Текст книги "Возвращение в Атлантиду"

Отступление десятое – 120 год от Рождества Христова

Каписун Зоркий из Таксила невянущим оком телескопа обозревал тёмно-фиолетовый свод в области Алголя Персея. Несколько дней назад он заметил лёгкое свечение, и подумал было, что это новая хвостатая звезда, но теперь она скрылась. Алголь бесстрастно стоял в одиночестве.

Каписуну нужно было найти что-то новое, дабы новорождённый внук царя Канишки имел свою инкарнацию на небесной сфере. Придёт момент, и дух царского сына займет подобающее ему место вверху. Комета как раз подходила для этой цели, но где её взять? Повелитель непременно попросит её показать.

Каписун вышел с небольшого каменного балкона в десяти метрах над землёй внутрь помещения Таксильской обсерватории. Каменные стены, фиолетовый в звёздах остроконечный колпак и фиолетовая же мантия немного спасали лишь от ветра, но не от морозного инея в воздухе. Когда Каписун выдыхал, от его рта отлетало белое облачко. Такой холодной зимы он ещё не помнил. Того и гляди – река превратится в зеркало, как у германцев и кельтов.

Он сел за широкий стол и продолжил разбирать завалы древних письмён и свитков, привезённых Канишкой. Долог был путь этих посланий старины. Эллин Платон, уже давно почивший, передал Аристотелю, ученику своему, своё учение о мире. Аристотель, в свою очередь, передал его Искандеру, своему ученику, который вдохновился идеей бессмертной души и решил прославить себя на века. Искандер знал, откуда черпал вдохновение Платон, и вошёл со своими легионами в Египет. С тех пор египетские свитки и таблицы, никому не нужные, валялись в кладовых византийского дворца, пока Канишка не проявил к древней мысли неподдельный интерес. Торговля с Римской империей у предприимчивого Канишки шла на лад, и он при очередном визите в Вечную задёшево перекупил артефакты и привёз в Пурушапуру.

Привёз и сбросил на своего визиря, астронома и астролога – разобраться, выверить и выложить в упорядоченной форме историю древнего мира.

Некоторые страницы истории были восстановлены, но уже три дня Каписун ломал голову над загадкой Страны Атлантов. Сведения были столь противоречивы, что с большой натяжкой верным источником можно было бы признать либо один, либо ни одного.

На одних этих таблицах было описано, что Остров Атлантов был повержен кулаком гиганта, на других – что его поглотило землетрясение, на третьих – что Остров на самом деле вознёсся на небеса, а в четвертых – что его не существовало и вовсе.

Более того. В одних источниках, с которых осыпалась труха, было описано, что остров лежит на краю света, далеко на запад от геркулесовых столпов. В других – что ионийцы воевали с Атлантами, что родом с ушедшей под воду Феры. В третьих живописались ужасы адских бедствий и изощрённых страданий в случае, если Атлантида будет найдена.

Каписун снял свой колпак и пошёл греться и спать.

Наутро свежая мысль, подстёгнутая не менее свежим ледяным сквозняком, пришла в голову астроному. Он раскрыл свой атлас, где ряды рукописных закорючек чередовались с мелкими угольными рисунками частей небосвода, и стал сосредоточенно искать.

Есть нечто гораздо более высокое, чем помутненные разумы этих людишек, бессильных разобрать даже то, что лежит у них прямо перед носом. Звёзды – вот великие создания Бога. Они всегда высоко на небе, они неизменны не в пример этим слепым котятам, постоянно воюющим за мелкие клочки Земли и копающимся в ней ради скудного пропитания.

Звезды знают, и Каписун мог читать их шифрованные послания.

Нет даты рождения Атлантиды из пены океана, никто не знает, под какой звездой она появилась на свет. Зато известно имя! Имя – о, это нечто большее, чем представляют себе смертные, называющие своих потомков как попало. Судя по первым четырём буквам Атла… сорок восемь и четыре, четыре и одиннадцать на два… Шестьдесят семь. Шестьдесят семь – это… Телец, Альдебаран Тельца!

