Текст книги "Белое движение. Исторические портреты (сборник)"

Но после того как отгремели бои на Моонзунде, русские офицеры, не погибшие от вражеских пуль и снарядов, а главное – от рук своих же «братишек-матросиков», стали все больше ощущать себя ненужными стране, охваченной анархией. А после Октябрьского переворота большинству стало окончательно ясно, что Русский Флот погиб. Вскоре свои посты оставили морской министр адмирал Д. Н. Вердеревский, начальник Морского Генерального Штаба адмирал граф А. П. Капнист и ряд других офицеров, многие из которых были арестованы за отказ сотрудничать с большевицкой властью.

Окончательный же раскол командного состава Балтийского флота произошел 4 декабря 1917 года. В этот день на посыльном судне «Чайка», на котором держал свой флаг начальник морских сил Рижского залива адмирал М. К. Бахирев, состоялось собрание флагманов. Причиной собрания стал арест Командующего флотом А. В. Развозова. На собрании Бахирев предложил старшим начальникам оставить службу. Ряд высших офицеров флота, в частности – сам Бахирев, адмиралы князь М. Б. Черкасский, Н. И. Патон, М. А. Беренс, С. Н. Тимирев, В. К. Пилкин, капитан 1-го ранга К. В. Шевелев и некоторые другие написали рапорты об отчислении от должностей. Среди них был и Георгий Карлович Старк. Многие из этих людей впоследствии приняли участие в Белом движении, в том числе сражаясь бок о бок с героем нашего повествования. Официально Старк был уволен от службы 3 апреля 1918 года, на основании декрета Совета народных комиссаров, в котором говорилось: «…Флот, существующий на основании всеобщей воинской повинности царских законов, объявляется распущенным, и организуется социалистический Рабоче-Крестьянский Красный Флот». Фактически же развал флота как боевой организации завершился к этому моменту полностью.

Но после оставления службы перед офицерами, не имевшими, за исключением знания морского дела, никаких других профессиональных навыков, остро встал вопрос о добывании средств к существованию для себя и своих семей. Часть из них объединилась в различные профессиональные союзы, например, Промор (Профессиональный союз морских офицеров) или Тралартель – организацию, занимавшуюся очищением моря от мин на платной основе. Некоторые же пытались найти работу на гражданском поприще, веря, возможно, что власть большевиков долго не продержится. Так поступил и Г. К. Старк. В марте – апреле 1918 года он занимал должность уполномоченного морского отдела Центрального народно-промышленного комитета и находился в Финляндии (кстати, в этой же организации некоторое время служил и другой будущий известный адмирал Белого Флота – М. А. Беренс). Однако для национально мыслящих офицеров довольно быстро стала ясна невозможность какого-либо сотрудничества с узурпаторами власти, толкающими страну к гибели. Поэтому уже летом 1918 года мы видим Георгия Карловича в рядах белых.

* * *

Начиная с августа Г. К. Старк воевал на реках Волге, Каме и Белой в составе Речного Боевого Флота Народной армии Комитета членов Учредительного Собрания (Комуча). Об этом флоте, а точнее – речной флотилии, необходимо сказать несколько слов.

8 июня Комуч объявил о создании Народной Армии для борьбы против большевиков. В Народную Армию записались добровольцами и три молодых морских офицера – мичманы Г. А. Мейрер, В. А. Ершов и Дмитриев, которые решили организовать военную флотилию. Ввиду того, что Комуч претендовал на всероссийскую власть, во всех документах она громко именовалась Речным Боевым Флотом (до 1 августа – «Речная оборона»), хотя по своему составу и характеру выполняемых задач это была именно флотилия[149]149
  В дальнейшем мы будем все же придерживаться официального термина того периода – Речной Боевой Флот. – Н. К.


