Текст книги "Смерть оловянных солдатиков"

– И что?

– Было бы правильно закончить вашу… – Пауза. – Творческую биографию какой-нибудь сенсацией мирового уровня, чтобы напомнить о вас. Чтобы уйти достойно, как говорится, в лучах славы. Чтобы получить трибуну, высказаться…

Неплохо бы… Какой журналист не желает популярности? Не желал бы – пошел в бухгалтеры или чиновники, где платят устойчиво и нередко больше.

– Вы можете обеспечить такую сенсацию?

– Не я, а вы. С моей помощью.

– Каким образом?

– Ваша книга… которую вы написали… Это очень серьезное произведение, в котором анализируются современные вызовы цивилизации. В первую очередь экспансия ислама, терроризм…

– Об этом много писалось, вряд ли вы сможете кого-то этим удивить.

– Но вы копнете глубже. Вы станете искать корни восточной экспансии в исторических и религиозных предпосылках. В первую очередь в религии.

– Хотите, чтобы я сделал подкоп под их святыни?

– Совершенно верно.

Это да, это может сработать.

– А вы не боитесь, что исламский мир меня проклянет?

– Нет, не боюсь. Добиваюсь этого.

Журналист усмехнулся.

– То есть я должен задеть самые больные струнки? Так сказать, травмировать религиозные чувства верующих? Я правильно понимаю? Только, боюсь, для мировой сенсации этого будет мало. Сенсация – это не слова и даже не книги, пусть самого оскорбительного содержания, это действия. Какое-то неординарное, из ряда вон событие. Которое привлекает внимание рядового обывателя.

Журналист понимал свою профессию, знал, как делаются и продвигаются сенсации. И собеседник с ним согласился.

– Вы совершенно правы. Событие должно быть. И оно будет.

Журналист заинтересованно взглянул на собеседника.

– И что это будет?

– Ваша смерть, которая привлечет внимание мировой прессы.

– Вы шутите?

– Ничуть! Ведь чуть раньше или чуть позже. На больничной койке, один на один со смертью, в одиночестве, ведь у вас никого нет?

– Допустим.

– Умирать одному, за просто так… Или отойти громко, так, чтобы об этом трубил весь мир. Мне кажется, второй вариант достойнее. Тем более что вы рискуете лишь несколькими днями. Если не часами. Что так, что этак – исход один. Но во втором случае вас ждет мировая известность, о вас будут говорить, ваша книга станет бестселлером. Вы добьетесь того, чего добивались всю жизнь. И это вам не будет ничего стоить.

– Кроме жизни!

– Нет, не так. Кроме нескольких дней жизни. Они пройдут, уж простите, в телесных муках и тумане наркотических препаратов. В этом случае вы просто умрете. В другом – покинете наш мир с пользой.

Журналист задумался.

Да, это так. Всё придумано очень умно. Оскорбительная, с точки зрения исламских верующих, книга – скандал, связанный с ней, – всеобщие проклятья и как апофеоз – насильственная от рук террористов смерть. Такую цепочку событий можно раскрутить очень эффектно. И в этом случае да, книга будет раскупаться. И будет допечатываться. И ее автор, бесспорно, получит мировую известность. Пусть ненадолго – но известность, равную славе. Потому что будет событие. То самое, сенсационное… Вот только… как?

– А кто, простите, меня…

– Как кто? Исламские террористы, – улыбнулся собеседник.

– То есть вы хотите сказать?

– Я ничего не хочу сказать. Я знаю. Вас… Вам отомстят исламские террористы. Одной из известных боевых группировок. Вы не бойтесь, все произойдет неожиданно и быстро. Это будет очень легкая кончина. И очень громкая. О которой напишут все газеты и расскажут все радио и телеканалы.

– Кто вы? – спросил журналист.

– Прохожий, который хочет сделать вас знаменитым.

– Вам-то это зачем? Если вы прохожий – так проходите мимо…

А вот тут нужно что-то отвечать. Что-то убедительное. Понятное и привычное для европейского ума.

