Текст книги "Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны"

– Скорее по машинам, жми на газ, кажется, я немного не рассчитал… – что есть силы закричал капитан и бросился в кабину. Машины сорвались с места.

В небе возник и со страшным грохотом лопнул ещё один пузырь, потом ещё и ещё, всё чаще, чаще, сильнее… вот уже их возникало и лопалось несколько за секунду. Пространство наполнилось невообразимым рёвом и грохотом. Пульсирующий с чудовищной мощью ослепительный пузырь, словно гигантский дирижабль, повис над островом. Всё вокруг дрожало. Скалы перемешались. Остров оседал! Оседал как песочная крепость под набежавшей морской волной, как расплывающееся мороженое на раскалённой сковородке…

Страшный, демонический по силе звук бил по ушам, перемешивал внутренности. Капитан и Славко выжимали из машин всё. Лёд растрескивался. Машины, виляя из стороны в сторону, запрыгали по торосам. Грузовик стал отставать. Славко обернулся назад и тут увидел, что грузовик со всего размаху врезался носом в поднимающийся перед ним ледяной уступ. Удар, брызги стекла, капитан вылетает через разбившееся лобовое стекло и кубарем катится в крошащийся лёд. Мешки, ящики врассыпную…

Ещё несколько долгих секунд продолжалось светопреставление. Потом всё стихло. Над бескрайним ледяным крошевом повисла звенящая тишина. И темнота.

Когда глаза Славко привыкли к полутьме, он увидел капитана, балансирующего на небольшой льдине, множество ящиков и мешков, разбросанных по льду, плавающих в ледяной шуге.

Славко потрогал грудь и живот. Внутри боль и зуд. Голова раскалывается.

Чебурашка стояла на ровном крепком пятачке. Вокруг – сплошные трещины. До капитана метров сто. Капитан помахал рукой, сел на лёд. Перепрыгивая с льдины на льдину и, естественно, прихватив пустую канистру, Славко подобрался к нему:

– Вот это да! Если и есть бог войны, то он передо мной! – в полнейшем потрясении провозгласил Славко.

– Бог войны где-то что-то недорассчитал, – тяжело вздохнул капитан. – И наш “Фордешник” с игрушками буль-буль… Придётся подождать, пока замёрзнет… хоть что-то соберём, – он закашлялся, согнулся пополам. – Кажется, рёбра сломал. Не вздохнуть…

Связались с лодкой. Там все в полном шоке. Подошёл перепуганный адмирал:

– Могут быть международные неприятности… международные неприятности!.. Я, конечно, ожидал… но такого!.. По-моему… мне кажется… подобное оружие запрещено конвенцией!

– Во-первых, там про такое оружие ничего не сказано, во-вторых, считайте, что я её не читал, а в-третьих, срочно сообщите всем, что это рвались уничтоженные вами склады боеприпасов Седого Ворона. Дорогой адмирал, я всего лишь вложил это оружие в твёрдые руки ваших доблестных моряков.

– Я вынужден буду доставить ящики на флагман.

– Они должны самоликвидироваться.

– Вот старый лис!

– Мне всего лишь сорок восемь, дорогой адмирал. Будет через неделю. Приглашаю на рюмку чая!

Капитан опять закашлялся, обхватил грудь руками.

– Доигрался, – невесело выдавил он. – Но всё-таки классно жахнуло! Получилось ведь! Другого такого случая попробовать не представилось бы. И Ворона-гада похоронили.

* * *

Нагруженная сверх всякой меры “чебурашка” подползла к крепости. Сзади на верёвке волочились ещё пара десятков мешков и ящиков на бронежилетах, связанных в своеобразные сани. Капитан и Славко хотели спасти как можно больше продовольствия для голодающей крепости.

В крепости тоже праздновали победу. Оставшийся за старшего Сан Саныч, быстро сообразил, откуда может грозить опасность. Спешно, поодаль от крепости, соорудили снежный грузовик. Замазали его отработанным маслом, чтобы чёрным был, разбросали вокруг него и крепости чучела людей из одежды – будто померли все от эпидемии. На это вертолёт и купился. Подлетел, повертелся, пальнул в грузовик для верности. Тут на мушку Сан Санычу и попал!

