Текст книги "Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны"

Капитан спросил, быстро ли погружается судно.

– Давно думали, что уже идём ко дну. Одному богу известно, сколько продержимся ещё, – было ответом. – Наш капитан и несколько старших офицеров погибли. Команду принял врач, серб по национальности. Сейчас он оперирует раненных.

Капитан дал команду готовиться к приёму людей. Начали откачку воды.

– Мужчинам с оружием занять места на палубе. Принимать будем с этого борта. С того опасно. Если судно перевернётся, нас обязательно накроет, – скомандовал он. Затем через рупор обратился к людям на судне. – Мы доставим вас до ближайшего берега. Спускаться без оружия, сначала женщины и дети, затем раненые.

Перечалились кормой, чтобы в случае чего сразу отойти, начали приём людей. Они скатывались по крутому наклонному борту. Некоторые промахивались мимо, их подбирали через люк в корме. Суета, крики, гвалд!

Человек сто женщин и детей вошло во внутренние помещения, остальных размещали на палубе. Многие из мужчин имели оружие и никак не хотели с ним расстаться. Капитан понимал, что оно потребуется людям на суше, и громким голосом скомандовал:

– Оружие можно взять с собой. Всем отстыковать магазины и лечь на палубу. Кто поднимет голову, будет немедленно расстрелян!

Он поднял свой пистолет и угрожающе размахивал им. Юра, Евгений и Андрей тоже взяли автоматы наизготовку. Сан Саныч ещё еле-еле видел, поэтому он помогал раненым забираться на борт, принимал на руки тех, кто не мог двигаться сам.

Вскоре вся палуба была заполнена лежащими. Приняли уже около четырёхсот человек. Оставалось около пятидесяти самых здоровых мужчин. “Командор” начал неприятно раскачиваться. Шутка ли, в штормовую погоду иметь на палубе тридцать лишних тонн! Да и космическая бомбёжка не закончилась.

Оставшимся капитан приказал поодиночке зайти во внутренние помещения и лечь на пол. Последним оказался крепкий, плотный мужчина с автоматом, весь перепачканный кровью, с прилипшими нитками бинтов и красными от бессонницы глазами. Это и был тот самый врач. Его капитан попросил присматривать за ранеными.

Быстро отчалили. Моторы натужно ревели. На ходу судно таких обводов устойчивее. Решили идти против ветра. Должны были пристать к греческому берегу где-то в западной части залива Термаикос. Эти места капитан не знал. Зато эхолот, хоть и с перебоями, но работал. Теперь капитан понял, что нарушения в работе эхолота вызваны не землетрясениями, а излучением сонаров подводных лодок – гидроакустических локаторов.

Перегруженный корабль на волнах постоянно пытался валиться то на один бок, то на другой. Капитану в крайнем напряжении всё время приходилось парировать опасный крен поворотами руля. Плавание напоминало хождение по канату, который к тому же кто-то злонамеренно раскачивал. Люди понимали всю опасность ситуации, лежали не шелохнувшись.

Орошение не выключали. Без этого тёплого душа люди закоченели бы. Температура воздуха упала ниже десяти градусов.

Через шесть часов эхолот схватил дно. Глубина начала уменьшаться. Капитан понимал, что как только нос корабля коснётся берега и начнёт сходу выходить из воды, корабль сразу потеряет устойчивость и опрокинется. Поэтому он приказал мужчинам на палубе по его приказу немедленно прыгать за борт, как только судно подойдёт к берегу. Прожектор светил не далее пятнадцати метров. На нос поставили самых глазастых.

Волнение стихало. Это было признаком близости берега. Все насторожились. Глубина быстро уменьшалась. Капитан приказал отпустить кормовой якорь на длину цепи в десять метров, держать цепь на слегка подторможенной якорной лебедке, чтобы стравить её, подтормаживая, как только якорь зацепится.