– Я издатель. Я зарабатываю деньги изданием книг. Увы, зарабатываю все меньше. Тиражи падают, популярных авторов перекупают конкуренты, цена на бумагу растет, читатели не читают. Я могу выжить, могу свести концы с концами, только если выпущу бестселлер. Книгу, которая даст тиражи и рекламу издательству. Мне нужен бестселлер.

– То есть я своей кончиной должен обеспечить вам рост прибылей?

Все-таки журналист был не дурак и умел формулировать.

– Да, меня интересует прибыль. Как и любого бизнесмена. Глупо это скрывать. Но наши интересы здесь совпадают – мне нужна прибыль, вам… не помешает слава. Но и деньги тоже. За эту книгу и рекламную кампанию вы получите очень приличную сумму, которую сможете оставить своим родственникам. Или учредить на эти деньги премию своего имени. По-моему, это очень достойно – оставить о себе память в виде ежегодной журналистской премии.

Хм… Премия… Это здорово. Не для кого-то, а для своего брата-журналиста! Заманчиво! И вообще, всё это очень лихо закручено… И сама смерть как информационный повод. И даже можно будет написать некролог о себе и комментарии. Это настоящий, стопроцентный журналистский уход. Един в двух лицах: и автор, и герой.

– А что я должен буду делать?

– Ничего сверхъестественного – презентовать книгу, спрятаться, потому что вас начнут искать, писать статьи, а это вы умеете очень хорошо, и, как таинственный автор, давать интервью.

– Интервью вы тоже будете за меня писать?

– Ни в коем случае! Вы сами прекрасно с этим справитесь. Подумайте. Вам выпал уникальный шанс достойно закончить ваш век. Так сказать громыхнуть напоследок. Тем более не за просто так. А вот это будет ваш гонорар.

И издатель написал на листке цифры. Ни черта себе!..

– Я ведь понимаю, в этот проект вы вложите не только свои душу и свой талант, но и жизнь. А жизнь стоит дорого. – Посетитель встал. – Я свяжусь с вами через…

– Можете не утруждать себя. Это действительно интересный проект. В том числе и для меня. И в целом я согласен. Но нужно обсудить кое-какие детали.

– Когда?

– Теперь.

– Я к вашим услугам…

* * *

Встреча прошла, как принято говорить в дипломатических кругах, при закрытых дверях. При задраенных окнах. Задернутых шторах. Перекрытых подъездах и охраны из вооруженных боевиков. Прошла с глазу на глаз, без лишних свидетелей и соглядатаев.

– Здравствуй, Абу-Вамиду-Джанах. Мое почтение.

– И тебе, Джандаль.

– Как твои близкие, как отец, как отец отца… как его брат… брат брата… и его отец…

– Слава Аллаху, все живы-здоровы. А твои?

– Болеют. Но Аллах всемилостив…

– Воистину так.

– Как ваши дети?

Долгие приветствия на Востоке. Неторопливы беседы и туманны речи.

– Что привело тебя ко мне, уважаемый Джандаль? Если нужда, я помогу тебе с ней справиться. Если кровная обида, мы подумаем, как отомстить твоему обидчику. Если боль душевная, мы утешимся чтением Корана.

– Спасибо тебе, Абу-Вамиду! Доброта твоя известна всем. Но я не испытываю нужды, а со своими обидчиками я справлюсь сам.

– Да, ты храбрый воин, и я не завидую твоим врагам. Я не стану обижать тебя, предлагая свою помощь, ибо ты справишься с любым обидчиком самостоятельно. Зачем же ты пришел ко мне?

– Выразить свое уважение и почтение. Когда я был еще безусым юношей, ты уже воевал с неверными. Твое имя и дела были у всех на устах. Ты воспламенил мое сердце ненавистью к иноверцам и вселил в него мужество. Всё, что я успел сделать, я успел сделать благодаря тебе!

Хорошо сказал Джандаль. Мягко постелил. И подушечку взбил.

Абу-Вамиду-Джанах скромно опустил голову.

– Ты преувеличиваешь мои заслуги, Джандаль. Мы все лишь слуги Аллаха и трудимся во славу его как умеем.

– Воистину так! Скромность твоя, Абу-Вамиду, равна твоей храбрости…

И еще про храбрость… Про мудрость… Про везение… Про верность Аллаху… Минут так на десять. И лишь потом к делу.

