Текст книги "Мутный Лес"

Глава седьмая
Ретроспектива 003. Сергей и Алёна

Ох, не ко времени Серёга Подопригора окончил славный Ленинградский Горный Институт имени Г.В. Плеханова! Не ко времени. Вернее, не в то Время…

Горбачёвская Перестройка потихоньку отшумела. В многострадальной и многогрешной матушке-России уже вовсю разворачивались-гремели псевдо-рыночные реформы, инициированные…. Кем, собственно, придуманные и инициированные? Ельциным? Гайдаром? Вряд ли. По-настоящему умные люди (которые, как известно, не любят публичности), лишь презрительно ухмылялись и прозрачно намекали – в приватных кухонных разговорах – на происки коварного и подлого американского ЦРУ.

Бог им всем Судья, сосёнки точёные и стройные. Мол: – «Не судите, да не судимы будете. А виноватого, впрочем, как и проигравшего, без вины не бывает…».

Ладно, хватит о глобальном. Перейдём к частностям.

Как-то совсем незаметно российская геология пришла в мрачный упадок, одна за другой закрывались геолого-разведывательные партии, а на их месте открывались партии иные – политические.

Пришёл Сергей, гордо потрясая красным дипломом, в одну геологическую контору, во вторую, в третью, в четвёртую. Мол: – «Жажду послужить российской геологии…». Бесполезно всё. Везде звучал один и тот же дежурный ответ, он же приговор: – «Мальчик, ты сошёл с ума. У нас идут сплошные сокращения. Бесконечные такие. Приходится увольнять заслуженных людей, в том числе, орденоносцев и лауреатов всяческих Государственных премий, а у тебя даже производственного опыта нет. Гуляй, родимый. Торговый киоск, например, открой. Или челноком заделайся – летай себе, горя не зная, в знойные Арабские Эмираты. Или, для разнообразия, в солнечную Турцию. Торговля, как известно, она является двигателем прогресса. Капиталистического прогресса, ясен пень…».

Но Подопригора был человеком консервативным, цельным и очень упрямым. Не хотел он – до стойкой тошноты – заниматься пошлой и меркантильной торговлей. А чем, пардон, хотел? Геологией, естественно, которую обожал до потери пульса.

Взял Сергей в частном банке кредит, заложив комнату в коммунальной квартире, доставшуюся от покойной бабушки, открыл фирмочку, купил старенькую буровую установку на базе грузовика ГАЗ, другое необходимое оборудование и начал оказывать владельцам дачных участков и загородных домов качественные услуги – по бурению скважин на питьевую воду. Дело оказалось прибыльным, бизнес уверенно шёл в гору. Но случился ночной пожар, и гараж, в котором стояла буровая установка, сгорел дотла, отдавать кредит было не с чего, и бабушкина комната – в конечном итоге – отошла банку. Бывает.

Попережевав с недельку, он обратился за советом к родному дядьке, полковнику в отставке, мол: – «Что делать дальше? Как жить? Научи. Подскажи. Укажи нужную жизненную тропку…».

Дядька долгих и мудрых советов давать не стал, просто позвонил кому-то по телефону, поболтал пару-тройку минут, после чего написал на бумажном листе название улицы и номер дома, протянул, молча, листок племяннику и многообещающе подмигнул.

Подопригора, не задавая вопросов, тут же выехал по указанному адресу – в район Смольного.

Неприметный трёхэтажный особнячок грязно-жёлтого цвета, окна, оснащённые солидными чугунными решётками, массивная железная дверь. На входе его встретили хмурые ребята в пятнистом камуфляже – вопросов задавать не стали, внимательно ознакомились с паспортом и отправили на второй этаж, мол, к начальнику отдела кадров.

В кабинете обнаружился – за антикварным письменным столом – низенький седовласый человечек в штатском, но с характерной армейской выправкой.

