Текст книги "За последним порогом. Нижний мир"

Глава 13

– Быстро вы обернулись, – заметила Алина, приоткрыв глаза и слегка потормошив окончательно задремавшую Ленку. – Мы думали, они вас будут часа три мариновать. Здешние чиновники просто обожают бумажки писать.

– Я там не маскировалась, а мы случайно наткнулись на Старшего, – объяснила Гана. – Он меня и почувствовал. Так что всё прошло очень быстро и очень вежливо.

– Понятно, – кивнула Алина. – Удачно он вам попался.

Этот разговор создал у меня смутное ощущение диссонанса.

– Скажи, Гана. – осторожно спросил я, – а это ничего, что он тебя узнал? Он же понял, что ты не настоящая охранница поездов, а просто из себя изображаешь. Они не станут за нами следить?

– Следить? – удивлённо посмотрела на меня Гана. – Они не посмеют. Я тебе больше скажу – они не посмеют даже подумать об этом.

Вот как? Интересно получается – в каганате даже подумать не смеют, а в Новгороде, получается, смеют? Или там тоже всё-таки не смеют? Нет, понятно, что из Новгорода нам нужно было уехать тайно, потому что мы все на виду, но дальше-то зачем вот это всё? Слежки, как вдруг выяснилось, нам опасаться не надо, то есть всё это исключительно ради развлечения? Развлекаются они, конечно, от всей души и со вкусом, но мне всё же кажется, что это объяснение слишком мало объясняет. Должна быть ещё какая-то причина, настоящая, но пока мне сложно даже предположить, что это может быть за причина.

– Куда мы теперь? – спросила Ленка, заразительно зевнув.

– Я знаю хорошую гостиницу, – сказала Алина. – Я, правда, давно здесь не была, но надеюсь, гостиница ещё существует. Только надо отойти отсюда, рядом со Службой Благочестия извозчика поймать трудно.

– А такси здесь есть? – поинтересовался я, навьючивая на себя сумки.

– Есть, но мало, – ответила Алина. – И дорогое оно здесь. Каганат на самом деле страна небогатая, хоть и большая. Если бы не торговля, была бы просто нищей – тут в основном садоводы да скотоводы, промышленности почти нет.

– Ты, похоже, хорошо с каганатом знакома, – заметил я.

– Жила здесь когда-то, – кивнула Алина. – Лет десять была советницей каганы.

– Кхм, – поперхнулся я от неожиданности.

– А гарем у тебя был? – заинтересовалась Ленка.

– Совсем маленький, – улыбнулась Алина. – Совсем-совсем.

– Так, двигаемся в ту сторону, – скомандовала Гана, махнув рукой дальше по скверу. – Там в конце вроде улица с хорошим движением.

Извозчика пришлось ждать недолго. Крепенькая степная лошадка, помахивая хвостом, терпеливо дожидалась, пока мы не погрузим наши многочисленные сумки и вьюки.

– Вам телегу надо брать, а не извозчика, – начал возмущаться шофёр кобылы, глядя на нашу поклажу. – У меня вам тут что – воловья упряжка?

– Не бухти, капитан, – добродушно ответила ему Алина, – вези в «Итильского сома», заплатим вдвое.

Это немедленно сняло все возражения. Кобылка, к изумлению извозчика, бодро тронулась рысью, совершенно не замечая, что везёт пятерых человек и гору багажа. Впрочем, какой-нибудь одарённый, присмотревшись, мог бы увидеть возле повозки странные структуры, слегка похожие на полусформированные конструкты.

Довольно быстро оправившись от изумления, извозчик закрыл рот, чтобы тут же, по обычаю таксистов и парикмахеров, открыть его снова.

– Вы, я погляжу, не местные? – осведомился он. – По делам к нам приехали?

– Проездом, – откликнулся я. – Передохнём денёк, посмотрим, что у вас есть посмотреть, да и поедем дальше.

– За денёк не успеете всё посмотреть, – авторитетно заявил извозчик. – У нас и за год всё не посмотришь. Великий город, другого такого нет.

Кто бы сомневался. Думаю, если как следует его порасспрашивать, то мы обязательно узнаем, что именно в Итиле кроманьонец вместо того, чтобы тупо обгрызать кость, додумался сделать из неё какой-нибудь инструмент и тем самым положил начало техническому прогрессу.

