Текст книги "Мой немецкий брат"

Попросили минут черед десять. Начиналась вечерняя программа. Оказалось, что на пароме постоянно катается группа людей из мюзик-холла и этот хрупкий поющий юноша из их числа. Столики заранее заказываются на стойке информации, и всем остальным места находятся где-то с краю. Туда меня и посадили. Теперь сцену я видел чуть ли не сзади, хотя правильнее будет сказать, что сбоку. Тут оставались не заказанными два столика.

Юноша спел очередной шлягер и удалился за кулисы под аплодисменты. На его место вышел музыкальный ансамбль. Мне понравилось то, что они собирались играть и петь вживую. Соло-гитара, бас, барабаны и солистка. Пели они по-английски.

Во время исполнения второй песни на танцевальную площадку вышла мама с дочкой. Девочке было лет пять. Мама присела на корточки, а аплодировала каждому движению, которое выполняла её дочь. К ним присоединилась ещё одна девочка, чуть постарше. Их танец наградили аплодисментами из зала. Девочки танцевали под каждую песню, что исполнял ансамбль, но к ним больше никто не присоединился.

Зал потихоньку заполнялся. Тот столик, куда я сел вначале представления, был уже занят. Да и остальные столики не пустовали.

Группа спела шесть или семь песен, после чего на сцену вышел молодой человек, который представился Сергеем.

– Добрый вечер всем, – начал он свою короткую речь, – мы начинаем наш вечер выступлением артистов Санкт-Петербургского мюзик-холла! Убедительная просьба ко всем отдыхающим, – не выходите на танцевальную площадку без особого приглашения! Хорошего вам отдыха!

Как только Сергей ушёл со сцены, как громко зазвучала танцевальная музыка в стиле диско, и на танцевальную площадку резво выскочили пять девушек, одетых так, словно их пригласили выступить на бразильском карнавале.

На танец мюзик-холла они явно не тянули. Если нога одной танцовщицы была вверху, то у другой где-то в стороне, третья вообще стояла на обеих ногах. Линию они не держали абсолютно. Мне вспомнилась шутка команды КВН из Владивостока, в котором они показывали отходы фабрики звёзд. Вот как раз такие отходы и выступали сейчас на борту парома. Не скажу, что на девушек было неприятно смотреть. Все они высокого роста, с хорошей спортивной фигурой. Вот если бы они ещё не танцевали! Впрочем, мысли мои были заняты другими вещами, а именно завтраком.

Ресторан открывался на завтрак в шесть утра, а в семь пятьдесят тех пассажиров, которые собирались на экскурсии в Хельсинки, собирали как раз в этом зале, где сейчас танцевали не прошедшие в мюзик-холл по конкурсу. После ужина я буквально на минуту задержался возле столика с экскурсиями. От меня приняли двадцать пять евро, а взамен выдали экскурсионный талон, и специальную наклейку на тот случай, если я потеряюсь. Это, конечно, шутка. По таким наклейкам экскурсовод мог легко определить, кто из его группы.

И вот теперь, сидя в изрядном подпитии, без всякого желания смотреть на душераздирающие танцы, я думал, – а не пойти ли мне спать, так как время неумолимо двигалось к полуночи. Но тут ко мне приблизилась та самая семейка, которая сидела рядом со мной во время ужина.

Они явно не зарезервировали себе столик. И теперь искали свободные места по углам. Первой шла девушка, которая не хотела меня пускать садиться рядом ужинать. Узнав меня, она остановилась, и стала шептаться с отцом. Отец кивнул головой, и вышел вперёд. Подойдя ко мне, он спросил: – У вас тут не занято?

– Тут восемь мест на два столика, и одно из них моё, – ответил я.

– То есть мы можем сесть? – уточнил папа и без того ясную ситуацию.

– Можете, – пожал я плечами, – если вам тут понравится.

