Текст книги "Книжник. Сладкая месть"

Пятый параграф. Робинзон с клеймом на щеке

Генерал был мрачнее грозовой июльской тучи.

– Что, всё так плохо? – преданно поедая руководство глазами, спросил Пашка. – Дело закрывают?

– Хуже, сынок, – неторопливо закуривая толстую никарагуанскую сигару, признался Трофим Николаевич, – Забирают дело у нас и отдают его…, сам знаешь, куда. Оно и поделом. Сколько времени прошло с момента первого исчезновения литераторов? Российских, я имею в виду?

– Почти три месяца. Без нескольких дней.

– Какие конкретные результаты достигнуты?

– Если по-честному, то никаких, – тяжело вздохнув, признался Сомов. – Но, ведь, и у наших зарубежных коллег…

– Отставить, капитан! – взъярился генерал-лейтенант.

– Есть, отставить!

– Никогда, оправдывая собственные промахи, не ссылайся на неудачи других. Иначе, не быть тебе майором…. Понял?

– Так точно!

– То-то же…

Хрипло зазвонил один из многочисленных телефонов, размещённых на генеральском столе.

– Слушаю, – беря в ладонь светло-зелёную трубку, известил Трофим Николаевич. – Кто там меня домогается? А, знаю…. Что говорит? Ладно, диспетчер, соедини…. Степан Петрович? Приветствую, дорогой! Как оно тебе – в полковничьей должности? Ну-ка, ну-ка…. Гы-гы-гы! Молодец, хорошая шутка. Что там у тебя случилось-приключилось? Однако…. И, что дальше? Вот, даже как…. Спасибо – за горячую и своевременную информацию. Спасибо, уважил. Сейчас же отреагируем…. Сам, если погоны дороги, ничего не предпринимай. Понял? То-то же. Я туда Сомова отправлю. Ну, всё, бывай…. И тебе – того же. Роджер!

– Что-то случилось? – с надеждой в голосе спросил Пашка. – Неужели, позитивное?

– Чёрт его знает, – поморщился генерал. – Может, позитивное. Может, наоборот. Короче, слушай сюда…. Пару часов назад по Любимовскому озеру проплывал – на вёсельной лодке – тамошний егерь. Слышит, кто-то вопит истошно…. Угадай с одного раза, капитан, где конкретно вопили?

– Неужели, на том самом острове?

– Молодец, догадливый. Далеко пойдёшь…. Итак, подплыл егерь к острову. Видит, по берегу носится, как в попу раненый благородный олень, худой и оборванный донельзя мужик. Вежливо спросил его работник лесхоза, мол: – «Кто такой? Как зовут?». А тот и отвечает, мол: – «Я – Сидоров Виталий Викторович. Главный редактор книжного издательства «Петерсбурх»…». Въезжаешь, Сомов?

– Так точно! Въезжаю! – обрадовался Пашка. – А где сейчас находится Сидоров?

– Всё там же, на острове. Не стал его егерь забирать. Мол, во-первых, у мужика совершенно дикие глаза. Вдруг, покусает? Во-вторых, странное клеймо выжжено у него на правой щеке. Мол, то ли сумасшедший, то ли с зоны сбежал…

– А, в-третьих, егерь выполнял мои чёткие инструкции. Я же всё Любимовское озеро, ничего не пропуская, объездил на моторке вдоль и поперёк, а всех должностных лиц строго предупредил, мол: – «Никакой самодеятельности! Если заметите что-то подозрительное, то тут же ставьте в известность – об этом – правоохранительные Органы…».

– Молодец, капитан! – скупо похвалил Трофим Николаевич. – Егерь так и сказал подозрительному мужику, мол: – «Сиди здесь, болезный, и дожидайся ментов…». А вернувшись на кордон, сразу же связался с Приозерском. То бишь, с тамошним Начальником доблестной российской полиции…. Всё, разговор окончен. Бери машину, людей и выезжай на место. Лодку с мотором возьмешь на базе отдыха МЧС. Я – в очередной раз – договорюсь…

Моторка, надсадно и грозно урча, подплывала к нужному островку. Пашка поднёс к глазам мощный армейский бинокль и – со знанием дела – повертел чёрные колёсики настройки.

