Текст книги "Изменник"

– Будет лучше, – сказал Павел, – если листок вы уничтожите.

– Разумеется, – ответил Антон.

– Третий человек из вашего списка… Фролов… Я бы на вашем месте не стал с ним…

– Я знаю, – перебил Антон. – Этот человек мне нужен. Не могли бы вы…

– Нет, – в свою очередь перебил детектив.

– Напрасно вы так категоричны, Павел. Всего лишь посмотреть.

– Мне проще смотреть за неверными женами, Антон… Головных болей меньше.

– И денег тоже, – с улыбкой сказал Антон.

– Не в деньгах счастье.

– А в их количестве… Обсудим гонорар?

***

Шел дождь. За окном на липе сидела нахохлившаяся ворона. В телевизоре с идиотски-серьезным видом сидел Бурбулис. Долдонил про демократию. Ирина налила в чашки кофе, сказала:

– А теперь рассказывай.

– Что? – спросил Джинн.

– Что случилось, рассказывай.

А что действительно случилось? Ничего особенного – катастрофа!

– Ничего не случилось, – сказал Джинн, прикуривая. В глаза Ирине он не смотрел… Он не хотел ни говорить, ни думать о том, что произошло. Изменить что-либо в прошлом не дано. А в будущем? Будущее формируется прошлым… в котором ты уже наколбасил выше крыши. И совершенно непонятно, что делать дальше. Идти в родную контору? Это автоматически повлечет арест… Если бы за спиной не лежал труп полковника СВР, все можно было бы объяснить. Но труп полковника Широкова перевесит все аргументы. А соперничество спецслужб, существующее издавна, вряд ли сделает возможным компромисс.

Бурбулис с экрана исчез, и диктор сказал:

– Почти сутки в столице продолжается розыск преступника, совершившего вчера вооруженное нападение на сотрудников милиции. Напомним, что инцидент имел место вчера днем на Автозаводской улице. Вооруженный пистолетом и гранатами человек напал на наряд ОМОН и открыл огонь. Опасаясь за жизнь многочисленных прохожих, сотрудники милиции не стали применять табельное оружие и выполнили все требования преступника. Рискуя жизнью, милиционеры вступили в переговоры с нападавшим и предложили себя в качестве заложников. Именно этот мужественный поступок позволил избежать многочисленных жертв ни в чем неповинных людей. Мэр Москвы заявил, что будет ходатайствовать о награждении мужественных милиционеров… Сейчас мы покажем вам фоторобот преступника.

На экране возникла картинка. На Джинна смотрело свирепого вида «лицо кавказской национальности». Абрек, только что спустившийся с гор… Джинн усмехнулся, а Ирина сказала:

– М-да… не очень похоже.

– Ты о чем? – спросил Джинн и выключил телевизор.

– О тебе, любимый. Хочешь сказать, что это не ты?

Джинн собрался возразить, но потом подумал, что так, пожалуй, даже лучше – пусть Ирина считает, что он прячется от ментов. Но проблемы это не решало. Ворона за окном каркнула и спланировала вниз.

– Ирина, – сказал Джинн, – я могу пожить у тебя на даче?

– На даче? А здесь ты не хочешь пожить?

– Очень хочу, но по ряду причин это нежелательно… Меня ищут.

– Горе ты мое, – сказала Ирина.

***

Генерал-майор Сухоткин пошел с докладом к начальнику ГРУ генерал-полковнику Лодыгину. С тяжелым сердцем направился Сухоткин к шефу. Он шел по коридорам «стекляшки» и прикидывал, как будет строить доклад.

После инцидента с омоновцами на Автозаводской оперативники ГРУ прокачали ситуацию, опросили соседей Фролова, и тех самых омоновцев, и, сопоставив место и время событий, пришли к выводу: неизвестным, «напавшим» на наряд, был Джинн. Это означало, что Фролов перешел на нелегальное положение и на контакт выходить не намерен… В принципе, Сухоткин мог бы скрыть от начальника этот факт. И если бы ему пришлось докладывать предыдущему начальнику – человеку в разведке случайному – он бы так и сделал. Но к Лодыгину – двадцать шестому, если считать от легендарного Семена Аралова, начальнику ГРУ – он относился с величайшим уважением… Сухоткин отлично знал о той подковерной борьбе, что шла вокруг руководителя военной разведки. О том, что в окружении Анатолия Ч. давно ведутся разговоры о необходимости замены Лодыгина на более «лояльного» человека. У лояльного было двойное гражданство и имидж «атлантиста». Если бы удалось пропихнуть этого «патриота» на должность начальника ГРУ, это означало бы смерть военной разведки России.