– Поистине так, – вежливо согласился я, чтобы избежать дальнейших открытий.

Тем временем мы выехали на набережную, и внезапно перед нами во всю свою ширь открылся Итиль[26]26
  Как читатель наверняка помнит, в нашем мире эта река называется Волгой.


[Закрыть]. До этого я не видел Волги в низовьях, но надо сказать, она и в среднем течении производила впечатление. В нижнем течении впечатление оказалось намного сильнее.

– Итиль, – представил нам реку извозчик. – Когда Тенгри создавал мир, первым он создал Итиль. Но он был ещё неопытным создателем, поэтому не рассчитал и вложил в него слишком много божественных сил. И когда он увидел, что Итиль получился огромным, и вот-вот затопит весь мир, ему пришлось срочно создать Хвалиссу[27]27
  Хвалисское море – древнее название Каспийского моря.


[Закрыть] для вод Итиля.

Любопытная версия генезиса Вселенной, впрочем, ничем не хуже других. Помнится, в христианской Библии про сотворение вод ничего не говорится, они как бы были изначально, до сотворения всего прочего. И до сотворения мира Дух Божий над этими самыми водами носился[28]28
  Те из читателей, кто ещё незнаком с Библией, могут прочитать об этом в книге Бытие, гл. 1, стихи 1-10.


[Закрыть]. Не то чтобы то же самое, что здесь, но определённое сходство наблюдается.

– А вон там Белый город, – извозчик с гордостью показал на огромный остров, соединённый с основным городом несколькими ажурными мостами. – Но вас туда не пустят, даже не пытайтесь, – обнадёжил он нас.

– А кто там живёт? – с интересом спросил я. – Кагана?

– Богоравная кагана, само собой, да сияет она нам десять тысяч лет, – подтвердил тот. – Там много кто ещё живёт. Благородные Помощники все там, ну и из Народных большинство. Да много там всяких разных.

– Что ещё за помощники?

– Как что за помощники? – удивился извозчик моему невежеству. – Из Рук Помощи, какие же ещё. Помогают богоравной править, законы всякие принимают. Благородные Помощники в Благородной Руке сидят, и Народные, стало быть, в Народной. У Тенгри две руки, у нас, его созданий, две руки, вот и народ двумя руками богоравной кагане помогает.

Судя по описанию, выглядит это чем-то вроде двухпалатного парламента. Думаю, можно смело предположить, что в каганате система власти представляет собой какой-то вариант конституционной монархии.

– А богоподобные тоже там живут?

– Да кто же их знает? Вот Идущие, особенно которые посильнее, те тоже там, а богоподобные… они по каким-то своим законам живут. Что там у них в головах творится, нормальному человеку понять невозможно.

– Очень верно подмечено, – согласился я, а женщины дружно хрюкнули в кулаки.

– И вообще, лучше про них болтать поменьше, – продолжил свои рассуждения извозчик. – Никогда не знаешь, где такую случится встретить. Она может рядом с тобой сидеть и твою болтовню слушать.

– Рядом со мной? – потрясённо ахнул я, сделав круглые глаза. Дамы снова хрюкнули.

– Нет, ну я не имею в виду, что прямо вот сейчас рядом с тобой такая сидит, – снисходительно успокоил меня извозчик. – Просто вообще можешь встретить, и не понять кто это. У нас на Ручейном одно время молодняк начал шалить, лавки налогом обложили, людей обижали. И жила там бабулька такая простая, никто даже и не знал, чем она занималась. Вот она им как-то по пьяной лавочке под горячую руку и попалась. Даже не хочу говорить, что она с ними сделала. В общем, у нас на Ручейном с тех пор молодёжь самая воспитанная в городе. Бабушек через дорогу переводят, а чтобы какой старушке слово поперёк сказать, так даже и подумать не могут.

– Да, с бабушками надо повежливее, – подтвердил я. – Иные до того заводные, прямо ураган.

* * *

Гостиница не выглядела дешёвой – большое трёхэтажное здание на набережной, уходящее далеко вглубь квартала.

– «Итильский сом», – объявил извозчик. – Денег-то хватит? Дороговато здесь, может куда в другое место отвезти?

