Текст книги "Смерть оловянных солдатиков"

Тут лучше точно – Помазанник с генсеком! Черт с ним, пусть ворует и опричникам воровать позволяет и карает кого не след и милует кого не попадя, а все лучше, чем всеобщая, без руля и ветрил, демократия, которая всегда бессмысленный и беспощадный бунт, разор государству и смертушка и слезы горькие народу…

И всё-то понимают… И принимают. И выслуживаются. И выслуживают. И пресмыкаются…

Все! До одного.

Кроме… одного! Он поперек. Против течения! И не ухватить, потому что ни посулами, ни страхом… Ни должностями хлебными, ни темницами смрадными! Хоть и сулили, и хватали, и чуть душу с него не вынули! А он сам по себе. Без оглядки на Хозяина, хоть ему одному подчинен и под ним единственным ходит!

По факту – слуга. А по сути… Хрен его знает, кто по сути! Слуга, который над барином ходит! И он тому барину показал, что в любой момент может его, несмотря на всю его охрану, спецслужбы и армию, и стены кремлевские, достать и жизни лишить! В одиночку!

Странно это в отписанной Хозяину стране. И страшно. Потому что не понятно. Кто за ним или над ним стоит такой, что страшнее страшного?! На которого он оглядывается и которому, живота не щадя, служит! При этом служа Хозяину! Как так может быть?

Не понять. Не узнать. Хотя надо понять. И надо узнать!

– Откуда ты знаешь, чем он занимается, если прямой информации нет?

– Как вы и приказали. По кругам… Которые события. И по его первоначальному отчету. Тому, который он передал вам…

Ну да, передал. Со всеми событиями, именами, маршрутами, прогнозами… А Хозяин передал своему Главному Телохранителю. Хотя не должен был! Потому что единственный имел право! А он… И теперь, по аналогии: по закупам, по событиям, по покушениям на боевиков, по почерку можно отследить работу посланного в тот чужой Регион агента. Потому что он сам про себя все написал, а дальше – по алгоритму, по прогнозу действий, которые уже понятны, если предысторию знать. И можно прогнозировать и поджидать…

– Где он теперь находится?

– Неизвестно. Но благодаря его активным действиям мы имеем информацию по структуре и дислокации боевых организаций, базам снабжения и контактам.

– Параллельная слежка?

– Да. Мы цепляемся за события и идем параллельным курсом.

Ну да, для того его туда и направили. И оставили. Чтобы он рыскал, нюхал, выслеживал, выгонял из нор зверье, давая возможность другим, менее удачливым охотникам, поучаствовать в травле. И что у него получается очень даже неплохо. Лучше, чем у всех других.

Но все же хотелось бы понять, где находится он сам. Чтобы наладить контроль. Чтобы направлять и руководить. Используя втемную. Потому что огромный соблазн – втемную!

– Надо его вычислить. Не иголка же он. Сможешь?

Хранитель Тела пожал плечами.

– Как же так может быть – брызги вы видите, а камень который их поднял нет?

– Он осторожен. Даже не из-за нас – по жизни. Он работает через подставные фигуры. Мы знаем их, но ничего не знаем про него.

– А если их взять и спросить? Так, чтобы они не отказали.

– Если он узнает или хотя бы заподозрит, он вычистит их всех до одного, оборвав все каналы, и заляжет на дно. Он даже не станет разбираться, кто щупает к нему подходы. Он начнет играть на опережение, оставляя вокруг себя пустоту. И тогда мы его уже никогда…

Да, этот может. У него руки развязаны. Он сам по себе. И тем не менее…

– Напряги все службы. Пусть вычислят, пусть найдут его. Я не верю, что он будет лишь тиражировать сам себя. Этот не станет повторяться, он придумает какие-нибудь новые неожиданные ходы. Которые мы сможем использовать в наших целях, в задуманной многоходовке. Он нужен, потому что умеет то, что не умеете вы. Он умеет нестандартно мыслить, без оглядки действовать и добиваться результата. Любой ценой. А вы… даже если за цену. Даже если за двойную! И не возражай. Твои рожки он тебе пообломал. Еще тогда, когда вы «покушения» прохлопали и когда он молодцов твоих на место поставил. Тем что – положил! Ищи. И найди! Нам не нужны сюрпризы. Даже хорошие. Нам нужны те сюрпризы, которые нам нужны! Он слишком эффективен, чтобы быть безопасным. Он делает больше, чем от него ожидается. И больше, чем от него можно ожидать! Он очень результативен. И этим крайне опасен! Такие исполнители хороши на самом коротком поводке! Так нацепи на него этот поводок! А если нет… – Задумался на мгновение: – То, боюсь, с ним придется расстаться. Хорошо бы насовсем…