Скоро в воздухе почувствовался едкий запах гари. Затем в кромешной темноте забрезжил неясный багровый свет. Капитан замедлил ход, скомандовал всем приготовиться. Через минуту прямо перед носом вынырнул берег, подсвеченный огнём пожаров. На берегу полыхали развалины небольшого посёлка. На узкой полосе между посёлком и морем лежал грязный снег.

Якорь зацепился. Загремела цепь. Капитан что есть мочи крикнул: “Прыгай!” Корабль носом мягко врезался в береговое дно и начал валиться на левый борт. Люди горохом посыпались в воду. Корабль нехотя выровнялся и закачался на волнах.

Эвакуация людей на берег заняла не менее двух часов. Наши мужчины были начеку, готовые в любой момент пресечь возможную попытку захвата судна. К ним с гранатомётами присоединились Ася, Марина и Елена. Шутка ли, сотни всё потерявших, обезумевших от ран и лишений вооружённых людей! Если б эти албанцы на трое суток раньше попали на свою родину, то наверняка остались бы целы и невредимы, ведь их страна – сплошной бункер для ядерной войны. Маленькая Албания, по странной прихоти бывших правителей, пожалуй, лучше всех других стран имеет шансы сохранить своё население.

Последним из спасённых борт “Командора” покидал врач. Он крепко пожал капитану руку и на ломаном русском языке горячо поблагодарил:

– Спасибо, спасибо! Русские, братья, сами больше рисковали, всех спасали!

Капитан только сейчас обратил внимание, что брюки врача порваны, а на его ногах сквозь клочья ткани зияют кровавые рваные раны. Он крепко сжал его руку и заглянул прямо в глаза:

– Оставайся с нами, брат. Куда ты с такими ногами пойдёшь? До твоего дома не меньше трёхсот километров через горы. Кругом разрушения, радиация и смерть, ни куска хлеба!

Врач пошатывался. Сан Саныч и Евгений подхватили его под руки и наперебой предлагали остаться:

– Ещё десять часов на улице и вы – труп! Оставайтесь, переждём радиацию, а там видно будет… Нас как раз будет двенадцать – счастливое число!

Врач колебался. Подскочила Ася и в одно мгновение, указав на его ноги, потащила его в рубку. Он повиновался:

– Спасибо, братья!

Тут же подняли якорь и отошли. Через минуту корабль снова погрузился в непроглядный туман. Женщины занялись ранами врача. Дали ему горячей еды и бутылку “Каберне”. Он поблагодарил, рухнул на койку и сразу уснул на целые сутки.

Капитан приказал вычистить и вымыть весь корабль, выстирать одежду, принять горячий душ. Все помещения обшарили дозиметрами. В машинном отделении они подняли настоящий вой. Заменили фильтры у всех двигателей. Они нахватались радиоактивной пыли и светились в темноте.

– Всю грязь и радиацию – за борт! – командовал капитан, переодеваясь в сухое. Пот с него лил ручьём. Ни одного сухого клочка одежды:

– Шесть часов этой адской эквилибристики… полгода жизни… оверкиль в любой момент! Не иначе, как дух Визбора уберёг.

Затем он безотрывно выпил не менее полутора литров воды.

Пока делали генеральную уборку, отошли от берега километров на двадцать и легли в дрейф. Шторм стихал. Откуда-то слышались далёкие громовые раскаты. Не то гроза, не то вулкан.

Следующие сутки прошли относительно спокойно. Все, кроме сменявшейся вахты, отсыпались.

На обед собрались в капитанской каюте. Анна Николаевна приготовила изумительный борщ с майонезом и горячими пирожками. Впервые за долгие дни наши путешественники наслаждались едой и приятной беседой. Качка была уже нипочём. А аппетит открылся отменный.

Новичок на борту “Командора Визбора” оказался бывшим сербским военврачом. Офицер, долгие годы воевал, потом врачевал, а недавно устроился на грузо-пассажирское судно, чтобы на тёплом море подлечить старые раны. В поднявшейся суматохе никак не мог вернуться домой. Впрочем, дома у него как такового не было. Семья погибла. Звали его Славко Младич. После первого тоста за чудесное спасение от небесной бомбёжки и за знакомство, перешли на “ты”.

