать незваный ночной гость.

А он всматривался в них в ответ. Ему была нужна всего одна фотография, та, которую он узнает из тысячи. Странно, ведь он даже ни разу не видел её, не представлял себе, как выглядит её лицо. И всё же он был уверен, что увидев, сразу поймёт, что это именно она.

Аллеи сходились, перекрещивались, изгибались, а Эмиль шёл и шёл, бегая глазами по табличкам с именами. Луна постепенно сваливалась к горизонту, и призрачные тени, нарисованные ею, становились длиннее и темнее.

Вдруг взгляд Эмиля наткнулся на небольшой гранитный памятник. Он стоял за узкой оградкой, и аллея тупиком утыкалась прямо в него. С фотографии смотрело грустное юное лицо, украшенное с обеих сторон длинными белыми локонами. Эмиль буквально подпрыгнул на месте и огромными шагами подскочил к памятнику.

«Роза Мира покинула нас навсегда, – прочёл он. – Спи спокойно!»

Больше ничего на граните выбито не было. Даже дат. Эмиль почувствовал, как холодеют и покрываются влагой ладони, а по затылку начинают бегать противные мурашки.

Где-то хрустнула ветка. Вдалеке ухнула сова. В ответ ей заорал безумным хохотом козодой.

Эмиль, стараясь слиться с тенями, медленно заскользил вдоль могил. Ветка хрустнула ещё раз, уже ближе.

Да ну, к чёрту!

Не разбирая дороги, Эмиль мчался к выходу. Ветер свистел в ушах, топот шагов сливался со стуком сердца, а легкие шумели, словно пылесос.

Только у самого дома он, наконец, смог замедлить бег и чуть-чуть успокоиться.

Гости разошлись. Стол на веранде переместился на привычное место в углу, там же чернели большие мусорные мешки.

Эмиль устало повалился на кровать и не заметил, как уснул.

Утро ласковыми лучами согревало скалы Ветряного берега. Тихие волны, казалось, шептали: «всё будет хорошо». Эмиль привычными движениями наполнял садок. Море! Ему нет дела до каких-то там домов с привидениями. Оно сильнее чертовщины, в нем чистота и свобода. Ему можно довериться, и волшебная солёная вода смоет все страхи.

Усатый кавказец, очевидно, ждал Эмиля или высматривал его в толпе.

– Ай, вот и ты, наконец! – крикнул он издали, размахивая руками. – Есть у тибе рыба? Ай, как прекрасно! Ты пачэму каждый день сюда не ходишь?

– У меня много партнёров, – пожал плечами Эмиль.

– Ай, это как плохо! – огорчённо взмахнул руками кавказец. – Давай я тибе буду не партнер, а друг, а? А другу можна и каждый день риба носить, такой прекрасный риба, а?

– Хм… Почему бы и нет, с одной стороны. Но! Вас как зовут? Очень приятно, Ашот. Я Эмиль. Так вот. Уже сейчас мне не очень удобно таскать садок, и это при том, что постоянный заказчик всего один. Если я буду таскать больше рыбы, то мои руки скоро станут длиннее, чем у Джека Скеллингтона. Да и удочки тоже куда-то надо крепить, не на голову же.

– Э, брат, эта ни праблэма савсэм! Зачем руками таскать? Купи скутер! На ниго права ни нада, многа дениг ни нада! Зато риба будишь таргавать многа, деньги зарабатывать!

– Скутер, – медленно произнес Эмиль, словно пробуя на вкус каждую букву. – Неплохая идея. Права-то как раз у меня есть. Впрочем, давай всё же займемся рыбой!

Идея о мотороллере действительно казалась мудрой. Во-первых, Эмиль на рыболовстве уже сейчас зарабатывал куда больше, чем тратил. А значит, мог позволить себе взять недорогую машинку, пусть даже с пробегом. Это дало бы возможность вылавливать больше, и, конечно, могло сослужить хорошую службу для репутации. Во-вторых, не обязательно же использовать скутер только для поездок на рыбалку! Свобода – вот что главное. Пожалуй, усатый Ашот прав.

Эмиль забросил снасти в комнату и поднялся на веранду. За столом сидела Таня. Подперев голову рукой, она смотрела на мир с тоской и разочарованием.

– Утречко доброе! – приветливо сказал Эмиль и помахал рукой.

– Привет, – тихо выдохнула Таня. – Нифига оно не доброе.

– Давай кофе попьём.

– Не могу. Голова ужасно болит, сейчас треснет, наверное. Я хотела домой пойти, но меня шатает от стены к стене, того и гляди в обморок упаду. Вот тётя Нонна и предложила пока здесь побыть, здоровье поправить.

– Могу таблетку дать обезболивающую.

– Не поможет тут таблетка, – махнула рукой Таня. – Это из-за вчерашнего. Я, наверное, смотрелась, как дура, да?

– Ну, почему же, – пожал плечами Эмиль. – На праздниках люди часто позволяют себе немного лишнего, чего тут такого? Иногда надо и расслабиться.

– Ужасно, – покачала головой девушка. – А я ведь ещё танцевала, да?