«Очкастый лохматый деятель, беззаботно и расслабленно щурясь на симпатичную озёрную гладь, сидит на плоском гранитном валуне», – принялся про себя комментировать увиденное Сомов. – «На правой щеке мужичка наличествует красно-багровое клеймо. Круг, а в нём размещены какие-то буковки. Пока толком не разобрать…. Похоже, что это, действительно, Виталий Викторович Сазонов. По крайней мере, очень похож. Всяких и разных фотографий главного редактора издательства «Петерсбурх» я насмотрелся вволю. И в фас, и в профиль. Ладно, разберёмся. Не впервой…».

Когда до острова оставалось метров двадцать пять, старший сержант Иванов, сидящий на корме, заглушил мотор, и лодка – по инерции – выехала носом на песчаную пологую отмель.

– Долго же вы, господа, добирались, – неодобрительно покачал головой Сидоров. – Я успел смертельно проголодаться и даже сочинил профильный стишок…. Кто из вас главный?

– Капитан Сомов, – вежливо представился Пашка. – А, не прочтёте?

– Что?

– Ну, профильный стих, который сочинили.

– Ладно, капитан, слушай…

 
Говорят, что мы – выбираем дороги.
Это, братцы, полная ерунда.
За окошком – дожди. И сплошные тревоги.
Всё – как всегда.

 

 
Может, бездумно отдаться
На волю шальных дорог?
Подождите, ещё рано смеяться.
Пусть мне поможет Бог.
 
 
Звонкий ветер странствий ласкает
Разгорячённое лицо.
Сколько лет прошло с тех пор? Не знаю.
Жизнь – коварное кольцо.
 
 
Алый рассвет. Тихое утро.
Дуэль на навахах. Любовь – без прикрас.
Это их конечная заслуга.
Дорог, что – однажды – выбрали нас…
 

– Хороший стишок, – вылезая на из лодки, одобрил Пашка. – Как выражается моя обожаемая и образованная невеста, с глубинным философским подтекстом…. Ну, Виталий Викторович, рассказывай, что с тобой приключилось. По-честному рассказывай.

– Расскажу. Без вопросов. Скрывать-то, собственно, и нечего. А правду говорить, как учат мудрецы, легко и приятно…

Пашка развёрнуто, помогая себе доходчивыми жестами, пересказал генералу необычную историю Сидорова.

– Хрень законченная, – запечалился Трофим Николаевич. – О таком даже докладывать стыдно. Засмеют – московские важные и вальяжные суки…. Есть дельные версии, капитан?

– Так точно! Одна.

– Докладывай.

– Слушаюсь! Я думаю, что неизвестные злоумышленники, похитившие главного редактора издательства «Петерсбурх», всё это время пичкали его хитрыми психотропными препаратами, вызывающими различные галлюцинации.

– Зачем, капитан, пичкали? И причём здесь – дурацкое клеймо с буковками «А.М.»?

– Скорее всего, месть законченного психа, – легкомысленно передёрнул плечами Сомов. – Не более того. Или, к примеру, психов…. А теперь, когда они вволю натешились, фигуранта вернули.

– Думаешь, что и остальных пропавших возвратят? – посветлел лицом генерал-лейтенант.

– Вполне может быть. По крайней мере, на это стоит надеяться. Мол, чего только не бывает на свете…

– Где сейчас находится клеймёный экзотичный фигурант? В нашем изоляторе?

– Если бы, – Пашка виновато опустил глаза долу. – Недооценил я уважаемую Тамару Исааковну. Лопухнулся. Каюсь.

– Поподробней, давай, морда капитанская. Не ходи кругами.