[Закрыть]. Командующим стал Ершов, должность начальника Штаба занял мичман Дмитриев, вооруженными пароходами командовал мичман Мейрер. Чешское командование выделило взвод солдат и три пулемета. Вскоре моряками был реквизирован частный речной буксир, который и стал первым кораблем Флота. В дальнейшем пополнение Флота корабельным составом шло двумя путями – реквизицией и вооружением гражданских пароходов и захватом вооруженных пароходов противника. К октябрю в составе Флота насчитывалось более 40 вооруженных пароходов, вспомогательных судов и катеров.

Флот был подчинен Главному Штабу Народной Армии (впоследствии – военному ведомству) и первоначально состоял из одного дивизиона. В июле он был разделен на два – 1-й, Северный (командующий – мичман Мейрер) и 2-й, Южный (командующий – мичман Дмитриев). 10 августа, вскоре после взятия Казани, в связи с увеличением количества пароходов началось формирование 3-го дивизиона под командованием капитана 2-го ранга П. П. Феодосьева. Также был сформирован Штаб Флота с отделением контрразведки при нем. К августу 1918 года, после сформирования «Казанского водного района», в руках командования Флотом было сосредоточено управление не только вооруженными пароходами, но и транспортным судоходством.

Офицеров-моряков в составе Флота было большинство, правда, сразу следует оговориться, что в основном они были произведены в офицерский чин уже во время войны. Командные должности занимали и сухопутные офицеры, в основном артиллеристы. Обучение их непривычным способам речной войны велось непосредственно в боях. Команды пароходов в большинстве своем состояли из сухопутных солдат, реже – из добровольцев – студентов, гимназистов и др. Обычно командиром парохода был морской офицер, помощником его – моряк или сухопутный офицер. Должность механика исполнял либо речник, либо (гораздо реже) матрос, служивший ранее на военном флоте. Команда парохода, в зависимости от его размеров, состояла из 7–18 человек.

Как уже упоминалось, в боевой состав входили вооруженные пароходы и катера, ранее принадлежавшие гражданским владельцам. При этом создатели Речного Боевого Флота были в худшем положении, нежели их противник. В распоряжении Волжской военной флотилии красных находились мощные промышленные предприятия, в частности, заводы Нижнего Новгорода, а также все запасы Балтийского флота. У белых же были лишь вооруженные (первоначально – только пулеметами) пароходы.

Первым был вооружен артиллерией колесный буксир «Фельдмаршал Милютин» (один из самых мощных волжских пароходов). На его носу установили армейское трехдюймовое орудие на деревянной поворотной платформе, сооруженной за три дня. Несмотря на то, что сделана платформа была «на глазок», установки в бою не подвели. Таким же кустарным способом были изготовлены и вращающиеся пулеметные башни – «они состояли из двух телескопических железных цилиндров с залитым между ними асфальтом». В качестве «брони» использовали кипы прессованного хлопка. Также использовался и такой специфический тип «речного боевого корабля», как плавбатарея – несамоходная баржа, вооруженная артиллерией. Называлась эта плавбатарея «Чехословак», она была оборудована в конце июля 1918 года, вскоре после взятия Симбирска. Ее вооружение состояло из двух шестидюймовых орудий Шнейдера. В составе Флота находилось и переоборудованное из парохода «Орлов» госпитальное судно, которое должно было обслуживать не только Флот, но и части Народной Армии. Корабли первоначально воевали под черно-желтым Георгиевским флагом, лишь в июле, после образования 2-го дивизиона, на кораблях были подняты Андреевские флаги.

За весь период своего существования Речному Боевому Флоту приходилось действовать против кораблей и сухопутных войск противника почти постоянно. Кампания на Волге и Каме длилась начиная с середины июля и вплоть до двадцатых чисел октября. В число задач Флота наряду с боевыми действиями входили перевозка сухопутных частей и эвакуация мирного населения. Иногда корабли выполняли и не совсем обычные задания, например, они развозили по населенным пунктам свежую прессу и агитационную литературу.

