Текст книги "Проклятый путь"

Глава 7

До места добрались через пару часов. Долина съежилась, с двух сторон стиснута холмами, снизу вздымаются кроны деревьев. Роща, почти лес, настоящий форпост лесов Миссури, подступила к холмам вплотную, но лишь редким пучкам травы удалось закрепиться на отвесных склонах.

Пленник уверенно поехал вдоль опушки к подножию южного холма. Лесли едет следом, на лице страстное желание, чтобы индеец дернулся, бросился наутек, просто косо посмотрел, краснокожий явно чувствует, ссутулился, часто оглядывается.

Между склоном и лесом широкий клин прерии, при нашем приближении с протестующими воплями взлетели отвратительного вида птицы. В траве валяются почти раздетые тела, я ощутил, что в желудке разливается холодная, мерзкая пустота. Лишь три трупа скальпированы, значит, только их убили индейцы.

Я отпустил поводья, конь мерно шагает по поляне, изредка срывая пучок травы. Рядом едет Хэввит, тоже всматривается, с каждой минутой кровь снова приливает к лицу – все трупы мужские. Я промолчал – ни майора, ни мексиканца среди убитых нет.

Неподкованные копыта ударили в землю, забытый всеми пленник помчался прочь, пригнувшись к конской шее. Лесли вскинула винтовку, я поморщился, отвернулся, за спиной прогремел выстрел, затем, через мгновение, еще один. Хэввит быстро оглянулся – лошадка краснокожего остановилась у деревьев, со страхом косится на что-то в траве, по трепещущему боку стекает кровь.

– Этих убили не индейцы, – сказала Лесли, дымящимся дулом указывая на тела в траве. Хэввит метнул раздраженный взгляд.

– С чего вы взяли?

– Я еще не видела индейцев, которые бы пользовались дробовиками.

Она умолкла, мы встретились взглядами, не сговариваясь, бросились в лес. Винс лежит у дерева, опрокинувшись навзничь, дробовик лежит цевьем на локте левой руки, кажется, что великан просто дремлет. Я замер, словно получил удар в грудь. Рядом шумно выдохнула Лесли.

На теле нет ран, но вокруг шеи плотно обмотана кожаная полоса, глубоко врезавшаяся в кожу. В сторону ведет широкий кровавый след, я машинально пошел по нему, пальцы до боли стиснули рукоять револьвера. За кустами ничком лежит человек в простой рубахе и кожаных штанах, пальцы впились в землю так, что выдрали горсть травы. Я пинком перевернул его на спину. Лицо смуглое, чуть удлиненное, черные глаза даже после смерти смотрят с такой яростью, что пробрал озноб. Роскошные черные усы, аккуратно раздвоенная борода. Я готов поклясться, что во время налета на поезд его в банде не было.

Грудь разворочена так, что видно осколки ребер и месиво внутренних органов. Мне уже доводилось видеть последствия выстрела из дробовика в упор, то, что этот неизвестный смог уползти так далеко, говорит о невероятной живучести.

Грудь защемило, я часто задышал, на глаза навернулись слезы. Осознание непоправимости происшедшего накрыло всей силой, сдавило, ломая кости и выворачивая плоть. Я увидел то, что случилось, словно стоял рядом. Бандиты заметили преследователя. Майор с пленницей и мексиканцем помчались дальше, а остальные устроили засаду. Винс дал бой и убил почти всех, когда этот подкрался сзади и набросил свою удавку. В последнем усилии, за которым смерть, Винс сумел дотянуться до него дулом дробовика и нажать спуск.

Сгорбившись, я вернулся к телу. Лесли сидит рядом, пустой взгляд скользит по деревьям и кустам. Я опустился рядом, машинально снял удавку. Она сделана из полосы кожи, сложенной вдоль и тщательно прошитой. В один конец что-то вшито для утяжеления, я рванул. На ладонь упали две странного вида монеты.

– Что это? – равнодушно спросила Лесли.

– Не знаю. Но здесь есть тот, кто знает.

Она подняла голову. Неподалеку возвышается Хэввит, во взгляде, направленном на монеты, читается изумление… и животный ужас.

Мы похоронили Винса на поляне. Хэввит, стараясь быть полезным, сам смастерил крест, воткнул в изголовье могилы, мы постояли, собираясь с мыслями.

