Текст книги "Земля туманов"

– Заткнись, доходяга, ты все одно скоро сдохнешь и пойдешь на корм акулам. – Шрам вспотел от негодования, глаза его налились кровью, он не израсходовал запас своего гнева, но присел и замолкнул.

Оскару было очень страшно оказаться среди такого количества невольников. Они его пугали. Мысли их точно спрятаны за изнанку сознания, до них не так просто дойти обычным разумом. Вокруг царила неописуемая толчея изнуренных, измученных людей. Если Оскар и находил сейчас хоть что-то приятное в этих грустных обстоятельствах, так именно то, что он был отделен решеткой от всех этих людей, что он находился ближе всех к люку и трапу, ведущему на палубу. Однако гнетущее беспокойство не покидало его ни на секунду. Угнетали не сами невольники, а их страх и ненависть друг к другу, которые он ощущал даже кожей. Куда ни посмотри – всюду хмурые лица. И темы разговоров у них были две: вода и еда.

В трюме шла постоянная омерзительная схватка за питьевую воду, еду и освободившееся место. Как только на борт «Горгоны» погрузили невольников, в трюме было так тесно, что те стояли, едва ли не наступая друг другу на ноги. Потом людей заметно поубавилось. Вероятно, когда-то в трюме были скамейки, называемые здесь «банками», или другие сидячие места, но их давно убрали, чтобы вместить побольше «пассажиров».

Тех, кто слаб и сильно истощен, определяли сразу, так как и одного взгляда было достаточно, чтобы сделать вывод: долго тот не протянет. Как только кто-то из них умирал, то ряды людей сдвигались, заполняя образовавшуюся пустоту и буквально затаптывая несчастного. Надсмотрщики забирали трупы каждое утро, чтобы предать их морю, однако в воздухе витал смрад разложения тел – плотный, как пудинг, хоть ножом режь – смешанный с запахами стоялой воды, дерьма, спермы, крови и мочи, хлюпающих под деревянным настилом.

Оскар сделал глубокий вдох и почувствовал, что ему просто не хватает воздуха.

«Господи, ну когда же это все закончится? – мысленно простонал он. – Этим людям даже свобода не нужна. Они уже свыклись с мыслью, что умрут в рабстве. Нет! Я не такой! Я обязательно отсюда выберусь!»

Однако чем больше Оскар задумывался о свободе, тем абсурдней казалась ему эта мысль. Почему люди воскресили рабство? Зачем повернули время вспять? Ведь не так давно рабство представлялось человечеству чем-то необыкновенным из исторических романов, чем-то грязным и мерзким. Времена, когда один человек мог купить в собственность другого человека и полностью распоряжаться его жизнью, казалось, должны были безвозвратно кануть в прошлое. Трудно было представить, что все это зло вернулось и происходило на самом деле, а не являлось дурным сном. Здесь, в трюме «Горгоны», было очень много стариков, немощных, больных и тех, от кого будет мало пользы в тяжелой работе. К чему их обрекать на преждевременную смерть, если большинство из них погибнут прежде, чем корабль окажется в Порт-Морсби?

Мысли Оскара прервал скрежет петель – люк над головой открылся и в него начали опускать при помощи дифференциального ворота[70]70
  Дифференциальный ворот – простейший механизм. Представляет собой два колеса, соединенные вместе и вращающиеся вокруг одной оси. Колеса при этом обязательно разного диаметра (что и составляет «different» – различие), при вращении большего колеса (ворота) на окружности меньшего колеса усилие возрастает (а скорость уменьшается) пропорционально отношению диаметров колес.


[Закрыть] огромную бадью, в которой плескалась вонючая рыбная похлебка с овощами. Когда она коснулась настила, по трапу спустились кок с двумя помощниками, а также четыре надзирателя с мешками, в которых гремела алюминиевая посуда. Затем опустилась сеть с бочонками питьевой воды и мешками с хлебом.

* * *

Фрегат[71]71
  Фрегат – военный трехмачтовый корабль с полным парусным вооружением с одной или двумя (открытой и закрытой) орудийными палубами.


[Закрыть] гладко скользил по волнам в почти полной тишине. Слышны были лишь журчание воды, рассекаемой корпусом, да мерное поскрипывание покачивающихся на ветру рангоута[72]72
  Рангоут – общее название всех деревянных приспособлений для несения парусов.


[Закрыть] и бесчисленных блоков.

Капитан Дикий Джек, сцепив у живота руки в замок, молча наблюдал за морем, удовлетворенно отмечая про себя, что корпус корабля отлично взаимодействует с волнами, а паруса – с ветром. До его ушей невольно доносилась беззлобная, но громкая ругань, периодически раздававшаяся на камбузе.

Проныра, месяц тому назад заменивший кока, погибшего при абордаже[73]73
  Абордаж – сближение, сцепка и последующий штурм атакуемого корабля, с переходом штурмовой группы атакующего корабля на осаждаемый, где оба экипажа сходятся в рукопашной схватке с использованием холодного и огнестрельного оружия. При штурме осаждаемого корабля, в штурмовую группу атакующего корабля зачастую входят все члены его экипажа, вплоть до кока и доктора, если таковой имеется.


[Закрыть], бранил своего помощника за нерасторопность, и его пронзительный, словно идущий из утробы голос начинал раздражать Джека. «Черт, если кок не прекратит злословить, я прикажу его высечь и заставлю зубрить китайские глаголы после отбоя», – решил он, невольно принюхиваясь к ароматам.

Рагу по-флотски аппетитно щекотало ноздри моряков запахами мяса с картофелем и тертыми сухарями, жареного лука и специй. Сегодня был день рождения Дикого Джека, и новый кок, который и сам любил вкусно поесть, старался вовсю, чтобы угодить капитану и команде. Уже битый час вся команда «Морского зайца» глотала слюнки и с нетерпением ждала, когда начнут свистать на праздничную трапезу, к которой прилагался отличный ром из личных запасов капитана.

Несмотря на крепчавший ветерок, нашептывающий о прохладе, стояла невыносимая жара и влажность, свойственная этим широтам. От лучей солнца в швах палубы плавился пек[74]74
  Пек – остаток от перегонки каменноугольного, торфяного дегтя, а также нефтяной смолы. Используется для изготовления замазок. Он не электропроводен, под постоянной нагрузкой пластичен, нерастворим в воде и устойчив к кислотам. Вязкость пека в миллиарды раз больше, чем у воды. Если его поместить его нагретый образец в воронку, то капля пека упадет с промежутком от 7 до 13 лет.


[Закрыть], с деталей рангоута капала смола, а из-под краски выступала камедь, лениво стекавшая по бортам корабля. Жара медленно добиралась до самых глубин фрегата. Даже время, казалось, начало идти утомительно долго.

Боцман Белый Пит горестно вздыхал, смотря на рассохшуюся палубу, которая, если фрегат попадет во фронтальный шквал[75]75
  Шквал – внезапно налетающий ветер большей или меньшей силы, продолжающийся короткое время. Происхождение шквалов различное. Особенной силой отличаются фронтальные шквалы (часто грозовые), при которых стоявшая до тех пор тихая погода в несколько минут сменяется ветром, доходящим до силы жестокого шторма с осадками ливневого характера. Шквалы без осадков называют «белыми».


[Закрыть], будет точно решето пропускать воду до самой нижней палубы и трюма, отчего промокнут не только все каюты и подвесные койки, но и многие продукты. А после, как обычно, спертый воздух наполнится запахом плесени, от которой придется долго вычищать внутренности корабля, дельные[76]76
  Здесь – «дельные вещи». Морской термин, общее название для некоторых вспомогательных деталей оборудования корпуса судна, которые служат для крепления и проводки такелажа, частей судовых устройств, оборудования внутренних помещений и открытых палуб.


[Закрыть] и личные вещи команды.

Рулевой Чарли, вместо того чтобы следить за картушкой компаса, наблюдал за полетом птицы – она все кружила и кружила над фрегатом, то взмахивая широкими крыльями, то паря над ним, а затем устроилась на клотик[77]77
  Клотик – деревянный выточенный кружок, надеваемый на топ мачты или флагштока. Прикрывает торец мачты от влаги. Имеет несколько шкивов или кипов для фалов.


[Закрыть] грот-мачты[78]78
  Грот-мачта – вторая мачта, считая от носа корабля.


[Закрыть]. Какое-то время она там посидела – и улетела, успев показать Чарли крючковатый клюв и перепончатые лапы.

«Берег, должно быть, где-то рядом», – удовлетворенно заключил рулевой Грин, который и сам поглядывал на птицу. Он сделал глубокий вдох-выдох, посмотрел на Чарли и толкнул его в бок, чтобы тот не отвлекался.

– Альбатрос, – сказал Белый Пит, подойдя к капитану.

Джек повел глазами по небу в том направлении, куда показывал боцман.

Птица быстро удалялась.

Они переглянулись.

– Белый Пит, угомони-ка кока, – попросил Дикий Джек боцмана. – Больно он расшумелся, не по калибру своей прямой кишки.

Белый Пит вставил мундштук боцманской дудки себе в рот и извлек из нее серию звуков: усиливающийся высокий тон, низкую трель, а потом снова перешел на высокий тон, резко его оборвав. Пользоваться боцманской дудкой мог не каждый моряк, это требовало определенных навыков. Боцман, складывая все пальцы в «трубку», то плотно обхватывал ладонью шарик дудки, чтобы закрыть его отверстие, то оттопыривал большой, средний и указательный – тогда из трубки раздавалась трель, при этом он дул в дудку, вибрируя языком, словно произносил «т-р-р-р». А затем подал команду голосом: «Тишина на камбузе!»

Команду тут же продублировали вахтенные матросы, но на камбузе уже успела воцариться тишина. Проныра быстро смекнул, что он напрашивается на неприятности, грозящие хорошей поркой, и тут же «сбавил обороты», как только прозвучал «передаточный» сигнал боцманской дудки.

– Вот так! – удовлетворенно сказал Белый Пит, воздев указательный палец. – Бога бойся, но никогда не спорь с боцманом.

Судно, скользнув под ветер, выпрямилось на киль. Его передние паруса обвисли, раздалось тарахтение концов рифов[79]79
  Риф – горизонтальный ряд продетых сквозь парус завязок, посредством которых можно уменьшить его поверхность.


[Закрыть] и талей[80]80
  Тали – система тросов и блоков для подъема тяжестей и натягивания снастей.


[Закрыть], фрегат накренился и повернулся на другой галс[81]81
  Галс – курс судна относительно ветра. Если ветер дует в левый борт, судно идет левым галсом, если в правый, то правым.


[Закрыть].

– Ветер продолжает часто меняться, сэр, – недовольно буркнул Белый Пит.

– Да, – согласился Джек, – он столь же неустойчив, как настроение у девушки во время месячных.

После целой недели, когда вся команда вытаскивала фрегат из зоны переменных ветров, буксируя его шлюпками, любой ветер был в радость, но только не такой изнурительный зной. Ветер и сейчас не был постоянным, заходил с разных сторон, и боцману то и дело приходилось гонять матросов ставить паруса, выбирать шкоты[82]82
  Шкот – снасть, закрепленная за нижний угол прямого или нижний задний угол косого паруса (шкотовый угол) и проведенная по направлению к корме судна. Шкоты удерживают в желаемом положении нижнюю шкаторину паруса.


[Закрыть], а затем снова убирать паруса. Это изматывало всех.

– Ну и жара! – Боцман вытер пот с век. – Точно в преисподнюю попали, когда у дьявола блудный зуд в штанах проснулся.

– Думаешь, будет шторм? – Джек посмотрел на старого боцмана и едва заметно улыбнулся.

– Почем я знаю? – хмуро ответил тот. – Альбатрос, что кружил над нами, не летал над самой водой, а это, как известно, не предвещает шторма. Однако тут последнее слово всегда за природой, а она капризная бабенка и всякий раз как-то иначе крутит с морячками любовные шашни.

– У хорошего моряка любая ворона барометр, – усмехнулся Джек.

– Зря смеетесь, сэр. Морю как меры нет, так и веры. Барометр, кстати, упал еще с утра и продолжает падать.

– Знаю. Но давай не будем уповать на него.

– Ох, чует моя просоленная задница, что все это не к добру. – Боцман почесал пятерней бороду. – Господь доверчивых людей ловит на удочку, а черт всегда сетью гребет.

– Я, если честно, устал от этой зыби, – признался Джек.

Белый Пит, которому уже перевалило за семьдесят, внешне почти совсем не изменился. Казалось, он нисколько не постарел с того момента, когда впервые встретился с Джеком. Боцман немного ссутулился, отпустил короткую бороду, похожую на щетку, и когда начинал нервничать, то говорил слишком громко, поскольку стал глуховат.

– К повороту! – протяжно и громко скомандовал Джек. Матросы вахты левого борта плавными, но быстрыми движениями устремились на снасти носовой части судна.

– Круто к ветру, Грин!

Рулевой быстро повернул рулевое колесо. «Морской заяц» грациозно устремился по ветру.

Вахта на носу корабля запела шанти[83]83
  Шанти – это матросская рабочая песня, под которую тянут фал, крутят шпиль и выполняют другие работы на корабле.


[Закрыть]:

 
Эх! Горит и ром, и порох.
Черный флаг – и черт нам брат!
Прожженная душа, да и кафтан —
таков пират!
В крюйт-камере[84]84
  Крюйт-камера (нидерл. kruit-kamer от kruit – «порох» и kamer – «комната») – во времена парусного флота – помещение на военном корабле, предназначенное для хранения пороха (как бочек с порохом, так и готовых к стрельбе пороховых зарядов) и сигнальных ракет. Располагался, как правило, в носу или корме корабля ниже ватерлинии.


[Закрыть] мы помпой
зальем смертельный риск.
Теперь пират на компе уже не прожигает компакт-диск![85]85
  Куплет из песни популярного исполнителя шанти Тома Льюиса, немного «исправленный» матросами (перевод с англ.).


[Закрыть]
 

– Наш фрегат так ловок, сэр! – ликующим тоном воскликнул рулевой, посматривая на капитана. Он был доволен, что Дикий Джек к нему обратился лично, и с чувством собственного достоинства перебирал спицы рулевого колеса. – Корабль скользит по волнам, точно рука моряка по бабьим сиськам! Третий год стою у штурвала «Морского зайца» – и не устаю поражаться его мореходным качествам! Несмотря на слабый ветер, корабль летит так, будто боцман прибил к бушприту акулий хвост![86]86
  Одно из морских поверий: хвост акулы, прибитый к бушприту, считался действенным средством увеличить скорость корабля.


[Закрыть]

– Ага! Летит, как дельфин, несмотря на то, что это уже довольно старая посудина, – добавил Белый Пит. – Я, думаю, фрегат еще и через лет десять будет смело ходить через океан. Кораблю нужен лишь правильный уход, Грин, чтобы он тебе долго служил верой и правдой.

– Говорят, он раньше принадлежал флоту Австралийского Союза? Это правда? – поинтересовался рулевой. – Красавец, а не корабль! Прямо как на гравюрах из древних книг, что висят в рамках на переборках в столовой!

– «Морской заяц» первоначально был построен как боевой корабль для дальней разведки и патрулирования, – объяснил Белый Пит, – он является малым фрегатом, а по своей конструкции, такелажу и ходу он при хорошем ветре не уступает гоночным яхтам. Это было необходимо флоту Союза, чтобы при случае быстро прийти на помощь купеческим судам, если на них набросятся пираты, а если придется туго, то и быстро уйти от погони. Но…

– Судьба распорядилась иначе! – угадал дальнейшие слова боцмана рулевой и улыбнулся во весь рот. – Верно, Белый Пит? Теперь «Морской заяц» принадлежит Береговому Братству! Как такое случилось, Пит?

– Бывший капитан «Морского зайца», когда фрегат еще принадлежал флоту Союза, когда-то устроил на нас настоящую травлю. – Боцман рассказывал не спеша, разглаживая пальцами бороду. – Целый месяц охотился за нашим бригом[87]87
  Бриг – двухмачтовое судно с прямым парусным вооружением фок-мачты и грот-мачты, но с одним косым гафельным парусом на гроте – грота-гаф-триселем.


[Закрыть], на котором мы раньше ходили. Мы ускользали от него, прятались в лагунах на островах, выжидая удобный момент для нападения на фрегат. Атаковали под покровом ночи, когда враги спали. Тасманийский Дьявол любил всякие хитрости и неожиданности. Мы подошли к ним на вельботах[88]88
  Вельбот – быстроходная, относительно узкая, 4–8 весельная шлюпка с острыми образованиями носа и кормы.


[Закрыть] на расстояние ста саженей[89]89
  Морская сажень равна 1,83 м.


[Закрыть], а к борту фрегата добрались вплавь. Поднялись на палубу и тихо сняли часовых – они нас не услышали, потому как на небе луну затянуло тучами, а море было неспокойно. Затем вырезали команду без единого выстрела, а капитана подняли прямо с койки и привязали к бушприту «Морского зайца». Вид у него и там был еще тот, он пытался показать нам, что является настоящим джентльменом, хотя выглядел скорее как гальюнная фигура[90]90
  Гальюнная фигура (носовая фигура) – украшение на носу парусного судна. Фигура устанавливается на гальюн (свес в носовой части парусного судна). На этом же свесе устанавливались отхожие места для экипажа, поэтому в последующее время гальюном стали называть все туалеты на кораблях.


[Закрыть]. Ха-ха! Представьте себе, – Белый Пит бросил взгляд на Дикого Джека, – даже предлагал нам честную сделку: типа он сохранит наши жалкие жизни, если мы его отпустим и вернем корабль флоту Союза. Грозился, сучий потрох! Потом он начал упрашивать нас, умолять и окончательно надоел своей болтовней. Он обделался сразу, как только мы накинули ему петлю на шею и вздернули на рей[91]91
  Рей – круглое рангоутное дерево, которое служит для несения парусов.


[Закрыть]. Два дня болтался в петле, как клещ на ветру, а затем его тело выкинули за борт – побрататься с зубами акул. Хорошие были деньки. Славные.

– Круто вы с ним обошлись, – сказал Грин.

– С кем? – не сразу понял боцман.

– С капитаном.

– Оставить в живых врага – дурной поступок, сынок, а предать воде покойника – первейший долг моряка, – подытожил свою историю Белый Пит, криво усмехнувшись – именно той страшной улыбкой, от которой у многих врагов перед смертью пробегал мороз по коже.

Дикий Джек посмотрел на море и вздохнул. Ему была не по душе такая гладь. Он бы предпочел ей хороший шторм, когда волны вздымаются и обрушиваются на борт, перекатываясь через палубу, когда ревущий ветер надувает зарифленные штормовые паруса[92]92
  Штормовые паруса – специальные косые нижние паруса, которые ставятся во время шторма.


[Закрыть] с такой силой, что фрегат обретает просто фантастическую прыть, будто готов вот-вот взлететь. Ветер срывает с гребней волн белую пену и стелет ее полосами. Джек знал: при шторме главное не потерять уверенность в себе и корабле, а также следить за рангоутом, дабы не лишиться его важных деталей. Ко всему прочему, непогода всегда сплачивала команду в единое целое не хуже ситуации боя и служила ей хорошей тренировкой. А спокойная вода – не стоила и выеденного яйца для навыков настоящего моряка, не привыкшего нянчиться с новичками и пускать им пыль в глаза, но и не отказывающего себе в удовольствии прихвастнуть своим опытом за кружкой эля[93]93
  Эль – английский вид пива, производимый быстрым брожением.


[Закрыть] в портовой таверне.

Белый Пит покосился на Джека, о чем-то подумал, словно прочитал во взгляде капитана его мысли, и с одобрением сказал:

– Из вас, сэр, вышел отличный капитан. Что ни говори, а кровь Тасманийского Дьявола ничто не разбавит. Отец вас очень любил и гордился бы вами, увидев сейчас.

– Спасибо, Пит, за теплые слова обо мне и моем отце, – поблагодарил его Джек. – А в том, что я стал хорошим капитаном, больше твоя заслуга.

Белый Пит улыбался и поглядывал с ласковой приязнью на Джека, превратившегося за эти годы из отчаянного мальчика в мужчину – крепкого, жилистого, отважного, способного принимать быстрые и правильные решения. У Джека, что слова слетали с языка резво, что сабля вылетала из ножен с неимоверной легкостью и скоростью. Пит любил Джека всей душой, как родного сына, которого у старика никогда не было. Что-то внутри боцмана растопилось и хлынуло потоком.

Пираты продолжали петь древние шутливые шанти, а те матросы, что были на палубе, даже сопровождали пение прихлопами и притопами, ритмично впечатывая ступни в сухую от жары палубу:

 
…Эх! Наш боцман, щетка-борода, сказал:
Видал бы вас
В те дни веселые,
когда впервые влез на марс.
Есть койки с емким рундуком,
а лег бы ты в гамак
Качаться ночь под потолком,
иль на пол просто так.
Не тянешь канат, не лазишь на марс,
И если встретишь парусник,
простись в последний раз.
Недаром боцман-грубиян,
надравшись, говорит:
«Ты, брат, похож на моряка,
как… транец[94]94
  Транец – плоский срез кормы шлюпки, яхты или другого судна.


[Закрыть] на бушприт[95]95
  Бушприт – горизонтальное либо наклонное рангоутное дерево, выступающее вперед с носа парусного судна.


[Закрыть]…»[96]96
  Куплеты из песни исполнителя Тома Льюиса «Последний шанти» (перевод с англ. Михаила Островского)


[Закрыть]
 

Пираты рассмеялись и продолжили петь.

Дикий Джек подавил улыбку, расползавшуюся у него по лицу.

– Пусть поют, сэр, – сказал боцман. – Языки у них ловко подвешены. А без шутки матросу в море грустно. Дуться и ворчать – хуже. Единственное, что я им никогда не позволю, так это блевать и сквернословить хуже меня.

– Да, – согласился с ним Джек. – Скоблить и драить палубу может кто угодно, а сочинять хорошие песни способен не каждый. Не кажется ли тебе, Пит, что смысл слов этой шанти несколько устарел?

– Нисколько, сэр, – ответил боцман, – не устарел. Ребята радуются, что они не те моряки, что были прежде. Они радуются, что ходят под парусами, дыша свежим воздухом, а не маслом машин.

– Да ты романтик, Пит, – сказал Джек.

– Бог миловал, сэр. Я – практик. И привык гладить морские титьки, как выразился Грин, при помощи парусов и ветра, а не винтов. Так безопаснее, если не хочешь проблем с пришельцами.

– Тьфу! Тьфу! Тьфу! – трижды сплюнул Джек через левое плечо. – Лучше не вспоминай о них. В этих водах часто встречаются бактериальные маты.

– Да. – Белый Пит посмотрел на поверхность воды за бортом. – И они любят такую погоду, засранцы. Холод им не нравится. Я как-то был в Беринговом проливе – там нет ни одного пришельца. Даже амфибий. Им теплые воды подавай. Как розовопопым барышням, которые стоят столько, что не приведи господь.

 
…Пропьем тряпье цивильное
В прибрежных кабаках!
Вот тут моряк – всегда моряк,
Как повелось в веках! —
 

продолжали петь матросы.

– Вижу парус на горизонте! – вдруг раздался голос Шептуна, впередсмотрящего, находившегося на мачте в «вороньем гнезде»[97]97
  «Воронье гнездо» – наблюдательный пост на мачте судна в виде прикрепленной к ней на известной высоте бочки или на площадке марса, где помещается наблюдатель.


[Закрыть]. Он поправил зюйдвестку[98]98
  Зюйдвестка – непромокаемая шляпа с большими полями.


[Закрыть] и доложил: – На палубе! Четыре румба по правой скуле![99]99
  Румб – одно из тридцати двух делений компаса, равное 11°. Скула – выпуклость в передней надводной части судна. Левая скула – по левому борту, правая – по правому.


[Закрыть]

Песня мигом стихла.

– Поворот на два румба! По реям! – громко скомандовал Джек и нахлобучил треуголку. Он повернулся к Белому Питу: – Пусть канониры верхней палубы займут боевые посты на всякий случай.

– Есть, сэр! – отчеканил боцман.

Зашлепали бегущие туда-сюда босые ноги, матросы бросились исполнять команду – вскарабкивались по смоленым выбленкам вант[100]100
  Ванты – снасти стоячего судового такелажа. Изготавливаются из стального или пенькового троса и служат для укрепления мачты, являясь оттяжками к борту.


[Закрыть] на мачты, заняли место у брасов, выбирали шкоты, травили фалы и выполняли прочую такелажную работу. Вскоре зазвучала их новая песня, сочиненная командой в честь именин капитана:

 
Капитана мы уважим, раз-два!
А врагам кулак покажем, раз-два!
Пусть сойдутся якоря, раз-два!
Враги пустят пузыря, раз-два!
Мы им варежку задраим, раз-два!
А затем на дно отправим, раз-два!
Пропьем их утварь в кабаках, раз-два!
А заодно друзей помянем прах, раз-два!
 

