Текст книги "Ключи Марии"

Глава 30

Львов, июнь 1941. Прелестный банкет для благородного собрания за счет НКВД

Остап Маркович, выйдя из университета, занял очередь на трамвайной остановке и погрузился в мучительные размышления над тем, что происходит в стенах учебного заведения. От советских преподавательских кадров, появившихся в последнее время в университете, несло идиотской идеологией Маркса-Ленина-Сталина, они ежеминутно пороли чушь, которая далека была от настоящей науки, как Луна от Марса. Спорить с ними было опасно, поэтому каждый отмалчивался или же просто кивал. Профессора, сбежавшие из оккупированной немцами Польши, имели более широкое миропонимание и были смелее, но и они осознавали, что против тупой и грубой силы наука беспомощна. Маркович не мог себе представить, как это он сможет в дальнейшем обучать студентов совершенно лживой, сфальсифицированной истории. Ему захотелось исчезнуть, уехать в село, переждать это страшное время.

Неожиданно его размышления прервал приглушенный незнакомый голос.

– Товарищ Кранц?

Остап Маркович от неожиданности дернулся и затараторил, глотая слова:

– Что? Э-э… вы ошиблись.

– Нет, – услышал в ответ. – С этого дня вы – товарищ Кранц. Чем вам не нравится этот псевдоним? Хотите предложить лучше? Ведь так вы подписывали свои статьи во времена буржуазной Польши?

Маркович онемел и не знал, что ответить. Перед ним из ниоткуда вырос высокий крепкий мужчина в штатском, его пронзительные глаза, казалось, просвечивали насквозь. Грубо вытесанное лицо со следами оспы не вызывало доверия. А статьи, которые Маркович подписывал этим псевдонимом, он предпочел бы больше не вспоминать, ибо были они откровенно антисоветские. Значит, по поводу статей уже настучали. Но кто? Ведь вся редакция выехала. Стало тяжело дышать, но он все-таки вернул взгляд на заговорившего с ним:

– Нет-нет, я ничего… С кем имею честь?

Мужчина взял его под руку и отвел в сторону, подальше от очереди. А через мгновение перед глазами историка блеснула красная книжечка НКВД, но так быстро, что прочитать фамилию не удалось. Маркович почувствовал, как горячая изжога поднимается к груди, и снова не хватает воздуха. Руки задрожали, на лбу выступил пот. Но он набрался смелости и пробормотал:

– Простите, я не успел прочитать, как вас зовут.

– Полковник НКВД Ваврик. Пройдемте… сядем в мою машину и поговорим.

Маркович подумал: «Это все… конец…», и покорно подошел к авто, дверь перед ним распахнулась, и чья-то рука потянула его внутрь. Через мгновение он сидел меж двух чекистов. Тот второй был в темных очках и смачно затягивался папиросой. По запаху Маркович распознал «Герцеговину Флор» – любимые папиросы Сталина. Человек в темных очках выбросил окурок, поднял стекло и внимательно посмотрел на профессора.

– Товарищ Кранц… – сказал с нажимом. – Я с интересом просмотрел ваши статьи, в которых вы распространяли примитивные выдумки о Стране Советов. Я понимаю, что вы вынуждены были выживать в трудных условиях режима помещичье-буржуазной Польши. И мы в принципе можем войти в ваше положение. Дать, так сказать, шанс исправиться и ступить на путь искупления вины. Если бы мы думали, что вы человек безнадежный, то сразу бы отправили вас в Узбекистан на хлопковые плантации. Но мы так не думаем. Поэтому поручаем вам ответственное дело. Вы должны следить за профессором Куриласом. Только и всего. Будете докладывать обо всех его разговорах. Нас интересует каждая мелочь.

Маркович с первых слов этой тирады напрягся, ожидая худшего, но постепенно его отпустило, он осмелел и попытался защищаться:

– Но он ничего крамольного не говорит. Он весь в своих научных исследованиях.

– Научные исследования нас интересуют в первую очередь. Не переживайте, вы этим своему коллеге не навредите. Наоборот, он когда-нибудь вам скажет спасибо за то, что спасли его от беды.

– У нас есть к вам еще одна маленькая просьба, – вмешался полковник Ваврик. – Пригласите профессора и его жену в гости.