Значит, время её рождения… Постойте, Телец главенствует сейчас. Получается, она могла появиться либо семь тысяч лет назад, когда Телец был в расцвете, либо четыре года назад. Последнее откидываем. Семь тысяч лет назад! И не нужно никаких глиняных залежей. Кроме того, на горизонте маячат Близнецы, а значит, в рождении Атлантиды присутствовали два начала – тёмное и белое…

Теперь, когда мы знаем время рождения, каков будет азимут Стрельца на…

И Каписун занялся вычислениями, более не замечая, что полы его плаща развеваются от порывов ветра, влетающих в сводчатое окно без малейших признаков ставен.

Расчёты и записи были окончены к моменту, когда слезящиеся красные глаза Каписуна уже не могли различать угольные риски без дополнительного факельного света. Вечер вступал в свои права, и, оглянувшись, Каписун увидел, как яркие звёзды на фиолетовом небе уже начинают соседствовать с нечёткой красно-желтой полосой заката. Тут же заломило спину – Каписун словно вернулся в обсерваторию, служившую еще и лабораторией, – тёмное стекло бутылей и пузырьков было невидимо под грубой чёрной тканью на столе.

Зато теперь на столе лежала истинная история Атлантиды, которая и будет записана в Канишкины Анналы, единственная точная, рассказанная звёздами история, которая достойна названия «История». Вот что было начертано уверенной рукой Каписуна:

«Истинная история Атлантиды семь тысяч лет была скрыта под покровами лживых представлений о природе мира и людях, живших на наших морях и землях тысячи лет назад, и только что была открыта при всемилостивейшем благоволении царя царей Канишки, мудрейшего из мудрых и сильнейшего из сильных.

Прежде всего, необходимо усвоить, что люди мельчают, что является неоспоримым фактом мироздания, а потому Атланты, коих числом было, согласно Меркурию в апогее, числом тридцать две тысячи, ростом были от семнадцати до тридцати локтей.

И была война меж титанами чёрной Атлантиды и белой Арктиды, что после сокрушительного поражения покрылась белым холодным льдом.

Нахождение Атлантиды невозможно было определить секстаном и картами – весь остров покоился на панцире огромной черепахи, которая ходила по морям словно посуху и несла на себе души атлантские, чёрные от ненависти к подобным себе. Когда солнце затмила луна, чёрные атланты подобрались близко к Арктидским берегам и истребили нещадно всех мужей, детей и женщин Арктиды под покровом тьмы.

Но не суждено было Атлантам праздновать победу, ибо пожрала большая черепаха тела Арктидов жадно, без остатка, и померла от пережора. Померев, пошла она на дно морское, и увлекла за собой души чёрные Атлантов. Так зло пожрало само себя. Но некоторые души спаслись на берегах разграбленной пустой Арктиды, и доселе мучают души честных мусульман искушениями порока и сладострастия.

Так, пропала Атлантида в волнах морских под созвездием Весов две тысячи триста семьдесят шесть лет назад, но память о великих злодеяниях жива до сих пор».

Каписун ещё раз посмотрел на рукопись критическим взглядом. Не примешал ли он сюда недостойных мнений, не соответствующих показаниям звезд? Но нет. На листе была изложена чистая истина.

Каписун достал из старого плетёного сундука печатку со знаком астронома Каписуна – три звезды со скрещенными лучами, – натер её углем и аккуратно оставил оттиск внизу свитка.

Завизировано. И нет теперь никакой истины, кроме этой. Каписун посмотрел на пузатую статуэтку Будды и стоящую рядом статуэтку Зороастра и отвернулся. Потому как кто лучше знает истину в этом подлунном мире, нежели Каписун Зоркий из Таксила – маг и астроном в девятом поколении, мудрец и визирь царя Кушанского?

Глава одиннадцатая

На следующий день сменили курс с восточного на юго-юго-восточный, чтобы не приближаться к берегам Восточной земли. Огромный материк нужно было обогнуть с южной стороны, пройти несколько дней на восток, а затем сменить курс на север, тем самым направив Ставр прямо на устье речушки, о которой говорила Элла.

Лоцманскую проводку делать не стали, решив, что класс восемь будет в большей безопасности в открытом океане, нежели у берегов. К тому же, по размышлениям Колоска, не стоит показывать народам, знающим о тяжёлой ситуации в Атлантиде, единственный оставшийся из высших классов корабль, бороздящий просторы океана в тысячах лиг от родного Острова, защищаемого теперь наскоро выстроенными кораблями класса пять.

