Текст книги "Русская Зарубежная Церковь в первой половине 1920-х годов. Организация церковного управления в эмиграции"

* * *

Не менее интересной представляется позиция митрополита Антония (Храповицкого). От мнения Председателя Зарубежного ВЦУ зависело многое. В отличие от митрополита Евлогия митрополит Антоний изначально был готов выполнить указ. Его реакция была однозначной – он направил митрополиту Евлогию телеграмму на французском языке следующего содержания: «Волю Патриарха необходимо выполнить немедленно приезжайте»[225]225
  Евлогий (Георгиевский), митрополит. Путь моей жизни. С. 370; Никон (Рклицкий), архиепископ. Указ. соч. Т. 7. С. 10.


[Закрыть], а затем решил удалиться на Афон. «По получении Вашего Указа о закрытии Высшего Русского Церковного Управления заграницей, – писал митрополит Антоний Патриарху Тихону в августе 1923 г., – я принял решение немедленно его исполнить и удалиться на покой на Афон, где я проживал с марта 1920 года по сентябрь того года»[226]226
  Письмо митрополита Антония (Храповицкого) Святейшему Патриарху Тихону // История Русской Православной Церкви в XX веке. С. 554.


[Закрыть].

Не было у Председателя Заграничного ВЦУ и сомнений в подлинности указа и его толкования. Как свидетельствовал впоследствии епископ Вениамин (Федченков), Председатель Заграничного ВЦУ с самого начала заявлял относительно указа – «Ясность полная» и толковал его вполне однозначно: «Указ упраздняет всякое Церковное Заграничное Управление и всю Заграничную Церковную жизнь Европы рассматривает как одну Епархию, возглавляемую митр[ополитом] Евлогием. Итак, Высшая Церковная власть во всей Европе за границей вручается митрополиту Евлогию»[227]227
  ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 4. Л .70 об.


[Закрыть].

Казалось бы, вопрос был решен – митрополит Антоний уступал место митрополиту Евлогию. Однако к осени 1922 г. мнение главы Зарубежного ВЦУ изменилось, и он уже занимал противоположную позицию.

Причиной тому стал, прежде всего, отказ Протата[228]228
  Протат – коллективный орган управления Святой Горой. Состоит из Священного Кинота (Совета представителей главенствующих монастырей), эпитасии (выборного совета Кинота) и службы губернатора Афона.


[Закрыть] горы Афон принять митрополита Антония. Второй причиной, не менее важной, стала непоследовательность владыки – черта, отмеченная многими его современниками.

Яркий пример такой непоследовательности приводит протопресвитер Георгий Шавельский. «Всем было известно его нетерпимое отношение к инославным христианам: всякие моления и за живых, и за умерших инославных им запрещались», – пишет протопресвитер и тут же рассказывает о дружбе митрополита (во время его пребывания на Киевской кафедре) с австрийским генералом Эйхорном. Узнав о тяжелом ранении последнего, архипастырь приказал монахам собраться в соборе Киево-Печерской Лавры и служить молебен о здравии. Во время совершения молебна пришло известие о смерти Эйхорна, и митрополит тут же повелел служить по нему панихиду[229]229
  ГА РФ. Ф. 1486. Оп. 1. Д. 8. С. 553.


[Закрыть].

Другой пример непоследовательности митрополита Антония приводит архимандрит Киприан (Керн), описывая известное разделение между Карловацким Синодом и митрополитом Евлогием в 1926–1933 годах. С одной стороны, митрополит Антоний принимал через покаяние тех, кто приходил из юрисдикции митрополита Евлогия, говорил о безблагодатности совершаемых им таинств и даже повторно отпел Императрицу Марию Феодоровну, заявив о недействительности отпевания, совершенного в Париже. С другой стороны, он прекрасно понимал, что причины разделения неглубоки и несерьезны, в то же самое время заявляя: «Два старых дурака поссорились из-за выеденного яйца, а потом раздули»[230]230
  Киприан (Керн), архимандрит. Воспоминания… С .53.


[Закрыть].

В связи с этим не кажется удивительным свидетельство митрополита Евлогия относительно Свято-Сергиевского института. «Лично митрополит Антоний, – писал митрополит Евлогий, – к институту относился благожелательно, особенно после личного ознакомления с ним в 1926 г., отмечая это в частных беседах и в церковных проповедях и в печати. Но удивительно, что в то же самое время он не только не протестовал против клеветнических нападок на институт, но и разделял их»[231]231
  Труды Епархиального Собрания Западно-Европейских Православных Русских Церквей // Церковный вестник Западно-Европейской епархии. 1927. № 2. С .13–14.