– Как же ты, братец, на дядю похож! – обрадовался человечек. – Вылитый Артём Подопригора в молодости! Мы с твоим дядей – в своё время – славно покувыркались. С автоматами Калашникова в руках, ясен пень…. Где конкретно, спрашиваешь, кувыркались? А во всяких южных и очень беспокойных странах, мать их всех оптом и, что характерно, в розницу…. Ты, отрок, хоть знаешь, куда пришёл?

– Не знаю, – по-честному признался Сергей.

– Узнаю моего друга Артёмку. Секретность, она превыше всего. Кстати, обязан представиться. Подполковник Мясницкий, Василий Васильевич. Руководитель отдела К-4.

– Очень приятно. А, вот, отдел К-4…

– К какому ведомству относится?

– Ага. К какому?

– К доблестному Главному разведывательному управлению Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации. ГРУ ГШ ВС России[8]8
  ГРУ ГШ ВС России – центральный орган управления военной разведки в Вооружённых Силах Российской Федерации.


[Закрыть], если сокращённо, – таинственно улыбаясь, сообщил подполковник. – Впечатлён, молодой человек?

– Есть немного.

– Готов вступить в славные Ряды?

– В принципе, готов, – замялся Подопригора. – Если, конечно, э-э-э…

– Если в нашей Конторе полноценно и регулярно выплачивают денежное довольствие?

– Так точно.

– Выплачивают, – заверил Мясницкий. – Регулярно и без существенных задержек. Сколько? Вполне достаточно. В зависимости от звания, а также учитывая реальные боевые заслуги и местность, в которой работает-трудится конкретный сотрудник. Устраивает такой ответ? Молодец…. Значит, согласен Родине послужить? Тогда перехожу к конкретике. Создаётся специальная группа офицеров для рабочей командировки в Социалистическую Республику Вьетнам. Несколько лет назад между Вьетнамом и Китаем приключился небольшой вооружённый конфликт. Из-за чего и почему – неважно. Главное, что приключился и очень быстро завершился. То бишь, крепкая дружба между двумя братскими народами вновь восстановилась. Но за период означенного конфликта стороны, справедливо и обоснованно опасаясь друг друга, заминировали приграничные территории старательно и повсеместно. А хорошая земля в тех краях – на вес золота. Поэтому необходимо, не ленясь, всё там тщательно зачистить, разминировать и привести в мирный порядок…. Спросить о чём-то хочешь?

– Так точно, – признался Сергей.

– Спрашивай.

– Ведь, у вьетнамцев имеется и собственный богатый военный опыт. Почему же они самостоятельно, без посторонней помощи, не могут разминировать эти территории?

– Конечно же, и сами могут. Но наверху, в Москве белокаменной решили, что без нас там не обойтись. Большая политика, братец, это тебе не портянка позапрошлогодняя, заскорузлая. И, вообще, если тебе деньги не нужны, то так и скажи. Других желающих, не таких любопытных, имеется в количествах неограниченных…

– Нужны, очень нужны. Готов, короче говоря, связать свою жизнь с доблестной российской армией.

– Совсем другое дело, – повеселел подполковник. – Паспорт и военный билет с собой? Тогда, братец, будем оформляться…

Так лейтенант запаса Сергей Подопригора (закончил военную кафедру при ЛГИ имени Г.В. Плеханова), стал старшим лейтенантом российского ГРУ. Почему состоялось внеочередное повышение по воинскому званию? Так, вот, получилось. Дело заключалось в том, что в зарубежные командировки лейтенантов – по определению – не направляли. Мол: – «Не положено. Не прошли ещё ведомственной проверки на профпригодность и на наличие правильных морально-нравственных качеств…».

