Текст книги "Смерть оловянных солдатиков"

– Не мог! Это был прямой приказ «Первого».

– Зачем им сдался этот Галиб?

– Не зачем, а для чего. Сам Галиб им на дух не нужен. Но он необходим как инструмент для решения тех или иных задач. Как им кажется – очень эффективный.

– Наш иструмент. Твой. Это ты его из глыбы вытесал. Точнее вылепил. Из глыбы дерьма. Отчего, хоть ты и придал ему новую форму, сам материал благородней не стал. Не знаю… Если ты отдашь его, он черт знает что наворочает. Таких, как он, приручить нельзя – как волков. Таких можно только держать на коротком поводке в жестком ошейнике. И периодически лупить по морде кнутом. Если ты уйдешь – он выйдет из повиновения. Он всех их перекусает. Или сбежит к другому хозяину. Где миска полнее.

– Может быть, ты и прав.

– Прав! Они ведь даже как информатора его потеряют, потому что нужно быть в теме, чтобы понимать, что тебе не туфту втюхивают! Галиб – обезьяна с гранатой. Все они тут обезьяны с гранатами. Приматы хреновы. И эта граната рванет в руках.

– Возможно. Но что мы можем сделать, когда приказ, который я не могу отменить? Могу только подчиниться.

Сергей лишь вздохнул.

– Подчиняйся. Попробуй. Но только помяни мое слово – ничего у тебя из этого не выйдет. Точнее, ни хрена хорошего. Ребята не в теме. Местные условия не секут. Кухни твоей не понимают. Сами – офисные работники, которые с девяти до семнадцати с перерывом на обед. Приехали на все готовенькое, а ничего готовенького нет. Есть неустойчивая фигура о ста углах, которую, чтобы удержать, каждый день подпирать и обтесывать надо. А они не будут. И не смогут. Тут только наши методы. А если их, то всё рухнет в одночасье.

– Ты всё сказал?

– Нет. Много чего еще осталось. Но все остальное в нецензурной форме. Могу дать совет. Бесплатный.

– Дай.

– Пошли их всех к их родной бабушке. Пошли и… застрелись. Не самый худший выход, потому что если не ты себя, то они тебя! Дободают и всех собак на тебя повесят. А так хоть позора избежишь. Некуда тебе податься. В вилочке ты. Классической. Между ними и нашей организацией. Ничего ты им не сможешь объяснить, потому что не имеешь права ничего лишнего сболтнуть. Но и не можешь отмалчиваться, потому что от тебя ждут объяснений. Как можно что-то говорить, ничего не говоря, я не знаю. – Серега сочувственно покачал головой. – Ты, мой не самый юный друг, попал! По самые! Ты нынче как девственница в солдатской казарме – как ни вертись, а всё равно не убережешься, кто-нибудь тебя да оприходует! Всех удовлетворить и при этом невинность соблюсти тебе не удастся. И поймешь ты это в самое ближайшее время! С чем я тебя очень скоро и поздравлю…

* * *

И началась проза.

– Здесь товарные остатки… Здесь возвраты с рекламациями… Здесь проплаченные вперед поставки…

– Что это?

– Оружие.

– Оружие? Вы торгуете оружием? Интересно…

«Коллеги» быстро переглянулись.

– А зачем оружие? Ну, то есть дело хорошее, но хотелось бы понять.

– Торговля оружием позволяет контролировать источники и маршруты поставок, выявлять террористов, узнавать о планирующихся акциях по ассортименту запрашиваемого вооружения.

– Так-так, разумно.

«Коллеги» заметно оживились. По-приятельски по плечу похлопали. Пошутили, хотя и без улыбок.

– Поди, и навар имеется?

– Лишь по отдельным позициям. Прибыль приносит только общевойсковое вооружение, которое служит для прикрытия основных поставок. По прочим – убыток.

– Убыток? Нам казалось, оружие очень ходовой товар.

– Предлагаемый нами ассортимент должен быть вне конкуренции, поэтому приходится опускать цены. Нередко на двадцать – тридцать процентов ниже закупочных.

– Как так? Что же это за торговля себе в убыток? Тут какая-то недоработка. Нужно будет ее поправить. Обсчитать. Провести маркетинг. Поднять расценки… Субсидирование идет через МИД или торговые представительства?