* * *

На какой-то виртуальной доске, где-то в самых запутанных закоулках Интернета, на черт знает каком экзотическом языке, не ясно кем и не понять зачем было опубликовано черт знает какое объявление.

«Обменяю изделие XSTL/267r после аварии, на прибор UFD500 в нерабочем состоянии на запчасти, можно кусками, на вес…»

Бред какой-то. И кому только в голову пришло?

Тому, кому нужно! Кто еженедельно, как отче наш, заходит на эту доску и, продираясь сквозь экзотические тексты, находит нужный раздел и просматривает объявления. Где ищет латинские буковки. Вот эти XSTL/267r. И если не находит их, пролистывает еще две-три страницы, открывает еще штук десять объявлений, чтобы отобразить их в истории, выходит из Интернета, форматирует флешку, идет к стойке, расплачивается за кофе и уходит. И второй раз сюда не возвращается. Никогда. И если подозревает слежку или просто что-то такое замечает, то топит флешку, а заодно и ноутбук в бездонном болоте с живыми крокодилами или плавит в керамическом шкафу вместе с жестким диском и всем его содержимым. А после покупает новый. Чтобы и его тоже…

Таковы инструкции. Где-то идиотские, архаичные, но никем покуда не отмененные. И если от них отступить, хоть на шаг, то рано или поздно… И тогда придется не ноутбук, а его хозяина… Чтобы вычистить уже не жесткий диск, а совсем другой носитель, который на плечах. И тем оборвать ниточку. Так что хрен с ними, с флешкой и с ноутом. Была бы башка цела!

И обычно все так и происходит. Но не в этот раз. Потому что в этот раз буквы были. Именно те. Те самые! Агента вызывали на связь. Срочно. Потому что буковка r… И значит, нужно выдергивать из тайника очередной паспорт, нестись в аэропорт и лететь… в противоположную от пункта назначения сторону. Совсем в другую, желательно на другом континенте страну. Где, поменяв пару такси – да в первые три машины не садиться! – пересесть на поезд и на первой же станции, в самый последний момент, выскочить на платформу и посмотреть, не спрыгнет ли кто-нибудь еще. И наверное, это тоже архаика, которая уже вторая натура. Потому что так учили. Уж так учили!

Потом снова самолет. И обрыв маршрута, если хоть маленькое сомнение. И вокруг шарика для проверки, меняя транспорт и города, наматывая тысячи километров, запоминая лица и перепроверяясь в жарких странах, где на улицах одни только негры и оттого белый человек как вошь на гребешке. И хорошо бы еще одежду раза на три сменить, всю, вплоть до белья, на случай маячков.

И еще. И еще… Слишком много поставлено на кон… И никто не подстрахует, не отсмотрит хвосты, не отрубит, не уведет за собой возможную слежку, не поможет оторваться, не защитит и не вспомнит добрым словом. Все сам. Один. За всех. Во всех лицах. На все случаи жизни. Отсюда и суета.

Ну что, пусто? Не мелькали, не повторялись лица, номера машин? Никто не рассматривал витрины, не заглядывал в зеркала заднего вида? Все спокойно? Все тихо? Значит, можно выходить на контакт.

– Здравствуй, Серега.

– Привет, давно не виделись. И еще бы столько же…

– Не ласков ты.

– Так ты ведь не на «бутылочку поставить-распить-закусить» позвал. И не по бабам. Ты дельце какое-нибудь моими ручками шаловливыми обделать хочешь. Так?

– Но ведь ты обещал.