Три с половиной месяца специальная офицерская группа, сформированная в спешном порядке, старательно изучала конструктивные особенности всевозможных мин и знакомилась с основными принципами их установки и разминирования. Кроме того, регулярно проводились стрельбы из самых различных видов стрелкового оружия. Не обошлось и без нудных политинформаций:

– Главное – при контакте с местным населением – проявлять выдержку и вдумчиво отвечать на все каверзные вопросы, – напустив на физиономию бесконечно-важный вид, поучал подполковник Мясницкий. – И акцент всегда делайте, мол: – «Трудно всё и непросто, существуют определённые бытовые трудности. Но победа уже не за горами, не дождутся от нас империалистические псы проявлений слабости характера. Рыночные отношения? Да, имеют место быть. Но и про социально-направленную политику наше российское Государство никогда не забывает…». Кто это там ехидно лыбится и язвительно хмыкает? Смотрите у меня, бродяги голоштанные! Вмиг отправлю на гражданку – задницы олигархические и депутатские подтирать. Сказано – не забывает, значит, не забывает…

Учебные курсы завершились прыжками с парашютами, а потом, как и полагается, прошли-состоялись строгие выпускные экзамены. После этого группа, поредевшая примерно на тридцать пять процентов, отправилась во Вьетнам.

Летели долго и нудно, по заковыристому маршруту: Москва – Ташкент – Карачи – Бомбей – Ханой. Утомительное и нудное мероприятие. Только в Карачи просидели часов десять, из самолёта и вовсе не выпускали – потому, как отношения с Пакистаном тогда были очень непростыми, то есть, не отягощёнными взаимным дружелюбием.

Прилетели в Ханой, загрузились в автобус, поехали. На улицах было очень шумно – туда-сюда беспрерывно сновали многочисленные велосипеды, мопеды и мотоциклы, перевозящие людей, доски, клетки с шумными курицами, пучки бананов и непонятные тюки устрашающих размеров.

Автобус доставил офицеров в посёлок Ким Ли Ен, где проживали русские специалисты всевозможных профессий, профилей и квалификаций. Поверх высокого бетонного забора тянулась густая паутина колючей проволоки под током, а вдоль заборного периметра бдительно прогуливалась вооружённая охрана: дружба дружбой, а безопасность – безопасностью. За оградой же выстроились – безупречно-ровными рядами – десятка полтора обычных панельных пятиэтажек.

Трое суток прошли относительно спокойно и благостно: знакомства, неторопливые прогулки по городу, экскурсионные осмотры местных достопримечательностей, вечерние (сугубо в меру), алкогольные возлияния.

Сергею во Вьетнаме очень понравилось. В письме родителям он сообщал следующее: – «Ханой, в своём большинстве, он двух-трёхэтажный. Что характерно, домиков «просто так» нет совсем. В каждом обязательно располагается какая-нибудь коммерческая точка – магазинчик, кафэшка крохотная или мастерская по ремонту чего-либо. Всё это практически никогда не закрывается – ни на ночь, ни в праздники. Вьетнамцы – очень работящая нация, тем более что и семьи у них большие, всегда найдётся – кому постоять за прилавком…. И погода здесь подходящая и единообразная: до обеда тридцать – тридцать пять градусов, потом хлещет сильный, но короткий ливень, а после него жара заметно смягчается, воздух становится чистым и целебным. Полезный, по мнению врачей, здесь климат. Особенно для всяких сердечников…».

Потом группу, как и было запланировано, перебросили на север страны, на вьетнамо-китайскую границу. Каменистое плоскогорье, жара, душные угольно-чёрные ночи, всевозможные змеи, ящерицы и ядовитые лягушки, пауки и москиты, свиная тушёнка, сосисочный фарш, сгущёнка и заплесневевшие пряники. А ещё, понятное дело, мины.

Минные поля казались бесконечными.

– Трудолюбие – вещь, конечно, хорошая, – по-стариковски ворчал капитан Горюнов (армейское прозвище – «Горыныч»), возглавлявший российских сапёров. – Но надо же и меру, в конце-то концов, знать. Работы здесь, братцы, непочатый край. Хватит на несколько лет…».