Он всем сразу понравился открытым и ясным взором, добрым лицом. По его поведению было видно, что он человек большого опыта и чрезвычайной силы воли.

Сан Саныч украдкой шепнул Евгению на ухо:

– Они с нашим капитаном стоят целой армии и госпиталя в придачу!

– Если б мы с тобой ещё б на Академию наук потянули… сам чёрт бы не страшен!

Славко был немало удивлён и радостно оживился, когда узнал, что на борту корабля сам открыватель Анастасии, а также её земная симпатичная тёзка, и что корабль носит имя Визбора. Славко даже знал несколько его песен. Их часто пели русские добровольцы, воевавшие с ним бок о бок. Тут же спели две из них – “Домбайский вальс” и “Зато мы делаем ракеты…”. Потом он спел под гитару несколько сербских военных песен, потрясших своей силой и выразительностью, хотя не все слова были понятны. В заключение хором грянули бессмертную “Катюшу”.

Два дня просидели, не выходя наружу – радиация. Капитан и Славко сразу нашли общий язык, подолгу беседовали одни. Капитан стал налаживать какие-то приборы. Сан Саныч и Евгений взялись за компьютер, но он плохо работал – сырость, а может, повлияли мощные электромагнитные импульсы, излучаемые во время взрывов – попортили тонкую электронику.

Туман начал нехотя отступать под действием холодного ветра со стороны берега, а море стынуть. В поверхностном слое воды температура упала до одиннадцати градусов. Повалил грязный радиоактивный снег. Работающее орошение помогало быстро от него избавляться. Только пришлось снизить напор воды для экономии горючего.

Где-то поблизости проснулся вулкан. Громовые раскаты и содрогание моря ощущались постоянно. Одно время казалось, что рядом начали падать вулканические бомбы, но скорее, это был результат разыгравшегося воображения. С помощью телекамеры определить направление на вулкан не удавалось. Похоже, вулканов было много. Сильнее всего грохот был с двух направлений, между ними было градусов девяносто углового расстояния. Капитан сделал предположение, что левая сторона – это вулканы активной области архипелага Кикланды, до которой было менее двухсот километров. Следовательно, Юг был в той стороне. Правая сторона могла грохотать за счёт активизации вулканической деятельности на разломе литосферы, проходившем вдоль западной части Греции. Стало быть, в той стороне был Запад. Больше ориентироваться было не по чему. Радиосистемы и компаса не работали, ни Солнца, ни звёзд не видать. Главное, что на глубине!

Запасы пресной воды подходили к концу, а никакого льда ещё не было. К снегу по понятной причине даже прикасаться было невозможно. Капитан запустил самодельную опреснительную установку. Воду забирали с глубины метров двадцать – насколько позволила длина шланга с привязанным на конце грузом. За каждый день набиралось около ста литров пресной воды. Этого было достаточно. Даже создавался небольшой запас.

Здесь, на больших глубинах огромные массы воды медленно отдавали своё тепло в атмосферу. Поэтому лёд должен был встать позднее, чем у берега, да и волнение препятствовало льдообразованию.

Собрались на совет обсудить дальнейшие действия. Главный вопрос – где встать. Поближе к людям или наоборот? Капитан и Славко высказывали мнение, что, скорее всего, опасаться придётся людей. Экипажу “Командора” пока от людей ничего не надо, а вот запасы корабля кому-то могут приглянуться. Решили встать в самом глубоком месте, равноудалённом от ближайших берегов примерно на пятьдесят километров. Пешком по льду и торосам это не так уж мало. В ледяной пустыне легко затеряться.

Долго изучали карты, чтобы не оказаться на предполагаемых ледовых трассах. С высоты глаз пешехода надстройки “Командора” видны километров с двенадцати при ясной погоде.

Чтобы надёжно затеряться, места было маловато. В этом районе проходила морская трасса из порта Салоники в Дарданеллы и в южную часть Эгейского моря. Станут ли поддерживать трассу ледоколами? Впрочем, где они тут, ледоколы-то? Этого, пожалуй, не стоило опасаться.

Через два дня ветер стих, а затем задул с северной стороны. Резко похолодало. Грянул настоящий мороз. Началось обледенение. Водяные брызги от набегавших волн мгновенно замерзали на металле корабля. Он превратился в ледяную сосульку.

– Аврал! – капитан поднял мужчин. – Хватай ломы, лопаты, бей, круши…

Начались тяжёлые работы по скалыванию льда.

– Помнится, вот так же маялись первопроходцы Северного Ледовитого океана, – начал Сан Саныч, махая кувалдой.

– А не переименовать ли наше море в Средиземное Ледовитое? – подхватил Женька.

Дело осложнялось высоким уровнем радиации. Работали попеременно, в противогазах и защитной одежде. Кувалдами и ломами били по корпусу, надстройкам и мачтам. Отколотый лед лопатами счищали за борт. Начали выбиваться из сил. Капитан принял решение двинуться на север против ветра, дойти до кромки льдов или до берега, чтобы прекратить обледенение, грозившее массой нарастающего льда перевернуть судно.

Через два часа хода волнение стало стихать, а ещё через несколько минут под форштевнем захрустел лёд. Корабль носом врезался в ледяное поле и вскоре остановился. Обледенение прекратилось.

Капитан медленно отрабатывал задним ходом, следуя за ледяной кромкой, продвигавшейся к югу, чтобы невзначай не остаться вмороженным в лёд в незапланированном месте. Через сутки решили, что заданный район стоянки достигнут, капитан застопорил машины. Корабль очень быстро оказался сначала в ледяной ванне, а затем вмёрз.

Уже через четверо суток лёдяной панцирь, сковавший море, был не менее двадцати сантиметров толщиной и быстро креп. Несколько раз лёд ломался и растрескивался от волн цунами, приходивших от далёких землетрясений, но на обжигающе холодном ветру мгновенно схватывался вновь.

Столбик термометра опустился ниже тридцати градусов мороза и медленно полз вниз!

Юра высказал вслух свои опасения, не будет ли корабль раздавлен льдами как “Челюскин”. На это капитан с довольной улыбкой разъяснил, что форма подводной части корабля и развал бортов таковы, что судно не может быть раздавлено льдами. Оно будет всё время выдавливаться вверх, пока не окажется как в люльке, когда толщина льда превысит метр-полтора. Катер рассчитан на российские условия и зимовку во льдах.

– Надо снять шапку перед теми, кто проектировал этот славный корабль! Даже в такой мороз! – воскликнул Юра. – Я вообще удивляюсь, как он выдержал всё, что было.

– Он же создавался для войны, причём, в пятидесятые годы – спроектирован на совесть и построен на славу, – добавил капитан. – А на войне, наверное, и похуже.

Главные двигатели не работали. Постоянно молотил малый вспомогач. Система водяного охлаждения всех двигателей была закольцована, и он не только снабжал теплом и электричеством помещения корабля, но и постоянно прогревал остальные неработающие двигатели, чтобы те не разморозились.

Надо было готовить корабль к длительной зимовке. Сделали полную профилактику механической и электрической части, слили воду из тех насосов и трубопроводов, где она могла замёрзнуть, продули воздухом и залили соляркой кингстоны, освежили набивку дейдвудных труб, через которые проходят гребные валы, чтобы замерзающая вода не наделала неприятностей. Ещё раз вычистили все воздушные фильтры от радиоактивной пыли.

Мужчины под руководством Славко обкладывали корабль глыбами льда, чтобы сократить потери тепла. В результате получилась первоклассная крепость, построенная со знанием дела. Со стороны корабль был похож теперь не то на заснеженный островок, не то на верхушку вмороженного в лёд айсберга. Внутри были устроены многочисленные проходы, оборудованы удобные огневые и наблюдательные позиции, несколько сравнительно больших помещений для отдыха и прогулок внутри крепости, шлюзы для очистки, хранилище замороженных продуктов и многое другое. Были сооружены даже незамерзающий колодец, а также хитроумная система канализации и эвакуации отходов.

Эта работа, несмотря на свою тяжесть, увлекла мужчин, и они, как заправские мальчишки, сооружающие крепость для игры в снежки, горячо обсуждая детали устройства, без устали таскали глыбы льда, нехотя отрывались для еды и сна.

Через несколько дней крепость и корабль, готовые к “труду и обороне”, были сданы на “отлично”.

Сан Саныч никогда б раньше не подумал, что гладкими льдышками можно натереть кровавые мозоли.

По указанию капитана построили несколько длинных туннелей со всех четырёх сторон, с большим количеством перегородок как в лабиринте, для забора и очистки воздуха.

Теперь можно было сказать, что на зимовку устроились не хуже, чем в альпийской гостинице, с парилкой и горячим душем, с первоклассной кухней, танцзалом и даже ледяным бильярдом. По круговому проходу в двойных стенах, подсвеченному электричеством, Славко, а затем и все остальные совершали пробежки на лыжах и коньках, прогуливались после ужина.

Сан Саныч и Ася облюбовали один укромный уголок, украсили его ледяными статуями, барельефами из греческого эпоса и подолгу пропадали там.

Заработало радио, но далеко не во всех диапазонах и со страшным треском. Слушать его было почти невозможно, но капитан и Славко часами наминали себе уши, пытаясь точно понять обстановку, боясь пропустить важные события, определяющие безопасность экспедиции.

День стал отличаться от ночи. Днем, всё таким же непроглядным, радиостанции исчезали в помехах. Ночью оживали вновь.

По радиосообщениям, за несколько дней метеорного воздействия страны потеряли более половины своего населения. Только мизерная часть его имела шанс в дальнейшем справиться с лучевым поражением, ранениями, голодом и холодом.

Основная масса гражданского населения была обречена на гибель. Невозможно было представить, какие ужасающие физические муки и душевные страдания стояли за сухими сводками этих чудовищных потерь.

Страны, расположенные на прибрежных низменностях и в жарких пустынях, а также Япония и Австралия перестали существовать. Другие, хоть и сохранились территориально, лежали в руинах и параличе.

Но в мире, поверженном адской космической бомбардировкой, шла война. Война без конкретных противников, слепая, ползучая. Некоторые ключевые стратегические объекты многих стран подверглись ядерному воздействию явно не космического происхождения. Правительства обвиняли заинтересованных соседей, но не имели достаточно веских доказательств. Все были де факто в состоянии войны со всеми. Будто уцелевшие собаки ревностно продолжали охранять опустевшие дома зачумлённых вымерших деревень.

Как только были получены первые сообщения, проясняющие общую картину, жизнь на “Командоре” на некоторое время приостановилась. Планета была покрыта миллиардами трупов, сотрясалась от мучительных стонов миллионов и миллионов умирающих. В сознании членов маленькой колонии не укладывалось, каким же чудовищно жестоким рассудком, рассудком поистине хуже дьявольского, обладают те, кто в этих катастрофических условиях, ощущая свою неуязвимость и безнаказанность, руководствуясь долгосрочными корыстными интересами, пустил в ход отравленные ядерные кинжалы в спину соседям!?

* * *

Радиация спадала медленно. Большое неудобство доставлял серый заражённый снег, который приходилось счищать и закапывать подальше от крепости.

Возвращаясь с опорожнёнными санями, Сан Саныч с чувством ностальгической грусти посмотрел на своё ледяное творение, подсвеченное фиолетовыми фонарями – вернуть бы сейчас годы беззаботного детства – вот бы наигрались с друзьями в этой крепости на ярком морозном солнце до алеющих щёк, извалявшись в снегу по самые уши, набрав его полные валенки!

Сгребая очередную порцию снега, Сан Саныч нашёл необычные чёрные стеклянные шарики.

– Ого! Не иначе, как тектиты с Луны, свидетельства страшных космических ран на её теле, – решил он.