– Разрешите, Федор Иваныч? – спросил Сухоткин.

– Проходите, Борис Ефимович, – ответил Лодыгин. – Жду вас.

Генералы обменялись рукопожатием и сели за стол.

– Что у нас по Фролову? – сразу спросил Лодыгин.

– Караул у нас по Фролову… Проверка подтвердила, что он в Москве. Или по крайней мере был в Москве сутки назад. И даже посетил свою квартиру…

Лодыгин изумленно вскинул брови. Сухоткин сказал:

– Прошлепали, Федор Иваныч. Не ожидали, что он придет домой. Да и погранцы сообщили о его появлении в Питере с огромной задержкой.

– Он вернулся со своими документами?

– Нет, с документами прикрытия.

– Первый спецотдел?

– Так точно… Вчера, около 12:30 он покинул свою квартиру. Его видели две соседки. Наша опергруппа разминулась с ним на пять-десять минут. Приблизительно в 12:40 Фролов был остановлен милицейским патрулем на улице. Вы же знаете, Федор Иваныч, как милиция сейчас относится к «лицам кавказской национальности». Собственно, они тормознули Фролова только из-за внешности.

– А Фролов что – кавказец? – уточнил Лодыгин.

– Нет, русский. Но черты лица имеет своеобразные. Он востоковед, закончил «консерваторию» «"Консерватория" – Военно-дипломатическая академия. (слэнг)»… При задержании Фролов предъявил паспорт на имя Нургизова Олега Гафаровича. Мы проверили – паспорт настоящий А Нургизов был смотрящим в Туле, в девяносто первом исчез.

– Каким образом этот паспорт попал к Фролову? – спросил Лодыгин.

– Проверяем, Федор Иванович… Полагаю, что к исчезновению этого Нургизова Джинн мог приложить руку. На момент исчезновения Нургизова Джинн… извините, Фролов как раз находился в Союзе.

– Вот только этого не хватало, – покачал головой начальник ГРУ.

Сухоткин продолжил:

– Проверка только началась… Если позволите, я вернусь к событиям вчерашнего дня. В результате столкновения с милицейским патрулем Фролов их обезоружил и…

– Так это он нашумел на Автозаводской? – спросил Лодыгин.

– Так точно, он.

– Час от часу не легче, Борис Ефимыч. Да что же это такое?

Сухотин промолчал. Ответить на вопрос Лодыгина по существу было нечего. Да, собственно, вопрос и не требовал ответа.

– Куда как худо, Борис Ефимыч, – произнес Лодыгин. – Ты же знаешь, сколько «реформаторов» хотят нас сожрать…

– Знаю, Федор Иваныч…

– А мы сами даем им козырь в руки. Представляешь, что начнется, если где-то всплывет информация о том, что нападение на милицейский патруль осуществил офицер ГРУ? Да еще с документами убитого криминального авторитета…

Информации, подтверждающей смерть Нургизова, не было, и он, соответственно, числился без вести пропавшим… Но Сухоткин поправлять начальника не стал: неуместно, и сути дела не меняет.

– Эта информация, – сказал Сухоткин, – не всплывет.

– Если только милицейские не вычислят Фролова, – ответил Лодыгин, – раньше нас… Сколько человек у тебя работают по Фролову?

– Четверо.

– Удвой, Борис Ефимыч. Фролова нужно достать из-под земли.

***

Почти одновременно в Ясенево, в штаб-квартире СВР, заместитель Директора беседовал с начальником управления, в котором работал Игорь Широков.

Всего пять дней прошло после похорон Широкова. Полковника похоронили с воинскими почестями, три залпа прогрохотали над могилой… Наверно, Игорь Георгиевич их заслужил. Последние события в далекой от Москвы Костайнице поставили его заслуги под сомнение, но о них в СВР никто не знал.