Началось разминирование. Боевые заряды, вывинченные из минных корпусов, складывали в ярко-зелёные фанерные ящики, сами корпуса – в тёмно-коричневые. Военные обшарпанные «Уралы» еле-еле успевали отвозить – на специальный полигон – наполненные ящики и привозить обратно пустые.

Серёгин взвод отработал положенные четыре месяца нормально и штатно, то бишь, без потерь. А, вот, у «соседа справа» кто-то из сапёров ошибся. В результате – два трупа и четверо раненых. Бывает.

В положенное время группа прибыла в ханойский аэропорт.

– Как же я соскучился по ленинградскому пиву, – прежде, чем отправиться в военную комендатуру за билетами, заявил капитан Горюнов. – И, обязательно, чтобы с лёгкой горчинкой…. Ничего, бойцы, скоро будем в Москве. Отчитаемся по командировке, напишем подробные отчёты, получим честно-заработанную денежку и рванём в родимый Питер. Там, ясные вьетнамские идеалы, оторвёмся по полной программе. Я знаю на Петроградке один замечательный пивной ресторан. Называется – «Белая лошадь». Восемнадцать сортов пива. Представляете? И хавчик приличный – никакой тушёнки, да и сосисочного фарша нет и в помине. Меню козырное: «Щи по-гусарски», «Колбаски по-славянски», «Шашлык по карски». Ждите, я мигом…

Вернулся Горыныч только через полтора часа – тихий, задумчивый и слегка расстроенный.

Вернулся и, пряча билеты в полевой офицерский планшет, хмуро известил:

– Отменяется, пацаны, «Белая лошадь». Вернее, откладывается на неопределённое время. Да и с Москвой, увы, свидимся, похоже, не скоро. Милая Родина решила, что надо срочно помочь нашим союзникам и друзьям, проживающим в Центральной Америке. Как и что? Сам ничего толком не знаю. Приказ. Уже на месте, надо думать, разберёмся…

И этот маршрут оказался достаточно экзотическим. Сперва – обычным пассажирским рейсом – они добрались до Гаваны. Покинули самолёт, влезли в дряхлый автобус и доехали до неприметной военной базы – со стандартными тёмно-зелёными воротами, створки которых были украшены двумя маленькими красными звёздочками, там загрузились в два вертолёта МИ-24 (без каких-либо опознавательных знаков), и полетели…

Куда – полетели?

– В полную и окончательную неизвестность, – резюмировал капитан Горюнов. – Одно могу сказать точно – на юг. А что у нас, господа офицеры, находится на юге?

– Развивающиеся страны Центральной Америки, – браво доложил Подопригора. – Сальвадор, Гондурас, Гватемала, Панама, что-то там ещё.

– Молодец, старлей, – скупо похвалил Горыныч. – Образованный и начитанный. Хвалю.

– Служу России!

Вертолёты уверенно приземлились на овальной поляне, окружённой классическими первозданными джунглями.

– Прибыли, вояки недоделанные, – злорадно объявил по громкой связи пилот. – Сейчас мы дозаправимся и полетим обратно. А вы, наоборот, останетесь здесь. В качестве заказанных спарринг-партнёров для местных мартышек. Диалектика, мать её…. Ну, кому сказано? Вылезайте, бездельники!

Вылезли.

– Отойти от вертолётов на семьдесят метров и построиться, – махнув рукой направо, велел Горюнов.

Отошли, построились.

– Что дальше? – спросил Сергей.

– Разговорчики в строю! – рассердился капитан. – Что делать? Ничего особенного. Дисциплинированно стоять, не болтать, думать о женщинах облегчённого поведения и тупо ждать…

Минут через пятнадцать из джунглей выбрался встречающий – тощий, смуглолицый, лохматый, бородатый, облачённый в видавший виды камуфляж и чем-то неуловимо похожий на молодого Эрнесто Че Гевару. Типичный южноамериканский революционер, короче говоря.