Боцман принялся дуть в свисток, руководя работами по уборке и постановке парусов в соответствии с ветром, периодически добавляя: «Быстрее, пока я вам задницы не надрал! Вы что, соли еще не нюхали?!» Он всегда был суров и неулыбчив, когда исполнял свою работу. Однако его нельзя было назвать жестоким, поскольку он никогда намеренно не обижал матросов и, если ругал, то за дело. Был очень строг, да, но справедлив, за что его уважала вся команда. Его густой, сердитый, похожий на лай голос разносился над палубой, не смолкая. А матросы раздергивали рифы[101]101
  Раздернуть рифы – ослабить поперечный ряд продетых сквозь парус завязок (риф-сезней), посредством которых можно увеличить его площадь. Этих завязок бывает на каждом парусе по нескольку рядов (у марселей четыре, у нижних парусов – два). В зависимости от силы ветра берут один, два, три, четыре рифа.


[Закрыть], чтобы паруса стали вдоль ветра, крепили фалы и шкоты с подветренной стороны, чтобы паруса забрали ветер. Это было целое искусство.

Джек поднес бинокль к глазам, быстро оглядел горизонт от правой скулы до траверза[102]102
  Траверз – направление, перпендикулярное курсу судна или его диаметральной плоскости. Соответствует курсовому углу 90°.


[Закрыть] и заметил блеснувший вдалеке парус. Глаза капитана на его обветренном лице вспыхнули не хуже раскаленных углей. Постояв пять минут, Джек покинул шканцы[103]103
  Шканцы (нидерл. schans) или квартердек (англ. quarterdeck) – помост либо палуба в кормовой части парусного корабля, на один уровень выше шкафута, где обычно находился капитан, а в его отсутствие – вахтенные или караульные офицеры и где устанавливались компасы.


[Закрыть], спустившись по правому квартердек-трапу, направившись по шкафуту[104]104
  Шкафут – широкие доски, уложенные горизонтально вдоль бортов для прохода с бака на шканцы (квартердек).


[Закрыть] на полубак[105]105
  Полубак (бак) – надстройка в носовой части судна, идущая от форштевня.


[Закрыть]. Там, возле турели мелкокалиберной пушки со спаренными стволами, словно резвые обезьяны, уже прыгали Бесноватый и Бурый, стягивая с оружия брезент и проверяя боезапас.

«Резво! Эти ребята обладают чудовищным чутьем к хорошей драке», – мысленно отметил Джек и нахмурился. Вжав в орбиты глаз бинокль, он долго всматривался в указанном впередсмотрящим направлении. Волны были невелики, так что галеру, шедшую к ним кормой и частью левого борта, было отлично видно. Джек даже рассмотрел развевающийся вымпел на грот-мачте, указывавший на попутный ветер.

Боцман, убедившись, что верхние и нижние лисели[106]106
  Лисели (лисель) – дополнительные прямоугольные или в форме трапеций паруса, которые ставят с внешних сторон прямых парусов на лисель-спиртах.


[Закрыть] поставлены и фрегат лег в нужный галс, последовал за капитаном и терпеливо дожидался его решения, стоя рядом.

– Это галера. Странная. Не очень-то похожа на торговую. Огромная, как синий кит. Ты видел ее прежде, Пит? – Джек протянул боцману бинокль. – Что скажешь?

– Хм… – Белый Пит приник к окулярам, несколько секунд всматривался вдаль. Отличная оптика позволила ему разглядеть знакомые обводы кормы судна. Лицо его помрачнело, а затем он произнес: – Разрази меня гром, если это не проклятая «Горгона»! Тридцать лет назад я лично поклялся выпустить кишки их капитану и намотать их на кабестан[107]107
  Кабестан – механизм для передвижения груза, состоящий из вертикально установленного вала, на который при вращении наматывается цепь или канат, прикрепленные другим концом к передвигаемому грузу, например якорю.


[Закрыть]!

– Почему каботажное судно идет так далеко от берега? – поинтересовался Джек.

– «Горгона» не совсем обычная галера, сэр, – ответил боцман. – Это плавучая тюрьма, однако у нее довольно хорошие мореходные качества, несмотря на малую осадку корпуса. Скорость доходит почти до семи с половиной узлов[108]108
  1 узел равен 1-ой миле в час или 0,514 м/сек.


[Закрыть], если гребцам помогает попутный ветер.

– Как думаешь, они идут к банке[109]109
  Банка – второе значение морского термина: участок дна, глубина над которым заметно меньше окружающих глубин, то же, что мель.


[Закрыть], чтоб бросить якорь?

– Скорее всего, а может, и нет. Переночевать они могут и в дрейфе.

– Верно, – согласился Джек.

– Я вот что думаю, – начал боцман. – Пока мы находимся вне поля их зрения. Но их впередсмотрящий, даже имея плохой обзор из-за низкого расположения марса[110]110
  Марс – площадка на мачте и месте ее соединения со стеньгой. На ней оборудуется «воронье гнездо».


[Закрыть], думаю, рано или поздно заметит нас. Если они определят, что мы не военный корабль Союза, то попытаются удрать, начнут поворачивать к берегу, чтобы укрыться на мелководье там.

– Поднимем флаг Союза! – предложил Джек. – Это их собьет с толку на какое-то время.

– Не помешает, тем более что и военный флаг имеется, и вымпел, – согласился Белый Пит. – Поднимем, само собой, для отвода глаз. Но нужно обязательно продолжать двигаться параллельным курсом, дабы не вызвать преждевременных подозрений. А уж потом идти на перехват галеры. Лучше – в темноте. Будет меньше потерь с нашей стороны. Команда отлично обучена ведению ночного бою.

– Уйти к берегу успеют?

– Вряд ли. На повороте они неуклюжи, слишком длинный корпус. Волей-неволей потеряют уйму времени, упустят попутный ветер, будут переставлять паруса, чего мы им сделать не дадим. Часа через четыре догоним. К тому же, они непременно на повороте сбавят прыть. Они не уйдут от нас, сэр, даже если выжмут из оснастки и мышц гребцов все мыслимые и немыслимые узлы. «Морской заяц» выдаст даже при слабом ветре на три-четыре узла больше.

– Четыре часа… – задумался Джек. – Начнет темнеть.

– Ничего! Даже если погасят огни, то и в этом случае не уйдут. Курс они менять не будут.

– Какое у них вооружение? Есть ли чем там поживиться?

– Из их оружия там особо выбирать нечего. На кормовой надстройке и баке стоят турели со спаренными пулеметами, вот их и придется сразу же уничтожить, пока бед не наделали. Команда же вооружена по большей части обычными винтовками. Не страшно. А Людвиг Шмидт, их капитан и владелец судна, крайне жаден и недоверчив. Он, как я слышал, хранит все свои сбережения не в сейфе банка, а в собственной каюте, там же держит и расходные деньги на каботаж, а также жалованье матросов и надзирателей. Думаю, сумма должна быть изрядная.

– Откуда такие подробности, Пит?

– Тридцать лет назад, попав в лапы береговым копам в одной из таверн, я оказался «гостем» в трюме этого корабля, в кандалах. Потом их рулевой напился в стельку и свалился с трапа, свернув себе шею. Я заменил его и целый месяц стоял у штурвала галеры. Шмидт обещал мне свободу, но обманул, сучий потрох. Твой отец не смог выследить «Горгону» в море, так как ее капитан очень хитер, часто отходит далеко от берега и меняет маршрут. Но, переодевшись в купца, ваш отец успел выкупить меня на невольничьем рынке, чем спас мою жизнь. Я был вашему отцу верным другом и остался – вечным должником.

– Понятно. Мне ты ничего не должен, Пит. Нас скрепляет лишь дружба.

– Крепкая дружба, – добавил боцман. – Мы можем в два счета как потопить эту галеру, так и захватить, сэр, но что будем делать с сотнями невольников?

– Как много людей у них на борту?

– Команда – шестьдесят-семьдесят матросов. Надзирателей человек пятьдесят. Гребцов человек триста, не меньше, так как у них шестьдесят банок для гребцов, а на одно весло садится пять человек. Кто не выдерживает и умирает – за борт, а его место занимает раб из трюма. Рабов – до восьмисот. И те, и другие – невольники. Умирать за своего мучителя они не будут. Уверен, уберут весла на постицы[111]111
  Постицы – вынесенные за борта на специальных кницах брусья со штыревыми уключинами (шкармами) для весел.


[Закрыть] после первого залпа или при сближении. Разве что…

– «Разве что» – что?

– Ну-у… – Белый Пит пожал плечами. – Могут грести и до последнего, сэр. При абордаже, желаем мы того или нет, но им больше всех не поздоровится. И они это прекрасно понимают. А капитан может пообещать им какие-нибудь поблажки, а то и свободу, если вступят в бой против нас.

– И естественно их обманет, – резюмировал Джек.

– Надежда… она, как запах крови для акулы, сэр. Тяжело отказаться.

– Будут последними глупцами, если встанут на сторону капитана галеры – тут же утопим. Всех. Есть ли среди невольников пираты?

– Попадаются, но изредка. Нашего брата часто сразу вешают, потом отсекают голову и нанизывают ее на железный кол на обозрение городским зевакам. Если и есть, то это – каперы[112]112
  Капер – частное лицо, получившее от правительства патент на право вооружить судно и захватывать вражеские корабли и товары; капером назывался и сам корабль, и его команда, и его капитан.


[Закрыть], просрочившие патент и продолжавшие заниматься морским разбоем.

– Гребцы – сильные и выносливые ребята… – Джек задумался. – И нам скоро пригодится в деле их опыт. При последнем абордаже мы потеряли больше трети нашей команды, а турнир «Черная метка» – скоро.

– Всех на борт не сможем взять, – о чем-то подумав, заметил Белый Пит. – И с провизией у нас могут возникнуть проблемы. Тысяча чертей! Команда этому делу не особо обрадуется. Дело и бунт может начаться, если пират начнет голодать.

– Обрадуются, когда они помогут нам выиграть турнир. Место в трюме достаточно для сотни человек. Остальным, кто выживет после абордажа, оставим право выбора. Попрыгун возглавит первую абордажную команду.

Белый Пит кивнул, поняв капитана.

– Атакуем! – уверенно произнес Джек.

Белый Пит бросил взгляд на галеру, в глазах его вспыхнули мстительные искорки, он сложил пальцы в виде пистолета, направил их в сторону галеры и «выстрелил». А затем резко развернулся – на его губах скользнула кривая улыбка – и отдал команду «Свистать всех наверх».

Палуба превратилась в потревоженный муравейник.

* * *

Вслед за коком, его помощниками и надзирателями в трюм спустился Зильберштейн, в клетчатом льняном костюме без рукавов, в петлице которого торчала искусственная роза, в соломенной шляпе. Его лицо было красней помидора, а обычно холодные, прикрытые тяжелыми веками глаза, сверкали юношеским задором – очевидно, тот был в хорошем подпитии.

Немец не спеша раскурил толстую гаванскую сигару и с минуту, щуря глаза, внимательно разглядывал измученное зноем и голодом лицо Оскара.

«Расфуфырился, как портовый лавочник перед смазливой девкой, – подумал Оскар. – Хотя в таком пьяном виде он стократ гнусней морского черта. От этого ублюдка всегда стоит ждать очередной пакости».

– Извини, приятель, позабыл снять шляпу, – сказал насмешливо Зильберштейн, внешне не проявляя признаков враждебности.

Оскар отвернулся.

Немец обошел вокруг бочку, в которой сидел Оскар, и схватил его за подбородок:

– Не отворачивайся, обормот этакий, ведь заботливый папочка пришел тебя покормить.

Оскар промолчал.

Зильберштейн отпустил его подбородок, достал из кармана платок, высморкался, а затем сказал, указав рукой на невольников за решеткой:

– Смотри внимательно! Более отвратительного, грязного места и более отвратительных и грязных людей я в жизни не видел. Неужели тебе нравится их веселая компания?

– Веселья здесь мало… – процедил Оскар, сжав зубы. – Могу с тобой местами поменяться.

– Ха-ха-ха! – засмеялся немец, попыхивая сигарой. – Я вижу, ты уже привыкаешь к обстановке. Молодца!

– Пошел ты на хер! – огрызнулся Оскар. – Когда-нибудь ты сам окажешься в такой же бочке.

– Двух абсолютно одинаковых бочек не бывает, парень. – Зильберштейн, не уделяя внимания плохим словам в свой адрес, подошел к мешку, достал хлеб, отломал кусок, взял его деревянными щипцами и вернулся к Оскару.

Началась кормежка.

Оскар, как и многие узники трюмной тюрьмы, морщился и мысленно проклинал нерадивого пекаря, изготовившего этот мерзкий хлеб, который больше напоминал землю после долгой засухи. Хлеб состоял из смеси отрубей и тертого картофеля, сминался в приплюснутые лепешки после малейшего нажатия пальцев. Смесь была тягучая, как резина, а местами сыпучая, как песок. У тех невольников, кому попались корки, весь рот был забит щепками и угольками, а десны от порезов начинали кровоточить.

Зильберштейн, как только спустился в трюм, запретил давать воду и похлебку Оскару. Немец всегда сам кормил его, с рук, отчего его лицо сияло от удовольствия. Но сегодня он держал хлеб маленькими щипцами по причине того, что три дня назад Оскар до крови укусил его за палец. Потому Оскар откусывал хлеб кусочками, не сводил полных ненависти глаз с немца и терпеливо выжидал, когда хлеб размякнет от слюны, чтобы потом можно было его проглотить.

Зильберштейн время от времени поглядывал по сторонам, кивал на заключенных и улыбался, давая понять Оскару, что тот мог бы оказаться среди них, если б не его немецкая доброта. Перед решетками помощники кока раздавали хлеб и миски с похлебкой, ложек никто не выдавал. А сам кок быстро накладывал из бадьи грязной поварешкой еду для заключенных, не редко разливая часть ее на настил. Некоторые из каторжан тихо бранили его за эту умышленную небрежность, потому что миски и так были ничтожно малы, больше походили на чайные пиалы, и их содержимого – рыбного бульона и тухлого лука с гнилой морковкой – хватало на четыре-пять глотков. Рабов, недовольных действиями кока, надзиратели быстро усмиряли, делая разряд дубинки-электрошокера возле их хмурых лиц.

Кок ухмылялся, иногда нагибался, поднимал с настила грязные рыбьи хвосты и головы и бросал их обратно в бадью со словами:

– Это вам будет на добавку, чертовы дармоеды. Вы кушаете рыбку, а потом и рыбка скушает вас. Она не столь переборчива. Хе-хе!

Оскар проглотил последний кусочек. Он неприятно разодрал горло и, словно камень, провалился в пищевод.

– Ну как? – немного погодя поинтересовался у Оскара Зильберштейн. – Ты согласен рассказать, в чем твой секрет? Почему за тебя согласны заплатить такие бабки? Или будешь продолжать играть в молчанку? Хочешь умереть от голода или обезвоживания? Я это тебе мигом устрою.

Оскар встрепенулся в душе, но ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Я не могу сказать то, чего и сам не знаю, – сказал он.

– Покажи мне свои руки, – приказал Зильберштейн.

Оскар просунул в отверстия кисти рук, сжав их в кулаки и по возможности оттопырив средние пальцы, которым мешали появившиеся между ними перепонки.