Именно об этом шел разговор между заместителем Прямикова и начальником Широкова.

– То, что Широкова убил этот грушник, – говорил генерал-майор Трифонов Нечаеву, – сомнений не вызывает. Вопрос в том, почему убил? Почему Игорь схватился за гранату, и как вообще у него оказалась эта граната?

– Таких гранат там полно, – отозвался Нечаев. – Из материалов, которые дали югославы, следует, что гранатка британского производства, обзывается «граната Мильса». Похожа на нашу «феньку». А вот уж где он ее взял я, видит Бог, не знаю…

– Это тоже второстепенный вопрос. Главное для нас: что произошло? Почему один российский офицер убил другого?

Нечаев ответил:

– На этот вопрос может ответить только Фролов.

– Найди Фролова, Николай Анатольевич. Обязательно найди Фролова.

***

В кабинете детективного агентства «Манхэттен» собрались четверо мужчин – три детектива и директор. Все четверо были в прошлом сотрудниками уголовного розыска. И, надо заметить, неплохими. В силу различных причин все четверо оставили службу.

За окном шел дождь, а в кабинете было изрядно накурено.

– Ну-с, господа детективы, – сказал директор, когда Славка Синцов закончил травить байку про то, как подклеил блондинку в «Праге», – слушай сюды: есть хороший заказ. Хороший, денежный, но… стремный.

– Насколько денежный? – спросил Соколов. Он сидел у окна и «набивал» руку, постукивая по подоконнику. Большаков назвал сумму. Детективы переглянулись: ого!

– В таком случае меня не колышет, стремный он или нет, – ответил Соколов.

– Но эти деньги мы получим только если найдем человека, который нужен заказчику. В противном случае – оплата по обычному тарифу.

– Он что – из золота? Человек-то этот?

– Нет, он из ГРУ, – сказал Большаков.

– О-о, елы-палы… А заказчик, Паша, из ЦРУ? – спросил Феликс Неволяев.

– Это меня не колышет, друзья мои. Наша задача – найти человека.

– Он в Москве?

– Не знаю. Скорее всего, да… А возможно, и нет.

– А что на него есть, на грушника-то?

– Немного: Фролов Олег Иванович, тридцать восемь лет. Вот фото. – Большаков положил на стол фотографию Джинна. – Майор ГРУ. Сейчас, вероятно, в бегах – чего-то отмочил за границей. Во всяком случае, так говорит заказчик. Домашний адрес Фролова – на обороте фото. Но в этом адресе он, похоже, не живет. Воевал, умен, хладнокровен и очень опасен. Вероятно, вооружен. Но брать его не нужно. Его нужно просто найти… Беремся?

– Чего ж не взяться? – сказал Соколов. – За такие бабки я собственного дедку из могилы выкопаю и сдам заказчику.

– Но найти нужно обязательно, – подвел итог Большаков. Он уже получил аванс от Антона.

***

Человек, который представился Павлу Большакову Антоном, имел несколько имен. Он был сыном русского и сербки. В семьдесят первом году, когда Антону исполнилось всего десять лет, семья эмигрировала в Америку. Там Антон получил имя Энтони, образование и тягу к приключениям. После окончания университета он пришел в Управление кадров административного директората ЦРУ. Сказал, что владеет сербским и русским языками и хочет служить делу свободы и демократии… С ним побеседовали, попросили заполнить анкету и поблагодарили. Но приглашение прийти для более конкретного разговора последовало спустя только полгода. Так Антон Волкофф стал сотрудником Управления внешней контрразведки оперативного директората ЦРУ… Через два года он вернулся на родину, в Югославию, под прикрытием сотрудника фирмы «Сиэтл Медикал Экспорте Инк.»

Именно Волкофф курировал в Сербии работу группы Милоша, уничтоженную Джинном и стариком Троевичем. В Москву Антон Волкофф прибыл, чтобы найти Джинна.

***

Тяжелая атмосфера октября 93-го давила, как давит осеннее низкое небо. По официальным сообщениям, 3 и 4 октября в Москве погибли девяносто два человека. Среди москвичей циркулировали слухи о сотнях и даже тысячах погибших. Торчал посреди Москвы Белый дом в черной копоти пожаров. Новоарбатский мост еще помнил тяжесть танков… Остановившиеся часы на башне Дома Советов показывали 0:03.