– Здравия желаю, господа офицеры! – приветливо улыбаясь, на чистейшем русском языке поздоровался «типичный революционер». – Поздравляю вас с прибытием в Никарагуа. Вы у нас, собственно, кто? По воинской специальности, я имею в виду?

– Сапёры, – усмехнулся Горыныч. – Это нормально? Ничего не перепутали мудрые московские штабисты?

– Просто замечательно! – обрадовался смуглолицый. – То, что старенький очкастый доктор прописал. Будете, в основном, трудиться по профилю. Ну, и ещё по мелочам – диверсии всякие, взятие языков. Потом объясню более подробно, так сказать, в рабочем порядке…. Так как, готовы помочь легендарным сандинистам[9]9
  – Сандинистский фронт национального освобождения – левая политическая партия Никарагуа. Название «сандинисты» происходит от имени никарагуанского революционера 1920-30-х годов Аугусто Сесара Сандино.


[Закрыть]?

– Так точно! – гаркнул за всех Подопригора. – Готовы!

«Типичный революционер» не обманул. Деятельность – процентов на семьдесят пять – была связана с минами. Только, в отличие от вьетнамской командировки, приходилось эти мины не обезвреживать а, наоборот, устанавливать – на обочинах шоссе, просёлочных дорогах и железнодорожных путях. Оставшиеся двадцать пять процентов? Действительно, имела место быть полноценная диверсионная деятельность. Один раз, угнездившись на вершине пологого холма, они накрыли плотным миномётным огнём неизвестную автомобильную колонну. А примерно через неделю после этого наведались в приморский городок Сан-Анхелино и выкрали из собственного дома какого-то местного магната, владевшего парочкой рудников, на которых добывали серебряную руду. Выкрали и передали смуглолицему деятелю.

– Хрень какая-то, – старательно прочищая ствол автомата специальным «ёршиком», ворчал капитан Горюнов. – Толкуют, мол, что мы помогаем сандинистам. Но, ведь, тогда, в соответствии с элементарной логикой, мы должны вступать в боестолкновения с правительственными войсками? Верно? А та автомобильная колонна была откровенно-штатской. Да и хозяин серебряных рудников, отнюдь, не является государственным коррумпированными чиновником. В чём тут дело? В какие заковыристые игрища мы, сами того не зная, ввязались? Ладно, приказ есть приказ, а наше дело солдатское…

А потом они попали в засаду – пятеро убитых и шестеро раненых.

– Это мы, цивильным гадом буду, нарвались на американцев, – печалился Горыныч. – Та ещё хватка. Знакомая до боли. Или кадровые «цэрушники», или вольнонаёмные коммандос из армейских отставников.

Прибыл уже знакомый вертолёт, вальяжно приземлился на овальной полянке, забрал раненых и трупы, упакованные в чёрные пластиковые мешки, и улетел.

Улетел, а через неделю вновь вернулся – привёз затребованное пополнение: шесть молоденьких старлеев и капитана Мальгину, армейское прозвище – «Амальгама».

– Красотка, каких ещё поискать, – нервно сглатывая слюну, восхищённо нашёптывал Горюнов. – Высокая, ногастая, грудастая. Девяносто-шестьдесят-девяносто. Не отнять и не прибавить…

Алёна была старше Сергея на три с половиной года, уже и замужем побывала, и развелась, но препятствием все эти обстоятельства – даже вместе взятые – не стали. Препятствием – для чего? Для того самого, о чём вы, уважаемые читатели, и подумали.

Разгорелась жаркая-жаркая любовь-морковь. Естественно, не в ущёрб служебным обязанностям и общему делу. Даже, скорее всего, наоборот. И никарагуанская миссия была завершена самым достойным образом, да и многие прочие.

Страны мелькали – цветастым бесконечным калейдоскопом: Сальвадор, Афганистан, Конго, Лаос, экзотическая Республика Чад, засушливый Южный Судан.