– Есть, не ходить! Выяснилось, что жена Сидорова, взяв напрокат частную моторку, тоже объездила-оплыла, ничего и никого не пропуская, берега Любимовского озера. Посетила все ведомственные и частные базы отдыха, а также кордоны егерей. Везде заплатила аванс и пообещала щедрые премиальные – за эксклюзивную информацию о пропавшем муже. Поэтому егерь, обнаруживший странного мужичка, позвонил не только приозерскому Начальнику полиции, но и предусмотрительной Тамаре Исааковне…. Она прибыла на остров через полчаса после нас. Причём, не одна, а с ушлым адвокатом, седобородым профессором-психиатром и парочкой наглых репортёров. Или, может быть, корреспондентов? Я, извините, так и не врубился…. Может, моя Александра прояснит?

– Не важно, – скрипнул зубами генерал. – Продолжай.

– Пришлось отвезти означенного Сидорова, естественно, под нашим тщательным надзором, в частную психиатрическую клинику. Я там оставил пару дельных сотрудников. Вот, протокол допроса фигуранта.

– Спасибо, капитан. Может, оно и к лучшему.

– В каком, извините, смысле?

– В обыкновенном. Впрочем, Павел Фёдорович, тебе этого пока не понять. Званием, извини, не вышел…

Шестой параграф. Откровенный разговор

Наступил ноябрь месяц. Серый такой, блёклый, неверный, ветреный и тусклый.

В лесах перестали расти грибы. Даже осенние неприхотливые опята исчезли без следа. Приближалась – неудержимо и безысходно – мокрая и коварная питерская зима.

Тоскливая, приставучая и наглая. Тварь паскудная и сука законченная, короче говоря…

Впрочем, ноябрь – для Сергея Хрусталёва – был однозначно-радостным месяцем.

Завершился сезон «погрузочно-разгрузочных работ», некие финансовые накопления были сложены «под матрац», можно было заняться – аж, до самой весны – любимым делом. То бишь, написанием «бодрых авантюрных романов с ярко-выраженной любовной линией». Вернее, последнего романа…. Или, предпоследнего? Кто знает…

Решение – окончательное и бесповоротное – было принято. Всё, конец. Прощай, долбанная и скупая литература! Навсегда.

Он дал любимой жене честное и благородное слово, мол: – «Допишу последний роман. Размещу его на ЛитРесе, а после этого…. После этого устроюсь на нормальную, хорошо оплачиваемую работу и позабуду – на вечные и бесконечные Времена – про весь этот мутный, обманчивый и неверный бред. Позабуду. Гадким гадом буду…».

Роман назывался – «Книжник. Сладкая месть». Так, откровенно-смутные мемуары. Не более того. Прощание….

Написав-настукав пару страничек, Хрусталёв открыл первую «суточную» банку с пивом.

– Пшик-к-к! – ласково и приветливо пропела банка.

«Мол, всегда – к вашим услугам!», – привычно перевёл с «баночного» Хрусталёв. – «Доброго тебе здравия, милый хозяин! Пишешь? Пиши, родимый, пиши! Помогу – чем смогу…».

И с пивом – в скором времени – предстояло распрощаться.

Пока Сергей – на протяжение последних трёх с половиной лет – считался творческой и неординарной личностью, жена на его ежедневные пивные возлияния закрывала глаза. Мол: – «Если даже у легендарного комиссара Мегрэ была ежесуточная норма – шесть полулитровых кружек пива – то почему, спрашивается, у моего талантливого мужа норма должна быть меньшей?».

Хорошие были Времена. Симпатичные. Да, что там, просто замечательные…

Но всему, даже самому хорошему, всегда приходит конец. Приходит неожиданно, ни у кого не спрашивая разрешения…

– Завязывай, милый, с пивом, – объявила на днях Ирина. – Устраиваешься на работу? Обещал?

– Обещал. Устраиваюсь.

– Причём, менеджером в приличную компанию?

– Менеджером, – подтвердил Хрусталёв. – В приличную компанию.

– Менеджеры – каждый день – пива не пьют. Не так ли?

– Так ли, так ли.

– Вот, и завязывай, – подытожила жена. – Даю последние три «пивные» дня. Из расчёта – шесть полулитровых банок на сутки. Как у легендарного комиссара Мегрэ…. Слово давал?

– Давал.

