Текст книги "Избранные работы по теории культуры"

Выше были рассмотрены лишь те функции культуры, которые обеспечивают социальную интеграцию людей. Но культура обеспечивает еще и их социальную дифференциацию.

Эта задача культуры детерминирована тем, что человечество не представляет собой единого сообщества, связанного единой культурой, единым языком общения, едиными социальными, экономическими, политическими и прочими интересами. Фактически человечество объединено в огромное количество тем или иным образом локализованных больших или меньших сообществ. Эти сообщества дифференцированы между собой не только по горизонтали в таксономически однопорядковые феномены (например, разные этносы), но и по вертикали в иерархически соподчиненные общности (этносы – субэтносы – региональные группы – односельчане – отдельные семьи и пр. или классы – специальности – специализации – трудовые коллективы – цеха и т. п.).

Есть основания для предположения, что такая сложная социальная структура человечества обусловлена не только широтой расселения людей по Земле, что накладывает понятные ограничения на их возможности непосредственного взаимодействия и коммуникации. Причиной такой дробной дифференциации служит и свойственная людям определенная психологическая потребность объединяться в малые социальные группы, члены которых хорошо знают друг друга и постоянно взаимодействуют и коммуницируют между собой, что плохо реализуемо в больших социальных структурах [об этом см.: 734]. Ведь и животные виды тоже объединены не в общевидовом масштабе, а на уровне отдельных популяций, строящихся преимущественно на основаниях брачного и кровного родства и ограниченных пищевой обеспеченностью территории проживания. Т. е. такая дробная социальная организация в принципе свойственна любой биологической жизни на Земле [820].

Древнейшей человеческой формой такого объединения в малую группу был первобытный род, также основанный на кровном и брачном родстве входящих в него людей [213]. Современным наследником рода является нуклеарная (основанная на браке) или клановая (основанная на кровном родстве) семья. Семья – это социальная общность брачного и кровнородственного типа, в которой возможности взаимодействия и коммуникации реализованы наиболее полно [антропологичскую интерпретацию фенома семьи см.: 373].

Но род (семья) в хозяйственном и в оборонительном отношениях являлся слишком маломощным коллективом, к тому же ограниченным брачными запретами на инцест. Поэтому роды стали объединяться в племена [209]. Племена были уже довольно крупными общностями, способными и к эффективному хозяйствованию и обороне. Внешними границами племени, по всей видимости, служила территория распространения общего языка (или диалекта), т. е. социальные границы племени определялись, по моему мнению, не только хозяйственными и оборонительными нуждами, но и ограничивались возможностями свободной коммуникации между его членами [об этом см.: 104]. Позднее живущие по соседству и активно взаимодействующие и коммуницирующие племена объединились или трансформировались в этносы, т. е. народы [всесторонний обзор этой проблемы см.: 199]. Народы – это крупные социальные группы, объединенные общностью хозяйственных интересов (и обусловленной этим общностью политических интересов), хорошей возможностью коммуникации, благодаря единству языка общения (и обусловленной этим высокой культурной общностью), и ограниченные резким снижением коммуникативных связей с соседними народами, говорящими на иных языках [74].

Но территория расселения народов оказалась лишком велика для непосредственного взаимодействия и коммуницирования, поэтому реально люди селились отдельными компактными общинами (деревнями, селами), которые стали сообществами соседей (односельчан) – небольшими социальными коллективами, более крупными, чем отдельные семьи, и которых объединяли плотные хозяйственные и культурные связи, общие обычаи, верования, обряды и т. п. В отличие от народов, представляющих собой социальные общности с теоретической возможностью коммуникации всех со всеми и лишь опосредованным социальным взаимодействием, для односельчан характерно личное знакомство каждого с каждым и регулярное непосредственное социальное взаимодействие и коммуницирование [см. об этом также: 290].

