Текст книги "Комплект книг: Дух времени. Введение в Третью мировую войну / Четвертая мировая война. Будущее уже рядом / Складка времени. Сущность и критерии"

Дополнения. Психология экономики

Когда я планировал эту книгу весной 2022 года, мне хотелось написать всего лишь короткое пояснение к тексту «Кризис капитала 2.0. Навстречу новой реальности!». Но в итоге «пояснения» настолько разрослись, что сам мой «Кризис капитала» стал лишь дополнением к «Духу времени».

Всё, о чём я говорю в «Духе времени», – это естественное продолжение тех процессов, которые я описал в этом небольшом тексте в 2014 году. По сути, «Кризис капитала 2.0» весь посвящён нестабильности мира, в котором мы оказались из-за специфического механизма производства «ценности».

С другой стороны, сейчас всё больше становится понятно, в чём кроется истинная причина столь странного механизма производства «ценности», а точнее – её симулякра. Причина же эта в изменениях как самого человека, так и общества, которые и я пытался разъяснить в «Духе времени».

Таким образом дело, как мне представляется, выглядит следующим образом: технологии меняют человека и общественные институты, это, в свою очередь, приводит к изменению самой сути «ценности», а новая «ценность», в свою очередь, приводит к фундаментальным трансформациям, потому как меняется система владения «ценностью».

Весной 2022 года я задумал переиздание «Кризиса капитала 2.0»[138]138
  Первое издание «Кризиса капитала 2.0» (2014–2015 годы) – это портал «Сноб», второе было сделано небольшим тиражом уже в моём собственном издательстве «Трактат» в 2016 году, с дополнительными материалами книга называлась «Интеллектуальный ресурс. Ядро экономики „Капитала 3.0“».


[Закрыть], поскольку стало вполне очевидно, что мой прогноз о скором переходе от «капитала 2.0» («экономика доверия») к «капиталу 3.0» («экономика ресурса») стал реализовываться с драматической скоростью.

При этом под ресурсом я понимаю вовсе не то, что обычно понимается под ресурсами (ископаемые, продовольствие, технологии), которыми сейчас озабочена мировая экономика. Это, разумеется, чрезвычайно важный вопрос, но он решаемый – и с ископаемыми, и с продовольствием, и с технологиями экономика разберётся.

Истинный смысл «ресурса» в определении «капитала 3.0» – это возобновляемая сила, способная оказывать влияние на те или иные сферы жизни человека не просто сейчас, а в некоем неопределённом будущем.

«Мы говорим: „ресурс влияния“, „информационный ресурс“, „временной ресурс“, „человеческий ресурс“, „финансовый ресурс“, „трудовые ресурсы“, „природные ресурсы“, „интеллектуальные ресурсы“, „ресурс социальной поддержки“, „энергетические ресурсы“, „институциональные ресурсы“, „административные ресурсы“ и т. д. и т. п., – всякий раз речь идет о некой предполагаемой возможности и сфере влияния.

Однако до сих пор мы относились к этому понятию по большей части лишь как к некоему рубрикатору – мол, да, есть такие-то сферы, в которых реализуются те или иные возможности. И только в тот момент, когда под ресурсом начинает пониматься некая возобновляемая сила, способная это влияние в этой сфере реализовать в относительно неограниченной перспективе, ситуация меняется. […]

Итак, концепт „ресурса“ необходимо рассматривать именно в этом специфическом смысле – как некую силу, которая будет влиять на реальность, даже создавать её. И именно это делает „ресурс“ в наших глазах привилегированной ценностью, ведь он, по существу, позволяет нам овладевать будущим, которое мы, по большому счету, даже не представляем (несмотря на то что мы предчувствуем его сейчас, как никогда раньше в истории человечества).

Предыдущие поколения или вообще не представляли себе своего будущего (не умели этого делать), или счастливо думали (последние пару веков – всё больше по наивности), что могут предположить то, каким оно будет, и, следовательно, к нему приготовиться. Мы же теперь хорошо знаем, что будущее способно меняться до неузнаваемости. […]

Иными словами, мы стали ощущать потребность не в чём-то конкретном сейчас (и в обозримой перспективе), что было бы вполне естественно, а в некой силе, которая будет способна удовлетворить наши потребности „завтра“ (в неопределённом будущем) – только так можно справиться с этой тревогой, создаваемой в нас теперь предстоящим».