– Нет. Внешних субсидий нет.

– Как это «нет»?

– Средства приходится изыскивать самостоятельно.

– Что за чушь? Что значит – изыскивать? Как можно изыскать деньги? У вас есть какие-то местные источники финансирования? Спонсоры?

– Какие-то есть.

– Какие? Для примера.

– Для примера – казначейство Соединенных Штатов Америки.

– Что? Как это понимать? Причем здесь Америка?

– Притом что она субсидирует группировку Галиба.

– Зачем?

– Предполагает использовать его в своих интересах.

– Но ведь это ваш человек?

– Да. Но они об этом не знают. И каждый месяц переводят оговоренную сумму.

– Сколько?

– Сто тысяч долларов.

– Ух… И сколько остается?

– Ничего не остается. Содержание Галиба обходится втрое больше. Так что приходится добавлять.

– То есть получается… триста тысяч? Это же… три миллиона шестьсот тысяч в год, – быстро подсчитали «коллеги». – Долларов! Куда такие деньги?!

– На текущие расходы: подъемные новобранцам, оружие, амуниция, питание, транспорт, компенсация за ранения, помощь семьям погибших.

– Вы что, платите пенсии семьям бандитов, которые воевали против нас?

– Совершенно верно. Необходимо поддерживать легенду Галиба.

– Вы тут в конец охренели! Тратите отпущенные вам средства направо и налево.

– Вы приехали сюда принимать дела или деньги?

– Деньги в том числе!

– Тогда напрасно. У меня их нет.

– Как нет, когда вот – продано вооружений на сумму четыреста пятьдесят тысяч. Это только по последней ведомости. Четыреста пятьдесят! Тысяч! Куда ушли эти средства?

– На оплату услуг агентов.

– Четыреста пятьдесят тысяч?! Да за такие деньги… Кто утверждает гонорары сексотов?

– Я.

– Где приходы, ордера, ведомости, расписки о получении денег?

– Я не беру расписок.

– Как вы можете не брать расписок? Как тогда вы можете доказать, что кому-то что-то платили, а не положили деньги в карман? Как вы отчитываетесь перед контрольными органами?

– Я не отчитываюсь ни перед какими органами.

– Но это… это из ряда вон! Это нецелевое использование средств. В лучшем случае. А в худшем – прямые финансовые хищения, не исключено в особо крупных размерах… Что тут вообще творится?

– Сколько вы платите своим агентам? Сколько?

– Информация стоит дорого. Но она того стоит. Здесь нельзя экономить.

– Экономить нужно всегда и на всем! Мы будем настаивать на проверке всей вашей деятельности. От и до. Вы тут форменный бардак развели. Закупы есть, а денег нет. Работа с источниками идет через каких-то левых посредников. Оплата производится без расписок. Отсутствует всякая финансовая дисциплина! Вы даже не раскрываете источники приходов.

– Мне кажется, вы не вполне понимаете специфику моей работы.

– Это вы не понимаете, что творите. Здесь! Это какой-то махровый анархизм. Или сознательная организация схем по хищению средств.

– Которых я не получал.

– А вот это отдельный разговор. Ибо если вы их не получали у нас, значит, вы могли получать их у кого угодно. А это уже даже не хищение. Это гораздо серьезней и требует отдельного разбирательства. И, смею вас уверить, мы здесь не для того, чтобы сказки слушать… А чтобы разобраться, докопаться и доложить. И чтобы оргвыводы, вплоть до открытия уголовного дела…

Вот и весь разговор…

* * *

Серега слушал. И мрачнел. Все больше и больше.

– Ты пытался объяснить им, что не имеешь права открывать источники финансирования? Что они идут не по типовым каналам?

– Объяснял.

– И что?

– Ничего. Как об стенку горох.

– По снабжению и сбыту?

– Дал общую информацию. Без деталей.

– По Галибу?

– До него еще не дошло. Застряли на деньгах.

– Посредники, сексоты?

– Пока не знакомил.

– Остаточные финансы?

– Еще не передавал. Но, судя по всему, придется. В самое ближайшее время. Иначе они дальше не двинутся. Им эти деньги как кость в горле, только о них говорят.

– Хреново.

– Уж чего хорошего. Лишнего не сболтни, но при этом молчать не смей.