– Нам боевые выплатили, – объяснил я ему. – Хотим нормально отдохнуть.

– А, дело понятное, – кивнул извозчик. – Ну, если захотите покататься, город посмотреть, я всегда на площади у яблочной биржи стою. Спросите Кергана, меня там все знают.

– Обязательно, – кивнул я, и он, хлопнув кобылу вожжами по крупу, двинулся на поиски новых пассажиров.

– Всем будешь про боевые рассказывать? – полюбопытствовала Алина. – Не боишься. что нами грабители заинтересуются?

– С грабителями проще разобраться, чем со стражей, – пожал я плечами. – Ты же сама должна знать, что извозчики и служащие гостиниц докладывают страже обо всех подозрительных. Зачем нам лишнее внимание стражи?

Алина молча кивнула и не стала продолжать разговор. Странный вопрос, во всяком случае, от неё. Ещё одна крохотная странность в копилку странностей, правда, странностей там за эту поездку уже столько скопилось, что одной больше, одной меньше…

Гостиница действительно оказалась хорошей, и цены здесь были соответствующими. А главное – здесь имелась хорошая парная, причём с бассейном. Женщины немедленно двинулись туда, даже не распаковывая вещи, и исчезли с концами. Хотя после путешествия в товарном вагоне нам всем хорошая помывка была совсем не лишней.

Снова собрались вместе мы только ближе к вечеру. Женщины заметно похорошели и были в прекрасном расположении духа. Профессиональный макияж, модная укладка и ненавязчивый запах духов – ну чем не свирепые воины? Просто у кого-то в солдатском ранце маршальский жезл[29]29
  По словам Наполеона, «Каждый французский солдат носит в своём ранце жезл маршала Франции».


[Закрыть], а у кого-то косметический набор.

– Алина, у тебя есть предложения, куда пойти поужинать? – спросил я.

– Нет, я здешних мест не знаю, – покачала головой Алина. – Мне по статусу было положено в другие заведения ходить. Про эту гостиницу я просто слышала, что мол, неплохая, и с отличной парной.

– Ну, статус – это дело такое, – заметил я. – Некоторые вот бабушками в Ручейном живут, и ничего.

– Даже не представляю, кто это мог быть, и с какой целью так жил, – пожала плечами Алина. – Может, из Осколков кто-то.

– Осколков?

– Не бери в голову, – махнула она рукой, а Гана усмехнулась.

– Хорошо, не буду брать, – согласился я. – Тогда пойдём, поищем, где тут можно поесть.

Предложение было встречено командой в высшей степени положительно. Мы дружной толпой спустились вниз в холл, и я поинтересовался у портье:

– Уважаемый, не подскажете – где усталые бойцы могут поужинать и вообще мирно провести вечер?

– Можно у нас в ресторане, – поднял он на меня глаза. – У нас прекрасный повар.

– Боюсь, нам это будет немного дороговато, – с сожалением заметил я. – Мы простые бойцы, а не Благородные Помощники или ещё кто.

– Пожалуй, вы правы, цены у нас соответствуют, – согласился тот. – Тогда можете заглянуть в «Рыбака и рыбачку» ниже по набережной. Там хорошо готовят рыбу и недорого. Но туда частенько заглядывают девушки из Белого города.

– Это хорошо или плохо? – насторожился я.

– Кому как, – усмехнулся портье.

Я посмотрел на Алину, но она с недоумённым видом пожала плечами и улыбнулась. Что-то ты, подруга, совсем мышей не ловишь. Даже кабаков местных не знаешь, а туда же, советница каганы.

– Ладно, – решил я, – посмотрим, что там за рыба с девушками.

* * *

Из трактира тянуло запахом жареной рыбы – довольно аппетитно, впрочем, – и неслись какие-то заунывные звуки.

– Это что за звуки? – с подозрением спросила Ленка.

– Это музыка, – объяснила Алина.

– Музыка? – в голосе Ленки было столько недоверия, что на месте Алины я бы, пожалуй, и оскорбился.

– Народный инструмент у них такой, доска с двумя струнами, – терпеливо объяснила Алина. – На нём они и играют. К этой музыке просто привыкнуть надо. Когда привыкаешь, перестаёшь её замечать, но поначалу действительно трудно приходится.