Первой боевой операцией, произведенной в самом начале июня, был захват баржи, груженной хлебом, которая стояла в двадцати верстах от Самары. Захват был произведен взводом чехов на буксирном пароходе, вооруженном тремя пулеметами. 12 июня на пароходе «Мефодий» под город Ставрополь были переброшены части отряда подполковника В. О. Каппеля и ряд чешских подразделений, которые высадились в 15 верстах от города и вскоре выбили из него противника. После занятия Ставрополя Флот оказал мощную артиллерийскую поддержку сухопутным войскам при взятии села Климовка. По дороге к Ставрополю вооруженный пароход «Фельдмаршал Милютин» протаранил и утопил небольшой винтовой пароход противника.

Первые успехи моряков вдохновили командование Народной Армии, и оно выделило для Флота часть личного состава и два трехдюймовых орудия. Самыми мощными боевыми единицами стали буксиры «Фельдмаршал Милютин» и «Вульф».

После взятия Ставрополя и Климовки в районе Климовки был оставлен один вооруженный пароход, а корабли «Фельдмаршал Милютин» и «Вульф» отправились в район Сызрани. У села Батраки им удалось отбить у противника и увести несколько барж с нефтью – жизненно важным для флота топливом. При взятии Сызрани в середине июня Флот исполнял роль «завесы» на случай возможного появления кораблей противника. В этот период к Флоту присоединился отряд пароходов, ушедший из Вольска после неудачно проведенного там антибольшевицкого выступления. Вооружив два из новоприбывших пароходов, командующий Флотом оставил их в районе Сызрани, а сам с остальными кораблями отбыл в Самару для получения дальнейших распоряжений от командования.

После взятия Симбирска следующим направлением для командования Народной Армии стало казанское. Флот в предстоящей операции должен был играть весьма важную роль: предстояло перебросить войска от Симбирска до Казани на расстояние более 200 верст, высадить десант и оказать поддержку огнем высаживающимся частям. В пути кораблям неоднократно приходилось вступать в боевое соприкосновение с кораблями противника. 1 августа, южнее села Тетюши, три вооруженных парохода красных вступили в бой с шестью кораблями Речного Боевого Флота, но, ввиду явного превосходства последних, отошли к Казани. К 4 августа войска экспедиционного отряда полковника А. П. Степанова и каппелевцы заняли все населенные пункты вплоть до устья Камы.

Десантом с кораблей был взят Верхний Услон – высокий холм на правом берегу Волги, важнейший стратегический пункт. При этом огнем судовой артиллерии была подавлена находившаяся на холме батарея. На левый берег высадилась команда подрывников, которая должна была повредить железную дорогу. Корабли Флота оказывали артиллерийскую поддержку войскам, атаковавшим город. К утру 7 августа Казань была взята. Вскоре, 11 августа, к Речному Боевому Флоту присоединился пароход «Стрежень» и еще ряд пароходов Волжской военной флотилии красных, ушедших из Арахчинского затона (находившегося в 6 верстах выше Казани).

12 августа (по другим данным – 20 августа) Г. К. Старк прибыл в Казань и поступил добровольцем в Народную Армию. В материалах личного архива Георгия Карловича, в настоящее время хранящегося у его внука, сохранился весьма любопытный документ. Это приказ Командующего флотом мичмана Ершова от 24 августа 1918 года о назначении контр-адмирала Старка «командующим всеми частями Речного боевого флота Симбирско-Казанского водного района с подчинением ему во всех отношениях начальника Казанского водного района». Официально же Флотом вплоть до его расформирования так и командовал мичман Ершов. Наверное, ни до этого, ни после подобных прецедентов в истории русского флота не возникало.

В Казани окончательно оформилась структура Речного Боевого Флота, который был разделен на три дивизиона. Общее командование осуществлял адмирал Старк, который непосредственно командовал 1-м и 3-м дивизионами (в документах они иногда именуются «флотилией особого назначения»).