– Исполняй…

Раздался настойчивый и нахальный дверной звонок – двойной, тройной, четверной…

– Вот же, морды наглые, – неохотно поднимаясь из-за компьютерного стола, возмутился Сергей. – Только, понимаешь, дошёл до эпизода с серыми глухими кайманами и Мартином Борманом. Отвлекают, суки нетерпеливые…. Иду! Не сомневайтесь. Полминуты…. Ну, и кого принесло, на этот раз, вольными осенними ветрами?

Он, щёлкнув дверными замками, недоверчиво поморщился – за дверью стоял непонятный и подозрительный, бритый на лысо мужик.

– Ну, чего надо, морда? – недобро прищурился Хрусталёв. – Адресом, тварь приблатнённая, ошибся?

– Моя фамилия – Сидоров, – мягко улыбаясь тёмно-синими глазами, скрытыми за толстыми линзами очков, сообщил нежданный посетитель. – Помнишь, брат, такого?

– Помню, Виталий Викторович, заходи. Да, знатное клеймо на щеке. Сомов не обманул…

Гость, вежливо сняв ботинки в прихожей, прошёл – по давней ленинградской традиции – на кухню.

– Выпьешь? – спросил Сергей.

– Выпью.

– Водка? Коньяк? Виски?

– Портвейн есть? «Агдам»? «Семьдесят второй»? «Три семёрки»?

– Извини, нет, – печально усмехнулся Хрусталёв. – Время не то. Как говорит незабвенный Гарик Сукачёв, мол: – «Молодость прошла и больше не вернётся…».

– Прошла, – подтвердил гость. – А, ведь, хорошие были Времена, душевные…. И в бесконечной любви, мы, конечно, утопим друг друга. И на пляже будем лежать – словно две морские звезды…. Трам-трарам-тарарам. Мы, конечно, утопим – друг друга…. Помнишь?

– Помню. Так, как? Выпьем?

– Водочки – ежели…

– Грамм по сто двадцать-тридцать? Или же – по-взрослому?

– Давай, по гранённому. Найдётся в хозяйстве?

– Найдётся, – доставая из буфета стаканы, улыбнулся Хрусталёв. – Как же без них, родимых? По кромку наливать? Налил. Подожди, хлебушка достану…. Ну, за что пьём?

– За правду, – предложил Сидоров.

– Согласен. Вздрогнули?

– Вздрогнули.

– В психиатрической клинике обрили? – старательно занюхав водку хлебом, поинтересовался Хрусталёв.

– Ага. Угадал.

– Значит, вылечили?

– Наверное. Раз отпустили.

– Ну, и чего припёрся? Поболтать?

– Не знаю, – признался Виталий. – Просто чувствую, что тут не обошлось без тебя.

– Без меня – лично?

– Не обязательно…. Просто, как я думаю, ты должен быть в курсе.

– Я в курсе.

– Расскажешь?

– Расскажу. Не вопрос, – доставая из холодильника новую бутылку, пообещал Сергей. – А ты, брат, поверишь?

– Постараюсь. Наливай и излагай…

Дом пионеров возле станции метро «Елизаровская». До начало приснопамятной Перестройки оставалось года два-три. Кружок «Юных уфологов».

– Сперва в кружке состояло человек сорок-пятьдесят, – начал рассказ Хрусталёв. – Потом, не пойми и с каких пирожков, это дело стало не модным. Народ разбежался кто куда, и нас осталось – восемь. Не считая Германа Германовича, руководителя кружка…. Он нам, щенкам доверчивым, много чего рассказывал – про Вселенную, про Прошлое, про Будущее, про Параллельные миры. И слайды показывал. И странные документальные фильмы. Цветные такие, завлекательные…. Года через полтора Герман Германович исчез. Нам сказали, что он утонул во время очередного отпуска, купаясь в Азовском море. Собственно, и всё…

– Как это – всё? – возмутился Сидоров.