– Пойдём, что у входа-то стоять, – вздохнул я. – Не оставаться же голодными из-за каких-то звуков. В конце концов, мы не в филармонию шли, а в трактир.

В трактире было людно и шумно, и народная музыка на удивление гармонично вписывалась в гомон и звон посуды. Свободных столиков было мало, и в результате нам достался не очень удобный стол в середине. Не люблю сидеть спиной к залу, хотя это скорее какой-то предрассудок. После двух курсов боевого факультета опасность я почувствую с любого направления, и врасплох меня застать невозможно – если, конечно, не говорить о Владеющих достаточно высокого ранга. Но им я в любом случае не соперник, какой бы стороной ни сидел.

– Нам сегодня свежих осетров подвезли, повар их в духовке запёк, – возле нас возникла подавальщица.

– Несите на всех, – распорядилась Алина. – И всё, что положено – салаты, гарниры, всё такое.

Осётр оказался замечательным, хотя сравнивать мне было особенно не с чем – в прошлой жизни настоящего волжского осетра мне попробовать не довелось. Его кто-то уже попробовал до меня, да так основательно попробовал, что практически полностью и съел. Мне не досталось.

– А браконьеры здесь бывают? – поинтересовался я, вспоминая прошлую жизнь.

– Очень редко и недолго, – ответила Алина. – Их здесь быстро вылавливают и казнят. В каждом патруле промыслового надзора всегда есть Владеющий, точнее, Идущий Путём, их здесь так называют, так что сбежать от патруля не получится. И если лицензия на лов не в порядке, сразу к судье и к палачу.

Вот это правильный подход. А у нас-то там за браконьерство то ли предупреждение выносили, то ли символический штраф выписывали. Вот и съели всё вкусное из того, что в Волге плавало.

После осетра мир как-то сразу стал лучше и добрее, и даже народная музыка почему-то перестала раздражать. Мы сидели, пили чай, к неудовольствию подавальщицы отказавшись от вина, и лениво болтали о каких-то пустяках, просто чтобы не сидеть молча.

– Привет, подруги! – раздалось рядом.

Возле нашего стола стояли две молодые, лет девятнадцати, девушки. Обе симпатичные, даже красивые, и судя по красоте, скорее всего, одарённые. Видимо, те самые девушки из Белого города, о которых предупреждал портье.

– Привет, – насторожённо отозвалась Ленка, а Алина с Ганой просто кивнули, с любопытством их рассматривая.

– Уступите своего мальчика на вечерок, – широко улыбаясь, предложила одна из них, выглядящая чуть постарше. – Мы его чему-нибудь новому научим. Или давайте поменяемся – вон у окна двое наших сидят, выбирайте любого.

На меня волной накатила глухая злость. Многое было в моей жизни, но вот чтобы меня выбирали, как на базаре – опыт для меня совершенно новый и неприятный.

– Это мой муж, – спокойно ответила Ленка, хотя я чувствовал, что спокойной она вовсе не была, – и я его никому не собираюсь уступать.

– А моим мнением вы, кстати, не собираетесь поинтересоваться? – со злостью спросил я.

Обе девицы уставились на меня с таким удивлением, с каким уставились бы на внезапно вылупившегося из бревна Буратино, который заговорил бы с ними на тему сексуальной распущенности.

– А ты против, что ли? – недоумённо спросила старшая.

– Микса, ты что, не видишь, что это иностранцы? – толкнула её в бок вторая. – Пойдём отсюда, ну их. Лучше найдём нормальных.

– Погоди, – остановила её старшая и обратилась к Ленке: – Давай дружеский спарринг со ставкой. Если ты побеждаешь, забираешь обоих наших, у вас как раз трое будут. А если я, то я на ночь забираю твоего. Да ладно, договорюсь я с ним, куда он денется.

– Я не собираюсь делать ставкой мужа, – ответила ей Ленка, и я почувствовал её бешенство. – А вот набить тебе морду могу без всякой ставки.

Девица ухмыльнулась и начала строить какой-то конструкт. Какая-то боевая функция у него, вероятно, была, что-то такое чувствовалось. Но уровень Владения был слабоват даже для первого курса Академиума, на таком уровне мы строили конструкты в старшей школе – медленно, неуверенно, и в целом довольно жалко.