– Не исключено, не исключено… – многозначительно заключил Евгений, повертев находку в руках и разломив один из шариков пассатижами.

Первое время “чёрной зимы”, как окрестили наступившее грозное явление, прошло в относительном затишье. Постоянный гул далёких вулканов – не в счёт. Человек постепенно ко всему привыкает. Совершение обременительных процедур радиационной защиты вошло в привычку. Жизнь принимала размеренный характер. В один из моментов капитану показалось, что его экипаж начинает скучать и грустить.

– А не провести ли нам Малые зимние Олимпийские игры!? – воскликнул он как-то за завтраком, когда все собрались вместе. – Ведь мы находимся всего в каких-нибудь двухстах километрах от знаменитых Афин и столько же до самой настоящей горы Олимп!

Евгений и Ася дружно закричали: “Ура! Даёшь Олимпийские игры!” Остальные тоже поддержали эту идею.

Сам капитан строгим доктором Славко не был допущен к атлетическим видам спорта, поскольку нахватался радиации и не совсем ещё избавился от симптомов лучевой болезни.

В беге и прыжках не было равных Евгению и Асе. Зато подтянуться Сан Саныч ухитрился шестнадцать раз, выйдя на почётное третье место, на одно подтягивание опередив Асю. Плотный Славко подтянулся тридцать раз, а каратист Женька мог подтягиваться с утра до вечера. Но упорный Сан Саныч под общий свист и овации первенствовал в забеге на коньках и взял второе место в лыжных гонках. Зато в стрельбе из пневматического пистолета не было равных капитану и Славко. Только Славко стрелял не целясь, как-то без заметных усилий, словно цель сама притягивала его пули. Сан Саныч с большим отрывом довольствовался почётным третьим местом.

В классической греко-римской борьбе победитель выявился не сразу. Мощному, как домкрат, Славко противостоял быстрый и ловкий Женька. Упорнейшая схватка затянулась настолько, что капитан, будучи главным арбитром, присудил две золотые медали.

Но в шахматном блице Юра и Андрей сразу дали понять, кто здесь король и ферзь.

За праздничным обедом, когда олимпийцы утолили разыгравшийся в борьбе аппетит, слово взял капитан:

– Лавровый венец абсолютного победителя и Почётное звание лучшего олимпийского повара-кока присваивается доблестной Анне Николаевне!

Смущённая Анна Николаевна под возгласы всеобщего одобрения, улыбаясь, вытерла о передник влажные руки и торжественно принесла с камбуза праздничный торт.

Затем по инициативе Вареньки на после ужина был назначен концерт олимпийской самодеятельности.

Остаток времени прошёл в подготовке и репетициях по отдельным каютам.

Концерт вела Ася. Только сейчас Сан Саныч обратил внимание, как прекрасна её хорошо поставленная речь, с распевной, чрезвычайно выразительной интонацией, как завораживает её богатый обертонами грудной голос, как тело своей пластикой аккомпанирует ему.

Сан Саныч замер от восхищения.

– А ты не знал, что одно время она была актрисой местного театра, – прошептал ему в ухо Женька, – пока не отвергла притязания главрежа?

Первым номером было выступление Вареньки. Кто бы мог подумать, что в этом тщедушном трепетном создании к всеобщему восторгу обнаружится абсолютный слух и обворожительный голосок, похожий на чистый и звонкий горный ручеёк, серебряный колокольчик или тонкое пересвистывание весенней пташки. Две её песни, украинская и русская, сорвали бурю аплодисментов.

Затем Сан Саныч, Женька и Юра разыграли несколько юмористических миниатюр из студенческой жизни. Все весело смеялись, больше всех, до слёз – Славко. После этого в таинственной полутьме, подсвеченная мигающими красными фонарями аварийной сигнализации, под неистовство магнитофона, в обтягивающем трико, свой умопомрачительный танец с вариациями на тему космической драмы исполнила Ася. Сан Саныч не мог оторвать взгляда от любимой. Затаил дыхание, с заботливой опаской лаская взглядом её подтянутый живот.

Корабль взорвался от оваций.

Славко взял гитару. Его лицо посуровело и одухотворилось, своим пением он всколыхнул души, комок подступал к горлу, покалывали мурашки, он захватил всех.

Не успел он закончить, как вдруг Варенька испуганно насторожилась. Песня оборвалась, ещё через мгновение все совершенно явственно услышали звук работающих винтов. Звук медленно и неотвратимо приближался и вскоре завис прямо под кораблём.

Капитан объявил боевую тревогу, мужчины расхватали оружие и заняли оборону. Ещё через минуту раздался сильный шум и треск. Метрах в пятидесяти от крепости всплыла чёрная подводная лодка. Её огромная рубка, выхваченная лучом прожектора, нависала выше клотика “Командора”. Из вершины рубки по крепости ударил ослепительно мощный прожектор. Все замерли. Через мгновение по громкой связи донеслось: “Свои, братва! Спустить трап! Хай живе вильна Украина!”

– Добро пожаловать! Ласкаво просимо! – ответил через рупор капитан.

С лодки спустились на лёд четверо моряков в защитных комбинезонах, трое из них с автоматами, и направились к крепости. Капитан высунулся и указал на вход в шлюз.

Старший из четверых скинул капюшон комбинезона:

– Эх, яблочко, куда ты котишься!.. Мы тут уже давно по акустике слушаем ваши голоса. Раз звучит “Катюша”, значит, порядок!

Они с капитаном тепло обменялись рукопожатиями. Старший из моряков оказался помощником командира украинской лодки.

– Рыскаем тут, решили заглянуть на концерт. Если можно, просим продолжить. Больно душевно дивчинонька спивала. Пусть хоть покажется, красавица.

Услышав просьбу моряков, Варенька очень смутилась, забилась в уголок каюты, не решаясь выйти. Вдруг она запела. Её песня, протяжная, грустная, о тоске по дому и несбывшемуся счастью, о далёком-далёком любимом и тяжкой разлуке, лилась и лилась из-за двери каюты. Одна песня сменяла другую. Никто не смел пошелохнуться.

Сан Саныч стоял рядом со Славко. У обоих мужчин по щекам текли слёзы. Они смотрели друг на друга и не стеснялись их.

Так продолжалось долго. Когда пение стихло, воцарилась полная тишина. Она взорвалась лавиной оваций, транслируемых с лодки по громкой связи. Аплодисменты не смолкали…

Динамик внезапно отключился, и в повисшей звенящей тишине за дверцей каюты все услышали сдавленные глухие рыдания.

– Я клянусь… она будет счастлива, – услышал Сан Саныч тихий, но твёрже стали шёпот Славко.

Он задумал сложнейшую операцию.

На прощание моряки передали в подарок Вареньке от командира и экипажа лодки толстенную плитку шоколада и фотографию лодки на параде, доставленные шустрым улыбчивым матросом.

Командир лодки пригласил капитана к себе. Капитан и Славко были приняты в отлично обустроенной небольшой каюте.

– О вашем катере уже ходят легенды на трёх морях, – с этими словами навстречу им поднялся моложавый контрадмирал.

Он был приветлив, но немногословен:

– Наши и российские черноморские базы и почти весь флот на Чёрном море уничтожены. И не только метеоритами. Несколько оставшихся русских лодок блокировали Босфор. Существенную часть нашего флота удалось спасти, но обстановка сложная. Война. Вяло текущие боевые действия с чётко не определённым противником по принципу “не тронь меня”. Считаю вас в своём резерве.

– Мы – сугубо гражданский экипаж. Нейтральное частное спортивно-туристское судно. Но если потребуется по совести, можете на нас рассчитывать, – ответил капитан.

Чокнулись за удачу и за то, чтобы встретиться на Чёрном море на параде в возрождённом Севастополе.

Помощник передал капитану устройство распознавания “свой-чужой”, станцию скрытной связи и несколько небольших буёв, которые командир лодки просил заглубить в лёд вблизи крепости. На этом тепло распрощались.

Капитан и Славко вернулись на борт “Командора”, лодка погрузилась в пучину.

* * *

Занемог капитан. Открылось внутреннее кровотечение – симптом лучевой болезни. Доктор дал лекарства и прописал полный покой. Варенька не отходила от постели больного, ухаживая с необыкновенной заботой, ласковая как котёнок. Всем стало ясно, капитан и Варенька нашли друг друга.

Сан Саныч и Евгений взялись за наладку компьютеров. Им удалось скомпоновать один прилично работающий. Вместе с капитаном они решили заняться прогнозом развития “чёрной зимы”. Для начала пришлось по записям в корабельном журнале и по памяти детально восстановить картину бомбардировки и других грозных явлений, отразить показания приборов, скурпулёзно зафиксировать изменения окружающей обстановки.

Капитан и Славко смоделировали крепость и систему её обороны. Разыграли несколько операций по взятию крепости, “сражаясь” друг против друга и против компьютера. Нашли несколько слабых мест в обороне и общими усилиями их устранили. С помощью Анны Николаевны заложили в память все продукты и рассчитали их наиболее рациональное использование.

– Если ничего не случится, у нас запасов почти на три года, – радостно заявил за ужином Евгений.

– Интересно, что “чёрная зима”, глобальное похолодание, развивается медленнее, чем можно было предположить, – Сан Саныч продолжал делиться первыми результатами, – но ледяной панцирь будет стоять не менее пяти-восьми лет. Поэтому надо бы заняться ловом рыбы впрок, пока не начались заморы или её миграции в другие районы.

Запасливый Юра захватил две сети по тридцать метров длиной, с ячейками покрупнее и помельче. Вдоль корабля подо льдом протянули канат и к нему крепили сеть. Приманкой для рыбы стали опущенные в воду фонари, мелкие отходы и пузырьки воздуха, подаваемого компрессором. Звука работающего дизеля рыба уже не боялась. Первую же сеть еле подняли. Улов был завидным. Под дружное “Эй, ухнем!” вытащили около тридцати килограммов. Долго пришлось повозиться с небольшим дельфином, запутавшимся в сетях. Его аккуратно высвободили и выпустили.

– Совершенно непонятно, чем он дышал подо льдом! – удивилась Ася.

– Холодная вода отлично растворяет кислород. Можно уплыть далеко от полыньи. И вообще, самые богатые рыбой районы – северные. В насыщенных кислородом и прочими газами слоях бурно развивается планктон – первооснова питания для рыбы, – пояснил Сан Саныч, – но какие процессы пойдут сейчас, трудно сказать: радиация, много сажи… Из погибших организмов выделяется масса сероводорода…

Двадцать килограммов тщательно проверенной рыбы заморозили.

В этот день был великолепный рыбный стол. Уплетая за обе щеки дары моря, весь экипаж нахваливал рыбаков и искусство кока. Уху, между прочим, варили Сан Саныч и Женька.

Главный любитель вкусно поесть, хотя и сдерживал себя, был Славко. Как он говорил, это появилось в нём после полуголодных лет военной походной жизни. Все приметили, что Анна Николаевна подливает и подкладывает ему с особым старанием.

– Знаете, ребята, чего не хватает? – мечтательно потягиваясь, сказала Ася, отваливаясь из-за стола. – Сейчас бы на солнышке поваляться и позагорать.

– Можно устроить, – подхватил капитан. – На борту есть электросварка. Теперь будем регулярно принимать дуговые “солнечные ванны”!

– Мы с Сан Санычем записываемся на первый сеанс!

Остальные тоже высказали желание позагорать, а аккуратный Юра стал даже составлять список.

– Порядковые номера пишем чернилами на языке! – под общий смех предложила Ася.

На лицах и теле обитателей крепости появились признаки лёгкого южного загара, а парочки стали чаще уединяться в укромных уголках. Последнее отметил Славко и как врач тонко намекнул, что неумеренность может в перспективе обернуться резким сокращением продовольственных запасов.