– Нам понравится, – успокоил меня папа, и всё семейство село как можно от меня подальше. Если мне была видна только половина сцены, то, что видели они, для меня так и осталось загадкой.

Коктейль мой был выпит полностью, включая растаявший лёд. Смотреть происходящее на сцене было неинтересно. Танцовщиц сменил уже известный мне худощавый певец, того саксофонист, потом вернулись девушки с новым танцем, таким же бездарным, как и первый. Окончательно в сон меня отправил местный диджей. От его шуток я протрезвел окончательно.

Я решительно поднялся, как только закончился очередной номер. Пусть к моей каюте пролегал мимо спорт-бара. В нём фанаты футбола смотрели очередной товарищеский матч. Смотреть его не было ни малейшего желания. Я вышел в коридор, и через полминуты вошёл в свою балтийскую келью.

Что меня порадовала, так это длина койки. Я сумел вытянуться в полный рост. Прежде чем выключить свет, я поставил будильник на половину седьмого утра. Время в Питере и Хельсинки совпадало. Вот уж не думал, что буду просыпаться в отпуске в такую рань! Но выбора уже не было.

Хельсинки

Будильник, как ему и положено, прозвонил в точно назначенное время. Я встал, умылся, надел линзы, оделся, и пошёл в ресторан завтракать. В шесть утра на пароме работал только ресторан шведского быстрого питания. Очереди не было. Ресторан был пуст больше, чем наполовину.

– Доброе утро! – поприветствовал я всё тех же барышень, что сидели вчера вечером за стойкой. Видимо, это было их постоянное место работы.

– Доброе утро! – отозвались они без всякого энтузиазма. Судя по их помятым лицам, ночью им было совсем не скучно.

– Куда я могу сесть? – уточнил я на всякий пожарный случай.

– А куда хотите, – безразличным тоном ответила та, что сидела от меня по правую руку. В её глазах жила мечта о холодном пиве, – утром ресторан полностью не заполняется.

Бегло осмотрев меню, я ощутил себя Генри Баскервилем времён Никиты Михалкова. Так и хотелось спросить, – что это, каша что ли?

Но ждать мясо рано утром на шведском столе не приходилось. Поэтому я взял нечто творожное и обильно полил это йогуртом. На другую тарелку набрал яичной массы. Свежий чай тоже оказался кстати. В общем, можно сказать, что я славно позавтракал.

До начала собрания любителей экскурсий оставалось ещё около получаса. Недолго думая, я взбежал на самую верхнюю палубу, и стал обозревать окрестности.

Насколько я знаю историю, Хельсинки построили шведы в день независимости России, но немного раньше, в 1550 году. Им очень нужен был порт на берегу финского залива, как альтернатива Таллинну, который в то время назывался Ревель, а ещё раньше Колывань. Но через десять лет шведы Таллинн завоевали, и надобность в порту отпала. Так что какое-то время город практически не развивался.

Подойти с моря к городу просто. Фарватер проходит мимо нескольких небольших островков, на которых сытые и довольные жизнью финны ловят рыбу. Некоторые не спеша катаются на моторных лодках. Освобождая для нас место у причала, в море отошёл паром, курсирующий между Хельсинки и Таллинном. Между этими столицами расстояние напрямую всего двести восемьдесят километров, и паромы ходят чуть ли не каждые три часа. Рассмотреть подробнее порт не получилось, потому что пора было бежать на встречу с остальными экскурсантами.

Русскому человеку обязательно надо первому куда-то влезть. Поэтому возле входной двери столпилось основная масса туристов, а зал остался практически пустым. При входе стоял молодой длинноносый молодой человек, который выдавал экскурсионные талоны. Он приветствовал каждого входящего в зал. Я прошёл далеко вперёд и сел за свободный столик. Буквально через минуту в зал вошёл Сергей и, взяв в руки микрофон, вышел на сцену.