– Они у меня на днях были… – засуетился историк. – Мы так часто не собираем гостей. Времена тяжелые. Даже стол накрыть нечем.

– Об этом не беспокойтесь. Скажете, что приехал к вам давний товарищ. Скажем, из Таллинна… И привез угощения – вина, водку, закуску.

– Я буду этим товарищем, – засмеялся коллега Ваврика. – Борис Король к вашим услугам. Тоже историк.

– А почему из Таллинна? – поинтересовался Маркович.

– Потому, что я действительно на днях оттуда прибыл. Был на конференции, посвященной дружбе народов. Получил орден «Знак почета»! Разве это не повод для праздника?

– Хорошо, – согласился Маркович. – А когда вы хотите, чтобы я их пригласил?

– Скажем, завтра или послезавтра. Это уже от них зависит, когда им будет удобнее. Но желательно не затягивать. И сразу же позвоните мне. Вот вам мой номер. Пригласите еще кое-кого из друзей-приятелей. Об остальном не беспокойтесь!

После этого чекисты открыли дверцу, и Маркович выбрался из машины, чувствуя, как его качает, однако он не хотел выдавать свое взволнованное состояние, поэтому остановился и закурил, дожидаясь, пока авто отъедет. Долго провожал его затуманенным взглядом, не зная радоваться или печалиться тому, что его сейчас не арестовали, не повезли с собой. Пока еще не повезли.

Затем он осторожно огляделся, справедливо полагая, что за ним могут следить, пытаясь выяснить, куда он после такого разговора пойдет. Однако ничего подозрительного не заметил. Люди вокруг находились в постоянном движении. Никто не стоял поодаль и не курил, не читал газету. Он вернулся на трамвайную остановку и как раз вовремя, потому что подъехал трамвай. Маркович зашел в переднюю дверь и вполглаза наблюдал, кто зайдет за ним следом. Один небрежно одетый человек его заинтересовал – он стоял на ступеньках у задней двери и смотрел в окошко. На следующей остановке Маркович вышел, прошел несколько метров и вдруг, словно спохватившись, вернулся обратно. Небрежно одетый мужчина шел ему навстречу, на его лице отразилось удивление. Маркович прошел мимо, понимая, что за ним все-таки был хвост. Но он и так не собирался ни к кому заходить и отправился дальше пешком домой.

По дороге обдумывал, что должен будет сказать жене, и что Куриласу. Решил, что правды им не скажет. Курилас всегда отличался осторожностью в своих высказываниях даже в узком кругу. Он себя под удар не подставит. Но ведь сказали пригласить еще кого-то… Может, Гуркевича?

Вечером Маркович позвонил Куриласу и пригласил на ужин по случаю приезда его давнего знакомого Бориса Короля. Курилас сначала колебался: «Недавно же были… не знаю, что на это скажет жена… да и дел много…», но услышав, что будет особенное угощение, покорился. Он любил хорошую компанию. В конце концов, ему было бы не только приятно, но и полезно расслабиться и посвятить несколько часов приятному безделью. Гуркевич тоже не отнекивался и пообещал прийти.

В тот день, когда должен был состояться ужин, четверо мускулистых парней молча внесли в квартиру Марковича ящик с напитками и ящик с деликатесами. Жена была на работе, товар принимал хозяин. Из любопытства он заглянул в ящик с алкоголем и, увидев там дорогие грузинские коньяки, шампанское в оплетенных бутылках, французские вина, покачал удивленно головой: «Вот живут же люди!» Ему так не жить, он всегда будет только обычным сексотом, которому лишь иногда будут перепадать деликатесы с «коммунистического» стола.

Скоро прибыл и Король с пышной молодой дамой, у которой блузка прямо трещала на груди.

– Это Галя, – представил он хозяину разодетую женщину с хорошо намакияженным лицом.

Галя сняла платок, Маркович уставился на десятки бигудишек на ее голове.

– Простите, товарищ Борис так неожиданно меня пригласил, что я не успела накрутиться. Вот, пока мы ехали, я в машине и крутилась.

– Ничего, ничего, время есть, – сказал Король. – Галя – девушка ловкая…

– Ой, скажете такое – девушка! – расхохоталась Галя.

