Текст книги "Наблюдатель. Сказка про деньги"

Глава 7
Утро другого дня

Обескураженный поведением Девушки Наблюдатель погрузился в мир электрона.

Ашэсы развивались все стремительней. Раньше он, неделями наблюдая за ними, отмечал лишь незначительные изменения. А в этот день перед ним каждый час разворачивались ярчайшие события.

В десять утра он увидел, как на берегах могучей и полноводной реки, имеющей удобную дельту перед впадением в теплое море, создается целое государство. Уже миллионы вирусов слились в единый организм, который, казалось, живет самостоятельной жизнью. Он с удивлением наблюдал, как они, удобряя поля илом, выращивали богатый урожай, часть которого отдавали вожаку для создания регулярной армии, защищавшей местных вирусов и их поля от незваных пришельцев. Они выстроили стройную ирригационную систему для орошения новых земель. А потом, создав удивительные образцы строительной техники, начали воздвигать гигантские геометрически правильные сооружения, которые словно вонзались в горячее небо. Он не знал, зачем они это делают, но делали они это здорово. Ветры, волны и землетрясения часто разрушали их постройки, но с упорством, достойным обожествленного ими жука, перекатывающего шар из земли и навоза, превышающий его собственный вес и рост, эти вирусы преодолевали любые препятствия.

Наблюдатель был восхищен их работой. Ему захотелось, чтобы Девушка тоже полюбовалась на эти удивительные постройки. Он оторвался от экрана и вдруг понял, что Девушки в кабинете нет. И фиалковый запах почему-то ослаб, словно цветы завяли и высохли. Наблюдатель встревожился, но затем вспомнил, что еще вчера просил ее зайти в аналитическую лабораторию за результатами расчетов. Наскоро перекусив, он снова прильнул к экрану.

В час дня сотни неуклюжих посудин, груженных тысячами вооруженных ашэсов, устремились к непреступной крепости севернее долины трудолюбивых строителей. Наблюдатель и раньше отмечал, что вирусы часто воевали. Но если войны за территории между двумя племенами он мог еще как-то объяснить логически, то развернувшееся перед ним сражение объяснить было сложно. Больше трех минут – или десяти долгих лет, по их меркам, – ашэсы вели кровопролитную битву, в которой полегли тысячи воинов, по сути, из-за одной юной самочки. Наконец Наблюдатель увидел, как перед огромным деревянным скакуном, в подбрюшье которого, как в плацкартном вагоне, банально расположились с полсотни лучших воинов, открываются ворота неприступной крепости…

Употребив захваченную после штурма крепости добычу, включая виновницу конфликта с ее служанками, и сопоставив полученный кураж с понесенными тяготами и потерями, победители пришли к выводу, что пора что-то менять в системе общественного управления. В том, что короткий морской круиз с незатейливой культурно-развлекательной программой обернулся кровавой бойней, отнявшей у большинства участников тура четвертую часть жизни, а у многих – всю целиком, несомненно, был виноват вожак.

Вернувшись на свою территорию, победители принялись строить новые поселения, периодически прерываясь для войны друг с другом, и совершенствовать методы общественного управления.

Изначально, на заре истории ашэсов, вожаки выбирались путем свободного волеизъявления всех членов стаи. При этом претендент должен был отличаться силой, умом и способностью организовать эгоистичных, жадных и ленивых тварей в некое подобие управляемого сообщества. Разумеется, избранные вожди, используя административный ресурс, все чаще добивались избрания себе на смену своих же потомков. Так что вскоре, ввиду неперспективности противостояния этому, вирусы приняли за правило признавать новым вожаком наследника вожака предыдущего. Мудрилы неоднократно предупреждали сообщество вирусов, что природа обязательно отдохнет на одном из потомков даже самого гениального вождя. Но до поры до времени все обходилось. Теперь же ашэсы решили, что час пробил, и вернулись к реликтовым формам выбора управления. Но уже через пару часов обнаружилось, что практика передачи власти по наследству никуда не исчезла, и, поскольку орган управления стал многоголовым, количество злоупотреблений и беспредела возросло многократно. Решив вопрос кардинально – попросту перебив всенародных избранников, сообщество ашэсов оставило одного и полностью доверилось ему, равно как и его потомкам.