Позднее появились и другие типы как малых социальных групп, связанных с организацией практической деятельности (артели, цеха, бригады, воинские команды и пр.), так и крупных социальных общностей, основанных на общих интересах:

• политических (государства и их сограждане, нации),

• религиозных (конфессии, деноминации, секты),

• социально-деятельностных (сословия, классы, специальности),

• профессиональных (трудовые коллективы, армии, монашеские ордена),

• квалификационных (ранги, чины, звания и пр.).

В этих условиях культура обеспечивает задачи упорядочивания всех социальных общностей людей, их разграничения между собой и манифестации их отличий друг от друга. Это вторая группа важнейших социальных функций культуры, в рамках которых культура поддерживает необходимую структурированность социальных общностей всех уровней локализации. Именно эта дифференцирующая функция культуры создает то, что мы называем локальным своеобразием культур – национальным, религиозным, социальным и пр. [см. об этом: 780]. А локальное своеобразие в свою очередь закрепляется в культурных традициях, наследуется и воспроизводится в их рамках [комплексный обзор этой проблемы представлен в работе: 314]. Следует заметить, что в большинстве случаев такая социальная дифференциация людей, выраженная в специфических формах их культур, основывается именно на возможности свободного коммуницирования, которая сравнительно высока внутри такой общности и резко снижается за ее границами.

В обоих рассмотренных случаях главное заключается в том, что культура обеспечивает порядок в социальной жизни сообщества, она упорядочивает социальную практику жизнедеятельности сообщества и именно в этом заключается ее наибольшая социальная значимость. Все прочие составляющие социальной полезности культуры (облагораживание личности, смягчение нравов, развитие гуманитарной эрудиции населения и пр.) являются уже производными от этой главной задачи, решаемой культурой – упорядочивания социальной жизни сообщества, установления определенного свода нормативных принципов и форм, по которым осуществляется эта жизнь.

Глава 4
Историческая типология социальных культур и субкультур

Прежде, чем приступать к рассмотрению исторической динамики культуры и основных закономерностей, обусловливающих эту динамку, необходимо каким-то образом типологизировать многообразие культурных объединений человечества, имевших место в истории. Без этого посильно будет осуществить лишь эмпирическое описание истории развития культуры, но не ее теоретическое обобщение, которое основывается на определенной систематизации эмпирического материала. Поскольку задача настоящего исследования заключается не в описании, а именно в теоретическом обобщении закономерностей исторического развития культуры, что требует построения и определенной типологии рассматриваемого материала.

Само понятие типологизация отражает стремление исследователя упорядочить свои представления об изучаемой группе объектов, систематизировав их многообразие по какому-то единому основанию. В качестве единого основания, как правило, выбирается признак, имеющий место во всех этих объектах, но присутствующий в каждом из них в разных количествах, объемах, частотности, степени выраженности и т. п. В принципе подобных оснований для типологизации может быть несчетное количество (любой объект обладает множеством характеристик), и исследователь выбирает для себя тот признак, изучение которого в наибольшей мере раскрывает интересующие его черты и свойства объектов.

Главным и обязательным методическим принципом любой систематизации должно быть очевидное единство избранного основания как необходимое условие для рассмотрения данной группы объектов в качестве множества, подлежащего упорядочению, а также корректное выстраивание этих объектов в какой-то ряд или иерархию. Чаще всего подобный ряд или иерархия выстраиваются на основании увеличения или убывания выраженности, значимости, частоты проявления избранного сущностного признака, хотя могут иметь место классификации, связанные с разницей не количественных показателей, а каких-то других признаков: функциональных, структурных и пр.

Такие типы классификаций применяются при изучении человеческих обществ, единых в том, что все они являются устойчивыми группами людей, но консолидированными по разным основаниям и потому по-разному организованными. При типологизации культур используются самые разные критерии, иногда связанные с формальными или стилевыми проявлениями этих культур; порой культуры систематизируются на основании признаков, характерных для обществ, которым они принадлежат, нередко основанием для систематизации является историческое развитие культур, при котором нарастает или убывает какое-то их качественное свойство [см. об этом: 630].

В качестве единого основания для типологизации культур мною используются характеристики и черты преобладающего типа социальной солидарности, сложившегося в обществе, реализация которого порождает соответствующие формы социальной организации и регуляции, нормы, нравы и обычаи, оценочные критерии, отношение к человеческой личности и т. п. [530]. Таких оснований солидарности (и тесно связанной с ней идентичности) членов сообществ в ходе истории наблюдается несколько и каждая историческая эпоха, как правило, ориентировалась на то или иное основание, специфичное для нее. Характер всякой культурной системы в большой мере зависит от того, какое основание (группа оснований) социальной солидарности и идентичности преобладает у данного коллектива людей.

Под типом социальной солидарности понимается прежде всего системная совокупность причин, стимулирующих людей к совместной жизнедеятельности и поддержанию устойчивого характера такого коллективного Бытия. Это система оснований совместного мироосмысления и мироощущения, исторически складывающийся набор принципов и методов упорядочивания мира, как в практической деятельности людей по социальному мироустройству (в преобладающих направлениях трудовой деятельности, характере взаимоотношений с соседними народами, выстраивании и регулировании социальных отношений и функций внутри собственного сообщества и т. п.), так и в области идеальных представлений о мире (общем характере мировоззрения, религии, политической и иной идеологии, представлений о самих себе и о соседях, целях существования, ценностных ориентациях, основных интересах и потребностях и пр.). Следует сказать, что в исторической практике эти два аспекта упорядочивания мира являются взаимопорождающими. Социальная солидарность находит свое оформление в идеологии, а идеология манифестирует именно данный тип социальной солидарности [об этом см. также: 513]. При этом особо выделяется основная актуальная цель, реализуемая в рамах данного типа солидарности (оборона от внешней угрозы, упорядочивание внутренних социальных отношений, экономическое развитие и т. п.), которая в конечном счете и является основанием для выбора того или иного типа солидарности [см.: 39].

Оформление сложившегося типа социальной солидарности ведет к становлению специфических форм социальной организации и методов регуляции – построения и поддержания социального порядка (что в традиционном марксизме называлось «социальными отношениями» и трактовалось с позиций экономического детерминизма), наиболее адекватных этому типу солидарности. Длительное существование общества на избранных основах ведет к накоплению, рефлексии и селекции социального опыта коллективного и личностного существования именно при этом порядке, к аккумуляции этого опыта в формирующейся специфичной системе ценностей, воплощению ее элементов во множестве «культурных текстов». Очень важно то, что это ведет к социальному воспроизводству установленного порядка, продолжению социальной солидарности данного типа у следующих поколений сограждан, формированию в них необходимых этому порядку параметров социальной адекватности и культурной компетентности/

Тоталитарные общества, как правило, стремятся к осуществлению такого порядка преимущественно с помощью насильственных средств, при этом социальный контроль над людьми в основном производит государство. В обществах традиционалистского типа действие этих правил реализуется менее жестко, а функция социального принуждения исполняется с помощью обычая, социальный контроль над индивидом осуществляется соседями [см. об этом: 378]. Социальная солидарность, построенная на либерально-демократических принципах, реализуется более конвенциональным образом: необходимая лояльность граждан по отношению к существующему порядку в большей мере обменивается на множественные социальные блага, нежели «выбивается кнутом», социальный контроль над человеком осуществляют общественные структуры и органы массовой информации [528]. Однако, роль и значение социальной солидарности как организующего начала коллективной жизни остаются неизменными.

Это основание для типологизации культур представляется сравнительно универсальным, хотя помимо непосредственного и более или менее выраженного воплощения принципов социальной солидарности в исторических национальных и этнополитических культурах, существует и множество социальных субкультурных явлений (систем), где принципы этой схемы реализованы сравнительно опосредованно. Не следует забывать, что описанные действия отражают только наиболее общие принципы и пути формирования сообществ, которые в реальных и самых разнообразных исторических обстоятельствах могут реализовываться во множестве весьма специфических форм.

Типология, основанная на рассмотрении многообразия социальных функций, которые решает культура в своем реальном существовании, названа здесь социально-функциональной, а типология, основанная на систематизации разных типов социальной организации людей в их социокультурной деятельности, названа социально-организационной. Помимо того существует и историческая типология, отражающая последовательность развития культуры во времени.

Специалистам в области теории и истории культуры хорошо известно, что о «культуре вообще» можно говорить только с позиций высокой теории. Эмпирически никакой «культуры вообще» на свете нет, а есть множество (до сих пор не подсчитанное) локальных культур разных народов, тем или иным образом формировавшихся на основании исторического социального опыта их существования в тех или иных конкретных природных и социальных условиях.

В этой связи можно определить культуру, как исторически выработанный порядок устойчивых взаимоотношений между людьми по поводу их коллективного существования в имеющихся природных и исторических условиях, а также совокупность продуктов, идей, структур и технологий, порожденных в процессе этих взаимоотношений [об этом см. также: 367]. Культура – это то, что пролегает между людьми [805], связывает их как строительный раствор кирпичи, выявляет общность их интересов и артикулирует допустимые способы удовлетворения этих интересов. Соответственно, разные этнические культуры можно трактовать как исторически возникшие разные порядки взаимоотношений.

Но по такому же признаку можно выделить и разные функциональные культуры как порядки взаимоотношений по поводу разных сторон жизнедеятельности – производства, потребления, обмена. Понятно, что это разделение условно. Реально в любой культуре присутствует все вместе, иначе она не могла бы существовать. Тем не менее, выделить разные культурные типы по преобладающей функциональной направленности можно. Именно в этом смысле мною понимается культура, выступающая как многофункциональная стратегия, обеспечивающая все актуальные стороны жизни общества, но в разных случаях обладающая разными регулятивными приоритетами по отношению к отдельным сторонам жизни.

Локальных культур с самого начала было столько, сколько народов – социально и информационно локализованных сообществ, реализующих исторически сложившийся у них порядок осуществления жизни – стратегию выживания [это обстоятельно описывается в кн.: 24]. Однако народы всегда – по крайней мере, со времени перехода на производящую форму хозяйствования в неолите – были социально неоднородными. Их социальная неоднородность еще больше усилилась с появлением такой формы политической организации, как государство, и такой формы поселения, как город, с усилением противоречий между государствами и актуализацией такого вида межгосударственных отношений, как войны, со становлением социальных иерархий с их правителями и чиновниками, с установлением разных форм хозяйственной деятельности, с развитием религий и института, их обслуживающего, и т. п. [см. об этом: 114]. Ограничимся перечисленными вехами истории социальной стратификации человечества.

Эта социальная и профессиональная, а также социально-статусная неоднородность населения, различия в местах проживания (деревня и город), различная степень зависимости от природных условий, различная степень вовлеченности в реальную событийную историю, различные цели и продукты деятельности, различные регулятивы взаимоотношений и пр. – все это привело к тому, что в рамках каждой «локальной стратегии выживания» исторически и социально сложилось три внутренние функциональные стратегии – три адаптивных способа существования. Первый – адаптация к природным условиям жизни путем разработки соответствующих устойчивых форм хозяйствования и социальной организации акторов. Второй – адаптация к историческим условиям жизни (внешним взаимодействиям и внутренним социальным коллизиям), реализуемая главным образом в режимах социального управления и в постоянном обновлении инструментария и технологий деятельности. И третий – адаптация к текущей экономической и политической конъюнктуре, осуществляемая не путем производства чего-либо, а посредством тех или иных форм и режимов актуального потребления уже имеющейся продукции [подробнее об этом см.: 223]. Разумеется, речь идет только о преобладающей модальности адаптации. Практически каждая из этих адаптивных стратегий в той или иной мере решает все три задачи, но в разной пропорции, с разной степенью акцентированности различных функций и в разной композиции их сочетания.

Итак, вопрос о культуре вообще и поиске каких-либо универсальных законов ее функционирования и определения их значения в жизни людей отодвигается на уровень философского умозрительного обобщения. Научно-теоретический уровень обобщения распадается, по крайней мере, на три самостоятельные теории разных функциональных культур, наблюдаемых на протяжении человеческой истории.

Эти культуры можно выделить по предмету адаптации. Я полагаю возможным назвать их: традиционной культурой, адаптирующейся прежде всего к природным условиям существования путем воспроизводства уже исторически оправдавших себя форм производства продукции и технологий жизнедеятельности; креативной культурой, адаптирующейся главным образом к историческим условиям существования посредством постоянного порождения новых форм и технологий, и массовой культурой, адаптирующейся преимущественно к экономической и политической конъюнктуре посредством актуального потребления любых доступных форм и использования любых технологий. Понятно, что эти три культурные стратегии были порождены в разное время разными обстоятельствами жизни человеческих сообществ, но последовательность их порождения позволяет выявить тенденцию углубления уровня специализированности в человеческой деятельности.

Эти культуры можно сопоставить также и по преобладающим (наиболее актуальным для них) сферам регуляции. Традиционная культура регулирует неспециализированное производство и потребление (непосредственно жизнеобеспечивающее) и в особенности процедуры обмена (материального, символического и информационного); по этому признаку она является этнической, обеспечивающей коммуникацию внутри локальных сообществ, связанных родством, хозяйственной деятельностью, правилами соседского общежития, общностью обычаев, языка, верований и т. п. Креативная культура регулирует процессы специализированного производства (материального, символического, социального) и по этому признаку является социальной (дифференцирующей людей по их функциям и ролям в процессе производства чего-либо: от хлеба до порядка). Массовая культура регулирует прежде всего процессы потребления (материального и символического) и по этому признаку является политической (ибо первоочередная политическая задача заключается в упорядочении хаотического потребления и обеспечении его безопасности от внешних конкурентов).

Можно установить и еще одно основание для совместного рассмотрения трех культур – отношение к старому и новому, а также место творческой интенции в этих функциональных культурах. Традиционная культура сакрализует старое и опасается нового – по определению профанного. Творческий аспект здесь локализован и ориентирован преимущественно на интерпретацию образца. Напротив, креативная культура сакрализует новое и относится с иронией к старому, тем самым, профанируя его. Творческая мотивация деятельности здесь является основной. Массовая культура десакрализует и старое, и новое, иронизирует над тем и другим, превращая то и другое в предмет профанного потребления. Отношение к творчеству здесь нейтральное или вульгарно утилитарное [об этом см.: 564, а также 736].

Еще одно обстоятельство необходимо отметить предварительно. Мне представляется, что все три стратегии являются универсальными для всего человечества, и характеристики их более или менее применимы к соответствующим функциональным программам жизнедеятельности в рамках любой локальной территориальной (этнической, национальной) культуры. Разумеется, в каждом конкретно-историческом случае имеют место свои местные вариации, однако не меняющие базовые характеристики этих функциональных стратегий по существу.

Культура, будучи продолжением и развитием системы регуляции коллективнойжизнистадныхживотных, учеловекадополненацеленаправленной деятельностью по преобразованию среды, социальной самоидентификацией самих людей и рефлексией ими по поводу поступающей информации о мире, что превращает жизнедеятельность животного в жизнь и деятельность человека. Всякое совместное существование предполагает прежде всего определенный уровень упорядоченности способов жизни, осуществляемой членами сообщества, что поддерживает коллективный характер их существования. Культура – это и есть высшая форма упорядоченности в социальном поддержании и воспроизводстве жизни, известная и в биологических системах, основанная на накопленном социальном опыте и адаптируемая к складывающимся обстоятельствам [см. об этом также: 532].

Но эта упорядоченность может быть разной, будучи детерминированной разными обстоятельствами, ориентированной на разные преследуемые цели и воплощенной в разных технологиях осуществления коллективной жизни. Рассмотрим их.