Текст книги "Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны"

Следующий тост провозгласил членкор:

– Предлагаю выпить за нашу науку, которая хоть и не прибавила нам богатств, зато подарила эти сладостные мгновения встретить время “Ч” заблаговременно, с открытыми глазами, полной информацией и наполненными бокалами, а то бы так и подохли в темноте, как букашки, раздавленные ногтём. Жаль только, ещё бы чуть-чуть усилий – и наука научила бы нас летать как мух, чтобы, выпорхнув из-под занесённой длани, сесть обидчику на нос! Да здравствует наука!

Выпили. Слово взяла бойкая секретарша Зоя, раскрасневшаяся от вина и волненья:

– А я считаю, небеса не зря посылают нам ангела смерти, потому что мы действительно не ценим жизнь, разбазариваем её по-пустому, а то и вовсе употребляем для зла. Так уж и получается: что имеем – не храним, потеряем – плачем! Давайте хоть в эти дни поживём так, чтобы прийти к черте очищенными и удовлетворёнными. Я вас всех люблю, дорогие мои! – слёзы невольно потекли у неё из глаз.

Все с нею чокнулись, а бывший директор поцеловал.

Притащили профсоюзный магнитофон. Грянула музыка, олицетворяющая пение души в кузнечно-прессовом цехе. Молодые практиканты сорвались с мест и показали, что происходит в невесомости, когда корабль со всех сторон бомбардируется крупными астероидами. Когда магнитофон заработал словно электрический разрядник, к парням присоединились девчата со второй машины. Неведомо, что испытывала женская половина собрания, но другая половина действительно подверглась воздействию электричества высокого напряжения.

Народ разбился на небольшие оживлённые кружки. Спорили, доказывали, произносили тосты за здравие и за упокой, как всегда, много говорили о работе, танцевали, целовались, затем пили кофе с пирожными и конфетами, курили, рассказывали свежие анекдоты про комету и космические прикольчики Василия Ивановича с Петькой, учёного чукчи и Рабиновича с Сарой.

Под общий шум Сан Саныч ухитрился незаметно улизнуть, прихватив увесистый пакет с деликатесами. Миновав молоденького солдатика, стоявшего на часах и мечтательно вслушивавшегося в доносившийся гомон, он очутился в своём уютном “Москвичонке”. Пушка была на месте.

Поехал в больницу. Вечерело. Темнота давала ему относительную безопасность – седока не разглядеть. Доехал спокойно, если не считать, что среди нескольких военных патрулей попался один гражданский. Красные повязки людей с автоматами были плохо видны в темноте. Сердце было не на месте.

Мотоциклисты у больницы были на посту. На их рукавах уже красовались повязки, а за спинами поблёскивали воронёной сталью новенькие “Калаши”. Поделившись с ними снедью, Сан Саныч выслушал доклад, что всё в порядке, Анастасия уже пыталась встать и подошла к окну, но сёстры её поймали и уложили.

В больнице его сразу узнали, дали халат, провели в палату. Ася в палате лежала одна. Рядом стояла присоединённая капельница. Сестра, перехватив трубку, вынула иглу из вены, наклеила на ранку ватку с пластырем.

Встав перед койкой на колени и нежно сжав руку любимой, он не мог оторваться от её искрящихся радостных глаз. Молча прижал её руку к своим губам.

Нежно погладив его взглядом и на мгновенье закрыв влажные глаза, она улыбнулась и сказала:

– Здравствуй, муж… Вот меня подзаправили из бензоколонки, можно ехать дальше.

Было видно, что ей больно. Он ничего не говорил, только взглядом отдавал ей весь порыв своего сердца, всю свою силу.

– Я уже поправляюсь… из тюрьмы сбежал один тип, который раньше домогался меня. Это он приходил и пытался сделать мне плохо, а потом пырнул ножом. Его спугнула толпа. Он обещал нас убить. Он очень гнусный тип.

– Я знаю, это – Шимпанзе. Его ищет милиция, а поймает – церемониться не будет.

– Он хитёр и коварен, знает местность – вырос тут.

– Не бойся, родная. Я хорошо вооружён и меня охраняют солдаты. Я и тебе кое-что привёз, хотя тебя постоянно охраняют твои ребята с автоматами.