Победу праздновали шумно. Все, кроме капитана. Он, скрючившись, лежал на койке, тяжело дышал, не мог пошевелиться. Славко тоже почувствовал себя крайне неважно. Болело всё внутри. Но настроение у всех, кроме капитана, было преотличное. Даже несчастные детишки, тоже получившие праздничный обед, огромный торт и зажжённую гирлянду разноцветных лампочек, наверное, впервые в своей коротенькой и многострадальной жизни повеселели. В их грустных бездонных глазищах засверкали слабенькие искорки надежды – а может, и им доведётся когда-нибудь стать большими… Мама Марина и мама Зоя плакали от тихой радости и умиления.

Вскоре прибыл грузовик с помощью. Немного медикаментов, “Метакса”, консервы, сухие соки, пара центнеров мороженых апельсинов. Ворох ношеной детской одежды.

Впервые за долгое-долгое время члены экипажа разговаривали с нормальными людьми с материка. Худющие, усталые, добродушные греки делились невесёлыми новостями, надеждами, рассказывали совершенно фантастические легенды о небывалых и героических подвигах русского сторожевика. Капитан вымученно улыбался. Смеяться было больно. Подивились на Белый Городок, прокатились с горок. Выпили за возрождение земли и людей.

Пришлось повозиться с дезинфекцией одежды. Часть её носила следы радиоактивного заражения. Апельсины пошли хорошо, хотя Славко утверждал, что в них пользы и витаминов во сто крат меньше, чем в кочерыжке.

Вышел на связь адмирал. Передал благодарность экипажу катера лично от Президента и командования флота.

Капитан, конечно, поблагодарил, а про себя подумал: “Ну надо же, Президент объявился!”

– Наш флот скоро уходит, – добавил адмирал. – Советую идти с нами. Иначе вам не сдобровать. Определённая страна, в которой Ворон имел большое влияние, не преминет разделаться с вами любым способом. Вам придётся поднять наш военноморской флаг!

– Спасибо за помощь и честь! – ответил капитан. – Начинаем готовиться. А как со льдами?

– Уж это мы берём на себя.

На следующее утро на “Командоре” был поднят и гордо зареял флаг военно-морских сил Украины.

Скоро мимо крепости, под её прикрытием, по накатанной колее пролегла оживлённая трасса. Много пеших. Безбоязненно заворачивали на огонёк. Капитан распорядился поить всех горячим чаем. Внутрь крепости не пускали никого. Соорудили нечто, напоминающее трактир у дороги, богато отделанный ледяной резьбой.

Некоторые предлагали забрать кого-нибудь из детей. Многие потеряли своих, а радиация и невзгоды лишили возможности иметь детей снова. Капитан и женщины были в растерянности. – Отдавать, не отдавать? Помогла Ася. Она “просвечивала” просителей, легко определяя, кто искренен, даст ребёнку любовь и заботу.

Из двадцати двух выживших малышей, поправилась лишь половина. Остальные стали навсегда калеками и инвалидами, болели, имели мало шансов долго протянуть. Так их было жалко! Маленьких, беспомощных. Вряд ли кто в нынешних катастрофических условиях, даже при всём желании, в силах был им помочь. Чувство обречённости и безысходности было невыносимо. Восьмерых забрали новые добрые родители. Оставалось четырнадцать несчастных, притихших воробушков.

Ася сердцем почувствовала одну маленькую девочку, перенёсшую тиф. Что-то было в её глазах такое, что нельзя объяснить словами. “Где один ребёнок, там и два.” – сказала она. Так у Сан Саныча младшего появилась миниатюрная сестрёнка. После карантина она поселилась вместе со своей новой семьёй. Зоя и Юра тоже взяли мальчика. У него были раздроблены, но заживали кости таза, и он уже начинал ходить.

Скоро приехал православный священник со служками. Они забирали детей в специальный приют. Жизнь в стране понемногу налаживалась, хотя кругом были снега и лёд. Жили на том, что сохранилось со старых времён. Население сократилось вдесятеро. Становилась понятной проявленная забота о детях. Они – единственная надежда на возрождение нации.