Девушка давно уже вернулась. Посидев какое-то время на краешке стула, она рассеянно перебрала бумаги, но быстро поняла, что Наблюдателю сегодня не до нее, и попросила разрешения уйти с работы пораньше. Он согласился, не поднимая головы, и так поспешно, что она поначалу решила остаться назло ему, но затем передумала. Он ведь не хотел ее обидеть, просто действительно очень занят – убеждала себя Девушка. А она… наверное, у нее сегодня плохое настроение или начинаются месячные.

Наблюдатель не заметил ее ухода. Он продолжал следить за стремительным развитием вирусной цивилизации. Прошло еще пять часов, наступил вечер. На электроне сменились сотни поколений. Миллиарды розовых ртов пронзительным криком возвестили о своем рождении. Им вторили миллиарды морщинистых гримас смерти. Строились и разрушались храмы, прокладывались и затем зарастали дороги.

В шесть часов вечера он увидел десятки тысяч шатров и костры возле них, подобные звездам в ночном небе. Это собирал свое бесчисленное войско блистательный вирус, обуреваемый безумной тоской, которая постоянно влекла его за далекие горизонты. Микроскопический деспот, для которого жизнь без походов и завоеваний была, похоже, равносильна смерти, словно бы мучился, что из множества миров еще не завоевал ни одного. И целых семь минут Наблюдатель смотрел, как вирус-вождь увлекал свои армии в походы за несколько морей, покорял другие колонии вирусов, терял в кровопролитных битвах тясячи воинов.

Наблюдатель был восхищен четкостью и какой-то совершенной красотой перестроений вирусов в боевые порядки. Колонны ашэсов неудержимо текли на восток, преодолевая пустыни, горы и сопротивление местных вирусов. Затем движение замедлилось, прекратилось, и разросшаяся колония словно застыла.

Взросление вида напоминало Наблюдателю развитие детей. Сначала их сооружения походили на домики и канавки в детской песочнице, потом становились сложнее и выше. Они также научились больше и искуснее врать, а их стычки становились все более кровавыми. Разница была лишь в том, что отдельная особь рождалась, развивалась и умирала в течение тридцати минут, а весь вид существовал уже более полугода.

Жестокость ашэсов была отвратительна Наблюдателю, зато другие присущие виду качества – отвага и стремление к познанию – вызывали у него симпатию. При всем разнообразии лидеров и исторических моментов их объединяло одно – чувство какой-то странной тоски и неудовлетворенности, толкавшее к невероятным поступкам: строительству фантастических сооружений в виде гигантских пирамид или длинных пограничных стен до поднебесья, к постоянному созданию армий для завоевания гигантских территорий. Это чувство неутолимой жажды заставляло их стремиться все дальше и дальше – к еще более грандиозной цели. При этом их армии, подобно диким животным, носящим в своей шерсти семена репейников, разносили по огромным территориям и смешивали семена различных культур и традиций.

Он видел, как постепенно жажда власти и денег в этих походах захлестывала все новых и новых воинов. Они возвращались в свои земли гордыми и израненными, сгибаясь под тяжестью чемоданов и рюкзаков, грозивших лопнуть от несметных богатств, отнятых у других ашэсов. Наблюдатель уже понимал, какую опасность для всего их вида представляли собой металлические кубики.

Минуты складывались в часы, а на электроне сменялись поколения и династии.

Иногда на планете устанавливалось что-то вроде затишья. Но оно всякий раз оказывалось кратковременным – всего на какие-нибудь полчаса его наблюдений. Потому что, как это ни выглядело странно, войны давали невиданный всплеск развития и движения вперед всего вида. Именно в такие минуты население и электорат вдруг становились «братьями и сестрами», а быдло превращалось в «соотечественников». И снова сотни тысяч вирусов собирались в армии, как оголодавшие стаи саранчи. И эти армии становились все мощнее и оснащеннее.

Казалось, нет ничего более стабильного и вечного, чем две колонии вирусов, – в дельте реки и на северном берегу разделявшего их моря, но…

В восемь вечера сильнейшие пульсации стали исходить от сгустка вирусов, расположившегося на полуострове, напоминающем сапог. Колония бурно развивалась. На глазах Наблюдателя к небу устремились колонны – тысячи колонн, сливающихся в причудливые здания, мосты, акведуки. Словно лучики света от центра колонии во все стороны разбегались дороги. Армии вирусов двигались во всех направлениях, постоянно увеличивая свою территорию. Они буквально впитывали и переваривали другие колонии ашэсов, в том числе и те две, казавшиеся незыблемыми, как сама планета, которые он наблюдал в десять утра и после полудня.