Он вывалил на стол пакет со съестным. Ася мечтательно посопела носиком:

– Мне это пока всё нельзя. Положи в тумбочку.

– А вот кое-что посущественней, – интригующе произнёс он, медленно доставая пистолет, – спрячь где-нибудь под рукой. Это тебе – на всякий случай.

– Настоящий?

– Настоящий. Вот запасная обойма.

– Взведи мне затвор, а то плечами ещё двигать больно.

Передёрнув затвор и осторожно сняв ударник с взвода, он не поставил пистолет на предохранитель, зная, что люди, особенно женщины, в критической ситуации забывают его снять, теряя драгоценные секунды, а то и жизнь. Защита от непроизвольного выстрела и первый боевой выстрел гарантировались теперь тугим самовзводом ударника при первом нажатии спускового крючка.

– Умеешь пользоваться?

– Приходилось…

Она несколько раз ловко выхватила пистолет из-под одеяла и прицелилась в окно:

– Кх, кх, кх!

– Ты меня постоянно восхищаешь! – воскликнул Сан Саныч.

– Я шучу. Но обращаться могу. Спасибо тебе за всё. Если б не ты…

– Если б ты знала, милая моя Асенька, как я тебя люблю!

– Если б я знала, наверное, умерла б от счастья! Расскажи, расскажи, как ты меня любишь.

Он понял, что попался в хитрый её капканчик, и расплылся в нежной улыбке, ловя её взгляд:

– Я люблю тебя как первый цветочек весной, я люблю тебя как спелую вишенку летом, я люблю тебя как сладкое яблочко осенью, я люблю тебя как тающую снежинку зимой, я люблю тебя как ласковое солнышко и весной, и летом, и осенью, и зимой!

– Ах, я умираю…

– Не умирай, не умирай, пожалуйста, я ещё не всё рассказал про свою любовь. Она такая большая, что в следующий раз придётся продолжить.

– Не уходи, побудь ещё со мной, муж мой заботливый.

– Я не ухожу и буду с тобой, колокольчик мой серебряный, капелька моя хрустальная, пока сестра палкой не выгонит.

С полчаса ворковали они как голубки. Вдруг дверь палаты скрипнула, за ней послышались глухие рыдания и удаляющиеся шаркающие шаги.

Он выскочил. По коридору, неестественно ковыляя, убегало какое-то существо в белом халате, с глухими рыданиями забилось в угол за шкафом.

Он вернулся в палату:

– Кто это был?

– Это Варенька, санитарка. Её мать тоже работала санитаркой, и она всегда была при ней. Сёстры говорили, после смерти матери-алкоголички, её из сострадания оставили при больнице. Она тут, наверное, и живёт. Жалко её… Ну, иди… Уже поздно…

Ещё долго они глядели друг на друга, не в силах расцепить руки.

Выйдя в коридор, Сан Саныч прислушался. За шкафом всё ещё кто-то всхлипывал и шептал. Он тихо подошёл.

– Меня никто уж не полюбит… меня никто уж не полюбит… меня никто не полюбит… – сквозь всхлипывания слышался еле улавливаемый шёпот.

Сердце его наполнилось бесконечной жалостью к этому несчастному, беспомощному и одинокому существу. Много ли оно испытало радостей в жизни? Только каждодневное горе, к которому нельзя привыкнуть, а можно лишь глубоко упрятать в душе, но оно постоянно рвётся наружу, удерживаемое лишь слабеньким огонёчком надежды. А теперь злая судьба отнимала и надежду.

Он осторожно взял девушку за плечи и повернул к себе. Узкое, мертвенно бледное личико. Маленький вздрагивающий рот с поджатыми обкусанными губами. Красные от постоянных слёз глаза. Худые ножки в специальных ботинках вывернутыми ступнями назад. Сухонькие дрожащие ручки крепко прижимали набухшую от слёз тряпицу.

– Поедем со мной, Варенька! Ты должна быть и будешь счастлива!.. Так велит Анастасия. Так велит небо. Так должно быть!

Бедная девушка словно застыла под гипнозом с выражением вопросительного ожидания.

Он подхватил её, невесомую, на руки и мимо обомлевшей сестры и мотоциклистов пронёс к машине. Усадив девушку, сделал всем немой знак, указав рукой на нависающую комету. Те, ничего не понимая, молча кивнули.

