Текст книги "Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны"

Глава 2
Она – королева!

Теперь у него были две Анастасии, две загадки, связанные Провидением. Чем он заслужил такое счастье? Ничем. Это жизнь даёт аванс. Счастье надо оправдать. Он твёрдо решил, что должен стать другим, разбудить в себе самое лучшее. Сорок семь – ведь это – самый сок для мужика. Уже всё знаю, ещё всё могу! Он стал по утрам делать жестокую зарядку, на работе в перерывы перекидываться в пинг-понг с практикантами, а уж море – каждый день. Придумал кучу новых исследований по Проекту. Ему почему-то стало казаться, что он на пороге раскрытия каких-то грандиозных тайн космоса. Надо было только напрячься и пробить сокрывающую их стену. Плодотворные идеи начинают приходить, только когда мозг выйдет на достаточно высокий “энергетический уровень”, обложит себя массой вопросов, опутается сетью вариантов поиска, как телефонный узел соединит “говорящие” факты, нарисует сложные образы изучаемых явлений, когда мозг берёт этот разгон в течение нескольких часов, а потом длительно поддерживает полёт мысли пусть даже за облаками других дел, только тогда малейшая догадка или ассоциация могут сорвать лавину, обнажающую золотую жилу открытия. Сан Саныч рванулся вперёд, стараясь раскрутить маховик коллективного разума, с неистовством канадца, жаждущего забить три шайбы за две секунды до конца матча. Никто на планете так жадно не всматривался в несущееся в бездне загадочное тело. Никто так скурпулёзно не собирал и не анализировал всю информацию, не говорил так страстно о проблеме, увлекая умы людей. Астроном Щербаков, казалось, стал посланцем Вселенной, которому суждено сорвать неведомые чары с заколдованной принцессы Анастасии. Новое неожиданное открытие не заставило себя долго ждать.

* * *

Помещение обсерваторского вычислительного центра всегда наполнено тихим, завораживающим шумом. Это работают многочисленные микровентилляторы компьютеров, на разные голоса попискивают дисковые накопители, цикадами верещат принтеры.

Взгляд Евгения был прикован к монитору. Только колонки цифр. Остальное словно кануло в небытиё. Уточнённый расчёт траектории небесного тела совсем не такое простое дело, как может показаться непосвящённому: нажал кнопку и – готово. Начнём с того, что самая заковыристая штука в этих вычислениях, гравитационная постоянная, отражающая силу взаимного притяжения небесных тел, по каким-то, ещё неизвестным науке причинам, всё время немного меняется и определена совсем не с той точностью, какой хотелось бы астрономам. Орбиты небесных тел отклоняются другими телами. А у комет заметное влияние могут оказывать реактивные эффекты газовых струй. К тому же положение тел на небе измеряется с определёнными погрешностями, различными у разных телескопов и в разное время. Всё это надо учитывать. Информация постепенно накапливается и траектория космического тела постоянно уточняется.

Неожиданно глаза Евгения начали расширяться: “Чёрт побери! Не может быть! Надо ещё раз проверить…” – он откинулся в кресле, недоверчиво всмотрелся в колонки цифр, платком вытер пот со лба и через минуту снова погрузился в расчёты.

Через несколько минут он быстро написал что-то на листке бумаги и помчался по коридорам…

* * *

Кабинет директора обсерватории. Сан Саныч вместе с несколькими сотрудниками с жаром отстаивал необходимость ряда новых дополнительных исследований. Неожиданно дверь с шумом распахнулась:

– Она не из нашей системы… – с порога выпалил Евгений, размахивая листком. Все непонимающе обернулись.

– Комета летит к нам из-за пределов нашей Солнечной системы! Это абсолютно достоверные результаты последних уточнений траектории… – скороговоркой тараторил возбуждённый и взмыленный математик. – От ближайших звёзд она летела миллионы лет! За всю историю наблюдений это достоверно не подтверждалось ещё ни у одного небесного тела!

– Постой, постой… – Сан Саныч взял листок с параметрами траектории, – …м-м-да…, но при таких скоростях она просто могла быть потеряна или вытолкнута каким-то массивным телом из внешних областей нашей солнечной системы…

– В том-то и дело. Это тоже сногсшибательный результат! Что это за массивное тело, до сих пор не обнаруженное, способное с такой силой вбросить столь здоровенную шайбу?

