Текст книги "Книга жизни. Книга 1"

К новому лету все поменялось. Это была уже не школа, не олимпиада, и не соревнования. Это была улица, дыхание которой приносило свободу Андрею в лицо, а вместе с тем открывала все «прелести» этой жизни. К концу школьной жизни, а также в начале периода обучения в колледже, Андрей все еще жили там же на Сакко. Улица вполне обычная, но только на первый взгляд. Там происходило много чего страшного, странного и просто любопытного для других горожан, что жили в каких-нибудь уютных квартирках высотных домов. А тут же были трущобы, трубы оборванные и грязные тянулись везде. Тут же была огромная свалка. По весне, в которой как-то сообщили, обнаружили разлагающийся труп человека. Говорили, что это был наркоман, который плохо закончил свою жизнь еще зимой, к весне же его обнаружили только. Хотя это может быть были и слухи, этого Андрей утверждать не мог, так как сам не видел трупа наркомана на свалке, в отличие от той мертвой женщины, что умерла от передоза.

Там же рядом со свалкой было очень много колодцев и подземных коммуникаций, которые Андрей после того случая решил обследовать. Ему казалось, что он там найду неизведанные просторы, ведущие в кромешную тьму, в которой живут бездомные бомжи или колются наркоманы. Потому Андрей собрал команду ребят. Андрей Солнечный, как самый главный и предводитель этой ватаги был впереди. С фонарем парни проникли на территории теплостанции в подземную секцию, что была защищена бетоном и люками, решетками. Андрей все это сломал, погнув арматуры, достаточно, чтобы через которые все до одного из его команды могли проникли внутрь. Тут был младший брат Сережа, два соседских брата и еще один пугливый Алексей*, который прятался за спину Андрея, и просил его защитить, если на них нападут наркоманы там или бомжи. Андрей с легкой улыбкой отвечал, что они все в безопасности. В любом случае он принял бы на себя первый и основной удар.

Огромные просторы тоннелей предстали перед ними погруженные во тьму и затхлость какую-то. Все морщились, затыкали носы, потому что дышать тут было трудно. Повернув в другой тоннель, ребята обнаружили там армированную решетку, а это означало, что там был тупик. Хотя за этой решеткой был дальше тоннель, убегающий куда-то вдаль. Напрасно Андрей напрягал свои мышцы, пытаясь сломать эту сталь. Сталь была сильнее его. В такие моменты он вдруг погружался в прошлое книг. Перед его сознанием всплывали многочисленные приключения Тарзана, которого кидало на разные приключения. И может где-то в подземном городе Тарзан тоже пытался сломать арматуру закрытых секций лабиринтов.

Потому парни пошли в противоположную сторону. Там тоже был тоннель, и дети брели там одни совсем. Впереди шел Андрей с фонарем, за ним шли остальные ребята, кто-то жег спички. Солнечный запретил им это делать, так как полагал, что тут мог скопиться какой-нибудь взрывоопасный газ. Ноздрями Андрей ощущал не то сероводород, не то еще какой-то химический запах, формулу, которую он точно по запаху не мог определить. Взлететь на воздух или сгореть в этом месте, Андрей меньше всего хотел. Второй тоннель привел нас к колодцу, уходящему вверх, а за ним ничего больше не было. Потому он полез наверх по лестнице, слегка приоткрыл люк, обнаружил, что он расположен посреди дороги. На Андрея несся автомобиль, потому он моментально захлопнул люк, чтобы ему не оторвало и не прищемило пальцы. После чего сказал ребятам, что нужно возвращаться обратно, так как там опасно было вылезать. Это была проезжая часть, хотя и не такая интенсивная.

Андрея раздражал женоподобный хлипкий Алексей, что жался к лидеру, хватал Солнечного за руку, как маленький ребенок. Он чуть не плакал уже, когда они бродили там в тоннелях. Андрей попросил его успокоиться, потому что с ними ничего не случится. Старший отвечал за себя и всех, кого взял в это подземное путешествие.