Ася сделала бы также, – подумал он, – время “Ч” – время Человечности!

На мгновение грудь его содрогнулась, на глаза навернулись слёзы от безотчётного, неожиданно сильного и редкого чувства, которому он не знал названия.

Фары, выхватив дорогу, сгустили ночную темноту. Шестнадцать километров без патрулей и – дома. Проехали километра четыре. Чёрные островерхие деревья нависали над шоссе. В лёгкой ночной дымке маячили пепельные силуэты гор, залитые мутным зловещим светом кометы.

Слух уловил доносившийся сзади неясный звук мотоцикла. В зеркале заднего вида – темно… Перешёл на “нейтраль”. Теперь чётко улавливался рокот тяжёлого “Днепра”. Врубил скорость и дал газу.

– Неужели попался? – сердце заколотилось, по телу разлилась тревога.

Сбросил газ, выжал сцепление, на секунду довёл рукоять переключения передач до положения заднего хода. При этом загорелись задние белые огни. Высунув голову в окошко, метрах в сорока заметил отблеск потушенной фары и вспыхнувшую на мгновенье полоску красного света позади мотоцикла. Видимо, водитель тормозил, чтобы не сближаться. Опять врубил скорость и дал газу, чтобы оторваться. Мотоцикл рычал и не сдавался.

– Подсидел всё-таки, подкараулил на подступах к больнице! Стоит только остановиться или сбавить скорость, – мелькнуло в голове, – как противник нагонит и откроет огонь по освещённой машине. Он сейчас король положения. Ему легко без огней гнаться за мной, а мне без фар не удержаться на горной дороге. Значит, только вперёд!

Он придавил газ. Дорога вела в тупик – к дому. С трудом вписываясь в повороты, он лихорадочно соображал, как быть. Девушка вцепилась в переднюю панель руками, испуганно смотрела на него.

– Варенька, ты любишь детективные фильмы с погонями и стрельбой? Сейчас ты смотришь один из них с неизвестным заранее концом. Но лучше пригнись пониже, пули здесь настоящие!

Достал ружьё, положил к себе на колени. До дома оставалось минуты три.

– Думай, Ананий, думай! – так подгонял он свой мозг всегда, когда надо было срочно и во что бы то ни стало что-то придумать.

Осталась минута – не придумал. Двадцать секунд – не придумал! Мозг пел на самой высокой ноте. Десять секунд, пять… Машина уже подлетела к поваленному забору…

– Есть!

Раздался хруст и удары по днищу разлетающихся планок забора. Он направил автомобиль левой стороной впритирку к правой стене дома и затормозил. И как только верный “Москвич” замер, наполовину высунувшись за край стены, он выскочил за дом. Сзади сквозь стёкла треснула пуля. Мотоциклист включил фару и заметался – то ли подъехать справа, то ли объехать дом слева? Лихорадочно замотал рулём, светя по сторонам. Лишь три секунды понадобилось Сан Санычу, чтобы на ходу закинуть ружьё за спину и по оконной решётке взлететь на плоский верх дома. Быстро изготовившись на корточках и наведя ружьё по звуку, он рывком привстал над крышей. В отсветах от стены метались две фигуры с пистолетами в руках. За рулём был Шимпанзе. Сан Саныч сразу нажал на спуск. Грохнул выстрел. Яркое пламя достало до врага и повалило наземь. Сразу во второго. Промах. Вскидывает пистолет! Ещё раз. Сдуло и его… Всё! Кончено!

Сквозь звон в ушах слышался только мерный рокот мотоцикла, привалившегося набок. Подержав распростёртые тела на прицеле и убедившись в их неподвижности, спрыгнул назад за дом и выскочил с другой стороны с ружьём наизготовку. Вгляделся в лежащих. У Шимпанзе разорвана грудь, голова другого – как разбитый арбуз.

Тут только он почувствовал жгучую боль в животе. Забила нервная дрожь: «Неужели попали?»

Не глядя вниз, приложил руку. Крови нет. Распахнул комбинезон – на животе красным контуром отпечатался нож. Раны не было! Зато нож согнулся, а у самой рукоятки зияла почти прорвавшаяся вмятина! Краснота на коже прямо на глазах заливалась свинцовой синевой.

На мгновение захлестнула радость победы. Он подошёл к “Москвичу” и открыл дверцу:

– С бандитами покончено. Тебя не ранило?

– Осыпало только, – ответила испуганная девушка.

– Пойдём в дом, не смотри в ту сторону.

Вошли. Сан Саныч зажег свет. Пустые окна окружили зияющей темнотой ночи. Варенька боязливо жалась. Он взял её за руку. Достав из-за плиты бутылку спирта, отхлебнул хороший глоток и запил из-под крана. Через секунду дрожь утихла, удалось перевести дыхание. Вытащил из подвала коробку с вином и закусками. Налил Вареньке в чашку, раскрыл конфеты, пододвинул печенье:

– Попробуй, милая Варенька, это – очень вкусное вино. Ты вся дрожишь!

Девушка сделала пару робких глотков.

Сан Саныч снял трубку телефона и набрал номер милиции:

– Это Щербаков. Шимпанзе и ещё один гнались за нами и стреляли. Они около моего дома. Они мертвы.

– Они разбились? – услышал он недоуменный вопрос дежурного.

– Нет, погибли в перестрелке, – ответил Сан Саныч в трубку.

– С кем в перестрелке?

– Со мной.

– Раненые есть?

– Нет.

– Высылаю наряд. Ждите.

В трубке послышались гудки.

Не найдя ничего другого, накрыл лица бандитов обгоревшими фартуками Анастасии, подумав про себя, что в этом есть какой-то мистический смысл. В кармане у Шимпанзе нашёл нож. Вынул его и раскрыл. Острое узкое лезвие блеснуло холодной жестокостью. “Наверное, тот самый…гад”, – подумал Сан Саныч, сложил нож и положил себе в карман этот жуткий трофей.

Варенька не отходила от него ни на шаг. Она всё силилась не смотреть на кровавую картину, но как это обычно бывает, не могла оторвать от неё глаз. Он буквально втянул её на кухню.

– Садись, ты голодна, наверное. Вот тут на столе… Это нам на работе выдали. Кушай, пожалуйста, – Сан Саныч налил ещё вина в чашки. – Давай с тобой выпьем за твоё счастье. Оно будет непременно. Ты вся дрожишь, бедненькая моя. Забудь про этих. И вообще, забудь теперь всё плохое.

Он с поклоном поднёс ей чашку с вином и она, обхватив её обеими ручками, сделала несколько глотков.

Её сразу бросило в жар:

– Я страшная?

– Нет, ты милая, Варенька. Страшные – те двое.

Он взял её руки и сжал в своих.

– Поедем отсюда.

Они вышли и направились к стоявшему поодаль ЗИЛу.

– Какая красивая машина!

– Прошу вас, мадам, – он галантно распахнул перед нею дверцу, – позвольте вам помочь!

Отъехав немного вдоль берега, он остановил машину напротив небольшого ущельица, заросшего кустарником:

– Варенька, пошли купаться!

– Нет, нет, я не могу.

– Пустяки, снимай свои башмаки, – он потянулся к шнуркам.

– Нет, нет!

Вино постепенно брало своё, она поддалась под его властным и нежным напором.

– Все девушки прекрасны, когда они немного сопротивляются, – он взял её за плечи, – посмотри, какая дивная ночь! Темнотища кругом, а нам с тобой светит Анастасия! Море ластится к тебе, ты войдёшь в него и станешь совсем другой. Все твои печали смоет тёплой волной. Смотри, море светится, Варенька!

– Я плавать не умею. Море чёрное какое. Я боюсь.

– Не бойся, я рядом, – он подхватил её и бережно увлёк в воду. – Ты – прекрасная инопланетянка, спустившаяся с кометы, чтобы насладиться этим миром.

Вода сверкала мириадами искорок.

– Посмотри, Варенька, милая, на твоих ладошках светятся звёздочки с неба, – ласково провёл рукой по её спине, другой поддерживая за талию.

Лёгкая волна соприкоснула их тела. Сколько душевного тепла, невысказанной нежности и ласки накопилось в этом худеньком существе за долгие годы страданий! Всё это потоком хлынуло на него. Он уже не понимал, чего вокруг него больше – моря или Вареньки!?

И тут он первый раз в жизни ощутил, понял, постиг, как может быть прекрасен пусть даже самый уродливый телом человек. Это трудно себе представить, но в эту минуту уродство несчастной девушки, слившееся с порывом её истосковавшейся души, сумевшей в горе не озлобиться на людей, превратилось в красоту более высокого порядка и вызвало в нём совершенно особое сильное чувство…

…Утомлённая, ставшая совсем, совсем другой, Варенька словно приросла к его груди, не укрывающаяся, нет – сама любовно оберегающая его от всех невзгод!

Всё замерло вокруг. С этого дня и часа для неё открылся новый прекрасный мир. И какое теперь значение имеет конец света!?

* * *

Невдалеке послышался резкий прерывистый звук сирены.

– Приехала милиция. Надо встретить, – промолвил Сан Саныч, проведя рукой по Варенькиным спутанным волосам.

Её руки не сразу отпустили его…

Он подошёл к двум милиционерам, осматривавшим место происшествия, представился, вкратце рассказал, как всё было.

Полезли на крышу, нашли валявшиеся там три пустые гильзы, осмотрели “Москвич” с пробитыми навылет стёклами.

Капитан сразу опознал Шимпанзе:

– Допрыгался. Здорово вы его! А кто этот второй!

– Не знаю, но он тоже был вооружён.

Тут Сан Саныч заметил, что и второй его выстрел достиг цели, но не остановил врага: пуля пробила край поясницы, повредив печень.

Капитан наклонился к трупу:

– Этот пистолет я, кажется, узнаю. Номер тот. Несколько дней назад пропал наш сотрудник. Теперь ясно, что из-за этой вот паршивой игрушки. Да, правосудие свершилось. Эти гады не должны были умереть как все!

“Хм, – подумал Сан Саныч, – умереть как все…”

– Покажите оружие.

Сан Саныч достал ружьё, охотбилет и разрешение на хранение:

– Вот. Обрезал его, когда понял, что за мной охотятся – в “Москвич” не помещалось.

Пока совершали все необходимые формальности, рассвело. Уезжая, капитан протянул Сан Санычу ружьё:

– Не то сейчас время. Понадобитесь – вызовем. До свидания.

Приехав в больницу и проводив Вареньку, он поднялся к Анастасии. Та пила чай.

– Узнаёшь? – он протянул ей нож.

Она открыла его и невольно вскрикнула, подняв на Сан Саныча испуганно-вопросительный взгляд.

– Это Шимпанзе шлёт тебе с того света. Они с дружком вчера меня всё-таки выследили у больницы. Но моё ружьё оказалось длиннее, а пули – быстрее.

– Ты не ранен?

– Ни царапинки. Слегка ранен только наш доблестный неубиваемый “Москвич”. Навылет. Меня сберёг мой нож.

Он показал чёрно-бурую “фотографию” на животе.

Она схватила его руку и долго не отпускала, прижимая к груди:

– Муж мой любимый…

Он совершенно ясно представил, что, не колеблясь, отдал бы за неё жизнь, пошёл бы на муку.

– Я так боялась за тебя… и за твоего сына, – она положила его руку к себе под сердце. – Ты сбросил гору с моих плеч. Мне почему-то кажется, что никакого конца не будет. Я чувствую это своим женским чутьём. Я так хочу родить и выкормить ребёнка… и быть всегда с тобою. У нас ещё всё впереди, правда?

Он закрыл глаза, поцеловал её, молча кивая – пусть она так думает.

– Ты меня уже дважды спас и в третий раз я приму спасенье из твоих сильных рук, верный муж мой.

Что-то кольнуло его при этих словах.

– Ты чем-то встревожен?

Он понял, что-либо скрывать бесполезно, всё всегда было написано на его лице:

– Ася, милая, я вчера… мне вчера так стало жалко ту сестру, что плакала в коридоре. Она в своей жизни видела только горе, и у неё не было надежды… я взял её на море… я хотел сделать всё, чтобы она забыла про свои несчастья, я знал, что ты поймёшь меня.

– Я восхищаюсь, что у меня такой муж. Но где-то в глубине моего подсознания ты сделал мне больно… Что я говорю! Не слушай меня, не слушай. Я несу чушь!

Дверь в палату отворилась и на пороге появилась стройная молодая девушка с букетиком цветов в одной руке и шваброй – в другой. Её тонкие черты лица озарялись милой загадочной улыбкой. Поверх длинного платья на остреньких плечиках её сверкал ослепительно белый халат. Девушка, смутившись, поздоровалась, оставив букетик на столике: “Извините, я потом уберусь”, – исчезла за дверью.

В комнате воцарилось молчание. Да. Это была Варенька.

Нарушила тишину Ася:

– Ты прав, муж мой, – она обвила его шею руками.

Понимая, что необходимо срочно переменить тему, чтобы в их отношениях не возникло и малейшей трещинки, Сан Саныч оживился и громким нарочитым голосом заявил:

– Ну а теперь, гражданочка, сдайте оружие.

Ася залихватски выхватила пистолет и в одно мгновение, понарошку: “Кх-кх-кх…” – перестреляла все банки с лекарствами, плафоны под потолком и пуговицы на своём халате, висевшем на крючке:

– Эх, так хотелось пострелять! Лежишь тут как мумия.

– Ничего, выберешься отсюда, я устрою тебе фейерверк.

– Устрой мне фейерверк! – заигрывающе-восторженным голоском воскликнула она…

Глава 5
Спасти семена цивилизации!

Впервые за последние дни он мчался на работу легко и радостно. Радовался и ЗИЛ. Действительно, гора свалилась с плеч… кроме одного ма-а-аленького камушка. Жизни Аси и его никто теперь не угрожал. На какое-то время он даже совсем забыл о надвигающейся катастрофе. Вокруг сновали машины, прохожие спешили по своим делам.

Но вот с очередного поворота распахнулась долина, и он увидел Анастасию небесную.

Да. Это было поистине потрясающее зрелище! Над горизонтом напротив Солнца высовывалась огромная яркая голова с переливчатым кроваво-красным хвостом. Утолщение хвоста напоминало о взрыве. Далее чуть вбок тянулся тонкий голубой хвостик. Сан Саныч мысленно представил себе гигантские размеры этого небесного явления. Скоро эта голова проглотит маленькую Землю заодно с Луной. Какое чудище будет потом носиться по вселенной?

Простой человек, а тем более, человек верующий, вполне может принимать этот несущийся на нас пылающий факел за ниспосланного небом ангела, который должен покарать людей за их грехи. И сроки-то некогда предначертанного конца света совпадают. С другой стороны, так много уже всего сказано-предсказано, что кто-то возьмёт, да и попадёт в точку. А людской молве – только дай маленькую зацепку – красочные подробности она родит сама.

Не успел Сан Саныч подняться к себе, как в кабинет впорхнула секретарша:

– Вас вызывают в Москву. Самолёт через два часа. На сборы двадцать минут. Машина ждёт.

Кошмар! В Москву! В замасленном комбинезоне!

Пришлось, краснея, попросить у бывшего директора приличный костюм и прочее. Благо жил тот неподалёку и был хорошим человеком.

В самолёте народу было немного, всё какие-то солидные люди. Его узнали. Подсели. Затем собралось пол-самолёта. Вопросы всё те же: “Что будет, и можно ли спастись?”

Большая часть коры будет взломана как глазурь на эскимо. Ясно, что шанс на спасение в спецбункерах – удел немногих. Однако он был убеждён – спроси людей – и далеко не каждый согласится получить этот шанс – на 99,9 % быть захороненным заживо, с агонией, растянутой на десятилетия. Иногда чтобы жить, нужно гораздо больше мужества и воли, нежели умереть!

В аэропорту его встретила машина. Ехали молча, попали прямо к совещанию в космический центр. Времени у страны было мало. Оперативность просто поражала. Главное моментально отсекалось от мишуры. Никому и в голову не приходило нарочно “мурыжить” какой-либо вопрос. Никто не боялся за своё место. Все просто делали своё главное дело. Лишние сами уходили с дороги. Сан Саныч в глубине души был уверен, если б люди жили и работали так раньше, то никакой катастрофы не случилось бы вообще. Человечество крепко держало бы свою судьбу за хвост. Но почему, чтобы люди проявили свои лучшие качества, их надо поставить на край пропасти?

Вёл совещание ответственный руководитель проекта, член Чрезвычайного Международного Комитета:

– Принято решение и уже полным ходом готовится космическая экспедиция по спасению семян цивилизации. Мобилизованы четыре почти готовых космических корабля. Будет задействована орбитальная околоземная станция и два её транспортные модуля. Если земные условия не позволят, экспедиция сядет на Марс. Луна отметена в качестве возможной базы – на ней будет “слишком горячо”. Отобраны тридцать девушек, представляющие все отрасли знаний, – при этих словах с задних рядов поднялась шеренга миниатюрных девчонок. – Они – здоровые люди с крепкими нервами, готовы выполнить свою задачу, чего бы им это ни стоило. Все понимают, что никакие трудности, страдания и лишения не идут в сравнение с чрезвычайной важностью их миссии. Но я им хочу пожелать удачи и счастья…

Центр гудел как растревоженный улей. Более сорока часов Сан Санычу пришлось, переходя из помещения в помещение, участвовать в обсуждении и “снятии” бесконечных вопросов, связанных с предстоящим небывалым космическим предприятием. Поскольку он теперь был не только специалистом, ему приходилось одновременно и общаться с компьютером, и руководить сотрудниками, и прислушиваться к тому, что творится в смежных направлениях, быть постоянно в курсе общих дел. Его мозг работал почти в автоматическом режиме, воспринимая только наиболее существенные моменты.

– …По нашим данным, – с жаром доказывал один из исследователей, – давно уже идёт разогрев недр Земли, который не замечался раньше. Дополнительный разогрев вследствие удара и возникновения горячего атмосферного экрана приведёт к расплавлению недр. На тысячелетия вспыхнет карликовое Солнце с “тонкой хрустящей корочкой”. Расплавление ядра приведёт к потере сильного магнитного поля, защищающего всё живое от смертоносных космических лучей. И вы хотите возвратиться на Землю?

– …Сейчас приливный горб на Земле, образованный притяжением Луны, запаздывая почти на оборот, движется по поверхности планеты так, что разгоняет Луну, не давая ей снижаться. После изменения свойств поверхности Земли это состояние нарушится. Луна станет падать. Нечто подобное, по-видимому, произошло с Венерой многие сотни миллионов и более лет назад, вследствие чего на неё упал её спутник. По наблюдаемому соотношению водорода и его изотопа дейтерия в атмосфере Венеры, которое может сложиться только в толще воды, ясно, что там были океаны, затем испарившиеся…

– … Постоянная корректировка программы… как результат решения игровой задачи с непротивоположными интересами… графики показывают, что количество женщин придётся сократить до двадцати – двадцати двух. Если последний корабль не успевает, выжить смогут не более шести – восьми…

– …Околоземное пространство очистится быстро только по космическим масштабам. Солнечный ветер, магнитное поле, притяжение Земли и главный “чистильщик” – Луна выметут большую часть мелких и средних частиц за несколько лет. Возможно, останутся группы крупных тел на резонансных орбитах. На многие годы у Земли появится сначала тор, а затем – кольца наподобие колец Сатурна. По очень осторожным оценкам, через десяток – другой лет к Земле можно будет сравнительно безопасно подлететь с полюсов, что имеет, правда, свои трудности. Основная масса больших осколков растянется по орбите Земли…

Становилось ясно, скорое возвращение на Землю маловероятно, а чтобы уклониться от контакта с облаком осколков вокруг кометы, надо успеть отлететь до взрыва на расстояние не менее миллиона километров, что можно было сделать, стартовав с околоземной орбиты за несколько земных суток. Трудность была в том, что корабли были разные и в различной степени готовности. С учётом сборки, перестыковки и перезагрузки на орбите, времени было в обрез.

Если же окажутся правыми сторонники теории концентрации и детонации расщепляющихся материалов в слоях планеты, то ни о каком возвращении не может быть и речи. Потеря массы у Земли в этом случае будет столь высокой, что обнажатся раскалённые слои, а Луна оторвётся от неё навсегда.

Улучив минутку, Сан Саныч забежал в переговорную комнату и попытался позвонить в Крым. Отсюда удалось связаться даже с больницей, он услышал радостное Асино журчанье в трубку:

– Здравствуй, свинтус мой любимый. Переполошил всю больницу… я в порядке, но посмотри на часы…

Сан Саныч взглянул на наручные часы:

– Бог мой, три часа ночи! Прости, Асенька, принеси от меня всем мои извинения, совсем заработался, обалдуй космический! Всё равно я люблю тебя…

В трубке послышались гудки.

* * *

А в это время на мировых биржах творилось невообразимое, просто не поддавалось никакому описанию, не лезло ни в какие ворота! Доллар, эта основа мирового рынка, как впрочем, и все другие валюты, сокрушительно падали вниз. Самое интересное, что и цены стремительно снижались. Действительно, запасы товаров, в том числе, и золота, были велики, но кому они теперь были нужны! Рынок быстро пришёл к финансовому парадоксу и параличу. Правительства бросили рассыпающуюся экономику, финансы, взимание налогов, взялись за жёсткое управление. Во многих странах, штатах, областях, города, посёлках и даже кварталах было введено, объявлено, провозглашено чрезвычайное, военное, особое и разное прочее специальное положение. Чиновники, армия, полиция, местная администрация и помогающие им, стихийно возникшие повсюду всевозможные общественные комитеты взяли реальную власть в свои руки. Настало их время. Телефоны без конца звонили и перегревались, курьеры сбились с ног, чёрные автомобили с мигалками носились во все стороны…

Церковь достигла апофеоза. Всевозможные секты, наличие которых раньше никто и не примечал, вспыхнули своей активностью. Кто только и к чему только ни призывал!

Многочисленные нищие, заполнявшие людные места, в одночасье исчезли, совершенно не понимая, куда им теперь девать накопленные богатства. Богатые старались вырваться и уединиться от остального мира. Все прочие ринулись в церкви и увеселительные заведения, на виллы и дачи.

Туристические фирмы и дома моделей, строительные компании и мебельные фабрики, угольные шахты и адвокатские конторы, зубопротезные мастерские и автомобильные заводы, рекламные агентства и химические гиганты, мастерские по ремонту часов и страховые компании, фабрики ширпотреба и учебные заведения просто перестали функционировать. Работало только то, что могло накормить, доставить удовольствие, поддержать маломальский порядок.

Произошло расщепление времени. Где-то оно почти остановилось – сон, шок, ступор… Сознание застыло перед неосознаваемым. Где-то оно помчалось вскачь по кабакам, казино и смятым постелям… Люди же, обеспечивавшие экспедицию, провалились в стремительный его водоворот. Для них самих оно растягивалось почти в вечность, когда они рвались к цели, то сжималось сверх предела, когда они оглядывались на сроки…

* * *

Хоть иногда он и терял ощущение хода времени, но постоянно, несмотря на усталость, заставлял себя наддавать. И не то что бы положение обязывало, и не только потому, что срабатывало животное подсознание, командование взял на себя какой-то глубинный разум, который зрел и не высовывался, а сейчас решил, что пора действовать в полную силу… Да и не только один Сан Саныч ощущал себя и действовал так…

Расчёт последствий взрыва для Марса не оказался критичным – на некоторое время на марсианском небосводе вспыхнет новое, более яркое и тёплое Солнце. Однако, вызванные этим глобальные пыльные бури должны утихнуть ко времени возможной посадки.

Сев на Марс, с него уже невозможно было улететь, по крайней мере, в течение нескольких лет, пока новая цивилизация не оснастится всем необходимым. Поэтому рассмотрели вопрос о промежуточном базировании на Фобосе, этом миниатюрном спутнике Марса, диаметром всего 16 километров. С одной стороны, если земные условия позволят возвратиться, с него гораздо легче стартовать – скорость убегания всего 10 метров в секунду. С другой стороны, этот спутник, обращающийся вокруг Марса за семь часов на высоте девяти с половиной тысяч километров – идеальный наблюдательный пункт – весь Марс как на ладони, и никакая атмосфера не препятствует следить за Землёй. В течение длительного времени недра Фобоса могут снабдить экспедицию водой и воздухом, которые в связанном виде находятся в минералах. Кораблям экспедиции выгодно причалить к Фобосу и всем вместе отсиживаться на нём, нежели носиться по орбите в невесомости без какой-либо точки опоры.