Они, не скрывая своих отношений, давно уже считались гражданским мужем и женой. Командование? Знало, конечно, но с навязчивыми нравоучениями не приставало, мол: – «Мы же живём в новой демократической России, где на всё принято смотреть сквозь призму либеральной терпимости и всеобщей толерантности…».

Тем не менее, по завершении очередной служебной командировки молодые люди решили закрепить сердечные отношения в официальном порядке. Как-никак, оба уже находились в майорских званиях, орденоносцы, солидные и заслуженные «грушники». Надо было, как говорится, соответствовать высокому общественному статусу. Если, понятное дело, хочешь, чтобы твой путь по карьерной лестнице был прямым и гладким, без неожиданных терний и фатальных препятствий.

После возвращения из Южного Судана бойцам группы был предоставлен трёхмесячный отпуск – на поправку здоровья и полноценное восстановление расшатанной нервной системы. Как же без этого? Крепкие нервы – залог успеха для сапёра. Лучший гарант его долгой и счастливой жизни, образно выражаясь.

Сергей и Алёна приехали в Питер и подали заявление в Дворец бракосочетаний, расположенный на Английской набережной. После этого невеста познакомила жениха с будущими тестем и тёщей, а также с младшей сестрёнкой. Потом они забронировали банкетный зал в гостинице «Прибалтийская». Разослали приглашения по друзьям, родственникам и сослуживцам. Купили – в качестве свадебного путешествия – двухнедельные путёвки в Таиланд. До торжественной церемонии оставались считанные дни…

Но, как известно, человек предполагает, Бог располагает, а высокое Руководство принимает окончательные решения – зачастую неожиданные и малоприятные.

Пришёл строгий приказ: – «Отпуск прерывается. Бойцам группы «Альфа» срочно прибыть в Москву, получить новое задание и проследовать на объект…».

Приказ – дело святое. Свадьбу и все сопутствующие ей мероприятия отменили, путёвки в Таиланд, понеся финансовые потери, сдали в турагенство, прибыли в Москву, получили чёткое служебное задание и отбыли на очередной объект.

Новое место службы находилось у чёрта на рогах. А точнее, на алжиро-ливийской границе, где располагался – стационарным лагерем – специальный военизированный корпус ООН. Корпус был, вовсе, и не миротворческим, а, наоборот, боевым, насквозь секретным и тайным. Как выяснилось, и такие бывают. Чего только не бывает в нашем непростом и изменчивом Мире…

Воинское подразделение условно делилось на две приблизительно равные части – европейскую и африканскую. В европейскую – кроме россиян – входили австрийцы, поляки и англичане. В африканскую – нигерийцы, марокканцы и алжирские берберы. Та ещё сборная солянка получилась – острая и экзотическая.

Алёне выпало служить при штабе – планирование оперативной деятельности, составление графиков несения патрульной службы, разрешение кадровых задач и нестыковок, поддержка добросердечных межнациональных отношений, составление подробной отчётной документации. Скучная серо-жёлтая рутина, короче говоря.

Сергея же прикомандировали к антидиверсионной группе, призванной бороться с наблюдателями и лазутчиками коварного Муаммара Каддафи. Бороться – это как? Выявлять, находить, разоблачать и, понятное дело, уничтожать. Брать при возможности в плен? Нет, такой задачи перед бойцами группы не ставилось…

В группу входило шестеро русских: Серый, Горыныч, Леон, Никон, Тёмный и Роман. А также четверо алжирских берберов: Аль-Кашар, Аль-Салони, Зидан и Маххамад младший.