[Закрыть].

К непоследовательности главы Зарубежного ВЦУ прибавилась и его неустойчивость к влиянию своего окружения. Архипастырь нуждался в помощниках, прежде всего, из-за отсутствия административных способностей. «Митрополит Антоний не был ни организатором, ни администратором», – пишет В. А. Маевский[232]232
  Маевский В. Русские в Югославии. Взаимоотношения России и Сербии. Нью-Йорк: Издание Исторического кружка, 1966. Т. 2. С .132.


[Закрыть]. Не любивший митрополита протопресвитер Г. Шавельский высказывался еще более резко: «У него как-то странно уживались талантливость с бесталанностью, мудрость с наивностью <…> Рассказывали мне, и сам я потом в Екатеринодаре наблюдал, его епархиальное управление и вся его жизнь отличались редкой хаотичностью»[233]233
  ГА РФ. Ф .1486. Оп .1. Д .8. С. 541.


[Закрыть].

О влиянии на митрополита Антония различных деятелей писали и митрополит Вениамин (Федченков), и С. В. Троицкий, и В. А. Маевский[234]234
  См., напр.: Вениамин (Федченков), митрополит. На рубеже двух эпох. М.: Отчий дом. 1994. С. 334; Троицкий С. В. О неправде карловацкого раскола. С .107; Маевский В. Русские в Югославии. С .132.


[Закрыть]. Известно о влиянии на митрополита управляющих синодальной канцелярией, сначала Е. И. Махароблидзе, затем Ю. П. Граббе (будущего протопресвитера, затем епископа). «По настоянию Кусти (Ексакустодиана Махароблидзе – А. К.), я послал отповедь Патриарху Фотию», – писал митрополит архиепископу Гавриилу (Чепуру). Из писем митрополита Антония видно, насколько он был расположен к Ю. Граббе, насколько был доволен характеристиками, которые последний давал их общим знакомым[235]235
  Письма Блаженнейшего митрополита Антония. С. 217, 229, 231, 232, 238.


[Закрыть]. По свидетельству Маевского, Ю. Граббе впоследствии управлял всеми делами РПЦЗ в перерывах между сессиями Синода, а митрополит равнодушно подписывал все, что он приносил ему на подпись[236]236
  Маевский В. Русские в Югославии. С. 151–152.


[Закрыть]. Епископ Василий (Родзянко) говорит о влиянии на главу Зарубежной Церкви П. С. Лопухина и Н. П. Рклицкого (будущего архиепископа)[237]237
  Косик В. И. Русская Церковь в Югославии. С. 208.


[Закрыть]. Более того, по глубокому убеждению епископа Василия, именно окружение митрополита Антония и создало ту Зарубежную Церковь, «которую мы сейчас имеем»[238]238
  Там же. С. 214.


[Закрыть]. «Большой умница – он не умел разбираться в людях», – писал о митрополите Антонии Н. Зернов[239]239
  Зернов Н. Юрисдикционные споры. С .143.


[Закрыть], а архимандрит Киприан (Керн) отмечал, что Первоиерарх Зарубежной Церкви «упрямо верил даже и скомпрометировавшим себя людям, лишь бы они умели раз втереться в его доверие»[240]240
  Киприан (Керн), архимандрит. Воспоминания…. С. 97.


[Закрыть].

Митрополит осознавал давление, которое оказывалось на него, страдал от этого, но сделать ничего не мог. После отказа со стороны Протата переселиться на Афон в 1922 г. митрополит Антоний был вынужден вернуться в Карловцы. «Вот и приходится маяться здесь, – писал он Патриарху Тихону, – и вести дело церковное [не] со своими собратьями, но лжебратией, от которой я собственно и хотел уйти. Разумею отнюдь не сербов»[241]241
  Письмо Святейшему Патриарху Тихону от Архиерейского Синода за границей// История Русской Православной Церкви в XX веке. С. 552.


[Закрыть]. С «лжебратией» митрополиту пришлось смириться, а в августе 1923 г. в письме Патриарху Тихону митрополит Антоний уже оправдывал невыполнение указа с помощью тех аргументов, которые прозвучали из уст активных деятелей Зарубежной Церкви на Заседании Заграничного ВЦУ в сентябре 1922 года[242]242
  Письмо митрополита Антония (Храповицкого) Святейшему Патриарху Тихону // История Русской Православной Церкви в XX веке. С. 554–555.


[Закрыть].