Я почувствовал выброс Силы от Ленки, едва заметно, но всё же всколыхнувший реальность, и почти построенный конструкт разлетелся в клочья. А затем Сила над девицами почти ощутимо сгустилась, сначала заставив их упасть на колени, а затем продолжая вдавливать их в пол.

– Идущая, мы просим прощения, – прохрипела старшая девушка. – Мы не хотели оскорбить вас.

Ленка, немного поколебавшись, отпустила их, и девушки, пошатываясь, неуверенно поднялись на ноги.

– Оставьте нас, – царственно распорядилась Ленка.

Девицы не заставили её повторять дважды и моментально исчезли.

– Неплохо, Лена, – одобрительно сказала Алина. – Можешь ведь. Главное, научись делать такое в любой момент, а не только когда тебя разозлили.

– Сама не знаю, как это вышло, – растерянно сказала Ленка.

– А знать тебе и не нужно, – усмехнулась Алина. – Знание – это путь учёного. Путь Владеющего – воля.

– Скажи, Лина, – спросил я, ещё будучи в некотором смятении, – у них что, вот так вот принято?

– Ну да, – пожала плечами Алина. – Девчонки из Белого города отдыхают и хотят найти себе на ночь мужчину. Или двух. Или, если совсем уж хочется приключений, то и трёх. На самом деле никто же не против, мужчинам такой интерес скорее льстит. Силой их, конечно, не тащат, однако никто никогда и не отказывается. К женатым редко пристают, но если всё же пристают, то жёны обычно не возражают, особенно если им предложат хорошую замену.

– Какой разврат, – ошеломлённо заметил я.

– Нормы морали в каждом обществе свои, – пожала плечами Алина. – У нас вот разрешается многожёнство, а здесь это считается отвратительным. У чёрных хазар только моногамные браки, а у белых либо моногамные, либо женщина не замужем и свободно меняет мужчин. Ну мужские гаремы ещё есть, но их можно по пальцам пересчитать, мало кто может позволить себе держать гарем. Да и сам мужчина далеко не ко всякой в гарем пойдёт.

– Погоди, а я вот точно знаю, что аристократка может изъять мальчика из семьи к себе в гарем, – усомнился я.

– Несовершеннолетнего, – уточнила Алина. – Да, есть такой древний закон, но реально он уже лет тысячу как не применяется. Даже если кто-то и захочет такое проделать, разрешения не получит никогда и ни за что. Только по согласию семьи. Но знаешь, семья всегда соглашается. Для всей семьи, включая самого мальчика, это огромный скачок вверх. Не говоря уж о том, что семья просто становится очень богатой. Для мальчика из бедной семьи попасть в гарем аристократки – это несбыточная мечта.

Я обернулся, ища глазами тех девушек и обнаружил, что они присоединились к мужской компании за столом немного дальше от нас. Мужчины явно чувствовали себя польщёнными вниманием, и, судя по принимаемым позам, пытались продемонстрировать себя с лучшей стороны.

– Что ты ни говори, Лина, – констатировал я, – а всё-таки это разврат.

– Ну, я, в принципе, согласна, – улыбнулась та.

Глава 14

Переход по горным тропам лёгким для нас не стал. Одна только радость, что нам не нужно было опасаться зверей, бандитов, и вообще лишних глаз – Алина сделала что-то неуловимое, и вокруг повеяло какой-то неземной жутью. Мы с Ленкой после нескольких неудачных попыток и с помощью Алины сумели всё-таки отгородиться, но я, пожалуй, уже был близок к тому, чтобы просто убежать. Как сказала Алина, на расстоянии это проявляется как предчувствие чего-то нехорошего и ощущение недоброго взгляда. Человек или зверь начинают испытывать желание срочно развернуться в другую сторону, и чем ближе к нам, тем это желание сильнее. Но груз от этого легче не стал, да и горная тропа – это совсем не натоптанная организованными туристами дорожка в берёзовой роще.

– Здесь остановимся – хорошее место, и речка в двух шагах, – скомандовала Гана. – До темноты всё равно не успеем до пещеры дойти. Нормально тут отдохнём, а завтра ещё поутру и до места доберёмся.