– Так это. Кружок закрыли. Но…. Так получилось, что все его восемь постоянных участников, перейдя во взрослую категорию, стали писателями-фантастами. Кто-то переехал на ПМЖ в Германию, кто-то в Украину, кто-то обосновался в США. Причём, писателями и не особо успешными. Пара-тройка изданных романов, не более. Потом – сплошные хронические разочарования. Мол, пишешь, пишешь. А тебе важные, сытые и щекастые дяди говорят, мол: – «Такого быть, просто-напросто, не может. Полный и окончательный бред…». Обидно.

– Почему – обидно?

– Мы все писали только о том, что видели в этих странных документальных фильмах, – признался Сергей. – Лишь голимую правду…. То есть, Герман Германович был «засланцем» из Будущего, обладающим Машинкой Времени. Не знаю, какие у него были конечные цели и задачи. Не знаю, для чего он – много лет тому назад – организовал кружок «Юных уфологов». Не имею ни малейшего представления…. А где-то с полгода тому назад Герман Германович опять появился-объявился. То бишь, и не тонул он вовсе. Наоборот, всех нас по очереди посетил. Объяснил, кто он такой на самом деле. Представил неоспоримые и веские доказательства. Расспросил об успехах. О неудачах…

– Ты хочешь сказать, что всех главных и ведущих редакторов крупных издательств, специализирующихся на фантастике, похищал некий гость из Будущего? – уточнил Виталий Викторович.

– Организовывал похищения, а потом перемещал – похищенных – во Времени. В виде показательного наказания за тупое и необоснованное неверие. Не знаю, честное слово, кто у него числился в активных помощниках. Вернее, догадываюсь, но не скажу. Извини.

– Почему – из Прошлого – вернулся только я?

– Так получилось, – отводя глаза в сторону, погрустнел Сергей. – Герман Германович действовал без согласования с нами. Мол, хотел сделать приятный сюрприз. То есть, почти без согласования, не раскрывая карт до конца…. Потом, конечно, всё рассказал. Типа – в конце августа. Наши, естественно, возмутились. Стали настаивать, мол: – «Верни, подлец, всех похищенных обратно. Мы и сами в состоянии разобраться. Чай, не маленькие…». Он, не споря, и вернул. Тебя…. Все остальные восемнадцать персон, «перемещённые» в Прошлое, к тому времени уже безвозвратно погибли. Не прошли, так сказать, заслуженного испытания. А ты, брат, прошёл. Гордись и радуйся. Причём, заслуженно, без штатских сомнений и терзаний…. Вот, как-то так. Казус, короче говоря, произошёл…. Будут дополнительные вопросы?

– Нет, – понимающе улыбнулся Виталий. – Всё изложено очень грамотно и доходчиво…. Считай, что я уже обо всём позабыл. Не хочется, честное слово, ещё раз побывать в психушке. Наливай…. Кстати, я тут пивка светлого прихватил с собой. Не боишься смешивать?

– Доставай, дружище. Не вопрос, – одобряюще подмигнул Хрусталёв. – Ёрш – дело святое. Для тех, кто понимает, конечно…

Про себя же он подумал: – «Интересно, а пятьдесят-шестьдесят процентов рассказанной правды – это ложь? Типа – наглая и коварная? Не знаю, не знаю. Вопрос, что называется, риторический…. Извини, Виталий Викторович, но не могу я рассказать тебе всего. Не моя тайна. В том смысле, что не только моя…».

Эпилог

Первая декада января месяца. Санкт-Петербург. Купчино. Пивной ресторан «Два капитана». Поздний зимний вечер. Ярко-малиновый тревожный закат. Лёгкий морозец. Метель. А может, лишь шальная пурга, искусно переплетённая с лёгкой порошей…

Майор российской полиции Пашка Сомов женился на Александре Фроловой, корреспондентке газеты «Новейшие новости». Бывает.

Купчино – с самого раннего утра – стояло на ушах.

В хорошем смысле стояло, ясен пень. Цены во всех магазинах – без единого исключения – были снижены процентов на десять-пятнадцать. Овощные азеры тщательно побрились и надели праздничные кепки. Даже уважаемый вор в законе по кличке – «Сяма» выгнал из района – на целую неделю – всех своих отпетых гвардейцев, занимавшихся карманными и квартирными кражами.