– У него была семья? – негромко спросил Хэввит.

– Была. Жена и дети, – сказала Лесли. – Теперь они вместе.

На минуту снова повисло тягостное молчание.

– Сэр Хэввит, вы ничего не хотите нам рассказать? – поинтересовался я. Англичанин вздрогнул.

– Не понимаю, о чем…

Жестокий удар в лицо швырнул его на траву. Я за шиворот вздернул лорда в вертикальное положение, ударил другой рукой. Лесли отступила, чтобы кровь из разбитого носа англичанина не забрызгала ее сапоги.

– Всю дорогу меня мучил один вопрос, – сказал я. – Почему эти таинственные работодатели забрали дочь, но не прихватили заодно отца?

Хэввит, шатаясь, поднялся на ноги, замахнулся. Я без труда уклонился, схватил за грудки и головой ударил в лицо. Англичанин рухнул навзничь, как гнилая штакетина.

– Дело тут вовсе не в деньгах, да? Это больше похоже на месть. И я почему-то думаю, что все это время вы знали, кто эти люди.

Я поправил съехавшую шляпу. Лорд приподнялся на дрожащих руках, я с наслаждением пнул в живот.

– И вот теперь я хочу знать – кто, черт возьми, они такие?!

Новый удар отшвырнул англичанина к краю поляны. Я шагнул следом, на локте сомкнулись сильные пальцы. Лесли покачала головой

– Если забьешь его насмерть, мы ничего не узнаем.

Помедлив, я шумно выдохнул, в голове немного прояснилось. Хэввит лежит на спине, широко раскинув руки, разбитые в кровавую кашу губы шевельнулись.

– Мо..можете убить.. но я не знал… не хотел верить… понял лишь когда… монеты…

Лесли сходила к лошадям, вернулась с флягой, щедро окатила англичанина. Вода окрасилась в розовый цвет, на стеблях травы повисли красные, как зерна граната, капли.

– Там лежит наш друг, – негромко сказала Лесли, в голосе лязгнул металл. – Если вы знаете что-то, самое время рассказать.

Хэввит быстро взглянул на нее, уловив невысказанную угрозу.

– В пятьдесят седьмом году я служил в колониальных войсках Ее Величества, – начал он, немного придя в себя. – Мы были в Индии, подавляли восстание сипаев2020
  Восстание индийской армии и, в некоторых областях, крестьян под руководством опальных магарадж против колониальной политики англичан. Было подавлено в 1859 году и привело к замене власти Британской Ост-Индской компании на прямое управление английскими чиновниками.


[Закрыть].

Он перевел дух, заговорил тише.

– В одной усадьбе мы обнаружили логово культа Кали. Для большинства индийцев Кали – мирная и заботливая богиня, но эти люди, их называют тугхами, почитали ее, как богиню смерти и разрушения, и приносили человеческие жертвы.

– И эта девочка… – начал я. Он поднял голову, посмотрел мне в глаза.

– Да. Она дочь моих друзей. Мы спасли ее с жертвенника. Всю родню убили и я воспитал ее как собственную дочь.

– А теперь эти.. тугхи.. решили отомстить спустя семнадцать лет, и ради этого приехали за вами через полмира? – с сомнением спросила Лесли.

Хэввит вздохнул.

– Для них это не просто месть. Их богиня оскорблена, не получив обещанную жертву. Если они получат ее, то ее снова ждет жертвенный нож.

Я выпрямился, направился к лошадям. Лесли неслышно подошла сзади.

– Что скажешь, босс?

– Не знаю… – я снял шляпу, задумчиво протер тулью изнутри. – Индийские культы… жертвоприношения… месть спустя столько лет… ты ему веришь?

Она усмехнулась.

– Ну, уж я-то знаю, на что порой способны религиозные фанатики.

– Вы уже много сделали.

Хэввит поднялся, опираясь на дерево. Сюртук в бурых пятнах, корка запекшейся крови на лице треснула, потекли алые струйки. Сейчас он сам похож на какого-нибудь языческого демона.

– Я пойму, если вы не поедете дальше. Тугхи страшные люди.

– Но они люди, – перебил я. – Значит, и умирают как люди.

Лесли улыбнулась, повела плечами, умащивая «Винчестер» в чехле за спиной.

– Обожаю, когда ты так говоришь. Так какой план, босс?