Я со стоном сбросил с загривка увесистый мешок с каменным горским сыром, который мы скупали во всех селениях по дороге в Архыз. Женщины тоже тащили здоровенные мешки – но с сухарями. Точнее, с сушёными горскими лепёшками – то ли чуреками, то ли лавашами. Я так и не понял, есть ли между ними разница, да и не особо стремился понять. Что я определённо понял за этот поход, так это то, что главное достоинство продукта – это его вес, и сыр в этом плане сильно хуже сушёных лепёшек.

Горский сыр не только весит, как гранит, он ещё и не уступает ему по твёрдости. Во всяком случае, я при всём старании не смог от него ничего откусить – зубы просто скользили по поверхности сырного шарика, оставляя на нём едва заметные следы. Получалось откалывать небольшие кусочки ножом, но в конце концов я понял, что обязательно сломаю таким образом нож, и на этом моё знакомство с горскими деликатесами закончилось. Боги их, горцев, знают, как они этот сыр едят… наверное, дробят его к завтраку кувалдой.

Я планировал купить в Архызе хотя бы одного ишака, однако Драгана заявила, что на этом маршруте ишаку придётся слишком трудно. Ну да, кому нужен ишак, когда у него есть Кеннер? Тем более, ишаку будет трудно. Вопрос, будет ли трудно мне, не поднимался за незначительностью. Где бронепоезд не пройдёт, угрюмый Кеннер проползёт[30]30
  Кеннер здесь совершенно безбожно перевирает песню начала 1930-х годов «Стальная эскадрилья» по стихотворению Б. Ковынева «Там, где пехота не пройдёт / И бронепоезд не промчится / Угрюмый танк не проползёт / Там пролетит стальная птица». Правда, в те годы стальная эскадрилья была скорее деревянной, но что для поэта такие детали?


[Закрыть]. Или даже ещё более пессимистично: там, где ишак не пробежит, там тушка Кеннера лежит. Я, конечно, гораздо сильнее обычного человека, но и у меня есть предел. Который, надо отдать Драгане должное, она очень точно нащупала.

– А что, Гана, – сказал я, со страдальческой гримасой пытаясь размять полностью онемевшую спину, – неужели не нашлось селения поближе? Обязательно нужно было от Архыза тащиться?

– Может, и есть такое селение, – ответила Гана, растирая себе плечи. – Но у меня метки к пещере поставлены только от Архыза. Ты же видишь, что мы без проводника идём.

– У тебя дорога помечена? – удивился я. – Нас ведь кто угодно может по этим меткам проследить.

– Никто не проследит, это же аурные метки, – покачала головой она. – Их никто не может почувствовать, кроме владельца. Ты ведь ничего не увидел, а обычные заметил бы наверняка. А ещё аурные сохраняются столетиями, в то время как обычные уже через несколько месяцев рассеиваются.

– Что это за метки и как их ставить? Расскажи, пожалуйста, – загорелся я.

– По сути, это очень простая вещь, – ответила Гана. – Иногда случается, что человек непроизвольно оставляет отпечаток своей ауры на вещи, которая ему очень нравится. Ну вот для примера допустим, что у тебя есть любимая ручка, которой ты всегда пишешь. И вот она теряется, и ты, естественно, расстраиваешься. Ты можешь пойти и купить точно такую же новую ручку, но она не будет той самой любимой ручкой. Ты непроизвольно оставил на этой ручке отпечаток своего духа, и теперь именно она воспринимается как родная. Понимаешь мою мысль?

– Ну, примерно, – неуверенно ответил я. – Что-то в этом есть, но я никогда на эту тему не задумывался.

– Потому что такие случайные метки выражены очень слабо, и человек этот эффект обычно списывает на привычку. Привычка тоже играет свою роль, и не всегда можно отличить простую привычку от действия непроизвольной аурной метки. Другие люди эту метку не воспринимают, и для них твоя ручка будет выглядеть точно так же, как любая другая. Так что когда ты научишься сознательно ставить аурные метки, это станет очень полезным умением.

– А когда я научусь? – спросил я, уже понимая, каким будет ответ.

– Вот как сумеешь сознательно поставить такую метку, так значит, и научился, – улыбнулась Гана. – А дальше только совершенствуй новый навык. Нет, правда – я не знаю, как это объяснить. Я просто пытаюсь как бы присоединить предмет к себе, но у тебя, скорее всего, будет какой-то свой способ.