Говорят, что и сама Валентина Ивановна Матвиенко, Губернаторша славного Санкт-Петербурга, настраивалась лично посетить данное знаковое мероприятие. Но узнав, что на банкете будет присутствовать чета Хрусталёвых, тут же передумала. Мол, себе дороже. В том смысле, что Ирка Хрусталёва – та ещё особа. В далёкой комсомольской юности всякие и разные номера откалыва.

К примеру. Приезжает комсомольский городской штаб Ленинграда с проверкой в конкретный район Новгородской области, где ленинградские студенты усердно собирают картошку. Солидные все такие проверяющие из себя. Каждому и каждой уже за тридцать, но комсомольские значки по-прежнему висят на лацканах чёрных и тёмно-синих пиджаков. Понятное дело, что таким серьёзным дядям и тётям не до всякой ерунды. Засветились, речи горячие толкнули, поругали в меру…. А, дальше? Типа – вечером? Водки, понятное дело, надо попить. В жаркую баньку сходить. Пупками – от души – потереться…. И, что вы думаете? Только в баньку завалились, выпили, закусили, разделись, развратничать начали – как дверь широко распахивается, фотоаппарат бодро и звонко щёлкает. Это Иришка (тогда ещё Павлова), первокурсница Ленинградского Горного Института, правду ищет. Писюшка упрямая и принципиальная…

Короче говоря, на свадьбе лишних людей не было.

За отдельным столиком сидели-размещались супруги Хрусталёвы, Сидоровы и одинокий генерал-лейтенант Тургаев – с недавних пор – горький вдовец.

Сидели, выпивали, закусывали. Болтали о всякой разности – о литературе, балете, театре и рыбной ловле. Вернее, вследствие навязчивого свадебного шума, только пытались болтать.

Свадьба – тем временем – шла своим чередом, постепенно набирая обороты.

Выпившие гости – через каждые семь-восемь минут – надоедливо и противно орали:

– Горько! Горько! – после чего начинали дружно отсчитывать: – Раз! Два! Три…. Двадцать восемь! Двадцать девять! Тридцать…

В период относительной тишины Трофим Николаевич поинтересовался у Хрусталёва:

– А какие у тебя, бродяга, литературные планы?

– Никаких, – ответила за Сергея Ирина. – Покончил он с этим подлым и неблагодарным дело. Раз и навсегда. На работу устроился. С завтрашнего дня будет трудиться здесь, в «Капитанах». На должности – заместитель Генерального директора по маркетингу, пиару и общим вопросам. Новые пивные рестораны будет открывать. Сугубо тематические. «Два лейтенанта». «Два майора». «Два подполковника». «Два полковника». «Два генерала». Ну, и так далее. Блин горелый.

– Молодец, конечно. Одобряю, – почему-то загрустил генерал. – Правильное решение. Выстраданное такое и вдумчивое…. Российская литература? Ну, её в баню турецкую. Как и сельское хозяйство, и фундаментальную науку, и самолётостроение, и геологию. Нынче мы – всей могучей страной – капитализмом занимаемся. Не до пошлых и сентиментальных глупостей…. Эй, молодёжь! Что это вы приумолкли? Непорядок, однако…. Горько! Горько! Раз! Два! Три…

Зазвучала музыка. Ресторанная певичка, совсем ещё молоденькая веснушчатая девчонка со смешной белокурой чёлкой, затянула – совершенно не в тему:

 
Где-то. Уже под вечер.
Ветер – почти затих.
Ветер. Как новая встреча.
Слышен – знакомый мотив.
 
 
Поздно. Уже – так поздно.
Багровый закат – потух.
Звёзды. Падают звёзды.
Мимо. Горячих рук.
 
 
И холодеют – руки.
Багровый закат потух.
Дальше – душевны муки.
Ведьмин замкнутый круг.
 
 
И обещаний – так много…
Логике – супротив.
Шея. Мыло. Верёвка.
И – незнакомый мотив.
 
 
Шея. Мыло. Верёвка.
И – незнакомый мотив.
 

Конец книги. Продолжения не будет