* * *

Закрепить успех после взятия Казани белым не удалось. В начале сентября на город повела активное наступление 5-я армия противника (в направлении от Свияжска), поддержку с севера ей оказывал правый фланг 2-й армии, отступившей ранее с Камы на Вятку. Казань была сдана 10 сентября. Активную поддержку наступающим армиям оказала и красная Волжская военная флотилия. Во время боев под Казанью в начале сентября кораблям Речного Боевого Флота приходилось выполнять самые разные задачи. Каждую ночь в район Нижнего Услона – ключевого пункта в окрестностях Казани – выставлялись дежурные корабли. Суда постоянно оказывали поддержку огнем сухопутным войскам, занимались перевозкой войск. Приходилось вступать и в боевое соприкосновение с противником. Перед эвакуацией Казани на корабли 1-го дивизиона была погружена находящаяся в городе часть золотого запаса, которую благополучно эвакуировали в Самару.

После окончания операции по эвакуации золотого запаса 1-й дивизион был назначен прикрывать отступление армии за Каму. Перед отступлением, в ночь с 15 на 16 сентября, моряки попытались загородить фарватер Волги путем затопления двух барж, груженных камнями. Но из-за обстрела противника сделано это было не совсем удачно, так как баржи затонули в стороне от фарватера. Корабли 1-го дивизиона осуществляли и эвакуацию пароходов, несамоходных судов, а также войсковых частей из Казани в Уфу. Всего в период с 8 по 22 сентября было эвакуировано 58 пароходов, 50 несамоходных судов, воинские подразделения, 8 пушек и 30 пулеметов.

26 сентября была произведена эвакуация мирного населения города Набережные Челны. К 30 сентября корабли 1-го дивизиона флота сосредоточились в районе села Пьяный Бор. Еще ранее, 29 сентября, туда подошли корабли 3-го дивизиона. Корабли сосредоточились за островом Пьяноборский. Одновременно на правом берегу Камы за мысом Малиновским была установлена и тщательно замаскирована дровами батарея, состоявшая из двух 152-мм (по другим данным, 76-мм) орудий. Авангард красной флотилии стал на якорь в 12 километрах ниже флота белых у левого берега Камы, ожидая подхода остальных сил. В 5 часов утра 1 октября с кораблей красной флотилии была высажена разведгруппа из 25 моряков, при которой находились две 37-мм пушки и два пулемета. Около 10 часов эта группа вышла в расположение стоянки кораблей белых и обстреляла их, вынудив отойти к Пьяному Бору. В это же время от Икского Устья в разведку вышел миноносец красных «Ретивый», а на воздушную разведку вылетели самолеты М-9.

В обязанности командующего Волжской военной флотилией временно вступил матрос Н. Г. Маркин. Не имея сведений от разведгруппы, в 11 часов он вышел на пароходе № 5 («Ваня») от Икского Устья и пошел вверх по Каме. На дистанции около четырех верст корабль вступил в перестрелку с кораблями белых. В 13 часов к месту боя вышел миноносец «Прыткий». Около 14 часов по «Ване» и «Прыткому» открыла огонь береговая батарея с мыса Малиновский с расстояния около 15 кабельтовых[150]150
  Кабельтов – 1/10 морской мили. – Н. К.


[Закрыть]. От попадания первых же снарядов «Ваня» был поврежден, загорелся и вскоре лишился хода. Помощь ему попытался оказать миноносец и подошедший к месту боя вооруженный пароход «Ольга». В это же время из-за Пьяноборского острова вышла плавбатарея «Чехословак» и пять кораблей белого флота. Попытка взять «Ваню» на буксир не удалась, «Прыткий», отстреливаясь, отошел к Икскому Устью. Горящий пароход «Ваня» продолжал вести бой. Из-за опасности взрыва артиллерийских снарядов Маркин приказал экипажу покинуть корабль. Полузатонувший корабль прибило к берегу, 45 человек были спасены катерами, 30 – погибли, в том числе и сам Маркин. Впоследствии с «Вани» были сняты четыре орудия, которые были установлены на плавбатарею «Чехословак».