– Я много, кому чего обещал. Если все обещания исполнять, мне дополнительные страницы в паспорта под брачные штемпели вклеивать нужно. А я, покуда, холост и бездетен… Что надо? Опять за тобой подметать железным веничком? Опять сор в могилки сметать?

– Нет, хуже.

– Да ты что! «Хуже» – это даже интереснее, чем если «проще». Излагай, недобрый молодец, джинну своё желание, коли его из бутыли вынул. Что стряслось?

– Пока ничего. А надо, чтобы… Война нужна, большая.

– Братьев-мусульман прорядить хочешь? Прополочку на грядочках провести? Сорнячки подергать?

– Хочу.

– Как прошлый раз?

– Нет, масштабнее.

– Ну так в чем дело? Нужна война – воюй. Пулемет те в руки!

– Для войны причина нужна.

– Какие мы щепетильные… Нужна причина – скажи образовались излишки патронов. Нужно их куда-то девать.

– Всё шутишь?

– Нам шутка строить помогает. Народ, дома и отдельных индивидуумов. Я-то в этом раскладе зачем? Я масштабы не обеспечу. У меня две руки, две ноги и одна жизнь.

– Ты не обеспечишь, а твоя группировка – запросто.

– Моя?

– Твоя.

– Большая?

– Очень.

– Предлагаешь мне сколотить банду головорезов и выйти с ними на большую дорогу?

– Допустим не тебе.

– Попке?

– Ему самому. Тебе с твоей рожей высовываться нельзя.

– Не знаю, дамам моя рожа нравится. Особенно если в темноте, из положения сверху-вниз, через подушку. Кого мочить-то. Какую группировку?

– Мою.

– Не понял?

– Мою. Мною созданную. Я же говорю, мне причина нужна. В виде противовеса. Не осталось у меня реальных врагов.

– Всех почикал? Ну, ты злодей! Аллах тебя покарай. Запустили козла в огород капусту жрать, так он все до кочерыжек обгладал. То есть теперь я должен тебя за усы подергать, чтобы ты травоядных кушать начал. Без хрена…

– Совершенно верно. Чтобы я право получил.

– Я тебя в хвост и в гриву, ты меня тем же местом туда же, а гибнуть будут правоверные воины ислама. Пачками. Мудро. Дешево. Сердито.

– Не только друг друга.

– Даже так? Комбинашку разыграть хочешь из разных посторонних пальчиков?

– Почему нет?

– Ладно, допустим людей найти под такое дело можно. Людей тут как грязи. Вернее, как песка. Если, конечно, деньги есть. Есть? Или придется по карманам шахов шарить?

– Найдутся.

– Уже легче. Люди есть, деньги есть. Оружие… Ну этого добра в твоем хозяйстве навалом. Это – дебет. Осталось сколотить из этого отребья, вооруженного калашами, боеспособную, которая не разбежится при первом выстреле, армию. Задачка.

– А я тебя не тороплю. За две недели успеешь?

– А может, тебе родить, за два месяца… тройняшек, по четыре кило весу каждый? Я могу! Чего девять месяцев пухнуть? Прямо сейчас и начнем. Тебе с какой стороны удобней будет? Тем более ты уже пристроился. Уже вошел… в тему. По самое не могу.

– Ну, ты заноза.

– А ты ангел с крылышками и копытцами. Ангел войны… Ладно, задачу понял. Формирую костяк, выдвигаю командиров, кидаю под их начало рядовой состав, гоняю до потери пульса, отсеиваю, остальных вяжу кровью, чтобы не дергались. Докладываю по готовности. Контакты?

– Сводим к минимуму.

– Автономка, как на подводной лодке?

– Ну не то что бы… Но почти.

– То есть кислород перекрываешь не весь?

– Тебе перекроешь.

– Про заказчика всей этой музыки не спрашиваю. Догадываюсь.

– Лучше догадывайся.

– Стратегическими целями не интересуюсь – наше дело сопливое, тактическое – носом поле боя перепахивать, да высотки на «ура», брать. А за каким-то лишь в высоких штабах большие дяди ведают.

– Меньше знаешь…

– Ближе повезут – дай бог не в Воркуту. Это объяснять не надо. Мне лишнего в голову брать ни к чему. Мне лучше голова пустая, легкая, без утяжелений в виде девяти граммов.

Серега обаятельно, как только он умеет, усмехнулся.

– Забавный ты чувак! То из-под земли аки люцифер в дыму и пламени возникаешь, разя ворогов направо и налево молниями огненными. То сам себя заказываешь, да еще башляешь за это звонкой монетой. Ты или слишком умный. Либо без башни. Но что точно – с тобой не соскучишься. И не заживешься… А теперь по деталям…

Основной канал… Резервный канал… Аварийный канал… Сотни вопросов требуется решить. Незамедлительно, лучше вчера, потому что сроки.

Снабжение… Финансы… Трансферы… Транспорт… Легенды… Базы…

Точно – с автоматом наперевес проще будет…

* * *

Новая фигура. Новый расклад. Новые события. Лихорадит Регион. Кто такой Джандаль? Откуда взялся? Очень резко взялся…

В одном небольшом, неважно каком городке, не суть в какой стране, но в известном многим Регионе был взорван полицейский участок. Вместе с полицейскими. Все нижние чины были в полной форме и выкладке, при оружии и в бронежилетах, но это их не спасло. Они только-только заступили на дежурство и многие еще утренний кофе не допили, когда со стороны города появился грузовичок. Фруктовый. Потому что на бортах его были изображены фрукты-овощи. Хотя вез он не фрукты, а тротил в ящиках. Поверх которых точно были навалены корзины с дарами садов и полей.

Грузовичок несколько раз останавливали на постах, полицейские и военные заглядывали внутрь, видели фрукты, о чем-то толковали с веселым водителем, совали что-то в карманы и отпускали его с Богом. Восток всегда брал – брал на дорогах, в городах, селах, в казенных учреждениях, на караванных тропах, на полях сражений и даже во дворцах эмиров и султанов. Каждая должность, начиная от рядового привратника и кончая помощником визиря, стоила денег и чтобы вернуть их, надо было брать. Ну, или, наоборот, надо было дать вначале, чтобы брать потом. Больше, чем заплатил. Надо было купить входной билет. Нормальная практика. А что, если, допустим в кино или театр, там тоже без входного билета никак нельзя! Хочешь получить удовольствие – вначале заплати. Поэтому что удивляться, когда кто-то, ни с тем, с чем надо, куда-то, куда не должен был, проехал?

Фургончик проехал. Через весь город. Беспрепятственно. Хотя его должны были перевернуть вверх дном раза три. Но не перевернули.

В конце своего пути фургончик разогнался километров до ста. И даже по дороге кого-то сбил. Но водителю было всё равно, сбил он кого-то или нет, до смерти или только чуть-чуть покалечил. Он не боялся потерять права. И не боялся потерять свободу. Здесь, на земле, он вообще уже никого и ничего не боялся. Его земной путь был закончен. Истекали последние секунды его жизни. Грузовичок вильнул на последнем отрезке, сшиб опущенный шлагбаум и какого-то зазевавшегося полицейского, врезался в ворота, которые не выдержали удара, распахнувшись на две стороны, и влетел во двор.

Полицейские не пытались обезвредить водителя-смертника, полицейские разбегались во все возможные стороны. Они были достаточно опытны, чтобы понять, кому и какие фрукты-овощи привез этот грузовик. И для кого они предназначены. Кто-то успел метнуться за забор и плюхнуться на живот за бетонные блоки. Кто-то не успел.

Грузовик проехал еще пару десятков метров и воткнулся в стену. Раздался мощный взрыв, потому что ящиков с тротилом было много. Грузовик разлетелся в мелкие куски, которые разбросало по всей округе на многие сотни метров. Часть здания полицейского участка обвалилась, погребя под собой десяток полицейских. Еще десяток были убиты обломками машины и разлетевшимися обломками стен. Еще нескольких прохожих нашли случайные осколки. Над местом взрыва встал столб дыма и пыли. Кто-то отчаянно, с надрывом, кричал, где-то выла сирена. Это был маленький Армагеддон в одном, отдельном населенном пункте.

Когда пыль осела, из-под завалов, разгребая обломки, стали извлекать живых и мертвых. Но всё больше мертвых. Работе добровольцев-спасателей мешали вопли и плач облепивших руины женщин – жен и матерей погибших полицейских. Ответственность за взрыв взял на себя мало кому известный террорист Джандаль…

– А ты не переусердствовал? С жертвами?

– У тебя свои методы, у меня свои. Так что – извини. И потом, это не я, это ты переусердствовал. Потому что поставил сроки. Нереальные. Ну и как мне с ними быть? По-тихому здесь авторитет не заработать. Только эффектами.

Прав Серега. Быстрый результат – это всегда громкие события. Вот он и громыхнул. И его услышали.

– Не жалко людишек-то? Чай, божьи твари.

– А это не люди, это менты. Да еще не наши. Да еще чужого бога. А жалеть… Ты меня пожалеешь, если что? Если я промахнусь?

– Нет.

– И я тебя нет. Так какого рожна по каким-то чужим ментам сопли распускать, когда мы друг друга готовы в любой момент в распыл пустить? Нелогично это. И потом, почему я плохой? Это ведь с какой стороны посмотреть… Они люди верующие, в рай мечтают попасть, с Аллахом побыстрее встретиться. Что я им и обеспечил. Без очереди, волокиты и предварительной записи. Раз – и в дамках! Так что они мне благодарны должны быть за быстрый и бесплатный сервис. Это сколько бы им еще ждать пришлось?

– Значит, будешь продолжать в том же роде?

– Буду. Куда мне деваться. От тебя… Ну или отодвинь сроки.

– Не могу.

– Вот и я не могу… Хочешь, чтобы у тебя остались ручки чистенькими – мой их перед едой с мылом. А мне придется – как есть. По локоть. Такая работа. Тобой заказанная…

И где-то еще взорвался какой-то фугас, на котором подорвались какие-то грузовики с военными. И говорят, воронка там образовалась метров семь и разлетевшиеся во все стороны головы в касках и руки с ногами собирали в радиусе полукилометра. И ответственность за этот взрыв взял на себя пока еще не очень известный Джандаль.

Но уже гораздо более известный…

* * *

Кровь… Опять кровь… Кровью – кровь смывать. Как самым универсальным, на все случаи жизни, средством. Пустить ручьи, чтобы сдержать потоки. Это как лесной пожар, который гасят встречным палом – выжигают заранее гектары леса, где уже нечему гореть и там большой пожар схлопывается, сходит на нет, потому что нечему гореть! Так же и кровь – убить два десятка военных, чтобы спасти несколько сотен гражданских лиц. Может быть, женщин. Может быть, детей.

Но не хочется кровью. Хватило крови. Не хочется еще кого-то взрывать, давить или расстреливать, чтобы свой имидж подтвердить. Хочется найти какое-то более изящное решение, работающее на авторитет. Галиба. Он в этой комбинации фигура главная и важная.

Конечно, есть проверенный способ. Но рубить руки-ноги, и глаза из живых людей вынимать тоже как-то влом. Хочется чего-то тихого и прекрасного. Без растерзанных трупов и членовредительства. Может, Галибу балет поставить, прославляющий Аллаха? Или оперу? Пригласить мировых звезд, кордебалет, режиссеров самых известных. Сколотить декорации под потолок. Объявить мировую премьеру. Гостей зазвать с медийными лицами. Публику. Открыть торжественно…

Ну да, а потом всех их одним фугасом, который под пол зрительного зала заложить! Ба-бах! И в кусочки! Или с балкона гранатами закидать. Это да, это на авторитет Галиба сработает. А премьера, в которой поют и танцуют полуголые неверные, – нет. Хуже только, если голубых балерунов на сцену вытащить с рожами напомаженными. Не проходит премьера. Жаль…

Что там еще есть из искусств, среди которых главное, как утверждал вождь мирового пролетариата, – кино.

