Текст книги "Дары и анафемы. Что христианство принесло в мир? 5-е издание"

Вера – это действие. Это стремление к тому, что уже предчувствуется, но еще не стало очевидностью. Стремление к тому, что уже прикоснулось к нашей жизни, бросило в нее свой отблеск, но еще не вошло в нее всецело… Вера – это желание нового опыта. Но те, кто говорят: «У меня моя вера, и она в душе», говорят это с такими тусклыми глазами, что трудно поверить, будто они хотя бы когда-то испытывали стремление к Богу.

Нельзя любить, не проявляя своей любви, не делая хоть каких-то движений к любимому человеку. Так же нельзя верить, никак не проявляя своей веры во внешних действиях³⁶⁸. Роза, которую дарят любимой, сама по себе ей не нужна. Этот цветок ей дорог не своей собственной красотой, а тем отблеском, который положила на него любовь подарившего. Цветы купленные и цветы подаренные совсем по-разному оживляют комнату. Если человек утверждает, что он любит кого-то, но он ничего не делает во имя своей любви: не ищет встреч, ничего не дарит, не уделяет времени для общения, ничем не жертвует, – значит, он просто хвастается перед своими уже влюбленными друзьями: «Мол, и я ничем не хуже, и у меня уже есть возлюбленная!»

Итак, вы, утверждающие, что у вас «Бог в душе», – что вы сделали для того, чтобы очистить свою душу для столь дивного Посещения? Как и каким именем вы позвали Его? Как вы храните Его в себе? Что изменилось в вас от этой Встречи? Полюбили ли вы Того, Кого встретили? И что вы делаете ради этой любви? Если эти вопросы повергают вас в недоуменное молчание – так хотя бы не считайте себя превзошедшими тех, кто хоть что-то делает для того, чтобы пребывать с Богом! Вечно стоящие – не презирайте идущих, даже если те спотыкаются!

Такие вопросы можно задать тем, кто свою леность оправдывает своей мнимой «духовностью».

Но ведь и нам самим важно осознать – зачем мы-то ходим в храм. Что-то сделать там для Бога? – Но: «Он ничего не просит у тебя – Он ни в чем не нуждается»³⁶⁹. Значит, что-то сделать, потребное для нас самих? Но что? Послушать проповедь? Для этого сегодня можно включить радиоприемник. Помолиться? Молиться можно везде и во всякий час. Более того, таков именно совет апостола: «Непрестанно молитесь» (1 Фес. 5, 17). Принести пожертвование? Сегодня сборщиков много и на улицах. Подать поминальную записку? Ее можно передать со знакомыми. Поставить свечку? Так ее можно поставить и перед домашним образом. Так зачем же мы ходим в храм?

Более того, некоторые люди говорят, что если они хотят помолиться, то они уходят в лес, к речке или к морю, и там, в Богозданном Храме, им легче ощутить величие Творца и восславить Его. Зачем же, говорят они, нам из бескрайнего Храма заходить под тесные своды храма рукотворного?

Чтобы понять это, давайте еще раз выйдем за пределы христианского храма. Раскроем «Брихадараньяка-Упанишаду» – древнюю индийскую книгу, создание которой относится к VII–VI вв. до Рождества Христова³⁷⁰. «Упанишады» до сих пор священны для индуистов, а с недавних времен стали весьма авторитетны и для многих наших соотечественников, ушедших вслед за оккультистами в модное ныне «паломничество на Восток». Вот как в «Упанишадах» описывается начало творения мира: «Вначале здесь не было ничего. Все это было окутано смертью или голодом, ибо голод – это смерть. Он – зовущийся смертью – пожелал: “Пусть я стану воплощенным” – и сотворил разум… Он двинулся, славословя, и от его славословия родилась вода… Он изнурил себя… Разумом он – голод или смерть – произвел сочетание с речью. То, что было семенем, стало годом… Он раскрыл рот, чтобы съесть рожденного… Он подумал: “Если я его убью, у меня будет мало пищи”. Тогда той речью и тем телом он сотворил все, что существует здесь: …жертвоприношения, людей, скот. Все, что он произвел, он решил пожрать… Он пожелал: ”Пусть это тело будет пригодно мне для жертвы и пусть я воплощусь с его помощью”. Тогда оно стало конем; возросши, оно сделалось пригодным для жертвы… По истечении года он принес его в жертву самому себе, а других животных отдал богам»³⁷¹.