Детей готовили тщательно. Каждому доктор Славко написал подробную историю болезни, а капитан выдал своеобразную метрику, заверенную печатью “Командора”. Детей увезли незадолго до отправления корабля домой.

Глава 22
Родные берега

Подошла лодка. Попрощались с Белым городком. Женщины предлагали оружие бросить здесь. Капитан лишь отмахнулся:

– Бабы, не понимают…

Он даже танковую башню снял и установил на “Командоре”. А уж со своим маленьким Петрушкой с тёмным шариком вместо головки и дальнобойным бластером он не расстался бы никогда.

Продуктов и солярки оставалось на обратный путь и ещё ненамного. А дальше – неизвестность. Нельзя было предполагать, что дома лучше, чем здесь. Историческая практика всегда показывала обратное.

Лодка осторожно начала обламывать лёд. Через час крепости уже не существовало. Корабль не мог сам идти в битом метровом льду. Мгновенно бы винты и рули вышли из строя. Завели буксирный конец и потихоньку потащили за лодкой. Скорость была не более двух узлов, но корабль сотрясали тяжкие удары. Только бритвенно острый нос “Командора” и великолепный развал бортов спасли его. Один винт и оба руля всё же погнули. И когда прибыли на место сбора эскадры, сильно поредевшей и весьма потрёпанной, пришлось несколько суток повозиться с ремонтом – нырять в ледяную воду, бить кувалдой, тянуть лебёдкой… Справились-таки.

Флагман эскадры пригласил капитана к себе на крейсер. О чём они там говорили в течение нескольких часов, осталось тайной. Вернулся капитан озабоченный.

– Нас требуют выдать как международных преступников и террористов, – сказал он.

– Что!? Ну и как же дальше? – обескураженные, все смотрели на капитана.

– Я заявил, что если они не снимут свои абсолютно необоснованные требования, я подниму военно-морской флаг очень недружественной им страны и покажу, где теперь зимуют раки, которые пытались меня щипать.

– Ну и как?

– Язык проглотили. А наш командующий, в обмен на несколько секретов и один малый бластер, заявил, что “Командор Визбор” находится в составе флота. Я, между прочим, теперь капитан третьего ранга, – капитан рассмеялся, – командир личного, частно-собственного, боевого моторно-парусного корабля охранения с бортовым номером 161! А теперь серьёзно. Я вынужден был заявить, что доблестный военврач Славко Младич геройски погиб в грузовике, отражая атаку вертолёта.

– Нет! Я так не могу! Я жив! Меня видели уже после! Гады! Преступники никогда не оставляют в покое свидетелей своих гнусных преступлений!

– Видели не тебя. Это был корабельный врач, капитан третьего ранга, Святослав Молодцов! Вот твои документы! Да ты посмотри на своё лицо – одни шрамы – это же не ты! Прости, Слав, что на моём корабле тебя в звании понизили.

Славко был в крайней растерянности, не знал, что сказать, сдерживал сильное волнение.

– А вот, – продолжал капитан, медленно и заговорщически разворачивая какую-то бумагу – все притихли – переданный по спецсвязи Указ твоего Президента, о присвоении тебе звания генерал-майора медицинской службы, и просьбой, заметьте, ПРОСЬБОЙ! прибыть на эту самую службу во благо Отечества!

Тягостное замешательство сменилось всеобщим и бурным радостным оживлением. Все до боли трясли Славко руку, женщины целовали в щёки.

– За тобой прилетел вертолёт… простите, мой генерал, за вами прибыл вертолёт! – вытянулся по струнке капитан. – Разрешите проводить?

Образовалась куча-мала. Друзья обнимались.

Вертолёт стоял на палубе флагманского корабля. На его борта спешно наносили огромные красные кресты.

– Это не поможет, – сказал капитан, – только демаскирует! Уж лучше вообще закрасить красной краской от головы до хвоста – хоть за пожарный сойдёт.

– Нет! Я знаю, как надо! – воскликнул Славко и приказал раскрасить вертолёт под яркий цирковой балаганчик. – Ни одна сволочь не сунется!