– И насколько далеко эту метку можно почувствовать?

– Даже и не скажу, – задумалась она. – Мне никогда не требовалось чувствовать метку дальше версты или даже меньше. Мне доводилось слышать мнение, что расстояние вообще не ограничено – аурные метки ведь находятся на каком-то из духовных планов, а там расстояний не существует. Духовная проекция предмета или существа, на котором стоит метка, всегда рядом с твоей проекцией. Ладно, хватит болтать, передохнули достаточно. Давайте лагерь готовить, а то скоро темно будет. В горах долгих сумерек не бывает, здесь ночь наступает моментально.

Пока Гана с Ленкой собирали хворост и сооружали костёр, мы с Алиной устанавливали палатку – надо сказать, тот ещё труд, особенно для человека, не увлечённого турпоходами. Мы начали с убирания камней на единственной ровной площадке. Собственно, кроме камней, на ней практически ничего другого и не было, и пожелай мы и в самом деле убрать все камни, дело кончилось бы рытьём хода к центру Земли. Так что мы ограничились откидыванием в сторону слишком сильно выпирающих булыжников.

Когда я оттаскивал с площадки очередной камень, мой взгляд упал на маленькую гальку с красивым узором, хорошо обкатанную и отполированную горной речушкой. Я не особо силён в геологии, но скорее всего, это была яшма – не из дорогих, но достаточно красивая, чтобы вставить её в дешёвый серебряный кулончик. Я взял камешек в руку и попробовал присоединить его к себе. С моей точки зрения выглядело это довольно глупо. После нескольких попыток я с некоторым сожалением расстался с идеей присоединения – Гана явно делает это как-то иначе, но даже при всём желании вряд ли сможет свой способ объяснить. Я попытался окутать камешек своей аурой, что бы там под этим словом ни понималось. Ощутить его своим, оставить на нём след своей сущности, принять его как часть себя…

– Кен, надо бы ещё вот этот валун откатить, иначе у нас палатка на косогор залезет, – позвала меня Алина, критически осматривая результат наших усилий. – Давай-ка вместе.

Я последний раз взглянул на камешек, пожал плечами и небрежно откинул его в сторону. Возможно, я просто пока не дорос до подобных фокусов. Я упёрся в камень рядом с Алиной, мы дружно налегли, и с пыхтеньем откатили большой гранитный валун немного в сторону.

– А вот скажи мне, Лина, – решил задать я вопрос, который давно уже не давал мне покоя, – почему ты так мало пользуешься Силой? Для тебя ведь ничего не стоит закинуть этот валун хоть на ту гору. Но ты, тем не менее, пыхтишь вместе со мной и катишь его руками, как крестьянка. Ничего не имею против крестьянок, но от Высших я ожидал немного другого.

Алина неожиданно засмеялась, а я почувствовал себя немного уязвлённым.

– Не обижайся, пожалуйста, – сквозь смех проговорила она, – просто ты мне сейчас очень живо напомнил мою старшую внучку. Когда она была маленькая, она точно с такими же интонациями меня спрашивала: вот, мол, взрослые легко могут накупить себе целую гору игрушек и конфет – почему же они этого не делают?

– И в самом деле, почему? – пробурчал я. – Возможно, нам стоит над этим задуматься.

– Я могу дать тебе точно тот же ответ, что и ей – потому что у нас уже другие интересы. И вообще, использовать Силу для такой мелкой цели – это неуважение к ней. Мы находимся в очень тесной связи с Силой, для нас просто невозможно относиться к ней потребительски. Ну как бы тебе это объяснить… твоя жена тебя любит и очень многое тебе позволит, но если ты начнёшь постоянно на ней паразитировать, от любви в конце концов ничего не останется. Сила для нас и друг, и покровитель, и мы не можем относиться к ней, как к какому-то механическому приспособлению для исполнения мелких прихотей. Примерно как ваша Ясенева относится – помнишь же, как она воспринимает Силу?

– Щёлкни кобылу в нос – она махнёт хвостом[31]31
  Здесь Кеннер процитировал афоризм Козьмы Пруткова.


[Закрыть], – кивнул я.

– Неплохо сформулировано, – засмеялась Алина. – Да, именно так она к Силе и относится. И именно поэтому при всём её несомненном таланте и трудолюбии она сумела добраться только до седьмого ранга. И знаешь, совсем не факт, что она на нём сможет удержаться.