Летом того же года, у ребят были стычки опять с соседними группировками парней. Андрей привык уже к постоянным разборкам. Обычно в таких случаях Андрей бычился и переходил на крик, что сразу отрезвляло всех соперников. Они боялись Солнечного реально и уважали. В один из таких дней, к ним в группу пришел еще один Олег*. Ему было лет пятнадцати с виду, хотя он еще был очень хил на тело и трус в душе. Он же поведал историю о том, что нерусские парни измывались над ним, насилуя его бутылкой в задний проход. Андрея эта история шокировала, Солнечный чуть ли не плакал, когда понял, через что прошел этот парнишка.

– Ты будешь со мной, и с тобой ничего не случится! – Говорил Андрей твердо и уверенно ему.

Олег* был очень рад этому, теперь у него был весомый покровитель, который мог защитить его от издевательств от кавказских извращенцев-педофилов. Эти приезжие вызывали у Андрея только жуткую ненависть уже. Солнечный ходил с высоко поднятой головой, бросал грубые слова, плевался им чуть ли не в лицо, когда видел идущих группой этих «товарищей» с юга.

После того как снесли кольцо в проулке, ребята установили его перед домом. Там этот униженный Олег* играл с нами. Андрей его защищал и всякого кто лез к нему, защищал, как своего брата. Да и жизнь у этого парнишки была несчастливая. Он был сиротой, отец умер, а мать сдала его в интернат. Потерянный и брошенный на произвол жизни у него не было никого, кто мог бы позаботиться о нем. Потому Андрей стал для него тем, человеком, кто по мере возможности защищал этого трусливого тщедушного парнишку.

Позже он исчез из поля зрения. Не знаю почему, но он перестал быть с ребятами под предводительством Андрея. Может его затащило на какие-то разборки, а может просто переехал куда-то. Так или иначе, его не стало в команде. Интернатовцам на самом деле меньше всего везет в жизни. У сирот очень плохая жизнь – это правда!

Андрей больше всего мечтал в те дни, чтобы дома наркоторговцев начали, наконец, гореть. И они загорались. Сначала случился самопроизвольный, а может и не самопроизвольное воспламенение в доме наркоторговцев напротив Андрея. Возможно, он ментально мог вызвать эти пожары, что сжигали те места, которые он жутко уже ненавидел.

Наркоторговля и просто все эти приезжие Андрея со временем стали раздражать все больше и больше. Это касалось, как цыган, так и «товарищей» с Кавказа. Вся эта категория личностей вела всегда очень нагло и бесцеремонно, такое ощущение складывалось, что гости – местные, а не они. Плюс они зарабатывали бабки себе всякими правдами и неправдами, через бизнес, потом отстраивали себе кирпичные хоромы, с черными воротам. Соответственно девушек местных они тоже себе пытались забрать себе. Потому такая наглость, рождала у русских парней лишь неприязнь и ненависть. Они воспринимались пацанами, как захватчики, что под прикрытием силовых структур медленно ассимилировали себе эту территорию, в то время как русские ходили нищие и жили в лачугах по всему кварталу. И Андрею было плевать, что он скатывался в своем поведение к радикальному национализму или его считали каким-то «фашистом», он знал, что находится на правой стороне в этой битве. Битва за свои улицы, за свои жизни, за свою землю, за своих девушек. Правда, на стороне защитников была, а не на чужаков, которые, как тараканы, крысы и темные тени наползали на район города.

В середине лета, поступили еще радостные события. Столб дыма поднимался над всем районом. Возможно, что местные парни начали уже жечь наркоторговцев, Андрей туда не поспел вовремя. А может мысли Андрея об огне находили материальное воплощение теперь в жизни вновь. Сашка сообщил, что там цыган подожгли и их слуг наркоман. Эта новость Андрея очень обрадовала и вдохновила, у местных появлялась структура, что готова была дать отпор, на фоне сговора правоохранительных органов с приезжими. Ребята сами вершили себе уже правосудие, как Кутузов, что сжег Москву в тысяча восемьсот двенадцатом году, чтобы не сдать ее французам, так подобное что-то происходило и сейчас. У Андрея, кстати, была одна из кликух там «Кутузов», хотя помимо этого его называли «Терминатор». Младший брат называл старшего андроидом, хотя на тот момент таких телефонов не было, просто в фантастических фильмах были упоминания об андроидах, потому младший так обращался к Андрею иногда.