Я нахлобучил шляпу, револьвер шевельнулся на бедре, напоминая, что вот он, только руку протянуть…

– Простой. Мы убьем их всех.

Глава 8

Трое суток мчались почти без отдыха. Лишь в полночь останавливались на короткий привал, дать отдых лошадям, на рассвете пыль уже оседала за спиной. Характер местности изменился, со всех сторон надвигаются холмы, поросшие редким лесом, впереди вздымается зеленая масса, по утрам окутанная серыми, неопрятными космами тумана.

Несколько раз встречали места ночевок. Майор явно спешит, но пленница замедляет, ей нужен отдых. На четвертый день мы застали угли костра еще теплыми, хоть и покрывшиеся белесым налетом.

Хэввит похудел, лицо осунулось, кожа стала тонкой, как пергамент. С каждым конским шагом он все больше сутулится, словно под невидимым гнетом.

– Вот они!

Мы остановились на гребне холма. Лесли приподнялась в седле. Впереди две точки, мчатся к лесу менее, чем в миле от нас. Мы пришпорили коней, сорвались вниз по склону. Я пригнулся, упрашивая коня поддать ходу, надо догнать их до леса, но уже понятно, что не успеем…

Один из всадников оглянулся, что-то крикнул. Второй развернул коня, помчался навстречу. Лесли потянула из-за плеча «Винчестер». Вспышка, над приближающимся всадником взвилось облако серого дыма, я ощутил жар свистнувшей у лица пули. Лесли выстрелила в ответ, противник спрыгнул с коня, укрылся за деревьями на склоне. Сухо треснуло, Хэввит пошатнулся, заваливаясь на круп коня. Пару мгновений он балансировал, но не удержался и упал в траву.

– Не останавливайтесь! – крикнул он, зажимая окровавленное плечо. – Спасите мою дочь!

Мы промчались мимо, я вижу, как Рико вскидывает винтовку, дуло смотрит мне в лицо. Лесли выстрелила первой, мексиканец с воплем скрылся из виду.

– Я разберусь! – крикнула она. Я промчался мимо, за спиной снова затрещали выстрелы.

Лес принял в свои объятия, по обе стороны мелькают деревья, толстые стволы проносятся в дюйме от моих коленей. Подо мной хрипит, клокочет, конь задыхается, с удил клочьями отлетает желтая пена.

– Потерпи, дружище, – с сочувствием сказал я. – Еще немного…

Лес остался позади, брызнула вода. У берега реки стоит небольшой пароход, сходни спущены, на борту суетятся темные фигуры. Майор направил коня к воде. Я стиснул зубы, уже понятно, что не успею…

Конь майора рухнул метрах в тридцати от берега. Винч соскочил, тянет девушку. Она упирается, выругавшись, майор ударил ее наотмашь, потащил волоком. Я вынул ноги из стремян, готовясь к прыжку.

Майор взбежал по сходням, передал девушку незнакомцам, оглянулся. Выражение торжества сменилось испугом – я спрыгнул у сходни, взбежал вверх.

– Остановите его!

Я выстрелил первым. Пуля ударила майора в лицо, брызнула кровь, он исчез из виду. Я прыгнул на палубу. Из-за палубной надстройки показалось трое мужчин, похожие, как братья близнецы – рослые и бородатые. Я разрядил револьвер почти в упор, взводя курок левой ладонью, быстро подобрал «Гризвольд» майора.

Донесся отчаянный крик, невысокий, но крепкий индус оттаскивает девушку за палубную надстройку. Я бросился следом. Он оглянулся, взмахнул рукой. Я вскинул левый кулак, кожаный ремень со свистом обвился вокруг запястья, я дернул, встретил летящего противника ударом рукояткой в лицо.

Девушка скорчилась у борта, закрыв голову руками.

– Они! Это они! Снова!

– Идем! – я потянул ее за собой, она замотала головой.

– Нет! Они все равно придут за мной! Они вернутся!

Почти из-под ног выскочил чумазый крепыш, могучие плечи лоснятся от пота. Я всадил в него пулю, пинком сбросил обратно. Снизу пахнуло жаром, я различил открытую печь, толстые трубы с вентилями.

– Может, и нет…

Спрыгнув по ступенькам, я выкрутил вентиль на ближайшей трубе, поспешил обратно. С верхней палубы на плечи спрыгнуло какое-то визжащее существо, я стряхнул, противник исчез за бортом.