Вертолёт поднялся в воздух. Все радостно махали ему. Только у Анны Николаевны глаза грустили.

Эскадра тронулась. Неразберихи было, как всегда. Вытянулись в многокилометровый ордер. Капитан старался быть в гуще кораблей. Свои вертолёты постоянно кружили в воздухе, прикрывая корабли. Ордер двигался слишком быстро. Слабенький “Командор” не мог так резво рассекать ледяную шугу. Отставал. На почтенном расстоянии реяли чужие вертолёты, подобно стервятникам, готовые наброситься на любого, отставшего от стада. Капитан это понимал. Возможно, охотились именно за ним.

Вошли в Мраморное море. “Командор” оказался уже среди судов вспомогательного флота – танкеров, сухогрузов, мелких катеров связи… Хищные вертолёты не отставали.

– Ну, ёлки-палки, мы у них – кость в горле, и туда, и обратно, – сокрушался капитан.

Мощные сухогрузы и длинные танкеры двигались быстрее. Уже виден был хвост эскадры. На подмогу вертолётам, казалось, слетелись все, как говорится, тёмные военно-воздушные силы. Капитан медленно наливался злостью. Связался с лодкой. Адмирал посоветовал поднажать. Лодка не могла покидать своего места в ордере. “Командор” продолжал отставать. Капитан поставил на наблюдение всех мужчин. Он понимал, одна единственная провороненная ракета может поставить точку. Шестнадцать вертолётов и четыре истребителя кружили вокруг “Командора” пока ещё на почтенном расстоянии.

Входили в Босфор. На его берегах вполне можно было замаскировать ракетную установку, способную уничтожить “Командор” первым же залпом. Но берега были пустынны. Огненный смерч потрудился здесь, не жалея сил. Припорошенные снегом седые развалины, ни малейших признаков жизни, разорванные ржавые суда, выброшенные на берег…

Вертолёты начали наглеть. То приближались, изображая атаку, а затем, отворачивая буквально за сто метров до дистанции огня, то собираясь в стаю, имитируя массированное нападение.

“Ну, погодите у меня, осы проклятые!” – процедил капитан и у всех на виду демонстративно вытащил на палубу три ящика. Маленький, побольше и здоровенный. Затем приказал всем скрыться. Открыл крышку самого маленького. Достал оттуда лазерный бластер. Через мгновение вертикально вверх взвилась ослепительная молния, расколовшая небо, доставшая, казалось, до звёзд. Вертолёты бросились врассыпную. Затаились на почтенном расстоянии.

Капитан уложил бластер в маленький ящичек, подошёл к среднему, вытащил предмет существенно побольше. Водил им из стороны в сторону. Вертолёты уже с опаской держались на дальней дистанции. Так продолжалось до самого выхода из Босфора.

Когда в открытом море показались два российских крейсера, а украинская эскадра ушла в сторону Одессы, вертолёты улетели. Капитан выбросил за борт тяжёлый предмет, которым только что так угрожающе размахивал. Это был ржавый корабельный унитаз.

* * *

Крыма достигли без приключений. Встали на якоря в ту самую знакомую бухту, из которой стартовали. Знакомой она была только по очертаниям береговой линии. За ней был совершенно неузнаваемый ландшафт. Заледеневшие голые скалы. Ни жилья, ни деревца, ни огонька. Капитан по рации попытался связаться, как обычно, с пограничниками. В ответ – только сухое потрескивание пустого эфира. Да и самого поста, когда-то видного здесь отовсюду, невозможно было отыскать среди хаотического нагромождения скал.

“Ба мои! – выйдя на палубу, Сан Саныч всплеснул руками. – Это другая планета. Чужая, неприветливая. Вон там я часто купался. Даже скал этих нет… а серпантина к морю – и в помине!”

На душе невесело. Такая долгожданная радость свидания с родными берегами не состоялась. Капитан приказал не снимать бронежилетов, вахтенным быть, как и прежде, начеку.

Аюдаг и все другие горы стояли совершенно лысые. Гнетущая тишина. Ни птиц, ни зверей, ни людей. Было такое впечатление, что планета Земля каким-то злым волшебством отринута на миллионы лет назад.