Главным центром вида HS стал теперь город на семи холмах, раскинувшийся по берегам реки. Захватив пол-электрона и получив практически все, что могли только пожелать, местные вожаки и воины пресытились настолько, что обычному спариванию с самками стали предпочитать животных и особей своего же пола. Бесконечная и изнуряющая погоня за новыми удовольствиями привела к странному обычаю отрыгивания непереваренной пищи и многократному набиванию желудков. Необходимость отвлечь основную массу вирусов от осознания происходящего подвигла их к организации зрелищных побоищ с участием вирусов и хищных животных. Однако это чудесное изобретение привело к неожиданному результату – сообщество вкусило в полной мере сладкие плоды вседозволенности и жестокости. Насилие и вседозволенность стали нормой, которую можно было приобрести за деньги по определенному тарифу. Вирусы обленились, погрязли в разврате и потеряли волю. Отныне только деньги, дающие возможность жить в праздности, стали смыслом всей их жизни. Наблюдатель видел красочный, как восход звезды, расцвет великой империи, давшей многим группам ашэсов мощный толчок развития, и ее стремительный упадок под пронзительный визг толпы, требующей жратвы и развлечений.

Правда, в одной из провинций этой империи под влиянием таинственно появившегося Пророка начало зарождаться учение, предупреждавшее о нарастающей опасности жажды наживы и власти кубиков. Сначала Пророк выгнал из местного храма торговцев, а потом на простом языке попытался объяснить своим соплеменникам, что безудержное стремление к богатству – пагубно. Но исключительно последовательные вирусы, выбирая между грядущим спасением и сегодняшними развлечениями, распяли Пророка.

Однако Наблюдатель уже понимал, что притягательная сила учения этого, наверное, лучшего из ашэсов завладеет умами и сердцами сотен поколений.

Уже стемнело, но Наблюдатель не мог оторваться от того, что происходило на электроне. Город на семи холмах продолжал оставаться цетром цивилизации, но к северу и востоку от него повсеместно возникли поселения ашэсов со своими вождями, воинами, менялами и рабочими. Колониями вирусов осваивались уже весьма впечатляющие территории, на которых, казалось, сами по себе вырастали здания и дороги. Вперемешку с домашними животными по ним передвигались все более мудреные механизмы. Повсюду бурлила жизнь.

А в мире Наблюдателя наступила ночь. Здание института давно опустело. Впечатлительный вахтер жалобно всхлипывал во сне, наслушавшись душераздирающих разговоров о жутких болезнях звездных систем и бытовых проблемах далеких галактик. Ученый тоже вдруг почувствовал, что его неудержимо клонит в сон. Но он боялся пропустить что-нибудь важное и сопротивлялся до последнего. Наконец, он опустил голову на руки, закрыл усталые глаза и, не вставая с рабочего места, провалился в тяжелое, тревожное забытье…

Ему снилось, что он Волк, бегущий по склону заснеженного холма. Он знает, что где-то неподалеку за утренней дымкой его ждет Волчица. Он торопится к ней, но прыжки становятся все тяжелее. Лапы словно вязнут в чем-то. Он опускает голову и видит, что снег под лапами шевелится – миллионы и миллиарды крошечных, но отвратительных созданий, которые вцепились в него и не дают сдвинуться с места. С каждым мгновением их налипает на лапы все больше и больше, и вот он уже с ужасом чувствует, что не может сделать ни шагу, напрягает все силы в отчаянной попытке вырваться и… просыпается.

Было три часа утра. Экран монитора, словно почувствовав пробуждение хозяина, снова засветился, показывая, что нового произошло за время его отсутствия. Наблюдатель увидел, как на огромную территорию, растянувшуюся меж двух океанов, с востока надвигается облако пыли, и поначалу принял его за гигантский природный катаклизм, грозящий гибелью всему виду HS. Но оказалось, что это сотни тысяч вирусов, сидящих верхом на приземистых скакунах, стремительной волной несутся на запад. Поглотив большие и малые колонии ашэсов, по землям которых они пронеслись, волны кочевников отхлынули обратно и, отразившись от гигантской стены на востоке, растаяли.