Обо всем этом следует помнить, изучая историю Зарубежной Церкви. Только зная характер митрополита Антония, зная о том, что часто он бывал несамостоятелен, можно понять, почему ситуация после указа № 348 (349) стала развиваться так, а не иначе.

К началу Собора 1922 г. митрополит Антоний уже сам стоял на позиции большинства.

* * *

В то время, когда митрополит Евлогий находился в сомнениях, а митрополит Антоний пытался выехать на Афон, указ Патриарха активно обсуждался Высшим Церковным Управлением заграницей.

Члены Зарубежного ВЦУ находились в полном недоумении относительно своих дальнейших действий. С одной стороны, нельзя было проигнорировать указ Патриарха, с другой стороны – для архипастырей выполнение указа было равносильно разрушению церковной организации, созданной за границей. Возникали искренние сомнения в подлинности указа. За границу указ пришел уже после того, как стало известно об аресте Патриарха Тихона. Смущало и то, что Церковная власть в России была полностью дезорганизована и официально принадлежала обновленческому ВЦУ во главе с епископом Антонином (Грановским).

Зарубежные иерархи в тот момент предпочли не афишировать патриарший указ и в массы сведения о нем попали только к началу сентября 1922 года. Об этом говорит большое количество письменных отзывов, волной хлынувших в Карловцы именно с сентября того года. Свидетельствует об этом и епископ Вениамин (Федченков). На Архиерейском Соборе в сентябре 1922 г. он прямо заявил, что об указе пока «знают некоторые, а скоро узнают все», а также сказал об обвинениях в сокрытии указа, последовавших в адрес ВЦУ со стороны некоторых общественных организаций[243]243
  ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 4. Л. 67.


[Закрыть].

Однако события, происходившие на фоне гонений на Церковь в России и ареста Патриарха Тихона, не могли отвлечь архипастырей от решения вопроса о дальнейшем устройстве Церковной власти за рубежом.

Документы того времени дают возможность проследить, как реагировали на указ архипастыри, какие соображения высказывались «за» и «против» данного указа.

Оказавшиеся в изгнании архипастыри не верили в искренность слов Святейшего Патриарха, хотели найти и действительно находили в указе противоречия. Не надо забывать, что летом 1922 г. готовилась казнь Патриарха Тихона, шел заранее предрешенный судебный процесс над митрополитом Вениамином (Казанским), большевики покровительствовали обновленцам. Зная об этом, можно во многом оправдать те чувства, с которыми архиереи-изгнанники встретили этот указ. Кроме того, упразднение Высшего Церковного Управления заграницей с их точки зрения было вызвано не незаконностью его, а только политическими мотивами.

Далее, как бы ни защищали С. В. Троицкий и И. А. Стратонов[244]244
  Троицкий С. В. О неправде карловацкого раскола. С .14; Стратонов И. А. Русская церковная смута. С. 69.


[Закрыть] добровольность указа Патриарха, ныне, с учетом открытых документов, можно со всей ответственностью заявить, что указ № 348 (349) был издан под давлением большевиков. 28 марта 1922 г. от Патриарха, под угрозой решительных мер со стороны ГПУ и судебных органов, потребовали «определенного и публичного своего отношения к контррев[олюционному] заговору» зарубежных иерархов[245]245
  Следственное дело Патриарха Тихона. С. 118–119.


[Закрыть]. В тот же день Патриарх Тихон подвергся допросу и заявил, что осуждает политическую деятельность зарубежного ВЦУ. 5 апреля Патриарх сделал заявление в ГПУ, что осуждает послание Карловацкого Собора о восстановлении династии Романовых. В конце апреля – начале мая от Патриарха уже требовали «обоснован[ного] юридически» осуждения антисоветски настроенного духовенства[246]246
  Следственное дело Патриарха Тихона. С. 120, 122, 128.


[Закрыть]. Сохранился протокол секретного совещания Президиума ГПУ от 3 мая 1922 г., свидетельствующий о том давлении, которое испытывал со стороны большевиков Патриарх-исповедник. «ТИХОНА вызвать, – читаем в документе, – и затребовать от него в 24 часа публикации, отлучения от церкви, лишения сана и отречения от должности вышеуказанного духовенства, а также потребовать от него издания специального послания заграничному православному духовенству и выдаче представителям Соввласти ценностей, находящихся в заграничных церквах. В случае, если ТИХОН откажется от исполнения вышеуказанных требований, такового немедленно арестовать, предъявив ему все обвинения совершенных им против Советской Власти по совокупности»[247]247
  Применить к попам высшую меру наказания // Источник. 1995. № 3. С .116.


[Закрыть]. Опубликованы и протоколы допросов Патриарха от 5 мая, где ему предлагалось принять против заграничного ВЦУ меры вплоть до лишения архиереев сана и отлучения их от Церкви[248]248
  Следственное дело Патриарха Тихона. С .154.


[Закрыть].

Но то, что знает современный исследователь, зарубежным иерархам известно не было. О том, что указ дан под давлением, они могли судить или из косвенных источников, или опираясь на свою интуицию. Интуиция их не подвела, за рубежом поняли, что указ вынужденный. К тому же свобода, которой пользовались иерархи, позволяла им не скрывать своих сомнений.

Одним из первых документов, отражающих реакцию зарубежных архиереев на данный указ, стало постановление Соединенного присутствия Российского Заграничного Синода и Церковного Совета от 30 июня под председательством архиепископа Феофана (Быстрова)[249]249
  См.: Приложение. Документ 6.


[Закрыть]. Это постановление определило дальнейшую судьбу Зарубежной Церкви, отразило преобладающие среди архиереев настроения. Здесь уже прослеживаются тенденции, ставшие впоследствии господствующими в Зарубежной Церкви. Именно в этом постановлении уже были изложены все доводы против выполнения Патриаршего указа.

Что сразу же бросается в глаза и вызывает недоумение при прочтении документа – это упоминание о том, что Соединенное присутствие состоялось «по благословению Святейшего Патриарха». Понятно, что никакого благословения на данное заседание Патриарх дать не мог.

Далее Соединенное присутствие выражает «полное послушание Святейшему Патриарху и его Священному Синоду» и заявляет о готовности прекратить свою деятельность. Однако затем зарубежные архипастыри высказывают ряд условий, по которым они не могут принять указ.

Соединенное присутствие заявило, что указ неясен и для выполнения его необходимы дополнительные указания Патриарха и его законного Синода. Без дополнительных разъяснений заграничное Церковное Управление просто не может самоликвидироваться. Какие же пункты постановления участники заседания посчитали непонятными?

Прежде всего, было высказано недоумение по поводу слов указа, где говорится, что митрополит Евлогий был назначен управляющим всеми заграничными приходами и после этого назначения для ВЦУ уже не осталось места для деятельности. На самом же деле, как отмечают члены присутствия, ВЦУ не назначало митрополита Евлогия управляющим всеми зарубежными приходами, он управлял лишь западно-европейскими церквами. Деятельность ВЦУ носила более широкий характер. Кроме Западной Европы, Высшему Церковному Управлению подчинялись приходы на Балканах, в Палестине, Северной Африке, Китае, Японии, Южной Америке. На правах епархии находилось и Управление военным и морским духовенством, имевшее епископа и «получающее определенный кредит от Главного Командования Русской Армии»[250]250
  ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 4. Л. 8, 9.


[Закрыть]. Документ говорит о девяти епископиях, подчиненных ВЦУ заграницей.

Из того, что Священный Синод в своем указе считает Западно-Европейскую епархию и ВЦУ идентичными, Соединенное присутствие выводит, что Патриарх и Синод не знают о существовании других епархий и вообще не осведомлены о положении дел за рубежом. А эта неосведомленность приводит к тому, что указ, «вручая управление заграничными приходами Митрополиту Евлогию, не дает указаний о дальнейшем положении заграничных русских епископий, находившихся, как и сам митрополит Евлогий, в подчинении Высшему Церковному Управлению»[251]251
  ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 4. Л. 8 об., 10.


[Закрыть]. А значит, эти епархии предоставляются сами себе.

Как будет видно далее, этот аргумент станет основным и впоследствии.

Другой аргумент, состоявший в том, что указ написан под давлением большевиков, участники заседания упомянули лишь вскользь[252]252
  Там же. Л. 8.


[Закрыть]. Подневольности указа Соединенное присутствие еще не придавало большого значения.

Еще один аргумент против выполнения указа, высказанный здесь, – необходимость разрешения на роспуск зарубежного ВЦУ Вселенского и Сербского Патриархов. «Церковное Управление за границей, – читаем в постановлении Соединенного присутствия, – еще до получения возможности доложить о своем возникновении Св[ятейшему] Патриарху Всероссийскому, добилось утверждения сперва от Вселенского Патриархата, а затем от Патриарха Сербского. Казалось бы, что существуя по благословению трех Патриархов, Высшее Русское Церковное Управление должно получить разрешение на свою ликвидацию и от всех названных членов Поместных Церквей, и посему вопросу оно ожидает указаний, как равно и о том, должно ли оно передать митрополиту Евлогию и свои полномочия над перечисленными епископиями и епископами»[253]253
  Там же. Л. 9–9 об.


[Закрыть].

Нельзя, по мнению Соединенного присутствия, обвинять ВЦУ заграницей и в деятельности, противоречащей патриаршему посланию от 8 октября 1919 г. Ведь Высшее Церковное Управление заграницей – правопреемник Крымского Церковного Управления. «То управление, – сказано в документе, – постановило, что помянутое послание, судя по его смыслу, имело касательство только к жителям советской России, удерживая их от бессильных восстаний против советской власти, во избежание бесцельного кровопролития. Сама же эта власть в предшествовавшем послании (февр[аль] 1918) Его Святейшеством названа безбожной, а ее агентов и участников в гонениях на Церковь то, первое послание, предает проклятию».

Участники заседания остановились также и на посланиях Карловацкого Собора. В указе говорится, что они не имеют канонического значения. Соединенное присутствие не спорит с этим. «Указ Св[ятейшего] Патриарха, – говорится в постановлении, – признает послание Карловацкого Собора не имеющим канонического значения, но такое значение имеют лишь те послания и постановления, которые утверждены Вселенскими Соборами, а свои постановления Карловацкий Собор считает имеющими только пастырское и церковно-распорядительное значение, причем никто не претендовал на то, что решение Собора “выражает собою мнение всей Российской Церкви”, как значится в указе, а только – мнение православной эмиграции»[254]254
  ГА РФ. Ф. 6343. Оп .1. Д. 4. Л .10–10 об.


[Закрыть]. Как видим, здесь Соединенное присутствие предпочло забыть, что на этих посланиях участники Собора сами же поставили благословение Патриарха Тихона.

По мнению Соединенного присутствия, обвинять Заграничное Высшее Церковное Управление в издании этих посланий вообще неправильно, ибо ВЦУ – орган исполнительный, а послания были приняты Всезаграничным Собором.

Кроме того, решение о ликвидации ВЦУ, по убеждению участников заседания, должно приниматься Собором, ибо Собор принял решение о его создании. Далее, из текста указа следует, что проект дальнейшего устройства Церковной власти за границей, который должен предоставить митрополит Евлогий, может иметь законную силу только после утверждения указа Патриархом, Синодом и Высшим Церковным Советом, «а до того времени Русское Ц[ерковное] Управление, следуя смыслу сего самого указа, не имеет даже права и возможности прекратить свою деятельность и остается в прежнем своем виде впредь, до получения ожидаемого утверждения Его Святейшеством на будущем докладе митроп[олита] Евлогия и определенных распоряжений по вышеприведенным запросам, каковым распоряжениям оно, конечно, беспрекословно покорится»[255]255
  Там же. Л .9 об, 10.


[Закрыть].

Последний аргумент интересен тем, что в сложившихся условиях он приводил к отсрочке патриаршего указа на неопределенный срок. Во-первых, до предоставления митрополитом Евлогием проекта должно было пройти время, во-вторых, проект должен был быть доставлен в Москву, утвержден там, а затем вновь передан за границу. Кроме того, нужно было созвать Зарубежный Собор для реорганизации ВЦУ. Для всего этого потребовалось бы очень много времени.

Итак, уже в июне 1922 г. авторитетное собрание представителей Зарубежной Церкви высказалось против выполнения указа. Дальнейшие события не могли изменить этой установки. То, что происходило впоследствии, только укрепляло зарубежных архипастырей в уверенности, что указ не должен быть исполнен.

Таким образом, в период от получения патриаршего указа до Собора 1922 г. зарубежные архиереи определили свою позицию по отношению к указу. В большинстве своем они или изначально были настроены против него, или постепенно склонились к его невыполнению. К сентябрю 1922 г., зарубежные архиереи в большинстве своем были исполнены решимости указ Патриарха не выполнять.

§ 2. Заседание Высшего Церковного Управления 1 сентября 1922 года

1 сентября 1922 г. состоялось заседание Высшего Церковного Управления заграницей. В заседании приняли участие два митрополита – Антоний (Храповицкий) и Евлогий (Георгиевский), один архиепископ – Феофан (Быстров), восемь епископов – Сергий (Петров), Феофан (Гаврилов), Гавриил (Чепур), Гермоген (Максимов), Михаил (Космодамианский), Дамиан (Говоров), Вениамин (Федченков), Серафим (Соболев), два члена Церковного Совета – протоиерей В. Востоков и генерал Н. С. Батюшин, а также Секретарь ВЦУ Е. И. Махароблидзе. Заседание началось с чтения указа, после чего собрание перешло к его обсуждению[256]256
  ГА РФ. 6343. Оп. 1. Д. 4. Л .167 об.


[Закрыть].

Наиболее обширными на заседании были доклады Секретаря ВЦУ Е. И. Махароблидзе и члена Церковного Совета генерала Н. С. Батюшина. На основании их доводов (и, в первую очередь, доводов Махароблидзе) было вынесено решение отложить выполнение указа. Как было показано выше, такое решение можно было предугадать заранее. И все же оппозиция патриаршему указу включала в себя не всех зарубежных архиереев и церковных деятелей. Помимо митрополита Евлогия, постепенно поменявшего первоначальное мнение относительно указа, за послушание высшей власти стоял и епископ Вениамин (Федченков). Однако на заседании ВЦУ они оказались в меньшинстве. Более того, вследствие постоянных колебаний митрополита Евлогия единственным сторонником выполнения указа оказался епископ Вениамин.

И все же на заседании не могло не возникнуть споров, представляющих немалый интерес.

Сохранилось три основных доклада, прочитанных на заседании. В первых двух, принадлежащих Махароблидзе и Батюшину, нашла отражение позиция противников указа. Третий доклад, принадлежащий епископу Вениамину, выражает мнение немногочисленных сторонников выполнения данного постановления. Архиепископ Никон (Рклицкий), говоря об этом заседании Зарубежного ВЦУ, не упоминает доклад епископа Вениамина, хотя доклад, по всей видимости, был прочитан 2 сентября.

Все выступления интересны тем, что содержат противоположные мнения. Несмотря на то, что на заседании были споры и дискуссии, доводы «за» и «против» выражены, в основном, в этих выступлениях.

Поэтому, чтобы понять, какие аргументы выдвигали защитники и противники указа, нужно остановиться на этих докладах более подробно.

Начать рассмотрение этих выступлений следует с доклада Секретаря ВЦУ Е. И. Махароблидзе[257]257
  См.: Приложение. Документ 9.


[Закрыть]. Доклад написан его рукой, текст занимает 18 страниц. В конце документа стоит число – «19 августа / 1 сентября 1922 г.», место – «Сербия, Срем[ские] Карловцы» и подпись: «Секретарь Высшего Русского Церковного Управления за границей Е. Махароблидзе». Очень важно, что доклад Махароблидзе, не имевшего права голоса, оказал наиболее значительное влияние на собравшихся и сыграл на заседании едва ли не ключевую роль. Что касается епископа Вениамина, выступавшего на следующий день, то он готовил свой доклад, ориентируясь именно на выступление секретаря Зарубежного ВЦУ.

В своем выступлении Махароблидзе выразил точку зрения большинства участников заседания. В докладе секретаря ВЦУ содержатся повторы, не всегда наблюдается здесь и четкая последовательность, что могло быть вызвано спешностью подготовки выступления.

В самом начале докладчик отметил, что первой реакцией на указ было желание немедленно его исполнить. Однако противоречия указа, заметные при внимательном его прочтении, заставили отказаться от этого желания.

Затем Махароблидзе поднял вопрос о подлинности указа. Несомненно, в условиях того времени этот вопрос могли задать себе многие. Однако докладчик сразу же отмел довод о подложности указа, ибо «подписи архиепископа Фаддея и делопроизводителя Нумерова, всем нам хорошо известные, исключают эту возможность». Махароблидзе отметает и возможность подделки, ибо «трудно симулировать и предложение Святейшего Патриарха, и самое определение Всероссийского Высшего Церковного Управления». Секретарь ВЦУ не скрывает того, что для него вопрос о подлинности указа решен. «Я лично, – заявляет он, – в подлинности указа не сомневаюсь»[258]258
  ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 4. Л. 40.


[Закрыть].

И все же вопрос не снимается – докладчику кажется странным, что этот указ не был опубликован в печати. Действительно, указ известен Церкви и выгоден для большевиков. Почему же они не опубликовали его? «Мы видим обратное, – говорит Махароблидзе, – об указе в печати ни в России, ни за рубежом – ни слова»[259]259
  Там же. Действительно, об указе общественность узнала только в сентябре 1922 г., после того как Архиерейское совещание упразднило Заграничное ВЦУ.


[Закрыть].

Странно, по мнению Махароблидзе, звучат и слова патриаршего предложения о том, что Карловацкий Собор не имеет канонического значения, а также слова указа, что церковно-канонического значения не имеют и послания Собора. По мнению докладчика, это безграмотно, так как каноническое значение имеют только постановления семи Вселенских и девяти Поместных Соборов. Сомнительно, чтобы Махароблидзе действительно считал такое софистическое утверждение истинным, но понять докладчика можно – им двигало желание во что бы то ни стало доказать, что указ появился под давлением большевиков.

Кроме того, Махароблидзе считает, что столь важное постановление следовало бы подписать не члену Синода, а самому Патриарху, да и направить его следовало бы в ВЦУ в виде Патриаршего указа.

Итак, с одной стороны, Махароблидзе заявил, что не сомневается в подлинности указа, с другой – заставил слушателей тут же усомниться в этом. Заинтриговав собравшихся, он оставил все высказанные им недоумения без ответа и больше к этому вопросу в своем докладе не возвращался.

Для Махароблидзе более важны другие вопросы и, прежде всего, вопрос о том, свободная ли воля Патриарха выразилась в нем. Как уже говорилось, Соединенное присутствие Российского Заграничного Синода и Церковного Совета в своем заседании 30 июня 1922 г. почти не уделило этому вопросу внимания. Теперь же этот момент становится для ВЦУ одним из основных. У Махароблидзе нет никаких сомнений, что указ дан под большевистским давлением. Главная причина тому – неожиданность, скоропалительность патриаршего постановления. Ведь о постановлениях Карловацкого Собора Патриарх был осведомлен, что следует из его писем митрополиту Евлогию, приводившихся выше. Ведь даже о самом незначительном своем недовольстве Патриарх вполне мог сообщить в одном из этих писем. Всего за три дня до написания Патриархом своего предложения Синоду о рассмотрении вопросов о Зарубежном ВЦУ и посланиях Карловацкого Собора, 7 апреля 1922 г., Первоиерарх направил митрополиту Евлогию письмо о положении Православия в Америке. В письме не содержалось никаких намеков на скорое упразднение Заграничного ВЦУ. А это странно, ибо такое решение не могло возникнуть неожиданно и должно было бы явиться плодом многодневных раздумий.

Махароблидзе в недоумении: «Пять месяцев таить в себе недовольство и молчать, а в это время писать сюда письма, говорить в них о Высшем Церковном Управлении, передавать поклоны митрополиту Антонию и ничего об этом не сказать даже за три дня до этого акта… Я не могу считать и не считаю Святейшего Патриарха Тихона способным на это. Если только предложение было свободным выражением его мнения, безусловно Святейший, если не в прежних или нарочитом для сего письмах, то в письме, писанном за три дня до сего акта, безусловно бы отметил бы свое недовольство или просил бы через митрополита Евлогия быть осторожным в церковной тактике, или аполитичными, тем более, что такому письму, как отвечающему желаниям большевиков, ничего не угрожало бы со стороны их цензуры»[260]260
  ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 4. Л. 41–42.


[Закрыть].

С этим доводом трудно не согласиться. В своих письмах митрополиту Евлогию 1921–1922 гг. Патриарх действительно не высказывал никакого недовольства зарубежными архипастырями. О том, что Патриарх Тихон благожелательно относился к Заграничному ВЦУ, свидетельствует и уже упоминавшееся послание к Патриарху Димитрию от 16 марта 1922 г. Махароблидзе отметил, что о послании «Чадам Русской Православной Церкви в рассеянии и изгнании сущим» Патриарх знал уже в декабре-январе, однако не прореагировал на него. Сами документы Карловацкого Собора, по мнению докладчика, могли попасть к Патриарху только через большевиков, ибо выписывать иностранные газеты в России запрещено, добыть их другим путем нельзя, а у Святейшего оказалось в руках сразу два номера – декабрьский и мартовский. Большевики, по мнению секретаря ВЦУ, стали оказывать давление на Патриарха после того, как начались проблемы на переговорах между СССР и Великобританией, проблемы, вызванные посланием Зарубежного ВЦУ к Генуэзской конференции.

Признак давления на Патриарха и в суровом тоне предложения, и в том, что первый пункт предложения вставлен искусственно. Махароблидзе уверен, что первый пункт патриаршего предложения – не что иное, как ответ на вопрос большевистского агента: «Признаете ли вы Карловацкий Собор?» Пункт третий предложения, где говорится об ответственности духовных лиц за свои выступления, также убеждает секретаря ВЦУ в том, что указ вынужденный. Здесь Махароблидзе упоминает сообщение профессора Н. Н. Глубоковского, имевшего сведения о том, что безбожники требовали от Патриарха не только упразднить заграничное ВЦУ, но и отлучить от Церкви митрополита Антония.

О давлении на Патриарха говорят и несуразности, содержащиеся в его предложении.

«Святейший Патриарх, – говорится в докладе, – не может не знать, что для судебного суждения нужен материал, а не одно газетное сообщение, а также – правильный суд. Суровый тон и заметная поспешность и необдуманность в составлении предложения показывают, что его писал человек несвободномыслящий. Этой поспешностью объясняю и то, что Патриарх цитирует лишний № «Нового Времени» от 4 декабря»[261]261
  ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 4. Л. 44.


[Закрыть].

Сравнивая патриаршее предложение Синоду и Высшему Церковному Совету от 10 апреля с постановлением Соединенного присутствия Синода и ВЦС от 5 мая, Махароблидзе обратил внимание на то, что странности, которые встречаются в предложении Патриарха, значительно сглажены в указе. В этом – одно из доказательств насилия над Патриархом: предложение Синоду и Высшему Церковному Совету он писал поспешно, а в коллегии все это было сглажено, отредактировано, причем сделано это было в пользу Заграничного ВЦУ[262]262
  ГА РФ. Ф. 6343. Оп .1. Д. 4. Л. 44.


[Закрыть].

Секретарь ВЦУ обратил внимание на два момента:

1. Члены Синода и ВЦС уже не говорят о неканоничности Карловацкого Собора, а говорят лишь, что послания его не выражают голоса Церкви и не имеют церковно-канонического значения.

2. Если Патриарх в третьем пункте предложения предлагает «иметь суждение», то коллегия явно сглаживает это: «для суждения о церковной ответственности некоторых духовных лиц <…> озаботиться получением необходимых для сего материалов, и самое суждение, в виду принадлежности некоторых из указанных лиц к епископату, иметь по возобновлении нормальной деятельности Священного Синода, при полном указанном в соборных правилах числе его членов».

Наконец, Махароблидзе напомнил собравшимся, что в самом указе говорится о ненормальности условий, в которых он дан: «Указание на возобновление в будущем нормальной деятельности Священного Синода доказывает некоторым образом, что предложение Святейшего Патриарха и указах Священного Синода писаны в ненормальной атмосфере. Можно ли считать обязательным к исполнению, что дается в ненормальных условиях?»[263]263
  Там же. Л .44–45.


[Закрыть]

Секретарь ВЦУ возмущен: за что судить членов Зарубежного ВЦУ? Ведь оно выполняло все постановления, а грамота от 25 сентября (по старому стилю) 1919 г. не была выслана за границу! «Разве неисполнение необъявленного закона может караться?» Нельзя судить ВЦУ и за монархические заявления, ибо царская власть не противоречит Писанию и канонам. Нельзя осуждать членов заграничного ВЦУ и за послание к Генуэзской конференции, так как в послании нет лжи, все, что сказано о большевиках, – чистая правда, и доказать противоположное невозможно.

Вслед за этим Махароблидзе дал свой ответ на указ: нельзя выполнить его немедленно, без дополнительных указаний. Во-первых, из-за сомнений в подлинности указа, во-вторых, из-за недоразумений. В отношении второго пункта указа докладчик использует аргумент, уже выставлявшийся Соединенным присутствием в июле 1922 г. Махароблидзе говорит о неясности с назначением митрополита Евлогия. Ведь в указе говорится, что власть над заграничными приходами не передается, а временно сохраняется за митрополитом Евлогием, в то время как для ВЦУ, назначившего владыку, области для деятельности уже нет. «Здесь сплошное недоразумение», – возмущается докладчик. Во-первых, митрополит (тогда архиепископ) Евлогий был назначен ВЦУ на юге России, а Заграничное ВЦУ лишь подтвердило это назначение. Во-вторых, митрополит Евлогий управляет только церквами в Западной Европе, а вовсе не дублирует деятельность ВЦУ в Сремских Карловцах. И упраздняя Заграничное ВЦУ, указ на самом деле упраздняет высшую объединяющую власть для Церкви за границей. Если власть за митрополитом Евлогием только сохраняется, то, значит, он должен продолжать свою деятельность в Западной Европе. Кто же будет управлять восемью остальными епархиальными управлениями? За кем останутся миссии, подчиненные непосредственно Зарубежному ВЦУ? Митрополиту Евлогию, по точному смыслу указа, таких прав никто не предоставляет. Полномочия архипастыря не расширяются, ему лишь «предоставляется представить сведения о “порядке управления названными церквами”»[264]264
  ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 4. Л .45–46.


[Закрыть].