Интересно, что лёд у берегов Крыма, вопреки ожиданиям, был тонким. Не толще сантиметров тридцати. “Командор” разрезал его как нож корочку сала, застывшего в кастрюле борща.

Снялись с якоря. Пошли вдоль берега. Ну, точно, берег Антарктиды! Чёрные пустынные скалы. Изо всех ущелий и ущельиц сползают и обрушиваются в море мощные торосистые ледники. Кое-где у берега даже небольшие айсберги плавают!

Развалины грузового порта с трудом замечались на фоне каменного хаоса.

Ялтинская долина. Да, тут когда-то процветал прелестный курортный город. То, что раньше было мощнейшим молом, защищавшим пассажирский порт, теперь еле угадывалось по неровностям ледяного покрова. Речки Дерекойка и Учан-су – приличные ледники, искривляющиеся меж бугристых каменистых осыпей и нагромождений. Далеко в долине, похоже, несколько разбросанных дымков.

Неожиданно откуда-то из развалин по кораблю полосанула неровная пулемётная очередь!

– Ну и ну! – удивился капитан. – Они что, флаг ВМС Украины не уважают?

Пришлось отойти подальше в море. Такой приём не вызывал энтузиазма у экипажа “Командора”, считавшего, что все прибыли домой.

Стали вести наблюдение за берегом, прослушивали эфир. Изредка засекали шифрованные короткие радиопереговоры. На средних же волнах – сплошные “глушилки”! Лишь весьма неустойчиво прослушиваются несколько станций на иностранных языках. Половина станций – религиозной направленности. Зато другая половина, похоже, отражала активные действия какой-то новой власти в Крыму! К вечеру поймали обрывки работы слабенькой станции на русском. Шли сплошные помехи, но чаще других сквозь рокот и треск слышалось слово “сопротивление”.

– Всё это мне очень не нравится! – заявил Сан Саныч. – Шли домой, а в нашей квартире, похоже, новые жильцы!

Новый оборот событий не предвещал ничего хорошего. Капитан старался всячески экономить солярку. Всё же решили дойти до Балаклавы.

На подходах к бухте обнаружили свежую полынью, уходящую в море.

Балаклавская бухта и берега её представляли ужасное зрелище. Совершенно неузнаваемый ландшафт, обломки кораблей торчат во льду, заброшены аж на сотни метров вверх на скалы. На месте городка – огромная воронка. В бухте стоит несколько небольших судов, идёт разгрузка. На мачтах никаких флагов.

“Командор” был замечен. Поднялась тревога. Спуская на ходу флаг, капитан решил поскорее убраться от греха подальше. Капитан, да и все остальные, так остро почувствовали сейчас, как не хватает Славко. Он был как танк в цепи солдат.

Что делать? По всей видимости, вместо дружелюбноласкового Крыма, перед ними расстилалась неприветливая враждебная страна, полная неожиданных опасностей. Где свои, где чужие? И есть ли вообще теперь такие понятия? Куда идти?

Попытались связаться с лодкой. Она вставала на прикол в Николаеве, точнее, в том месте, которое когда-то Николаевым было. Сплошные разрушения. Лёд, снега. Никаких вразумительных разъяснений об обстановке в Крыму получить не удалось.

Капитан решил направиться вдоль берега на северо-восток, в сторону российских берегов, но на траверсе Алушты корабль был остановлен тяжёлыми льдами. “Командор” оказался в ловушке. К тому же враждебность берега существенно возрастала. Обстрелы участились. Было даже сделано несколько выстрелов из гранатомётов, но капитан держал достаточное удаление от берега. Высадиться на берег капитан не решался. Опасно. Встали на траверсе мыса Плака, снова замаскировали корабль льдом и снегом, но так, чтобы можно было в любую минуту уйти. Снова невесёлые насторожённые будни.

На берегу заметно движение по трассе и по самой кромке береговой линии. Какие-то грузовики. Пеших не видно. Изредка слышались короткие перестрелки. Стратеги поколдовали с компьютером и быстро пришли к заключению, что весь Южный берег, по крайней мере, до кромки хребта, очевидно, находится в чужих руках.