Глава 8
О ворах и воровстве

Как только деньги вошли в жизнь ашэсов по-настоящему прочно, среди них (как, впрочем, и среди других обитавших на планете видов) появились отдельные представители-паразиты. Эти хитроумные твари придумали оригинальную схему обогащения. Наблюдатель назвал их ростовщиками, потому что, подобно землепашцам, растившим урожай из семян, они «растили» деньги, сначала раздавая их нуждавшимся и позже собирая богатую жатву. Получалось, что деньги, рожденные как эквивалент товара и исключительно для обмена, начали таким хитроумным способом размножаться сами по себе. На самом деле это было обычным воровством.

Понятие выгоды все больше влияло на поведение вирусов в повседневной жизни. Пользуясь нехваткой продовольствия в неурожайные времена, ростовщики, скупив предварительно почти все запасы, взвинчивали цены и объясняли это экономической выгодой. Но голодные толпы вешали их и брали продукты бесплатно, совершенно логично объясняя, что брать бесплатно несомненно экономически выгоднее, чем платить хоть какие-то деньги. Подсчитав убытки и похоронив собратьев по цеху, выжившие ростовщики методично отыгрывали потери.

С момента объединения вирусов в организованные группы распределение добычи, урожая и всего, что они создавали совместно, осуществлялось в зависимости от участия каждого. То, что получал каждый из них, не мог отнять и присвоить кто-то другой. Это обеспечивалось системой правил, которые превратились в законы, а также системой общественного управления. Отдельных вирусов, присваивавших себе чужое, жестоко наказывали: им отрубали конечности, а иногда более значимую часть тела. Наказуемое присвоение называлось воровством.

Воры всегда являлись объектом охоты для вожаков и стражников, да и толпы простых работников, не дожидаясь, пока власть покажет им представление с отрыванием конечностей у пойманного жулья, частенько устраивали живописный и увлекательный самосуд. Поэтому все воровское сообщество предпочитало вести скрытный образ жизни. Постоянно держась в тени, простые воры и их более продвинутая разновидность – ростовщики совершенствовали свои системы защиты от возможной поимки и расплаты. И те и другие создавали целые организованные сообщества с четкой структурой и правилами, обеспечивавшими скрытность и относительную безопасность. Но ростовщики стремились выйти из тени и хоть как-то узаконить деятельность своего профессионального союза, используя для этого бывшие в их распоряжении огромные денежные средства и присущую всем ашэсам, включая вожаков и стражников, жажду наживы. Воры также частенько откупались от служителей закона, но даже попытаться легализовать свою деятельность им мешали то ли принципы, то ли недостаточное количество денег.

Сначала вожди, а потом и богомолы под знаменем распятого Пророка объявили ростовщикам войну. Их жгли на кострах, вешали, топили, четвертовали – в общем, всячески усложняли им жизнь. Но эти паразиты оказались живучими – они никуда не исчезли. Они спрятались в глубокие норы и дождались момента, когда вожди сами начали остро нуждаться в деньгах. Ростовщики предоставили кланам вождей необходимые суммы в обмен на разрешение ссужать деньги другим под высокие проценты. И к четырем утра это занятие стало не то чтобы узаконенным, но вешали за него уже выборочно.

Вожди увлеченно и даже с каким-то задором воевали друг с другом. Войны, которые велись ради денег, также стоили денег и протекали с переменным успехом. Практически из рук в руки переходил один и тот же запас ценного металла. А денег требовалось все больше.

В половине пятого утра Наблюдатель увидел, как несколько сотен ашэсов, погрузившись на скорлупки, весьма условно пригодные к дальним морским прогулкам, пересекли океан и приступили к поиску золота.

Открытый ими континент был уже заселен местными разновидностями HS, отличавшимися большим уважением к высшим силам и маниакальной готовностью пускать кровь своим собратьям по этому поводу. Отметив столь сомнительную добродетель, пришельцы решили образумить дикарей и по ходу дела прикончили их на порядок больше, чем было заведено местными культурными традициями. В результате чего коренное население изрядно сократилось, встало исключительно на позиции принесенной из-за океана новой добродетели и с облегчением рассталось с явным излишком золота.