Назаров и Горыныч являлись – по армейской специальности – сапёрами. Поэтому их служба на алжиро-ливийской границе казалась спелой садовой малиной и напоминала собой фунт сладкого изюма – сиди себе на базе и жди, когда поступит сообщение об обнаружении всяких мин и прочих гранатных растяжек. Поступило сообщение – вылетаешь и обезвреживаешь. Не поступило – куришь бамбук, то бишь, играешь до потери пульса в подкидного дурачка. На щелбаны, ясен пень. Из серии: – «Солдат дуется в картишки, а денежка – в звонкой иностранной валюте – исправно капает на расчётный счёт означенного храброго воина…». Удобно и комфортно, как ни крути…

От кого приходили сообщения об обнаруженных минах? От остальных членов антидиверсионной группы, естественно. Они, разбившись на пары (русский плюс бербер), регулярно и целенаправленно патрулировали окрестности по маршрутам, составленным майором российского ГРУ Алёной Мальгиной. Иногда парные патрули справлялись с поставленными задачами за сутки. Иногда – за трое-четверо.

– Не завидую я ребятишкам, – в очередной раз мешая колоду карт, жалостливо вздыхал Горыныч. – Местная пустыня – не самое лучшее место на нашей прекрасной планете. Днём температура окружающего воздуха вплотную поднимается до плюс пятидесяти градусов по Цельсию. А ночью, уже непосредственно перед рассветом, держится на уровне восьми-девяти. Те ещё контрасты-перепады. Я уже молчу о песчаных бурях, налетающих внезапно, и об ядовитых змеях, водящихся в тутошних барханах в неимоверных количествах…

В тот раз сообщение пришло от пары Никон – Зидан, мол: – «На тропе заметили гранатную растяжку. А ещё в полукилометре севернее наткнулись на свежее кострище, в котором обнаружили недогоревшие щепки от ящика из-под боеприпасов. Возможна установка противопехотных мин…»

Делать нечего. Загрузились в видавший виды «Ирокез[10]10
  – «Ирокез» – тип американского армейского вертолёта.


[Закрыть]» и, прихватив с собой – в качестве огневого прикрытия – четверых поляков, вооружённых до самых коренных зубов, вылетели.

Вылетели, а уже через восемь-десять минут попали в песчаную бурю, налетевшую не пойми и откуда. Не иначе Горыныч, зараза болтливая, сглазил.

Старенький вертолётный двигатель забарахлил почти сразу же. Сели в жёстком режиме – сплошные ушибы, вывихи и переломы. Взбесившийся ветер дул и дул. Вокруг – из-за плотной песчано-глинистой взвеси – было бесконечно серо и тоскливо. Наружу не выйти. Навалилась убийственная жара. Потом закончилась вода…

Только через девять суток подошли вездеходы со спасательной командой. К тому моменту в живых остались только Горюнов и Подопригора – и пилоты «Ирокеза», и поляки умерли от жары и жажды. Почему Сергей и Горыныч избежали этой страшной участи? Трудно ответить на данный вопрос однозначно. Скорее всего, сказалась русская природная закваска. Что же ещё?

Всех пострадавших от песчаной бури – и трупы, и выживших – в срочном порядке отправили в город Алжир, одноимённую столицу алжирского государства. Покойников определили в холодильник морга, Горюнова, получившего при жёсткой посадке вертолёта двойной перелом левой голени, отправили на излечение в Россию, а Подопригору, отделавшегося только серьёзными ушибами и общим обезвоживанием организма, направили в местный армейский госпиталь.

Алёна? Связаться с ней было невозможно – «ооновский» международный корпус имел статус суперсекретного, поэтому даже у офицеров мобильные телефоны – на время служебной командировки – были изъяты.

Только через три недели (после прибытия в алжирскую столицу), Сергей вернулся в лагерь корпуса, где его ждала невероятная и оглушительная новость, мол: – «Майор Алёна Мальгина вышла замуж, уволилась из славных Рядов и отбыла – совместно с новоявленным супругом, австрийским офицером Отто Пушенигом – в неизвестном направлении…». Вот, и всё – ни слезливого покаянного письма, ни коротенькой извинительной записки. Ничего.

«Видимо, ей было очень стыдно», – решил Сергей. – «Даже пару слов не посмела написать. Решила уйти их моей жизни тихо, практически по-английски. Значит, так тому и быть…».