Перед нами объяснение одного из самых устойчивых языческих убеждений: в религии и ритуале происходит кругооборот одной и той же энергии.

Две основные категории присущи архаичному мышлению. Первая – Космос. Космос – от kosmew; украшаю (откуда и происходит слово косметика). Вторая категория – Хаос. Слово хаос – производное от глагола caiew372, имеющего значения раскрываться, разверзаться, зиять пастью. В космосе есть границы, есть многообразие, есть различия, а потому есть структура и жизнь. В хаосе все неразличимо, и поэтому в нем жизни нет… Между космосом и хаосом идет борьба. И она требует затраты сил. Любая хозяйка знает, что, если за домом не ухаживать, в нем воцаряется хаос. Если за полем не следить – оно зарастает, и исчезает грань между природой дикой и окультуренной. Если по дороге не ходить – она теряется. Современная физика в таких случаях предпочитает говорить об энтропийных процессах. Только приток энергии извне помогает избежать «тепловой смерти», перехода системы в такое состояние, когда энергия в ней распределилась равномерно, и потому в ней остановились все процессы…

Архаичная мысль тоже понимала, что для поддержания порядка, космоса нужны траты. Божество, создавая мир, затрачивает в этом труде немалую часть своих сил, беднеет, изнуряется. От языческих богов поддержание в мире порядка, удержания «космоса» от распада в «хаос» требует немало затрат. Силы же богов не безграничны. Во-первых, потому, что их много, а значит, они самой своей множественностью кладут пределы друг другу, и никто их них не может быть Беспредельным. Значит, божественная энергия раздроблена между ними, и у каждого из них ограниченный запас сил. Во-вторых, потому, что сами языческие боги не трансцендентны по отношению к космосу, но сами являются его частью. Как говорил Аристотель, космос – это город, населенный богами и людьми. Боги, будучи частью того, что они должны поддерживать, конечно, рано или поздно теряют свои ограниченные силы.

И тогда богов, обессилевших в труде по удержанию космоса (космос в смысле упорядоченное творение) от распада, должны поддержать люди. Для этого люди должны встать на путь… разрушения. Разрушая часть космоса, жрец высвобождает из нее ту энергию, которую боги когда-то затратили для ее создания, и тем самым возвращает эту энергию богам, укрепляя их силу. В ритуале разрушается часть мироздания, чтобы укрепившиеся боги могли поддержать мир в целом и защитить его от конечного распада. В нашей сегодняшней жизни аналогию можно усмотреть в работе физиков, которые научились при искусственно спровоцированном распаде атома высвобождать энергию и направлять ее на другие цели… Языческое богословие убеждено, что бог вкладывает в творения часть своей силы, и от этого слабеет. Но жрец, разрушая творение перед лицом этого бога, принося ему жертву, возвращает назад к первоистоку ту же божественную энергию, которая была закрепощена в той части космоса, что теперь сжигается на жертвенном огне. Жертва может быть малой – ибо на языке магии часть равняется целому (pars pro toto – часть вместо целого) и сжигание одного волоса тождественно сожжению всего человека, а сожжение одного человека или тельца равняется очищению всего космоса… Освобожденная божественная энергия возносится к обителям богов. И боги буквально питаются ею: «Гимны усилили Индру, словно реки – море» (Ригведа 8,6,35). Так циркулирует в мире единая энергия, поддерживая в нем порядок, ибо «Только дарящий – радость для дарящего» (Рв. 7, 32, 8).