Король плеснул ее ладонью по ягодице и добавил:

– Она сейчас займется сервировкой. Вам ничего не придется делать. А потом, когда закончит, будет играть роль моей жены. Однако, нам надо согласовать отдельные моменты, поэтому давайте зайдем к вам в кабинет.

Чекист взял Марковича под руку и повел его уверенной походкой туда, где находился кабинет, так, словно не раз там бывал.

Глава 31

Киев, октябрь 2019. Бисмарку опять хочется в Грецию. Или хотя бы съесть отбивную

Еще никогда в жизни Олегу так сильно не хотелось в Грецию! И не на остров Андрос, где обитает пенсионер-археолог Польский, а просто в Грецию, где его никто не знает и он никого не знает, а значит анонимность и безопасность ему будут обеспечены.

Нервный шок, пережитый пару дней назад, до сих пор давал о себе знать. То вдруг начинал дергаться край века. То начинало стучать в висках, но стук этот становился слышимым и ощутимым только после воспоминаний о сером утре во взломанной квартире Клейнода. И ему уже не хотелось вспоминать то утро, но оно само всплывало в памяти с неизбежностью дерьма, которое, как ни топи, а все равно легче воды и обязательно всплывет на поверхность.

Самый страшный момент пережил Бисмарк, когда, приложив ухо к потайной дверце, слушал чьи-то шаги в комнате, и вдруг они приблизились и дверца, неожиданно открывшись на него, так толкнула Олега, что он не устоял и с грохотом свалился на пол. И тут же услышал крик и крик этот был не его. Словно кто-то решил выкричать его страх и ужас.

Скованный этим кошмаром, он лежал в темноте в безоконной комнатке и не видел, а чувствовал, как кто-то заглядывает внутрь уже после того, как крик прекратился. Он почему-то решил подползти к открытой дверце и захлопнуть ее. Откуда только появился такой идиотский план? Но когда он подполз и поднялся на колени, чтобы сильнее ее толкнуть назад, над ним в воздухе что-то взлетело и с глухим ударом опустилось ему на макушку. И вокруг сразу посветлело. В темноте засветилось множество звездочек-светлячков. Он обмяк и рухнул лицом в деревянный пол. И уходящим сознанием успел поймать свет только что включенной лампочки.

– Ну вы меня и напугали! – говорил ему Клейнод через час или два, когда Олег снова открыл глаза.

На голове у него лежало мокрое холодное полотенце. Он все еще находился в тайной комнатке с железной кроватью, но продолжал лежать на полу.

– Так вы живы? – выдавил из себя Бисмарк, рассматривая опухший, какой-то рыхлый нос старика и запекшуюся на нем кровь.

– Пока жив, – кивнул тот. – Я вас честно ждал до одиннадцати! А потом понял, что вам на меня наплевать… И спрятался.

– Здесь?

– Что вы? Тут я бы умер от страха! Это же тупик! Нет, у меня есть еще одно местечко! Последнее убежище, так сказать!

Олег кивнул. Он вспомнил, как старик закрывал его и ходил за письмами.

– Я вас не очень сильно? – спросил Клейнод после паузы.

– Ну как? – Олег тяжело вздохнул. – Не слабо! А чем это?

– Молоток для отбивания мяса, папа его очень любил!

– Папа любил мясо? – грустно переспросил Олег.

– Отбивать мясо.

– А кто такая Мила? – неожиданно вспомнил о письмах Польского Бисмарк.

Старик удивился вопросу.

– Гражданская жена отца в последние десять лет его жизни, – ответил он. – Отец ей завещал нашу дачу в Глевахе. Она там и живет!

– Да? Интересно! – проговорил ослабевшим голосом раненый парень. – А я бы сейчас отбивную съел!

– Молоток есть! – усмехнулся Клейнод. – Но вот только мяса нет! Да и я бы не советовал вам отбивную в таком состоянии! Отбивная требует здоровья! Иначе во вред! Вам бы сейчас куриного бульончика! Но я тут задерживаться не собираюсь, да и холодильник у меня пустой!

В холодильнике у старика, и в этом Олег уже успел убедиться раньше, царствовала охлажденная пустота. Только на внутренней полке дверцы обычно лежала парочка яиц. Хорошо, хоть вода из крана текла, и по просьбе раненого старик принес ему чашку холодной.

– Вы, кстати, что тут делали? – Подавая воду, спросил Клейнод.

– Да за вас испугался! Подумал, что убили!

– Значит, все-таки есть у вас остатки совести! – Грустно усмехнулся он.

– А вас что, били? – Олег указал взглядом на распухший нос.

Клейнод отрицательно мотнул головой.

– Давление. Я когда волнуюсь, оно подскакивает и тогда из носа – кровь! С детства!

– Ну слава богу, – выдохнул Олег. – А то я уже испугался, когда кровь на полу увидел!

– Странно, – старик бросил на лежавшего иронический взгляд. – Несмотря на всю вашу безалаберность, я почему-то ощущаю к вам доверие… Ну почти ощущаю, – поправил он себя.

– Почему странно? – болезненно улыбнулся Бисмарк. – Я вообщем-то положительный человек! Никому ничего плохого не сделал!

– У вас все впереди, Олежка! Все впереди!

– Но вы же только что сказали, что ощущаете ко мне доверие!

– В моей ситуации можно доверять всему, что под руку попадется! И чашке тоже, – он бросил взгляд на чашку с водой в руке у уже присевшего на полу Олега.

– А у меня к вам несколько вопросов было, – Олег потер пальцами лоб, словно пытался сосредоточиться.

– Это по поводу писем от Польского?

– И по письмам тоже! Но сначала про эту общественную организацию, которую вы учредили! Как вас тот парень нашел?

– Да как? Случайно! Я из почты выходил – пенсию получал, а он ко мне на улице обратился. Спросил, не хочу ли я дополнительный заработок к пенсии, наплел с три короба, но показал пачку денег. Чем-то он мне понравился… Я еще подумал, что хорошо, что он ко мне обратился, ведь там десятки пенсионеров стояли – и внутри в очереди к третьему окошку, и уже на улице.

– Ага, значит он вас случайно выбрал? – Бисмарк усмехнулся.

Старик иронии не заметил и простодушно кивнул.

– А вы полицию не вызывали? – Олег решил поменять тему.

– Зачем? – удивился тот. – У нас тут в доме уже четыре квартиры обокрали! Полиция приезжала, воров не нашли. А тут и воровать нечего! Один убыток – дверь!

– А разве ваш папа ничего ценного не хранил? – как бы невзначай спросил Бисмарк.

Клейнод напрягся.

– С чего вы взяли?

– Ну так, из писем к вашему папе… Там Польский его «хранителем» называет.

– У меня нет привычки читать чужие письма!

– Неужели письма отцу для вас чужие?

– Не чужие письма – это письма мне. Но мне никто не пишет. А письма не мне – чужие. Чего тут непонятного?

– Но вы же их бережно храните! К тому же конверты были вскрыты!

– Хранить и читать – это разные вещи! Я еще санаторно-курортные книжки папы храню! С пятидесятых годов! Храню и не читаю, просто так, как память!

Головная боль покинула Олега. Он пощупал рану на голове под мокрым полотенцем. От прикосновения пальцев она заныла, но как только отнял руку, болезненные ощущения пропали. Покрутил в руках полотенце, посмотрел на подсыхающее кровяное пятно.

– У вас зеленка есть? – спросил.

– Была, уже вам на голову вылил! – ответил старик.

Мысли неожиданно оттолкнули в сторону и старика, и квартиру, и эту безоконную комнатку, освещенную свисающей с потолка лампочкой. Он прикрыл глаза. Представил себя в больничной палате, а рядом – в белом халате – Рину с бинтом в руках. И вот она берет и начинает накручивать бинт на голову, постоянно подтягивая его, чтобы покрепче держался.

– Где она? Что с ней? – подумал Олег, и понял, что проникло в его мысли совершенно искреннее беспокойство о пропавшей девушке.

– Вам плохо? – голос старика зазвучал заботливее. – Давайте, вы выйдите на улицу, а я вам скорую вызову! А вдруг у вас сотрясение мозга?

– Надеюсь, что нет, – ответил Бисмарк и стал осторожно подниматься на ноги.

Глава 32

Львов, июнь 1941. Маркович узнает о пользе дружбы с чекистами

– Собственно, я о вас ничего не знаю, – сказал Маркович, усаживаясь на диван.

Король сел напротив на кресло и закурил.

– Да, конечно, нам надо договориться об отдельных деталях. Итак, откуда вы меня можете знать?

– Понятия не имею, – пожал плечами Маркович.

– Неверный ответ. Вы же были в Москве на совещании преподавателей? Куриласа там не было. Вот там мы и познакомились. Я преподавал в Таллинне со времени его освобождения. Сейчас приехал во Львов и буду преподавать историю во львовском университете.

– Это правда? – спросил осторожно Маркович.

– Конечно, правда. На следующей неделе меня официально представят новым заведующим кафедрой истории СССР.

– А что с…

– С Комарницким? Вы еще не слышали? К сожалению, он не оправдал доверия. Его отправили куда-то на восток. Кажется, в Ташкент. Там тоже нужны специалисты по истории. Га-ал! – крикнул он полной грудью, и эхо покатилось по комнатам квартиры. – А принеси нам рислинга!

– Уже несу! – крикнула в ответ Галя и через несколько минут появилась с охлажденной запотевшей бутылкой и бутербродами с икрой, затем наполнила бокалы и исчезла.

– Ну, на здоровье! – чекист поднял бокал. Они выпили и гость продолжил: – Как видите, с нами выгодно дружить. Вот мы из квартиры Куриласа выселили наших граждан, прибывших из России, освободили из тюрьмы его служанку. Все для того, чтобы человек работал «на благо родины», как сказал товарищ Сталин… – Он сделал паузу, наполнил бокалы и улыбнулся: – А вы человек осторожный… Зачем вы выходили из трамвая, меняли направление движения, если не собирались никуда заходить?

Маркович покраснел.

– Не знаю… Это как-то машинально получилось. Я почувствовал, что за мной следят. И тогда повел себя, как мальчишка. К кому бы я мог еще пойти? Это было бы бессмысленно.

– Конечно, понимаю. Это просто наше руководство решило перестраховаться.

– А можно поинтересоваться… – робко начал Маркович.

– Конечно, можно. Слушаю вас, – Король закинул ногу на ногу, взял бутерброд и стал лениво жевать.

– Я хотел спросить… Вы же фактически на двух работах?

– Имеете в виду работу в НКВД? Да. Это мое основное место работы. Фактически мы все должны трудиться на двух работах. Родина все еще в опасности. Поэтому надо отдавать ей всего себя без остатка, это вопрос долга и чести. Я рад, что вы согласились помогать нам.

– Честно говоря, не понимаю, какой смысл в этой вечеринке. Курилас не скажет ничего такого, что бы вас заинтересовало. Мы знакомы немало лет, но никогда не вели разговоров на скользкие темы.

– Действительно? – Король прищурил глаз. – И в прошлый раз не разговаривали?

Маркович побледнел. Что они могут знать? Были же только свои!

– Н-не помню…

– А вы напрягите память. О чем говорил, например, Гуркевич? А о чем вы?

Маркович почувствовал, как потеют ладони. Итак, кто-то из их круга – доносчик.

– Ну-у, я не вижу там ничего крамольного, – сказал осторожно. – О расстрелах галичан, которые выехали в Союз, писали ваши же газеты. Извините, но я считаю это ошибкой.

– Да, вы правы, – Король еще раз наполнил бокалы. – Товарищ Сталин уже наказал тех негодяев, устроивших перегибы на местах. Конечно, я согласен, что ничего страшного вы тогда не говорили, но все же, задевая подобные темы, очень легко перегнуть палку. Я это к тому, что и в этот вечер желательно, чтобы вы не чурались разговоров о политике. Я вам помогу. Вы же понимаете, нам важно знать, кто чем дышит.

Маркович посмотрел на часы:

– Скоро вернется с работы моя жена.

– Прекрасно. Думаю, Галя уже справилась. Давайте посмотрим.

И действительно, в гостиной на длинном столе красовались тарелки с нарезанной колбасой, салом, ветчиной, красной рыбой и сыром, с селедкой, усыпанной луком, бутерброды с икрой, оливки. В центре радовал глаз паштет, украшенный, как праздничный торт. А меж этих деликатесных блюд манящими башнями стояли бутылки с разными этикетками. У Марковича разбежались глаза. Ему никогда прежде не доводилось видеть подобного гастрономического богатства. Ну разве что только один раз. Тогда, в Москве.