Может, точно – кино? Только с какого такого перепуга действующий боевик и террорист начнет вдруг фильмы снимать? Или сериалы? Не к лицу ему это. К лицу кинотеатры из огнеметов жечь, где развратные европейские и американские ленты крутят, которые против его религии, его нравственности и убеждений. Это достойно, потому что…

Погоди-ка, погоди… Что-то в этом есть. В главном, по мнению вождя мирового пролетариата, искусстве. Если снимать… Или, наоборот, не снимать? Скорее не снимать. А срывать идеологически противные премьеры. Но это опять кровь, опять взрывы и расстрел зрителей. С чего начали, к тому и прикатили. Как бы сделать так, чтобы и волки, и овцы? И все сыты и в веселом хороводе пищевом друг дружку не жрут, а радостно кружатся. Это или волкам зубы спиливать, в травоядных перевоспитывая, чтобы они травку щипали, или овцам клыки вживлять.

Не катит… И всё-таки…

Сорвать пару премьер, где, скажем, жизнь Востока отображена не теми красками, не так, не с той стороны… С обидной, с оскорбительной стороны. Черт побери… Если средствами кинематографа правоверным нанесена обида? Неверными? Целым творческим коллективом? Если сценаристы что-то не так сочинили и не те слова в уста главным героям вложили, режиссеры исказили и показали не так, как следовало, актеры обидно, шаржированно сыграли, а операторы выбрали особо отвратительные ракурсы. А? И Восток возмутится. Не важно чему – сюжету, персонажам, словам…

Смыть нанесенное оскорбление – это по-восточному. Это точно не по-европейски, где на обидчика надо жалобу в суд писать и денежный иск вчинять! Правда кровь… Снова кровь! Но меньшая. Допустим, только если всю киногруппу положить, зрителей не трогая. Ну, просто расстрелять из зала на премьере. А если там пара-тройка звезд попадется… в прицел, то шум пойдет, пресса забеспокоится, фанаты отзовутся. Смерть звезды десятка жизней простолюдинов стоит.

В этом что-то есть… Премьера, пресса, телевидение, прожектора и вдруг – бах! И актер, ручки разбросав, и статуэтка по полу, и все врассыпную… Очень эффектно. Так можно даже не всю киногруппу. Так можно одного какого-нибудь конкретного актера. Но обязательно звезду. А лучше суперзвезду.

Интересненько, интересненько… А чем можно раздразнить правоверных мусульман? Что такое показать, чтобы они рассвирепели? Хоровод голых мусульманок? Нет, этим сейчас никого не пронять. Такого добра в Интернете полно. В одной только парандже на голое тело и без паранджы. Не очень… А вот если двух мужественных боевиков, которые сожительствуют… Допустим, друг с другом. То есть имеют друг дружку по полной в перерывах между боями. Да с подробностями, с поцелуями взасос, с большой, но чистой любовью. С нежными взглядами, вздохами, ласками и припадением небритой щечкой к волосатой груди. То есть с чувствами, а не просто так. Просто так можно и с ослом…

Это, конечно, правоверным не понравится. Ох, не понравится! И тогда эту парочку можно… Всего-то двух, а не весь зрительный зал или киногруппу. Вполне себе щадящий, можно сказать, экономвариант. При равном полноценному теракту резонансе. Особенно, если звезды…

Итак, берем за основу – голубых. Боевики…

А почему боевики? А пусть один – боевик, а другой, допустим, священнослужитель. Выпускник медресе, отличник. Ах, какой гнусный сюжетец намечается. Один с автоматом, другой с Кораном и друг дружку любят. Сильно и часто. Просто в каждом эпизоде… И еще разговоры на тему религии. Например, Корана. Мол, Сура двадцать девятая… И в процессе… И после, в перерыве. И снова, собравшись силами… А если на тему Корана…

А если про Коран, то за каким тогда голубые сдались? Коран – книга священная и если ее начать интерпретировать… Копаться в ней. Истолковывать не так, как следует, то это всем оскорблениям оскорбление! И можно даже никого в кадре не иметь. И вообще кино не снимать. И на звезд-актеров не тратиться. И на массовку. Достаточно одного какого-нибудь документалиста, который снимет научно-познавательный фильм на тему причин и истоков возникновения и развития религиозных верований на Востоке. И разложит тот Коран по сурам и полочкам. Разъяснит с точки зрения исторического развития, этнических предпосылок и религиозных заблуждений. С чем-нибудь сравнит, что-то процитирует, что-то интерпретирует, в чем-то усомнится. И раздразнит…

Пожалуй, так. И станет врагом номер один. Всё сходится…

А если будет не документалист, а допустим, журналист? Один. Или писатель. Лучше писатель, этот напишет обиднее. И потом журналисты – это древнейшая, после первой, профессия, о чем все знают и на них не обижаются. Или не очень обижаются. А писатель – это другое дело, глыба. Это философия, это плевок в вечность. И рикошетом – в правоверных.