– Доброе утро, господа отдыхающие! – Сергей немного картавил, но слышно было его очень хорошо, – у меня убедительная просьба ко всем! Не толпитесь возле дверей. Рассаживайтесь по свободным местам. Мы никого не забудем, я вам сейчас всё расскажу, только не стойте возле прохода, прошу вас ещё раз.

Людское стадо недовольно загудело, и нехотя стало рассаживаться. Но некоторые всё же остались возле входной двери, собираясь выскочить из зала первыми. Видимо, от этого что-то очень важное зависело.

– Итак, – продолжал Сергей, – мы с вами находимся в городе Хельсинки, столице Финляндии. Время наше совпадает с Московским временем, так что не запутаемся. Как только нас позовут, мы организованно выходим на прохождение паспортного контроля. Проверьте ещё раз наличие паспортов, не забывайте посадочные талоны. Первыми выходят те пассажиры, которые записались на экскурсии, потом уже все остальные. С одиннадцати до пятнадцати часов на паром никто не сможет подняться, а так же выйти с него.

В пятнадцать часов начнётся посадка, и до семнадцати часов все вы должны будете вернуться на паром. Мы отходим в восемнадцать часов.

По залу прошёл небольшой рокот, но Сергей не обращал на него никакого внимания.

– Если вы приобретёте в магазине товары на суммы больше сорока евро, вы сможете оформить tax-free. Для этого вам будет необходимо получить соответствующий чек на кассе магазина, и, самое важное, эти покупки должны будут оплачены одним чеком. Получить деньги вы сможете у нас на пароме, в кассе обмена валюты.

Шум в зале усилился, и Сергей немедленно на это отреагировал.

– Если у кого-то есть вопросы, то я готов на них ответить.

Его тут же перехватила пожилая семейная пара, и что-то стали говорить. Сергей начал им отвечать без микрофона, но тут к нему пришла важная информация по рации, и он снова взял микрофон в свои руки.

– Нас приглашают на выход, – Сергей сделал соответствующий жест рукой, – можно выходить.

Почему в дверях не случилась давка, удивляюсь до сих пор. Сам я шёл одним из последних в этом людском потоке, потому что знал, что без меня никуда экскурсионный автобус не уедет. Стюарды обеспечили пассажирам выход на шестой палубе. На выходе у каждого туриста брали посадочный талон и сканировали его, после чего возвращали обратно. За красной бархатной ленточкой, которая служила ограждением, стояла другая очередь. В ней были те пассажиры, для которых остановка в Хельсинки была конечной.

Сойдя с парома, я, как и все другие пассажиры, оказался в длинном стеклянном коридоре, по которому нам надо было дойти до пограничного контроля. Идти пришлось около километра. За это время наша тесная группа рассеялась, и показалось, что не так уж нас и много. Но на паспортном контроле эта иллюзия рассеялась. Мы встали в четыре очереди, оставив одно окно пустым. Оно было предназначено для членов Евросоюза.

Члены эти повалили, когда стали выпускать с парома тех, кто не собирался на него возвращаться. У них только проверяли паспорта. В наших очередях проверяли не только паспорт, и ставили в нём соответствующий штамп, но и проверяли отпечатки пальцев. Я стоял в очереди к толстому лысому таможеннику, который внешне напоминал мне откормленного поросёнка. Остальные таможенники были такими жизнерадостными финнами, у которых жизнь удаётся каждый день.

Сверять мои отпечатки пальцев финн не стал. Он проверил, не разыскивает ли меня Интерпол, и быстро поставил чёрную маленькую печать в мой паспорт. Я сказал финну спасибо по-английски, и прошёл дальше.

Таможня в Хельсинки, как и в Питере, находилась в здании морского вокзала. Только вокзал в Хельсинки намного меньше размером, и в это время вокруг него ведутся строительные работы. Впрочем, нет. Я слегка погорячился. Со стороны залива работ, разумеется, никаких нет. А вот со стороны города идёт строительство нового микрорайона. Внешне очень похоже на спальные районы Питера.