В тревоге и неопределённости прошла неделя. Однажды на рассвете в воздухе послышался лёгкий стрёкот. Что-либо разглядеть в мутном, туманном утреннем небе не представлялось возможным.

– Хм! Похоже на звук мотодельтаплана! Голову на отсечение… – воскликнул Сан Саныч, прислушиваясь к звуку. Аппарат сел где-то невдалеке. Всё стихло.

– Это свои, – заключил капитан, – чужие на такое не отважились бы. Придут на звук вспомогача! Глядеть в оба!

Через полчаса из утреннего тумана показалась фигура в белом маскхалате:

– Сан Саныч… Щербаков… Евгений Борисович! Вы здесь? – послышался настороженный голос пришедшего.

– Заходи, поговорим, – осторожно ответил капитан:

Человек насторожился, бросился на лёд, взял автомат наизготовку.

– Да здесь я, здесь! – прокричал Сан Саныч.

Человек поднялся, с опаской подошёл к крепости:

– Во, сховались, еле нашли! Я послан из штаба Сопротивления.

Рассказ бойца занял около часа. Вырисовывалась следующая картина. Во время метеорной бомбардировки узловые стратегические пункты Крыма подверглись ядерным ударам. После спада радиации Крым наводнили хорошо вооружённые банды, вырезавшие оставшихся в живых без разбора национальности и вероисповедания. Заработали “мясокомбинаты”. Кого не убили, покупали в рабство за кусок белёсой колбасы. Многие убежища вскрыты, разграблены. Расчёт врага – отторжение полуострова под лозунгом борьбы за независимость. Береговая часть понесла наибольшие потери. Здесь “борцы за независимость” не встретили практически никакого сопротивления. Помощь им приходит с моря.

Правда, похоже, российские лодки и немногие оставшиеся корабли пока ещё блокируют Крым от подхода крупных сил с моря. У Балаклавы и Алушты потоплено несколько судов. Севастополь и Керчь, точнее, то, что от них осталось, пока в руках Сопротивления. По оценкам, в Крыму осталось не более пяти – семи процентов населения.

Сопротивление – это разношёрстные отряды из остатков населения, милиции, войск, моряков. Руководит Сопротивлением штаб. В нём и российские и украинские военные, кое-кто из депутатов.

Керчи, как может, помогает Россия, хотя у самой масса проблем на Кавказе. Севастополю – Украина. Главный в сопротивлении – молодой, деятельный человек по фамилии Коваленко, бывший депутат и бизнесмен, хороший оратор и организатор. Наладил в подполье выпуск снаряжения, витаминов, сухого питания с биодобавками. Иначе, совсем бы пришлось туго. Оружие есть. Его полно осталось на многих уцелевших военных складах. За эти склады и идёт основная ожесточённая борьба. Противник постоянно наращивает численность, хорошо информирован, обеспечен всем необходимым. Ещё немного, и боевиков станет больше, чем населения. У них даже танки и несколько вертолётов. Погода, правда, пока на нашей стороне. Туманы, холод.

– Вас заметили у берега, – продолжал боец после чашки крепкого чая. – “Командор Визбор” – сейчас единственное судно, на которое мы рассчитываем.

Капитан распорядился подкатить аппарат к крепости.

– А где Екатерина? – поинтересовался Сан Саныч. – Вам не встречалась такая отчаянная девица из Москвы?

– Она погибла в разведке, её расстреляли в воздухе, а аппарат ещё долго летел и сел, когда кончился бензин. Я воюю на её аппарате, – ответил пилот, молодой парень. – Видите, сколько заплаток на крыле.

– Воевать с боевиками трудно, – продолжал боец. – Они частенько прячутся за спинами женщин и детей, даже своих.

Боец, как смог, пояснил на карте расположение сил противоборствующих сторон.

– Надо идти в Севастополь, – решил капитан. – Тут оставаться опасно. Могут атаковать в любой момент. В Россию не пройти – толстый лёд нам не по зубам.