– А что, разве можно потерять ранг? – удивился я.

– Конечно, можно, и это не так уж редко происходит.

– То есть если используешь Силу для мелочей, то можешь потерять ранг, так?

– Нет, не так, – поморщилась Алина. – Ты слишком примитивно это сформулировал, как раз в стиле Ясеневой. Это немного не так работает, потому что для Силы любое наше использование – это мелочь. Мы просто не можем создать для неё каких-то значимых задач, наш масштаб для этого слишком ничтожен. Дело не в Силе, а в нас самих. Ты либо сотрудничаешь с Силой, либо на ней паразитируешь. И если ты паразитируешь, если для тебя Сила – это всего лишь бесплатная возможность получить какие-то блага, то это рано или поздно отразится обратно. Относись к Силе с уважением, как к другу и партнёру, тогда и она к тебе отнесётся так же.

Я начал вспоминать уроки Стефы. Если подумать, то её отношение к Силе тоже укладывается в сказанное. Она, правда, не особо задумывается насчёт разумности Силы, и уж точно не считает её другом, но относится к ней с несомненным уважением.

– И все Высшие так считают? – всё же спросил я.

– Не знаю, – пожала плечами Алина. – Наверное, все. Гана, как видишь, валежник собирает.

Как раз в этот момент у нас перед глазами из кустов задом вылезла порядком запыхавшаяся Гана, волоча за собой огромную охапку сухих веток.

– Давай палатку собирать, – сказал я Алине, глядя на Гану, чем-то напомнившую мне муравья, – а то нехорошо получается, стоим тут, болтаем, пока люди прямо горы ворочают.

Палатку собирали, постоянно заглядывая в инструкцию – Алина прихватила её, разумно не доверяя нашей технической интуиции. И правильно сделала – даже я, в прошлой жизни отнюдь не гуманитарий, без инструкции с картинками мог только беспомощно смотреть на все эти многочисленные верёвочки и распорки.

– Слушай, Лина, я что-то не понимаю, – раздражённо сказал я, ошибившись со сборкой в четвёртый раз. – Что за палатку ты выбрала?

– Новая модель, – виновато откликнулась Алина. – Патентованная. В рекламе написано, что устанавливается одним человеком с исключительной лёгкостью.

– Ах, в рекламе написано, – кивнул я. – Знаешь, мне этих, которые рекламу делают, частенько хочется выпороть. У меня, кстати, и палач свой есть.

– Если надумаешь, я тебя поддержу, – отозвалась Алина, с отвращением глядя на палатку.

Наконец палатка была благополучно, и вроде даже правильно установлена, в котелке над костром булькала похлёбка от Алины, распространяя умопомрачительный запах, а мы сидели в темноте вокруг костра, вытянув усталые ноги. Ради таких моментов люди и ходят в турпоходы. Просто надо весь день побегать с тяжёлым рюкзаком по горам, и тогда, присев вечером на кусок бревна у костра, ты поймёшь, что попал в рай, и сохранишь об этом моменте самые тёплые воспоминания. Наглядное подтверждение известной истины, что сделать человеку хорошо очень просто – нужно всего лишь сделать ему сначала очень плохо, а потом как раньше.

– А кстати, Гана, как мы будем возвращаться? – вспомнил я давно беспокоивший меня вопрос, когда мы поев, просто сидели, молча глядя на огонь. – В Апсны[32]32
  Апсны – Абхазия.


[Закрыть] нам идти не стоит – компания у нас заметная, нас могут и вспомнить. Обратно до Архыза и в Итиль? Как-то тоже не очень вариант.

– Пустяки, – махнула рукой Гана, – никуда идти не нужно. Отсюда в верстах пятнадцати на север есть небольшое озеро в укромной долине, там нас будет ждать курьерский дирижабль с надёжным экипажем. Полетим сразу домой.

Так значит, у нас есть курьерский дирижабль с надёжным экипажем, который может нас увезти домой? Это замечательно, но сразу возникает вопрос – а что, разве он не мог привезти нас сюда? Я не вижу ничего, что могло бы этому помешать, а значит естественным образом возникает вопрос – зачем всё это путешествие?