Я спустился на первый этаж. Там нас поджидал юноша из отдела экскурсий. Не заметить его длинный нос было невозможно.

– Так, у вас обзорная экскурсия, – увидев опознавательный знак на моей жилетке, резюмировал ситуацию юноша, – сейчас сюда вернётся ваш экскурсовод, она пошла искать автобус. Можете пока взять карту города.

Карта города Хельсинки была представлена в разных вариантах. Это были маршруты городского транспорта, карта расположений достопримечательностей, карта расположения отелей, и т. д. Я взял карту, на которой был показан центр города. Чуть позже выяснилось, что, собственно, никаких окраин в Хельсинки нет. Город небольшой, и всё находится рядом.

Пока я смотрел на карту, подошёл наш экскурсовод. Это была миниатюрная юная девушка в больших очках, и большим бюстом. Сравнивая его с бюстом Дарьи, я согласился на ничью, с той лишь разницей, что Дарья носила декольте, а вот наш экскурсовод нет.

– Кто на обзорную экскурсию, идите за мной! – громко скомандовал наш гид, и повела нас из вестибюля вокзала на стоянку автобуса.

– Наш автобус белого цвета, номер 685, за лобовым стеклом покемон, – добавила девушка особые приметы для тех, кто не сможет разобрать крупные цифры номера автобуса.

Покемона я видел сразу. Он сидел за рулём, и весело что-то напевал себе под нос. От его лысого черепа отсвечивало солнце, и как мне показалось, весь он светился изнутри. Действительно, такого покемона нельзя было ни с кем спутать, но тут подошла наша ведущая девушка, и показала идущим за ней японцам пальцем на маленького плюшевого бегемотика, который скромно стоял возле правого лобового окна внутри автобуса.

Так вот какого покемона она имела ввиду! Лично мне мой понравился больше. Его видно издалека, и он такой забавный! Однако, любоваться покемонами всем было некогда. Посадка в автобус закончилась, и экскурсанты расселись по местам. Я занял место во второй части автобуса, сразу за дверью, справа по ходу движения. Передо мной оказался столик, единственный во всём автобусе. Проходившие мимо меня пары смотрели на него с завистью. Думаю, они про себя ругали меня, типа, на фига этому парню это место, если он один. На некоторых лицах это было написано явно. Но мне было глубоко плевать на их мнение. Я открыл карту, положил её перед собой на столик, и стал внимательно изучать.

Очень хотелось мне найти хоккейную площадку, на который проводит домашние матчи клуб Йокерит, но я её на карте не нашёл. Олимпийский стадион 1952 года был найден мной быстро, а вот хоккейная арена нет. Впрочем, долго рассматривать карту мне не дала наша миниатюрная девушка. Сначала она прошла по салону автобуса, и собирала отрывные карточки от билетов. Потом она предлагала карты города тем, кто ими ещё не обзавёлся. И, наконец, она уселась на своё командирское место, и стала говорить в микрофон.

– Добрый День! Добро пожаловать в город Хельсинки, столицу Финляндии. Меня зовут Полина, я ваш гид. Планы у нас с вами такие. Сначала мы два часа с остановками едем по городу, а потом у нас часовая пешеходная прогулка. После чего у вас будет свободное время. Вы можете погулять по городу, посетить кафе, рестораны и магазины. Но до семнадцати часов вы все уже должны будете вернуться на паром. Времени у нас мало, поэтому убедительная просьба ко всем: – не задерживайте остальных туристов! Итак, мы с вами отправляемся к первой достопримечательности города Хельсинки, – памятнику Сибелиусу.

Пока Полина произносила свой монолог, я смотрел по сторонам. Наш водитель аккуратно, не торопясь, выводил своего железного коня из парковочного стойла задним ходом. Как только появилась возможность тронуться вперёд, автобус со скоростью сорок километров в час начал двигаться в потоке машин.