Бой между флотилиями продолжался. С красной стороны в нем приняли участие вооруженный пароход «Ольга», миноносец «Ретивый», канонерская лодка «Товарищ» и плавбатарея «Атаман Разин». Корабли красной флотилии получили ряд повреждений. По данным советской стороны, была потоплена одна канонерская лодка белых. В 16 часов бой прекратился, и корабли вернулись на исходные позиции. Основной причиной неудачи красных является отрыв их кораблей от наступавших сухопутных частей. Практически все советские исследователи оценивают бой 1 октября как несомненный успех белых. Но в силу того, что Речной Боевой Флот выполнял вспомогательную роль и полностью зависел от положения на сухопутном фронте, закрепить этот успех не удалось.

До 11 октября Флот находился в районе Пьяного Бора. Силами местных жителей производились попытки строительства оборонительных сооружений на берегу. 7 октября на выставленном накануне минном заграждении противника у Зеленого острова взорвался и погиб вооруженный пароход «Труд». Из-за огня красных оказать ему помощь и взять на буксир не удалось. В этом же бою значительные повреждения получил вооруженный пароход «Фельдмаршал Милютин», который затонул на глубоком месте плеса Пьяного Бора 8 октября. Через три дня большевики с боем заняли Пьяный Бор. Корабли Речного Боевого Флота отступили в направлении устья реки Белой. При дальнейшем отступлении по Белой моряками Речного Боевого Флота на фарватере реки было затоплено две баржи, после чего основная часть кораблей сосредоточилась в Уфе. 14 октября корабли противника подошли к устью Белой, ими был захвачен катер «Алексей». Фактически, начиная с середины октября, Речной Боевой Флот уже не вел активных действий.

Некоторое количество кораблей все еще находилось на Каме. В частности, в селе Гольяны, в 30 верстах к северу от Сарапула, находился буксирный пароход «Рассвет» и баржа с 432 (по другим данным – 522) военнопленными, преимущественно коммунистами. 17–18 октября Волжской военной флотилией была проведена операция по уводу баржи, в которой приняли участие миноносцы «Ретивый», «Прочный» и «Прыткий». Спустив красные и подняв Андреевские флаги, они подошли к Гольянам и, введя в заблуждение местное начальство, которому с миноносцев сообщили, что это корабли из числа находящихся в Уфе, взяли баржу на буксир и отвели в Сарапул. Данный эпизод прежде всего показывает весьма значительную несогласованность между отдельными отрядами Флота, особенно на этапе отступления сухопутных войск из Прикамья: миноносцы находились в составе Волжской военной флотилии еще с августа, однако это не смутило местное начальство в Гольянах, принявшее их за свои корабли. Везде в советских источниках баржа, на которой содержались пленные, именуется «баржей смерти» и утверждается, что лишь благодаря рискованной операции была сохранена жизнь заключенных. Между тем адмирал Старк, не очень любивший вспоминать в эмиграции времена «Русской Смуты», все-таки не смог обойти молчанием этот эпизод. Вот что говорил он своему сыну: «Я никогда не воевал против безоружных людей… Я отдал приказ перебазировать баржу с пленными, а не уничтожать их». На наш взгляд, в искренности слов боевого адмирала трудно усомниться.

Тем временем 3-й дивизион флота, отступив вверх по Каме, дошел до Сарапула. Тогда же Ижевской Армии были переданы: полуторадюймовое орудие с 50 снарядами, 10 пулеметов системы Кольта, 40 000 патронов, 12 кг тола, 100 капсюлей к ручным гранатам, 50 кавалерийских седел. Впоследствии 3-й дивизион принял участие в эвакуации войск. 29 сентября корабли дивизиона сосредоточились в районе села Пьяный Бор, соединившись с 1-м дивизионом.