В тот жаркий день Андрей буквально бежал, задыхаясь, желая увидеть, как началась волна противодействия этому беспределу. Сирена разрывала «покой» нашего района. Наркоточка уже полыхала огнем. Дальше были письма в службу по миграционному контролю и в службу по наркоконтролю, но там всем видимо было наплевать, потому приходилось надеяться только на свои силы. Младшие пацаны устали и отстали от Андрея, потому он в одиночку уже посетил то место. Бродил еще возле сгоревшего театра, тот тоже кто-то сжег ранее. Местные парни ликовали, потому что это была победа, реальная, которая уже не базировалась просто на сдерживание чужаков. Русские были нищие, без гроша в кармане, но свободные и готовые бороться…

Накал страстей со временем набирал обороты. На Андрея частенько пытались наехать какие-то чужаки и с соседских улиц. Для большинства Солнечный стал неудобным человеком, который пытался кроить свои правила на своей улице и в своем районе. Александр пугал Андрея, что знает парня, который гнет руками арматуры, говорил, что тот сможет побить все же. Андрей спокойно отвечал на такие угрозы и выпады, пусть приводит, изъявляя желание подраться.

– Приводи того силача. Я готов. – Честно отвечал Андрей.

Но Александр так и не приводил того арматурогнута к Солнечному.

Стрелку назначал боксер еще там один, но он так и не пришел тоже, хотя Андрей Солнечный его честно ждал у каменных плит предприятия в солнечный знойный день.

Апогеем стало, когда возле дома Андрея уже поджидала команда недругов вооруженных палками, которые все хотели с ним поквитаться. Андрей, тем не менее, каким-то образом умудрялся воздействовать на них, и они реально не нападали, даже в численном перевесе.

Ближе к осени с соседней улицы «бригада» парней обнаглела. Они слонялись по его улице и с угрозами выступали перед младшим братом. Андрей сказал им, если им хочется проблем, то он могу им устроить. Проблема заключалась в том, что они были сынками наркобарона с соседней улицы, потому нападать одному или с пацанами было бессмысленно Андрею. Солнечный сообщил дядьке, тот вел бизнес и водился с бандитами своими, крышу имел приличную. Потому они решили наехать на них вместе. Андрей, отец и дядя приехали на машине к дому барыг. Из дома вышли наркоторговцы, которые показались им испуганными. Их прикрывал местный ОМОН, однако, это навряд ли защитило бы от нашего нападения, так как крыша у Андрея была выше.

Это случилось все после того, как в солнечный день в трущобах на Андрея напали двое парней с их группировки. Явно и всерьез они ничего не сделали Солнечному, тем не менее, терпение Андрея лопнуло. Потому, когда Андрей приехал на машине разборки вести, он уже ухмылялся, видя побелевшие лица барыг. Им проблем не хотелось, их бизнес мог быть под угрозой. Профукать свои наркотики они меньше всего чего желали в этот момент. Потому после разговора, проблема была улажена. Эти парни, детки наркобарыг уже боялись совать нос к Андрею и его ребятам. Наступила относительная полоса затишья в уличных боях. Молва о связях у Андрея быстро разошлась по местным, так что желающих конфликтовать резко уменьшилось.

…В ту ночь проливался черный дождь, и мокрый асфальт блестел под мутным светом придорожных фонарей. Гремел гром, и редкая молния пронзала темные небеса. Ветер хлестал Андрею в лицо, а он стоял у калитки своего дома и смотрел в темноту, где опять сошлись продавец и покупатель. Товаром был пакетик смерти – героин. Один из тех двоих во мраке сейчас получит деньги, а второй получит порошок «наслаждения». Они что-то говорили между собой, едва слышно их голоса. На дороге стояла машина, тихо урча мотом. Задние фары ее тлеют как угольки красным светом. А дождь не прекращался, лил и лил из темных небес, словно где-то там наверху прорвало водопроводные трубы.