Вновь обретенные и теперь почти пустынные, вследствие массовой гибели местных вирусов, территории словно магнитом притягивали менял, ростовщиков и просто авантюристов. Возникла и начала разбухать, как на дрожжах, новая колония ашэсов, в которой ростовщики, покинувшие историческую родину, где они были вынуждены откупаться от своенравных вождей, очевидно, решили создать свою форму управления вирусами. Наблюдатель не успел разобраться, в чем состояла суть этих новаций, так как в шесть утра его внимание привлекли события, разыгравшиеся на другом континенте.

Сначала он решил, что местные ашэсы приручили каких-то диковинных животных, которые, фыркая и пуская пар, возили вирусов, а иногда калечили их. Но чуть позже Наблюдатель понял, что это машины, созданные вирусами. Местные вирусы уже давно использовали энергию воды и ветра, но теперь, буквально за несколько минут, создали механизмы, использующие силу пара. Повсеместно увеличивалось промышленное производство и росли поселения. Исключительная последовательность и пытливость ума ашэсов привели к поразительным результатам. Создав огромное количество забавных механизмов, они из чистого любопытства укоротили с помощью одного из нехитрых приспособлений тела вирусов-вождей и перешли к выборной системе управления обществом. В третий раз за последние шесть месяцев и во второй – с минувшего утра. Но теперь уже окончательно и бесповоротно. Поглазев на красочные представления палачей, изготовлявших из подручного материала «гуттаперчевых мальчиков», и поучаствовав в дележе имущества других персонажей этой развлекательной программы, основная масса вирусов быстро утомилась и, потеряв всякий интерес к политической жизни, разбрелась по своим делам.

Самым странным было то, что среди огромных масс ашэсов всегда находились небольшие количества беспокойных особей, пытавшихся внести что-нибудь новое в их привычный мир, иногда даже ценой собственной жизни. Они постоянно что-то считали, чертили, мастерили и испытывали. Отведенные им короткие двадцать – тридцать минут жизни не позволяли увидеть повсеместного использования этих изобретений, но создаваемые механизмы становились все совершеннее и…

В семь утра вирусы умудрились создать неуклюжую летающую машину, которая больше предпочитала калечить и убивать испытателей, нежели выполнять свою основную функцию. Летающие гробы с готовностью перемещались в любых направлениях, кроме заданного. Но присущая виду отвага и целеустремленность позволили добиться весьма сносных результатов уже через несколько минут.

Упорные попытки ашэсов научиться летать настолько увлекли Наблюдателя, что он почти упустил из виду не менее занятную возню в стане ростовщиков…

Глава 9
Сговор

Поскольку таскать мешки с металлическими кубиками было достаточно тяжело и небезопасно, вирусы с большой охотой сдавали их в специальные хранилища, создаваемые… ростовщиками. Как оказалось, прогрессивно мыслящие работники финансового сектора заботились не только о своем благополучии. Обременительную тяжесть десятка-другого кубиков в чужих карманах ростовщики воспринимали как личное оскорбление, от которого теряли аппетит и всяческий смысл жизни. Менялам и прочим обладателям кубических богатств предлагалось сдать такое любимое и такое же обременительное имущество в хранилище. Взамен вкладчику выдавалось соответствующая расписка, по предъявлении которой в другой колонии он мог получить в аналогичном хранилище аналогичное количество кубиков. Деньги приобрели способность перемещаться на значительные расстояния, практически оставаясь на месте. И все это запредельное удовольствие предоставлялось за символический процент. Благодарные вирусы толпами ринулись в хранилища, где радостно расстались с кубиками, после чего стали рассчитываться друг с другом полученными расписками даже в самых что ни на есть обычных бытовых ситуациях.

Наблюдатель был почти растроган и даже устыдился того, что не разглядел под внешне неприглядной оболочкой ростовщиков истинных борцов за прогресс. Но вскоре понял, что поторопился с выводами. Ростовщики очень точно и безо всякой теории вероятности уяснили, что вкладчики никогда одновременно не заберут из хранилищ все свои деньги и даже не будут проверять их наличие. Поэтому бесполезно пылящиеся кубики вкладчиков стали ссужать под проценты тем, кто в них действительно нуждался. Владельцев кубиков при этом никто не беспокоил, справедливо рассудив, что, раз деньги сдали на хранение, значит, они сейчас не нужны.

