Текст книги "Смерть оловянных солдатиков"
Автор книги: Андрей Ильин
Жанр: Шпионские детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Нет, не пойдет дальше поезд! Приехал поезд! Станция конечная! Просел, рухнул в реку целый пролет. И по нему, как по горке, покатили вниз вагоны, круша и сминая друг друга. Пустые вагоны!
Если взрыв, значит, Серега не смог… Но гранаты? Выходит – пытался. Пытался, да не успел. Жив ли?
Где боевики? Осмотреться. В открытый бой с ними вступать нельзя. С одним пистолетом много не навоюешь. Это тебе не диспетчеров пугать. Надо подобраться ближе к мосту. Аккуратненько, под прикрытием кустов, кое-где переползая по-пластунски.
И вдруг, фигура, одиноко стоящая над обрывом возле моста.
Серега? Он! Жив! Жив, зараза! И коли так, не скрываясь стоит, то, значит, можно ничего не бояться – некого бояться!
Всё. Теперь точно, всё! Поезд приехал. И все тоже приехали!
* * *
Это было прямое оскорбление. Написанное черным по белому. Произнесенное в эфире. Растиражированное во всех мировых СМИ. Показанное по новостным каналам телевидения. Активно обсуждаемое в Интернете…
Это был вызов журналиста и писателя-одиночки всему исламскому миру.
– Ваш бог любит не вас, он любит меня! – иронизировал он в прямом эфире. – Ибо он защищает меня от слуг своих. Что дает мне право сомневаться в вашей искренней к нему вере! Иначе, зачем бы он наказывал смертью свою паству, оберегая и защищая неверного? Защищая и оберегая меня! Ни есть ли это знак свыше, указующий на то, что вы утратили веру, обидев своего бога? И не стал ли я ближе к нему, чем вы?
А? Каково! А иначе, как истолковать два неудавшихся покушения?! Как понять, что два вооруженных до зубов отряда были искрошены в хлам, а их обидчик остался жив!
– Хотите пари? Ставлю сто к одному, что вы ничего не сможете сделать со мной. Как не смогли до этого! Я должен признать допущенную мною ошибку – в своей книге я переоценил вас и исходящую от вас угрозу. Я обманул своего читателя. Вы не несете угрозу миру, ибо вы не способны справиться даже с одним человеком. Со мной. Не способен одолеть всех тот, кто не способен победить даже одного! Вот он я – придите, расправьтесь со мной. Ну же! Вас много. Я один. Но я сильнее вас, и не вы, ни ваш бог не можете доказать обратное!
Похоже, журналист и впрямь уверовал в свою неуязвимость. Исламский мир скрежетал зубами. Но ответить, если не словами, но делом, на эти выпады никто не мог. Хотя нет, все же нашелся тот, кто принял вызов.
Это был уважаемый на Востоке человек, воин и уже политик Галиб. Он сказал:
– Не затыкайте ваши уши, чтобы не слышать эти богохульные речи, не закрывайте глаза, дабы не видеть своего обидчика! Ибо произнесший их – прав! Либо мы плохие воины, либо бог отвернулся от нас! Наши лучшие воины погибли, а с него волос не упал! Это несмываемый позор всем нам! Если мы не воины, то зачем мы держим в руках оружие? Оружием достоин владеть только мужчина. Только победитель! Неверный оскорбляет нас, нашего бога и нашу веру, а мы ничего не можем сделать! Он глумится над нами, а мы ищем оправдания своему бессилию. Нам нет оправдания! Если мы не способны покарать врага, значит, мы не воины и не мужчины! Заберите у нас оружие и поставьте мыть горшки! А автоматы раздайте женщинам! Это будет справедливо… – Так сказал Галиб. Вернее, он молчал, но за него говорил его Помощник. – Я не хочу быть бессильным! Я хочу быть мужчиной и воином! Я убью неверного, оскорбившего меня, всех нас и нашу веру. Я убью его лично. Сам! Я сделаю это, а если нет, то пусть Аллах покарает меня. Я принимаю вызов! И если я не смогу, не справлюсь, то пусть меня убьет враг, как презренного шакала. Если меня пощадит враг, то пусть меня убьют мои «братья». Но если дрогнет рука моих «братьев», то я покараю себя сам, вот этой самой рукой и завещаю бросить свой труп на растерзание собакам, ибо я не достоин быть похоронен в земле наших предков! И пусть все будут свидетелями этой моей священной клятвы. Аллах акбар!