– Слышал я, Абу-Вамиду, что ты собираешь подле себя воинов, чтобы воевать с неверными?

– Да, это так. Мы кусаем врагов, подобно осам, – много и часто. И это хорошо. Но страшнее множества укусов ос один укус кобры, который убивает. Я собираю истинных воинов, чтобы нанести неверным разящий удар.

– Ты прав, Абу-Вамиду. Тысячу раз прав! Бить растопыренными пальцами – толку мало. Бить надо кулаком, в котором все пальцы собраны вместе. Вот так! – И Джандаль вскинул над головой руку, сжатую в кулак.

Абу-Вамиду-Джанах одобрительно кивнул.

– Я бы хотел служить тебе, многоуважаемый, я бы хотел помогать тебе в твоем правом деле. Я и мои люди готовы выполнять твои приказы, готовы умереть за тебя.

– Ты за этим пришел?

– Да. Я бы пришел раньше, но считал, что не в праве беспокоить уважаемого человека просто так. Теперь, когда я стал воином, я не буду обузой. Я смогу воевать во имя Аллаха. Я смогу убивать неверных. Я буду убивать всех, на кого ты укажешь!

Абу-Вамиду-Джанах встал. И Джандаль встал.

– Я рад принять тебя к себе. Я верю в твою искренность и уважаю твой путь. И пусть с этой минуты мы будем вместе и будем «братьями»…

Сделка состоялась. Хотя слова в этом лучшем из миров ничего не значат. Слова должны подкрепляться делом. И скрепляться кровью. Кровь – это самый крепкий цемент…

* * *

Книга была написана, сверстана и прочитана многочисленными экспертами. Теперь оставалось ознакомить с ней автора, который, к сожалению, был журналистом. И очень хорошим журналистом.

– Вот здесь, – отчеркивал он очередной абзац. – Здесь я не согласен. Эта интерпретация девятнадцатой суры Корана слишком тенденциозна.

– А вы что, так хорошо знаете Коран?

– Раньше не знал, теперь знаю. Я ведь должен быть в теме…

Хотя зачем ему, без нескольких месяцев покойнику, быть в теме? Хоть какой?

– Хорошо, мы поправим…

– Теперь здесь… И вот здесь… А тут вообще какая-то ерунда! Кто писал эти текстовки?

– Очень уважаемые и сведущие люди.

– Ну, не знаю. Мои преподаватели, в бытность мою студентом, за такие пассажи, выперли бы меня из университета. И были бы совершенно правы! Это надо переписать. И это! И это!

– Но это суммарно треть книги!

– Ну и что? Я ведь должен поставить под ней подпись. Я не хочу подписываться под тем, что не совпадает с моими представлениями о прекрасном. И еще, я бы хотел добавить в текст примеры из своей жизни, чтобы разбавить чрезмерный академизм. Книга должна быть не только поучительной, но и интересной!

Хотя, не всё ли равно, какой она будет! Не один ли черт, как будет нанесено оскорбление – отборным матом или хорошим литературным языком. Суть от этого не изменится. Перчатка, брошенная в физиономию, остается перчаткой, хоть лайковой, хоть вязанной, хоть резиновой. После нее придется браться за шпагу или дуэльный пистолет. Ну да, делать нечего.

– Хорошо, мы учтем все ваши пожелания и внесем необходимую правку…

Наконец книга вышла. В каком-то заштатном, до той поры никому не известном издательстве, выпускающем книги за счет автора. Заказчику быстро обсчитали тираж, накинули свой интерес, добавили складские и прочие расходы и представили счет. Не маленький. Заказчик заплатил, не торгуясь. Очень хороший заказчик. Если в будущее не заглядывать.

Книгу напечатали.

Ну, напечатали и напечатали… Мало ли книг выходит из типографий каждый день. И вряд ли бы новое издание хоть кто-то заметил, если бы какие-то доброхоты не разослали ее по адресам известных религиозных и политических деятелей Востока. Да еще отчеркнули в тексте отдельные пассажи. Да еще записочки всунули с комментариями, мол, видели как всех вас и вашего Аллаха?..

Религиозные деятели прочитали выделенные строки и возмутились. Но в узком кругу. Это вряд ли раскачало бы ситуацию, кабы на Восток не ринулись толпы репортеров, которые хотели узнать мнение уважаемых людей относительно данного опуса. Репортеры были кем-то хорошо проплачены и поэтому, отрабатывая гонорары, смогли достать всех до самых печенок! Это было какое-то нашествие, отчего уважаемые люди ополчились на автора. Даже не из-за того, что тот написал, а вот из-за этих беспардонных осаждающих их писак, которые ломились в двери и лезли в душу.

– Но согласитесь, это пусть жесткий, но очень убедительный подход к анализу Священной Книги, через призму сегодняшних знаний о человеке. Ведь когда она была написана, человечество не обладало и тысячной долей тех научных познаний, какие есть теперь! Научно-технический прогресс меняет цивилизацию, меняет индивидуума и, наверное, должен менять религиозные воззрения верующих.

– Вы говорите ересь! Знания не могут поколебать веры, ибо вера – нравственная категория, не подлежащая изменению во времени. Воровство, как грех, остается неизменной величиной в тысячелетиях. Просто раньше воровали ишаков, а теперь угоняют автомобили, что сути не меняет…

Но не все уважаемые люди потеряли от общения с журналистами. Кое-кто и приобрел. Те, которым предложили приличные гонорары за непредвзятое рецензирование книги. Так, чтобы камня на камне от нее и от автора тоже…

В ответ на критику автор книги дал несколько пространных интервью, где прокомментировал свое отношение к Востоку, к исламу, его святыням и персонально к критикам, обругавшим его произведение.

Ему ответили. Обвинив во всех смертных грехах. Причем довольно грубо. И правильно, что грубо. Потому что заумные философские дискуссии высоколобых оппонентов редко перерастают в безобразную драку. А желательная была драка.

На обидчиков обрушились хорошо проплаченные, добровольные защитники автора, они уже совсем не стеснялись в выражениях. Завязалась перепалка, где стороны использовали непарламентские выражения, отдельные, касающиеся Аллаха, Корана, нравов и обычаев Востока пассажи, были выдернуты из контекста дискуссий, перевраны и преданы огласке. Звучали они в высшей степени оскорбительно. И уже никого не интересовало, что там было написано в первоисточнике, который и читали-то единицы. Случилось эхо, которое оказалось громче самого грома. Как всегда и бывает.

Про книгу все благополучно забыли и перешли на личности. На личность автора, которого прокляли все, кто только мог, причем с обеих сторон. Правоверные обвиняли его в извращении Священной Книги, в богохульстве и оскорблении чувства верующих. А неверные в неполиткорректности и разжигании религиозной розни.

Автор вступил в дискуссию с многочисленными своими изобличителями. В процессе было сказано очень много очень обидных слов, что подлило масла в огонь. И слава случилась. Но пока еще не мировая. Для мировой нужен был повод. И он не заставил себя ждать!

В издательство, сотрудничавшее со скандальным автором, зашел посетитель, вполне себе приличный на вид молодой человек. С восточным типом лица. Он вытащил и показал книгу.

– Это ваше издание?

– Да, – ответили ему. – Вы хотите приобрести книги оптом? – В розницу издательство не торговало.

– А вы уверены, что занимаетесь благим делом, тиражируя подобную литературу? – спросил молодой человек.

– Мы не отвечаем за содержание книг. Мы лишь их издаем.

– И все же, мне кажется, вы должны прекратить выпускать эту книгу, оскорбляющую чувства верующих.

– Молодой человек, мы занимаемся бизнесом, а не проповедничеством. Если вы не желаете ничего у нас покупать, то, пожалуйста, не отвлекайте от работы.

– Жаль, – вздохнул молодой человек. – И вышел.

После чего в издательство вошли сразу несколько крепких парней в масках и с бейсбольными битами. Они уронили на пол всех работников и двух случайных посетителей, попинали их ногами, побили стекла, покрушили мебель, разбили оргтехнику и поинтересовались, где находится остаток тиража той самой книги. Им показали.

Они распотрошили пачки, порвали книги, облили и вымазали их дерьмом и кровью. И уходя, убедительно попросили прекратить выпуск подобной литературы, пообещав вернуться и перерезать всем глотки во имя Аллаха.

На место скоро прибыли полицейские, кареты «скорой помощи» и пожарные. Всегда приезжают подобным составом, даже если просто бабушка на переходе споткнулась и упала. И конечно, приехали журналисты. Они-то слетелись как мухи на запах… того, чем были испачканы книги. На запах сенсации.

Раненых погрузили в машины «скорой помощи». Идущие за носилками репортеры живо интересовались, что здесь такое произошло? На что потерпевшие отвечали, что ничего особенного, что это просто какие-то случайные хулиганы, которые с таким же успехом могли зайти и в соседнюю пивнушку. Но заглянули к ним. Репортеры им не поверили и докопались до истины, потому что истина была на каждой книге.

В тот же вечер прозвучали выстрелы в окна квартиры, где жил автор скандального бестселлера, и забросали его бутылками с зажигательной смесью, выкрикивая при этом оскорбительные речевки на непонятном языке. Квартира занялась и выгорела дотла. И две соседние квартиры. Хотя сам журналист чудом успел спастись.

– Зачем вы спалили квартиру? Зачем вам это надо?

– Вы же сами говорили, что для настоящей сенсации требуются события, а не рассуждения. Пожар – это всегда сенсация. Про вас теперь разве только кулинарные журналы не пишут.

И точно, имя автора трепали на всех радио– и телеканалах.

Его проклинали. Его хвалили. Ему грозили. Его защищали. Им восхищались.

Реклама набирала обороты. Наконец прозвучало главное заявление. Несколько уважаемых религиозных деятелей призвали своих прихожан отомстить неверному, оскорбившему их веру, Священную Книгу и самого Аллаха.

Их услышали.

Известные лидеры боевых организаций исламистского толка приговорили обидчика к смерти, обещая в самом скором времени привезти и выставить на всеобщее обозрение его голову. Чтобы другим неповадно было! Это была интрига. Почище, чем пожар. Мир замер в ожидании событий. Это всегда интересно, когда стая гончих загоняет одинокого зайца. И что-то там ему отрезает.

– И что мне теперь делать? – спросил журналист, который получил обещанную ему мировую славу.

– Убегать и прятаться.

– Где прятаться?

– Где придется. Сегодня здесь, завтра там. В таком месте, которое никому в голову не придет! Например, сейчас вы летите в Норвегию. Поживете там неделю-другую в рыбацком домике в фьордах, пока вас кто-нибудь не опознает. Вас ведь теперь любой прохожий… Вы же на каждой обложке! Потом отправитесь в Мексику. Или на Аляску.

– И долго мне так бегать?

– Пока вас не поймают. Будете перемещаться и давать интервью. Уже дали.

– Покажите!

– Вот, пожалуйста.

В одной известной газете обреченный на смерть журналист, откровенно издеваясь над своими преследователями, говорил репортеру: «Зачем приговаривать меня к смерти людям, когда я нанес оскорбление их богу и только он должен со мной разобраться, например наслав на обидчика гром и молнию или чуму с холерой? Зачем богу в этом деле какие-то посредники?» И делал вывод, что либо тот бог сильно ограничен в своих возможностях, либо совершенный грех не столь велик, как многим кажется.

Реплику перепечатали все мировые СМИ. В ответ еще несколько террористических организаций объявили журналисту священную войну.

Интрига нарастала.

Свора гончих металась по странам и континентам в поисках ускользающего зайца. А тот, вместо того чтобы забиться в норку и сидеть там как мышь, поддразнивал их. Такой мужественный человек!

– А вы не боитесь переперчить ваше блюдо? – спросил журналист.

– Во-первых, не я, а вы. А во-вторых, подобное блюдо должно быть очень острым и горячим. Такая рецептура. Мировая слава без перчика не бывает. Вам ли этого не знать?

Это так.

– Кстати, хочу вас познакомить…

– С кем?

– С вашими новыми друзьями.

В комнату вошли трое мужчин. И очень миловидная женщина.

– Это ваши телохранители. Они будут круглосуточно находиться при вас.

– Эти?

Телохранители выглядели так себе – не шварценеггеры точно. Невысокие, не плечистые, не злобные на вид. Средненькие. И серенькие. Но дама выглядела ослепительно.

– А они смогут? – выразил сомнение журналист.

– Именно эти и смогут. Можете поверить мне. Телохранитель – это не гора мышц, а реакции, умение распознать опасность, быстро принять решение и, мгновения не сомневаясь, его исполнить.

Телохранители стояли безучастно, глядя перед собой. Как будто это не про них говорили, как будто их все это не касалось. И дама стояла смирно, ожидая приказа.

– Я рад, что вы понравились друг другу.

Хотя понравилась только дама. Но она не могла не понравиться…

– Ваши друзья будут ездить с вами, будут жить в вашем номере, а мадам Ирен спать в вашей спальне.

Ирен ласково улыбнулась и сделала глазки. Журналист втянул живот и сглотнул слюну.

– Но спать вы будете под разными одеялами. Это оговорено условиями контракта. Все должны считать, что она – ваша новая любовница. Ирен подыграет вам.

Ирен игриво махнула ручкой.

– Ваши телохранители отвечают за вашу жизнь и здоровье, поэтому вы обязаны слушаться их и беспрекословно выполнять любые приказы. Это серьезные профессионалы, которые смогут защитить вас.

Телохранители действительно были из самых лучших, которых пришлось собирать по всей Европе, пришлось отсеивать и проверять в деле. Для чего поручить охрану «болвана».

– Вот ваш «объект», сегодня, завтра или послезавтра на него будет совершено нападение. Или не будет. Но надо быть готовыми…

Нападения, конечно случались. В самый неожиданный момент. С разных сторон. В первую или последнюю минуту назначенного срока, когда меньше всего ожидаешь. Разными, на каких никогда не подумаешь, людьми. Где угодно. И либо телохранитель распознавал опасность и вовремя на нее реагировал. Либо нет. Либо успевал выхватить муляж пистолета и открыть огонь на поражение. Либо опаздывал. Либо умудрялся поразить разом несколько целей. Либо бесславно «погибал» под чужими выстрелами. Либо, мгновения не сомневаясь, на рефлекторном уровне, прикрывал «объект» своим телом. Либо помнил о себе. Таких безжалостно отсеивали. Десятками. Оставляя тех, которые замечали, реагировали, попадали, прикрывали. Таких были единицы. Им поручили охрану журналиста.

Но эти охранники были не единственными, кто отвечал за безопасность вверенного им лица. Потому что были другие, о которых журналисту никто ничего не сказал. И которых было втрое больше! Основная линия обороны располагалась не вблизи объекта, а на дальних и ближних подступах к нему. Потому что никто никогда не нападает вдруг. Любую атаку предваряет слежка за объектом покушения, отсмотр подходов и путей эвакуации. И если ее вовремя распознать, то можно успеть предпринять действенные контрмеры. А если ждать, то… дождешься.

Группу контрслежки возглавлял поляк Вацлав Гребень – один из шпиков, хорошо проявивших себя еще при вербовке агентов для «облавы» на террористов. Тогда он из-за своей европейской внешности не подошел. А теперь вписался.

– Ваша задача отслеживать периферию…

Ну да, это понятно – замечать болтающихся без дела вблизи места обитания объекта «прохожих», пусть это будут даже восьмидесятилетние бабушки, выявлять технические средства – разные там жучки-паучки-маячки, прощупывать «случайных» соседей, просчитывать возможные направления атаки…

Всё это азы, банальщина. Все про это знают. Но не все умеют это делать так, чтобы не быть раскрытыми. Потому что на слежку есть контрслежка. На контрслежку – своя слежка. А на ту, вполне вероятно – своя. Короче на каждого агента найдется какая-нибудь сволочь с винтом, а на того – некто с капканом. Такова селяви.

– Задача ясна?

Вацлав Гребень кивнул. Он знал свою работу. Знал порученный ему объект. Знал в лицо и по кличкам вверенных ему агентов. Знал телохранителей ближнего круга. Но не знал, кто его нанял. Потому что вот этот типчик точно не наниматель, а лишь мелкий посредник. На котором, если что, информационная цепочка оборвется. Все это Вацлав понимал. И принимал как должное, потому что пусть лучше посредник, чем он. Правила игры в их профессии жестоки. И чем меньше знаешь про заказчика, тем спокойней и дольше живешь. Вацлав хотел жить долго. Ему нравилось жить…

Известный теперь уже на весь мир журналист отправился в Норвегию. С ним полетела его «любовница». За ними два неприметных на вид мужчины. Вслед им еще десяток сопровождающих лиц. А остальные уже были на месте, исползав и излазив рыбацкий домик и все окрестности на предмет обнаружения потенциальных угроз и установки средств технического слежения. Такая карусель. Из двух десятков людей и полутонны различного оборудования. Незаметная для окружающих.

И, наверное, никто бы не узнал, где теперь скрывается приговоренный к смерти журналист, если бы не… Ну, пусть будет случайность…

* * *

Встреча с сексотом проходила в теплой, потому что до Африки рукой подать, непринужденной, потому что никто его ни к чему не принуждал, а просто платил, обстановке.

– Как семья? Как дети? Как братья? Как скотина?..

Без этого никак нельзя. Даже если с глазу на глаз, с сексотом.

– Спасибо, а как у вас, почтенейший?

– Слава Всевышнему, не плохо.

– Как идут дела у Абу-Дари-Масудда?

– Хорошо.

Это плохо, что хорошо. Значит, стреляет, режет, душит, давит, взрывает… У таких душегубов дела должны идти плохо. Желательно – хуже некуда.

– Я рад… Абу-Дари-Масудд – храбрый воин, которого боятся все неверные.

– Да это так. Он убил очень много неверных и добыл славу себе, своей семье и своему роду.

– Он достойный сын и брат, им могут гордиться его предки.

– Это верно.

– Но почему так давно не слышно о его подвигах? Или он начал стареть? Или он собрался уйти на покой?

– Нет. Он теперь готовит большую войну против наших врагов. И скоро все услышат о нем.

Так, это уже интересней.

– Что же он готовит?

Из кармана полезла пачка долларов. Сексот затих. Просто оборвался на полуслове. Он смотрел на деньги. Думал. Взвешивал. Прикидывал.

– Почему ты молчишь? Ведь я не враг ему. Мы все «братья», все делаем одно дело.

– А он не узнает?

– Ты помогаешь мне почти полгода. Разве кто-нибудь узнал о нашей дружбе? Разве я хоть чем-то навредил тебе? Зачем ты обижаешь меня своим недоверием?

– Прости. Я не хотел. Ты действительно никому ничего не говорил. Ты щедр и честен. Но если Абу-Дари-Масудд узнает… То мне не сдобровать. Он очень крут на расправу.

– Он ничего не узнает. Но если ты боишься, я готов прекратить наши отношения…

И пачка долларов, поплыла обратно в карман.

– Нет, нет, я верю тебе, я расскажу. Всё что знаю. Но у меня семья, детишки, и если со мной что-то случится, то кто станет их кормить?

Хотя детишки у него были двадцати от роду лет – еще те отъявленные головорезы.

– Ради нашей дружбы, если ты не будешь ничего утаивать, я прибавлю тебе немного денег.

– Ты очень щедр. Я верю тебе и расскажу всё, что знаю…

А знал он немало. Знал численность и состав банды Абу-Дари-Масудда, знал каждого боевика в лицо, где живут их семьи и где они отлеживаются после боев, знал, где расположены склады и схроны с оружием, мог назвать имена «спонсоров» и покровителей, был осведомлен о планах ближайших операций и намеченных жертвах.

Он много что знал. И много что мог рассказать. И кое-что передать. Потому что это очень важно иметь каналы для слива информации через таких вот, на финансовой основе, «друзей».

– Слышал я, что Абу-Дари-Масудд поклялся отомстить неверному, что оскорбил наш народ, нашу веру и нашего бога?

– Да, это так. Абу-Дари-Масудд сказал, что найдет его, убьет и бросит тело на съедение собакам!

– Он настоящий воин! Отчего же неверный все еще жив?

– Этот шакал, сын шакала, этот трус прячется от нашего праведного гнева.

– Разве его нельзя найти?

– Как? У него много денег и много адресов.

– Я помогу тебе. Потому что ты помог мне. Я скажу тебе, где скрывается враг всех правоверных. Я скажу тебе. Ты скажешь Абу-Дари-Масудду. Он найдет и убьет его. И обретет тем вечную славу. И обретя ее, щедро отблагодарит тебя.

– Но откуда ты знаешь, где он теперь находится?

– Не я. Я лишь проводник воли всемилостивейшего и всемогущего Аллаха, который знает всё про всех и направляет праведную руку против неверных, нанесших ему оскорбление…

Короче, пиши адрес…

* * *

Приятная во всех отношениях дама медленно расстегнула пиджак тонкими изящными пальчиками с наманикюренными ноготками… И отстегнула кобуру пистолета. Потом, сексуально поведя плечами, сняла пиджак… И стянула сбрую, на которой крепилась кобура с запасной обоймой… Расстегнула, извиваясь бедрами, стянула брюки… И сняла с бедра еще одну кобуру небольшого дамского пистолета… Расшнуровала высокие полусапожки, скинула с ноги, красиво отбросила на пол… И отстегнула ножны, закрепленные на голени, откуда торчала плоская рукоять бритвенно заточенного ножа. Для ближнего боя.

Журналист зачарованно смотрел на свою разоблачающуюся «любовницу».

– Что вы пялитесь? Отвернитесь, – сказала та. – Мне за стриптиз не приплачивают.

– А это не стриптиз, это разоружение, – вздохнул журналист. – Интересно, что у вас там еще и где припрятано?

– Всё, что требуется для вашей защиты.

Журналист отвернулся.

Если бы не его возраст. Не его болезнь. Не его теперешнее дурацкое положение… С такой дамой, в одном помещении, на одной кровати!..

– Можете повернуться.

Дама стояла в шелковой пижаме. Но ее левая рука всё равно чуть-чуть оттопыривалась.

– А где ваша бомба? – съязвил журналист.

– В сумочке, – спокойно ответила Ирен. – Ложитесь спать. Мне вам еще укол делать.

Да, верно, укол. Как всё по-скотски в этой жизни – рядом с тобой в спальне, на одной кровати полуголая модель, которая… сделает тебе на ночь укол.

– Надеюсь, у вас хватит ума не приставать ко мне? – спросила Ирен.

– Так вы же не женщина, вы же терминатор.

– Спокойной ночи.

Ирен положила на прикроватный столик крем для снятия макияжа, ватные диски, пудреницу, пистолет «Глок», электрошокер, мобильный телефон, радиостанцию, метательный нож и изящную дамскую сумочку, в которой уже понятно, что было.

За дверью, в соседней комнате, было слышно, как по-деловому переговариваются телохранители. Им всю ночь по очереди охрану нести, не позволяя себе ни выпить, ни расслабиться, ни телевизор посмотреть, ни в картишки перекинуться. Равно как тем, которые обложили дом снаружи. Такая собачья, но хорошо оплачиваемая работа.

Журналист лежал и думал… Как он поддался, позволил втянуть себя в эту авантюру? Охранники, боевики, бабы с пистолетами… Интервью, которые он никогда не давал, но которые перепечатываются всеми таблоидами. Поджоги квартир и разгром издательства. Какой-то дурной, бульварного пошиба боевик, который еще неизвестно, чем закончится. Вернее, известно чем! И надо ему все это?! Не проще было бы тихо лежать в своей квартире, на любимом диване…

Но с другой стороны – телохранители, красотки с бомбами, террористы, которые восприняли его всерьез, слава, конспиративные адреса, миллионные тиражи книги, которую он не писал, но которая вышла под его именем… Бурлеск.

А может, и хорошо, что бурлеск, за которым сам не заметишь, как уйдешь. Что все, как в кино, где ты, главный герой. Джеймс Бонд, черт его подери! Может, так и надо, на бегу, чтобы каждый день картинка менялась, чтобы не валяться в одиночестве, ожидая неизбежного и печального конца, самого себя жалея и оплакивая.