Обязательство выдавать расписки только под гарантированный запас ценного металла или наличие товаров, которые хотели бы приобрести счастливые обладатели красочных бумажек, было сродни детским обещаниям никогда больше не шалить или уверениям в неприкосновенности денег клиентов, находящихся в хранилищах. Как только это поразительное открытие осенило одного гениального паразита, он сформулировал принцип, по сравнению с которым все ранее открытые теоремы и закономерности выглядели как неумелые каракули на фоне полотен величайших мастеров, – ТОМУ, КТО КОНТРОЛИРУЕТ ВЫПУСК ДЕНЕГ В ГОСУДАРСТВЕ, НЕТ ДЕЛА ДО ТЕХ, КТО ПИШЕТ ЕГО ЗАКОНЫ.

Расписки из хранилищ все чаще стали заменять кубики, и даже вожди привыкли брать у ростовщиков удобные красивые бумажки вместо неподъемных мешков, так что идея изготовления бумажных эквивалентов кубикам, казалось, витала в воздухе. Разумеется, их количество должно было соответствовать запасам кубиков во всех хранилищах. Поскольку вождям положено заниматься вещами исключительно благородными – воевать и править, возня с какими-то бумажками и подсчетами явно не соответствовала их высокому статусу. Ростовщики в доступной форме (для генералов и детей) разъяснили это местным сатрапам, разнообразив скучный доклад намеками на то, что вожди будут получать бумажные деньги в несколько большем количестве, чем их величества-превосходительства оставят в хранилищах кубиков первородных.

Получив столь ненавязчивое предложение, к тому же подкупавшее новизной, вожди идею одобрили и, повесив на всякий случай пару ростовщиков, в пять минут восьмого узаконили полную замену кубиков на бумажные квадратики. Каждый кубик в хранилище обеспечивал обращение шести квадратиков – по числу граней. Недюжинные познания в геометрии были налицо.

Изготовление бумажных денег признали несомненно полезным начинанием. Фактически они являлись долговой распиской, которую выдавший ее эмитент должен был оплатить по первому требованию металлическими кубиками или чем-то еще имеющим цену. Когда ашэсы занимали бумажные деньги, получалось, что они брали в долг долговые расписки, то есть чьи-то долги. Расписки передавали друг другу, все меньше задумываясь над тем, кто будет по ним рассчитываться, и теперь уже не отдельные вирусы, а все их сообщество стало жить в долг. Жить в долг оказалось весело. Тратишь сегодня, а отдавать будешь когда-нибудь. А если не сможешь отдать, то все спишется в убытки ростовщиков. В общем, как-то так. Но на деле расплачиваться пришлось все тем же работягам.

Получив контроль над финансовой системой страны, ростовщики достаточно быстро стали хозяевами всей системы производства товаров. Это было несложно сделать. Сокращая массу денег, они обрушивали цены на товары, разоряли владельцев предприятий, скупали их, после чего вновь увеличивали объем денежной массы, тем самым увеличивая стоимость уже своих предприятий и товаров. Доход, или прибыль, зависели от объема производившегося и продававшегося (неважно, чего именно). Примерно половина продажной цены уходила на оплату выживания миллионов вирусов-рабочих, а остальная часть доставалась менялам и ростовщикам. Собираемые налоги упорно обесценивались, и в сложившейся ситуации вожакам ничего не оставалось как регулярно отстаивать очереди в банках за кредитами для оплаты стражников, мусорщиков и пожарников с медсестрами – в общем, всего, что именуется государственными основами.

Поскольку все оказались в долгах перед ростовщиками-фальшивомонетчиками, выборы вожаков превратились в пустую формальность.

Временами лидеры и ростовщики вели себя как-то странно. Они то устраивали какую-то возню, то теряли к ней всякий интерес. Гаранты конституций суетились, пучили глаза и виртуозно размахивали руками, словно глухонемые, которые одновременно отгоняли пчел и пытались сообщить, что у них страшные рези в животе, а еще в доме пожар. Внезапно они безжизненно замирали как механические игрушки, у которых кончился завод. После того как невидимые руки вставляли им в заветное место ключик и возвращали их к жизни, «отцы нации» и «спасители отечества» принимались с удвоенной энергией творить очередную бессмыслицу. Наблюдатель чуть было не перепутал их с семейством макак, которые сначала сосредоточенно копали яму, затем замирали и, вдруг забыв о важнейшем деле, яростно принимались ловить друг у дружки блох.