Машин было много, а улица довольно узкая. По правую сторону движения строили новый отель. Полина продолжала рассказывать нам историю города Хельсинки, но и не забывала говорить о том, что именно мы проезжаем. Так вот, этот новы отель должен будет в скором времени стать самым красивым, самым высоким и самым дорогим отелем Хельсинки. Территория порта долгое время была окраиной города, где велись только погрузочно-разгрузочные работы. Но было принято решение, чтобы облагородить эту территорию, поэтому нет ничего удивительного в том, что во время нашего пребывания в Хельсинки территория порта превратилась в большую стройку. По левую сторону движения автобуса возводились жилые дома. Трамвайное кольцо напротив терминала было временным, так как рельсы были проложены дальше, в перспективу. Правда, метров через триста уже начинался залив, но лично был уверен, что трамвай дальше повернёт в сторону строящихся домов.

Об одной скульптуре Полина нам ничего не сказала. Это была статуя писающего мальчика. О Брюссельском писающем пацане знает весь мир. А вот о финском уличном писающем хулигане никому не известно. Разница между ними огромна. Брюссельский мальчик невысок ростом, всего шестьдесят один сантиметр, и стоит он возле бассейна, наполняя его водой. Финского парня ваял ученик Церетели. Его высота была на уровне четвёртого этажа, сам он был пунцового цвета, он словно покрылся краской от стыда, и писал прямо на асфальт. Если Брюссельский парень делает своё дело с достоинством на лице, но финн выпучил глаза, будто бы он так долго терпел, что не выдержал, а теперь он не может остановиться. Совершенно непонятно, зачем финны поставила его именно тут, но это такая национальная черта финнов, – делать непонятные памятники. Чем непонятнее, тем скорее проект утвердят.

Эти слова в полной мере относятся и к памятнику Сибелиусу. Ян Сибелиус самый известный финский композитор, единственный, которого знают во всём мире. Финны очень им гордятся, и, разумеется, увековечили его память. Был объявлен конкурс, в котором победила женщина Эйла Хилтунен, которая занималась литьём и сваркой по металлу. Она предложила композицию из стальных труб, сваренных в волнообразном узоре. Внешне памятник похож на слипшиеся органные трубы. Чтобы было понятно, кому же именно установлен памятник, чуть позже рядом был установлен скульптурный портрет Сибелиуса, так же отлитый из металла.

Наш автобус остановился возле парка, носящего имя великого финского композитора. Надо заметить, что финны называют парком любую лужайку, которая находится на территории города. Памятник находился в центре лужайки, в этом месте была ровная площадка из каменных плит. Рядом с парковкой стояли будочки платных биотуалетов и передвижная тележка, на которой стояла соковыжималка. Молодой финн африканской наружности не торопясь подключал это хитрое устройство к работе. День только начинался, но возле памятника уже толпился народ. А значит, сок из выжитых фруктов будет очень кстати.

Возле самого памятника началось столпотворение. Кроме нашего, подъехали одновременно ещё два автобуса с туристами, и на площадке оказалось сразу более сотни человек. Каждый захотел увековечить себя на фоне головы Сибелиуса, но так, чтобы посторонних не было в кадре. Сделать это с первой попытке не удавалось никому, но потихоньку народ начал рассасываться, так как стоянка была рассчитана всего на десять минут. Поскольку я был один, меня фотографировать было некому, поэтому я подошёл к Полине.

– Полина, вы не могли бы меня сфотографировать на фоне финского гения, – застенчиво попросил я нашего гида.

– С удовольствием! – Полина взяла в руки мой мобильный телефон и тут же переспросила, – а куда надо нажимать?

Я показал ей нужную кнопку. Полина сделала два снимка. На одном я стоял на фоне спайки органных труб, на второй на фоне головы Сибелиуса. Последний свой вопрос Полине я адресовал по поводу трёх женщин, которые сидели в позе на траве недалеко от памятника. Перед ними были разложены различные предметы, которые раньше я видел в руках у папуасов. Между предметами лежали картонки с надписями на финском языке.