При появлении хозяйки Галя из чекистской буфетчицы моментально превратилась в пани-профессоршу и стала рассказывать, какой замечательный город Таллинн, какие там магазины, какие прекрасные вещи в них можно приобрести. Вскоре пришли Куриласы и Гуркевичи, и тоже остолбенели при виде накрытого стола.

– Ого-го! – удивлялся Курилас. – Это что же, в Эстонии еще можно найти такие деликатесы? У нас уже с год, как все только из-под полы.

– Э-э, – улыбнулся Король, – там тоже не все так свободно лежит в магазинах. Но если знать места, можно неплохо отовариться. Но хватит любоваться, давайте сядем к столу. Пан Маркович, вы не против, если я с вашего позволения немного поруковожу застольем?

– О, нет-нет, – замотал головой тот, – это же ваш праздник! Товарищ Король, собственно, получил орден «Знак Почета». – Присутствующие захлопали в ладоши, изображая невероятное умиление. – Но это не единственный повод выпить, потому что есть еще одна новость: он возглавит кафедру истории СССР.

Курилас и Гуркевич, как по команде открыли уста, чтобы, очевидно, спросить: «А что с Комарницким», но постное выражение лица Марковича подсказало им, что лучше промолчать. Теперь они сориентировались, с кем имеют дело и поняли, что вести себя надо сдержанно и не затрагивать скользких тем. После первых рюмок и бокалов гости с хозяевами разбились на две группы – женщины расселись на диване в одном углу, мужчины собрались в другом.

– Знаете, – сказал Король, когда Курилас и Гуркевич прекратили его расспрашивать об Эстонии, – я ознакомился со штатным расписанием университета и заметил одну странную вещь, которую я не встречал в Таллинне. А именно: слишком много евреев. Причем – из буржуазной Польши. Их вообще наехало во Львов столько, что теперь это почти половина населения!

– И неудивительно. Они бежали от нацистов, – сказал Курилас.

– Думаю, эти страхи преувеличены, – сказал Король. – Немцы же давали им возможность уехать в Палестину, однако они не воспользовались. Поэтому сами виноваты. А как вам нравится, что во Львове вдруг оказалось около двух тысяч преподавателей вузов? И что с ними теперь делать? Как их обеспечить работой? К тому же они нам идеологически чуждые. Мы не можем им позволить засорять головы нашим детям. Я разговаривал с ректором. К нему ежедневно выстраивается длинная очередь ученых и профессоров, хотят трудоустроиться. Это проблема.

– Наверное, стоит их трудоустроить в других городах.

– Если бы! Они не владеют ни русским, ни украинским. Сегодня утром я прослушал лекцию Тадеуша Бой-Желенского, который возглавил кафедру истории французской литературы. Ну, что вам сказать… Он пытался говорить на украинском, но словарный запас у него не на высоте. В результате он вынужден был пользоваться польской терминологией, которая непонятна для прибывших из-за Збруча студентов.

– Ничего страшного, здесь главное практика, – сказал Курилас. – Зато мы приобрели ученого мировой славы, живую энциклопедию…

Король скептически улыбнулся:

– Эта ваша живая энциклопедия переводила многих реакционных писателей, таких, как Марсель Пруст или порнографию Пьера де Брантома. А хуже всего, что он не пользуется отпечатанными лекциями, которые можно было бы просмотреть и высказать замечания. Это может привести к серьезным проблемам. Мало ли что он может нагородить в такой лекции «из головы». А между прочим, ученые и писатели, которые перешли на немецкую сторону, оказались без преувеличения и количественно, и качественно намного лучше оставшихся. Они издают там книги и журналы. У меня, кстати, кое-что есть из их трудов. Если кого-то заинтересует – милости прошу! – Заметив отсутствие энтузиазма, он добавил: – В этом ничего страшного нет. Врага надо изучать. Знать, чем он дышит. Впереди нас ждет длительная идеологическая дискуссия на мировом уровне. Очевидно, когда все уляжется и успокоится.