Четыре дня на горизонте «Пасифика» не появлялось ни одного острова, впередсмотрящий не заметил ни единой чайки, что могла бы указать на близость земли. Но по курсу лежал остров Бранни, и ни Тор, ни Колосок, переглянувшись, не захотели оставить его за бортом. Они стояли у широкого отскоблённого штурманского стола из цельного куска белого дерева, где флажки на булавках сопровождали и дополняли пунктир ломаной курса.

Элла Кансаси посмотрела на план и вдруг заворчала.

– Не к добру это, – она ткнула в красный флажок, воткнутый в Бранни, свой длинный красный ноготь, – девки и разгул не приблизят «Пасифик» к Стране Снов.

– Элла, ты старая перечница, – безапелляционно заявил Тор, сосредоточенно пытаясь удержать в равновесии на вытянутом пальце серебристое тело меча.

– Элла, это всего лишь на полдня, – более мягко попытался свести конфронтацию на нет Колосок, – остров славится племенем Бранни, которое имеет столь прекрасные от рождения голоса, что волк заворожённо ложится с ягнёнком при первых звуках песни. Заметь, население – не людоеды и не воинственные дикари. На острове стоит знак Оз.

– Так-то оно может и так, – рассудила Элла, – а я вам не указчик и не товарищ.

– Ну, Элла, – Колосок приложил ладони к сердцу, – я не хочу ссориться с тобой! Бранийцы никогда не ходят на кораблях с острова, пение можно услышать, лишь прибыв к ним с дружественным визитом. А отец никогда не отпускал нас с Тором с великого Острова! Может быть, услышать бранийца сейчас – это единственный для нас шанс!

– Может быть, найти Страну Снов – это единственный сейчас шанс для Атлантиды, – пробурчала Элла, развернувшись и выходя из штурманской.

Колосок лишь посмотрел вслед со вздохом и махнул рукой.

– Правду говорят, что старость приобретает мудрость жизни и утрачивает пыл юности – единственное, что позволяет привнести мудрость в нашу жизнь.

– Давай называть всё своими именами, – опять наблюдая за балансирующим на пальце мечом, сквозь зубы процедил Тор, – старуха спятила и пытается выдать себя за царевну гор.

– Она наш единственный шанс, Тор, не забывай, – ответил Колосок, – но ты прав. На острове завтра будут принимать делегацию атлантов.

На следующее утро Колосок, проснувшись и посмотрев в зеркальную зрительную трубу, обнаружил, что корабль стоит на рейде, а на полпути к нему идёт несколько лодок класса три с роскошными штандартами. Пора одевать церемониальное одеяние.

Обмен любезностями произошёл уже на суше. Колосок утешил короля Стика, фальшиво сокрушающегося о столь недолгом пребывании принца на Бранни, и в сопровождении ухающих и по-обезьяньи прыгающих танцоров прошёл к небольшим постройкам, живописно накрытым пальмовыми листьями. За ними, бдя свирепым взглядом все окрестности, вышколенно шагала рота из сорока атлантских воинов в сияющих доспехах, и половины которых хватило бы не только чтобы защитить своего принца, а и вырезать весь остров. Ухающие танцоры предусмотрительно отодвинулись подальше.

Торжественное представление готовилось к вечеру, и весь день Колосок и Тор провели в приятной беседе с королём, показавшим путникам небогатые окрестности крытого опять же пальмовыми листьями дворца.

– Но если цель вашего визита, – выспрашивал Стик, – не заключение торговых договоров и не миротворчество, то какова же она?

– Мы находимся в путешествии. Атлантида сильна, она справится без нас. Я и брат мой Тор…

– Тор, а впридачу и ты, – вставил Тор.

– Решили пройти вокруг всего света, посмотреть обычаи людские, увидеть дальние страны и посмотреть красоты природы. Экспедиция также носит исследовательский характер, я как любитель живой природы желаю видеть в Атлантиде животных из разных стран того мира, где стоит знак Оз.

– Могу надеяться, что Великий Остров не сильно пострадал от подземного гнева богов?