Так сказал Галиб.
И все его услышали.
И все от мала до велика повторили его слова. И сказали: если Галиб выполнит свою клятву, он станет великим героем! А если не сможет, он всё равно велик в своем праведном гневе.
Великий Галиб! Справедливый Галиб! Защитник своего народа, своей веры и своего бога.
И весь исламский мир и мир неверных замерли в ожидании. Ибо перчатка вызова была брошена и была поднята.
И это была такая интрига мирового масштаба! Никто не знал, чем кончится эта дуэль. Никто!
Кроме… одного-единственного человека.
* * *
– Вы убьете меня? – спросил журналист довольно спокойно.
– Конечно. Согласно подписанному между нами договору.
– Печально…
– Послушайте, вам осталось жить несколько недель. Да-да! Медицинские прогнозы самые неутешительные. Не буду скрывать. Скоро придет боль, которую мы не сможем купировать уколами. Придется повышать дозу, применять все более мощные препараты, от которых вы станете растением, вы уже не будете понимать, что происходит вокруг. Зачем вам это? Уходить надо красиво, с грохотом и фейерверками! Чтобы весь мир аплодировал стоя. У вас есть такая возможность. Так в чем дело?
– Дело в жизни. Просто в жизни. Вот в этом солнце, воздухе, зеленой травке, птичках. В красивых женщинах, черт побери! И даже в боли, потому что боль есть доказательство того, что я живу. Трудно, страшно потерять все это. Даже осознавая, что это неизбежно. Тому, кто живет, – этого не понять. Это может понять и оценить только тот, кто умирает. Кто уже на половину там…
На глазах журналиста выступили слезы. Он не хотел умирать. Просто – как человек. Он просто не хотел умирать…
– Не беспокойтесь, это произойдет ни теперь и не сразу. Галиб пообещал, но не факт, что он сможет. Тем более быстро.
– Но он ваш человек?
– Мой. И не мой. Потому что все мы под богом ходим. Простите, под богами. Разными. Но это ничего не меняет. Боги разные. Итог один. Мы лишь предполагаем…
– Когда это произойдет?
– Не знаю. Нескоро.
Журналист улыбнулся. И оглянулся. И вдохнул воздух, пахнущий травами, – да хоть бензиновым выхлопом! – и зажмурился от бьющего в лицо солнца и услышал… То что хотел услышать. То, что на его месте услышал бы каждый.
«Нескоро…» Значит, не теперь! И не завтра!
Журналисту солгали. Нагло и цинично. В глаза… Но солгали во спасение, ибо надежда – это единственное, что скрашивает будущее человека. Он смертен. Всегда!
* * *
И вдруг! Как земля из-под ног! Как небо на темечко!
– Как… все… это… понять?
На Сергея смотреть было страшно. Не был он таким раньше. Никогда…
– Что понять?
– Вот! Это! – Сергей развернул планшет. – «…В результате подрыва имеются многочисленные жертвы. В настоящий момент из вагонов извлечено тридцать семь тел погибших…»
Что? Погибшие? Какие погибшие? Где?
– Там! – ответил на незаданный вопрос Сергей. – На мосту. На том самом! Жертвы! Многочисленные!
Что? Жертвы? Там?..
– Но этого не может быть! Поезд был пустой!
– Значит, не пустой!
– Может, это ошибка? Или информационный вброс?
– Для чего?
– Не знаю. Для дезинформации противника. При нынешних технологиях не трудно состряпать новость и разнести ее через СМИ…
– Состряпать? А это тогда что?
На экране сменилась картинка. Рухнувший, закопченный мост, река, смятые, обгорелые вагоны, на берегах и поперек течения, копошащиеся внизу человеческие фигуры в оранжевых комбинезонах. Закадровый голос:
– «Продолжаются спасательные работы. Первые, купейные вагоны были заполнены лишь на четверть, благодаря этому удалось избежать большого количества жертв…»
И видно, как из вагонов спасатели вытягивают, достают, складывают на носилки тела. Как режут заклинившие двери, расчищают от осколков окна…
– Узнаешь?
– Да… Это тот мост. И вагоны… Они именно так упали. Так лежали… Но этого не может быть!
– Не может? А ты вагоны проверял?