Пожалуй, писатель! Пусть чего-нибудь такое накропает, что-то такое перевернет, пусть поколеблет устои и усомнится в непреложных истинах. Нормально. Писатели они вечно что-нибудь чудят, интерпретируя и перевирая на свой лад. К ним прислушиваются. Как к полоумным предсказателям.

Пусть будет писатель. И интрига, которая прикует к себе внимание правоверных. Чтобы как сериал, где не знаешь, что будет в следующей серии. А узнать-то хочется. И все это переплести, перемешать, сдобрить перчиком сенсационности, подогреть через средства массовой дезинформации, разбить на удобоваримые для населения порции, правильно сервировать и подать к столу. Кушайте на здоровье!

Вот и всё! А то взрывать кого-то, стрелять… Зачем взрывать, зачем стрелять, если можно бескровно? С тем же, если не большим, эффектом! Стреляет и взрывает пусть Серега. Он этого не боится. А мы, как говорил дедушка Ленин, пойдем другим путем. И придем… туда же!

Хочется надеяться – с тем же результатом!

И может быть, даже быстрее…

* * *

К одному известному журналисту пришел посетитель. Просто сразу в дверь позвонил. А это на Западе не принято. Там надо заранее, за полгода предупредить, представиться, озвучить цель визита, передать рекомендации… Такая практика бюрократическая. Даже к теще на блины надо заранее записываться, не стучатся в дверь вдруг, спонтанно, от того, что мимо случайно проходил и решил на огонек заскочить. Тебе просто не откроют.

И журналист не собирался открывать. А собирался вызвать полицию, если визитер еще раз его потревожит.

Визитер потревожил и сказал:

– Простите за назойливость. У меня важное дело. Интересное в том числе и вам. Подробности в письме, которое лежит в вашем почтовом ящике. Не поленитесь спуститься посмотреть. Возможно, содержимое конверта вас заинтересует. Я перезвоню через час.

Журналист чертыхнулся. Послал про себя незваного гостя. Потом чуть остыл. Подумал. И взяло его любопытство. Ну, потому что он был журналист. Профессиональный и очень хороший. Вздохнув, он накинул халат и спустился на лифте на первый этаж.

Что за люди, лезут беспардонно в частную жизнь, думают чем-то удивить, а в итоге окажется, что кто-то желает пожаловаться на соседа… Ну и что там?

В почтовом ящике точно был конверт. Без обратного адреса.

Журналист поднялся в квартиру, взял специальный ножичек для бумаг (наш человек конверт еще бы в лифте разодрал), подрезал край и вытащил… Что за ерунда?! Вытащил десять купюр. По пятьсот евро. Итого… Это что такое? Это как понимать? Журналист еще раз заглянул в конверт и вытащил записку.

«Если вы не захотите встречаться со мной, можете оставить эти деньги себе. С уважением…» И какая-то неразборчивая подпись. Нет, журналист не обрадовался халявным деньгам. Хотя бы потому, что в дармовщину не верил. Подаренные деньги на Западе прорастают иногда такими финансовыми потерями… А ну как это взятка, а ты взял? Даже не зная, зачем и от кого. Но ведь взял! И не задекларировал. А как их декларировать, если ни договора, ни чека?.. А может, это политическая провокация, компромат…

Журналист аккуратно вложил деньги и записку в конверт с твердым намерением встретиться с визитером, чтобы вернуть ему его деньги. На что и был расчет…

Визитер позвонил ровно через час, как и обещал.

– Вы получили?

– Получил. И прошу вас зайти ко мне, забрать ваш подарок. Он мне совершенно ни к чему.