2-й дивизион флота (Южный) после оставления Казани был послан к Ставрополю-Волжскому для прикрытия Самары с севера и обеспечивал отступление сухопутных частей вплоть до 6 октября. За сутки до взятия Самары красными корабли дивизиона были разоружены, тяжелая артиллерия – передана в армейские подразделения (и почти вся досталась противнику), остальное имущество и личный состав были эвакуированы по железной дороге и прибыли в Омск 22 октября. Из Самары эвакуировалось 69 человек, в том числе 52 офицера и чиновника.

Как отмечают командиры сухопутных подразделений, взаимодействовавших с 1-м и 3-м дивизионами в период после оставления Казани и вплоть до ухода Флота в реку Белую, далеко не всегда удавалось достичь согласованности действий между сухопутным и флотским начальством. В 1974 году генерал В. М. Молчанов писал: «Я до сих пор не могу понять, кому она (флотилия. – Н. К.) подчинялась, какие задачи выполняла в связи с действиями сухопутных частей». Командование Флотом обвиняют в отходе от Елабуги 28 сентября, что, по мнению Молчанова, способствовало падению города, в плохой организации действий после эвакуации Елабуги, а главное – в уходе кораблей в реку Белую без согласования с сухопутным командованием. Многие склонны винить в неудачах флота его руководителей – контр-адмирала Старка и командира 3-го дивизиона капитана 2-го ранга Феодосьева. Однако в тот период не существовало единого управления не только на Флоте, но и во всех антибольшевицких вооруженных формированиях, и говорить о какой-либо согласованности совместных действий зачастую не приходилось.

Да и для флотских офицеров, привыкших воевать на морских просторах по правилам военно-морского искусства, условия речной войны были весьма непривычными. Иначе как «криком души» трудно назвать телеграмму, отправленную 17 октября 1918 года Феодосьевым в Ставку Командующего: «Вверенная мне флотилия получает совершенно невыполнимые задачи, [поставленные] не считаясь совершенно с боеспособностью флота и личного состава. В случае признания флота ненужным, прошу Ваше Превосходительство дать через Ставку соответствующее мне указание о передаче флотилии в распоряжение сухопутных начальников. Имею разноречивые распоряжения о разоружении судов и отправке артиллерии в Челябинск и об обороне[151]151
  В первоисточнике ошибочно – «об отправке». – Н. К.


[Закрыть] устья Белой путем даже потопления судов. Полагал бы необходимым впредь до окончательного обмеления реки поставить суда на ремонт в затон и, снявши артиллерию и прочее имущество флотилии, эвакуировать его, а также весь личный состав в безопасную местность. Этого же мнения держится адмирал Старк…» На наш взгляд, эти слова говорят не о трусости моряков или их нежелании воевать, а лишь о стремлении сохранить флот и его личный состав. Ибо очевидную, вызванную боевой необходимостью, логику армейского начальства, по мнению которого каждый человек, каждая винтовка, каждое орудие должны быть на фронте, люди, изначально привыкшие воевать на море, понять не могли. В этом случае можно говорить о своеобразных издержках «кастовости» флота.

Также необходимо учитывать и то, что Волжская военная флотилия была значительно сильнее Речного Боевого Флота в материальном отношении. Этот фактор тоже не всегда учитывался сухопутным командованием. Отрицательную роль играло и то, что Флот фактически находился в тройном подчинении. Номинально Командующим Флотом являлся мичман Ершов, при этом существовала должность начальника Казанского водного района, в ведении которого состояли и боевые корабли (должность эта существовала практически до конца 1918 года, даже тогда, когда управление Казанским водным районом находилось в Омске), старшим же офицером на флоте являлся контр-адмирал Старк, которого многие были склонны считать командующим всем флотом.

Недисциплинированность и стремление уйти в Сибирь, нежелание служить так называемым «демократическим» правительствам объясняется тем, что многие офицеры (и моряки прежде всего) были монархистами по убеждению и враждебно относились к Комучу. А вот что пишет о настроениях офицеров уже цитированный нами Молчанов: «После падения Казани офицерство перестало верить в возможность, при существующем правительстве, что-либо сделать, и удирало туда, где, по слухам, было лучше. Слишком много вынесли обид, огорчений при правительствах демократических (с[оциалистов]-р[еволюционеров]). Так думало большинство офицерства и, мне кажется, никто не сможет упрекнуть его за это. Не слабые уходили в тыл, а во многих случаях убежденные, что они делают наилучшее. Ведь у нас на востоке России не было авторитетных лиц, могущих дать исчерпывающее разъяснение событий, которым бы поверили. Мы и ими были бедны, – у нас не было Алексеева, Корнилова, Деникина». А тот факт, что и при таких сложных условиях моряки принимали активное и далеко не безуспешное участие в боевых действиях, говорит о том, что свое существование флотилия всегда оправдывала.

В Уфе, где сосредоточились корабли Флота, была сформирована комиссия по подготовке его к зимовке, состоявшая из четырех морских офицеров и пяти речников. Постановка судов на зимовку началась с 9 октября. Вольнонаемным служащим было предложено взять расчет и при желании – эвакуироваться в Сибирь.

Оставив корабли зимовать (в следующем году из них был сформирован 2-й дивизион камской Речной боевой флотилии, так и не принявший участие в боях), личный состав 1-го и 3-го дивизионов во главе с капитаном 2-го ранга Феодосьевым погрузился в эшелон и в 20-х числах октября отправился в Омск. Но уже 22 октября по приказанию командующего войсками Камской группы генерала С. Н. Люпова эшелон был возвращен на фронт (в район города Бирска) и отпущен для дальнейшего следования лишь после того, как в распоряжение сухопутного начальства были переданы армейские офицеры и рядовой состав, не имеющий морской подготовки. В распоряжении Камской группы в районе Бирска были также оставлены корабли «Россия», «Дредноут», «Грозный», «Гневный». Они были вооружены пятью трехдюймовыми, одной 48-линейной и одной трехдюймовой горными пушками, 15 пулеметами, на кораблях также находились 100 винтовок и один прожектор.

Но эшелон с моряками Речного Боевого Флота уехал в Омск (туда он прибыл 10 ноября), а командиры – Старк и Феодосьев – остались в Уфе. В октябре – ноябре 1918 года в военной биографии Георгия Карловича произошел весьма неприятный поворот, явившийся отголоском недавних разногласий флотского и сухопутного начальства. 26 октября приказом начальника Штаба Главнокомандующего армиями Западного фронта генерала М. К. Дитерихса контр-адмирал Г. К. Старк был предан полевому суду «…за неисполнение приказа и пропуск судов противника вверх по Каме выше устья р[еки] Белой». 31 октября генерал Люпов подписал приказ по военно-судной части, в котором говорилось, в частности, следующее:

«Из дознания, представленного Генерал-Майорами Тимоновым и Ковальским, усматривается:

Будучи подчинен с 26-го сентября сего года Начальнику Формирования частей Народной Армии Уфимской губернии Генерал-Майору Тимонову и с 4-го октября мне, как Командиру [2-го Уфимского] Корпуса, стоя во главе флотилии особого назначения, К[онтр]-Адмирал Старк получил боевые приказы – преградить неприятелю путь вверх по р[еке] Каме и обеспечить наше сообщение с Пермской группой. Приказов этих он не исполнил, а наоборот – ушел с Флотом в р[еку] Белую. По получении категорического подтверждения приказа возвратиться на прежние позиции и охранять их ценою флота, вышел в р[еку] Каму и, не дав боя неприятелю, снова возвратился в Азякуль…» По словам Люпова, из-за этого «образовался прорыв неприятелем нашего фронта и нарушение связи с нашими войсками, что привело к весьма гибельным последствиям».

На основании вышеизложенного командующий Камской группой принял решение предать контр-адмирала Старка военно-полевому суду. Вместе с ним перед судом предстал и капитан 2-го ранга Феодосьев, которого обвиняли в том, что он, вступив в командование «флотилией особого назначения» 13 октября (в этот день Старк был отстранен от должности приказом Люпова), «с 13-го по 17-е октября категорически отказался от исполнения ряда боевых приказов и отвел флот в глубокий тыл, чем способствовал прорыву фронта Корпуса противником, каковое обстоятельство привело к весьма гибельным последствиям».

Естественно, что с такими тяжелыми, если не сказать – страшными для любого военного обвинениями, контр-адмирал Старк согласиться не мог. Еще до суда, в период командования двумя дивизионами флота, он объяснял генералу Люпову факт ухода кораблей флота на зимовку в Уфу, ссылаясь на приказ командующего Северной группой Народной Армии полковника Степанова. Люпов же отрицал законность этого приказа, ссылаясь на то, что начиная с 24 сентября флот подчинялся командующему Уфимской группой (возможно, именно после этого Старку и было приказано передать командование Феодосьеву). После отдачи под суд Старк пытался обратиться к генералу Дитерихсу с просьбой прибыть в его штаб для объяснений, но Дитерихс ответил, что он обращается не по команде и что «беспристрастный суд все разберет». Отказывался принять адмирала и командующий Уфимской группой. Он сделал это лишь через четыре дня после прибытия Старка в Уфу и только после того, как адмирал послал ему телеграмму со словами: «Если Вам дорога Россия, то прошу меня принять».

Поддержку попавшему в тяжелое положение моряку попытался оказать прибывший 14 октября в Омск адмирал А. В. Колчак. С ним незамедлительно вошли в контакт офицеры Речного Боевого Флота, ранее оказавшиеся в сибирской столице, в частности начальник Штаба Флота, старший лейтенант Н. Ю. Фомин. Но так как первоначально Колчак не имел в Сибири никакого официального статуса – лишь 4 ноября он вступил в должность военного и морского министра Временного Всероссийского Правительства (Директории), – то и помочь Старку он, в сущности, не мог. Впрочем, попытки вызволить коллегу из неприятной ситуации были им предприняты. Вероятно, по инициативе Колчака Старка пытались вызвать командировкой в Омск, что было отклонено генералом Дитерихсом; генералу Люпову было предложено принять у себя в штабе флотского офицера, высланного из Омска для связи и разъяснений, что он категорически отказался сделать. По словам Старка, известным из сохранившейся стенограммы его переговоров со старшим лейтенантом Фоминым, сущность обвинения сводилась «к непониманию командиром корпуса, как может использован быть флот… т. к. тихоходные части на правом берегу были очень слабы и не могли сдержать натиск противника, то я считал пребывание флота в реке Каме невозможным».

Судебное заседание по делу контр-адмирала Старка (Феодосьев в документах уже не фигурировал, что, возможно, связано с тем, что Старк, как старший по чину, решил взять всю ответственность на себя) состоялось 25 ноября 1918 года. В состав членов суда входил и один моряк – капитан 2-го ранга Щербачев. Решение суда было благоприятным для Старка, хотя и несколько туманным. Оно звучало следующим образом: «Выслушав объяснения подсудимого Контр-адмирала Старка и разъяснения представителя Командующего войсками Камской группы, Генерального Штаба Полковника Виноградова, уполномоченного доложить его, Командующего войсками, стратегически-тактические соображения, и обсудив все обстоятельства дела, суд признал подсудимого Контр-адмирала Старка по обвинению… невиновным и по суду оправданным».