– Нет. Состав был порожний. Мне так сказали…
– Сказали… Кто сказал?! А если соврали? Если подставили тебя? В лучшем случае! А если в худшем…
Сергей зло глянул на своего патрона.
– Считаешь, что я специально?
– А что ты мне прикажешь думать. Вот ты, вот… – ткнул пальцев в экран. – … трупы. Состав пригнал не какой-нибудь посторонний дядя… То есть теракт состоялся. Хотя ты говорил, что успел. Куда успел?
– Ничего не понимаю!
– И я не понимаю. Но хочу понять. Очень! Хочу понять, почему из состава, который, как ты утверждал, был порожний, вытаскивают тела погибших? И много чего еще хотел бы понять!
– Спрашивай.
– О чем? О чем тебя спрашивать? Что ты мне можешь сказать, кроме «не знаю» и «не понимаю»?! Всех нас обвели вокруг пальца!
– Не может быть…
– Может!
– И что делать?
– Возвращаться на место.
– Нам?
– Нет, мне. Хватит, покатался я с тобой. А тебе ждать здесь. Пошли!
– Куда?
– Туда, где ты ждать будешь. У моря погоды. Давай, шевелись. Или мне сразу…
– Нет, сразу не надо. Я подожду.
Ехали недалеко. Спустились глубоко.
– Это бывшее убежище. Вот твоя комната.
Комната была без окон и удобств. Стены обшиты металлом.
– Тут сухпай на неделю и вода. Там – параша с крышкой. Ну и матрас. Не три звезды, но в твоем положении не худший вариант. Худший – на той же глубине, но в деревянном ящике. Или без него. И без параши. Пытаться убегать не советую. За дверью мины. Откроется дверь, сработает натяжной взрыватель.
– Я не собираюсь. Сколько мне здесь сидеть?
– Столько, сколько надо! Пока сидеть, а потом, не исключено, лежать!
Хлопнула дверь. Лязгнул засов снаружи. Тишина. Неизвестность. Ожидание…
* * *
Досье было пухлым, но необычным.
– Как это понимать? – удивленно спросил заокеанский Начальник.
– Что?
– Здесь нет фотографии на первой странице. И дальше нет. Ни одной.
– К сожалению, у нас нет фотографий его лица.
– Как такое может быть? И почему ему присвоен псевдоним «Крюгер»?
– Из-за особой жесткости. Он своим людям за ослушание рубит руки и отрезает уши.
– И они его терпят?
– Да.
Большой начальник внимательно посмотрел на уши своего референта… Интересная методика работы с персоналом.
– Вы уверены, что ставите на правильную фигуру? Человек без биографии, без лица, молчун, садист. Не слишком много странностей для одного человека?
– Восток любит странных людей. Кроме того, его лидерство уже, по сути, свершившийся факт. Он объединил вокруг себя до шестидесяти процентов боеспособных сил. Будем мы его поддерживать или нет, уже не имеет решающего значения. С нами или без нас он уже стал политическим явлением.
– Всё так серьезно?
– Да. Боюсь, мы его недооценили. Он слишком быстро оперился.
– Чем можно объяснить столь резкий рост популярности?
– Хорошо построенной интригой – именно тем, что он молчит и сохраняет свое инкогнито. Оригинальными, резкими, зачастую парадоксальными заявлениями. Щедростью. Он, не скупясь, оплачивает услуги верных ему людей. Жестокостью. Да, да, именно теми отрубленными руками и ушами, потому что жестокость с точки зрения Востока есть признак избранности. Комплекс причин.
– Хорошо, я доложу о нем Президенту как о фигуре, которая может влиять на расстановку сил и формирование геополитики в Регионе в ближайшей и среднесрочной перспективах.
* * *
– …Все это позволяет рекомендовать данную персону в качестве альтернативы существующим на сегодняшний день политическим фигурам. Нам кажется, что этот выбор сулит хорошие политические и военные перспективы.
Президент слушал внимательно и периодически кивал.
– Он представляет из себя политического деятеля новой для Региона формации, удачно совмещающей традиционный уклад и жесткое, авторитарное правление, которое на первом этапе позволит консолидировать вокруг него общество…
– А на втором? – перебил Президент.
– Что «на втором»?
– На втором этапе?
– На втором этапе, когда политическое поле будет расчищено и освобождено от влияния недружелюбных нам сил, он уступит место лидерам демократического толка.
