Текст книги "Изменник"
Автор книги: Андрей Константинов
Жанр: Политические детективы, Детективы
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
– Интересное кино посмотрел?
Он ничего не ответил, опустился на табуретку. Она обернулась, увидела его лицо – стало тревожно.
– Что случилось?
– Ничего, – сказал он.
– Но я же вижу, Олег… На тебе лица нет.
– Да ну? – он слегка улыбнулся… Натянуто, криво… И сказал:
– Пойдем ужинать, Иришка.
За ужином Джинн молчал, к португальскому вину не проявил никакого интереса, зато выпил граммов триста водки. Ирина поняла, что все дело в кассете. И решила, что когда Джинн уснет, она потихонечку посмотрит, что же там такое… Однако, когда Джинн действительно уснул, она кассеты – сколько не искала – не нашла. В печку он ее отправил, что ли?
Джинн кассету в печку не отправил. Он просто ее спрятал. Он лежал с открытыми глазами и слушал, как Ирина шебуршит в комнате в тщетных поисках кассеты… Потом она вернулась – стройная как девочка, в длинной ночной сорочке до пят. Легла рядом, поцеловала его в плечо и скоро уснула.
Джинн осторожно встал, вышел… Он еще раз просмотрел проклятую кассету. На сей раз – совсем без звука. Но звук был и не нужен. Зачем звук? Все и так предельно обнажено и понятно. Он выпил водки, закурил и сел у окна. Бледная висела в небе половинка луны, источала свет хворый… Не звенели цикады. Нет их в Подмосковье…
Майор Фролов, беглый убийца, которого искали одновременно три спецслужбы, просидел в кресле у окна весь остаток ночи. И «лег спать» за двадцать минут до того, как зазвенел в семь утра будильник.
***
Сотрудники ГРУ вели активную разработку Ирины Кольцман. Со слов соседей, Кольцман уже несколько дней дома не появлялась. Ни ее, ни автомобиля никто не видел… Возможно, говорили соседи, на даче живет… А где дача?… А кто его знает? Вроде, где-то неподалеку… В условиях Подмосковья «неподалеку» означало тысячи квадратных километров и сотни поселков и садоводств.
У дома Ирины Кольцман надежно обосновался «рафик» с оперативниками ГРУ. Параллельно отрабатывались другие варианты, но результатов пока не было. Все отлично понимали, что если Фролов решил окончательно «лечь на дно» – найти его будет невозможно.
***
Илья Дмитриевич Зимин сначала не придал особого значения «случайной» встрече с Большаковым. Ну встретились и встретились… Москва – город тесный. Но потом Зимин «въехал», что Павел направленно сводил разговор к югославской командировке Зимина и, конкретно, интересовался его коллегами по командировке. Большаков делал это умно, ненавязчиво и не обладай Илья Дмитриевич огромным следственным опытом, он бы этого и не понял.
Зимин призадумался: а что это может значить? Ответа на этот вопрос он так и не нашел и решил на всякий случай позвонить Мукусееву – поинтересоваться: не «нарисовался» ли Большаков на горизонте Мукусеева?
Если бы Илья Дмитриевич сделал это сразу, все дальнейшие события могли бы развиваться по другому сценарию. Но в тот самый момент, когда Зимин собрался позвонить Мукусееву, его отвлек телефонный звонок, который заставил забыть и о встрече с Большаковым и о Мукусееве…
***
Москву чистили от «лиц кавказской национальности». У смуглых, горбоносых, усатых, брюнетистых аусвайс проверяли на каждом шагу. Худо приходилось тому, у кого не было московской прописки – меньше, чем полтахой баксов, от ментов не отделаешься. А то и вообще все отбирали вместе с бумажником и, перетянувши напоследок «демократизатором» по спине, напутствовали: ты, черножопый, больше нам не попадайся… Замочим на хер! Понаехавши тут всякие… Наша, бля, служба и опасна и трудна!
На этом фоне поездка Джинна в Москву была сопряжена с известным риском. Но он все равно поехал. Не мог не поехать. Ему позарез нужна была встреча с Мукусеевым. После просмотра кассеты Джинн понял, что только Мукусеев может ему помочь выбраться из той ямы, в которую он попал… Если, конечно, захочет помогать беглому убийце.
Утром тринадцатого октября Джинн аккуратно снял бегунок из трамблера Ирининой «пятерки». Потом долго ее «заводил» и, разумеется, не завел… Ирина уехала на службу на электричке. Джинн поставил бегунок на место, с помощью строителей-молдаван завел тачку с толчка, так как подсадил аккумулятор, и рванул в столицу. Дважды его останавливали гаишники, но он козырял «корками» ГРУ и все вопросы отпадали. Джинн подумал, что если бы при столкновении с омоновцами он показал удостоверение, то одной головной болью сейчас было бы меньше. Но переделать «взад» ничего нельзя – что выросло, то выросло, и вооруженное нападение на патруль висит на шее пудовой гирей. Уголовщина, дорогой товарищ, в чистом виде. Как не оправдывайся, а кругом виноват… Пожалуйте на нары.
У метро он купил жетон и позвонил Мукусееву. Но дома у Мукусеева никто трубку не снимал. Весь день Джинн отсиживался в видеосалонах, расплодившихся как грибы после дождя. Его уже тошнило от «Эммануэлей», «Рембо» и «Каннибалов», а дозвониться до Мукусеева все не получалось… Зато в «салонах» никто не приставал с проверкой документов. Рембо сбивал советские вертолеты, озабоченная Эммануэль мастурбировала, людоеды жарили белых. Джинн менял «салоны» и каждый час звонил Мукусееву… Телефон отзывался длинными гудками. И снова Рэмбо размахивал большим ножиком, Эммануэль достигала оргазма, каннибалы играли в расчлененку.
***
Список Ирин, проживающих в городе Реутов и подходящих по возрасту в любовницы Джинна, занял три страницы. Всех их нужно было отрабатывать… Чудовищный труд. Без какой-либо гарантии успеха.
Сотрудники СВР повторно опросили бывшую жену Фролова, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Джиннова супружница разговаривать не хотела – выпендривалась. Но из нее все-таки вытянули, что у Ирины, кажется, есть автомобиль красного цвета, а муж – еврей эмигрировал в Израиль. Один из офицеров СВР направился в ГАИ, а другой связался с коллегой из ФСК, курирующим Реутов, и тот довольно быстро выдал три фамилии евреев из Реутова, эмигрировавших из страны. Один из них убыл в Штаты, двое – в Израиль. Среди «израильтян» был Михаил Семенович Кольцман. Его жена Ирина с мужем не поехала, проживает в Реутове. Проверка в ГАИ подтвердила, что на Ирину Кольцман зарегистрирован автомобиль «жигули» пятой модели. Спустя три часа возле дома Ирины остановилась серая «волга» с оперативниками СВР.
***
Корреспондент питерской «Вечерки» был исключительно точен и в дверь квартиры Мукусеева позвонил ровно в восемь. У Синцова было даже редакционное удостоверение, но оно не пригодилось. Минут тридцать потрепались под диктофон про работу Мукусеева на телевидении, политику и увлечения… Потом Синцов аккуратно перевел разговор на Югославию. И в этот момент зазвонил телефон. Мукусеев извинился и снял трубку.
– Олег! – сказал он изумленно-растерянно через несколько секунд. – Олег, ты? Ты где, старый? Ты откуда?
Синцов индифферентно смотрел в окно, курил и внимательно фиксировал разговор.
– Конечно, нужно, – говорил Мукусеев, – обязательно нужно… Ты где находишься?… Так это же рядом со мной! Давай заходи – записывай адрес… Почему?… Ну, хорошо, давай по-твоему… Красная пятерка? Номер… Понял, понял… Отлично, через сорок минут напротив «Павелецкой».
Мукусеев положил трубку, черканул на листке бумаги цифры номера. Синцов, скосив глаза, прочитал номер.
– Ну, Саша, – сказал Мукусеев, – извини, но времени у тебя всего двадцать минут… Срочная встреча, которую отменить я не могу.
– Да я, собственно, выяснил все, что хотел, – ответил Синцов. Для приличия он задал еще пару вопросов и убыл. Из ближайшего автомата позвонил Большакову и сообщил, что через тридцать пять минут у «Павелецкой» состоится встреча Мукусеева с человеком по имени Олег. Олег приедет на красной «пятерке» с госномером…
Мукусеев тоже собирался ехать на встречу с Джинном. Он оделся и уже собрался выходить из квартиры, когда снова раздался звонок – звонил Зимин.
– О-о, Илья Дмитрич, – обрадовался Владимир, – как жив-здоров?
– Херово, – ответил Зимин.
– Что так?
– Помнишь Рашида? У которого пельмени ели?
– Конечно… А что такое?
– Проломили солову.
– …твою мать! – выругался Мукусеев.
– Ага… Те самые ублюдки, с которьми мы схлестнулись.
– Да это же беспредел… Это ж надо что-то делать.
– Ишь ты какие слова знаешь, – произнес Зимин. – С уродами разберемся – куда они денутся? Я тебе, собственно, по другому поводу звоню.
– Слушаю, Илья Дмитрич.
– Тебя, Володя, никто на Югославию не прокачивал? – спросил Зимин.
– В смысле?
– В смысле: никто не расспрашивал про поездку? Про меня? Про Джинна?
– Ну, ты же знаешь… Ваши, из прокуратуры…
– Наши меня не колышут, – сказал Зимин. – Супруга, брат-сват – тоже… А вот кто-нибудь из дальних знакомых… или вовсе не знакомых не проявлял интереса в последнее время?
– Нет, – ответил Мукусеев. – Так, на бытовом уровне спрашивают иногда люди: как, мол, съездил? А ты почему интересуешься?
– Да так, – сказал Зимин. – Ежели появится около тебя кто-нибудь особенно любознательный – звякни мне.
– Звякну, – ответил Мукусеев. На этом разговор и закончился.
К тому моменту, когда Мукусеев приехал на «Павелецкую», ее уже обложили детективы «Манхэттена». Шесть человек на четырех автомобилях ждали появления красной «пятерки» с человеком по имени Олег… Тот ли это Олег, которого они ищут, сотрудники «Манхэттена», разумеется, не знали.
В палатках у метро торговали бодяжной водкой, спиртом «ройял», пивом, сигаретами и прочей «жувачкой». Крутились алкаши, малолетняя шпана, бомжи… Москва – «Третий Рим»!… увенчанный кепкой Лужкова.
Мукусеев приехал на «волге», положенной ему как депутату. Формально он уже не имел права ею пользоваться, но и сдавать не спешил, рассудив здраво: пошли вы все на…!
Владимир приткнул «волгу» у тротуара, вышел и закурил. Красной «пятерки» нигде видно не было. Мукусеев посмотрел на часы – до назначенной встречи осталась минута… От предстоящей встречи с Джинном Владимир испытывал волнение.
Прошла минута, другая… К Мукусееву подошла нетрезвая девица и предложила «развлечься». Он сухо отказался.
– Контакт! – сказал в радиостанцию Синцов.
– Это всего лишь проститутка, Слава, – ответил Большаков.
– Но все равно хорошо бы проверить…
– Феликс, проверь девочку.
Неволяев вылез из машины, дождался, пока девица отойдет метров на двадцать от Мукусеева, и подошел к ней. Поговорив с ней около минуты, вернулся в машину и доложил:
– Проституточка… зовут Анжелика. На мордашку ничего.
– Все они Анжелики из Рязани, – отозвался Соколов.
– Кончай базар, – прервал всех Большаков. Прошло еще три минуты… И появилась красная «пятерка». Машина остановилась напротив Мукусеева и Владимир сразу сел в нее.
***
Какое– то время ехали молча. Джинн курил, часто поглядывал в зеркала. Мукусеев рассматривал Джинна.
– Скрываешься? – спросил наконец Владимир.
– Ага, – кивнул Олег. – Бегаю, как заяц.
– Всю-то жизнь бегать не будешь.
– Почему же? Можно и всю жизнь… Но не хочется. – Джинна несколько беспокоила «шестерка», которая вот уже три минуты катилась за ним. Он собрался проверить, но «шестерка» отстала, и он подумал, что просто психует, что устал… Он приказал себе расслабиться и больше не думать о возможных хвостах. Да и откуда им, собственно, взяться?
– Дергали вас с Зиминым? – спросил Джинн.
– Не особо. Один раз дали показания в сербской прокуратуре, один раз – в нашей… Да еще приходил человек из СВР. Побеседовали без протокола.
Мукусеев замолчал, вспоминая тот разговор. Человек из СВР был в штатском, но Мукусеев с ходу предположил, что он в генеральском звании. Так оно и оказалось. Генерал держался легко, непринужденно. В нем определенно чувствовался острый ум. После некоторого обоюдного зондирования генерал сказал:
– А все-таки, Владимир Викторович, как вы думаете, почему Фролов убил нашего сотрудника?
– Об этом надо спросить у Фролова, – нейтрально ответил Мукусеев.
Генерал непринужденно рассмеялся и сказал:
– Спросим. Недолго ему бегать.
– Вы считаете, что он бегает?
– А вы считаете по-другому?
Мукусеев молчал, делая вид, что прикуривает. Генерал смотрел на него вполне доброжелательно, но с иронией.
Не дождавшись ответа, он сказал:
– Зря вы заняли такую позицию, Владимир Викторович. Ведь Фролов, по существу, ИЗМЕННИК.
– Вот как?
– Так, Владимир Викторович, так. И никак иначе.
– А вы знаете, что на сербском языке слово изменить имеет значение «человек, который хочет что-то изменить». По существу – реформатор… Да и в русском языке слово «изменить» имеет двойное значение. Одно, разумеется, означает «совершить предательство», а другое имеет смысл «переменить, сделать иным, сдвинуть с мертвой точки». – Генерал, демонстрируя отменные зубы, улыбнулся:
– Мне бы не хотелось вдаваться в толкования, но замечу вам, дорогой Владимир Викторович, что слово «изменник» издревле в России имело один-единственный смысл. Я даже позволю себе цитату из Александра Сергеевича:
И где ж Мазепа? Где злодей?
Куда бежал Иуда в страхе?
Зачем король не меж гостей?
Зачем изменник не на плахе?
…Об этом разговоре Мукусеев Джинну расказывать не стал. Джинн остановил машину, выключил фары, но двигатель глушить не стал.
– Я могу тебе помочь, Олег? – спросил Мукусеев.
– Да, Володя, можешь. Я именно за помощью к тебе обратился, – сказал Джинн.
– Все, что смогу…
– Собственно, – сказал Джинн, – никакого особенного героизма от тебя не требуется. Просто завтра тебе нужно будет связаться с полковником Филипповым…
– А кто это?
– Евгений Иванович Филиппов – полковник ГРУ и мой непосредственный начальник. Нормальный мужик. Вот здесь, – Джинн передал Мукусееву листок бумаги, – его служебный и домашний телефоны. Завтра ты позвонишь ему, представишься и скажешь, что есть серьезная информация от майора Фролова. А сам Фролов из Москвы уехал… Обстоятельства нашей встречи не раскрывай, ни к чему это. Тем более ни при каких обстоятельствах не называй номера этого автомобиля.
– Я уже его забыл, – сказал Мукусеев.
– Очень хорошо. Далее: ты передашь Филиппову вот этот конверт. – Джинн вытащил из «бардачка» большой и толстый коричневый конверт и передал его Мукусееву. На нем не было никаких надписей. – Здесь видеокассета и мой рапорт полковнику… Через день-два Филиппов свяжется с тобой… Я тоже тебе позвоню. Но не на домашний телефон – его, скорее всего, поставят на прослушку. Есть какой-нибудь номер, на который я могу тебе позвонить?
– Конечно. Записывай…
– Я запомню, – сказал Джинн. Мукусеев продиктовал номер.
– Чей телефончик-то? – спросил Джинн.
– Соседа моего. Одинокий пенсионер и замечательный дедок. Практически всегда дома. Как только позвонишь – позовет меня. Зовут его Петр Юрьевич… Олег?
– Да.
– Ты можешь объяснить мне, что произошло… Там, в Костайнице? Между тобой и Широковым?
– Могу, – сказал Джинн после п0узы.
***
Большаков наконец-то смог дозвониться до заказчика.
– Приезжайте, – сказал Большаков. – Кажется, накрыли клиента.
– Что значит «кажется»? – спросил Антон.
– Это значит, что мы еще не видели его в лицо, но девяносто девять процентов из ста, что это именно он.
– Еду, – сказал Антон. – Ни в коем случае не упустите его. Ни в коем случае… Я уже еду!
– Не упустим, – ответил Большаков, усмехаясь. Он вышел из телефонной будки и вернулся в свою «восьмерку». Ловко в тесноте салона переменил кожаную куртку на непрезентабельный джинсовый «ватничек», побрызгал на него спиртом из фляги и снова вылез из машины.
К «пятерке» Джинна он подошел тяжелой походкой пьяного. Он шел нетвердо, размахивал рукой и что-то бормотал, как будто спорил с невидимым собеседником. Грозил ему пальцем и часто сплевывал. В десяти метрах от «пятерки» он остановился, долго шарил по карманам и наконец нашел сигареты – дешевенькую «приму». А вот зажигалки Большаков «не нашел». Он погрозил кому-то пальцем, матюгнулся и пошел дальше. Поравнявшись с машиной, «вдруг» увидел на четверть приспущенное стекло водительской дверцы и сунулся туда.
Сказал, заглядывая в салон, тычась в-мокрое стекло сигаретой:
– Б-бртан, бля, дай огоньку.
– Пошел на хер, – ответил Джинн и отвернулся. Большаков видел его лицо всего две-три секунды, но этого хватило, чтобы опознать объект. Через десять минут он снова сидел в салоне своей «восьмерки» и говорил в радиостанцию: все хоккей, орлы. Это он.
***
– Могу, – сказал Джинн и черное костайницкое небо распахнулось над ним… и зазвенели цикады.
…Сначала он заподозрил Зимина. Да и было отчего: именно Зимин мыл машины в то утро, когда исчезло первое письмо Гойко. Это уже потом ситуация разъяснилась, а тогда он заподозрил Зимина… А позже была поездка к старику Троевичу и весь расклад переменился – очень уж кстати «заболел» Широков. Стопроцентной гарантии, что группу сдал Широков, не было. Наемник Зинько так и не смог внятно сказать: трех или четырех человек они ждали…
Если бы он смог точно сказать, что ждали именно троих, то все гарантированно срасталось – засада и «отравление» Широкова… А «отравился» Игорек мастерски – все симптомы на лицо. Но за руку не схвачен. Джинн решил, что по возвращении в Белград обязательно проинформирует кого положено о странной болезни Игоря Широкова. Он еще не знал, что скоро события закрутятся совсем по-другому… После взрыва растяжки на окраине Костайницы Джинн уже нисколько не сомневался, что Игорь Широков играет свою игру. Что это именно Широков поставил растяжку в доме, и именно поэтому он – Широков – так бесстрашно проник первым в дом, потому что знал: больше растяжек там нет. И быстренько, под шумок, забрал у Гойко «нечто важное».
– Что же это было? – перебил Мукусеев.
– Кассета.
– Кассета?
– Да, Володя, там была видеокассета из камеры Куренева.
– Не может быть!
– Может.
– И… где она теперь?
– В надежном месте, – ответил Джинн. – А в конверте – копия с нее.
– Что на кассете? – чужим голосом спросил Мукусеев.
– Правда о гибели ребят… Они были уже мертвы, а камера продолжала работать.
– Я должен это увидеть, – произнес Мукусеев.
– Конечно, – сказал Джинн. – Конечно…
Они сидели в машине, молчали. Шел дождь, струйки воды стекали по лобовому стеклу. Тысячи километров отделяли их от Костайницы, но все равно они были сейчас там…
– А как эта кассета попала к тебе? – спросил Мукусеев.
…После того, как осмотрели вещи, изъятые у мертвого Гойко и не нашли того, что Гойко назвал «нечто важное», Джинн понял, что это «нечто важное» конфисковал Широков. И настало время раскрыть карты. Если бы он знал, чем кончится разговор с полковником, он бы скорее всего отступился… Но он, разумеется, не знал.
…Все разошлись по комнатам. Джинн взял бинокль, выбрался через окно и через полминуты устроился в пятнадцати метрах от окна Игоря Широкова.
Сквозь неплотно задернутые шторы Джинн видел, как сидит, обхватив руками голову, полковник СВР… Он сидел неподвижно минут десять и даже без бинокля было видно, что плохо полковнику – край.
Джинн не испытывал к нему ни малейшего сочувствия – каждый человек сам выбирает свою судьбу. Полковник СВР – не пацан, который может ошибаться и потом ныть: я больше не буду, простите меня… Тем более, что действия Широкова – отнюдь не ошибка.
Полковник встал, вытащил из кармана джинсовой куртки некий предмет. Джинн вскинул к глазам бинокль и разглядел видеокассету… Очевидно, решил он, это и есть «нечто важное», ценой в тысячу марок. А теперь еще и ценой в жизнь Гойко… А Широков подошел к шкафу и присел, скрывшись из поля зрения. Джинн догадался, что он убирает кассету в шкаф.
Потом Игорь ушел в душ. Джинн сидел, думал, что же делать: украсть кассету? Собрать «общее собрание» и принудить Широкова выдать ее?… Он колебался. Он не знал, как поступить правильно. Звенели цикады, в доме одно за другим погасли окна в комнатах Зимина и Мукусеева.
Джинн поднялся с земли, сунул бинокль в карман и подошел к дому. Влез в окно и сел в кресло. Спустя минуту из душа вышел Игорь.
– Олег! – удивленно произнес он.
– Извини, что без приглашения, полковник.
– Ничего, – справившись с удивлением, ответил Широков. – Выпьем?
Он налил в пластмассовые стаканчики виски.
– В посольстве, говоришь, презентовали? – спросил Джинн, разглядывая бутылку «Джони Уокера».
– Ага… За что пьем? – произнес Широков.
– А граната? – спросил Джинн.
– Граната? Не понял о чем ты.
– Гранату тебе, полковник, тоже в посольстве презентовали?
– Не понял. Что ты хочешь сказать?
– Да ладно тебе, полковник… А пьем за то, что первым в дом вошел Гойко. Если бы первым вошел Мукусеев – я бы тебя убил, полковник.
Широков посмотрел в глаза Джинну… Они смотрели друг на друга долго. Очень долго. Что было в этом взгляде?… СЛАВЯНСКАЯ ЛЮНАВИСТЬ.
– Хороший тост, майор, – сказал наконец полковник И опрокинул виски в рот. Джинн тоже выпил.
– Хорошее виски, – сказал Широков. – Еще по одной?
– Давай.
Широков еще раз налил по половине стаканчика.
– Зачем ты это сделал? – спросил Джинн.
– Не все ли равно?
– В общем-то, действительно, все равно… Но хочется понять.
Широков выпил, попросил сигарету, и Джинн бросил пачку на стол… Широков прикурил, с удовольствием затянулся. Он уже сделал свой выбор и знал, что это – последняя в его жизни сигарета.
– Понять хочется? – сказал он. – Верно, мне тоже хочется понять… Мы ведь с тобой одно дело делаем, Олег. В разных конторах служим, но делаем одно дело… или скажем так: делали. Обеспечивали безопасность страны. А теперь? Теперь что мы имеем? А? Страну мы просрали!… Не морщись! Просрали, Олег, просрали. Ты и я. И еще десятки тысяч таких, как ты и я. А теперь спокойно смотрим, как НАТО рвет на части Югославию. И мне, полковнику разведки, тошно и стыдно на это смотреть.
– И поэтому ты, полковник разведки, послал нас под пули, а потом поставил на нас растяжку? – спросил Джинн.
– Под пули я вас не посылал.
– Правда? Значит, мне показалось.
– Это накладка… Мне гарантировали, что никто не пострадает.
– Понятно… Тебе гарантировали. Допустим… Допустим, ты говоришь правду. А растяжка?
– Растяжку я поставил на этого Гойко.
– …твою мать! В этот раз не было никаких гарантий, полковник, что первым войдет именно Гойко.
Широков ничего на это не ответил… Нечего ему было ответить. Джинн закурил, сделал глоток виски и устало сказал:
– Ладно, с тобой будем в Москве разбираться. А сейчас давай сюда кассету.
Широков сидел неподвижно… В глазах стояла тоска.
– Давай, давай, полковник, – поторопил Джинн. Широков усмехнулся, встал и пошел к шкафу. Он распахнул створку и запустил руку в глубь дорожной сумки.
– В Москве, значит, будем разбираться, майор? – спросил он не оборачиваясь.
– Да уж не здесь, – буркнул Джинн. Игорь Широков повернулся. В левой руке он держал гранату! Указательный палец правой был продет в кольцо.
– Ты что – дурак? – произнес Джинн.
– Нет, майор, не дурак. Разбираться в Москве мы не будем. В Москве нас похоронят. Рядышком. Как героев, погибших от гранаты неизвестного террориста.
– Полковник, – сказал Джинн, – не дури.
– Тут дурости нет, Олег. Тут, брат, другое.
Джинн встал и протянул в сторону Широкова руку:
– Дай сюда гранату, Игорь.
– Извини, не могу. Эта гранатка мой единственный шанс избежать позора, – ответил Широков и руки его напряглись… Джинн понял, что сейчас он вырвет чеку. Он схватил со стола бутылку виски. А палец полковника в стальном кольце уже согнулся крючком и… Джинн метнул бутылку. Расплескивая коричневую струю, «снаряд» пересек комнату и врезался в голову полковника СВР. Джинн даже помнил звук, с которым «Джони Уокер» проломил висок Игорю Широкову. Глухо стукнулась об пол граната. Рядом с ней упала бутылка. Из ее горлышка еще выливалось виски, и граната лежала в маленькой лужице.
Не отрывая взгляда от гранаты. Джинн опустился на стул. Полковник лежал на полу, из разбитой головы сочилась кровь. Было очевидно, что он мертв.
– Вот так, Володя, – закончил свой рассказ Джинн. – Так я стал убийцей полковника СВР.
– Но ведь это самооборона, Олег, – сказал Мукусеев. – Именно так все и надо объяснить.
– Именно так я все и объясню… Весь вопрос в том, захотят ли мне поверить?
– Почему? Почему тебе не поверят?
– Долго объяснять. Во взаимоотношениях конкурирующих спецслужб есть некоторые нюансы… И моя вина или наоборот – невиновность будет зависеть не от фактов, а от того, каковы в данный момент взаимоотношения между ГРУ и СВР. А еще от того, насколько мое начальство готово разделить со мной ответственность… А я не уверен, что у них есть желание принять эту ответственность. Ты готов пройти испытание на полиграфе?
– Если нужно, то пройду.
– Скорее всего, будет нужно, – сказал Джинн.
***
Антон Зайцев-Волкофф примчался на такси. Его встретил Большаков, пригласил в свою машину.
– Ну? – процедил Антон, усаживаясь в салоне «восьмерки».
– Порядок, – невозмутимо отозвался Павел. – Видите красную «пятерку» впереди? Оба – наш журналист – депутат и объект – находятся в ней.
– Точно, что это наш объект?
– Точнее некуда. Я проверил.
Антон снял очки и стал протирать стекла концом дорогого шарфа.
***
– Кажется, все обговорили, – сказал Джинн. – Через три дня я позвоню твоему замечательному соседу. А сейчас подброшу тебя назад к «Павелецкой».
Он включил фары и указатель поворота, отъехал от тротуара. Одновременно с ним начали движение еще четыре автомобиля… Механизм, запущенный с помощью американских долларов, исправно крутился и Джинн уже находился между его шестеренок, но еще ничего об этом не знал.
«Пятерка» двинулась обратно в сторону «Павелецкой», спереди и сзади ее вели четыре радиофицированных автомобиля с профессионалами, поднаторевшими на такого рода делах.
В салоне большаковской «восьмерки» похожий на долговязого подростка Антон сказал:
– Павел, вы сможете взять этого гуся?
– Извините? – Большаков сделал вид, что не понимает. Антон поморщился и произнес:
– Задержать и отвезти по адресу, который я вам укажу.
– О-о-о! А вы знаете, дорогой друг, как это называется на языке уголовного кодекса? – с иронией сказал Большаков.
– Я хорошо заплачу.
– Нет, – отрезал Большаков. – В такие игры мы не играем. С этим вопросом вам лучше обратиться к вашему авторитетному другу. У него есть кадры для таких дел. Впрочем, я об этом не хочу не только говорить, но и знать.
– Хорошо, – сказал Антон и вытащил из кармана сотовый телефон. В девяносто третьем они были еще довольно редки… Большаков покосился на аппарат, но ничего не сказал. А Антон связался с «авторитетным другом» и попросил о помощи в виде «нескольких решительных парней». Очень нужно. Срочно. «Друг» поинтересовался: несколько – это сколько? Антон ответил: четверо… Нет, лучше восемь на двух машинах. Друг поинтересовался: а как там наши дела с получением американского гражданства? Антон ответил: все о'кей, будет в ближайшие дни. Тогда авторитетный друг сказал: бригада решительных парней выезжает через две минуты…
Невольно слушая этот разговор, Павел Большаков внутренне кипел – в нем жили еще» статки ментовского мировоззрения. Он понимал, что вляпался в очень-очень сомнительное дело. Гораздо более сомнительное, чем обычная уголовщина. Он оскорбленно думал, что еще три года назад такая ситуация была бы невозможна в принципе. Ее даже представить себе было невозможно… А теперь иностранный разведчик раскатывает по Москве и собирается руками бандитов организовать похищение офицера ГРУ! По идее, нужно было бы взять этого тщедушного очкарика за тощую шейку, придушить слегка и отвезти на Лубянку.
Но ничего этого директор «Манхэттена», конечно, не сделал. Подъехали к «Павелецкой».
***
Из «пятерки» Джинна Мукусеев вышел с конвертом в руках. Об этом бесстрастно сообщил в эфир Соколов – только его машина находилась в непосредственной близости от объекта, остальные экипажи расположились в некотором отдалении. Его сообщение приняли равнодушно: объект был уже установлен и Мукусеев более никакого интереса для детективов «Манхэттена» не представлял… Хоть с конвертом, хоть без конверта. Их задачей было качественно отработать по Фролову, установить его адрес и получить гонорар с заказчика.
А вот Зайцев, услышав про конверт, заволновался. Он попросил уточнить, что за конверт. Большаков запросил Соколова и тот ответил, что конверт довольно большой, приблизительно размером с лист бумаги формата А4, толстый… Кажется, коричневого цвета. Но более подробно рассмотреть невозможно. Мукусеев с конвертом в руках садится в свою «волгу», «пятерка» начинает движение в сторону центра… Погнали!
Большаков собирался включить передачу, но Антон положил руку на рычаг и решительно сказал:
– Мне нужен этот конверт.
– Что же вы предлагаете?
– Его нужно изъять у господина журналиста.
– Как вы себе это представляете?
– Неважно. Вы сейчас последуете за ним, Павел… Остальное я сделаю сам. Я плачу пятьсот долларов только за то, что вы поедете вслед за ним.
Большаков чертыхнулся, сказал в рацию, чтобы работали без него и зло бросил Антону:
– Таким образом вы на четверть сократили количество экипажей, работающих по основному объекту. Если мы его упустим, то…
– О деньгах не беспокойтесь, – сухо произнес Антон.
***
Если бы в тот день Ирина не поехала домой после работы, а поехала как всегда на дачу к Джинну, то… Впрочем, нам не дано знать, что было бы, если бы… Так или иначе, Ирина в тот день заехала домой, потому что ей были нужны два справочника, которые лежали дома. Брала как-то раз работу на дом, а сегодня еще получила втык от начальника отдела: почему, мол, служебные справочники хранятся у вас дома, Ирина Васильевна?
Так или иначе, но она заскочила домой и сразу попала в поле зрения наружки ГРУ и СВР. Как таковая Ирина Кольцман не интересовала ни ту, ни другую организацию, но на сегодняшний день она была единственной реальной связью Фролова. Ирина забрала чертовы справочники, приняла душ и около восьми часов вечера вышла из дома.
Вслед за ней пошли сотрудники двух спецслужб, поехали «волга» СВР и «рафик» ГРУ. Сотрудники обеих организаций друг друга засекли, но нисколько не удивились. Такие «случайные совпадения» в их работе бывали и раньше. Существовали даже служебные инструкции, как себя в таком случае вести. Старшие групп доложили каждый в свою контору о присутствии конкурента и продолжали работу.
Довольно скоро Ирина привела их на дачу… Цель, казалось, была достигнута, но вот только Фролова на даче не было. Это обеспокоило как Ирину, так и офицеров. Они засекли, что Кольцман взволнована, растеряна и сделали вывод, что исчезновение Фролова для нее тоже стало неожиданностью. Она, закутавшись в старое пальто, сидела на крыльце и смотрела на дорогу – ждала.
Сотрудники обеих спецслужб тоже решили ждать. «Рафик» и «волга» заняли позиции с разных сторон дома. Старший группы ГРУ вызвал подкрепление и спустя пятьдесят минут прикатила «нива» с четырьмя бойцами. Было почти десять вечера – темно, моросил мелкий дождь. Десять мужчин и одна женщина ждали возвращения Джинна.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.