Крайне показательно, на мой взгляд, что именно в момент «складки времени», о которой я писал в одноимённой книге, столь значимым для нас стало будущее. Впрочем, это и не удивительно, учитывая то трагическое самоощущение человека, которое оно порождает.

Будущее, как я писал где-то ещё, наступает куда стремительнее, чем мы могли себе представить. Мы словно несёмся на огромной скорости в бетонную стену. Почему не схватиться в такой ситуации за ремни безопасности, не начать изо всех сил давить на газ?..

Именно это состояние ужаса перед неизбежным и связанные с этим эксцессы мы и наблюдаем сейчас. Сама логика происходящих в мире процессов – процесс системной перезагрузки, поиска, как я говорю, нового баланса. И конечно, очень бы хотелось, чтобы это произошло как можно скорее.

Впрочем, даже ближайшая десятилетка не кажется сейчас реалистичным планом. Мы пока не понимаем, где пройдут новые линии разлома и какие изменения нас ждут в технологическом секторе. Напомню, что именно они лежат в самой глубинной основе происходящего – «ружья, микробы и сталь», ничего не меняется.

Вот почему единственный ресурс, который, на мой взгляд, был бы ценным для каждого из нас, это ресурс интеллектуальный, то есть мышление. Он соответствует всем критериям, представляя собой возобновляемую силу (1), способную оказывать влияние на различные сферы жизни людей (2), устремлённую в неопределённое будущее (3).

Вот почему и «Кризис капитала 2.0», и саму книгу «Дух времени» я заканчиваю небольшой статьёй «Интеллектуальный ресурс. Ядро экономики „Капитала 3.0“». В 2015 году, когда я написал эту статью, у меня не оставалось уже никаких сомнений в том, куда всё, прошу прощения, катится: человечество удивительным образом, не сознавая того, тупеет.

Нарастающая информационная псевдодебильность – ахиллесова пята современного человечества. Именно она (со всеми вытекающими из неё следствиями) и ничто другое лежит в основе того, что мы стали вести себя как слоны в посудной лавке «экономики доверия».

Учитывая же хрупкость последней, доверие быстро обратилось в свою противоположность – воинственную конфронтацию, плоды которой мы сейчас и пожинаем.

Кризис «Капитала 2.0» можно считать законченным, «экономика доверия» скоропостижно скончалась. В ближайшее время мы будем ощущать её зловонное гниение, и мало никому не покажется. А вот найдём ли в себе, взрастим ли, тем временем, «интеллектуальный ресурс» – это вопрос.

Не могу назвать себя оптимистом, по крайней мере, мои прогнозы вряд ли можно таковым назвать. С другой стороны, поскольку они имеют неприятное свойство сбываться, я делаю всё от себя зависящее, чтобы разрабатывать и внедрять технологии эффективного мышления.

Не могу сказать, чтобы я был слишком оптимистичен и на этот счёт, и, признаюсь честно, не слишком доволен своими результатами на этом поприще: одновременно и изучать, и пропагандировать, и создавать инструмент, и интегрировать его – слишком много для одного человека.

Но, по крайней мере, это то дело, которое кажется мне достойным траты моего времени и сил. Быть может, нашу цивилизацию в скором будущем ждёт печальная участь всех прежних, но я продолжаю… В конце концов, если что-то нам и осталось от великих греков – так это их «интеллектуальный ресурс», поразительно актуальный именно сейчас.

Наконец, в завершении этого пояснения я бы, конечно, хотел сказать пару слов о Четвёртой мировой войне, поскольку, как я и предполагал, она начнётся буквально встык с Третьей и, вполне возможно, окажет мощнейшее влияние на её исход[139]139
  Материалы, посвящённые этой теме, я также публиковал в «Снобе» в 2016–2017 годах, а в 2018-м опубликовал отдельную книгу «Четвёртая мировая война. Будущее уже рядом!». //


[Закрыть].

Проще говоря, искусственный (или, что точнее, машинный) интеллект и квантовые технологии в случае нарастающего противостояния могут вполне стать аналогом «Малыша» и «Толстяка», которые положили конец большим войнам в ХХ веке, но превратились, по сути, в ключевой фактор всей последующей геополитики.