– Это какая-то демонстрация, или особый вид религии? – мне было всё равно, но полюбоваться Полиной я не упустил случая.

– Нет, просто люди медитируют в своё удовольствие, – пожала плечами Полина и подарила мне свою улыбку.

Проходя мимо тележки с соковыжималкой, я обратил внимание на большое количество кожуры в мусорной корзине. За соками стояла очередь из шести человек. Было видно, что бизнес идёт нормально.

Следующая наша остановка должна была быть на Беличьем острове. Точнее, возле него. На сам остров посетители попадают или пешком, или на роликах, или на велосипедах. Интересен он тем, что представляет собой музей под открытым небом, здесь собраны экспонаты со всей Финляндии. Под словом экспонат подразумевается не только предмет обихода, скажем ложка, а целый дом. По территории острова проложена грунтовая широкая дорожка, вдоль которой стоят дома, в которых жили древние финны, и их предки. В некоторых домах проводятся выставки, но внутрь вход за отдельную плату. Просто гулять по острову и осматривать экспонаты можно бесплатно.

Пока мы добирались до острова, Полина рассказывала историю Финляндии. Я уже бывал на её территории, и историю возникновения слышал не первый раз, но мне было всё рано интересно.

Коротко говоря, на территории Финляндии проживало несколько племён, пока более продвинутые шведы в эпоху викингов не прибрали эти земли к своим рукам. Отсюда и название страны, Finland в переводе со шведского языка означает «земля финнов». Финский язык существовал давно, а вот своя письменность появилась только в шестнадцатом веке. Автором финской письменности считается Микаэль Агрикола. Именно он издал первую книгу на финском языке, и первым перевёл на финский язык Новый завет. Он погиб на Карельском перешейке, возвращаясь от аудиенции Ивана Грозного. Грозный наградил Микаэля дорогим подарком за то, что тот лучше других гостей на званной пирушке показал знания Библии. Похоронен Микаэль в Выборге, где ему поставлен памятник.

Финский язык сильно отличается от языка шведского, несмотря на то, что долгое время территория Финляндии входила в состав Шведского королевства. Агрикола сделал это специально, чтобы подчеркнуть независимость финнов от шведов. Но шведы независимость финнам давать не собирались. Так бы и жили финны без своего государства, если бы не русские. Сначала они отвоевали эти территории, и включили их в состав Российской империи. Было это во времена царствования Александра I. Вот только все привилегии шведского дворянства сохранились. И уже позже Александр II сделал финский язык государственным, а также ввёл национальную валюту, – финскую марку. Окончательно отпустил финнов на волю дедушка Ленин. Так с 6 декабря 1917 года Финляндия стала независимым государством.

Если честно, то Полина рассказывала историю Финляндии во время всей нашей экскурсии, а не только во время нашего движения к Беличьему острову. К самому острову можно добраться на городском автобусе №24. Возле острова у него конечная остановка. Как раз в тот момент, когда наш автобус заезжал на парковку, на остановке стоял пустой автобус и ждал время своего отправления. А мы всей группой отправились на остров.

Возле мостика, ведущего в музей под открытым небом, находится ларёк, в котором продаются мороженое и кофе. Открывается он, судя по рекламной стойке, в десять утра. По тому, что ларёк был закрыт, было понятно, что ещё десять часов не наступило.

Наша группа растянулась. Некоторые шли рядом с Полиной, озадачивая её неожиданными вопросами, кто-то фотографировал стенд, на котором была изображена схема тропинок по острову вместе с его достопримечательностями, а третья часть группы смотрела на лебедей, плавающих возле мостика. Лебеди совершенно не боялись людей, и даже незнакомая русская речь их нисколько не смущала. А может быть, они давно привыкли к русским туристам.

Первый древний сарай, возле которого остановилась Полина, оказался лодочной станцией. Во времена непосильного шведского гнёта финны промышляли дёгтем. Дёготь перевозили на специальных лодках. Лодки были смазаны этим же самым дёгтем во избежание течи. Внутренности сарая были хорошо видны, так как щели между досками были в ширину около десяти сантиметров. Но смотреть было не на что. Только находящаяся внутри лодка говорила о том, что это сооружение имеет какое-то отношение к воде. На мой взгляд, в таком же сарае можно было ковать железо или держать дрова. Одно то, что финны считают такую развалюху музейным экспонатом, говорило о многом.

А вот дальше было намного интереснее. Нам показали жилища, в которых жили в Лапландии. Зимний дом, и, как это я назвал, дача, то есть летний вариант. Обе избушки напоминали мне фильмы про белорусских партизан, с той лишь разницей, что партизаны жили в землянках. Здесь же перед нами стояли два маленьких бревенчатых домика, метра полтора высотой, с малюсенькими окошками. Отличить зимний дом от летнего дома удалось не сразу. Внешне они очень похожи. Оказалось, что на летнем доме на крыше росла всякая растительность. На зимнем доме ничего не росло.

– Лапландцы невысокого роста и наше время, – радостно улыбаясь, сообщила эту новость Полина, – а в древние века они были ещё меньше ростом.

Я прикинул на глаз. Зимний дом был чуть поменьше, но даже в летнем домике я бы вытянул ноги за входную дверь, сидя на полу возле задней стенки. Нет, в Лапландии я бы точно жить не смог.

Мне захотелось обсудить эту ситуацию с Полиной, но я не успел. Перед нашей группой возник столб со скворечником таких размеров, что внутри его мог поместиться орёл. Или забравшийся по столбу лапландец.

– Как вы думаете, что это такое? – довольная произведённым впечатлением на нас спросила Полина у группы.

– Орлятник! – выпалил я, но шутку оценили не все.

– Вовсе нет, это не для птиц, – серьёзно ответила Полина, – в таких подвесных амбарах древние финны хранила запасы продуктов. Подняться по столбу животным не под силу, так сохранность еды гарантирована.

– А как же белки, они ведь умеют лазать по столбам? – я задал этот вопрос абсолютно серьёзно.

– Да, белки лазать умеют, только в этом амбаре сейчас ничего нет, это просто экспонат, – просветила меня Полина и повела группу дальше.

На какое-то время мне расхотелось приставать к Полине с вопросами, и я тал глазеть по сторонам. Впереди нас виднелось здание церкви, если я правильно понял значение куполов на крыше. А по правую сторону от тропинки стоял длинный деревянный двухэтажный дом цвета красного кирпича. Внешне он мне напоминал советские бараки, в которых до сих пор живут россияне.

– Перед вами дом финского крестьянина по имени Анти, – Полина вышла вперёд и повернулась к группе лицом, – здесь жил он, его семья, и работники по хозяйству. Внутри воссоздана обстановка того времени, середины девятнадцатого века, но вход туда возможен за отдельную плату.

Полина ещё немного рассказала нам о деревенском быте того времени и о церкви, стоящей неподалёку. Но я пропустил её монолог мимо ушей, потому что меня не отпускала одна мысль. Я смотрел на дом финского крестьянина девятнадцатого века, и понимал, что он жил богаче, чем некоторые россияне века двадцать первого.

Про себя я назвал его анти-крестьянином, потому что у него были работники. В его доме по нашим меркам могло жить не меньше двадцати семей, три подъезда по восемь квартир в каждом. Интересно, думал я, сколько же земли было у этого простого финского парня по имени Анти? Дойных коров наверняка было больше, чем у Юсси Ватанена.

– На этом я заканчиваю своё повествование про Беличий остров, – вернула меня в этот мир Полина, – у вас есть двадцать минут, чтобы вернуться к автобусу. Можете пройти и дальше по острову, но не опаздывайте. Автобус ждать никого не будет. Как добраться до центра города я вам сообщила.

Я опаздывать не собирался, и пошёл назад одним из первых. По дороге я останавливался и фотографировал все те домики, что мы видели во время нашей экскурсии. Даже лодочный сарай для дёгтя запечатлел.

Но самый удачный кадр мне удался, когда ко мне навстречу выскочила белка.

Угостить её мне было нечем. Не знаю, продаются ли орешки в том ларьке возле моста на кольце двадцать четвёртого автобуса, но в данный момент у меня не было ничего. Но я всё равно присел на корточки и протянул руку. Белка охотно подбежала ко мне, и постучала лапками по открытой ладони. Не найдя на ней ничего, она обиделась, вскочила па стоящий рядом мусорный бак, и высказала мне своё негодование.

Этих нескольких секунд мне вполне хватило, чтобы успеть её сфотографировать. Белка спрыгнула на землю и побежала искать счастья на другой стороне тропинки. Я проводил её взглядом и пошёл дальше, к ожидавшему нас автобусу.

Возле автобуса суетилась девушка, продавец мороженого. Было ровно десять часов утра, и она выставляла свои рекламные плакаты, которые хранились внутри ларька. На нашу группу она не обратила никакого внимания, несмотря на то, что некоторые участники экскурсии были не прочь полакомиться финским мороженым.

Вскоре подошла Полина. Никто из группы не сидел в автобусе, так как рулевой покемон куда-то пропал. Полина посмотрела на часы, пожала плечами и пошла на поиски. Искала она нашего водителя не долго. Он со своим братом по разуму, водителем городского автобуса, мирно сидел в открытом летнем кафе, что находилось за углом. Назад он бежал большими прыжками, которым бы позавидовал любой кенгуру, чем вызвал громкие аплодисменты собравшихся.

– Ызвыныте! – запыхавшись, выпалил наш бритоголовый друг, и открыл двери в салон. Мы расселись по своим местам, и автобус повёз нас назад в город.

Следующая точка нашего путешествия была церковь, находящаяся прямо в скале. А пока мы до неё добирались, Полина рассказала о том, чем живёт сегодня Хельсинки.

Оказалось, что в Хельсинки есть метро. Всего одна ветка, и поезда по ней идут от центра города на восток. Исторически сложилось так, что город расширяет свою территорию не вокруг центра по периметру, а делает крен вправо, если смотреть на карту города. Молодое поколение предпочитает селиться там, потому что там жильё дешевле. Дети живут у родителей до 18 лет, потом начинают жить самостоятельно. Юноши и девушки начинают жить совместно не по любви, а из экономии. Вместе снимать жильё дешевле. В частной собственности жилья мало, стоит оно дорого, и не все жители могут себе это позволить.

Средняя заработная плата у финнов составляет порядка трёх тысяч евро в месяц, у женщин на пятьсот евро меньше. На пенсию граждане выходят в шестьдесят лет, но с 2017 года будут выходить в шестьдесят пять.

Пока сидящие в автобусе экскурсанты переваривали эту важную для них информацию, наш водитель нашёл подходящее место для парковки. Подъехать близко к церкви не представлялось возможным, надо было пройти пешком два квартала и подняться на небольшую горку. Группа растянулась, но потеряться по пути было невозможно. Я подошёл к церкви одним из последних.

Эта церковь знаменита тем, что она построена внутри скальной породы. Сами работы начались с того, что был произведён взрыв, а сама воронка была накрыта куполом. Такие сложности получились из-за нежелания жителей близлежащих домов видеть под окнами высокое здание. Сама церковь невысокая, всего 12 метров, но из-за конструкции крыши создаётся ощущение, что купол намного выше. Внутрь проникает дневной свет через многочисленные окна, их в церкви около двухсот.