Палуба под ногами ходит ходуном, доносится гул, пыхтение, словно внизу пробуждается могучий зверь.

– Бежим, – я потянул девушку за руку. – Сейчас взорвется!

Она идет, как во сне. Выругавшись, я подхватил на руки, бросился к борту. Рев под ногами усилился, затем на мгновение стало тихо… сильный взрыв сотряс пароход. Я прыгнул за борт, в спину толкнуло взрывной волной, отбросившей почти на середину реки. Приводнился я неудачно, боком, в глазах потемнело от боли, вдобавок девушка вздрогнула, забилась, едва не утянув нас обоих на дно. В стороне донесся всплеск, что-то увесистое упало в воду и скрылось из виду.

Наконец, мы вынырнули и повернулись к пароходу. Взрыв парового котла почти разломил судно пополам. На наших глазах надпалубная надстройка накренилась, лоцманская будка с душераздирающим скрежетом пробила палубу и исчезла в недрах трюма. Людей на поверхности воды мы не увидели.

На берег выметнулись хрипящие кони, Лесли и Хэввит натянули поводья, изумленно и с тревогой рассматривают обломки парохода.

– А вот и папа, – сказал я. – Помаши ему ручкой.

Холодные пальцы сомкнулись на горле. Я ощутил, что вода сомкнулась над головой, поле зрения заслонило обезображенное лицо майора. Вместо левого глаза кровавая дыра, пуля скользнула по надбровной дуге и вышла у виска.

Пленница попыталась оторвать руки от моей шеи, майор не глядя отшвырнул ее локтем. Я вытянул руку, вдавил палец в изувеченную глазницу. Он взревел, изо рта взметнулись клубы прозрачных пузырьков, хватка ослабла. Я вывернулся, головой пробил поверхность воды, жадно вдохнул. Винч вынырнул рядом, попытался отплыть, но течением сносит в мою сторону.

На левой руке все еще болтается кожаная удавка, я несколько раз обернул ее вокруг шеи майора. Он забился, ярость в единственном глазу сменилась животным ужасом. Мутная вода злорадно хлынула в раскрытый в беззвучном крике рот, я продолжаю сдавливать. Ссадина от пули от усилий открылась, кровь течет по щеке, затекает в глаз, я часто встряхиваю головой, разбрасывая алые капли.

Майор обмяк, я оттолкнул ногой, с усилием разжав сведенные судорогой пальцы. Труп увлекло течением, он начал удаляться, наполовину погрузившись в воду. Я ощутил, что влечет следом, но чьи-то руки заботливо подхватили, я дернулся, но сил сопротивляться уже нет.

В поле зрения раскачивается небо, мелькают верхушки деревьев, затем размытое пятно сфокусировалось в лицо Лесли. Она бледна, влажные волосы свисают плетями, я опустил взгляд ниже, мокрая рубашка облепила тело, что весьма, весьма…

Это была последняя мысль. Наверное, меня слишком часто в последнее время били по голове.

Гудок парохода стегнул по ушам, как вопль индейца, которому лошадь копытом наступила на ногу. Оживленно переговариваясь, пассажиры поднимаются на борт, из трубы вздымаются столб дыма, ветер сносит к противоположному берегу, там черные клубы застревают в вершинах деревьев.

Хэввит поправил руку на перевязи, дочь заботливо придерживает сбоку. За последние дни оба ожили, отмылись, лишь несколько ссадин еще напоминают о пережитом приключении.

– Я понимаю, что этого недостаточно, чтобы отблагодарить вас за то, что вы сделали, – сказал Хэввит, кивнув на седельную сумку у моих ног. Я чуть шевельнул плечами.

– Ну, начало неплохое, учитывая, что вашими стараниями с нас сняты все обвинения.

С борта заорал лоцман, Хэввит оглянулся.

– Ну, нам пора. Если будете в Лондоне…

– Я даже не возьмусь найти его на карте, – усмехнулся я, пожимая ему руку. Он понимающе усмехнулся, повернулся к Лесли.

– Леди.

Коротко поклонившись, он зашагал к трапу, придерживаемый дочерью. Едва они ступили на палубу, трап медленно поднялся, водяное колесо на корме с натугой повернулось. Пароход качнулся, между бортом и причалом прокатились первые струи. Провожающие сгрудились неподалеку, кричат, машут руками, с судна им отвечают тем же.