– А я тебя предупреждал. По-приятельски. Хотя надо было по-другому.

– Это как?

– Так… Как теперь! Надо закрыть информацию. Разом и наглухо! Каким образом, сам думай. Можешь внезапную немоту изобразить. Хоть слабоумие. Шел, споткнулся, упал, потерял сознание. Очнулся – ни хрена не помнишь, и кто ты сам – не знаешь.

– Это такой совет?

– Это такой приказ.

– Чей?

– Мой. Можешь считать – обязательный к исполнению.

– Обязательный?… Это кто это так решил?

– Я! – сказал Серега. Почему-то серьезно, почему-то без обычных ухмылок. – Давай считать, что я так решил. А ты – принял к исполнению и расписался.

– Ну ты… чудишь!.. Только мне сейчас не до шуток…

– А я не шучу. Это ты чего-то не понял. Ты должен приостановить передачу дел. Потому что я принял такое решение. Своею властью. Ты прекращаешь слив, изолируешь их от сексотов, посредников и Галиба, закрываешь все источники информации. Короче, переходишь в режим молчания и играешь дурочку. Объяснять не надо?

– Надо! Какого хрена ты лезешь не в свои дела?

– А в чьи? В твои? Твои дела как сажа бела… Ты в свои дела втащил толпу посторонних идиотов, которые роются в них, как моль в ковре. Пора это прекращать. Так что, извини.

– Не много на себя берешь?

– Ровно столько, сколько положено.

– Я, конечно, мог совершать ошибки. Но за Регион, за операцию отвечаю я.

– Ты уверен?

– Конечно. Я пригласил тебя помочь…

– Пригласил – молодец. А что не понял, кого пригласил, – характеризует тебя не с лучшей стороны. Ты наивен как романтический юноша, познакомившийся с прожженной проституткой.

– Объясни…

– Объясняю. Для особо одаренных. За Регион, за операцию, за тебя, за Галиба и всё это хозяйство, за всё чохом отвечаю я. На сей случай я наделен всеми необходимыми полномочиями. А то, что я под тобой с «пушкой» наперевес бегал, и приказы твои, порой не самые мудрые, исполнял – ничего не значит.

Что? Что он сказал? Серега?

– Брось валять…

И вдруг, как колуном по затылку! Так что черепушка надвое!

А если так? Вернее, именно так! И Серега этот не Серега вовсе, не свой в доску пацан, не мелкий киллер, а чужой, не тебе чета, а на голову выше, присланный Ревизор или Куратор. Да хоть кто, хоть как его называй. Не ровня, а вышестоящий… может, на несколько ступеней! Со всеми возможными полномочиями, включая самые непопулярные…

Неужели?! Сергей? Серега?!

– Дошло наконец. До тупого жирафа с длинной шеей?

– Так ты…

– Резидент. Разрешите представиться. Направлен бдить, курировать и нести ответственность. За всё, что происходит в этом богом забытом местечке. Включая тебя и твои милые проказы.

– Ты… Резидент?!

– А что, не похож?

– А я?

– А ты «болван». Не в смысле болван, который без мозгов, с деревяшкой вместо башки, а в оперативном смысле, согласно известному тебе определению. «Болван» – ты. Коим по ходу и являешься. Уж извини. Слишком туго и долго соображаешь.

И все перевернулось.

И встало. С ног на голову!

«Болван». Точно! Классический. По учебнику – завербованная фигура, которая считает себя чем-то значимым, пыжится, что-то такое из себя мнит, привлекая всеобщее внимание, а на самом деле используется «втемную».

Дважды болван! Потому что еще и без кавычек. Так как не сообразил, что поставлен сюда мордочку светить. А Серега – в тени. Всегда в тени. И если что – рубит «болвана» и уходит. Так и оставшись незамеченным. Или рубит и не уходит, а остается. И ему присылают следующего «болвана», который будет считать, что он Резидент, облеченный властью, хотя будет «куклой» на ниточках, за которые станет дергать Сергей.

Так? Но почему? Кто? Как?

– Кто тебя послал сюда?

– Не послал, пригласил. Пригласил – ты. А направил – Куратор. Усек наконец?

Серега весело рассмеялся.

Все-таки он был неубиваемый оптимист. Даже в новой своей должности.