– Неплохо выглядело, кстати, – улыбнулся Эмиль. – Только неуместно среди бабулек.

– Ойееей, – простонала Таня, закрыв лицо руками. – Боже, Боже, нафига было так напиваться? Ой, какая я дура!

– Не переживай. Давай, я схожу за минеральной водой. Помогает, я знаю. У меня приятели частенько в таком состоянии оказываются.

Таня удивлённо посмотрела на Эмиля и тихонько кивнула.

Через десять минут шипящая вода уже играла пузырьками в стакане. Таня поблагодарила Эмиля и, залившись краской, отвернулась.

– Ты что делаешь сегодня вечером? – спросила она спустя пару минут.

– Наверное, ничего. Прогуляюсь по берегу, посмотрю на закат. Хочешь, пошли со мной.

– Если не умру до того времени, то с удовольствием. А сейчас прости, я пойду, полежу немножко.

Эмиль весело подмигнул и сбежал с веранды. Ужасно хотелось есть, да и вопросы в голове никак не давали покоя.

Тариэл, как всегда, пребывал в прекрасном расположении духа.

– Доброе утро, кацо! Ты вовремя: я только что открылся. Пошли, поговорим. Выглядишь гораздо веселее сегодня, а?

– Утро доброе, – кивнул Эмиль. – Да, дела идут совсем неплохо. Мне даже посоветовали купить мотороллер, чтобы можно было возить больше рыбы.

– Вах, вот это да! – обрадованно воскликнул повар. – Ты счастливый человек, кацо!

– Да уж, – усмехнулся Эмиль. – Сам себе завидую.

– А что? Ты молодой, а это самое главное. Цени то время, в котором ты живешь юношей. Его больше не будет, хотя впереди ещё очень много лет.

Сказав это, Тариэл ушел на кухню и загремел посудой. Эмиль повернул голову и устремил взгляд за окно. От рассматривания пустынной улицы его отвлёк только аромат кинзы и баранины.

– Угощайся. Кстати, хотел спросить, как твои шпионские страсти? Утихли?

– Да где там! Разгораются. Да и шпион уж очень необычный – днём живёт в старой школе, а ночью обитает в доме, которого нет. Ну, то есть, «живёт» – это не совсем подходящее для неё слово.

– Ух ты, как! Не боишься?

– Да как вам сказать… И да, и нет. Я раньше никогда ни с чем таким не сталкивался, и, конечно, порой бывает, что пальцы дрожат. Но с другой стороны, это настолько интересно, что удержаться невозможно.

– Это замечательно, – кивнул Тариэл. – Я так обычно на охоте себя чувствую. Когда кабан где-то близко, и вроде у тебя ружье, а он – всего лишь кабан, но игра, можно сказать, равна.

– Вот-вот, наверное, так. Только вот в нашем случае кабан – это я.

– Тогда не робей. Будь кабаном, кацо! Рви, топчи, защищайся. Нельзя сдаваться.

– Да… – вздохнул Эмиль. – Нельзя. А вы что-нибудь знаете про старую школу на Приморской?

– Не так много. Просто памятник старины, а ещё там какой-то деятель культуры учился. Всё, – сказал Тариэл и развёл руками.

– А про Розу Мира?

– Э… Нет, ничего не знаю. Совсем ничего.

– Я вот тоже… Ладно, спасибо огромное за хинкали, они с каждым днем всё вкуснее.

– Они с каждым днём такие же, как были вчера и позавчера. Просто ты начинаешь становиться южанином.

– Да, наверное, – вздохнул Эмиль. – Я недавно видел себя в будущем. Словно сон, только наяву. Видел свои постаревшие руки, несущие удочки. Город изменился, я изменился, а рыбалка осталась.

– Знай, что в ту минуту, когда ты видел это, с тобой разговаривал Господь, – ответил Тариэл и ласково улыбнулся.

Эмиль крепко пожал руку повара и вышел на раскаленную улицу.

В библиотеку! Оставалась только одна надежда – на старого книжного пирата.

В прохладном полумраке голубым пятном светился монитор. Феликс сосредоточенно смотрел на проплывающие снизу вверх буквы, покусывал карандаш и не обращал внимания на вошедшего Эмиля.

Только легкое покашливание заставило библиотекаря отвлечься от экрана.

– А, привет. Ну, что, нарисовал картину?

– Привет. Да, набросок сделал в карандаше. Красками рука не поднимается ляпать.

– Иногда без них и правда, лучше. Ты как пришёл, с вопросами или просто поболтать?

– С вопросами. Вы что-нибудь знаете про Розу Мира?

– Это роман. Автор – Даниил Андреев. По замыслу – религиозная философия, по факту – мракобесие. А что, хочешь почитать? У меня есть где-то, сейчас, минуточку…

– Нет-нет-нет! – быстро остановил библиотекаря Эмиль. – Читать не хочу. Вопрос мой про девушку с таким именем.

– Вот как, – задумчиво произнес Феликс, откидываясь на спинку кресла. – Это где же ты находишь девушек с такими экстравагантными именами? В принципе, есть имя Розамунда, с латыни именно это и значит.

– А, нет, – опять перебил Эмиль. – Никакая не Розамунда. Просто – Роза Мира. А нашёл я её на кладбище.

– Так себе площадка для знакомств, – недоумённо поднял бровь Феликс.

– Да блин, я просто случайно наткнулся. За старинной часовней…

– Знаю такое, – кивнул пират.

– А там вот такая могилка. Написано «Роза Мира нас покинула», ну, или что-то в этом роде.

– Вот дьявол! – хохотнул Феликс. – Пошли, покажешь. Я должен это видеть! А статья про Фому Аквинского подождет. Он всё равно помер уже.

Путь до кладбища оказался недолгим, но нелёгким. Солнце жарило даже в тени, и после обжигающих улиц прохладная свежесть соснового бора была настоящим спасением. Эмиль повертел головой, выбрал нужную аллею и торопливо отправился вперед.

Феликс долго рассматривал необычный памятник, потом смело открыл узкую калитку и протиснулся внутрь ограды. Эмиль попробовал обойти могилу с другой стороны, но чуть не застрял между железными прутьями.

– Ого! – присвистнул вдруг Феликс. – Глянь-ка сюда!

Эмиль кое-как уместился рядом и посмотрел на то место, куда указывал библиотекарь. Красноватый гранит покрывали царапинки и трещинки. Кое-где кусочки выкрошились совсем. Обычное дело, памятник поставили не вчера, и, разумеется, от прежнего блеска не осталось и следа. Чего же тут удивительного?

– Не видишь? – шепнул Феликс. – Нагнись ниже!

И вдруг из царапин стали складываться буквы. Кто-то пытался добавить надписи!

– Отлично, – выдохнул Эмиль, прочитав едва заметные слова: «слава Богу» и «пожалуйста!».

– Как тебе такое?

– Местные жители, очевидно, не особо любили Розу Мира при жизни.

– А она их, по всей видимости, не жалует после смерти, – рассмеялся Феликс, поднимаясь и отряхивая колени.

– Но почему нет дат?

– Трудно сказать. В принципе, с рождением могут быть некоторые вопросы, но уж относительно смерти, как правило, сомнений нет. Если только труп не криминальный и не провалялся прикопанным в лесу несколько лет.

– Или если она ведьма.

– Такое тоже не исключено, – кивнул Феликс. – Не рождалась и не умирала. Занятно.

Тихо щёлкнула камера телефона. На большом увеличении буквы читались особенно хорошо.

– Кажется, надпись «пожалуйста» сделана по-другому, – разглядывая снимок, произнёс Эмиль.

– Логично, – кивнул Феликс. – Сначала народ обрадовался, что сия особа покинула мир живых, отразив это в коротком ликовании «слава Богу». Но, видимо, Роза оказалась той ещё штучкой, поэтому пришлось не просто пожелать «спи спокойно», а попросить «пожалуйста».

– Брр, – передёрнул плечами Эмиль. – Пошли отсюда, а?

– Да уж, пожалуй. А то получается, что мы стоим прямо на живом мертвеце.

Глава 20.

Асфальт раскалился, словно сковорода. Если бы Феликс не вёл Эмиля тайными тенистыми тропами, то солнечного удара избежать бы не удалось. От жары не хотелось говорить, да и вообще открывать рот. Слава Богу, Феликс хранил в библиотеке бутылку минералки.

– От этой духоты помереть можно, – отдышавшись, сказал Эмиль.

– Помереть можно от чего угодно, – усмехнулся Феликс. – Но да, сегодня что-то уж очень тепло. Итак, какое же отношение имеет Роза Мира к нынешним событиям?

– Я думаю, самое прямое. Это она появляется там, в доме у «Горизонта». Это её портрет без лица висит на стене. Это она наводит там порядки. А истинное её место – в узкой могиле.

– Хорошо, допустим. Но кладбище закрыто десятки лет назад! А судя по тем фото, которые ты делал в исчезающем доме, он относительно новый. Лет десять-пятнадцать, не больше. И что же получается, она туда заселилась просто потому, что ей так понравилось?

– А ведь верно, – задумчиво произнёс Эмиль. – С другой стороны, вопрос времени в её случае весьма спорный. Мы даже не знаем, в каком году она умерла. А что, если её отнесли совсем недавно? Тогда понятно, почему могила такая. Куда впихнули, там и хорошо.

– Мест на кладбище полно, и куда более широких, – покачал головой Феликс. – Но пусть так. Это вариант. Новая городская легенда, а? Чёрт побери, я ровнешеньки ничего не знаю ни про какую Розу Мира, хотя думал, что этому городу меня уже ничем не удивить. Великолепно!

– Может, попробовать навести справки?

– У кого? – рассмеялся Феликс. – Вся справочная здесь, на этих стеллажах. В интернете вряд ли что-то удастся найти. Надо подумать, может быть, и есть что-то про эту заразу. Хотя шанс ничтожно мал. Ладно. У меня сейчас Фома, а засиживаться допоздна что-то резко расхотелось. Приходи завтра ко мне, посудачим. Возможно, получится найти какие-нибудь сведения.