Пара минут и опять пусто на улице, машина уехала, красные огоньки затухли вдали, только дождь суетился в темноте, капли влаги поблескивали около белых фонарных ламп. Только гром в небе. Только сырость дует в лицо.

Когда Андрей смотрел и слышал такие вещи, то понимал, что все в этом мире продается и покупается. Достаточно кому-то начать шуршать деньгами и вот сразу же у того будут и друзья, и любящая подруга…

Что грело душу Андрея в те годы, когда вера в небеса угасла в душе, а жить приходилось среди злачных мест, открытой бандитских порядков и мрачных уличных порядков? Конечно же, любовь сильная и наивная еще тогда. Марина* хрупкая блондинка с красивыми чертами лица и голубыми глазами сильно нравилась ему. Вечерами, когда день угасал за горизонтом, а трубы «Азота» и прочих предприятий промышленного сектора выделялись на фоне полыхающего заката, Андрей стоял возле ее дома и смотрел в окно. Марина смотрела на него в окно, улыбалась ему.

– Пошли гулять! – Кричал он ей, понапрасну сотрясая воздух.

– Меня мама не пускает… – Жаловалась блондинка, а сама льнула к стеклу, словно, хотела через окно выбраться к Андрею на улицу, чтобы опять гулять до зари в густой мгле, среди редких фонарей. Свет любви горел даже среди того хаоса и разрухи того мира, мира бетонных улиц, драк, разборок и крутых нравов…

Андрей стоял под окном Марины*, видел свет в ее окне, и это грело душу во тьме. Становилось хорошо, несмотря на то, что кругом шныряли пройдохи, наркоманы, преступники и просто прохожие-работяги в этот поздний час. Вдыхая теплый летний воздух, понимал, что это и есть счастье – любить кого-то, среди пучин неуемного опасного мира…

О чем он жалел сейчас? О том, что не целовал ее губ, пока она была еще жива. Она умерла, а Андрей остался здесь на земле, проходя здесь свой путь жизни…

Весна двух тысячи второго года принесла Андрею большие перемены. Он окончил школу все одиннадцать классов. Начинались экзамены, которые вызывали у Солнечного Андрея большие волнения, несмотря на то, что он там был отличником. Череда экзаменов была сложным периодом. Андрей запомнил это, а затем записал это в свою книгу жизни, как по литературе или русскому языку был экзамен. Татьяна Тимофеевна торжественно вошла в класс, наполненный солнечным светом, и сказала, что сейчас будет экзамен. Тут же был телевизор, по которому должны были оповестить о начале экзамена. Ребята волновались и ждали, когда им дадут темы или что-то вроде того. Это делалось заведомо в случайных условиях и на случайную тему могли писать сочинение, чтобы избежать подготовки школьниками шпор по этому предмету. Потому оставалось уповать только на собственные знания в голове и держать ручку, учиться излагать мысли красиво и художественно, чтобы потом экзаменаторам, кто проверяли эти сочинения, понравилась писанина.

Андрей стал наиболее успешным, ну или практически самым успешным выпускником, который на вечере выпускного получил звание, как самого умного школьника школы. Экзамены канули в прошлое, с его души спал груз. Уже вечером они сидели в холле школы на первом этаже, тут стояло много столов накрытые едой и напитками они ждали выпускников. Андрей сидел рядом с Владом*.

Собственно все хорошо заканчивалось. Потом все переместились на второй этаж школы. Там началась дискотека, большинство уже были пьяны или просто как минимум от всех веяло алкоголем. Андрей был один из тех немногих, кто не пил вовсе алкоголь. Он по-прежнему оставался верным своим принципам, не пить алкоголь, не курить табак, дурь, и тем более уж не колоться, чтобы не стать тем быдлом, что видел он вокруг себя из года в год. В душе в нем еще жил огонек веры и правды, который он вынес из своих детских лет.

Учительница изобразительного искусства блондинка с красивыми ногами, но миниатюрной грудью, предложила Андрею потанцевать. Солнечный не хотел танцевать, так как не умел и стеснялся, но она вытянула все же Андрея. Ей было лет двадцать пять, наверное, тогда, а Андрею было гораздо меньше тогда. Хотя она нравилась очень Андрею, в душе она вызывала у него желания и сексуальные фантазии. Андрей еще на ее уроках мечтал, что однажды, он останется с ней наедине, и у них будет интимная связь. Однако, на выпускном, когда она обнимала вдруг Андрея и дышала в шею, он был обескуражен почему-то. Возможно, потому что от нее веяло куревом и алкоголем, что перенести он просто не мог. А может быть, Андрей был совсем неопытным, чтобы осилить соблазнение такой взрослой девушки. Так или иначе, он недолго танцевал с ней.

На стенах мелькали лампочки цветные, какие бывают на дискотеках, где люди под громкие ритмы музыки танцуют и пляшут. Потому как только выпускной закончился, директор школы торжественно сообщила выпускникам, что все желающие могут покинуть ее, а остальные останутся тут и будут заперты до утра, так как учителя несут ответственность за своих подопечных. Андрей был из тех, кто решил пойти домой. Собственно смотреть тут уже было не на кого. Тут был разгул, пьянство и ничего хорошего. Тем не менее, в душе Андрей сожалел почему-то, когда вернулся домой. Парень лег в свою кровать, испытывал возбуждение от учительницы ИЗО, которая обнимала и танцевала со ним на дискотеке еще пару часов назад. На тот момент Андрей не спал еще ни с кем, был девственником.

Его возбуждение перешло в эрекцию, парень дотронулся рукой до своего пениса и потрогал его. Мужское достоинство было твердым и каменным. Потом Андрей вдруг неловко дернул рукой, и ощутил, как орган его становится еще сильнее. Легкая волна неведомого доселе ощущения пробежалась по его телу. В мыслях во тьме своей комнаты, Солнечный видел перед собой лицо блондинки. Потом все было как на автомате, что он даже не понял, что кончил. Странная белая странно пахнущая жидкость хлестала у него из пениса. Это была сперма. После чего Андрей вдруг заплакал сразу, не знаю почему, но это было его первой реакцией на то, что он так закончил выпускной, а может быть, потому что Андрей впервые сделал акт онанизма и испытал оргазм.

Глава 11. Жара

И снова мысли о прошлом терзают Андрея. Сегодня ему не спиться. Ворочаясь в кровати, он пытается заснуть, но это бесполезно. Завтра ему рано вставать в институт, но мозг Андрея упрямо не хочет принимать этот довод. Он вспоминаю летний день пятилетней давности. Помимо воспоминаний из главы «Когда-то раньше…» Андрею приходилось много работать, помогая отцу зарабатывать деньги уже лет с пятнадцати-шестнадцати. Книга жизни раскрыта перед ним, а он пишет в нее очередное воспоминание.

Он помнил ту жару. Раскаленное дневное светило смотрит на него с бездонных голубых небес. Воздух колышется под лучами солнца. В такую жару даже жизнь замирает, замедляется. Людей на улицах города становится меньше, все стремятся в прохладную тень высотных домов, в густые сумрачно-зеленые скверы. Асфальт на дорогах становится мягким и податливым, запоминает следы людей, узоры шин машин.

А Андрей отгороженный от всего остального города бетонными плитами. Недостроенная кирпичная многоэтажка возвышается в центре места стройки. Два «Камаза» бетономешалки стоят на раскаленной дороге. Ближе к каменному ограждению стоит большой резервуар с жидким цементом. И около этого цемента стоят они – подсобные разнорабочие, выстроились в очередь. Набирают ведрами цемент и тащат непосредственно к месту стройки, туда, где он требуется. Андрей мечтает о глотке живительной воды, но нет, это желание сейчас неосуществимо. Пот течет ручьем по лицу, по телу. Немилосердное солнце жжет потемневшую от загара спину. А прораб опять торопит их, похоже, ему кажется, что рабочие работают медленно.