– Хорошо, я зайду к вам, но при условии, что вы меня выслушаете. Всего пять минут. Если вы меня выслушаете, я удвою гонорар и выпишу официальный чек, чтобы вы не имели проблем с налоговой службой.

Он еще и условия ставит! И платит… Кто он вообще такой?! Странный… И не деньги, нет, любопытство сработало против журналиста. Потому что они все такие, если чего-то не понимают, то… пытаются понять…

Посетитель пришел в назначенный час. Внешность обычная. Средненький человек. Средненький по росту, по комплекции, по виду, по достатку… Такие деньги просто так не разбрасывают, потому что их у них нет. А этот…

– Проходите.

Снял плащ, прошел. Борода, усы, очки… Он еще и в Джеймса Бонда играет. Совсем интересно. Зачем ему лицо скрывать, если он собирается чеки выписывать, по которым его легко… Ничего не понять.

Журналист бросил на столик между ним и собеседником конверт с деньгами.

– Что вы хотели мне сообщить? Предупреждаю, я сейчас отошел от активной журналистской деятельности, и если вы хотите заказать мне статью…

– Нет, я не хочу заказать вам статью. Я хочу заказать книгу.

Какой журналист не встанет в стойку на предложение о книге? Каждый журналист мнит себя писателем, но не каждому удается подержать в руках томик своих произведений.

– Книгу?

– Да, книгу.

– Сборник моих избранных статей?

– Нет. Просто книгу.

– Но я не пишу книги. То есть я хотел сказать, что у меня нет подобного опыта. Мне, конечно, интересно, но это серьезная работа, которая…

– Не беспокойтесь, книга уже написана…

Тогда вообще ничего не понятно! А зачем тогда он, если уже написана?

– Как вас понимать?

– Так и понимать. Книга есть. Но хотелось бы, чтобы автором ее был известный и уважаемый в обществе человек. Человек с именем. У вас есть имя. У меня есть книга. Всё сошлось.

– О чем книга?

– О некоторых аспектах религиозных верований Ближнего и Среднего Востока и связи их с современным геополитическим строением мира. Как-то так…

– Тема интересная. Но не совсем моя. Я писал о Востоке, но скорее публицистику.

– Не скромничайте, ваши статьи имели очень серьезный общественный и политический резонанс.

– Но это было давно.

– И тем не менее вас помнят. Именно поэтому я пришел к вам. Мне кажется, вам было бы интересно раскрыть понятную вам тему фундаментально.

– Не знаю. Дело в том, что я сейчас…

– Я в курсе.

О чем? Он даже ничего еще не сказал!

– Я навел справки. У вас серьезные проблемы со здоровьем. Я бы сказал – очень серьезные.

– Но откуда вы знаете?

– Вы проходили обследование, а теперь лечитесь. Узнал из первоисточника, так что ошибки быть не может. Я смотрел вашу медицинскую карту. Вот ее копия.

Собеседник открыл папку. Где были знакомые листы.

– Давайте начистоту. Вы больны настолько серьезно, что вряд ли сможете активно продолжать свою профессиональную деятельность…

Журналист дернулся, потому что никто и никогда не разговаривал с ним так. Так прямолинейно, в лоб. Но именно это и цепляло его как профессионального репортера.

Что этот тип себе позволяет?! Но… почему он себе это позволяет? Что за этим кроется? Вряд ли он действует спонтанно, от характера. Значит, преследует какие-то цели, но какие? Интересно… Ну, интересно же! И тем не менее…

– Я бы не хотел продолжать разговор в подобном тоне!

– Извините… Но вынужден называть всё своими именами, включая ваш диагноз. Иначе нам не столковаться.

– А нам нужно столковываться?

– Я думаю, да. В конце концов вышвырнуть меня вы сможете в любую минуту. Но лучше до конца выслушайте.

Журналист молчал, испытующе глядя на посетителя.

– Ваш диагноз… Я узнал прогнозы. Они не радуют. Вам осталось не так много времени.

Журналист это знал. На Западе диагнозы и неутешительные прогнозы не скрывают, чтобы человек мог успеть привести в порядок свои дела, закрыть или перераспределить долги, распорядиться наследством, может быть, успеть пожить напоследок. Там пациенту врать – себе дороже.