Текст книги "Смерть оловянных солдатиков"

– А ты откуда знаешь?

– Ты сам взгляни – они разве что сомбреро не напялили. И походочка в ритме самбы и даже мачете прихватили, чтобы нам головы срубать. Здесь за пару сотен баксов любой с превеликим удовольствием возьмется кого-нибудь пристрелить или прирезать.

И точно, часть боевиков шла пригибаясь, прикрываясь кустами и деревьями. А часть ломилась толпой, о чем-то переговариваясь, потому что чувствовала себя как дома. Вернее они и были – дома. А там, в латифундии, засели чужаки, которых нечего было бояться. Куда им здесь, в чужом краю, деваться! Местные бандиты они всегда такие – наглые, уверенные в своей силе и безнаказанности. В любой стране.

– Зачем они их привлекли?

– Знать бы! Вряд ли только как пушечное мясо. Возможно, как проводников.

– И как мы такую толпу?

– Как-нибудь. Бежать всё равно бессмысленно – от них далеко не убежишь. У них каждый полицейский кум или сват. Тут только побеждать. А уж после бегать. Доложите готовность.

– Второй готов.

– Четвертый на месте.

– Шестой. Могу работать хоть сейчас.

– Отставить работать. Начинаем по команде. Разом. Сообщите Ирен.

Ирен пребывала в постели. И в неге. Ей очень нравилась эта командировка. Вилла, слуги, природа, экзотика. Отдых – шесть звезд. Пять – за место, интерьеры, обслуживание и то, что включено. Шестая звезда – за капающий на банковский счет оклад в твердой американской валюте. Любой «Шератон» отдыхает. Тем более представить, чтобы кто-то сюда, на край нового света… Чтобы как-то узнал… Прилетел… Чтобы «сапожищами» в этот рай!

Звонок… Мгновенно слетевший сон. Рука на трубку, другая на кобуру.

– Что? Да… Поняла!

Вот тебе и рай… Вот тебе и не узнают!

Ткнула в бок похрапывающего рядом, под своим одеялом, «любовника».

– Эй, послушайте. Просыпайтесь.

– А?.. Чего?.. – Журналист оторвал голову от подушки. – Что случилось?

– Ничего страшного. Но вам лучше перейти в подвал.

– Зачем?

– Для большей безопасности.

– Что? Опять? Вы же уверяли, что нас не найдут! Что это исключено!

– Во всяком исключении есть свои исключения. Поторопитесь! – Вскочила, накинула на ночнушку халат. – Вы готовы?

Спустились в подвал. Там было темно и сыро.

– И долго мне тут?

– Столько, сколько надо. Что вы ноете всё время?

– Как вы со мной разговариваете! – взъярился журналист.

– Прости, милый, – то ли извинилась, то ли съязвила Ирен. – Я отвечаю за вас, и вы должны меня слушаться. Вздохнула. Потянулась в халатике, состроила милую гримаску. – Ну, я вас прошу…

– Ладно, хорошо. Куда мне?

– Ступайте за мной.

Повернули, прошли мимо каких-то старых газонокосилок, лопат и веников, еще раз повернули, уперлись в небольшой коридорчик.

– Нам сюда.

Ирен открыла, дернула на себя ржавую на вид, но на самом деле крепкую металлическую дверь в комнату. Небольшую, но вполне уютную – с диванчиком.

– Располагайтесь.

– А если я в туалет захочу? – проворчал журналист.

– Там, за шторкой, биотуалет и раковина. В холодильнике вода и еда на всякий случай.

– Я что здесь, надолго?

– Надеюсь, нет. Я приду за вами. Обязательно. Отдыхайте.

Ирен мило улыбнулась и вышла. Выключив за собой лампочку.

– А свет?! – крикнул вдогонку журналист.

– А свет лучше не зажигать. И не шуметь. И вообще не привлекать к себе внимания. Если кто-то будет стучать – не открывать и голоса не подавать. Сидеть тихо, как будто вы умерли… Ой, простите.

Ирен ушла. Журналист задвинул засов. Очень мощный. Лег на диванчик. В полной темноте… Точно, как в могиле – темно, тихо и безнадежно. И надо ему все это?.. Еще вчера, еще сегодня днем был уверен, что надо. А теперь – черт его знает…

Дойти до дома боевики не успели. Вернее, успели не все.

– Работаем.

Бах! И один из боевиков кувыркнулся назад.

Бах! И вслед за ним упал второй, потому что откуда-то заработал снайпер.

– «Шестому»! Сто тридцать градусов двое.