– Остров не только не пострадал, но и был укреплён, и теперь ни океан, ни земля, ни люди её населяющие не в силах его разрушить. Впрочем, так было всегда, – меньше всего Колосок собирался обсуждать трудности Атлантиды с правителями иных держав.

– Очень рад, очень рад, – заулыбался вдруг Стик, – позвольте показать Вам одну зверушку, не сомневаюсь, она займет достойное место в царском вольере.

Колосок выразил интерес, и они, за ними Тор, ворчащий, что Колосок не мог придумать легенду поинтересней, а за ним и рота невозмутимых легионеров направились вглубь невысокого, переплетённого лианами леска.

Вечером в небольшом амфитеатре около дворца на скамейках расположились принцы и царь Стик, а за ними, на верхних трибунах, и многие другие жаждущие зрелища, прибывшие в столь далёкий край лишь для того, чтобы услышать ангельское пение. Было темно, и пляшущий свет множественных факелов создавал мистическое ощущение происходящего наяву чуда.

На сцену вышла маленькая темнокожая женщина племени в переливающихся голубых одеждах, и по задним рядам прокатилась волна восторженного шепота:

– Сирене… Сирене…

Даже Колосок слышал это имя. Сирене была на устах многих из тех, кто прибывал на Великий Остров через Бранни. Чудо. Маленький ангел.

Колосок присмотрелся к Сирене и обнаружил, что не так уж она и красива, да и немолода. На ангела не похожа. Но тут Сирене запела.

И Колосок увидел свет. Нежные руки мелодии подхватили его тело и мягко подкинули в воздух. Мелодия пошла игриво – и Колосок обрадовался, словно ребёнок новой игрушке. Мелодия ужесточилась, стали слышны нотки гнева – и Колосок почувствовал себя птицей, в исступлении ломающей крылья о прутья клетки. Мелодия резко пошла вверх, словно вышла на волю – и клетка разлетелась в клочья, а Колосок, не помнящий себя, купался в свежих струях ветра, пронизанных лучами утреннего солнца. А когда мелодия закончилась, Колоску показалось, что наступила смерть.

Он пришел в себя и вытер слёзы на глазах. Песня длилась лишь пятидесятую часть суток, которую браннийцы называли «лигауру», что означало «маленькая жизнь», но Колосок чувствовал, что за эти минуты он прожил жизнь большую, полную приключений, страданий, радостей и побед. Целая жизнь в одной песне…

Он глянул на Тора, который тоже сдерживал в глазах слёзы, потом снова на сцену, но Сирене, ангел, прекрасная фея молодости, дух игры, крылатая фурия… она уже исчезла.

К принцам подошли очумевшие солдаты, которые по долгу службы были рядом и тоже потеряли контроль, а затем они расступились и подошел Стик.

– Любезные, я вижу, вам понравилось?

– Царь, – восхищённо выкрикнул Колосок и протянул руки Стику, – я никогда не мог представить себе такого блаженства, таких эмоций и просветления… Это чудо, это величайшее чудо из тех, что я видел!..

Стик с лёгкой улыбкой прикрыл глаза и чуть поклонился.

– Принц Прометий, я рад, что великие наследники Великого Острова смогли по достоинству оценить наши старания и искусство. Хотел бы сообщить вам, что следующая песнь обычно назначается на следующую фазу Луны, но вопреки обычаю и в соответствии со звёздной величиной наших гостей завтра утром их высочества снова услышат голос Сирене.

– Но… – Колосок начал формулировать вежливый отказ, однако губы вдруг отказались повиноваться ему: перед глазами встала прекрасная, в лучистом сиянии Сирене, а одно лишь воспоминание об изумительной песне выбило на глазах слёзы, – но… Мы должны… Спасибо за приглашение, мы будем присутствовать, – сдался он обессиленно.

– Я безмерно рад приветствовать принцев в королевских опочивальнях, – Стик произвел мягкий жест в сторону небольших построек, – я не смогу принять отказа, помилуйте.

Возражение Колоска о том, что они обещали ночевать на родном корабле, отмерло на корню.

Когда Колосок уже разул стопы и приготовился лечь на прохладные простыни под пальмовой крышей, как в дверь раздался условный стук, и стражник Эмерли, личный страж Колоска, вошёл.