– Наконец-то, – произнес я. – Не люблю долгие прощания.

– Мы могли бы поехать с ними, – неожиданно сказала Лесли. – Он даже звал. Сказал, нам нашлась бы работа в Лондоне.

– Тебе бы не понравилось – ответил я, повернувшись спиной к пристани. – Думаю, женщины там носят платья до земли. И шляпки со всякими завитушками. И вроде бы даже корсеты в ходу. А вместо винтовок – зонтики. И верхом там леди не ездят, а только в повозках…

Лесли содрогнулась, явно представив себя во всем этом.

– А я думала, там цивилизованная страна…

Я остановился. По единственной улице к нам приближаются пятеро мужчин. Идут цепью во всю ширину улицы, вызывающе раздвинув плечи и выпятив нижнюю челюсть, у каждого на бедре позвякивает револьвер. В центре вышагивает наш старый знакомый.

– Привет, Джерри! – весело сказал я. – Вижу, завел новых друзей. А что со старыми, на солнце обгорели?

Джерри стиснул зубы, на смазливом лице появилась гримаса ненависти.

– Лучше подумай о себе, Чейз! Я здесь, чтобы насадить твою голову на кол!

– Удивительные фантазии приходят в голову, стоит с голым задом по лесу побегать, – отозвался я. Улица опустела, жители спешат отгородиться крепкими дверями и ставнями, желающих вмешаться в чужую разборку не нашлось, дураков нет…

Я сдвинул шляпу на затылок, устойчиво расставил ноги. Четверо подельников Джерри выглядят опытными, но в глазах нет злости, для них это просто работа. Значит, и церемониться с ними тоже не стоит.

– Что скажешь? – вполголоса спросила Лесли. – Нас двое, а их пятеро.

Я подумал.

– Скажу, что до обеда управимся.

Через мгновение первые выстрелы разорвали напряженную тишину городка.

25.08.2015

Небо в огне

Они ждут снаружи, у коновязи. Двое наглых парней, из тех, кому посчастливилось миновать тяготы войны, но нерастраченная дурь выплескивается из ушей. Стоят точно посередине тротуара, прохожие вынуждены униженно прижиматься к стене или сходить в грязь. Парни победно усмехаются, в глазах вызов всему миру, особенно той части, что не может дать сдачи.

Рок остановился, в душе ворохнулась тяжелая дубина гнева. Он приехал в городок утром, и, похоже, теперь его придется покинуть. Как это происходило уже полдюжины раз в Вайоминге и Канзасе.

Один из задир шагнул вперед. Болезненно худощавый, сутулый, правое плечо чуть выше левого. Серой шляпе, как и куртке с рубашкой, давно пора в костер. Такие с детства терпят насмешки, копят злобу, чтобы однажды выплеснуть в мир. Револьвер на животе стволом влево, рукоять в глубоких зарубках, одна совсем свежая.

Второй под стать приятелю, Рок подумал, что они, возможно, братья – плохая осанка, заостренный подбородок, поросший редкими волосами, коричневые от жевательного табака зубы. Высокий, поджарый Рок выглядит воплощением насмешки над внешностью противников.

– Это твой конь?

Задира в серой шляпе кивнул на жеребца у коновязи.

– Хороший конь. Очень похожего у меня недавно украли.

Рок промолчал, ожидая, что будет дальше.

– Говорят, ты какой-то там крутой стрелок. Думаешь, это дает тебе право воровать у честных людей?

Задира сплюнул, стараясь попасть на сапог противника. Двое прохожих отступили, перешли на другую сторону улицы, по щиколотку утопая в грязи.

– Придется мне показать, что в нашем городе делают со сраными конокрадами.

«Серая шляпа» замялся. Молчание собеседника выводит из себя, а спокойный, слегка насмешливый взгляд пугает больше направленного дула.

– Что-нибудь скажешь, янки?

– Скажу, что для крутого парня ты слишком много болтаешь.

Задира улыбнулся, расправив узкие плечи.

– Меня зовут Грэм. Грэм Коэн! – громко сказал он – А это мой брат Ричи. Запомни эти имена, янки.

Рок не ответил. Он стоит прямо, устойчиво расставив ноги, лицо в тени шляпы. Иногда в темных провалах глазниц поблескивали багровые искры, Грэм поспешил уверить себя, что это просто отблески заката.

Грэм бросил ладонь на рукоять. Пальцы еще не успели ощутить тяжесть, а револьвер уже покинул кобуру, щелкнул взводимый курок… удар в грудь вышиб дух, задира покачнулся. Неверящий взгляд уперся в противника – тот в прежней позе, лишь в руке у пояса дымится револьвер. Грэм с хрипом попытался вдохнуть, поперхнулся, изо рта потекла кровь. Он шагнул вперед, силясь поднять револьвер. Колени подломились, задира без звука повалился в грязь.

Ричи Коэн медленно перевел взгляд с трупа брата на убийцу. Из перехваченного горла вырвался глухой сип, рука метнулась к кобуре. Тут же прогремел второй выстрел. Ричи с проклятиями выронил револьвер, пуля прошла через правое запястье, начисто срезав большой палец.

Со стороны свидетелей послышались робкие аплодисменты, но большинство смотрят молча. Рок бросил револьвер в кобуру, прикрыл полой плаща. Во рту сухо и горько. Еще одно ненужное убийство.

В полном молчании стрелок сел на коня, оглянулся с высоты седла. Ричи стоит на коленях, прижимая к груди раненую руку, в глазах отпечатался труп брата. Рок отвернулся, жеребец, не дожидаясь толка коленями, зашагал вверх по улице.

– А кто это? – спросил один из зевак, когда стрелок удалился на сотню метров.

– Не знаешь? – удивился другой. – Ну ты даешь. Это же сам Рок Керриган!

Брови любопытного прохожего взлетели, он по-новому взглянул вслед всаднику. Тот уже выехал за черту городка, над ним торжественно и страшно полыхает багровое зарево.

Спина и плечи чувствуют дыхание просыпающегося светила, первые лучи жадно набрасываются на остывшую за ночь прерию. От плаща и шляпы валит пар, тысячи солнечных зайчиков слепят глаза, преломляясь в каплях росы. Жеребец поднял голову, пошел быстрее, хотя копыта больше прежнего вязнут в грязи. Рок опустил руку, пальцы пробежали по отполированному прикладу карабина в седельном чехле. Во время войны индейцы получили возможность бесчинствовать на обширных территориях Запада, и северо-западный Техас не стал исключением. Военные форты взирают пустыми провалами окон, а техасские рейнджеры, брошенные правительством на произвол судьбы, едва справляются с прямой обязанностью – охраной границы с Мексикой. После капитуляции мятежного генерала Ли и масштабной «Реконструкции Юга», на деле обернувшейся лихорадочным обогащением ставленников федерального правительства, ситуация на Великих Равнинах начала меняться относительно недавно. Пока же расстаться с имуществом, жизнью и скальпом здесь легче, чем получить в челюсть в салуне.

Из-за рощи выплыло небольшое ранчо. Узкая мелкая речушка длинным рукавом охватывает участок с юга и юго-запада, на берегу возвышается двухэтажный дом и несколько хозяйственный построек. Пустой загон плавно переходит в прерию, что простирается до подножий далекой холмистой гряды на севере. Где-то там проходит участок тропы на Санта-Фе, катят бесконечные вереницы повозок и фургонов, но здесь все выглядит так, словно и через сто лет ничего не изменится. Впрочем, репутация ганфайтера вряд ли позволит обладателю прожить так долго.

Копыта простучали по дощатому мосту, переброшенному через речку в самом узком месте. Ворота распахнуты, но дальше до стен дома открытый, хорошо простреливаемый участок. Сам дом настоящая крепость из бревен, строители не поленились насыпать небольшой холм, двое стрелков в таком укреплении смогут обломать зубы любой банде. Дом человека, хорошо понимающего, в каком мире живет.

Рок натянул поводья. Из-за амбара появился мужчина лет пятидесяти пяти-шестидесяти, глубокий старик по меркам Запада. Коренастая фигура дышит нерастраченной силой, широкие плечи, мощные руки – бизона задавит, если доведется. Одет просто, штаны и рубашка из грубого полотна. Рукава закатаны, Рок отметил множество крохотных белых шрамов на предплечьях.

Рок спешился, стараясь держать руки на виду. На поясе хозяина висит лишь нож в кожаных ножнах, зато в руке он держит устрашающего вида дробовик.

– Добрый день, сэр, – Рок шагнул навстречу. Хозяин остановился. Лицо широкое, прокаленное солнцем, черная борода впору гробовщику или пирату из авантюрного романа.

– Вежливость – редкое качестве в наших краях, – усмехнулся хозяин. – Я Крис. Крис О`Беннет.

– Мэтт… Керби.

Рукопожатие крепкое, сильное, но без демонстрации силы. Рок поймал себя на мысли, то работать на такого человека наверняка очень приятно.

– Очень приятно, Мэтт. И что же привело тебя сюда?

Рок не ответил – от крыльца приближается молодая женщина. Простое платье не скрывает развитой фигуры, волосы небрежно собраны в толстую косу, Рок невольно представил, как она расплетается, и весь этот блестящий шелк рассыпается по спине и плечам.

– Это Рут, моя жена, – потеплевшим голосом сказал Крис. Спохватившись, Рок снял шляпу.

– Мэм.

– Я услышала, что у нас гости, – негромко сказала Рут. Она обратилась к мужу, но смотрит на Рока.

– Похоже, наш гость потерял дар речи, – засмеялся Крис. – Пощади его, Рут, иначе он забудет рассказать о цели визита.

– Я… – Рок помедлил. Он чувствует, что Рут смотрит на него и это странно путает мысли. – Я ищу работу.

Брови хозяина сшиблись на переносице.

– Ты опоздал всего на пару дней, Мэтт. Я уже отправил табун в Додж, так что в ближайшее время мне вряд ли понадобятся люди. Тут неподалеку городок, найди владельца салуна. Скажи, что ты от меня, он что-нибудь придумает.

– Спасибо, сэр, – Рок взглянул на Рут. – Мэм.

На ходу надевая шляпу, он направился к своему жеребцу. Тот уже освоился и с интересом посматривает в сторону амбара.

– Мэтт!

Тяжелая ладонь опустилась на плечо.

– У нас в Техасе не принято отпускать хороших людей с пустыми руками и желудком. Задержись на обед. Рут отлично готовит.

Рок помедлил.

– Да. Думаю, думаю, это будет прекрасно.

Взгляд Криса остановился на чем-то вдалеке. К ранчо приближается дюжина всадников, Рок с некоторым облегчением узнал кайова. В отличие от команчей, самого воинственного племени к северу от границы, отношение кайова к белым было непостоянным. Они могли снять скальп без разговоров, а могли накормить и вылечить, исходя из не всегда понятных побуждений.

– Рут, иди в дом, – отрывисто приказал Крис. – Возьми ружье и не выходи, что бы ни случилось.

Рут попятилась к крыльцу. Рок снова ощутил ее взгляд, спина против воли выпрямилась, а плечи еще больше раздвинулись вширь.

Индейцы остановились поодаль, трое подъехали к воротам. Оглядываются с таким видом, словно уже убили всех обитателей ранчо, а постройки сожгли.

– Если не возражаете, я поговорю с ними, – негромко сказал Рок. Крис взвесил в руке дробовик, в его ладони выглядящий игрушечным.

– Будь осторожен, парень.

Рок снял плащ, забросив его на седло, направился навстречу индейцам. Они поглядывают со смесью настороженности и превосходства.

– Приветствую Народ, – громко сказал Рок, остановившись в десятке шагов. – Надеюсь, ваш путь сюда был легок, а ваши охотники добыли много мяса.

Один из индейцев приподнялся, махнув рукой в сторону прерий.

– Там нет добыча! – взвизгнул он на ломанном английском. – Белый человек распугать наш бизон! Мы голодны!

– Кайова великие охотники. Им не нужны подачки белых людей. Прерия богата и щедра, тут хватит еды на всех, – Рок выждал, пока толмач переведет его слова приятелям. Один что-то сказал, указывая на Рока. Толмач повернулся к стрелку.

– Он хотеть твой гремящий железка.

По спине пробежал предостерегающий холодок. Позы индейцев не изменились, но Рок ощутил, что они подобрались, словно перед прыжком… или схваткой.

– Этот револьвер – мой лучший друг, – медленно, тщательно подбирая слова, сказал Рок. – А разве лучших друзей дарят?

Неподалеку Крис затаил дыхание. Индейцы переговариваются вполголоса, поглядывая на Рока.

– Хорошей дороги, белый воин.

Крис выдохнул, дуло дробовика нехотя опустилось. Индейцы направились к своим, те уже разворачивали лошадей.

– Бизоны вернутся, братья! – Рок поднял руку. – Пусть ваши кони ступают по легкой траве.

Индейцы не ответили. Рок отвернулся, только сейчас он понял, насколько тяжело ему дался этот разговор.

– Хорошая работа! – сказал Крис. – Когда ты ему отказал, я уж думал – все, пропали наши скальпы.

– Кайова уважают смелость. Если бы я отдал пушку – они бы убили всех, – Рок оглянулся. Ему показалось символичным, что индейцы поехали дальше на восток. Варварское истребление бизонов заставляет индейцев все дальше кочевать от своих мест в поисках пропитания. Совсем скоро бизонов вообще не останется, у гордых народов прерий будет лишь два пути – исчезнуть, или как-то устраиваться в мире белого человека. В любом случае, такими, как сейчас, они уже не будут.

Из раздумий его вывел голос Криса.

– Знаешь, Мэтт… думаю, ты можешь остаться. Нам тут пригодится человек, умеющий разговаривать с индейцами.

Шлепок по плечу едва не вогнал Рока в землю по шляпу. Засмеявшись, Крис скрылся в доме. Рок повел лошадь к конюшне, что-то заставило оглянуться.

На крыльце стоит Рут. И то, как она смотрит, едва не заставило его пройти мимо ворот конюшни.

От реки веет долгожданной прохладой, на тугих струях поблескивают веселые искры. Пропотевшая рубашка полетела на берег, солнце мгновенно иссушило капли пота на обнаженных плечах, оставив лишь крохотные крупинки соли.

Рок вошел по колено. Из воды взглянул высокий, широкоплечий мужчина, работа на ранчо вытопила остатки подкожного жира. На широких пластинах грудных мышц мог бы загорать горный лев, живот в валиках мускулов, перевитые тугими жилами руки словно вырезаны из темного дерева.

Рок сдвинул шляпу на затылок, умылся, ополоснул саднящий от пота и грязи торс. Вокруг снуют мелкие рыбешки, торопливо расхватывают смытые крупники соли, кусочки омертвевшей кожи, самые храбрые щипают мягкими губами складки штанин. Рок улыбнулся.

Через пару дней после встречи с индейцами на ранчо начали появляться дикие лошади, Крис покупал их у свободных ковбоев. В обязанности Рока входило объезжать и ухаживать за ними. Лошадей он любил, работа спорилась, Рок почувствовал, что, возможно, впервые он на своем месте. Впрочем, кое-что все равно не давало покоя.

Рут он видел нечасто. Она исправно выполняла работу по дому, но не проявляла интереса ни к чему за пределами его стен. Впрочем, газеты, которые иногда привозил из городка Крис, она читала жадно, особенно те, что доставлялись редкими дилижансами с Восточного побережья. Она никогда не обсуждала прочитанное, но пару раз Рок замечал, как она подолгу стоит у окна и смотрит на восток.

На ходу набрасывая рубашку, Рок направился к конюшне. Вчера Крис приобрел несколько прекрасных мустангов. Ковбой, который их продал, запросил столь мало, что Рок заподозрил подвох и не ошибся – лошадки оказались с отвратительным характером и в первый же вечер едва не разнесли деревянное строение.

Ворота конюшни распахнуты настежь, сквозь прорехи в крыше потоками лился солнечный свет. Рут стоит у крайнего стойла, с интересом рассматривая мустангов. Заметив ковбоя, она повернулась, Рок ощутил себя мышью, над которой нависла тень огромного кота.

– Ты с ним не расстаешься?

Она взглядом указала на револьвер на его бедре. Рок остановился, хотя внутренний голос просто взывал пройти мимо. Странная притягательность этой женщины пугает и настораживает.

– Нет.

Рут не отреагировала. Черные глаза смотрят на ковбоя с тем же интересом, с каким только что рассматривали молодых, полных сил мустангов. Рок усилием воли заставил себя смотреть ей в лицо, хотя взгляд норовит сорваться ниже, к двум восхитительным полушариям, которые старается и не может скрыть платье. Черные волосы свободно падают на спину, заколотые лишь на висках, на их фоне тонкая шея кажется еще беззащитнее.