– Что, сомневаешься? Не веришь доброму другу, с которым из одного котелка… Желаешь убедиться? Получить верительные грамоты?

– Желаю!

– Тогда принимай… «У вас продается славянский шкаф…» Шучу-шучу. Сверяй: три семерки, три девятки, ноль. И привет тебе от Петра Петровича.

Черт… Да… Так и есть! Опознавательный код от Куратора. Того самого, который выдернул из «консервов» и послал к «Первому». Код на людей, которым, если они его озвучат, надлежит безоговорочно подчиняться. Вот ему – Сереге подчиняться.

Ай да Серега… А он вовсе не Серега, а черт знает кто. Но зато теперь понятно – зачем.

– Ты с самого начала?

– С самого. Или ты думал, тебя оставят здесь одного без опеки?

– И всё это время…

– Да, всё это время. Я за тобой как нянька за грудничком с памперсами и молочком. Ты считал, что я хожу – под тобой. А на самом деле – ты подо мной. Поза такая – миссионерская. Когда один сверху, а другой снизу. Ручки по швам, ножки в сторону. Я сверху. Ты соответственно…

Серега веселился от души. Весельчаком он был.

– Не плачь, не грусти – это ничего не значит. Сегодня ты снизу, завтра я, послезавтра мы оба в положении мордой в пол на раскорячку, а кто-то сзади пыхтит. Таковы правила игры. Нашей благословенной организации. Или ты забыл?

Нет, не забыл. А забудешь – напомнят! Напомнили… Потому что никогда не знаешь, кто сверху – ты или присланный тебе Курьер, который может быть вовсе не Курьером, а твоим командиром, или командиром над тем командиром, или Ревизором, который должен пощупать тебя на предмет преданности и исполнения… Или Чистильщиком, если Ревизор посчитал, что ты ошибся… Никогда ничего не знаешь!

– Ладно, не дергайся. Мы в одной упряжке и кто коренник, а кто пристяжной – не суть важно. Всё равно вместе скакать. И кнутом если что, будут охаживать обоих. И на живодерню потащат вместе… Так что не бери в голову. Нам еще работать.

Если работать…

Если он не врет. Если уже не знает, что им не работать, потому что он должен своего приятеля завтра или через неделю пустить в распыл. Знает, но не скажет. Не может сказать.

– Ну что? Прожевал? Тогда сглотни.

– Что я должен делать?

– Я уже сказал – не гнать лошадок, осадить, – уже без улыбочек, уже серьезно сказал Сергей. – Ты и так тут немало наворочал.

– Я не про теперь, я вообще.

– Вообще ничего. Без моего приказа ни шагу и дышать через раз. Ты поступаешь в мое полное распоряжение и садишься в «консервы». До конца разбирательства. Спи, ешь, пей, телевизор смотри. Только ручки к рулю не тяни.

– А ты?

– А я бразды приму. Чтобы расширить, углубить и перестроить, как завещал великий Горби! Не бойся – старший товарищ не подведет, старший товарищ справится. За тем и прислан. И лучше – я, чем если бы не я. Для тебя – лучше! Это я тебе точно говорю!

* * *

Телевизор… Местный канал на непонятном языке, но с понятными картинками, которые дают пищу для ума, потому что если тебя куда-то занесло, то смотри не «Си-эн-эн», а местные новости и читай вечерние газетки. Ищи информацию, которой не будет в больших СМИ.

Что там показывают? Какой-то труп. Ну, трупами здесь никого не удивить. Это проза. Смерти.

Что еще? Толпы молящихся в белых одеждах. Все на коленках. Красиво. Впечатляет. Умиляет.

Дальше… Какая-то дорога. Зеваки. Мост. Сбитое, проломленное ограждение. А там, на дне микроавтобус вверх тормашками. ДТП. С местным колоритом, потому что здесь никто не соблюдает, не уступает и не пристегивается. Привыкли на верблюдах.

Микроавтобус всмятку. Просто как под пресс угодил. Живых, конечно, нет. Зато есть трупы. Вон они, сложены рядком на обочине…

Ничего интересного. Можно пролистнуть… Панорама по лицам…

Стоп! Что такое? Кто?!

Знакомое лицо. Очень! Только позавчера! Это же один из… Из «коллег». Точно! Его лицо, его шевелюру с местными не перепутать!

Он! А другие? Черт. Сменился кадр. Какие-то люди в куфиях… Как же так? Случайность?. И где тогда остальные? Надо уточнить… Узнать. Через сексотов, которые имеют родичей в полиции. Эти, если не бесплатно, всё что угодно узнают за пару дней. А если раньше? Кто может раньше? Кто-то может. Черт! Кажется ясно, кто может! Он знает. Точно знает!

* * *

– Привет! Чего искал, зачем нашел?

– Вопрос у меня. Один.

– Если один, валяй. Если два – некогда.

– Это… ты?

– Что я?

– Микроавтобус на мосту?

Пауза… Улыбка… Пожатие плеч.

– Зачем тебе это?

– Из любопытства. Не праздного.

– Можешь считать как угодно. Отпираться не буду. Но и признаваться тоже. Может быть, я, а может быть, они сами по собственной тупости. Ехали неосторожно, в пьяном виде, с превышением, не соблюдая правила. В том числе правила приличия. И правила конспирации. За что и поплатились. Нельзя так в чужой стране – как у себя дома. Надо – как не дома!

– Ну ты… змей.

– Не пыли… Они что, беспризорные детишки? Или толпа беременных мамаш? Они знали, на что шли. И куда ехали. И если что-то случилось, то исключительно по медицинским показаниям, а не из-за чьей-то прихоти. Или ты можешь предложить другие способы исправления чужих ошибок? Твоих ошибок. Чего молчишь?

– Не могу…

Потому что других способов не имеется… По-настоящему умеют молчать только мертвые. Живых можно разговорить всегда!

– А почему семеро?

– Потому что их было семеро, а не четверо. Про тех троих тебе просто не сообщили.

– А как ты узнал?

– Усопшие сказали. По секрету. Перед безвременной своей кончиной. Люди иногда бывают очень словоохотливы. Особенно когда жить хотят. Особенно если хорошо жить. А эти хотели. Но если тебе их так жалко, то можно было вместо них тебя. Хотя… и их тоже. Потому что слишком много чего по чужим ушам разошлось…

– Принял непопулярное решение?

– Единственно верное.

Принял… и воплотил в жизнь. Вернее, воплотил в смерть…

– И что теперь будет?

– Ничего не будет. Теперь – не будет!

– А как же «Первый»!..

– А что «Первый»? Имело место ДТП со смертельным… со смертельными исходами. С кем не бывает… Такая будет версия. Официальная. Кстати, подтвержденная выводами следствия и всеми возможными экспертизами и свидетельскими показаниями. Ехала машинка, чего-то там случилось, куда-то она не туда вильнула и как-то неудачно свалилась. Типичное ДТП. Если Хозяин умный, а дураков там не держат – он поймет. И сделает соответствующие выводы. А если не поймет и продолжит, то мы объясним еще раз. Потому что никто не застрахован – дороги скользкие, кирпичи тяжелые, инфекции опасные. Все с летальным исходом… – Сергей развел руками. – И потом здесь такой Регион… Беспокойный. Все время кого-то стреляют, взрывают, режут. Трудный Регион. Неблагополучный в криминальном отношении. Так что я бы сюда лучше не ездил. И никого не посылал. Себе дороже. И им. И всем.

– А не боишься?

– Честно?

– Честно.

– Боюсь. Не их, тебя.

– Меня?!

– Тебя. Другана любимого! Потому что не знаю, что от тебя ждать завтра. Может, отчетов, а может, пульки в затылок. Вдруг ты не зайчик-попрыгайчик, а серый волк, зубами щелк? А я по наивности считаю – наоборот. Может, когда я под тобой лежал, ты уже знал, что я сверху прилег, а мне тут комедию ломал. Вернее, знал, что я считаю, что сверху и что именно так и должен думать, а на самом деле – сверху ты. Хотя и подо мной лежишь. Откуда мне знать, что теперь в твоей голове? И что мог нафантазировать изощренный мозг нашего с тобой общего знакомца и Куратора. Он десять раз мог эту комбинацию вокруг, сам знаешь чего, перевернуть. В нашей камасутре хрен поймешь кто кого. Все – всех. Только повернись… Думаешь это ты его, а приглядишься – это тебя они. Вместе. В самой извращенной форме. По самое не могу! Вот этого я и боюсь! А тех… Они все как на ладошке – все прозрачные. Все лапушки.

Да, верно, может быть такая сказочка-перевертыш. В их организации – запросто! Охотник загоняет жертву, которая на поверку может оказаться охотником, опасающимся, что загоняемая им дичь на самом деле на него охотится. Кульбиты с вывертами! Сильна Контора. Всех со всеми стравливает, всех всеми пугает. Никому расслабиться не дает. Потому что нет устоявшейся иерархии и субординации и любой «дворник» может оказаться Директором. Равно как и наоборот. И хрен узнаешь, пока тебе не предъявят. А когда предъявят – поздно. Вот и попробуй не послужи верой и правдой!

– И что теперь. Когда их нет?

– Расслабься и получай удовольствие. Потому что ничего другого тебе не остается. Отдыхай от трудов неправедных. Но… на рабочем месте. То есть трудись, но без надрыва, как тот офисный планктон, – оружием приторговывай, с сексотами якшайся, Галиба опекай. Без самодеятельности и энтузиазма – в режиме ожидания и полусна.

– Ожидания чего?

– Окончательного решения.

– Твоего?

– Не все ли тебе равно. Может, моего. Может, не моего. Был бы человек, а решение найдется. Потому что сам понимаешь. Если отыщется еще кто-то, о ком мне наши усопшие герои не сказали, и если они что-то узнали и трепанули дальше, то… следующий в цепочке – ты. А после тебя – я. Так что – не тужи. Хуже, чем может, не будет. Такие уж правила. Под которыми все мы ходим…

Да… Такие правила… Такая жизнь… Такая работа… Что если не ты – то тогда кто? А если ты – то тебе и отвечать. А не кому-то другому. Или – другому, если он тебя просмотрел. Или – третьему, если он упустил предыдущего.

Но отвечать кому-то обязательно. По цепочке. И по всей строгости законов немирного времени…

* * *

– У нас ЧП.

«Первый» оторвал глаза от бумаг. И снова опустил их.

– Семь трупов.

То же новость! В вверенной ему стране каждый день ЧП. Вся страна – одно сплошное ЧП. Все пьют, травятся до смерти, в пьяном угаре давят и режут друг дружку, а военнослужащие и полиция имеющие доступ к оружию, стреляют и стреляются, самолеты падают, потому что тяжелее воздуха, корабли тонут, дома рушатся, заводы встают, бюджеты расхищаются, чиновники берут, министры – в особо крупных, а те кто их должен ловить – в еще более. Бардак и раздолбайство. Нормально. Для этой, одной шестой части суши – вполне. Большая страна – большие масштабы. В том числе несчастий.

– Зачем мне про них знать? Я не репортер уголовной хроники. Кто там? Губернатор? Мэр? Министр?

– Это не у нас. Это там.

Перо замерло над бумагой.

– Там?

– Да, там.

– Все?

– Все.

– Как это произошло?

– Детали пока не известны. Машина свалилась с моста. Возможно, неисправность рулевого. Или водитель не справился.

– За каким таким они все собрались в одну машину?

Главный Телохранитель Страны пожал плечами. Хрен их знает. Может, на пикник поехали пьянствовать, может, на охоту или к бабам. Или просто дурь в башку ударила. Но ответил по-другому:

– Наверное, по служебной надобности.

«Первый» отбросил перо.

– Узнайте все подробности. Все возможные подробности. Что еще?

– Я готовлю вторую группу.

– Отставить… Отставить вторую группу.

– А что тогда делать?

– Ничего. Ничего не делать! Совсем! Всё, что можно было сделать, вернее, наделать, ты уже наделал. Лопатой не разгрести. Приостанови прыть. И операцию. Тебе еще за эти семь трупов отписываться.

– А как же с передачей дел?

– С какой? Нельзя принять то, что не передают.

– Но он же под вами.

– Подо мной. Но не со мной. Не по любви. Нет у нас взаимной любви. Вынужденный у нас коитус. На договорной основе. Только, похоже, мы не договорились. Он с нами не договорился.

– Так, может, его?