– Давайте быстрей, заканчивайте таскать цемент, – с легким раздражением произносит он.

– Да, работаем мы, черт побери! – взрывается один рабочий, не выдерживая неусыпного контроля надзирателя

Мужики начинают тихонько материть прораба. Тот слышит, замолкает, делает вид, что ничего не слышит, и уверенно расхаживая в чистенькой рубашке и черных брючках, наблюдая за нами. Вот и очередь Андрея. Быстро начерпываю цемент в ведра и тащу к подъемнику. Руки болят, тело напряженно до предела. Ведра все больше и больше оттягивают плечи. Вся работа доходит до автоматизма, тело работает, а мысли совсем далеко. Думаешь то об одном, то о другом. Лишь иногда опять ощущаешь, как усталость наваливается с новой силой, в висках начинает стучать кровь.

– Давай, подцепляй ведро, – кричит мужик ему сверху. Андрей смотрит вверх на каменщика. Вот и ведра уже болтаются на просмоленном тросе подцепленные на крючки. Двигатель включается, ведра поднимаются вверх. Андрей с каким-то наслаждением просто стоит, отдыхает.

– Все, пока цемента не надо, – кричат ему сверху.

Солнечный ищет глазами отца. Он тоже работает здесь. И вот он, устало идет с ведрами цемента.

– Давай, я донесу, – Андрей берет из его рук ведра с цементом. Цемент уже попал на ручки ведер, руки скользят. Тащит опять к подъемнику, подцепляет ведра. Потом поднимут, когда понадобятся.

День подходит к концу, но солнце по-прежнему палит. Время тянется ужасно долго. Невольно мечтаешь о машине времени, которая перенесет всех в вечернее время, когда прохладный сумрак опустится на город.

Прораб бросает рабочих на новую работу, теперь надо таскать кирпичи. Постанывая, мужики поднимают поддонники с кирпичами. Папа запинается, неся груз для строителей, все кирпичи рассыпает по песку.

Прораб начинает ругаться. Мужики заступаются. Андрей быстро собирает кирпичи, валяющиеся на золотистом песке. Песок как на пляже. Опять мечтает о том, чтобы напиться холодной воды или искупаться на речке. Потом опять реальность: прораб, наблюдающий за ними, разбросанные кирпичи. Отец сильно устал, сказывается возраст. Это заметно. Андрею становиться его жалко.

– Я подниму, – говорит Солнечному отец, сдавленным голосом.

– Меньше набирай кирпичей, – советует Андрей, стараясь, чтобы этих слов не услышал надзиратель.

И опять интенсивная работа. Рабочие пришли в состояние похожее на меланхолию. Уже никто не шутит, почти не разговариваем между собой. Начинаешь экономить силы на всем, даже на разговоре. Разнорабочих гоняют то одну работу делать, то другую.

И вот еще очередная тяжелая работа. Прораб отбирает самых крепких мужиков для погрузки в грузовик кирпичных обломков старого одноэтажного склада, на месте которого уже гордо возвышается недостроенная многоэтажка. Андрея подключают тоже к этой работе. Пот опять течет по лицу, попадая в глаза. И солнце ему сейчас недруг. Огромные обломки кирпичной стены летят за борта грузовика.

– Вода, – двое мужчин притащили флягу с водой.

Все потянулись к алюминиевой фляге, с жадностью глотали холодную воду. Это почти райское наслаждение в конце трудного рабочего дня. Андрей тоже пьет воду. Мужик с которым Андрей только что таскал и кидал в машину обломки, спрашивает меня: «Тебе сколько лет?»

«Шестнадцать», – отвечаю парень.

Тот удивляется, что Андрей тут работает. Солнечный ничего не говорит, молчит. Прораб опять зовет их к машине. Работа еще не закончена. На земле остались особо крупные обломки.