О Четвёртой мировой войне я намеренно всегда говорю с определённой иронией, поскольку понимаю, насколько незрело общественное сознание в этом отношении. Машинный интеллект представляется большинству из нас или эдакой чудинкой айтишников, или, что ещё хуже, Терминатором-Шварценеггером, заслуживающим разве что «Оскара», а вовсе не серьёзного разговора.

Учитывая же это, говорить о соответствующих рисках серьёзным тоном – значит бросать тень на все прочие свои высказывания, что в моём случае, учитывая достаточно широкий круг тем, над которыми я работал и работаю, как минимум, весьма опрометчиво: не ровён час, снова наткнёшься на какого-нибудь «молодого учёного» или что похуже.

Но не говорить о ситуации с машинным интеллектом тоже нельзя. Да, к сожалению, массовым сознанием безраздельно владеют Даннинг с Крюгером: глубоко ошибочное понимание феномена не позволяет человеку определить круг проблем, с которыми он связан и которые он продуцирует, из чего делается вывод, что проблем-то и нет.

На самом деле, проблем более чем предостаточно, и обретение машинным интеллектом «сознания», о чём почему-то многие так беспокоятся, – возможно, последняя в длинном списке реальных, сопряжённых со значительным риском неопределённостей.

• Первая очевидная проблема – в уже приведённой аналогии между новыми компьютерными технологиями и ядерным оружием. Как следствие, нас ждёт принципиально новая геополитическая ситуация, и мы не понимаем, каковы будут контуры этого нового противостояния. Но что уже вполне очевидно – нам не приходится рассчитывать на появление независимого арбитра, который бы смог поддерживать маломальский порядок в цифровой среде на надкорпоративном и надгосударственном уровне.

• Вторая, ещё более, на мой взгляд, очевидная проблема – это неинтерпретируемость решений, которые принимаются машинным интеллектом. Они вполне могут быть верными, но в скором времени мы, вероятно, не сможем узнать, так это или нет. Это, в свою очередь, грозит самыми непредсказуемыми эксцессами как на социальном, так и на геополитическом уровне. В ситуации полного отсутствия доверия между странами «умысел» будет, разумеется, приписываться людям, а не машинам.

• Наконец, третья проблема – это нарастающая из-за использования машинного интеллекта сложность систем, которые определяют нашу жизнь. Проще говоря, человек управляет системами, сложность которых многократно превышает его интеллектуальные возможности, а это значит, он вынужден всё больше и больше доверяться машинному интеллекту. И тут, что называется, читайте пункты первый и второй…

Так что это ещё одна причина, почему я считаю, что мои занятия мышлением – это не какая-то блажь, что они дают хоть какую-то надежду. Ну, по крайней мере, я на это надеюсь…

Что ж, на этом я, вероятно, закончу свои «предварительные замечания» и оставлю вас с «Кризисом капитала 2.0» и с ядром экономики «капитала 3.0» – «интеллектуальным ресурсом».

Андрей Курпатов

Ноябрь 2022 года

Что входит в сферу жизненных интересов человека? Ответим на этот вопрос предельно прямо и просто: секс, деньги и, прошу прощения, понты. Звучит, конечно, так себе. Но это правда.

Всякий из нас – живое существо, и мы хотим жить. А как в современном мире выжить без денег? Да, кто-то хлеб на них покупает и утлый кров, а кто-то – телохранителей и криозаморозку с возможностью последующего воскрешения, но суть от этого не меняется: деньги – это средство выживания, они нужны нам, чтобы жить. Поэтому, например, когда вы расстаётесь с деньгами, в вашем мозгу активизируются те его участки, которые непосредственно отвечают за чувство физической боли. Это инстинктивная реакция.

Живём же мы при этом не сами по себе, а в рамках неких социальных общностей – семья, тусовка, трудовой коллектив, страна и т. п., и в каждой тоже надо выживать, но уже иначе. Вовсе не просто так мы жаждем общественного признания, уважения коллег и любви близких: это дает нам уверенность, что они нас не изгонят, не затопчут и не распнут, как это за ними водится. Вот почему нам так важны «лайки» в соцсетях (признак одобрения), фильтры в Instagram[140]140
  Принадлежит компании Meta, запрещённой на территории РФ. //


[Закрыть] (способ выглядеть «дороже») и поддержка «на дипломатическом приёме» (демонстрация любви, способной защищать). В общем, понятно, почему мы заняты бесконечным производством «понтов» – мы набиваем себе социальную цену: нам кажется, что чем дороже (во всех смыслах) мы выглядим, тем наше положение безопаснее. Наивные.

Наконец, мы ещё и представители своего биологического вида – их величества Homo sapiens’ы. А потому, хотим мы того или нет (вообще не важно, что мы по этому поводу думаем), мы озабочены собственной сексуальностью – все, конечно, по-разному, каждый со своими тараканами, но это неизбежно. Сама мать-природа – с её гормонами, нейротрансмиттерами, рефлекторными дугами и прочей психофизиологической требухой – требует из подкорковых структур нашего мозга продолжения её эволюционного банкета: «Плодитесь и размножайтесь!» Тут-то, на сексе, круг наших «жизненных интересов» и замыкается – мы возвращаемся к «деньгам» и «понтам». Какой секс без соответствующих ингредиентов?

Всё, что мы считаем своими «жизненными интересами», есть производное от этих биологических приоритетов – жизни, секса и нашей ценности в глазах других людей. Любая «высшая цель», какую ни возьми, если обнажить её до психофизиологического основания – всё те же «секс, деньги и понты». Конечно, не хочется так о себе думать (это бьёт по нашей самооценке – то есть по «понтам»), но, с другой стороны, на каких-то естественных основаниях наши «высшие цели» должны были вырасти, какими-то естественными силами в нас они должны питаться? Вот они и выросли, вот и питаются – всё естественно.

Поразмышлять, как мне представляется, нужно о другом. В прежние времена «секс, деньги и понты» представляли собой весьма ограниченный ресурс. За него приходилось бороться, причем не на жизнь, а на смерть, и везло далеко не всем. Само количество материальных благ («денег») до научно-технической революции оставляло желать лучшего, а сексуальные потребности ограничивались структурой социальных отношений, подавлялись традицией и религиозной моралью. Даже понты – и те были жестко лимитированы: ещё совсем недавно, чтобы получить, предположим, доступ к аудитории (например, к эфиру на телевидении), нужно было пройти через семь кругов ада и многократно прыгнуть выше головы. Сейчас для этих же самых целей достаточно мобильного телефона и сайта YouTube, плюс, понятное дело, сделать какую-нибудь отчаянную глупость. И вот тебе уже звонят из программы «Пусть говорят» с неистовым редакторским криком: «Приходите к нам немедленно!»

То есть сама ситуация нашего существования буквально за пару десятилетий (даже меньше) радикально переменилась. Возьмем, например, секс: дети теперь могут сызмальства смотреть порнографию в интернете, там же молодые люди с лёгкостью находят себе разнообразных – всех видов и форм – половых партнёров. В результате десятки и даже сотни беспорядочных половых связей – это для современного половозрелого субъекта вовсе не предел и уж точно не новость. Материальные блага – туда же: полки магазинов ломятся от товаров, кредиты позволяют обзаводиться собственностью, о которой наши бабушки и дедушки не могли и мечтать, даже эксклюзивное «лакшери» – и то доступно теперь, пусть и на распродаже, каждому. Про понты и вовсе говорить нечего – интернет и социальные сети уравняли «звёзд» и «незвёзд», чем окончательно и бесповоротно разрушили прежнюю социальную пирамиду.

Иными словами, изменения, хотя мы и не вполне отдаём себе в этом отчёт, носят революционный характер – меняется сама структура нашей социальной реальности, исчезает её движущая и мотивационная сила: то, в чём мы реально нуждаемся (биологически, от природы, так сказать), стало доступно для нас в неограниченном, по существу, объёме. С одной стороны, это вроде бы и неплохо – меньше должно быть конфликтов, войн, конкуренции… Фрэнсис Фукуяма волен в очередной раз провозгласить «конец истории», «последнего человека» и тому подобные глупости. Но мы не будем торопиться с выводами.

Как и почему «всё прогрессивное человечество» достигло такого счастливого, почти коммунистического благоденствия – чтобы «от каждого по способности и всем поровну»? Достигло оно этих выдающихся результатов именно потому, что существовал лимит (потребный, так сказать, ресурс был ограниченным): не каждый мог себе подобное роскошество позволить, но все хотели, и в результате шла ожесточенная конкурентная борьба. И кто, по заведённой традиции, побеждал в этой борьбе? Тот, кто обладал специфическим конкурентным преимуществом – неким особенным навыком, обеспечивающим его форой по сравнению с сородичами. В эволюции всегда так – побеждает тот, у кого клыки оказываются чуть больше, ноги чуть быстрее, а крылья чуть поразмашистее. Что это был за навык в нашем – человеческом – случае?

Приглядимся повнимательнее к тому, что мы называем здесь «деньгами, сексом и понтами» – они ведь и сами по себе претерпевали значительные изменения. Со временем человека всё больше интересовало не просто какое-то конкретное материальное благо, не просто физическое совокупление или размер гривы, а определённое символическое к ним прибавление – не еда, а «трапеза», не половое сношение, а «любовь», не страх сородичей перед грубой силой, а их «восхищение». «Деньги, секс и понты», иными словами, виртуализировались – усложнялись и видоизменялись нашим же нарождающимся мышлением.

Таким образом, название навыка, который требовался нашим предкам, чтобы биться с себе подобными за ограниченный ресурс, красуется на обложке этой книги: это интеллектуальная функция, грубо говоря, то символическое прибавление к действительности (в виде идей и представлений), на которое способен наш мозг. То есть в борьбе друг с другом за ограниченный и желанный ресурс мы включали голову, развивали свой интеллект, и он в результате создал всё то благоденствие, о котором мы ведем речь, – саму нашу цивилизацию. Прекрасно.

Но вот всеобщее счастье удовлетворённости наступает, конкуренция за потребный ресурс падает: секса, денег и понтов – вволю. Что будет происходить дальше? Особям больше не нужно вступать в ожесточённую конкурентную борьбу друг с другом – всё доступно и всё позволено. Каждой конкретной особи напрягать мозги в такой ситуации больше нет никакого смысла – ей «и так хорошо». И интеллектуальный ресурс, который не был дан нам биологически – в отличие от «секса, денег и понтов», – а может лишь воссоздаваться всякий раз заново в конкретных мозгах (здесь и сейчас в процессе социальных взаимодействий и той самой конкуренции за потребный ресурс), перестаёт воспроизводиться. В нём, в самом нашем интеллекте, теперь как бы больше нет нужды: «и так хорошо». Но это «как бы» обманчиво.

Цивилизация, которую мы унаследовали и которая обеспечивает нас всем тем, о чём так долго и так страстно мечтали наши предшественники, создана интеллектом, достигшим своего максимума в конкретных человеческих особях – от Исаака Ньютона и Чарльза Дарвина до Ричарда Фейнмана и Джеймса Уотсона с Фрэнсисом Криком, – блистательной чередой выдающихся умов. Работа этих умов и произвела на свет современную информационную цивилизацию потребления, но, превратившись в чрезвычайно сложную систему, она живёт уже сама по себе. Она превратилась в своеобразную супермашину, определяемую лишь своей собственной, неведомой нам внутренней динамикой.

Таким образом, мы оказались в точке своеобразного перекреста: с одной стороны, сама наша цивилизация продолжает по инерции усложняться и требует всё более и более изощрённых умов (для разрешения её всё возрастающих внутренних противоречий), с другой – из-за того, что здесь и сейчас «всё хорошо», изощрённым умам совершенно незачем появляться – нет естественной, порождающей интеллект силы. И теперь мы по сути в заложниках: в тот момент, когда интеллектуальный ресурс стал нужен нам так, как никогда прежде, сама система перестала производить условия, необходимые для его генерации.

Если бы наш интеллект был ресурсом биологического происхождения, подобно сексуальному желанию, инстинкту самосохранения, потребности в принятии и поддержке, то, конечно, никакой проблемы не возникло бы. Но интеллект – это производное социальной практики конкретных индивидов: оставьте маленького ребенка на попечение волкам – и никакого Sapiens’a вы из него не получите. Да, такой «Маугли» будет хотеть жить и совокупляться, ему будет важно чувствовать себя полноправным членом стаи, но, в отличие от героя киплинговской сказки, он не произведёт из себя ни речи, ни языка, ни тем более человеческого мышления. Его интеллект будет интеллектом дементного больного, или, точнее говоря, интеллектом кроманьонца, чьим мозгом, если лишить нас «культурного налёта», мы в действительности и обладаем.

Обосновывать важность и ценность человеческого интеллекта, казалось бы, странно – все вроде бы и так это понимают. Но уверены ли мы, что заметим постепенное исчезновение интеллекта – его истончение, уплощение, деструкцию, если вдруг это начнет происходить? Боюсь, что нет, потому что ещё одной важной особенностью интеллекта является неадекватность его оценки носителем данного интеллекта. Попросите знакомого психиатра – пусть он сводит вас в психоневрологический интернат (или устройтесь туда волонтёром), и вы с удивлением обнаружите там массу олигофренов (лиц, страдающих умственной отсталостью), которые страшно бахвалятся своей сообразительностью и считают себя намного умнее других.

Да, изнутри самих себя мы не можем адекватно оценить собственный интеллект – его качество, действительные возможности или состояние. Мы всегда думаем, что наш интеллект – о-го-го какой и уж точно «выше среднего». И это классическая иллюзия «самооценки интеллекта». Поэтому, если совокупное человечество вдруг по каким-то причинам (например, из-за особенностей той информационной среды, в которой существуют наши мозги) начнёт его терять, мы этой утраты просто не заметим. Нам некому будет на неё указать, а мы – сами по себе – её не увидим. Люди умудряются массово предаваться фашизму и религиозному исступлению, так что, поверьте, всеобщее впадение в глупость не выглядит на этом фоне чем-то из ряда вон выходящим.

Причем определённые потери на этом фронте мы уже понесли, о чём свидетельствуют исследования по информационной зависимости, «цифровому слабоумию», «интеллектуальной псевдодебильности» и др. Но, несмотря на это, я искренне считаю, что возможности по развитию каждого конкретного человеческого интеллекта (даже с учетом того, о чем я сказал выше) существенны, а соответствующие усилия по его развитию, по крайней мере пока, всё ещё могут быть эффективными. Однако, чтобы реализовать этот «план спасения», нам необходимо понимать принципы работы нашего мышления, а они всё ещё, хотя учёные и не любят об этом распространяться, остаются зияющим белым пятном на карте современной науки.

Нельзя больше рассчитывать на то, что интеллектуальный ресурс будет возникать сам собой, то есть как прежде – под давлением социальной среды и потребностных ограничений. Эти условия бесповоротно сняты: среда информационной цивилизации потребления больше не производит условий для естественного роста интеллекта в индивидуальных мозгах. И нам ничего другого не остается, как научиться культивировать естественный человеческий интеллект, воспроизводить его искусственно – и не в машинах, а в самих себе и в наших детях.

Собственно, всё, что я сейчас делаю в своих статьях на «Снобе», это пытаюсь привлечь внимание к данной проблеме. Мы переживаем усложнение цивилизации, приводящее к радикальному изменению информационной среды, и изменения эти, к сожалению, никак не способствуют воспроизводству естественного интеллекта, а, скорее, наоборот. При этом, по крайней мере пока, у нас нет средств искусственного воспроизводства интеллекта в реальных человеческих мозгах, и даже понимание самих этих мозгов до сих пор, мягко говоря, оставляет желать лучшего.

Если представить теперь всё, что я пишу, не как отдельные тексты, а как одну большую книгу, то мои публицистические статьи – это что-то вроде главы «Об актуальности», а методология мышления – это уже основное содержание этой книги, и именно ей посвящены отдельные мои тексты («Складка времени. Сущность и критерии», «Методология мышления. Черновик», «Что такое мышление? Наброски», «Пространство мышления. Соображения», «Что такое реальность? Версия»). Надеюсь, что благодаря публицистическим статьям они покажутся читателю заслуживающими внимания.

Появление «чёрных лебедей» хоть и непредсказуемо, но и не случайно. Именно в тот момент, когда мы теряем бдительность и доверяемся системе, начинается время «чёрных лебедей». Когда конкретно они прилетят и чем это закончится – неизвестно, но важно то, в каком состоянии мы их встретим, что мы будем собой на этот момент представлять.

Андрей Курпатов

Август 2016 года