Во всем этом определенно угадывалось присутствие каких-то посторонних сил. Наблюдатель не мог эти силы обнаружить, но точно знал, что они есть. Он был несколько озадачен этим, но затем, вспомнив посещение в детстве кукольного театра и тоскливое созерцание периодической системы химических элементов, решительно выделил еще один тип HS-кукловоды. Дополненная классификация типов HS выглядела следующим образом: кукловоды, ростовщики, решалы и смотрящие, погонялы (стражники), мудрилы, менялы и терпилы – остальное население, которые терпело все и несмотря ни на что. Кукловоды, несомненно, являлись результатом эволюционного развития ростовщиков.

Теперь конструкция общественного устройства ашэсов приобрела вид завершенный и осмысленный. Такой же исключительной гармонии достигают часы после соединения с детонатором.

Удивительно, как, обладая весьма ограниченным арсеналом подручных средств и элементов, разумные существа всегда умудряются создать что-то действительно совершенное и логичное. Так, если разобрать на части скрипку, примус и швейную машинку, то кто-нибудь, возможно, и сколотит из них рояль, но почему-то чаще получается пулемет.

В общем, все устроилось как нельзя лучше. По сравнению с окружающим миром, разделенным на хищников и продукты их питания, сообщество ашэсов было организовано значительно деликатнее. Во-первых, терпил никто не кушал. Наоборот, одной из целей их существования было тотальное поглощение самых разнообразных продовольственных и галантерейных товаров. Второй задачей, стоящей пред ними, являлось воспроизводство себе подобных и употребленного товара. И наконец, третьей обязанностью терпил, и, по сути, смыслом их жизни, было пресмыкательство перед высшими существами – изготовителями кубиков, потому что без кубиков всем наступила бы такая хана, что конец света по сравнению с ней показался бы милой страшилкой из детского утренника.

Для того чтобы терпилы не забывали об ответственности за судьбы мира, а также о своем священном долге и почетной обязанности и не пытались что-либо решать самостоятельно, присутствовали решалы – существа, специально обученные отдавать правильные команды и добиваться их выполнения посредством кубиков и стражников. Разноцветная масса менял и дурил не давала терпилам скучать и грустить. А чтобы решалы не возомнили себя истиной в последней инстанции, за ними приглядывали смотрящие. Смотрящие и кукловоды являлись вершиной трофической цепи, или, по крайней мере, себя таковыми считали.

Ощутив в полной мере, как прекрасна жизнь в масштабах одной страны, ростовщики примерили удачную выдумку на всю планету. Получалось очень заманчиво, но… Другие страны могли отнестись к борцам за прогресс в финансовой сфере так же, как в былые времена относились к многострадальным фальшивомонетчикам политические ретрограды.

Особую ценность выпускаемые деньги приобрели бы, если бы на них можно было купить что-то исключительно нужное – например, оружие во время войны. И неважно, какой стране продавалось это оружие, а лучше всего – всем и сразу.

Удивительно, но прошло не более минуты после сговора ростовщиков, и Наблюдатель увидел, как армии вирусов то застревали в траншеях на полях сражений, то стремительно рвались вперед, ведомые своими лидерами. Он смотрел, как буквально реками льется кровь. Подобные древним ящерам бронированные машины рвали ашэсов на части, смешивая их с грязью и кровью. Миллионы вирусов, оказавшихся в этой мясорубке, уже не понимали, что они здесь делают.

Впрочем, ростовщики, так же как и все сообщество ашэсов, оказались ввергнуты в пучину войны. Будучи поголовно измучены болезнями, несовместимыми с воинской службой, ростовщики очень переживали из-за этой очевидной несправедливости. Не имея возможности проливать свою кровь на полях сражений, они были вынуждены изводить себя красным вином на благотворительных маскарадах, где тысячи финансистов, ряженных под простых солдат, потребляли коллекционное пойло из армейских кружек и закусывали деликатными паштетами, замурованными в банки полевых консервов. Лишенные удовольствия исполнить священный долг – пострелять на передовой в противника, а также подорваться на мине – и не в силах сдержать патриотический порыв, ростовщики ездили в охотничьи загоны, где вышибали мозги и прочие жизненно важные органы разнообразной дичи, предварительно облаченной в форму противника и заботливо привязанной к стволам деревьев.