– Скажите, он что, действительно режет за ослушание руки и вырывает глаза? – не по делу поинтересовался Президент.
– Да, это достоверно установленный факт.
– Интересно… Ваша фирма тоже много что проглядела, – многозначительно заметил Президент. Глядя глаза в глаза. Точнее, в правый глаз. – И много чего из рук выпустила, что не должна были выпускать.
Большой начальник засмеялся. Но как-то натужно, неестественно.
– Хорошо, мы не будем лезть в их внутренние дела, хотя, постарайтесь объяснить своему подопечному, что подобные методы лучше не использовать или хотя бы не освещать публично. В свете намеченных перспектив. Ему в обозримом будущем с приличными людьми встречаться, а тут такая варварская жестокость. Если вы готовите его для большой политики, его нужно хорошенько отмыть.
– Мы проведем соответствующую работу.
– В целом я утверждаю ваш план. Хотя, на мой взгляд, предложенная фигура вызывает некоторые нарекания. Но я не буду оспаривать мнение профессионалов. Я соглашусь с вами… под вашу личную ответственность… Надеюсь, вы меня услышали!
И Президент внимательно и как-то оценивающе взглянул на уши собеседника.
* * *
– У меня теща любимая! Ехала в поезде! Мне ее найти…
– Позвоните в штаб, вот по этому телефону…
Гудки. Гудки…
– Иванова Елена Сергеевна. Посмотрите, пожалуйста.
Иванова, потому что фамилия должна быть самая распространенная. Она должна была совпасть.
– Извините, такой нет.
– Ну, может, просто Иванова?
– Нет, увы нет… То есть, простите, к счастью нет. Ваша родственница в списках не значится. Возможно, она ехала в другом поезде.
– А где можно встретиться с пострадавшими? Может быть, кто-нибудь знает? Она видная женщина.
– Здесь потерпевших почти нет. Раненые вывезены самолетом в госпиталь Министерства обороны. Мертвых сразу пересылают по адресам. Или по другим моргам. У нас морг маленький и не может вместить всех.
Морг… Да, морг!
Стены, выкрашенные серой краской. Вытертая мебель. Какая-то плачущая женщина на скамейке. Кому-то суют в нос ватку с нашатырем. Обычная для таких учреждений картинка. Фотографии на стенах, прилепленные скотчем.
Трупы. Раздавленные трупы… Размозженные трупы… Обгорелые трупы… Фрагменты трупов…
Снимки обнаруженных на месте крушения вещей…
Суровый, неразговорчивый мужчина в кресле у входа. Наверняка не один. Теракт, следствие, режим секретности. И ребята – оттуда. Тут лучше не отсвечивать… Надо поймать кого-нибудь из персонала.
– Извините. Мне бы с кем-нибудь из морга переговорить.
– Ну так идите. В третий корпус.
– Нет, мне бы неофициально. Может, вы можете кому-нибудь позвонить? Вы же знаете их номера. Я буду благодарен. Прямо теперь…
Гудки. Гудки…
– Здравствуйте, Семен Аркадьевич. Тут с вами переговорить хотят… Нет, срочно… Не знаю… Хорошо, в скверике.
Немолодой доктор в несвежем халате. Патологоанатом.
– Чем обязан?
– Мне бы фотографии погибших для ДСП.
– Что, простите?
– Для служебного пользования.
– Но вы же сами сказали: они для служебного, а не для каждого.
– Я понимаю. Но я тоже на службе. Я буду признателен. В размерах вашей годовой зарплаты.
– Но если узнают, то я…
– Никто ничего не узнает. Я ведь не буду просить у вас расписку. Согласитесь, это очень хорошая сумма для такого пустякового дела. Я ведь не тела у вас прошу, только фотографии. Если что – получите выговор. Вот аванс.
Хороший аванс, от которого трудно отказаться…
– Хорошо, я попробую, но не обещаю…
Фотографии. Не такие, как на стене. Качественные, с деталями, в разных ракурсах, крупные планы… И что теперь с ними делать? Показать специалистам. Но вначале поговорить с очевидцами и спасателями.
– Корреспондент немецкой газеты «Дойче Цайтунг нью».
– Нам запрещено давать интервью. Нас предупредили. Расписки взяли. Следствие и… вообще.
– А мы никому не скажем.
– Нет, не могу, уходите.
– А если так?
Зашелестели, зашевелились в ручках европейские купюры. Они любые «не могу» в «могу» превращают.
– Мало ли кто мне мог сболтнуть. Вы же там не одни были. Кто докажет. Может, это не вы. Вернее, точно не вы!
– Ну, хорошо… Что вас интересует?
– Всё…
Да, таскали, вырезали, вынимали. Были женщины и дети. Но больше мужиков. Гражданских. В отпуск, наверное, ехали. Но и целые семьи – папа, мама, дети. Выносили. Складывали. Увозили в морг военные. Там вообще было много военных и таких, которые в штатском, которые смотрели, чтобы ничего из вещей не пропало. И еще фотографировали и мерили рулетками… Сколько? Не знаю. Много. И еще фрагменты и куски…
Так, здесь всё понятно. Было крушение. Были трупы. Были спасатели. Естественно, следователи, военные и люди в штатском. Гриф «секретно» до окончания следствия. Охрана места аварии. Быстрое растаскивание жертв по адресам, чтобы не собирать родственников в одном месте, чтобы они не могли познакомиться, объединиться и что-то начать требовать. Компенсации, помощь на местах, психологи. Всё, как обычно, как и должно быть. Вроде всё сходится. Можно убывать? Или?
Нет, все-таки «или»…
* * *
– Мне необходимо встретиться с Галибом.
– Он не может.
– Вы не услышали меня. Я имел разговор с самыми высокопоставленными людьми своей страны. Мне есть, что сказать и предложить многоуважаемому Галибу. Это весьма срочно.
– Сожалею, он не сможет вас принять.
– Почему?!
– Он теперь выполняет особую миссию…
* * *
Резидента не было.
Но работа шла. Потому что помощники, посредники и прочие прослойки и прокладки. Инерция… И даже если умереть, еще некоторое время, еще долго работа будет продолжаться. Даже если без главного лица… Так работает система…
– Охраны не будет. Охрана будет усыплена с помощью добавленного в еду яда. Вами добавленного. Вы сможете дойти до места как по паркету, ничем не рискуя. Двоих телохранителей, которые будут оказывать сопротивление, застрелят ваши люди. Но вы должны быть рядом и руководить их действиями. Это очень важно, чтобы вы были впереди и не кланялись встречным выстрелам. Тем более что они будут холостые. Вам все понятно?
Галиб кивнул. Хотя и не очень уверенно.
– Объект будет находиться вот в этом помещении. Рядом с ним могут быть две женщины – его любовница и секретарша. Не трогайте их, они так же будут спать.
– А если не будут?
– Тогда опасайтесь их, это высокопрофессиональные телохранители.
– А сам журналист?
– Он не сможет оказать вам сопротивления. Он глубоко штатский человек и не имеет оружия. Возможно, он тоже будет спать. Возможно, нет. В любом случае постарайтесь не доставлять ему лишних мучений.
– Но он оскорбил мой народ.
– За это вы ему отомстите. Но месть должна быть благородной. Напоминаю, что эти кадры увидит весь мир.
– Тогда мне есть, что сказать миру!
– Вы ничего не можете сказать миру, потому что вы немой. Не переигрывайте. Иначе я лишу вас обещанной премии. Делайте то, что должно. И без самодеятельности.
* * *
– Вот эти фотографии. Взгляните, пожалуйста. Да, типичные для железнодорожных аварий травмы. Переломы, сдавливание, смятие, отрыв конечностей… И вот здесь тоже. Ожоги… Похоже был еще пожар. Но вначале смерть, а лишь потом…
– Почему вы так считаете?
– Потому что опыт. Я, знаете, сколько трупов за свою жизнь повидал? Разных. Если человек сгорает живьем, то он принимает так называемую «позу боксера», то есть сгибается в поясе, поджимает ноги и выставляет вперед руки, вот так. Как боксер на ринге. Эти трупы лежат. А вот эти вначале умерли от травм, а потом сгорели. Повезло. Что это вообще такое?
– Это авария, давняя и не у нас. Я пишу исследование на тему крушений и некоторых аспектов проведения спасательных операций.
– Понятно. Ну да, тут крушение. Типичное.
– А вот эти пятна? Простите? На некоторых телах.
– Это? Обыкновенные трупные пятна. Пятна выступают через некоторое время – кровь стекает вниз и застаивается. Образуются такие синяки.
– Да? Интересно. А почему они только здесь? А на других нет?
– Не знаю, не могу сказать. Судя по этим пятнам, человек умер часа за три до фотографирования. А этот за шесть-семь часов.
– Спасибо.
– Не за что…
Нет, есть за что! Интересно. Очень интересно! Так, может, надо посмотреть не только трупы? А в целом…
– И куда их увезли?
– Что?
– Вагоны?
– Куда-то… Я точно не знаю.
– А кто грузил, кто вывозил?
– Надо ребят из депо спросить. Тех, которые на кране…
Спросим.
– Да, было такое. Грузили, увозили. У нас тут такой кран единственный на весь узел.
Куда? Да тут недалеко. На полигон. Под разрезку… Может, еще не разрезали…
Вагоны. Вот они. Некоторые уже порезаны. Но не все. Подойти к резчикам, поговорить, угостить, наладить контакт.
– А вам туда зачем?
– Там родственники мои были. Хочу цветы…
– А-а… Тогда ладно.
– Можно я побуду здесь один?
– Да конечно! Простите.
Ушел… Сесть, пустить слезу, чтобы в образе. Оглядеться.
Искореженные, деформированные стены, выбитые окна, выломанные, разбросанные повсюду полки и двери купе. Тела и личные вещи уже вынесены, но запах смерти еще витает. Все, как и должно быть. Как бывает при крушении.
И все-таки… Все-таки подумать.
Двери… Полки, с которых падали, рушились, разбивались люди. Какие-то обрывки, рванина постельного белья повсюду… Газета… Поднять, посмотреть… От… Странно… Двухнедельной давности… Кто-то прихватил из дома. Наверное, курицу заворачивал. Доел курицу и умер.
Что еще? Что упущено? Стоп! Но если люди, если жертвы-то…
А ну-ка, еще разок!..
* * *
Галиб шел не сгибаясь, прямо и уверенно. Как хозяин. Хозяин мира.
Бывшие с ним боевики окружили его живым щитом, опасаясь за его жизнь. Они были готовы отдать за него жизнь, готовы были принять в себя предназначенные ему пули. Но Галиб не желал ничьей защиты, он шел, раздвигая своих добровольных телохранителей, вырываясь вперед.
– Не надо, – качал он головой. – Я не боюсь врагов, ибо Аллах защищает меня!
От дома ударили несколько выстрелов. Кто-то инстинктивно присел. Все, присели. Все, кроме Галиба! Он лишь убыстрил шаг. Застыдившиеся своей слабости боевики побежали вперед, навстречу выстрелам. Они стреляли на ходу и кричали:
– Аллах акбар!
Они обгоняли Галиба, который продолжал идти, не сворачивая и не прячась. Застучали частые беспорядочные выстрелы. Кто-то прибежал навстречу.
– Мы убили их, Галиб. Их было двое. Путь свободен.
Галиб благодарно кивнул. Проходя мимо поверженных телохранителей бросил в их сторону брезгливый взгляд. Поднялся по ступеням, вошел в дом.
Каждый его шаг, каждый его жест снимался на видео. Это было достойное шоу. И великолепный Главный Герой.
– Где он? – кивком спросил Галиб.
– Там, – показали ему.
Журналист, парализованный страхом и уколом, был за последней дверью. Он был в сознании, но маловменяем.
Галиб встал на пороге двери. И указал на него пальцем.
– Ты!
Журналист забился в угол и испуганно замотал головой. Галиб подошел и навис над жертвой. И это был замечательный кадр. Одного его было бы довольно, чтобы Галиб стал всеобщим любимцем и героем.
– Вот он неверный, оскорбивший наш народ и Аллаха! – сказал за Галиба Помощник. – Он достоин смерти, и он умрет как трус и шакал.
Галиб утвердительно кивнул и достал книгу. Ту самую. И открыв ее, стал выдирать и рвать страницы и бросать обрывки в лицо журналисту. И, когда изорвал книгу, достал кинжал.
Журналист затрясся в ужасе. Он всё понял, хотя и был накачан наркотиками. И всё должно было скоро кончиться. Для него.
Но не кончалось… Галиб не спешил. Он, похоже, упивался мгновением своей силы. Он размахивал кинжалом, и топтал страницы. И все это тянулось бесконечно долго и мучительно. Потом он картинно воздел руку с кинжалом вверх и наклонился.
– Аллах акбар! – взревели теснящиеся за ним воины.
И случилось то, что должно было случиться.
Он вцепился в волосы журналиста и стал резать и пилить ему шею. И на вырванные страницы плеснуло горячей кровью. И когда жертва стала дергаться и вырываться, кто-то услужливо встал журналисту на ноги, припечатав их к полу.
А Галиб продолжал резать и пилить. И это было страшно. И должно было быть страшно, чтобы послужить уроком для неверных.
Наконец Галиб выпрямился и поднял в вытянутой руке голову. Голову оскорбившего его народ и его веру журналиста, до которого никто не мог добраться. А он единственный смог!
– Так будет с каждым, кто посмеет оскорбить Аллаха! – громко сказал Помощник.
И Галиб опять кивнул. И поднял мертвую голову еще выше, чтобы ее увидели все. В его руке. Увидели его воины, его единоверцы и весь мир…
Журналист умер не так, как ему обещали. Не быстро. И не безболезненно.
Он умирал долго и мучительно.
Но его смерть, как и предполагалось, стала сенсацией…
* * *
Шаги… Стук засова… Скрип двери. Серега.
– Выходи, узник совести… Ну и запашок у тебя здесь.
– Так ведь ты меня… без удобств.
– А ты бы не жрал лишнего. А то, ишь, устроил себе каникулы – спи, лопай, да на парашку ходи! Прямо завидки берут.
Что у него? С чем прибыл? Веселый… Но это ничего не значит. Сейчас посмеется, а через минуту накинет на шею удавку и затянет концы. Чтобы обрубить другие.
– Пошли что ли?
– Пошли…
Вышли из комнаты.
– А растяжки где?
– В твоем буйном воображении. Не ставил я ничего. А ну как здесь крыса побежала бы, да за веревочку задела? А ты мне живой нужен.
– Зачем?
– Привык. Где еще такого другана сыскать, который в теме?
Ну да, верно. Все остальные дружбы и приятельства – это работа. Потому что не пожалуешься, не обсудишь, да и не поймут тебя.
– Что там?
– Крушение там. По полной программе – с трупами, пожарами, спасателями и прочей ерундой. Теракт в полный рост.
– Как они там оказались?
– Как – не знаю. Но оказались – точно. Чему есть масса подтверждающего материала. Месиво там.
– Не понимаю. Совсем не понимаю!
– Вот и я не понимал. Пока не увидел.
– Что?
– Трупы. Вернее, фотографии. На, взгляни.
– Что это?
– Трупные пятнышки.
– Ну?
– Ты не нукай, ты слушай. Я тут большим специалистом в патологоанатомии стал. С твоей, между прочим, подачи. Трупные пятна начинают выступать через два часа после смерти. И выглядят вот так… А те, что через пять часов, – вот так. А эти – вообще…
– И что?
– А то, что их либо вытаскивали чуть не сутки, либо померли они в разное время. Кто-то раньше, кто-то позже.
– Так-так…
– Это не всё. Теперь вагон. Вид изнутри. Пятна видишь?
– Вижу. Кровь?
– Она самая.
– Ну так и должно быть.
– Должно. Согласен. Только кровь должна быть кругом! А она лужами, как будто кто из тазика наливал. Вот… И вот… Ее нет на стенах, на полках, на полу, на разбитых стеклах. Людей же, как в мясорубке, крутило. Там же все уделано должно быть под потолок. А нету! А самое главное… – Сергей сделал эффектную паузу. – Кровь эта не человеческая.
– А чья?
– Свиная. Или поросячья. Не суть важно. Я ее собрал малость и на экспертизу отдал. Парнокопытная кровушка! Вот это меня и убедило. Окончательно. Крушение было, и трупы были! А жертв – не было! Трупешники в вагонах находились, их по всем моргам насобирали! Стащили невостребованные тела, сформировали из них семьи, вручили чемоданы, уложили на матрасики…
– Когда они могли успеть?
– Сие мне не известно и сокрыто мраком. Может, заранее их тебе напихали, может, потом, после крушения. Разбираться некогда было, я и так там примелькался.
– Черт! Зачем им это?
– Жертвы? Не знаю. Значит, нужны. Жертвы всем нужны. Зато я точно знаю, что ты чист, аки стеклышко. Подставлен – да, но умысла злого не держал. А этого для меня вполне достаточно. Так что полная реабилитация и отпущение всех грехов!
– Добрый?
– Справедливый.
– А если бы не кровь? Свиная?
– Если бы не та кровь… то твоя кровь. Потому как непонятки. А непонятки истолковываются в худшую сторону.
Тут он прав. Их Учреждение предпочитает перебдеть, чем недобдеть. Предпочитает избавиться от сомнений, путем избавления от их носителей. Лучше ошибиться в подозрениях, чем пропустить опасность.
– Закрываем тему?
– Закрываем.
– Тогда приказывай, гражданин начальник.
– Что?
– Это уже тебе решать. Ты ведь начальник. Значит, я дурак. Или ты сложил с себя полномочия? Тогда я – на покой.
– Рано тебе на покой. И мне рано. Есть еще дела.
– Значит, работаем?
– Работаем. Согласно ранее утвержденному плану…
* * *
Ответственность за гибель известного журналиста… за захваченный в России райотдел полиции… за разоренный воинский склад… за взрыв железнодорожного моста… за крушение с жертвами железнодорожного состава взял на себя известный на Востоке террорист и полевой командир Галиб.
* * *
– Вы теперь мировая известность. Все каналы только о вас и говорят. Поздравляю.
Галиб наклонил голову.
– Конечно, многие не разделяют и даже осуждают ваши методы, но все единодушно признают, что операция проведена безукоризненно. Вы сделали то, что до вас не смог никто другой. Причем не потеряли ни одного человека. Ваши предшественники были менее удачливы.
Еще один кивок.
– Вы профессионал в своем деле. В связи с чем мы бы хотели попросить вас о небольшом одолжении. Вернее, услуге. Теперь, когда вы располагаете такими ресурсами, выполнить ее не составит труда. В свою очередь, мы гарантируем вам помощь в любых ваших начинаниях, которые не противоречат интересам нашего народа.
– Галиб готов вас выслушать, – сказал Помощник.
– Тогда, с вашего позволения… – Советник разложил на столе фотографии. – Есть люди, которые негативно относятся к моей стране. Нанося серьезный урон ее интересам. С чем мы не можем мириться. Мы пытались убеждать их – но они не желают ни к кому прислушиваться. Мы хотели с ними договориться, но они упорствуют в своих заблуждениях. Мы их предупреждали, но они не вняли нашим призывам. Нам не остается ничего другого, как использовать более решительные меры. Возможно, самые решительные… Но, к сожалению, мы ограничены в возможностях, так как это наши «друзья», и если возникнет скандал, это сыграет на руку нашим врагам. Мы должны заботиться об имидже нашей страны. Вы понимаете.
Галиб кивнул.
– Но эти враги моей страны одновременно являются и вашими врагами. Они неоднократно очерняли вашу веру. И если вы сможете нам помочь, мы будем очень вам благодарны. И закрепим наши взаимоотношения уже не словами, но делом. Вот эти люди.
Список был короткий. Но люди были известные.
– Это подборка публичных высказываний относительно угрозы ислама цивилизованному миру и вызовы отдельным его представителям. Кстати, здесь упоминаетесь и вы, точнее, ваша последняя, столь блестяще проведенная акция. Вот, например, цитата: «Действовать подобными варварскими методами недостойно для цивилизованного человека, это дичь и Средневековье…» или «Политические споры не могут разрешаться резней, что лишь доказывает слабость оппонента, использующего вместо аргументов оружие…» Видите, они называют вас дикарем и слабаком. Так что можете считать, вам нанесено личное оскорбление.
Галиб мотнул головой. Горячий парень. Самолюбивый. Как и все на Востоке.
– Надеюсь, вы не оставите эти слова безнаказанными? Они оскорбили вас. И нас. Тут наши цели сходятся.
Галиб кивнул.
– Я рад, что мы нашли общий язык. Здесь адреса, маршруты, привычки, окружение и прочая полезная информация по нашим обидчикам… Здесь некоторые соображения по поводу организации мероприятия… Здесь чек. Мы понимаем, что подготовка подобной акции повлечет за собой серьезные издержки, которые мы, конечно, компенсируем. А при удаче сможем щедро вознаградить всех участников. Надеюсь, когда вы ознакомитесь со всеми представленными материалами вы сможете принять правильное решение. Вы не против?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.