– Вижу.

– «Седьмому». Триста градусов. Трое. Со стороны ручья…

– Принял. Всем приготовиться.

А все и так были готовы – не мальчики, не первый раз. И даже не десятый. Всяк знал свою задачу и свой маневр. Далеко не худшие кадры собрали вербовщики по всей Европе. Как говорится – с миру по нитке. А сплелась – петля!

– «Третий», видишь их?

– Вижу. Одного… Нет, двоих. Четыреста метров от дома.

– Справишься?

– Думаю, да.

– Готовность пятнадцать секунд. Время пошло.

Секунда. Вторая. Третья…

Снайперы припали к окулярам прицелов. Поймали в перекрестье чужие лица. Еще живые, раскрасневшиеся, вспотевшие. Которые крутились, гримасничали, что-то говорили, беззвучно шевеля губами. Которые принадлежали людям, считавшим, что они будут жить долго… Снайперы сунули указательные пальцы в скобы, прикоснулись подушечками пальцев к спусковым крючкам. Очень нежно.

Вдохнули. Выдохнули.

– Огонь!

Бах!

Бах!

Бах!

Первый боевик рухнул, как шел, лицом в землю. Но уже без лица, которое было разбито пулей. Второй схватился руками за шею и, дико выпучивая глаза, осел на колени. Он зажимал рану, пытаясь удержать внутри себя жизнь. Но жизнь уходила, уходила струйками крови, просачивавшимися между пальцами. Еще один упал, завертелся, пополз куда-то. Но скоро замер, затих, вытянулся. А вот четвертый успел, среагировал – рухнул, откатился по траве, залег в какой-то случайной ямке.

Два телохранителя атаковали наступавших с тыла. Вначале они вырезали боевое охранение. Потом, подкравшись, расстреляли в спины идущих к дому боевиков. Не всех, но многих. Отстрелявшись – отступили в темноту. На чем эффект внезапности был исчерпан.

– Дайте свет!

Вспыхнули прожекторы, освещая всё вокруг так, что каждую кочку, каждую травинку видно стало. Теперь незаметно в дом было не пробраться. Впрочем, и раньше было невозможно, потому что местность отслеживалась через приборы ночного видения и вебкамеры. Прожекторы играли скорее психологическую роль. Они должны были продемонстрировать наступающему противнику безнадежность атаки. После чего нападавшие должны были уйти. Но почему-то не ушли.

Несколько автоматов ударили по прожекторам, гася свет. Два, действительно потухли. Остальные – нет. Остальные были врыты в землю, давая рассеянный свет. Эти для пуль были недосягаемы.

– Смотри-ка, не уходят. На что надеются? С минуты на минуту полиция подъедет.

– Ага. Жди. До утра…

– Ничего, как-нибудь сами отобьемся.

И конечно, отбились бы, наверняка отбились, кабы среди слуг не нашлись предатели. Вернее, что значит нашлись – их искать не надо было, все они изначально были предателями, все до одного, до последней горничной и поваренка! Это если с одной стороны посмотреть, со стороны «гостей». А если с другой, то, наоборот, не предатели, а патриоты своего народа, своей страны и своих бандитов. Своих же, не чужих! Ну кому им еще помогать, как не этим?! Вот они и помогли. Пустили, провели заранее нескольких бандитов под видом родственников. Спрятали в своих комнатах и подсобках. А теперь выпустили.

– Где они?

– Там они, на крыше сидят. С ружьями.

Это про снайперов, которым они накануне кофе с булочками разносили и глазки строили.

– Только здесь лучше не ходить. Лучше через дальнюю лестницу. Там дверца, я открою.

– Спасибо, сестренка.

Может, и впрямь, сестренка. А может, просто обращение такое милое… Хлопнул сестренку по попке игриво и пошел к лестнице. Не один. Не с пустыми руками. Поднялись под крышу, «сестренка» бесшумно открыла дверь. Показала пальцем:

– Туда.

Боевики, тихо ступая, разошлись по чердаку, освещенному через слуховые окна. Прикрываясь стропилами, осмотрелись. Увидели там, далеко, людей, припавших к винтовкам. И наблюдателей с биноклями.

Стрелять не стали. Вытащили гранаты, выдернули кольца, швырнули от себя, встав за балки, и прикрыв глаза, чтобы не ослепнуть.

Ахнуло подряд, сливаясь воедино, четыре взрыва. Поливая пространство перед собой из автоматов, бандиты побежали к слуховым окнам.