Новость сразу облетела весь мир. Интерес к комете возрос необычайно. Ведь впервые, с большой вероятностью предстояла встреча с пришелицей из иных миров. Значит, миры сообщаются. Многие с опаской поглядывали на небо. Неужто летят инопланетяне!?

С каждым днём, по мере приближения к Солнцу, происходящие процессы на планетке усиливались. Из трещин заструились углеводородные соединения, образовав несколько заметных “шапок” в атмосфере. Анастасия оттаивала.

Вскоре на Анастасии была обнаружена атмосфера, состоящая из паров воды, кислорода, азота и других газов. Планетка не в силах была удержать мощную газовую оболочку, постоянно теряла её, подобная фейерверку на сильном ветру. Тонкий анализ излучения показывал наличие сложных органических соединений в атмосфере, что было уже неоднократно зафиксировано у других комет. Ряд данных можно было объяснить присутствием спор микроорганизмов. Предполагаемые формы жизни на новой планетке отлично отождествлялись с некоторыми земными видами мхов, грибов и водорослей, а также с теми формами, которые в окаменелом виде были зафиксированы в упавших на Землю метеоритах.

В обычное время жизнь на обсерватории тиха и размеренна. Теперь всё переменилось. Как-то Сан Саныч, переваривая очередную порцию новых данных, признался Евгению:

– Храм, святилище – вот что всегда напоминала наша обсерватория. А сейчас – это Большой театр. Разыгрывается изумительное представление. Иду сюда как на праздник!

– А что ты хотел, когда у нас такая актриса, – ухмыльнулся в ответ Евгений, – каждый вечер что-нибудь новенькое отколет – растрескавшийся газгольдер, готовый взорваться. Ещё чуть-чуть, и выползут ящеры, жизнь закишит!

– Впрочем, действительно – условия там приближаются уже к антарктическим, если не принимать во внимание значительно меньшую силу тяжести.

– Это точно. Космонавт на Анастасии смог бы спокойно перепрыгивать небоскрёбы и запускать спутники из рогатки, а меньший вес, по-моему, никак не препятствует развитию живого.

– Если только атмосфера достаточно плотна или хотя бы солидный её запас под ногами в виде льда да солнышко пригревает. Кстати, бурный характер происходящих процессов как раз и подтверждает, что Анастасия не слишком часто приближалась к Солнцу, если вообще это когда-либо случалось. И потом, одна сторона нашей актрисы заметно светлее другой. Это значит, что она в недалёком прошлом тесно сближалась с каким-то крупным телом или даже длительное время была его спутником.

– Подлетит поближе, разберёмся, – заключил Евгений, отхлёбывая чай из стакана и не отрываясь от компьютера.

“Хм, как странно, – подумалось Сан Санычу, – неузнаваемо изменился инструментарий учёного – вместо карандаша, счётной линейки и горы книг – компьютер. А стакан с чаем так и остался необходимым атрибутом научного поиска.”

* * *

Астрономы уже давно высказывали предположение, что наше Солнце – двойная звезда, и существует её спутник, массой до нескольких процентов солнечной, обращающийся по эллиптической орбите на далёкой периферии Солнечной системы на расстоянии порядка одного светового года. Этот спутник периодически заходит в область Оорта, возмущая тем самым движение кометных ядер, “вбрасывая” часть из них к Солнцу. Гипотетической звезде-спутнику астрономы присвоили имя Немезиды – богини возмездия. Обнаружить её чрезвычайно трудно, во-первых, она очень слабо светится, во-вторых, период её обращения может исчисляться миллионами лет, поэтому её движение среди звёзд незаметно. Открытие Немезиды объяснило бы явную периодичность бомбардировки Земли крупными космическими телами за время её существования. Однако, Анастасия никак на Немезиду “не тянула”, скорее уж была её “посланницей”, а возможно, когда-то и спутником.

Сан Саныч и Женька решили, что пора как следует поискать “тёмную звезду”, ведь ориентировочно известно, где она должна была бы находиться, чтобы “вытолкнуть” Анастасию к Солнцу. Поискать можно было даже среди уже занесённых в каталоги слабых звёзд, расстояние до которых ещё не определено. Задумав целую систему расчётов, Женька надеялся открыть Немезиду “на кончике пера”.

Сан Саныч знал, если Женька что-то решит, то сделает обязательно. В своё время тот заработал страшную астму. Врачи считали это результатом его непомерной усидчивости и небрежения к своему здоровью. Доктор в двадцать семь, радужные планы… тут-то его астма и подкараулила. Застой в бронхах. Жуткие приступы удушья, “скорые помощи”, больницы… В итоге – “астмонавт второй группы инвалидности”, всё – прахом. Преодолев как-то очередные десять метров от одного приступа до другого, он увидал на противоположной стороне улицы скачущих вприпрыжку от счастья влюблённых. Контраст резанул по сердцу. В эту минуту он смертно пообещал себе выздороветь. Силы воли Женьке было не занимать, но астму титаническими усилиями не победить. Только больше запутаешься в её сетях. Женька астму перехитрил, стараясь всё делать без усилий, но стал больше двигаться, затем понемногу бегать. С помощью специальной теории факторного анализа и отсеивающего эксперимента, сутью которой читатель может не забивать себе голову, выявил наилучшее сочетание лекарств и процедур из кучи всякой всячины, прописываемой врачами и всезнающими знакомыми. Астма начала поддаваться. Повёл очень подвижный образ жизни, даже стал гонять на мотоцикле, раскрывая бронхи напором ветра. Но по-настоящему стал выздоравливать, только когда навёл порядок в душе, начал думать о высоком и вечном, перестал суетиться по пустякам, желать кому-нибудь зла и пожирать мясное. Этот точно выловит Немезиду…

Работа в Комитете сделала Сан Саныча общественным деятелем. Пресса осаждала. Высокопоставленные эмиссары постоянно приглашали посетить их страны и требовали обязательно поприсутствовать на торжествах по случаю пролёта Анастасии. Интересно, что многие правительства объявили день наибольшего сближения с небесной гостьей нерабочим днём, своеобразным праздником Вселенной, Днём мира и науки. Политики уж куда лучше торговцев сумеют получить выгоду от любого неординарного события!

Сан Саныч старался, по мере возможности, околонаучные заботы перепасовать своим соратникам по Комитету, но бремя первооткрывателя приходилось нести, как бы оно ни было тяжело, иначе вряд ли бы удалось мобилизовать необходимые научные силы и материальные ресурсы.

Приехав вечером домой, Сан Саныч застал Анастасию за выпечкой пирожков. Плита источала жаркий аромат, вокруг были разложены аппетитные румяные пирожки. Поцеловав свою милую и съев протянутый волшебный пирожок, раздеваясь на ходу, рухнул спать. Уже из комнаты он услышал её голос:

– Можно, у меня сегодня будут гости?

– О чём ты говоришь! Конечно! Ведь ты здесь у меня хозяйка. Знаешь, я страшно замотался, уж не пойму, где ночь, где день. Засыпаю на ходу.

Она подбежала к нему, уложила как ребёночка, закутала одеялом и поцеловала в лоб.

“Как мама”, – подумал он, его сердце защемило нахлынувшей счастливой грустью.

– Какая ты у меня хорошая, Ася, – сказал он, закрывая глаза.

Проснулся он, когда уже совсем стало темно. В доме – тишина. Вышел на улицу. Огромное количество разнокалиберных мотоциклов, штук тридцать. Все надраены до блеска, а разноцветные шлемы на рулях как ёлочные шары. К одной из машин прислонилась воркующая парочка в комбинезонах. Увидев Сан Саныча, парень и девушка встрепенулись и виновато поздоровались: “Все у моря, там за домом. Мы – дежурные”, – промолвила девушка.

Сан Саныч мельком заметил, что у девушки через плечо висела сумка с красным крестом, а у парня – не то рация, не то приёмник и огромный фонарь.

Зайдя за дом, Сан Саныч увидел поднимающийся к небу дым костра. Смешиваясь с тихим шелестом прибоя, доносилось пение под гитару. Спустившись вниз, он очутился среди мотоциклистов – парней и девушек разных возрастов, одетых, в основном, в джинсы и кожаные куртки. На многих были чёрные или серебристые комбинезоны. В темноте, окутывавшей костёр, мелькали огоньки сигарет. Пели двое парней с гитарами. Сан Саныч удивился их мастерству и задушевности простой песни. Исполнители неторопливо сменяли друг друга, а гитары переходили из рук в руки. Это не было пением на публику, голоса звучали искренне и задушевно. Какой-то парень спел песенку о том, как “шёл однажды по проезжей части и попал под ёйный мотоцикл”, очнулся и увидал над собой девочку своей мечты и теперь они вместе мчатся по шоссе, но вот подружка шепнула: “Вероятно, к нашей верной тачке уж пора коляску прицеплять!” Песенка заканчивалась словами: “…Полный газ с заносом всех колёс!”

Народ оживился. Анастасия сидела на камне недалеко от костра, обхватив колени руками. Он хотел, было, к ней пробраться, но неожиданно вокруг всё завертелось! Мгновенно очистили площадку на самом берегу. Сан Саныч с помощью Евгения замостил её гладкими плитами, чтобы приятно было ходить босяком и валяться голышом. Быстро была установлена небольшая, но достаточно мощная магнитола и несколько разноцветных ламп цветомузыки, подключённые к мотоциклетным аккумуляторам. Всё заиграло, засветилось, заухало, замигало… послышался нарастающий рёв десятков мотоциклов и визг тормозов. После мгновенной паузы пространством завладел чёткий, расцвеченный бесчисленными мелодическими блёстками, танцевальный ритм. На пятачок выпрыгнули парни и задали тон, ногами и всем телом вытворяя невообразимое. Казалось, они стремились в одну сторону, а двигались в другую, бежали, оставаясь на месте и, почти неподвижные, быстро перемещались. В центре круга появилась Анастасия. Он сразу понял: она – королева. Её танец приковал к себе всех. В такт музыке по её стройному сильному телу пробегала то страстно нежная, то хлёсткая ниспадающая волна. Иногда её руки змеями взлетали вверх, и тогда верхняя часть её тела изгибалась подобно натягивающемуся луку, изящная головка через грациозно отставленное плечо обращалась к пяткам и тугая волна, зарождавшаяся от груди, начинала раскачивать землю с новой демонической силой. Но вот музыка словно взорвалась в бешеном темпе. Рисунок танца мгновенно сменился. Теперь это был неистовый ацтекский “танец героев”. Казалось, её суставы работают во всех направлениях как у пляшущего скелета. Вот она как будто застыла среди танцующих в состоянии экстаза, но площадка под ней движется…, движется!..И снова вслед за музыкой эта умопомрачительная ниспадающая волна! У Сан Саныча качнулся горизонт, почва поехала под ногами, он судорожно ухватился за камень, тело пробили мурашки. Когда накал танца достиг своего апогея, парни в комбинезонах, окружавшие Анастасию, бросились наземь, лихо кружась и извиваясь, прыгая дельфинами, переворачиваясь в воздухе над самой землёй. Она преобразилась теперь в царицу резвящейся стаи, стоящую свечой на мощных ударах плавника посреди кипящего моря.

Сан Саныч очнулся от оцепенения, когда танец сменился маршем роботов. Площадка заполнилась танцующими. “Роботы” неестественно двигались, как будто были плохо запрограммированы и разрегулировались. Он огляделся по сторонам, потеряв Анастасию из виду.

Объявили “белый танец”. Послышалась приятная музыка. Неожиданно из темноты появилась она, взяла его за руку и увлекла за собой. Он бережно обнял её и она обвила его шею руками. Под её чуть влажной свободной блузкой он ощутил ставшее таким родным трепетное тело. Возникли слова, идущие прямо от его восторженного сердца: “Как я люблю тебя, Ася!”

Когда свет фонарей на мгновение гас, воздух наполнялся звонкими возгласами и поцелуями. Он, как и все, вёл себя словно мальчишка…

В ту ночь Сан Саныч увидел ещё одно сногсшибательное зрелище. Это был танец мотоциклов. Когда все поднялись к своим машинам и облачились в доспехи, общество преобразилось в нечто космическое. По незримому сигналу заработали десятки моторов, вспыхнуло море огней. Против ожидания – никакого страшного грохота и сизых клубов дыма. Всё напоминало скорее рой огромных пчёл, пришедший в движение. Центр пятачка перед калиткой освободился, на него выскочили четыре мотоциклиста и, почти лёжа поперёк движения, помчались по кругу. Мелкие камешки фонтанами били из-под колёс. Четыре мощные фары, образовав вращающуюся розетку, своими лучами доставали до неба. Вдруг двое из мотоциклистов бросились навстречу друг другу с противоположных сторон, подняли машины на дыбы, опустив их на землю буквально за метр друг от друга и, разойдясь боками, заняли своё место в круге. Двое других мотоциклистов повторили то же самое. Но вот они все разом бросились к центру, вздыбили мотоциклы и, пройдя на волосок друг от друга, в крутом вираже заняли свои места в бешеной карусели. А двое самых отчаянных буквально прыгнули навстречу друг другу и, поравнявшись, сцепились руками в ритуальном рукопожатии. Их сверкающие мотоциклы на несколько долгих мгновений замерли в стойке на заднем колесе, затем с глубоким приседанием опустились на землю. Двое героев расцепили и вскинули руки, сорвав шлемы. Невозможно передать словами то глубокое чувство удивления и восторга, которое испытал Сан Саныч, узнав в одном отважном рокере раскрасневшуюся Анастасию, а в другом – улыбающегося Женьку!

Поражённый словно молнией, он не мог пошевелиться. Вся кавалькада сорвалась с места и плотной бриллиантоворубиновой змеёй поползла по дороге наверх к трассе, постепенно разделяясь на всё большее число отдельных змеек и светляков, расползавшихся в ночи по огромному склону горного хребта.

Анастасия скоро вернулась в сопровождении двух мотоциклистов, сразу же укативших обратно.

– Евгений приглашает нас завтра пройтись на паруснике, – сказала она, закатывая мотоцикл, – он пришёл к нам два года назад, отчаянный и матёрый, сразу же снискал уважение ребят, впрочем, и девчонок тоже.

– А мы с ним давно друзья, но я и предположить не мог, что он такой сорвиголова, а ты… ты – просто королева! – восхищённо промолвил Сан Саныч, помогая катить тяжёлую машину.

Анастасия только прижалась щекой к его плечу.

В ту ночь он долго не мог заснуть. Наутро, спустившись к морю, он не обнаружил ни малейших признаков вчерашнего собрания – ни места костра, ни окурков. Сон, да и только!

Анастасия вприпрыжку спускалась к воде. Наперегонки бросились в море. Вернувшись “из Турции”, он безуспешно попытался выразить словами всё своё восхищение ею. В ответ получил Высочайшее дозволение “на доступ к телу”. Запрыгнув на большой валун, она приняла величественную позу и, высунув из-под простыни прекрасную ножку, дала своему рабу, склонившемуся в глубоком почтении, поцеловать подъём стопы. Затем, низвергнутая восставшим рабом, понеслась на руках его и была опущена посреди дома.

Позавтракали. Она посоветовала ему одеться потеплее, как на лыжах. Предстояло ехать на мотоцикле, а не на правительственном лимузине. Не слишком поверив её словам – несмотря на раннее утро, предстоящий жаркий день уже давал о себе знать – он всё же повиновался…

Первый раз в жизни Сан Саныч мчался на мотоцикле по горной дороге, крепко обняв талию Анастасии. Это было ни с чем не сравнимое ощущение. Он как бы сливался с окружающей природой, хватал ртом тугой напор ветра. Мимо него веером пролетали диковинные запахи деревьев, цветов и трав. Вот пахнуло холодной сыростью из ущелья, вот – знойный запах асфальта с прогретого участка дороги, а за поворотом навалился морской утренний бриз. Но он чувствовал полную беззащитность перед мощью железного коня! Стоило только снять ногу с подножки, она мгновенно бы стёрлась о бешено несущийся асфальт.

В динамике мотоцикл ничуть не уступал трёхсотсильному ЗИЛу, лихо взлетал на подъёмы и плавно парусил на спусках. Но на поворотах… на поворотах казалось, что земля шла враскачку. Горизонты с боков поднимались почти к зениту.

До Азовского моря добрались быстро. Их уже ждали. Женька в парусиновых белых штанах и пиратской повязке приветствовал гостей. Слезая с мотоцикла и разоблачаясь, Сан Саныч понял, что прилично замёрз, а вокруг жаром пышел песок, веял знойный Азовский бриз.

Парусником оказался бывший рыболовный бот приятных старинных очертаний. Женька с лихостью заправского моряка поставил паруса – грот и небольшой кливер. Бот слегка накренился и плавно тронулся, отходя от берега. На невысокой, но крутой азовской волне покачивало. Поднявшимся на борт по заведённому ритуалу были выданы большие ножи в кожаных чехлах на ремешке. Вынимать их из ножен попусту – ниже достоинства настоящего моряка. Соорудив себе экзотические одежды, все трое почувствовали себя заправскими пиратами.

Обогнули небольшой мысок. Ветер немного усилился, пошли барашки. Ася встала за штурвал. Зычным голосом капитан скоро скомандовал: “Лево на борт! Береги черепушку!” Последнее было как нельзя кстати. Грот перевалился с борта на борт. Сан Санычу еле удалось увернуться от тяжёлого гика, просвистевшего над головой. Сделав несколько галсов, они очутились в открытом море. Только волны и небо кругом!

Рядом выныривали афалины – маленькие азовские дельфины. Ветер стихал. После полудня вообще установился штиль. Встали на якорь, убрали паруса и бросились купаться. Женька и Ася ухитрились при этом сигануть с самой верхушки мачты, раскачав судёнышко и катапультировавшись за борт. Распугав бычков, все трое долго резвились в роскошно тёплой и прозрачной воде. Глубина была метров шесть, не больше. Снизу бот казался толстым дирижаблем, реющим в небесах.

Вдоволь позагорали на гладкой дощатой палубе. Тут капитан скомандовал, что пора готовить обед.

“Ставьте картошку. Я пошел за рыбой!” – сказал Женька и, надев маску, плюхнулся в воду с кусочком белого поролона на верёвке в одной руке и длинным тонким гарпуном в другой.

Как только морская вода прямо из-за борта закипела в котелке, туда уже была брошена очищенная крупно порезанная картошка. Тут показалась довольная физиономия Женьки, а на палубу под голодное ”Ура!” плюхнулись пяток крупнющих бычков на верёвочке во главе с приличной камбалой. Уха с парой луковиц, да и весь обед, удались на славу! Правда, вместо рома был овощной “Нектар”, обжигавший, однако, не хуже “Ямайского” из-за присутствовавшего в нём перца.

Отвалившись из-за стола, все трое распластались по палубе. Поглаживая себя по пузу, Сан Саныч многозначительно произнёс: “У нас – режим: нажрёмся и лежим.”

Обратно возвращались под мотором. Дизелёк бойко тарахтел. Бот, довольно покачиваясь, разваливал носом бутылочное стекло воды. Судно всё время сопровождали дельфины, однако, их поведение Сан Санычу показалось странным. Вместо того чтобы идти параллельным курсом или дугой выпрыгивать из воды, они заплывали немного вперёд, выставляли свои мордочки из воды, раскачивали ими, щёлкали и свистели, обеспокоенно пересекали курс. Их волнение быстро передалось людям, а стоящий за штурвалом Женька скомандовал: “Смотреть в оба!” Но ничего такого не случилось.

Только выходя на берег, они обратили внимание на необычное поведение птиц. Те кружили и кричали, чем-то встревоженные. Но ничего не происходило. Был совершенно обычный вечер. Посмотрели на барометр – плавно поднимается. В этом тоже не было ничего особенного.

Прощаясь, Сан Саныч и Женька сговорились на завтра пригласить Асю в обсерваторию посмотреть на свою тёзку. Та с радостью согласилась.

Домой ехали осторожно. Ася, видимо, тоже почуяла какую-то неясную опасность. Проезжая придорожный посёлок, они обратили внимание на то, как тревожно лаяли и выли собаки, мычали коровы, удивлённые люди выходили из домов на улицу. Остановились у телефона-автомата и позвонили в обсерваторию, не регистрируются ли подземные толчки. Дежурный ответил, что никаких толчков не регистрируется, но необычная нервозность животных была замечена.

Вернувшись домой, Сан Саныч внимательно осмотрел окрестности. Крым – сейсмически опасное место. Поэтому можно было ожидать землетрясения. Сан Саныч отвечал теперь за Асю перед Жизнью и не мог допустить, чтобы её настигла стихия. Он тщательно оценил безопасность дома и места, где он находился. Со стороны суши на фоне угасающего неба маячил высокий чёрный силуэт кромки горного плато. Оттуда в случае сильного толчка могли отколоться огромные камни и скатиться в воду, как это уже неоднократно бывало на побережье. Однако, напротив дома, перед обрывом плато, в качестве естественного щита была ещё одна цепочка невысоких гор, густо поросших лесом. Поэтому со стороны гор опасность, по-видимому, не угрожала. Но дом был расположен близковато к морю, выше его уровня всего метров на 25–30. Огромные волны цунами, возникновение которых нередко при подземных и подводных толчках, могли угрожать дому. Он медленно прохаживался, раздумывая, не глупо ли выглядят его опасения в такую прелестную, тихую, лунную ночь? Пристальным взглядом обвёл лужайку. Всякие земные твари, насколько он знал, перед землетрясением выползают на поверхность, но ничто не шевелилось. Только птицы кружили в беспокойстве, хотя им давно пора уж спать, да собаки перелаивали друг друга по всей округе. Он поделился опасениями с Асей, и они решили ночевать в машине, отъехав немного вверх.

Мягкое кожаное сиденье ЗИЛа – не такая уж плохая постель в летнюю ночь. Его Ася жалась к нему, а он в любую секунду был готов укрыть её от любой опасности. Весь его вид и внутренняя мобилизация излучали такое могучее защитное поле, что в объятиях этой непреодолимо-нежной брони она спала безмятежно, как ребёнок.

Яркая луна освещала оцепеневшее море, застывшие скалы и деревья. Волнение птиц и зверей улеглось только к утру. Во многих домах всю ночь не гасили свет.

* * *

Катер подходил к Керченскому проливу. Впереди за поворотом косы простиралось такое долгожданное Чёрное море. Капитан стоял на мостике и в большой бинокль рассматривал берег по обе стороны пролива. Никто из экипажа и пассажиров, его друзей, этим вечером и не собирался ложиться спать. Ещё бы! Долгий, полный впечатлений, но томительный и трудный путь от Москвы по каналу до Волги, затем по ней через многочисленные шлюзы и водохранилища, через Волго-Дон, с его бушующим Цимлянским, через многочисленные препоны различных служб и властей закончился. Впереди настоящие морские просторы, нейтральные воды, ласковый Крым, а там…

– Слева по борту Кавказ, а справа Крым. Тут они ближе всего друг к другу, – произнёс капитан, не отрываясь от бинокля.

– Капитан, если не ошибаюсь, мы впервые идём самым полным ходом. Тоже не терпится поскорее вырваться в открытое море? Хотите ещё коктейль? – спросил один из присутствующих на палубе.

– Хочу поскорее миновать мелководье. В случае… – он хотел сказать “землетрясения”, но не сказал – тут можно ожидать всяческих неприятностей. От коктейля, с лимончиком и содовой, не откажусь.

Ещё днём капитан обратил внимание на странное и необычное, поведение дельфинов в Азовском море. Не слишком доверяя своей незначительной морской практике, он не мог с полной уверенностью сказать, что это – особенности поведения местных морских обитателей или явный признак предстоящего землетрясения. Но, осознавая всю полноту ответственности за людей, он не мог не предпринять простейшие меры предосторожности. “Хорош бы я был, если землетрясение, хоть и маловероятное, всё же произошло, а я ничего бы не сделал!” – так думал он.

Люди на палубе, несколько мужчин и женщин, с явным наслаждением развалились в шезлонгах, медленно потягивали спиртное, смешивая аромат коктейлей с терпкими южными морскими запахами. Над мачтами колыхались звёзды. Яркая комета украшала небосвод, усиливая приподнятость настроения.

Капитан и его спутники не собирались надолго задерживаться у берегов Крыма. Их манили красоты Стамбула и Адриатики, прелести Средиземноморья, а если повезёт побывать во Франции или Испании, можно будет считать, что планы их путешествия перевыполнятся на сто процентов.

Острый форштевень уверенно рассекал волны, и к утру катер находился уже на траверсе живописнейшего мыса Меганом. Вышли на значительные глубины. Капитан уменьшил ход, передал вахту смене. Теперь вовсю можно было наслаждаться путешествием.

Он не пошёл к себе в каюту. Спать, несмотря на усталость, не хотелось. Он устроился в шезлонге, с большим удовольствием вытянул ноги, заложил руки за голову и устремил взор натруженных глаз в голубое-голубое небо… По телу разливалось тихое ликованье. То, о чём он мечтал всю жизнь, сбывалось. Волненья и заботы позади. Впереди новая жизнь, полная ярких впечатлений, познаний незнакомых мест, ощущение свободы. Теперь он наяву откроет для себя то, что хорошо знал по книгам и фильмам. Ему хотелось признаться, что он уже счастлив, но боялся спугнуть изменчивую Фортуну.

Солнце начинало припекать. Созерцая синеву утреннего неба, глаза его отдыхали от напряжения ночи. Он хотел уж их закрыть, чтобы немного поспать, как вдруг прямо перед его взором, высоко-высоко над цепочкой далёких гор вспыхнула и засияла, разгораясь, удивительно яркая, буравящая глаз незнакомая звезда…