– А может, вперед – тебя? Он? Не трепыхайся. Нам теперь суетиться без толку. Этот раунд за ним. Все раунды пока за ним. Пусть работает. Пусть пасет Регион. И пусть отчитывается. Мне как верховному. Он ведь мой боец. А ты думай. На то тебе голова дана и оклад немаленький. Думай и докладывай. Обо всем. Лично мне!

– А если?..

– Вам что-то не понятно? – перешел на «вы» «Первый». – Если не понятно, я объясню. В более доступной форме. Не слышу?

– Никак нет. Всё ясно!

– Тогда иди, и не просто иди, а работать иди. Не покладая рук. И не теряя… своего достоинства. Того самого, которого тебя могут лишить. Он – может лишить. Если захочет. Ступай. Если можешь решить вопрос – решай. Если не можешь – договаривайся. Если не можешь договориться – то… Лучше всё равно договориться! Мне в охране обрезки не нужны. Такой мой тебе совет. Надеюсь, я смог донести? А если я не смог – он донесет. И еще догонит и добавит. Вопросы?

– Вопросов нет!

* * *

– Выпьем?

– Давай.

Два человека. Двое мужчин, уже не очень молодых, сидели за столиком. Не в ресторане. Не в кафе. Не в уличной забегаловке. Сидели в глухой комнате, с закрытыми дверями, с опущенными шторами, у черта на рогах, где их никто не знал и никогда не видел, и никогда больше не увидит. Два мужика. Какие-то забулдыги, до которых никому дела нет.

Сегодня приятели, а завтра… Но завтра – это не сейчас. Завтра – это потом.

– За что пить будем?

– За тебя!

– За меня?

– Ну да. Что бы всё у тебя было тип-топ!

А будет?

Кто знает.

Вернее – кто-то знает.

Серега знает. Произносит тост за здравие. Хотя, может быть, и за упокой. Он, конечно, не господь бог, но иногда его подменяет, решая чужие судьбы и загодя зная, когда последний час пробъет.

– Собачья у нас работа!

– Собачья. Причем женского рода.

– За собачью работу, которая женского рода! До дна!

Выпили.

Крякнули.

Закусили.

Как будто не у черта на рогах, а в подмосковной баньке, в кругу друзей-собутыльников. Только это не Подмосковье. И друзей у них нет. И приятелей тоже.

– Ну что, продолжим?

– А что? Давай. Мы здесь казаки вольные.

Разлили.

– За что?

– Давай не за «что», давай «за кого». За него… За того, который нас сюда… За гаранта и верховного. Что бы ему ни дна ни покрышки. Но без которого мы… Как без мамки. Потому что он наш «Первый». И единственный. Кем бы он ни был.

И то верно. Даже самый плохой командир лучше, чем его отсутствие. Потому что если анархия, то туши свет и черпай воду. Кто-то должен быть, кто несет всю полноту и за все отвествен. Даже если он ошибается. Даже если искренне заблуждается. Всё равно кто-то должен быть у руля. А они ему помогут. Если надо – подкорректируют. Если будет необходимо – поправят.

– За организацию!

И за нее, нелюбимую. Но свою. От которой – никуда. Она где угодно достанет. Хоть под землей, хоть с небес за ноги стащит, хоть с того света вернет, чтобы туда же и спровадить.

За нее, проклятую! Что бы ей… во веки вечные!..

За нее, которая единственная и последняя, потому что никуда от нее ни под землей, ни на небесах, ни у мамки под подолом! И хочешь не хочешь, не покладая рук…

За нее!.. И по последней. До дна. До капельки.

– За…

– Отчизну, которая там. А мы за нее – здесь. Стоя.

Потому что это главное и единственное, ради чего имеет смысл…

Потому что ради чего еще? Всё это… И то, что было раньше… И что будет…

За каким таким, если без березок, могил и крестов?..

Без тех, кто был до тебя и будет после?

Без нее – хоть на Таити, хоть пулю в лоб.

Потому что должно быть что-то… ради чего.

– Чтобы ей тысячу лет стоять!

Выпили. Занюхали. Закусили. Пьяные мужики. Что с них взять? Просто пьяные, российские мужики, которые позволили себе немного расслабиться.

В наглухо запечатанной комнате.

В хрен знает какой стране.

На самом ее краешке.

Где ни одной живой души.

Только они.

И бутылка водки на столе.

Уже пустая…