Один из снайперов еще шевелился, еще пытался вытянуть из кобуры пистолет. Его добили ударом мачете…

– У нас ЧП! Чужие в доме. Чердак выбит. Внимание.

Немногие, уцелевшие на подходах к дому боевики после взрывов на чердаке бросились вперед. Путь им был расчищен.

От дома прозвучало несколько пистолетных выстрелов. Два боевика упали не дойдя. Но по вспышкам был открыт концентрированный автоматный огонь. Отступившие телохранители оказались зажатыми между наступающими и теми бандитами, что были в доме. Положение их было незавидное.

– Все, кто может, прорывайтесь в спальню!

Но в спальне уже были боевики. Они вломились разом, выставив вперед себя автоматы. Осмотрелись… Никого! Только в дальнем конце, зажавшись в уголок и натянув на себя, под самые подбородки какое-то тряпье, сидели две дамы. Одна, похожая на куклу Барби, блондинка. И еще старуха.

– Кто они?

– Это полюбовница его. А это секретарша, – указала служанка.

– А он сам где?

Служанка пожала плечами.

– Вечером тут был. С ней.

– Проверьте все здесь!

Спальню и прилегающие комнаты осмотрели, заглядывая под кровати и диваны и переворачивая вверх дном гардеробные.

– Здесь нет!

– И здесь…

Все вопросительно глянули на дам, которые, тряслись от страха и плакали.

– Они обижали тебя? – поинтересовались бандиты у «сестренки».

– Нет, они добрые. Подарки дарили.

– Где твой… кобель? – спросил боевик.

«Любовница» затрясла головой, так что проволочки кудряшек запрыгали. Ответила, заикаясь.

– Я не… я не… знаю. Может, там… – показала куда-то наманикюренным пальчиком.

– Тащите ее сюда.

Кутающуюся в халат и тряпки «любовницу» притащили. Но довольно вежливо. Галантные латиноамериканские бандиты умели ценить красоту.

– Не бойтесь, сеньорита, мы вас не тронем. Мы с женщинами не воюем. Не переживайте, скоро все кончится.

– Вы обещаете? – шмыгая носиком и хлопая глазками, спросила с надеждой красавица.

– Слово кабальеро! Мы убьем всех врагов и освободим вас. Позвольте представить, наш командир, достопочтенный Дон-Родригес-Де…

Командир оглянулся, присмотрелся, увидел, оценил, подобрался, выпятив грудь.

– Сеньорита, надеюсь вас не обидели мои балбесы?

«Балбесы» счастливо лыбились, стоя рядом.

– Нет, что вы, они были очень галантны.

– Я прошу вас помочь нам найти вашего… – главарь на мгновение запнулся, подыскивая слово. – Вашего похитителя. Зачем вам какой-то старик, зачем заключать ангела в ржавую клетку. Мы освободим вас, сеньорита, и вы никогда об этом не пожалеете, клянусь всеми святыми. – И кажется, звякнул шпорами, которых не было.

– Но помогите нам. Молю вас.

– Хорошо, – кокетливо ответила пленница. – Он может быть там. Но я боюсь…

– Я дам вам провожатых.

Провожатые дружно сделали шаг вперед. Все.

– Ты и ты! – приказал командир.

Остальные завистливо вздохнули.

– Сеньорита, прошу вас…

Пошли по этажу, в дальнее крыло. Туда, где были подсобки, узкие коридоры, много поворотов и мало света. Один бандит впереди. Другой, чуть поотстав. Первый вдыхал волны ароматов женского тела. Второй, не отрываясь, смотрел, как под полупрозрачным шелковым халатом покачивались округлые бедра. Лучше бы он смотрел не на них.

– Сеньорита, вы прекрасны как бутон… – прошептал, полуобернувшись, первый бандит.

– Ах! – кокетливо ответила дама, припадая к спутнику.

Очень расчетливо припадая. Так, чтобы загородить свою правую руку. Одновременно выпятив попку. Отчего у второго бандита перехватило дух, зрение и сознание.

– Как бутон распустившейся на рассвете…

Договорить свой комплимент бандит не успел. Красавица просунула под шею впереди идущему «сеньору» правую ручку и сильно и точно вогнала ему сбоку в горло короткий и тонкий как шило нож. Другой рукой перехватив рот.

– Не говорите так! Больше никогда, – грудным голосом произнесла она, заглушая хрипы.