Корабль немедленно вышел из-под защиты ледяных стен и под прикрытием тумана лёг на курс. Аппарат погрузили на борт.

Под утро достигли входа в Севастопольскую бухту. Войти не удалось. Тяжёлый лёд.

Жизнь в Севастополе продолжалась только в многочисленных бункерах и катакомбах глубоко под землёй и в скалах. Наверху – сплошное смёрзшееся месиво из обломков железобетона и размётанных остатков кораблей. Сильное радиоактивное заражение. Противник был уже в Бахчисарае, блокировал Саки и Донузлав, изредка обстреливал Севастополь снарядами замедленного действия. Они взрывались ежечасно.

У “Командора” выставили надёжное охранение и зенитные расчёты из бойцов Сопротивления. Капитан, Сан Саныч и Евгений отбыли в штаб.

Встретили их как старых друзей. Сан Саныч увидел и знакомых. Обнялись. Военные моряки были наслышаны о подвигах “Командора”. Командование Сопротивления возлагало на него большие надежды, рассчитывать на помощь со стороны сильно поредевших и вымотанных ВМС Украины пока сложно. Весь флот, не ушедший в Средиземку, погиб или получил серьёзные повреждения. Ремонтная база уничтожена. Несколько с трудом подлатанных мелких катеров и буксиров – всё, чем располагали в Севастополе. Передвигаться по льду на машинах, а тем более на бронетехнике, было уже опасно. Много промоин, трещин. Капитану и Сан Санычу предложили войти в состав руководства Сопротивления.

Не то, чтобы капитан не доверял членам штаба, он просто знал простую истину. Выраженная в незамысловатом плакате, в своё время, она красовалась на стенах чуть ли не в каждом закрытом предприятии: – “Что не должен знать враг, не говори и другу!” Он беседовал только с Коваленко и начальником штаба, которые в тайне выполнили несколько его просьб, связанных с подготовкой “Командора”.

Было решено с помощью “Командора” и буксиров блокировать Крымское побережье с моря, высадить десант. Катер за сутки был буквально нашпигован вооружением: от пулемётов до многоствольных реактивных установок. То же проделали и с другими “боевыми судами” маленькой флотилии.

Женщины и дети с “Командора” были переведены в безопасное место в катакомбы, в хорошо оборудованный бункер. Экипаж усилили опытными моряками, приняли на борт десант. Капитан поколдовал над какими-то ящиками.

Возглавлял колонну старый-престарый буксирчик, ещё трофейный, с Великой Отечественной. Он имел потрясающе толстый и прочный корпус. Машины многократно переделывались и менялись. Работал буксирчик исправно вот уже много десятков лет и давно был списан. Оживили его и теперь воевали на нём несгибаемые старики запенсионного возраста из судоходчиков и регистровиков. Он даже ядерный удар выдержал. Сейчас он был призван расправляться со льдом, обеспечивая колонне скорость продвижения около шести узлов.

Вышли в ночь. Прибыли к Балаклавской бухте. Противник уже ждал. Открыл огонь из береговых и танковых орудий с господствующих высот. Капитан приказал расчехлить устройства на мачте и не высовываться. Орудийный огонь с берега тут же поредел, потерял прицельность.

Сгрузили на лёд мотодельтаплан, укрепили снизу большой ящик. Аппарат взлетел и направился к проходу в Балаклавскую бухту. За ним устремились корабли.

Подлетая к зоне огня, с дельтаплана развернули огромный транспарант. На нём был изображён портрет духовного лидера захватчиков. Яркое полотнище полоскалось на ветру, суровое и мрачное лицо лидера, казалось, строило гримасы, смеялось. Взглянувший на него тут же валился, в лучшем случае, без сознания. Невидимые кинжальные лучи косили ряды оборонявшихся. Такое устройство было и на “Командоре”. Только флаг был другой: большое чёрное полотнище, белая гайка посередине, а под нею два скрещённых гаечных ключа.

С кораблей ударили из всех стволов. Берега буквально были перепаханы. Балаклавская база была захвачена в тот же час и с минимальными потерями. Важная артерия снабжения захватчиков была перерезана.