В положенное время командировка закончилась, он вернулся на Родину и вышел в запас. Почему? Всё просто: надломилось в Душе что-то важное, не хотелось – ни за какие коврижки и разлапистые ордена – возвращаться на военную службу. Может, из-за неожиданного предательства Алёны. Может, из-за девяти страшных суток, проведённых в песчаном знойном плену – среди разлагающихся трупов. А, скорее всего, одно наложилось на другое. То бишь, произошёл-случился хвалёный синергетический эффект…

Большой и шумный город раздражал до безумия. Его жители постоянно суетились и, усердно расталкивая друг друга плечами, куда-то спешили. Водка пилась без радости. Хотелось тишины и покоя. Подумал Сергей, подумал, взвесил все «за» и все «против», да и устроился на работу – начальником метеостанции, расположенной в глухом уголке Республики Коми, рядом с посёлком Мутный Материк.

Нравилось ему там? В общем, да. Спокойная жизнь, тихая и размеренная. Красивейшая северная природа. Тишина. Покой. Безлюдье. Отсутствие длинноногих ветреных красоток…. Стало скучно? Ерунда. Всегда можно, предварительно договорившись с заместителем, отправиться в тайгу. Встряхнуться, развеяться, порыбачить, поохотиться. Просто так – без конкретной цели – побродить по лесу. Стишки – для пущего душевного спокойствия – посочинять, например:

 
Кто-то бродит по ступеням.
Тусклая заря.
Ветер ходко бьётся в двери.
Пелена дождя.
 
 
А рассвет всё не приходит.
На исходе сил.
За окошком только поле,
Дождик моросит.
 
 
Осень бьёт неумолимо,
Жёлтый лист в глаза.
На окошке стынет мило
Дождика слеза.
 
 
Вот, и всё.
Пропели двери.
И назад – нельзя…
Кто там бродит по ступеням?
В пелене дождя…
 

Бродил Подопригора по дикой северной тайге, бродил, да и набрёл на Мутный Лес. Интересное и занятное местечко, заслуживающее пристального внимания. Только, вот, старуха-шаманка, не разделявшая этого мнения, прогнала. Даже обидно.

И тогда Сергей позвонил в Питер, Ивану Павловичу Лазаренко, заслуженному учёному, доктору технических наук и – по совместительству – Председателю студенческого исследовательского клуба с уфологическим уклоном.

Палыч прибыл в Мутный Материк уже через полторы недели. С ним вместе приехали: рыжеволосый здоровяк с бесшабашными зелёными глазами, невысокая приземистая и очень хозяйственная девушка, чем-то напоминавшая птичку-синичку, белобрысые близнецы – брат и сестра, а также…

– Алёна? – непроизвольно выдохнул при встрече Подопригора. – Ты?

– Меня зовут – «Лиза», – засмущалась черноволосая красавица. – Извините.

– Это вы простите меня. Перепутал. Просто, вы очень похожи на одну мою старинную знакомую…. У вас нет старшей сестры по имени – «Алёна»?

– Алёна? Нет.

– А фамилия – «Мальгина»? Она вам ни о чём не говорит?

– Ни о чём. Я, кстати, «Иванова»…

Он чувствовал, что симпатичная черноволосая барышня положила на него глаз. Да и она нравилась ему. Вот, только…

– В одну реку невозможно войти дважды, – шептал по ночам Сергей. – Зачем обманывать и себя, и её? Да, я смотрю на Лизу, говорю с Лизой, улыбаюсь Лизе. Но думаю-то об Алёне…. И, вообще, не вызывают больше красивые девушки у меня доверия. Никакого. Ни малейшего. Волей не волей, ждёшь предательского удара в спину – кинжалом, под пятое ребро, прямо в сердце. Обжёгшись на молоке – дуешь на воду…. Вот, Птичке, например, я доверяю безоговорочно. А Лизе? Не знаю, честное слово. Не знаю…