Умирающий бандит удивленно смотрел на фарфоровое личико убившей его куклы Барби… Второй, идущий сзади бандит ничего не понял. Не успел. Он лишь заметил, что сеньорита игриво зажимает его приятелю рот ладошкой, напирая на него роскошной грудью. Наверное, тот сказал какую-нибудь скабрезность. Или, напротив, комплимент.

Так он подумал. И больше ничего не подумал. Потому что Ирен, выдернув из шеи убитого стилет, мгновенно ударила им второго бандита. Ударила в висок. И, выдернув из раны, ударила еще раз!

На чем игры во флирт закончились. По причине массового падежа кавалеров.

Но из темноты, из коридора, шагнул третий персонаж. Откуда он взялся?!

Ирен ослепительно улыбнулась. Облизнула губы. И расчетливым движением распахнула халатик. Так, чтобы было видно всё. Все ее округлости, впадинки и родинки.

Бандит на мгновение ошалел. Ирен сказала:

– Ах! Не смотрите на меня. Больше…

И грациозным движением ножки, пнула бандита мыском туфельки в кадык. Но наверное, недостаточно сильно пнула, потому что тот успел нажать на спусковой крючок автомата.

Протарахтела короткая очередь, угодившая в его приятелей.

После чего он умер! Потому что сеньорита хрупкими ручками свернула ему набок шею, переломив позвонки…

– Что там происходит? – забеспокоились услышавшие выстрелы бандиты.

За «сеньориту» забеспокоились. И на мгновение замерли перед распахнутыми дверями. Выстроившись как на параде. Или как на расстреле. Скорее всего, как на расстреле. В рядок. Перед стенкой.

Рыдающая «старушка», ни на мгновение не переставая выть, всхлипывать и стенать, не торопясь, не привлекая к себе внимания, выудила откуда-то из-под тряпья большой черный пистолет, вытянула руку, подслеповато прищурила левый глазик и без секундной паузы стала стрелять, как в тире по мишеням, быстро и точно перемещая дуло пистолета справа налево.

Один выстрел – один труп. Боевики валились с ног, не понимая, кто в них стреляет, откуда звучат выстрелы, инстинктивно оглядываясь на окна.

Бах!

Бах!

Бах!..

Последнего боевика старушка сняла влёт, когда он пытался выпрыгнуть в дверь.

Старушка бойко расстреляла пол-обоймы, сбросила ее, вогнав на ее место новую, полностью снаряженную. Потому что больше патронов всегда лучше, чем меньше. Привычно проверила оружие. Огляделась, сжалась в комочек, сморщилась личиком и завыла дурным голосом.

– Ой, а-а, убили-и!

В дверь сунулись бандиты. Увидели… Дьявол!

Несколько еще дергающихся, но уже совсем мертвых приятелей. С дырками в головах. И еще увидели бьющуюся в истерике старуху, которая пыталась зарыться в тряпки, как будто они могли ее спасти от пуль.

– Кто стрелял? Откуда?!

Старушка выла, всхлипывала, икала и билась головой о стену. Всё одновременно.

– Заткнись! – прикрикнули на нее.

И отвернулись, бросившись к окнам. Потому что кто мог подумать на эту дуру!.. Наверное, мог профессионал. Впрочем, он даже и думать бы не стал, а действовать прежде, чем думать. На рефлекторном уровне. Увидев, заметив и прикончив всех, кого застал в комнате с трупами, не взирая на их пол, возраст и личную симпатию. Лучше всего, закатив туда пару гранат. Просто так – на всякий случай. А уже потом, ничем не рискуя, стал бы размышлять на тему, откуда, кто и зачем мог стрелять.

Но бандиты не были профессионалами. И даже не были бойцами. Были просто местной вооруженной шпаной. И «повелись» на образ, и подставили спины.

«Старушка» вскинула пистолет и вбила каждому в затылок по пуле. Как гвозди в стену. Без единого промаха… Такая была старушка! Очень бойкая. С которой – не дай бог!..

В дверь шагнула кукла Барби. В разлетающемся шелковом халате, заляпанном кровью.

– У вас всё?

– Всё.

– И у меня. – Быстро взглянула на убитых. На целую гору мертвых мужиков. – Вы не ранены?

– Нет, – спокойно ответила «старушка», поправляя одежду и прическу. – Всё в порядке. Я не пострадала.

Где-то там, в доме, еще раздавались выстрелы. Но основная бойня случилась здесь.

– Я в подвал. А вы пройдите по этажу! – приказала Ирен.

Старушка кивнула. Вытащила, забила патронами обойму. Набросила на руку с пистолетом платок. Засеменила из комнаты, вздыхая, всхлипывая, входя в роль. Запричитала тоненько:

– Ой, боженьки мои, боженьки. Убили-и…

Удаляющиеся шаги… Тишина… Выстрел… Еще один… Все-таки кто-то попался ей на пути…

Через десять минут всё было кончено.

– Сколько мы потеряли?

– Шестерых.

Много… Если, конечно, не сравнивать с нападающей стороной.

– Всех наших в машину. На сборы десять минут. И этого… не забудьте.

«Этот» спал в подвале на диванчике, свернувшись калачиком. Его очень быстро сморил сон.

Нет, он что-то такое слышал сквозь дрему, какие-то удары, какой-то гром и вскрики. Но это было там, за пределами сна. А во сне к нему липла, его ласкала и всячески возбуждала несостовшаяся в жизни любовница. Его Ирен.

Такой сон. Очень крепкий. Очень сладкий!..

* * *

Всё было кончено! И всё было непонятно!

Под ногами, в яме, валялись трупы иссеченных осколками гранат боевиков. Под мостом, под бывшим мостом, громоздились друг на друга, сошедшие с рельсов, смятые, искореженные вагоны.

Надо туда… Надо посмотреть, помочь, если кому-то еще можно помочь, потому что такая скорость и высота и еще вода перекатывается через вагоны… Но всё равно, надо идти…

Черт! Нога! Похоже зацепило. Своим же осколком, от тех гранат. Кость… Пощупать, помять рану, морщась от боли, пачкая руки. Вроде цела.

Надо идти. Всё равно идти… Шаг… Боль. Кровь ползет по ноге, капает на землю. Еще шаг. М-м-м… Еще… Еще… Обрыв… А там, далеко внизу… Там вагоны, друг на друге и друг под другом, всмятку. Еще несколько уже под водой, на дне… И где-то из окон выхлестывают языки пламени разгорающегося пожара, который не оставляет шансов… И тишина. Самое страшное, что тишина! И ничем не помочь. Ему – не помочь. Тут нужны десятки карет скорой помощи, вертолеты, краны, спасатели, пожарные, добровольцы… А он – один. И не должен быть тут! Ему нужно уходить отсюда как можно скорее. Потому что скоро сюда прибудут полиция, спецслужбы, прокуроры – кто только ни притащится. Будут фотографировать, мерить, разыскивать свидетелей. Обнаружат трупы боевиков. И его, единственного живого… И станут задавать вопросы. Вначале здесь, а потом – там…

Надо уходить.

Но нет сил…

Сергей стоял, тупо глядя перед собой. Гонка закончилась, безумная, оттуда – сюда, на самолетах, автомобилях, вертолетах. Гонка, потом бой… И этот взрыв! Очень много для одного человека. Слишком много. Даже для такого, который умеет, который готов…

Кто-то подошел, остановился, встал рядом. Тронул за плечо.

– Жив?

– Что? Кто? Ты?!

– Я. Не узнаешь?

– На поезде приехал?

– На поезде. На том, – кивнул под мост.

– А что рваный весь? В крови?

– Прыгать пришлось. В последний момент.

– А им не пришлось?

– Не наезжай! Ты тоже не смог.

– Я не смог. А ты? Почему ты не смог? Или, может, не захотел?

– Прекрати собачиться! Нам уходить надо. Тут без нас разберутся. А если останемся – то с нами. Пошли!

Серега огляделся. Было тихо. Никто не кричал там, внизу, от боли и ужаса, не пытался выбираться из покореженных вагонов, карабкаться вверх, не взывал к помощи. Но может быть, это только в первую минуту, только теперь. Сейчас люди там, внизу, придут в себя и станут выть от боли и полезут, боясь сгореть заживо… Хоть кто-нибудь. Потому что не могли все! Всегда кто-то спасается, кому-то везет. Хотя бы одному! Или двум!

– Надо спуститься, надо посмотреть. Может, кто-нибудь, хоть кто-нибудь… Мы должны…

– Не надо туда идти. Надо уходить отсюда и как можно быстрее.

– Но мы должны помочь!

– Некому там помогать. И незачем. Мы себе теперь должны помочь! Пошли.

– Но хоть кто-то, хоть кто-то выжил! Должен был выжить. Не бывает так, чтобы все!

– Никто там не выжил! Некому там было выживать.

– Что ты сказал? – Сергей замер. Как споткнулся, как на стену лбом налетел. – Что сказал?!

– Ровно то, что ты слышал. Нет там живых… Ни одного! Ни одного человека! И мертвых тоже нет. Никого там нет. Совсем.

– Как нет?!

– Так, нет. Поезд пустой. Порожняк. Только вагоны и занавески. Только железо. Бутафория. Знаешь такое слово?

– Ты хочешь сказать…

– Уже сказал. Оболочка это. Пустышка! Это не тот поезд. Тот – целехонький. Это другой поезд. Шел вне расписания раньше.

– Так ты… Ты не этот, ты другой состав пустил… Под взрыв! Чтобы они увидели, поверили и ушли. И не тронули следующий.

– Считай, что так. Другой. А нужный на станции стоит, и пассажиры бузят за задержку в расписании.

– Черт возьми! Но как ты смог, как успел?

– Сам не понимаю. Как-то так… успел…

* * *

Над станцией, над крышей депо, завис вертолет. Над самыми крышами. Винты молотили воздух, поднимая с земли пыль и какие-то случайные бумажки. «Вертушка» медленно, буквально по сантиметрам, осаживала вниз.

– Еще… Еще… Десять метров. Восемь. Шесть…

– Ниже не могу. Свалюсь!

Шесть метров… Бетонная крыша. Скат. Но выбирать не приходится.

– Ладно, понял. Спасибо вам, мужики.

– Валяй! Такие гости с возу…

– Ладно, понял!

Открыть, откинуть дверцу. Лечь на живот. Сползти вперед ногами на самый край, перегнуться, свеситься. Это вам не сериал, где герои прыгают с самолетов как есть, в полный рост, с улыбкой на устах и розой в петличке. Лучше так, без лишнего героизма, как червяк на лопате, зато на два метра ближе к земле. Сдвинуться. Сползти. Еще… Уцепиться. Повиснуть на вытянутых руках, на кончиках пальцев.

Вертолет качнулся и провалился еще на метр. Молодцы пилоты – рискнули, подмогли! Целый метр подарили!

Примериться… Разжать руки. Упасть «солдатиком», как с вышки в воду. Удар в подошвы! Не стоять, согнуться в калачик, шлепнуться на бок, покатиться. Всё нормально? Встать, махнуть пилотам.

– Спасибо, ребята!

Из кабины махнули в ответ. И вертолет, молотя небо, лег на курс. Домой.

Теперь бегом! Теперь всё бегом!

Депо. Люди идут навстречу. Они видели вертолет. И человека, выпавшего из него.

– Кто здесь главный? Ведите меня к нему. У меня пакет. Срочный.

Все расступились. Кто-то подхватил под локоток. Повел.

Дверь… Кабинет… Человек за столом.

– Пожалуйста, выйдите все. У меня секретный разговор.

Повиновались. Вышли… Человек за столом удивленно смотрит. Ни черта не понимает. Не знает, как реагировать – орать или тихо слушать. Кто это? Откуда? Из вертолета, который над самой башкой…

Закрыть дверь на защелку. Шлепнуть на стол пачку денег. «За поговорить». «За выслушать».

– Это вам. Забирайте.

– Но…

– Берите, берите.

Не берет. Но и не отодвигает от себя. Значит, разговор будет.

– Сколько вам надо времени сформировать пассажирский состав?

– Не понял. Какой состав? Зачем?

– Свадьба у меня. Гостей полтыщи. Если всем лимузины подавать, то это слишком дорого. Вот я и придумал их всех на поезде покатать.

Улыбка облегчения. Уверенность в глазах.

– Но это невозможно! Это же железная дорога!

– Какая у вас зарплата?

– А причем здесь… Допустим, сорок тысяч.

– О’кей. Я выплачу вам зарплату за двадцать лет беспорочной службы. И еще единовременную премию. Подумайте! Такие деньги и сразу. А ну как вас раньше уволят? А вы откажетесь… И будете жалеть всю жизнь!

Вытащить, разложить по столу пачки. Рядком. Это очень важно, показать «живые» деньги. Вот они – только руку протяни. Успокоить.

– Не бойтесь. Если бы это была взятка, я бы придумал более стандартную причину. Ну не этот же идиотизм. Мне нужен поезд, который выйдет со станции через десять минут. Надеюсь, мы договоримся.

Сомнение в глазах.

– Мы всё равно договоримся, не так, так по-другому.

Вытащить, положить на стол пистолет. Против пачек денег.

– Мне очень нужна ваша помощь. Сейчас, возле вашего дома, дежурят мои люди. Надеюсь, вы понимаете… Зачем нам с вами идти на крайние меры? Вы возьмете деньги и поможете мне. Или не возьмете, но всё равно поможете. Но уже бесплатно. Потом, когда поезд уйдет, можете звонить кому угодно. Вы согласны?

Кивок.

Теперь на «ты». Чтобы сократить дистанцию. Чтобы подчеркнуть, что сделка состоялась.

– Сколько тебе нужно времени?

– Несколько часов. Чтобы сцепить состав, потребуется несколько часов.

Нет, не пойдет. Никаких часов. Нет даже лишних минут.

– У тебя в депо поезд. Я видел.

– Это только что прибывший. Его загнали на осмотр.

– Так выгоняй его!

– Но мы его даже еще не оформили. Это нарушение. Я не могу гарантировать безопасность…

– Ничего, мне недалеко ехать. Как-нибудь. Распорядись!

– Но я не решаю один. Есть другие люди.

– Кто? Покажи их. Я договорюсь. Потом все дружно скажете, что поезд угнали. Неизвестные злоумышленники.

– Но…

– Или мне звонить моим людям?

– Нет, не надо. Вагоны есть. Тепловоз – подгоним. Но вы всё равно не сможете выехать. Поезд не машина, которой можно рулить куда угодно. Там пути, стре́лки, расписание.

– Стрелки? Но кто-то же их переключает? Кто? Где? Быстро!

– В диспетчерской.

– Ну вот. Там ведь тоже люди сидят. Я договорюсь. Что ты боишься? Хочешь, я тебе справку дам, что тебя заставили силой? Хочешь, морду в кровь разобью, чтобы тебе поверили?

– Лучше морду. И связать.

– Договорились! Свяжу и расквашу в лучшем виде. Ни один прокурор не прикопается! Могу еще ногу прострелить. В трех местах.

– Нет, не надо. Это лишнее. Морды будет достаточно.

– Тогда действуй. И без глупостей. Помни о моих людях.

Достать мобильный, набрать любой номер.

– Абдула, ты на месте? Хорошо… Сиди там. Если поезд не уйдет через десять минут, бери всех в заложники.

Повернуться. Улыбнуться доброжелательно.

– Надеюсь, вы успеете.

– Через пятнадцать…

– Что через пятнадцать?

– Пусть будет пятнадцать минут. Скажите им!

Тепловоз подогнали через несколько минут. Удивленный машинист свесился в окно.

– Какого черта, мы только что расцепились!

– Цепляй снова. Начальство приказало. Срочно.

– Дурдом!

В диспетчерской договариваться пришлось доходчиво и быстро.

– Вот граната. Называется Ф-1. Разлет осколков двести метров. В помещении – никаких шансов.

Все зачарованно смотрели на брошенную на стол гранату.

– А вот это деньги, которые вы возьмете и поделите. Если все пройдет, как надо. Можете выбирать. Минута на раздумье!

– Что вы хотите?

– Выгнать со станции состав. Вон тот. – Указал на выползающие из депо вагоны.

– А кто распорядился?

– Я распорядился. И здесь буду распоряжаться я. Один! Открывайте стрелки!

– Но у нас состав на выходе. Пассажирский.

– Состав задержите на пятнадцать минут. Пассажиры вам только спасибо скажут. После.

– Зачем вам это? Поезда угонять бессмысленно. Вы можете приехать только на соседнюю станцию!

– Это мое дело. Ваше – исполнять мои приказы. Открывайте стрелку! Ну!

Диспетчеры что-то нажали, что-то переключили. Где-то пришли в движение, перебросились стрелки. Семафоры переключились на зеленый.

Состав, помотавшись по стрелкам, вышел на главный путь. А сзади, ему в хвост уже вытягивался пассажирский…

– Связь с машинистом есть?

– Есть.

– Вызывайте.

– Вы что там, совсем охренели? Я зачем туда-сюда! – возмутился по громкой связи машинист. – Вы там разберитесь сами с собой, прежде чем…

– Спросите его, он на главном пути?

– На главном! – заорал машинист. – За семафором! Что дальше? Обратно загонять?

– Пусть ждет. Там дальше стрелки есть?

– Нет. Эта была последняя.

Значит, дальше, до самого моста путь свободен…

Но, на всякий случай…

– Простите…

Быстро подошел.

– Руки!

– Зачем?

– Чтобы случайно не тот рычажок не нажать.

Перехватить руки куском сорванного со стены провода. Стянуть до синевы пальцы, перехлестнуть проводом ноги, чтобы нельзя было выпрямиться.

– На пол!

Теперь второго. Тем же макаром.

– Лежать тихо!

А все и так лежат. Тише некуда! На всякий случай схватить табуретку, долбануть со всей дури по пульту… Что-то затрещало, заискрило…

– Куда деньги?

– Туда, – кивнули диспетчеры.

Правильно, один хрен – уже по уши. Закинуть пачку за шкаф. Потом вытащат.

– Если хотите, чтобы деньги остались при вас, забудьте, как я выглядел. Скажете – приходила блондинка с пятым номером, просила помаду. Вы не дали, она обиделась и табуреткой…

Всё! Бегом. Бегом к тепловозу.

– Эй, машинист!

– Тебе чего?

Пистолет в пузо.

– Прокатиться хочу с тобой. С живым.

Машинист покосился на пистолет.

– А если я не поеду?

– А если ты поедешь, то хорошо заработаешь. Держи. – Кинуть на пол деньги. – Здесь два лимона. А здесь девять патронов. Выбирай сам.

Машинист посмотрел на деньги. И на упертый в живот пистолет.

– Ладно, поехали. Раз так надо.

– Надо. Сильно надо!

– Куда?

– Прямо, дядя. Прямо и вперед! По рельсам! Или ты развернуться можешь?

– Нет.

– Тогда давай, давай шибче, с ветерком. Какой русский не любит быстрой езды?

Состав набирал ход. Станция осталась далеко позади.

– Как тебя зовут?

– Михаилом кличут.

– Тогда так, дядя Миша. Там впереди мост.

– Ну?

– Не нукай, а слушай. Перед ним затормозишь. И мы сойдем.

– А поезд как же?

– Поезд дальше поедет.

– А если он…

– А если я… Жить хочешь, Миша?

– Кто же не хочет?

– Тогда слушайся. И не бери в голову. Состав далеко всё равно не уедет…

– Совсем с ума спятили – поезда угоняют, – тихо проворчал машинист.

– Что?

– Ничего… Говорю, что лучше бы я на пенсию ушел!

Вдалеке показался мост.

– Притормози.

Состав чуть сбавил ход.

– Ну что, дядя Миша, готов?

– К чему?

– Прыгать. Только сперва скажи, где тут у тебя газ, где тормоз, где гудок? А то я всё больше на машине и на городском транспорте.

– Зачем тебе?

– Дальше сам поведу. Без тебя. Или ты хочешь со мной прокатиться. До самого конца?

– Нет, спасибо! Обойдусь как-нибудь.

– Тогда показывай.

– Ну, смотри… Вот ручка. Сюда – быстрее. Туда – медленнее. Нейтраль…

– Нейтраль мне не нужна. Мне только вперед! Бывай, дядя Миша. Деньги не забудь.

– Не забуду! – Сгреб пачку, сунул за пазуху, сошел на ступеньки, свесился.

– Не тяни!

Прыгнул куда-то в темноту. Покатился кубарем под откос. Поди, не разбился.

Теперь ходу! Ручку до упора. Стучат колеса. Гудок! Так, для куража. И привлечения внимания, чтобы не пропустили случайно состав.

Всё. Больше здесь делать нечего! Куда прыгать? Слева холмы, справа болотце. В болотце боевики не сядут – мокро там и обзора нет. А им местность отсматривать. Значит, вправо.

Спуститься на ступеньку. Зависнуть. Примериться. Выбрать место.

Ни черта не видно. Всё мелькает, несется. Вон там, кажется, ни камней, ни столбиков, ни деревьев. Правда, насыпан гравий. Ну да ничего.

Прыжок! Удар! Камни из-под подошв… Жесткое падение. Неласково встретила земля-землица. По щеке кровь… Но это ладно, главное, руки-ноги целы! Откатиться в кусты, чтобы не маячить. Присесть. Осмотреться…

Простучал, мелькнул мимо хвостовой вагон поезда. Вон он – мост. Еще немного и состав…

Взрыв! Еще один! По звуку – гранаты. Точно, они!

Кто? Зачем? Серега? Больше некому. Мочит боевиков. Хочется надеяться что он, а не его… Черт, если он всех угробит, то… То взрыва не будет! И поезд покатит дальше. До станции. А там… Ну или раньше с рельсов сойдет, где-нибудь на повороте, где нужно осаживать скорость. А осадить некому, потому что кабина пуста! Точно, сойдет! До следующей станции сорок километров и до черта поворотов. Так что риск самый минималь…

Вдруг ухнуло! На мосту! Раскатилось эхо. Дрогнула земля. Вскинулось пламя…