* * *

Маленькая флотилия наводила ужас, сеяла панику и смерть. Вскоре большая часть побережья, находившегося в руках врага, была парализована.

Капитан опасался торпедной атаки с моря. Поэтому старался ползать по мелководью, прятался за скалами, прикрывался буксируемыми понтонами.

Нужно было развивать временный успех. Штаб Сопротивления добился координации действий с российскими лодками, вскоре на помощь пришла и украинская торпедная лодка. Наземные силы Сопротивления также активизировались. Перелом в борьбе скоро наметился. Нужно было ещё одно решительное усилие.

Мобилизовали всё оставшееся население, способное на борьбу. Схватка шла не на жизнь, а на смерть.

Евгений, Ася и Андрей собрали уцелевших рокеров, создали летучие отряды, действующие совместно с двумя мотодельтапланами. Подавили радиостанции противника, прервали коммуникации. С помощью бластера капитана неожиданным и дерзким налётом уничтожили на земле весь вертолётный отряд врага.

Сильно поредевшие группы боевиков, бросая пожитки, женщин и детей, пытались уйти с полуострова по льду. Их настигал “Командор” со своей бортовой авиацией, и топил в море, превращая прочный лёд ультразвуковыми излучателями в смертоносную кашицу.

Сан Саныч и Юра стали заправскими моряками и солдатами, освоили почти все капитанские “штучки”. Сан Саныч даже пытался усовершенствовать кое-что. Капитан теперь спокойно доверял им свою грозную технику. Сан Саныч был за старпома на корабле, летал стрелком, а потом и пилотом на дельтаплане, гонял на “чебурашке”. Массивный Юра заправлял пулемётами и реактивными установками, ворочал тяжёлые “спецящики”.

Вскоре на помощь Сопротивлению пришли два больших эсминца с сопровождением, взяв всю тяжёлую боевую работу на море на себя. По сравнению с маленьким торпедоловом они выглядели серыми колоссами. На кораблях выстроились экипажи. Флот отдавал честь сильно потрёпанному, но доблестному и легендарному “Командору Визбору”, уходившему в Севастополь.

* * *

Корабль легко скользил по широкой чистой воде, оставленной флотом во льдах. До берега было далеко. Можно было немного расслабиться. Сзади шёл один из буксирчиков.

На траверсе мыса Феолент капитан получил с эсминцев радиограмму, что со стороны моря к “Командору” приближаются четыре скоростные воздушные цели. Это были истребители. Воздух! Боевая тревога!

С “Командора” ещё не засекли их, когда истребители с большой дистанции пустили ракеты. Вспышки группового пуска заметили, но было поздно. Ракеты с огромной скоростью неслись к цели. Вот уже появились над серым горизонтом несколько ярких точек. Дело решали секунды. Капитан включил свои устройства на мачтах. Только две яркие точки сразу отвалились в сторону и врезались в море. До ракет оставалось не более двух-трёх километров.

– Огонь со всех стволов! – что есть мочи закричал капитан.

Навстречу ракетам ринулась целая река трассирующих снарядов и пуль. Далеко в небе вспыхнул огненный шар, затем ещё один…

Юра прильнул к счетверённому пулемёту. Казалось, глаза его видели безжалостный оскал ракеты, упорно продиравшейся через лавину огня. Мгновения растянулись. Время сжалось до состояния стальной упругости. Вот уже, казалось, видны огоньки раскалённого воздуха на острие головки ракеты и кончиках её хищных крыльев. Колоссальным напряжением сил Юра подводил свою огненную трассу… Взрыв… Обдало жаром… Темнота.

Сильным ударом капитана бросило о стенку. Но ещё через мгновение он понял, что корабль уцелел. Ракета была уничтожена буквально в ста метрах от цели, взрывом помяло и в некоторых местах порвало обшивку, осыпало градом осколков. Другая ракета, по какой-то причине не взорвавшись – возможно устройства капитана вывели из строя её взрыватели – со страшной силой пробила надводный борт насквозь и улетела, рикошетируя по льду. Сквозь борт, как раз посередине корабля зияла дыра диаметром более полуметра! Оглушённый, капитан просунулся в свою пробитую каюту: