Текст книги "Большая война Сталина"

В Лондоне и Париже медлили с предъявлением ультиматумов, дипломаты-любители из нейтральных стран метались по Европе в тщетной надежде предотвратить неизбежное, а Муссолини вновь, как и в 1938 году, предлагал посредничество.

Интересно, что даже после начала немецкого вторжения 1 сентября 1939 года и Гитлер, и некоторые совсем уж отчаянные пацифисты, входившие в состав британского и французского правительств, не теряли надежд на то, что уже состоявшаяся агрессия против Польши не перерастет в полномасштабную европейскую войну. Германские войска безостановочно продвигались вперед, пытаясь захватить побольше польской территории – до того, как их фюрера «упросят» сесть за стол переговоров, чтобы уладить дело миром. Но упрашивать не стали. Примерно в 9 утра 3 сентября посол Хендерсон появился в здании Рейхсканцелярии и передал переводчику Гитлера Шмидту (уже знакомый нам историк Пауль Карель) короткий ультиматум с требованием немедленного вывода германских войск с территории Польши. Шмидт поспешил к Гитлеру и Риббентропу, и в их присутствии медленно зачитал врученный послом документ. «Когда я закончил, – пишет Шмидт в мемуарах, – воцарилось полное молчание. Некоторое время Гитлер сидел неподвижно, уставившись перед собой. Через несколько секунд он повернулся к Риббентропу с диким взглядом и спросил: «Теперь-то чего?..» («1939. Countdown to war», с. 97). «Было видно, – вторит ему пресс-секретарь Гитлера Отто Дитрих, – насколько он потрясен» (там же). «Гитлер, – пишет Овери, – оказался перед перспективой большой европейской войны, которой он хотел избежать…Он верил многочисленным заверениям Риббентропа о том, что Британия не будет воевать, потому что он хотел им верить» (там же). Даже после объявления войны союзниками, продолжает ту же мысль Овери на последних страницах своей книги, «Гитлер вновь решил, что Британия и Франция не будут серьезно воевать, как скоро Польша будет разбита и разделена между Германией и Советским Союзом» (там же, с. 123).

124 страницы книги английского историка посвящены десяти дням, в ходе которых решалось: быть или не быть Второй Мировой. На протяжении его интереснейшей работы он, тем не менее, вспоминает о Советском Союзе и Сталине, по моим приблизительным подсчетам, не более десяти раз. И это при том, что сам же Овери признает: именно подписание Пакта Молотова – Риббентропа начало отсчет упомянутых десяти дней. Что именно наличие у Гитлера «в кармане» сего важнейшего документа давало ему основания надеяться на отсутствие у союзников реальных намерений воевать – даже после объявления ими войны. И что, таким образом, один почти не упоминаемый в книге человек – И. В. Сталин – положил начало цепочке событий, которые с неумолимой логикой сумасшествия привели мир к началу очередной мировой бойни. Правда, как мы помним из предыдущих глав, уже 3 сентября (ставшего в изложении Овери последним актом десятидневной трагедии) у Гитлера появились первые опасения в отношении того, что недавно заключенный союз с СССР оказался сделкой «сатаны с дьяволом». Помните слезную телеграмму Риббентропа Молотову, направленную в тот же день? В которой советских товарищей упрашивали побыстрее заняться «обобществлением» Польши?.. После прочтения книги Ричарда Овери легко представить настроение, царившее 3 сентября 1939 года в Берлине, Лондоне и Париже, как чувствовали себя такие разные политики, как Гитлер, Даладье и Чемберлен. Думаю, не ошибусь, сказав, что особой гордости и удовлетворения от хорошо проделанной в течение дня работы никто из них не испытывал. Наверняка не ощущали радости и подавляющее большинство простых немцев, англичан и французов. Каждый из них хорошо помнил об ужасах Первой Мировой войны, закончившейся каких-то два десятка лет назад.

Но Овери почему-то не заинтересовало то, в каком расположении духа в этот день находились Сталин и Молотов. А зря! Потому что они-то как раз могли испытывать бурную, захватывающую, ни с чем не сравнимую радость торжествующих по поводу удачного суперобмана политических жуликов. Считаю, что десять дней, описанные Овери, являлись одними из самых лучших и светлых в жизни главных «миролюбцев» планеты. В качестве наглядной иллюстрации этого факта я хочу привести полный текст речи Сталина на заседании политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 года. Долгое время факт произнесения этой речи категорически отрицали как сам Сталин, так и советские историки.

Чтобы проиллюстрировать упомянутый «научный» подход, приведу высказывание на этот счет из «Истории второй мировой войны», бичующее происки «очернителей» и «клеветников»: «Американский профессиональный антисоветчик Л. Фишер дошел до пределов клеветы, изображая всю историю Советской России как путь “от мира к войне”. Говоря о договоре (прим. автора: речь идет о Пакте Молотова – Риббентропа), он называет его “свадьбой”, а Советский Союз и Германию “молодоженами, вступившими в брак”. Английский историк, одно время игравший в объективность (прим. автора: видимо, какое-то время тот верил кремлевским сказкам), утверждает, будто договор «сыграл решающую роль в развязывании войны, которая, по твердому убеждению коммунистов, могла быть использована в целях осуществления их революционной стратегии». Этот клеветник игнорирует тот факт, что советско-германский договор был заключен для мира… Западногерманский историк Е. Еккель в одном из журналов ФРГ опубликовал текст якобы найденной им «записи» речи И. Сталина на заседании Политбюро 19 августа 1939 г., в которой содержится призыв к организации войны “между Германией и англо-французским блоком”. Фальсификация очень грубая. Достаточно сказать, что Сталину приписаны такие обороты речи и обращения, которые он никогда не употреблял. Кроме того, в этот субботний день, 19 августа 1939 г., заседания Политбюро вообще не было» (т. 2, с.284–285). Отметив, что западные «извратители исторической правды» уже в конце 50-х годов прошлого века совершенно корректно оценивали советский вклад в «борьбу за мир», обратим внимание на сам факт горячего отрицания: «Вообще не было!», «Суббота!», «Политбюро отдыхало!». Как выяснилось, Политбюро таки не отдыхало, а напряженно работало. Об этом поведал в газете «Известия» от 16 января 1993 года не кто иной, как основной научный оппонент Резуна-Суворова – ныне покойный генерал Волкогонов, лично, по его словам, державший в руках протокол соответствующего заседания. Тайное, как водится, стало явным, и текст речи был найден в бывшем Особом архиве российским историком Т. Бушеевой и опубликован в «Новом мире» в 1994 году. И оказалось, что врали как раз советские авторы всяческих «историй» – кандидаты, доктора и академики исторических и идеологических наук…

«Вопрос мира или войны вступает в критическую для нас фазу. Если мы заключим договор о взаимопомощи с Францией и Великобританией, Германия откажется от Польши и станет искать “модус вивенди” с западными державами. Война будет предотвращена, но в дальнейшем события могут принять опасный характер для СССР. Если мы примем предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, конечно, нападет на Польшу, и вмешательство Франции и Англии в эту войну станет неизбежным. Западная Европа будет подвергнута серьезным волнениям и беспорядкам. В этих условиях у нас будет много шансов остаться в стороне от конфликта, и мы сможем надеяться на наше выгодное вступление в войну.

Опыт двадцати последних лет показывает, что в мирное время невозможно иметь в Европе коммунистическое движение, сильное до такой степени, чтобы большевистская партия смогла бы захватить власть. Диктатура этой партии становится возможной только в результате большой войны. Мы сделаем свой выбор, и он ясен. Мы должны принять немецкое предложение и вежливо отослать обратно англо-французскую миссию. Первым преимуществом, которое мы извлечем, будет уничтожение Польши до самых подступов к Варшаве, включая украинскую Галицию. Германия предоставляет нам полную свободу действий в прибалтийских странах и не возражает против возвращения Бессарабии СССР. Она готова уступить нам в качестве зоны влияния Румынию, Болгарию и Венгрию. Остается открытым вопрос с Югославией… В то же время мы должны предвидеть последствия, которые будут вытекать как из поражения, так и из победы Германии. В случае ее поражения неизбежно произойдет советизация Германии и будет создано коммунистическое правительство. Мы не должны забывать, что советизированная Германия окажется перед большой опасностью, если эта советизация явится последствием поражения Германии в скоротечной войне. Англия и Франция будут еще достаточно сильны, чтобы захватить Берлин и уничтожить советскую Германию. А мы не будем в состоянии прийти на помощь нашим большевистским товарищам в Германии.

Таким образом, наша задача заключается в том, чтобы Германия смогла вести войну возможно дольше, с целью, чтобы уставшие и до такой степени изнуренные Англия и Франция были бы не в состоянии разгромить советизированную Германию. Придерживаясь позиции нейтралитета и ожидая своего часа, СССР будет оказывать помощь нынешней Германии, снабжая ее сырьем и продовольственными товарами. Но само собой разумеется, наша помощь не должна превышать определенных размеров для того, чтобы не подрывать нашу экономику и не ослаблять мощь нашей армии.

В то же самое время мы должны вести активную коммунистическую пропаганду, особенно в англо-французском блоке и преимущественно во Франции. Мы должны быть готовы к тому, что в этой стране в военное время партия будет вынуждена отказаться от легальной деятельности и уйти в подполье. Мы знаем, что эта работа потребует многих жертв, но наши французские товарищи не будут сомневаться. Их задачами в первую очередь будут разложение и деморализация армии и полиции. Если эта подготовительная работа будет выполнена в надлежащей форме, безопасность советской Германии будет обеспечена, а это будет способствовать советизации Франции.

Рассмотрим теперь второе предположение, т. е. победу Германии. Некоторые придерживаются мнения, что эта возможность представляет для нас серьезную опасность. Доля правды в этом утверждении есть, но было бы ошибочно думать, что эта опасность будет так близка и так велика, как некоторые ее представляют. Если Германия одержит победу, она выйдет из войны слишком истощенной, чтобы начать вооруженный конфликт с СССР по крайней мере в течение десяти лет.

Ее основной заботой будет наблюдение за побежденными Англией и Францией с целью помешать их восстановлению. С другой стороны, победоносная Германия будет располагать огромными территориями, и в течение многих десятилетий она будет занята их «эксплуатацией» и установлением там германских порядков. Очевидно, что Германия будет очень занята в другом месте, чтобы повернуться против нас. Есть и еще одна вещь, которая послужит укреплению нашей безопасности. В побежденной Франции компартия всегда будет очень сильной. Коммунистическая революция неизбежно произойдет, и мы сможем использовать это обстоятельство для того, чтобы прийти на помощь Франции и сделать ее нашим союзником. Позже все народы, попавшие под «защиту» победоносной Германии, также станут нашими союзниками. У нас будет широкое поле деятельности для развития мировой революции. Товарищи! В интересах СССР – Родины трудящихся, чтобы война разразилась между рейхом и капиталистическим англо-французским блоком. Нужно сделать все, чтобы эта война длилась как можно дольше в целях изнурения двух сторон. Именно по этой причине мы должны согласиться на заключение пакта, предложенного Германией, и работать над тем, чтобы эта война, объявленная однажды, продлилась максимальное количество времени. Надо будет усилить пропагандистскую работу в воюющих странах для того, чтобы быть готовыми, когда война закончится…»

Источник: Центр хранения историко-документальных коллекций, бывший Особый архив СССР, ф.7, оп.1, д.1223.

* * *

Впервые эта речь Сталина была напечатана 25 августа 1939 года в швейцарской газете Revue de droit internationale – то есть, через шесть дней после того, как тот ее произнес и спустя два дня после подписания Пакта Молотова – Риббентропа. В ноябре того же года эту публикацию, сделанную на основе «абсолютно достоверного источника» информационного агентства Havas, Сталин заклеймил как «абсолютно лживую» со страниц «Правды». Это, кстати, один из редких случаев, когда советский диктатор удостоил своим личным вниманием ту или иную «фальшивку», появившуюся на Западе. Вот текст сердитого сталинского опровержения:

«Это сообщение агентства Гавас, как и многие другие его сообщения, представляет вранье. Я, конечно, не могу знать, в каком именно кафе-шантане сфабриковано это вранье. Но как бы ни врали господа из агентства Гавас, они не могут отрицать того, что:

а) не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну;

б) после открытия военных действий Германия обратилась к Франции и Англии с мирными предложениями, а Советский Союз открыто поддержал мирные предложения Германии, ибо он считал и продолжает считать, что скорейшее окончание войны коренным образом облегчило бы положение всех стран и народов;

в) правящие круги Англии и Франции грубо отклонили как мирные предложения Германии, так и попытки Советского Союза добиться скорейшего окончания войны.

Таковы факты.

Что могут противопоставить этим фактам кафе-шантанные политики из агентства Гавас?»

И. В. Сталин, «Правда»,

30 ноября 1939 года

Опровержение сообщения агентства Гавас

Несмотря на беспрецедентность этого личного опровержения вождя (обычно он плевать хотел на «инсинуации» западной прессы; в крайнем случае отбрехивался через ТАСС) и использованный в нем откровенно хамский тон потерявшего выдержку человека, можно понять тех, кто ему поверил – а таких, по-видимому, в то время было большинство. Дело в том, что вероятность утечки подобного документа в тогдашнем СССР была близка к нулю. Об этом прекрасно знали в спецслужбах Запада, так никогда и не сумевших заполучить постоянный источник информации в окружении большевистского вождя: подробности о советской политической «кухне» сообщали лишь редкие перебежчики. Да и содержание речи, несмотря на косноязычные «сталинизмы» («вопрос вступает в критическую фазу»), настолько цинично откровенно, что навевает аналогии с «протоколами сионских мудрецов». Но вот в начале 1990-х оригинальный текст речи неожиданно нашли в бывшем Особом архиве СССР. Мало того, он практически совпал со «швейцарской версией»! Удивительно, но эта историческая сенсация, ничуть не меньшая по значению, чем первая публикация секретных приложений к Московским договорам 1939 года или майские 1941 года «Соображения…» Генерального штаба Красной Армии, до сих пор остается в тени. Это тем более странно, поскольку сей документ однозначно свидетельствует о том, кто в действительности держал в своих руках судьбы народов Европы летом 1939 года, а также как он этими судьбами распорядился.

Существует и другой интригующий аспект этой во всех отношениях необычной истории. Кто в тогдашнем окружении Сталина смог получить доступ к документу подобной важности? И не просто снял с него копию, а еще и передал в течение двух-трех дней в Швейцарию (еще два-три дня редакции швейцарской газеты наверняка понадобилось, чтобы убедиться в абсолютной надежности источника)! Интернета тогда не существовало, не было и DHL. А все заграничные телефонные звонки, телеграммы и почтовая корреспонденция находились под тотальным надзором НКВД. Неведомый обладатель тайны огромной важности имел только два способа передать материал за рубеж – в ходе личной поездки за границу или по дипломатическим каналам, воспользовавшись помощью тоже пока неизвестных иностранных граждан. В любом случае, НКВД мог если не вычислить самого таинственного смельчака, то как минимум выделить группу подозреваемых…

Кто был этот человек? Один из высокопоставленных сталинских опричников, игравший свою, пока непонятную нам игру? Или чудом затесавшийся в кремлевскую банду «меченосцев» порядочный человек? Из тех, о ком писал Солженицын в «Архипелаге…»? Выжил ли он (или она)? Сумел ли уйти из лап чекистов, которые наверняка устроили настоящую охоту после этого вопиющего для СССР нарушения режима тотальной секретности? Понятно одно: публикация сталинской речи в швейцарской газете 25 августа 1939 года не отвечала интересам самого Сталина. Тот, кто передал материал газетчикам, рассчитывал, что сможет удержать Гитлера от нападения на Польшу, а Запад – от объявления ему войны. Вполне возможно, что когда упоминавшийся мною британский историк Овери писал об отмене Гитлером собственного только что отданного приказа о переходе польской границы 25 августа 1939 года, он забыл упомянуть о еще одной причине последних колебаний «бесноватого»: в этот день ему могли показать текст сталинской речи…

Речь Сталина настолько откровенна, что не нуждается в особых комментариях. Ключевые постулаты главного коммуниста планеты:

1) мы можем предотвратить начало большой европейской войны, но нам это невыгодно, а потому – «Пусть сильнее грянет буря!»;

2) в ходе войны может возникнуть очередная «революционная ситуация», которая уже раз помогла нашей банде захватить власть в России; теперь же новый европейский катаклизм может привести нас к полному господству на континенте;

3) нам все равно, кто победит, ибо победителями в итоге окажемся мы – большевики; тем не менее, более выгодный вариант – всячески поддерживать Германию и сделать все для того, чтобы война, которую мы инициируем, длилась подольше, убила побольше людей и принесла максимум бед Европе, создав «широкое поле деятельности для развития мировой революции».

Как мы видим, начало Второй Мировой и Великой Отечественной войны невозможно рассматривать вне контекста международной ситуации и внешней политики СССР в 1938–1941 годах. Основной постулат книги Резуна-Суворова «Ледокол» вообще заключается в том, что Сталин еще в 20-е годы сумел разглядеть «полезный» потенциал Гитлера и в течение многих лет сознательно помогал тому достичь властных вершин. Напомню читателю, что я сознательно ограничил источники информации для написания книг цикла «Большая война Сталина» личной библиотекой и Интернетом. Соответственно, мне пока не попались факты, однозначно подтверждающие, что большевики ставили на бывшего ефрейтора и его партию уже в начале 20-х.

С другой стороны, не вызывает сомнений то, что советские правители всегда уделяли Германии особое внимание. Вот что по этому поводу пишет современный российский историк Юлия Кантор: «Однако, курируя переговоры с официальными германскими лицами об упрочении связей, советское руководство одновременно рассчитывало на революционное выступление германского пролетариата. И не только рассчитывало. Известно, что вплоть до конца 1923 г. (в октябре 1923 г. состоялась попытка вооруженного восстания рабочих в Гамбурге под руководством Э. Тельмана) руководство РКП(б) активно готовило в Германии базу для революционного выступления. Туда была нелегально (!) отправлена советская делегация для организационной подготовки восстания. В ее составе – К. Б. Радек, И. С. Уншлихт, Е. Д. Стасова, Л. М. Карахан, Г. Л. Пятаков, М. Н. Тухачевский и др. Заместитель председателя ОГПУ СССР И. С. Уншлихт осенью 1923 г. находился на конспиративной работе в Германии, где проводил с немецкими коммунистами инструктивные занятия по «организационным вопросам» (ведение разведки, тактика вооруженного захвата власти). Об этом свидетельствуют, в частности, письма-отчеты Уншлихта Дзержинскому от 2 и 20 сентября 1923 г. Более того, советская агентура и активисты КПГ принялись создавать на территории Германии склады оружия и даже формировали боевые дружины и органы «германской ЧК» («Заклятая дружба», с. 22). Впечатляет, не правда ли?.. Представляю, какой вой подняли бы в самом СССР, если бы туда тайно приехали, скажем, заместитель британского министра внутренних дел и целая куча лордов с генералами – чтобы, сидя на конспиративных квартирах в Москве, Питере и Нижнем, готовить свержение незаконно пришедших к власти большевиков… Заметим также, что заговор против демократически избранного правительства Германии советские товарищи готовили чуть ли не в открытую, совершенно безнаказанно, а после неудачи своего мероприятия преспокойно уехали на родину.

«Факты непосредственного участия советского руководства в этих событиях, – продолжает Юлия Кантор, – подтвердил впоследствии и сам Генсек ЦК ВКП(б) И. В. Сталин. Выступая в августе 1927 г. на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), он заявил: «…Я, как и другие члены комиссии Коминтерна, стоял решительно и определенно за немедленное взятие власти коммунистами. Известно, что созданная тогда германская комиссия Коминтерна в составе Зиновьева, Бухарина, Сталина, Троцкого, Радека и ряда немецких товарищей имела ряд конкретных решений о прямой помощи германским товарищам в деле захвата власти» (там же). Иными словами, Сталин совершенно не стеснялся говорить о подрывной роли всемирной террористической организации – Коминтерна – и советских государственных деятелей в присутствии десятков людей. Как говорится, «что естественно, то не безобразно»… Похоже, что в те незабвенные времена к «молодому советскому государству» и его «детским шалостям» на международной арене в Европе подходили примерно так же, как сегодня мировое сообщество относится к Северной Корее. Потопили южно-корейский корвет? Слава богу, что не атомной бомбой… Надо сказать, что в 1923 году подрывная деятельность советского государства-изгоя в Германии не закончилась. В 1926 году разразился новый скандал, когда, как пишет Юлия Кантор, «влиятельная английская газета “Манчестер Гардиан” 3 декабря 1926 г. выступила с резкой критикой СССР и Германии. Статьи назывались “Грузы боеприпасов из России в Германию” и “Визиты офицеров в Россию”… 5 декабря 1926 г. газета немецких социал-демократов “Форвертс” статьей “Советские гранаты для пушек рейхсвера”… сообщила о публикации в “Манчестер Гардиан”. “Форвертс” выступила с упреком в адрес рейхсвера и с обвинениями против Советской России, которая “вооружает германскую революцию”. Москва поставляет оружие для подавления в Германии революционного движения, и она же “подстрекает немецких рабочих на выступления против пулеметов, начиненных русскими боеприпасами! Братский привет из Москвы!” – писала “Форвертс”, адресуя вопрос в КПГ: “не были ли ружья, стрелявшие в рабочих-коммунистов в Саксонии, Тюрингии и Гамбурге, заряжены русскими пулями?”» (там же, с. 69).

Что ж, недаром Иосиф Виссарионович так ненавидел этих самых социал-демократов: не понимали они марксистско-ленинской диалектики! Не понимали, а потому постоянно путались под ногами со своими принципами, чуждыми настоящим борцам за благо трудящихся. Момент долгожданной расплаты настал, когда Гитлер оказался на верхушке властной пирамиды. Бывший подручный Гиммлера Вальтер Шелленберг свидетельствует: «Когда в Германии к власти пришли национал-социалисты, руководство германской компартии получило из Москвы указания считать врагом № 1 не НСДАП… а социал-демократическую партию» («Мемуары», с. 55). Почему? Шелленберг отвечает и на этот вопрос: «В политическом руководстве НСДАП Сталин видел тогда своего рода попутчика в достижении собственных революционно-коммунистических целей в Европе, причем он рассчитывал, что в один прекрасный день Гитлер обратит свое оружие против буржуазии Запада, борьба с которой должна истощить его силы» (там же). Таким образом, Шелленберг подтверждает, что Сталин действительно считал Гитлера своеобразным «ледоколом». Похоже, что Резун-Суворов прав: если он и ошибается, то исключительно в плане временных рамок начала сталинской поддержки политической деятельности «бесноватого».

В свете приведенной выше информации уже трудно удивляться событиям августа 1939 года. Благо, приведенная выше речь Сталина от 19 августа 1939 года кристаллизовала истинные намерения большевиков. В течение нескольких недель летом 1939 года, казалось бы, принципиальные идеологические противники – коммунистический Советский Союз и нацистская Германия – неожиданно для всех договорились о ненападении, полномасштабном стратегическом сотрудничестве и разделе сфер влияния в Европе. Все это закрепил Договор о ненападении, более известный как Пакт Молотова – Риббентропа, заключенный на десять лет и подписанный в ночь с 23 на 24 августа. К договору прилагался Секретный дополнительный протокол (полный текст документов приведен, например, на странице 146 сборника «Канун и начало войны»), согласно которому ясно обозначалась сфера влияния СССР в Европе. Фактически Сталин получал право делать практически все, что захочет, с Финляндией, Эстонией, Латвией, Литвой и Бессарабией.

Перед подписанием договора Гитлер на совещании с военными 22 августа говорил следующее: «С осени 1938 года… я решил идти вместе со Сталиным… Сталин и я – единственные, которые смотрим только в будущее. Так, я в ближайшие недели на германо-советской границе подам руку Сталину и вместе с ним приступлю к новому разделу мира (прим. автора: некоторые историки до сих пор считают, что такая встреча действительно имела место; правда, не совсем понятно, почему она была тайной)… Генерал-полковник Браухич (прим. автора: главнокомандующий сухопутных сил Германии) обещал мне войну с Польшей закончить в течение нескольких недель… Мы не можем вести длительную войну. Несчастных червей – Даладье и Чемберлена – я узнал в Мюнхене. Они слишком трусливы, чтобы атаковать нас. Они не могут осуществить блокаду. Наоборот, у нас есть автаркия и русское сырье. Польша будет опустошена и заселена немцами. Мой договор с Польшей был только выигрышем во времени. В общем, господа, с Россией случится то, что я сделал с Польшей. После смерти Сталина, он тяжело больной человек, мы разобьем советскую Россию. Тогда взойдет солнце немецкого мирового господства…» (там же, с. 144).

«Надул Гитлера». (И. В. Сталин и И. фон Риббентроп)

А вот как, по свидетельству Н. С. Хрущева, отреагировал на подписание Пакта Сталин: «…Он буквально ходил гоголем. Он ходил, задравши нос, и буквально говорил: “Надул Гитлера, надул Гитлера”… Сталин… правильно оценивал значение этого договора и понимал, что Гитлер хочет нас перехитрить. Он считал, что мы его перехитрили, подписав договор… В связи с этим договором получалось, что войну начинает Гитлер. Это нам выгодно с точки зрения и военной, и моральной. Такими действиями он вызовет на войну против себя Францию и Англию… Мы же останемся нейтральными» (там же, с. 153). Теперь приведем свидетельство Г. Димитрова – «верного ученика Сталина» и тогдашнего начальника глобальной террористической организации Коминтерн, говорившего на эту тему с Иосифом Виссарионовичем 7 сентября 1939 г.: «Сталин: “Мы не возражали бы, если бы они (прим. автора: Германия, Англия и Франция) сцепились в хорошей драке и ослабили друг друга… Гитлер, не предполагая и не желая того, ослабит и подорвет капиталистическую систему. Мы можем маневрировать, сталкивать одну сторону с другой, так, чтобы они лупили друг друга как можно лучше”» (там же, с. 138). Такая вот забота о «мире во всем мире»… Как показали события начала сентября, Сталин понимал Англию и Францию лучше, чем Гитлер. Вместо того, чтобы «сдать» Польшу – как перед тем сдали Австрию и Чехословакию, они предъявили ультиматум, а в течение 3 сентября объявили Германии войну. Напрашивается вывод о том, что заключение Пакта с СССР объективно подтолкнуло Гитлера к нападению на Польшу и началу Второй Мировой войны, которая, как мы видим, вполне отвечала стремлениям Сталина. С другой стороны, я считаю, что, остановись Гитлер в этот раз, европейская война все равно была неизбежной в обозримом будущем вследствие ментальных особенностей двух диктаторов и многочисленных противоречий между ведущими мировыми державами.

Будущее показало, что Пакт не отвечал интересам обороны СССР, так как страна получила общую протяженную границу с фашистским агрессором и в значительной степени покрывала потребности Германии в ценнейших видах сырья в течение почти двух лет.

Не будет преувеличением сказать, что перевооружение Вермахта и успешная война с союзниками были бы невозможны без советской помощи. Надо сказать, что Сталин и не рассчитывал на то, что Пакт поможет укреплению мира. «История второй мировой войны» сообщает, что уже «1 сентября 1939 г. Верховный Совет СССР принял Закон о всеобщей воинской обязанности, который закрепил переход армии и флота на кадровый принцип комплектования и организации. Закон установил новые сроки службы для рядового и младшего начальствующего состава: в сухопутных войсках и авиации – до трех лет, на флоте – до пяти лет. Призывной возраст по новому закону понижался с 21 года до 19 лет, а для закончивших полную среднюю школу – до 18 лет» (т. 3, с. 416).

Отмечу, что Верховный Совет умудрился принять этот весьма знаменательный закон (страна откровенно готовилась к Большой войне) в день германского нападения на Польшу и всего лишь неделю спустя после подписания Договора о ненападении. А ведь депутатам – передовым пастухам, героям-стахановцам и прочим советским законодателям – надо было еще добраться до Москвы и Кремля! Да и текст такого закона пишется не день, не неделю и даже не месяц: его принятию должна была предшествовать тщательная и долгая работа Генштаба. В общем, если к началу Второй Мировой РККА насчитывала около двух миллионов военнослужащих, то к 22 июня 1941 года в ней служили уже около пяти с половиной миллионов самых здоровых и подготовленных в военном отношении мужчин СССР. Как ни крути, а у властей страны Советов не было ни малейших иллюзий по поводу мирной жизни. Тем более, что они, как могли, сами и раздували пожар новой войны. И даже, как свидетельствуют приведенные высказывания Сталина и прочих советских деятелей той поры, не делали из этого особого секрета…