– Мой господин, женщина просит Вашей аудиенции.

– Женщина?

– Та самая, повелитель. Та, которая пела.

– Пусть подождёт минуту, я оденусь, потом впускай скорее, – выдохнул Колосок, а у самого сердце так и застучало.

Через минуту, когда церемониальные одежды из грубых тканей, расшитые драгоценными камнями, были на Колоске, Эмерли впустил Сирене. Та вошла вместе с переводчиком и скромно, потупя взгляд, встала у порога. Теперь на ней было неброское серое платье до пят, а чёрные длинные волосы скрывала такая же серая косынка.

Колосок приложил руку к сердцу и поклонился женщине, выразив признательность – бранийского он не знал. Женщина с лёгким акцентом заговорила, а переводчик, сбиваясь от волнения, начал переводить.

– Принц, дозволено ли будет недостойной бранийке преклонить колени перед твоим ложем?

– Сирене, в любое время дня и ночи! Твоя песнь пробудила во мне все чувства, дремавшие с рождения, вознесла в обитель богов и накормила нектаром бессмертия! Как можно отказать тебе?

– Я хочу спеть тебе колыбельную, тихую и плавную, чтобы ночь прошла одним сладким мгновением. Ложись же, принц, ложе ждет тебя.

Колосок, не стесняясь исподнего, снял одежды, лёг на кровать и посмотрел на бранийку полусонным и без того взглядом. Странное пение раздалось за окном, но Колосок теперь лишь смотрел в глаза той, что встала у его кровати на колени и сложила руки в молитвенном жесте.

Испустив первый звук, Сирене начала вдруг постепенно снижать тон до угрожающе-басящего, а затем рот её приоткрылся, глаза выпучились, и не успел Колосок удивиться или испугаться, как волна её голоса, достигши такого низкого и сильного колебания, что её было почти не слышно, пронизала все тело и отключила его сознание.

Очнулся Колосок оттого, что его бок пронизала боль. Сцепив зубы, принц заставил себя открыть глаза и увидел сквозь слёзы серо-коричневый скальный свод. Отражаясь эхом от стен, до Колоска доносились отзвуки щёлкающих бичей, враждебные рявкающие голоса и редкие крики совсем иного настроения. Принц почувствовал спиной, что лежит на неровном грубом полу, а куски скальной породы и песок впивался в лопатки и лодыжки.

Факт того, что Колосок очнулся, был замечен – он увидел, как толстый полуголый мужик, на котором было одето что-то вроде кожаной упряжи, направился к нему, ощерившись злой беззубой улыбкой.

– Факира! Канута! Гуи, ликено розие! – заорал он, пнув принца сапогом в бедро. Колосок запищал от боли, пытаясь отвернуться, а мужик поднял его, как волчонка, за шею и рывком поставил на ноги. Он, видно, догадался, что его выражения были не поняты.

– Ку бероза, фаи! Берберра? Атланта? Нанпуи? Ку бероза?

Услышав знакомое слово, Колосок воспрял духом.

– Я принц Атлантиды! Ваша земля будет разорена и пущена на ветер, когда воины Атлантиды ступят на неё своими мощными…

Удар в бок, сваливший его на землю, и заставивший выкрикнуть что-то неразборчивое, остановил речь Колоска.

– Атланта? Кирка бери, жёлтый камень давай!

– Я принц…

Удар хлыста, потом ещё один, и Колосок очнулся уже на гранитной породе с горящей от боли спиной и кровавой слюной во рту.

Надсмотрщик снова поставил его за горло на подгибающиеся ноги.

– Кирка бери, жёлтый камень давай! – надсмотрщик пихнул Колоску грязную ржавую кирку и толкнул в соседнюю пещеру, где под тусклыми огоньками факелов полуобнажённые, а то и обнажённые мужчины с тяжеленными свинцовыми кандалами на ногах ковыряли кирками стены, а женщины на каких-то лохмотьях оттаскивали руду в сторону. Колосок бросил взгляд на кандалы. С такими и шага не шагнуть, не то чтобы убежать.

Колосок получил ещё один весомый удар бичом в спину, пошатнулся и замахнулся киркой на стену. Думать о возможных путях выхода было некогда, плоть просила одного – не бей больше… Через час, когда Колосок уже не взвидел белого света, и тело продолжало куда-то двигать руками только на автомате, зазвенел гонг, и лоснящиеся от пота мужчины повалились на землю. Колосок лежал минуту, пытаясь вернуть себе дыхание и понять, жив он ещё или нет.

Когда способность двигаться вернулась, он вытер рукой пот с глаз и оглядел пещеру. Надзиратели невдалеке, поглядывая на рабов у стен, поедали дымящееся варево за общим столом, рабы валялись как мешки на своих местах. Вдруг, переваливаясь на больших деревянных колесах, из соседней пещеры выехала большая бочка на телеге. Везли её две грязные полуодетые женщины-рабыни. Когда бочка была вывезена на середину пещеры, женщины начали черпаками доставать из неё мелкую, полуживую ещё рыбёшку и бросать на пол рядом с рабами. Те хватали её и начинали жадно вгрызаться в трепещущую плоть. Как ни хотел Колосок есть, а не смог протянуть руку к этим серебряным тельцам.

– Что, с Атлантиды недавно? – с хриплой насмешкой произнёс голос откуда-то справа. Колосок повернулся и увидел грязного мужичка, не особо крепкого на вид. Он с удовольствием обсасывал хребтинку рыбы со свисающими с неё розоватыми ниточками жил.

– Вот погоди. Поработаешь ещё денёк, и не рыбку – меня будешь готов сошмякать.

– Кто ты, человек? Атлант или же научился языку атлантов в странствиях?

– Ну и говор у тебя, сразу видно – из знатных. Да и кожа вон какая белая, – сказал мужичок, так и не ответив на вопрос.

Прозвенел гонг, и люди вскочили с мест, опасаясь получить обжигающим кнутом по и так исполосованной спине. Теперь работалось немного проще, но к исходу первого бесконечного часа гонг так и не прозвенел.

Он прозвенел только тогда, когда Колосок уже позабыл как его зовут и превратился в продолжение кирки. Бесконечная работа высосала его сознание, иссушила губы и превратила в безвольное животное. Откуда-то из другой вселенной прозвучал гонг, и тело Колоска упало на гравий, даже не почувствовав острых углов.

Спустя несколько минут Колосок вспомнил, что он наследный принц и вечером… каким вечером, когда?.. слушал песнь Сирене.

Его собеседник ворочался рядом.

– Добрый человек, куда я попал?

Тот недовольно оглянулся и пробурчал:

– Хочешь завтра не подохнуть как собака – спи.

И захрапел в ту же минуту. Колосок не заставил себя уговаривать дважды и провалился в тяжёлый беспокойный сон. Его перетруженные мышцы вздрагивали.

На следующий день Колоску на передышке удалось разговорить молчаливого соседа упоминанием о Сирене.

– Эта старая сука еще жива? Да я бы жизнь отдал, чтоб её чёрную душу прихватить с собою на подземный огонь! Они не только сладкие песни поют, бранийцы. Я видел однажды – птицу на лету сшибла криком своим. Ты, братец, на золотоносном руднике бранийцев, и убежать отсюда пытались многие, а многие предпочли умереть. Но я удивлён видеть здесь атланта. Все знают: пропадёт атлант – придут корабли с легионами бесстрашных и сметут с лица земли любого причастного.

Колоску пришлось признаться, что Атлантида переживает сейчас не лучшие времена.

– Что ж, братец, приготовься к долгой, долгой работе. Несчастливая судьба твоя.

– Я сбегу!

Человек, которого звали когда-то Ребстон родом с острова Курос, рассмеялся.

– Посмотри на этих рабов… Теперь это не люди, это жвачные животные, забывшие о солнце. Они не побегут, даже если их освободить из колодок! Они сошли с ума.

Колосок оглянулся. Он видел здесь нескольких легионеров, с которыми сошёл на берег. Но он не видел здесь Тора, не видел никого, кто оставался в тот день на корабле.

Что с ними? Что с кораблём? Что теперь будет с Атлантидой?

Прозвучал гонг, и натёртые руки Колоска снова схватили кирку. Что бы ни было – Колосок должен остаться в живых.