Подкормка богов настолько важна не только для людей, но и для самих божеств, что между людьми даже возникает конкуренция: кому удастся подманить богов к себе поближе: «Все как один смертные зовут тебя наперебой! Только нас услышь, о всепобеждающий!» (Рв. 7, 28, 1). «К нам приезжай, о Индра, опьяненный сомой мимо многих выжиманий соперника» (Рв. 4, 29, 1). «Пусть никакие другие жрецы не удержат тебя вдалеке от нас!» (Рв. 7, 32, 1). «Да не остановят другие жертвователи пару твоих буланых жеребцов! Проезжай мимо них! Мы хотим удовлетворить тебя выжатыми соками сомы» (Рв. 3, 35, 5). «Приезжайте к нам с неба, с земли! Да не удержат вас, Ашвины, другие почитатели богов» (Рв. 4, 44, 5).

Поэтому и в другом языческом мифе – «Эпосе о Гильгамеше», составленном в древнем Шумере, – содержится деталь, которая сегодня кажется сатирической и смешной. Боги наводят на землю потоп. Спасается от него лишь один человек – Утнапишти… Проходят дни, и вдруг боги замечают, что люди приносили им не только беспокойство и неприятности. С исчезновением людей прекратились жертвоприношения… Боги начинают голодать («пересохли их губы») и прекращают потоп. Когда же шумерский «Ной» приносит первую жертву по прекращении потопа, то, говорится в этом древнем мифе, «Боги почуяли добрый запах, Боги, как мухи, собрались к приносящему жертву»³⁷³.

Греческая религия также разделяла это убеждение в том, что запах горящего мяса наиприятен богам и что потому огонь есть наилучшее коммуникативное средство между людьми и богами. В так называемых «Гомеровых гимнах», созданных в VII–V вв. до Р. Х., повествуется, как Гермес, изобретя огонь, жарит первого быка и – «тотчас взалкал он вкусить от оной трапезы священной, ибо весьма раздразнил его, бессмертного, запах лакомый» (Гомеровы гимны, 4. К Гермесу (Обретение лиры) 130–133)³⁷⁴. Зевс у Гомера говорит о том же: «Жертвенный чад, возлиянья – нам дар сей достался на долю» (Илиада 4, 49). Платон же полагает, что боги некогда не уничтожили людей (андрогинов) по той же причине, по которой боги Шумера сохранили Утнапиштима: «И вот Зевс и прочие боги стали совещаться, как поступить с ними: убить их, поразив род людской громом, – тогда боги лишатся почестей и приношений от людей» (Пир. 190 с)³⁷⁵.

Так что христианский философ третьего столетия Ориген имел основания к тому, чтобы подытожить языческую «философию культа» такими словами: «Демоны особенно нуждаются в жертвах, чтобы остаться в этом плотном облегающем воздухе, ибо пищею им служит запах жертв, и оттого они выведывают, не идет ли где жертвенный дым, чуют кровь, обоняют курения… Те, которые поддерживают жертвами служителей зла, чрез то удерживают их в окружности земли» (Увещание к мученичеству. 45)³⁷⁶.

Иногда богам для пищи требуются даже человеческие жертвы. Вот цитата из газеты, сообщающей о печальных находках археологов: американский антрополог Джон Рейнхард начал работы «в районе вулкана Льульальако потому, что когда-то читал о древнем поселении инков на склонах этого вулкана. Члены экспедиции жили в палатках на вершине вулкана (его высота 6705 метров). После почти месяца раскопок из-под камней и сухой промозглой земли были вытащены три мумии, завернутые в какой-то тряпичный балахон. Мумии были откопаны из места, внешне напоминающего ритуальное захоронение. Рядом с мумиями членами экспедиции были найдены 35 предметов из золота, серебра и раковин, остатки материй, украшенные орнаментом и вышивкой, мокасины и керамическая посуда. В ней кое-где еще сохранились остатки еды. Мумии – тела двух девочек и мальчика в возрасте от 8 до 13 лет – относятся к доколумбовому периоду, то есть насчитывают порядка 600 лет. “Эти мумии, – заявил журналистам профессор Рейнхард, – наиболее сохранившиеся из всех, которые мне довелось видеть за всю мою карьеру. Они были заморожены, в то время как другие мумии были забальзамированы. У меня есть подозрения, что они были заморожены, будучи еще живыми”. По словам американского профессора, девочки и мальчик, судя по всему, были принесены в жертву богам инков в ходе какого-то религиозного ритуала, совершавшегося, похоже, один раз в год. “Мы также намерены выяснить, – продолжал ученый, – как были умерщвлены дети, поскольку на черепах нет следов ударов, которые, как правило, обнаруживаются на трупах тех, кто приносился в жертву своим богам”. В сентябре прошлого года около города Арекипы на юге Перу в вулканической зоне были найдены шесть замороженных мумий, правда, не в таком совершенном состоянии, как аргентинские. Они тоже, как полагают эксперты, были принесены в жертву богам инков, и на черепах их обнаружены характерные отметины от удара, которые свидетельствуют о том, что они прошли обряд жертвоприношения»³⁷⁷.

Итак, важнейшая проблема языческих религий – это вопрос о том, какие жертвы люди должны приносить богам. Когда надо приносить жертву. Кто должен их приносить. В чем должна состоять эта жертва. По какому ритуалу она должна быть принесена. Какому из многочисленных богов…

Но в Евангелии мы видим нечто противоположное. Если язычники говорят о том, какую жертву люди должны принести богу, то Евангелие говорит о том, какую жертву Бог принес людям: «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20, 28); «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3, 16).

Понимаете, Бог Библии настолько превышает всю вселенную, что не может быть и речи о том, что Он слабеет при творении мира. Да, Бог Своей силой, Своей энергией поддерживает существование космоса. Но Его бесконечная мощь от этого нисколько не убывает. А потому и не нуждается в восполнении со стороны людей.

Поэтому библейские жертвоприношения нужны не Богу, а людям. Люди просто должны научиться быть благодарными. Люди должны научиться хотя бы часть своей жизни, своего имущества и своего времени (вспомните заповедь о субботе) уметь отставлять от себя и предлагать пред лице Господне. Не потому, что Богу нужна эта уделенная Ему часть. А потому, что люди тем самым учатся жертвенной любви.

Лишь на десятую или сотую часть религия состоит из того, что в нее вносят люди. Главное в религии то, что привносит в нее Бог. Главное не то, что люди делают ради Бога, но то, что Бог делает ради людей. Главное в религии не то, что люди приносят в храм, а то, что они износят из храма.

То, что мы можем принести Богу, мы можем принести Ему в любом месте. Все, что есть в мире, и так принадлежит Ему. Но есть такая частичка бытия, в которой Бог позволил царствовать не Себе, а другому. Это моя душа. Это та комнатка в бесконечном здании Вселенной, куда Зиждитель не входит без спроса. И от нас зависит, на службу чему мы поставим свою свободу, дарованную нам Богом. Будем ли мы служить Богу, или себе самим и своим прихотям и похотям. Единственное, чем мы можем обогатить беспредельную власть Господа, – это если мы и свою свободную волю предадим Ему. Поэтому – «жертва Богу дух сокрушен» (Пс. 50, 19). И эту жертву может принести любой из нас. И в этом смысле любой из нас – священник, жрец. В этом смысле надлежит понимать слова ап. Петра о том, что христиане – это народ, состоящий из священников (1 Петр. 2, 9)³⁷⁸. Как священники – мы имеем право входить в храмы, а не просто собираться перед ними (в язычестве храмы были только обителью божества, а не местом собрания верующих, и потому только особо посвященные жрецы имели право доступа внутрь³⁷⁹). Мы – священники, потому что сами можем призывать освящающую силу Божию в любой момент нашей жизни («Царю Небесный!.. Прииди и вселися в ны»). Мы – жрецы, потому что можем принести Богу ту жертву, которая единственно угодна Ему. Никто не сможет вместо меня принести Богу в жертву мою волю. Только я сам владею ей, и я сам могу принести ее ко престолу Божию. Поэтому и призываются православные на каждой службе: «Весь живот наш Христу Богу предадим». Принести же присягу на верность и сказать: «Господи, воля Твоя, а не моя да будет! Благодарю Тебя за все, что Ты пожелаешь привнести в мою жизнь! Дай мне возможность послужить Тебе каждым моим дыханием!» – можно в любом месте.

Итак, то, что мы можем принести в жертву Богу, всегда с нами. И потому всегда мы можем сказать своему «Я» те слова, которыми философ Диоген некогда ответствовал на предложение властелина мира Александра Македонского исполнить любую просьбу мудреца: «Отойди и не заслоняй мне солнце!»

Для того чтобы христианин мог принести жертву Богу, он не нуждается в храме. Но в религии есть не только то, что мы даем. Важнее то, что мы получаем. Важно не то, зачем мы ищем Бога. Важнее то, зачем Он ищет нас.

Зачем мы чаще всего приходим в храм и обращаемся с мольбой к Богу – хорошо известно…³⁸⁰ А вот зачем Бог ищет нас? Он хочет у нас что-то забрать? Или дать?

Зачем призывает Его Слово: «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененнии» (Мф. 11, 28)?.. Нет у этого призыва продолжения вроде: «И вы отдадите Мне то-то…» Иным предвестием кончается это приглашение; оно говорит о том, что Бог сделает ради отозвавшихся: «И Я успокою вас… найдете покой душам вашим».

Итак, Бог зовет нас к Себе, чтобы что-то вручить нам. Что же? Знание – «Научитесь от Мене…» Дух – «Примите от духа Моего…» Любовь, мир и радость – «Пребудьте в любви Моей… Мир Мой даю вам… Радость Моя в вас да будет…» Но Христос дает нам и еще нечто немыслимое…

«Пребудьте во мне, и Я в вас… Приимите, сие есть кровь Моя за вас изливаемая…» Он дает нам Чашу Причастия.

Это – то, чего нет в наших домах. Вы можете себе представить человека, который у себя дома читает Евангелие, доходит до той страницы, на которой описывается Жертва Христа, преисполнившись благодарности, бежит на кухню, достает из шкафчика бутылку вина, из хлебницы – свежий батон, наливает вино в стакан, и, ломая горбушку, говорит: «Господи, это тело твое!»? Даже протестанты понимают, что такое поведение немыслимо: невозможно взять в руки чашу с вином, как будто чашу Крови Христовой, не имея особого личного благословения и посвящения. Поскольку Причастие – дар Хрис-тов нам, то мы сами не можем его изготовить. А потому стоит пойти туда, где Христос дает Свое, не требуя нашего.

Итак, в храм мы приходим для того, чтобы нечто в нем получить. Храм – это стены, выстроенные вокруг Таинства Причастия. Таинство же состоит в том, что к людям протянута рука с Дарами. Поэтому посещение храма – не тяжкая повинность, а дивная привилегия. Нам дано право стать соучастниками Тайной Вечери. Нам дана возможность стать «причастниками Божеского естества». Нам дана возможность прикоснуться к той Энергии, которую не в силах выработать ни одна электростанция в мире.

Те, кто говорит, что им храмы и посредники не нужны, вряд ли считают авторитетным для себя слово Евангелия. Но может быть, они почувствуют человеческую достоверность в словах всеми любимого Винни-Пуха. Однажды, в ответ на предложение Пятачка сочинить песенку, Винни-Пух сказал: «Но это не так просто. Ведь поэзия – это не такая вещь, которую вы находите, это вещь, которая находит вас. И все, что вы можете сделать, это пойти туда, где вас могут найти».

Бог искал нас. И нашел. Нам же просто надо пойти и встать в такое место, где Бог ближе всего подходит к людям, в такое место, где Он самые небывалые дары раздает людям. Если Чашу с причастием Христос подает нам через Царские врата храма – стоит ли нам отворачивать нос и твердить: «Бог у меня и так в душе»?

Христос сказал, где он нас ждет и что желает нам дать. Он, Вечный, желает с нами встретиться и соединиться в этой жизни – для того, чтобы в будущей, вечной нашей жизни мы не стали непоправимо одиноки.

Так вежливо ли, получив уведомление о том, что кто-то нас ждет на встречу на площади Пушкина, в назначенное время отправляться на прогулку по улице Льва Толстого? Если встреча не состоялась – кто в таком случае будет виноват?.. Знамо дело – «Пушкин»!

Те, кто говорит, что им не нужны посредники в их отношениях с Богом, не понимают, что в храме их ждет тот Посредник, который вместо них как раз и принес жертву и освободил людей от необходимости что-то разрушать в мире и плодами разрушений подкармливать божков. Неужели же так невыносимо трудно раскрыть свои руки для того, чтобы в них можно было вложить Дары?

МОЖНО ЛИ СПАСТИСЬ ВНЕ ЦЕРКВИ?

ВОЗДУШНАЯ БЛОКАДА, ИЛИ ГДЕ ЖИВУТ ДЕМОНЫ

Почему православные так убеждены, что вне Церкви нет спасения? Это что – дурная черта характера? Наследие советской идеологической нетерпимости? Пережиток более давнего «средневекового» склада мыслей и чувств? В какой мере явное и скандальное дистанцирование православных от других религий является особенностью современного поколения православных христиан, то есть тем, что зависит от нас самих, от нашего настроя, от нашего воспитания, а в какой – это всевековая норма православного мироощущения? Вырастает ли православный изоляционизм из желания (греховного, с точки зрения светской морали) части пастырей и современных мирян, или же он вырастает из самой сердцевины Библии и православной традиции?

Христиане – не хозяева своей Церкви и своей веры. Уже об апостолах сказано: Не вы Меня избрали, а Я вас избрал (Ин. 15, 16). Христиане не владеют никакой истиной. Если бы мы были гностиками или оккультистами, которые своими усилиями и своей аскезой создают свои космогонические системы, мы могли бы сказать о себе, что мы нашли знание и мы овладели им. Но это не так: истина сама вторглась в жизнь апостолов и сказала: не идите против рожна (см.: Деян. 9,5). Верующий человек не «владеет истиной»; он служит Ей. А значит, даже при всем желании быть «открытыми» и «современными» мы просто не можем выдумывать себе нового Христа.

Вхождение в Церковь есть вступление в конкретную, живую общину, которой Христос сообщил не расплывчатый набор загадок-коанов, но нечто вполне определенное. «Вера – не результат одинокого умствования, в котором свободное от всяких связей Я что-то выдумывает для себя в поисках истины… И если вера не есть то, что выдумывается мною, то слово ее не отдано мне на произвол и не может быть заменено на другое»³⁸¹.

В Евангелии есть много такого, что мне лично совсем не нравится. Например, в нем говорится: блаженны алчущие и жаждущие правды, хотя меня больше утешило бы, если бы там было сказано «блаженны профессора богословия».

Еще мне очень хотелось бы, чтобы в Евангелии не было притчи о десяти девах. Смысл этой притчи ясен: можно со всем жаром сердца откликнуться на зов Жениха, можно стать христианином и при этом в итоге разминуться с Христом – если в светильнике твоей души, в твоей жизни масло ревности по Богу выгорело слишком быстро, если молитвенное горение первых времен жизни со Христом ты затем незаметно растерял и к концу своей жизни стал обычным теплохладным обывателем, который словами говорит о Христе, но никого не греет своими делами. Мне больше была бы по сердцу та концепция, которая есть в секте «Семья» (ранее носившей имя «Дети Бога» и стяжавшей скандальную известность тем, что среди средств проповеди Евангелия она практиковала проституцию, в том числе и детскую, именуя ее «пастырством флиртующей рыбки»): если ты однажды уверовал во Христа, то потом никакие грехи не смогут лишить тебя Царствия Небесного, ты просто уже обречен на спасение³⁸².

Хотелось бы мне многое переиначить в Евангелии… Но не могу – потому что негоже христианину цензурировать Евангелие. Если мы «куплены в послушание Христово», то надо не приспосабливать слово Божие под наши желания и наш уровень понимания, а самим постараться понять – что и зачем возвещает нам Писание. Можно возмутиться тем, что Татьяна Ларина отвергла Онегина. Но если мы хотим понять Пушкина, а не просто высказать свою точку зрения на жизнь вообще и на «свободную любовь» в частности, плодотворнее было бы задуматься над тем, почему все-таки Пушкин выбрал именно такую концовку… Если мы хотим понять самое важное в Евангелии – а именно понять, зачем Бог стал человеком и почему Он не ограничился проповедями и беседами, но еще и умер и воскрес, – то надо как минимум внимательно вчитаться в Писание. А то или иное свое желание, ту или иную модную мысль надо бы сверить с Писанием.

Итак, христианское убеждение в том, что нет спасения вне Христа, – есть ли это плод человеческой нетерпимости и ограниченности или это неизбежный и логический вывод из того откровения, что запечатлено в Писании?

Собственно, то, что сказали об этом пророки и апостолы, было весьма логичным выводом из… языческих доктрин. Язычники говорили, что те боги, которым они молятся, – это не тот Бог, Который был изначально и Который дал жизнь всему сущему. Люди Библии согласились: да, это так. Но, значит, и служения тем, кто не является источником жизни, не ведут к Вечной Жизни.

Язычники говорили, что теснее всего они общаются с теми духами, которые живут около земли, в атмосфере. «Есть между высшим миром и низшей землей некие срединные божественные силы, размещенные в воздушном пространстве, которые сообщают богам все наши заслуги и упования. Греки их величают именем “демонов”, этих между жителей земли и неба перевозчиков (туда – прошений, оттуда – подаяний). Чрез них совершаются и знамения и чудеса магов и все виды пророчеств», – пишет Апулей, излагая уже философизированную версию мифологии (Апулей. О божестве Сократа. 5). В более древние времена и высшие боги именовались «демонами». Например, в орфической традиции Эрот – «великий демон… нежный» (Орфич. фр. 83 К). При этом 58-й орфический гимн возглашает Эроту: «Ты один властвуешь, как видно, над всеми». По мнению Пифагора, «сброшенная на землю душа скитается в воздухе… Душами полон весь воздух, называются они демонами и героями, и от них посылаются людям сны и знамения» (Диоген Лаэртский. О жизни философов. 8, 32).

Демоны в лексиконе античности есть существа, посредствующие между высшими богами и людьми. Это отнюдь не обязательно именно злые существа (и тем более не богоборческие). Сократ говорил о некоем «демоне», который направляет его по жизни… Порфирий уверяет, что некий египетский жрец вызвал «демона» Плотина – «когда демон был вызван и предстал перед глазами, то оказалось, что он не из породы демонов, а из породы богов. Увидевши это, египтянин воскликнул: Счастлив ты! Хранитель твой – бог, а не демон низшей породы», впрочем, тут же запретив о чем бы то ни было расспрашивать вызванного им духа (Порфирий. О жизни Плотина 10). Впрочем, и язычники полагали, что демоны могут причинять зло. В «Одиссее», например, поминается «ужасный демон» (5, 396).

К этим воздушным силам и были направлены повседневные молебствия язычников. Магическое заклинание эллинистической эпохи призывает: «Прииди ко мне дух, парящий в воздухе, которого призывают тайными знаками и именами»³⁸³; греческие магические папирусы из Египта римского времени призывают демона Паредроса, именуя его «владыка воздуха»³⁸⁴. Итак, сами язычники уверяли, что именно воздушная стихия и видимое небо полны их богами. Христиане согласились. Их Бог – это Бог Неба, а не зримых небес. Это Бог надкосмический. Если же язычники настаивают, что место прописки посещающих их духов – воздух, то приходится признать, что атмосфера выполняет роль подушки, тормозящей восхождение человеческого ума к Истинному Богу. Обитатели слоев, ближних к земле, окрадывают и Бога, и человека, переключая религиозное стремление людей на себя. Если при этом обратить внимание на то, что именно от воздушных духов язычники получают, по их собственным словам, свои пророчества, и учесть весьма двусмысленный, а зачастую и прямо аморальный характер языческих мифов, то трудно избежать вывода о том, что язычников посещают не духи, служебные по отношению к Богу, а падшие ангелы.

Впрочем, и Платон к концу своей жизни начал утрачивать оптимизм: «Если же космос движется неистово и нестройно, то надо признать, что это – дело злой души» (Законы. 897d). Тут очевидное отличие от прежнего любования космосом и его владыками: «Космос прекрасен, а его демиург добр; космос – прекраснейшая из вещей, а его демиург – наилучшая из причин» (Тимей 29а)… Итак, языческие философские школы рассказывали, что миром правят демоны, которые не являются богами, да вдобавок могут и нагрешить…

И тогда люди Библии делают парадоксальный вывод: место обитания падших духов – не подземелье³⁸⁵, а надземелье, воздушный мир. «И хотя они в качестве наказания, как тюрьму, уже получили ад, то есть нижний мрачный воздух (aerem), который хотя и называют небом, но это не звездное небо (siderem – “слава”, “созвездия”), но нижнее, туманом которого собираются тучи (nubila) и где летают птицы, почему и называется обычным небом (caelum nubilum)» (Августин. О природе добра. 33).

Суждение Августина можно счесть поздним: он жил в V в. по Р. Х. Светский исследователь мог бы сказать, что он испытал влияние поздних греческих философов («Под влиянием Пифагорейцев и стоиков в эллинистическую эпоху область Аида была перенесена в воздушную сферу»)³⁸⁶. Но дело в том, что в самих Библейских текстах, причем как ветхозаветных, так и новозаветных, есть тот же самый вывод. При вчитывании в Писание замечаешь, что мир зла, мир тех духов, что не слишком симпатизируют человеку, Библией помещается не под землей, а над землей. Земля – блокированная планета, она окружена поясом враждебных человеку духовных стихий, через которые наднебесный Творец должен пробиваться к людям.

В десятой главе книги пророка Даниила Ангел, которого он молил о помощи, смог прийти к нему только три недели спустя после обращения пророка. Причину же своей задержки Ангел «великой силы» (Дан. 10,1) объяснил так: С первого дня, как ты расположил сердце твое, чтобы достигнуть разумения и смирить тебя пред Богом твоим, слова твои услышаны, и я пришел бы по словам твоим. Но князь царства Персидского стоял против меня двадцать один день; но вот, Михаил, один из первых князей, пришел помочь мне… А теперь я пришел возвестить тебе… (Дан. 10, 12–14). Итак, Господень вестник не может беспрепятственно проникнуть в мир людей. Некие духи, обратившие на себя религиозный энтузиазм язычников (в данном случае – персов), оказывают реальное сопротивление благодати. И лишь с помощью Архангела Михаила (который в церковном предании не случайно называется «Архистратигом – военачальником – небесных сил») блокаду удалось разомкнуть – и то лишь на время. Теперь я возвращусь, чтобы бороться с князем Персидским; а когда я выйду, то вот, придет князь Греции (Дан. 10, 20).

Здесь демоны именуются по имени тех языческих народов, которые им служат. Но живут они не на земле этих народов и не под нею. Потому в Библии духи злобы так и называются – духи злобы поднебесной (см.: Еф. 6, 12). Для библейских авторов богоборческие духи – это некие космические существа, обитатели именно небесных, а отнюдь не подземных сфер. Оказывается, тот мир, который люди привыкли называть «видимым небом», отнюдь не безопасен, он стремится подчинить себе человеческое сердце…