На 24-е ноября Мария Дэви Христос назначила конец света.

На 12-е декабря Борис Николаевич Ельцин назначил принятие новой Конституции. А до кучи и выборы нового парламента, который теперь должен называться Думой… Чем хуже конца света?

Летел над Москвой октябрьский зябкий ветер. Он больше не пах гарью, в нем уже не порхали выброшенные взрывами из помещений Белого дома сотни тысяч листов бумаги… Но страх и ненависть остались.

***

Мукусеев пытался работать, но работать фактически не мог. Душила сербская память, снились подсолнухи и треск цикад по ночам. Он просыпался, курил и знал, что жена тоже не спит, но делает вид, что спит.

На службе возникла проблема с утопленной видеокамерой. На ТВ воровали уже миллионами, но камера стоимостью сорок тысяч зеленых была криминалом… А не продал ли ты ее, брат?

Однажды вечером Мукусеев позвонил Зимину. Прокурорский Владимиру как будто даже обрадовался, сказал:

– А-а, волк телевизионный! Ну что вы там, на телевидении-то, все сопли жуете?

– Ага, – ответил Мукусеев, – мы все сопли жуем… А вы в прокуратуре?

– А мы, брат, ого! Мы, блядь, правовое государство строим!

– По законнику Стевана Душана? – спросил Мукусеев.

Зимин засмеялся и сказал:

– Если бы по Стевану Душану – так мы бы порядок-то навели… А может, встретимся, Володя? Усидим литрушечку?

– Я не против.

Они встретились в небольшой пельменной, хозяином которой был один из старых «клиентов» Зимина. Рашид (так звали хозяина) проходил по 88-й и вполне мог получить «реальный» срок, но Зимин разглядел в нем запутавшегося студента, а не матерого валютчика и помог… Следак в те годы сам еще был молод и, точно так же, как у Рашида, у него была беременная жена. С тех пор прошло много лет, но татарин добро помнил…

– Здравствуйте, Илья Дмитриевич, – приветствовал Рашид Зимина. Потом узнал Мукусеева, вытаращил глаза и сказал:

– Здравствуйте, Владимир… э-э…

– Просто Владимир, – ответил Мукусеев.

Им накрыли лучший («Президентский», – сказал Рашид) столик и сделали пельменей по особому рецепту. На столе появилась запотевшая бутылка «Сибирской», фирменный татарский соус и кружки с пивом. Рашид обслуживал лично.

Выпили. Без тостов и не чокаясь… Как будто поминали кого.

– Как живешь, депутат? – спросил Зимин.

– Какой же я теперь, к черту, депутат?

– Сами виноваты – лизали Елкину жопу. Долизали!

– Ладно тебе, Илья Дмитрич…

– Да мне-то ладно. А вот однокашник мой по юрфаку – он в Верховном суде геморрой парит… Так вот он запил.

– Что так?

– Как что? Когда Елкин объявил о роспуске парламента, Верховный суд сразу же вынес решение: это противоречит Конституции. Остановило это Елкина?… Вот тебе, Володя, и демократия! Вот тебе и правовое государство! Я уже человек старый и циничный, но такого блядства еще не видывал…

Пельмени были хороши. Хороша и водка. Негромко играла музыка.

– Скажи мне, Илья Дмитрич, – произнес Мукусеев, – как ты думаешь – что в действительности произошло…

– Между Джинном и Широковым? – перебил Зимин.

– Да, – кивнул Мукусеев. Зимин положил вилку, откинулся на спинку стула и посмотрел на Владимира долгим, внимательным взглядом:

– Тебе это важно?

– Важно.

– Обычно в таких случаях в протоколах пишут: на почве внезапно возникшей ссоры после совместного распития спиртных напитков…

– Я серьезно, Митрич.

– А я – нет.

Зимин налил водки в стопки, поднял свою: давай… Выпили. Прокурорский важняк отломил кусочек хлеба, понюхал и положил его на тарелку. Потом сказал:

– Я не знаю… я не знаю, Володя, что между ними произошло. Вернее, не «что», а «почему»? Но козе понятно, что не из-за выпивки. Югославы прислали результаты экспертизы: содержание алкоголя в крови Широкова было незначительным. Надо полагать, что у Джинна тоже. Кроме того, оба умеют себя контролировать… Однако товарищ полковник схватился за гранату.

– Думаешь – растяжку на Гойко поставил Широков?

– А кто же еще?

– Зачем? Зачем ему это?

– А ты догадайся, – с ухмылкой произнес Зимин. Какое-то время сидели молча.

– Думаешь, что Широков предатель? – спросил Мукусеев.

– Нет, конечно…

– Тогда почему?

– Потому что интересы России все понимают по-своему, дорогой коллега. И правду о смерти Ножкина и Курнева элементарно пустили в размен… Хочешь, одну байку тебе расскажу?

– Байку?

– Байку, байку… Так вот, слухай старого прокурорского пердуна, Володя. Представь себе такую ситуацию: выезжает в некую братскую республику некая следственная группа. С задачей: раскрыть некое преступление… Группа небольшая. Три человека: депутат, сотрудник разведки и прокурорский пердун, да еще на месте к ним прикрепили четвертого… Но перед началом командировки прокурорского вызывает к себе начальник… Очень большой начальник! Почти что самый главный прокурорский начальник… Вызывает и говорит. Много говорит. Долго. И не очень внятно. Но прокурорский следак человек опытный и ушлый. Эзопов язык понимает. Поднаторел за годы работы. И понимает, что говорят ему следующее: расследование нежелательно… В интересах отечества нужно бы сделать так, чтобы прошло оно… э-э… безрезультатно. При твоем опыте, дорогой коллега, задача вполне выполнимая… Кстати, прокуратуре в конце года должны выделить пятнадцать квартир в новом шикарном доме. Хватит уж тебе в двухкомнатной хрущевке куковать. – Зимин умолк и снова налил водки.

– Это ты мне, Дмитрич, байку рассказал? – спросил Мукусеев.

– Байку, Володя, байку… И ничего, кроме байки. Давай выпьем.

– Погоди, Илья Дмитриевич, – сказал Мукусеев и накрыл рукой свою стопку. – Погоди… Почему ты мне рассказал свою «байку»?

– Па-а-чему? По кочану! Потому, что и сотрудника разведки тоже мог вызвать к себе большой начальник… И тоже побеседовать об интересах отечества.

Из– за дальнего столика в противоположном углу зала раздался громкий хохот и матерщина. Зимин недовольно поморщился и покосился на шумную компанию -за столиком сидели два молодых мужика характерной наружности и две девахи тоже наружности характерной…

– Так ты, Илья Дмитрич, хочешь сказать, что Широков… – начал было Мукусеев, но Зимин перебил:

– Я ничего не хочу сказать… Я так – байки травлю.

Снова раздался мат. Зимин недовольно обернулся к ком – пании и произнес:

– Нельзя ли потише, молодые люди?

– Пошел на х…, – ответили ему.

– Сильный ход, – сказал Зимин и встал из-за стола.

– Плюнь, Илья Дмитрич, – сказал Мукусеев. – С такими разговаривать бесполезно.

– А это, Володя, смотря как разговаривать, – ответил Зимин и решительно, но нетрезво направился к чужому столику. Мукусеев вздохнул, поднялся и пошел следом… Из динамиков на стоике Розенбаум пел про глухарей на токовище. Один из бычков отбивал ногой такт.

Зимин подошел и остановился напротив того, кто его «послал». Подошел, остановился и посмотрел в глаза:

– Встань.

– Тыче, дед, ох…ел?

– Встань, цепень бычий, – тихо повторил Зимин. Красная морда бычка стала еще красней. Он сказал: «а-а?!» – и поднялся.

– Извиниться нужно, – сказал Зимин. Он был на голову ниже отморозка, вдвое уже в плечах и вдвое старше.

– Ты че, дед…

Зимин ударил ногой в пах. Бычок охнул и присел… Мгновенно вскочил со своего места второй. Мукусеев встретил его прямым в голову. Второй рухнул, опрокинув стул, и лежал тихо. Завизжала одна из девах.

– Извиниться нужно, – повторил Зимин. Бык посмотрел снизу большими глазами и просипел: «порву падлу»… Следователь по особо важным сложил руки в замок и ударил его по голове. С кухни бежал Рашид с милицейской дубинкой в руке.

…На улице шел дождь, мигали светофоры. Зимин посмотрел на Мукусеева, произнес:

– Ну вот и пообщались, журналист. Будь здоров.

– Подожди, Илья Дмитрии, подожди.

– Чего тебе?

– Почему ты рассказал мне свою байку?

Зимин снял кепку, снова надел и сказал:

– Потому что противно, Володя. Противно… Ничего уже нет, за что зацепиться. Ни одного якоря. «Ум, честь и совесть нашей эпохи» сдохли – туда им и дорога. Но на смену пришла такая подлость, что дальше-то уже некуда… Все, будь здоров. Если Джинн прорежется – привет от меня.

Старый следак повернулся и ушел, засунув руки в карманы. Шел дождь… Мукусеев стоял, смотрел ему вслед и хотелось завыть по-волчьи. Шел октябрь 93-го…

***

Джинн перебрался на дачу Ирины в Половке. К середине октября садоводство уже изрядно опустело. Только самые стойкие пенсионеры еще копошились на своих сотках. Редкие поднимались над домиками дымки. Но жизнь не прекращалась – строились новые русские. Грузовики подвозили материалы, гудели бетономешалки, украинские, белорусские, молдавские строители с утра до вечера возводили стены особняков из красного кирпича. Напротив халупки Ирины, оставшейся от бывшего мужа, слинявшего в Израиль, строилось нечто, напоминающее замок. Джинн иногда наблюдал за работой молдаван-строителей, по вечерам слышал молдавские песни под аккордеон.

В остальное время Джинн читал, выпивал понемногу, жег листья на участке. По вечерам из Москвы приезжала на дряхлой «пятерке» Ирина. Они занимались сексом и подолгу сидели у печки. Ирина рассказывала новости: Зинка Топпер… помнишь Зинку? Она давала нам ключи от своей квартиры, когда Аркадий еще не уехал… Зинка Топпер привезла из Греции ши-и-карную шубу!… А Серафима вышла замуж. В пятьдесят семь лет! Представляешь? Вот бой-тетка. Муженек, кстати, моложе ее на червончик… В Москве Лужков гоняет черных. Хватают всех подряд, так что тебе, милый, лучше пока посидеть здесь. С твоей душманской внешностью так будет лучше.

Барабанил дождь по шиферу крыши, постреливали угольки в печке… Почти идиллия. Бессмысленная, иллюзорная.

На самом деле Джинн не просто так отсиживался – он ждал. Он ждал, когда Ирина сможет перегнать запись с профессиональной видеокассеты на бытовую. Он еще не знал, что увидит на кассете, но очень надеялся на то, что кассета станет тем козырем, который поможет ему…

В принципе, сделать это было не особо трудно – в Москве уже были ателье, работающие с видео любого формата. Но Джинн не хотел огласки. Он просил Ирину найти возможность перегнать «кино», изъятое у Широкова, так, чтобы не посвящать в это посторонних… Он отдавал себе отчет, что на кассете может оказаться все что угодно: порнуха, запись футбольного матча, мультяхи Диснея или вообще ничего. Но Гойко уверял, что на кассете нечто очень важное… Одиннадцатого октября вечером Ирина сказала:

– Завтра будет твое кино. Я привезу видик и маленький телевизор… Что хоть на этой кассете, Олег?

– Если бы я знал, – ответил он.

***

Розыском Фролова занимались четыре организации: СВР, ГРУ, милиция и ЦРУ в лице агентства «Манхэттен». Милиция занималась розыском формально – один, что ли, бандюган с пушкой по Москве гуляет?… Но внезапно из Тулы приехал брат Нургизова. От прикормленных тульских ментов он узнал, что на Автозаводской орудовал человек с паспортом его исчезнувшего брата… Вероятно, этот урод и убил брата. Нургизова-младшего вела месть. Он приехал в столицу, вышел на оперов, ведущих дело о происшествии на Автозаводской, и тряхнул пачкой баксов: надо найти этого отморозка – заплачу! Менты тоже зашевелились.

***

Ирину установили по фотографии, найденной в квартире Фролова… Оперативники ГРУ провели негласный и, в общем-то, незаконный обыск. Ни записных книжек, ни писем, ни дневников и фотографий, приоткрывающих связи Джинна, не обнаружили.

Но зато нашли несколько негативов в конверте, завалившемся за письменный стол. Уже через полтора часа полковник Филиппов рассматривал еще сырые снимки. На семи из девяти кадров была сфотографирована женщина лет двадцати восьми – тридцати. Светловолосая, улыбчивая, стройная. На одном – Фролов, и еще на одном – Фролов и незнакомка, сидящие на капоте «жигулей» пятой модели. Все фотографии были сделаны летом. В первой половине и середине дня, если судить по теням. Все снимки были сделаны под открытым небом. В трех случаях – в Туле: Филиппов опознал на одном из кадров Тульский кремль. Другой сотрудник – церковь Благовещения… Значит, Джинн побывал в Туле! И паспорт Нургизова у него оказался не случайно.

Сами по себе фотографии женщины еще ничего не давали. Но на одной из фотографий в кадр попал номер «жигулей». Номер был не полным, потому что его закрывали ноги незнакомки. Но фрагмент номерного знака, видимый на фото, говорил, что «пятерка» зарегистрирована в Московской области. Были и две цифры из четырех… Остальное, как говорится, дело техники. Филиппов оставил одного сотрудника возле дома Фролова, остальных направил в ГАИ. Им предстояло перебрать вручную огромное количество учетных карточек… К утру двенадцатого октября оперативники «выловили» шесть пятерок красного и вишневого цвета с цифрами «17» во второй половине номера. В двух случаях машины были зарегистрированы на женщин. Но одной владелице было сорок девять лет. А вот другой – Ирине Васильевне Кольцман, прописанной в Реутове, – двадцать семь. Кажется – она.

Группа оперативников выехала в Реутов. Они были очень усталые и невыспавшиеся, но времени на отдых им никто не дал… В паспортном столе они затребовали «несгибайки» на жителей сразу нескольких домов по Пионерской улице. Это было сделано, чтобы не раскрывать свой интерес к Кольцман. В глазах у офицеров ГРУ рябило от изучения тысяч карточек ГАИ, но когда они увидели фото Кольцман – все стало ясно: на фотографиях из квартиры Фролова – Ирина Васильевна Кольцман.

***

Детективы из «Манхэттена» тоже посетили квартиру Джинна. Сложный сейфовый замок им оказался не по зубам, но Соколов привлек к делу старого спеца, который за умение работать с замками провел в тюрьмах и на зонах в общей сложности семнадцать лет. Спец был уже стар, болен туберкулезом и жестоким артритом… За тысячу баксов он на дело подписался и квартиру вскрыл чисто.

Осмотр квартиры детективам «Манхэтгена» ничего не дал, зато заставил поволноваться сотрудников ГРУ – утром двенадцатого капитан Кавказов провел контрольный осмотр двери квартиры Фролова… и во второй раз не обнаружил своей «контрольки». Он немедленно доложил об этом Филиппову. Сообщение вызвало легкую панику – обрыв «контрольки» со входной двери означал, что в ночь с 11-го на 12-е, когда опера работали в картотеке ГАИ, Фролов опять посетил квартиру… Это был конфуз! Филиппов доложил об этом Сухоткину и генерал поблагодарил его таким взглядом, от которого звезды слетают с погон…

…Возможности агентства «Манхэттен» были достаточно высоки, но несравненно ниже возможностей ГРУ. Информация на Фролова у них была минимальной. Если говорить конкретно: почти нулевой. Из возможных связей Джинна они знали только Мукусеева и Зимина. И то потому, что Антон подбросил… С такой информацией много не наработаешь, но Большаков решил отработать все, что доступно. «Случайно» он встретился у здания Генеральной прокуратуры с Зиминым. На правах старого знакомого повел Илью Дмитриевича в рюмочную, стал аккуратно прокачивать на Югославию. Но Зимин – стреляный волк – ничего не сказал по существу… Более того, что-то, кажется, заподозрил.

А Мукусееву в тот же день позвонил «коллега-журналист». В этой роли выступил Славка Синцов. Он действительно был по образованию журналист, окончил ЛГУ и даже поработал несколько месяцев в районной газетке «Новый путь» в Новгородской области. Но потом авантюрная жилка потянула его в уголовный розыск… Синцов позвонил, представился корреспондентом питерской «Вечерки» и попросил об интервью. Мукусеев очень неохотно уступал натиску «коллеги», согласился. Договорились, что Синцов придет к Владимиру домой завтра, 13-го, в восемь вечера.

***

Двое сотрудников СВР тоже пытались по своим каналам изучать связи Фролова. Они вышли на бывшую Жену Фролова, но не добились от нее ничего, кроме того, что «он – сволочь» и, что у него «есть баба». Кажется, Ирина. Кажется, живет в Реутове… Разрешения на обыск в квартире Фролова опера СВР попытались получить по официальным каналам, но получили отказ. Что еще раз подтверждает: законный путь в России – не самый короткий путь. Опера СВР двинулись в Реутов – искать Ирину.

***

А проще всех поступили менты из МУРа. Уже через сутки после визита Нургизова-младшего они «дали результат».

Нургизов-младший развлекался с двумя малолетками в номере гостиницы «Звездная», когда ему позвонил старший оперуполномоченный МУР и сказал:

– Ну что, Эдик… нашли мы отморозка.

– Где? – закричал Этибар-Эдик, отталкивая голову малолетки, делавшей ему минет. – Где он?

– В морге, Эдик, в морге.

Нургизова отвезли в морг, где и показали труп убитого накануне неизвестного кавказца. Для убедительности продемонстрировали липовую квитанцию на штраф из медвытрезвителя на Нургизова Олега Гафаровича… Сказали, что и паспорт убитого злодейски брата был при трупе. И пистолет. Но уж это – извини, Эдик – в прокуратуре, в сейфе. Оттуда не вытянешь, с этим строго.

Ослепленный жаждой мести, азербайджанец пожелал купить труп врага. Опера сначала опешили, но потом сходили к эксперту-патологоанатому, пошептались… и труп был Нургизову продан! На милицейской машине покойника вывезли за кольцевую. Там Нургизов с ментами рассчитался, и они от греха уехали… Помолившись, Этибар отсек мертвецу уши, а тело облил бензином и сжег.

Брат был отомщен.

***

Двенадцатого числа оперативники ГРУ с Ириной Кольцман так и не встретились – дома она не появилась. Дело в том, что Ирина последние дни прямо с работы уезжала на дачу. Днем она перевела «кассету Широкова» в бытовой формат и поспешила к Джинну.

Два оперативника Службы внешней разведки в это время перебирали «несгибайки» в паспортном столе Реутова. Детективы «Манхэттена» установили бывшую жену Джинна и собирались ехать к ней. А муровские опера хорошо сидели в кабаке, отмечая удачную «операцию»…

Джинн выгрузил из багажника сумку с видиком и портативной «сонькой», унес в дом. Ему не терпелось узнать, что там на кассете, из-за которой погиб Гойко… Он включил в сеть телевизор, подключил видеоплеер. Ирина наблюдала за ним с улыбкой.

– Посмотрим кино? – спросила она.

– Я посмотрю один, – ответил Джинн. Она удивленно распахнула прекрасные свои глаза. Кажется, обиделась. Стараясь смягчить сказанное, Олег добавил:

– Извини, Иришка, но так будет лучше.

Она не ответила. Взяла со стола сигареты и демонстративно ушла в кухню… Ирина не знала всей правды о ремесле Джинна, но о многом догадывалась. Тем более после того случая в Туле два года назад, когда он в одиночку справился со стаей шакалов… И все равно женское самолюбие было задето: кассета эта ему нужна! Кассета, конечно, важнее. Она привезла хорошее португальское вино… свечи… а он ухватился за свою долбаную кассету и даже поужинать не дал – выставил за дверь, как ефрейтора.

Ирина села в кухне и закурила. За окном горел закат, на стенах «замка» через дорогу копошились строители-молдаване… Джинн в комнате вставил кассету в пасть видеоплеера «супра».

***

Прежде чем Олег вошел в кухню, Ирина успела выкурить две сигареты. Закат и осенний вальсочек листьев за окном… и даже скрип лебедки, поднимающей бадью с раствором на стены «замка» – все это настраивало на лирический лад.

Когда вошел Джинн, она, не оборачиваясь, спросила: