Текст книги "За последним порогом. Нижний мир"

Глава 17

– Очень сложный конструкт, – вздохнул я. – И ещё я не совсем понимаю, как через него взаимодействовать. Надо бы его отработать.

– Отрабатывай, кто ж тебе мешает, – пожала плечами Гана.

– Я его не могу в одиночку отрабатывать, – со значением заметил я.

– Ты что, на меня намекаешь? – изумилась Гана. – Да с чего ты взял, что я тебе позволю у себя в голове ковыряться?

– Слушай, вот только глупостей не надо, а? – с раздражением отозвался я. – Даже если представить невероятную ситуацию, что я в самом деле решил бы поковыряться у тебя в голове – неужели ты всерьёз веришь, что у меня это получилось бы?

– Ничего бы у тебя не получилось, – хмуро отозвалась она.

Что-то я не понял… у неё что – какой-то комплекс на это дело? Нет, ну ведь даже смешно представить, что кто-то ей там в мозгах сможет что-то поправить. Я прекрасно помню наши с ней встречи раньше и совсем не обманываюсь тем, как она ведёт себя сейчас, в нашей тесной компании. Да она без всяких конструктов способна раздавить обычного человека волей. Я вздохнул и попробовал объяснить спокойно:

– Я не собираюсь вообще куда-то там лезть. Всего лишь отработать передачу и приём образов. Нужно понять, как обмениваться более или менее абстрактными понятиями. С крысами некогда будет учиться, там уже надо будет общаться.

Гана молчала, находясь в каких-то непростых раздумьях. Я продолжил:

– Ну хочешь, я поклянусь, что ограничусь исключительно передачей образов? В визионе же ты бываешь? Здесь то же самое. Просто образы, и ничего больше.

– С Леной отрабатывай, – поморщившись, предложила Гана.

– С Леной не получится отрабатывать, мы с ней и так постоянно связаны, – сказал я. – Причём связаны сильнее, чем любым конструктом. Мне нужно научиться взаимодействовать с кем-то, с кем у меня связи нет.

– У вас с Леной нет связи, у вас на самом деле единение душ.

– Результат всё равно тот же самый – мы чувствуем друг друга и можем общаться без всяких конструктов. А кстати, что это за единение? Чем оно отличается от связи?

– Связь – это когда две души подстроились друг под друга, что-то вроде резонанса, – взялась объяснять Гана. – Так примерно происходит, когда супруги счастливо прожили вместе всю жизнь. Они чувствуют друг друга без слов, думают одинаково, часто бывает, что начинают говорить одновременно одно и то же. Вот и у Владеющих похожая настройка, только намного сильнее. А у вас такого нет, у вас души практически слились. Они, конечно, не стали одной, но их, пожалуй, уже и не две. К вам из-за вашего положения никак не подобраться, а то вас уже замучили бы тестами. Кое-кто у нас даже считает, что если вашим душам случится реинкарнировать, то они обе будут связаны с одним человеком. Как тебе перспектива стать женщиной, Кеннер?

– Не знаю, – сказал я озадаченно. – Если у меня душа переместится в женщину, то возможно, у меня и психика станет женской, и я никаких неудобств ощущать не буду. Но в целом такая перспектива меня не очень привлекает. А что, реинкарнация с сохранением памяти возможна?

– Очень редко, но да, несколько таких случаев было зафиксировано. Хотя на самом деле мы не знаем, насколько часто это происходит. Вот если ты реинкарнировал, к примеру, ты же не бежишь всем про это рассказывать?

– А я реинкарнировал, что ли? А то, может, мне как раз и надо бежать рассказывать.

– Не знаю, – усмехнулась Гана. – Тебе видней, а предположения насчёт тебя всякие были. Очень уж вы из общего ряда выделяетесь, особенно ты. Но опять же, человека твоего положения так просто не заставишь проходить тесты и отвечать на вопросы. Так что наши умники понастроили кучу теорий, да на этом дело и закончилось.

– А что насчёт тех, кто реинкарнировал?

– Мне три случая известны. Два очень давно были, а ещё один произошёл лет пятьдесят назад. Мужчина, шестьсот лет назад был преподавателем геометрии в университете у англов. Учебник написал, по нему даже у нас студенты учатся. А здесь стал виолончелистом, говорит, надоела ему геометрия до смерти. В прямом и переносном смысле до смерти, хе-хе.

– И что с ним сделали?

– Опросили и по тестам прогнали.

– И всё? – удивился я.

– А что ещё с ним делать? – в свою очередь удивилась Драгана. – Заплатили ему компенсацию за беспокойство и попрощались. Он у нас в филармоническом оркестре играет, можешь сходить познакомиться. Только ты от него вряд ли что-то стоящее услышишь. Разве что тебе будет интересно узнать про бытовые нюансы жизни в королевстве англов шестьсот лет назад.

Хотя с другой стороны – а чего я ждал? Что здесь попаданцев будут на кострах сжигать? Однако про себя я в любом случае ничего рассказывать не собираюсь. Не потому, что боюсь каких-то преследований, а просто затем, чтобы не осложнять отношения с семьёй. Как отреагируют мои жена и мать на новость, что Кеннер, которого они знают с младенчества, не совсем Кеннер, а немолодой мужик из другого мира? Вполне возможно, что наша семья сможет это пережить, но радости нам всем это точно не добавит.

А вот чего бы мне очень хотелось, так это почитать отчёты по всем этим попаданцам. Но ведь их и не попросить никак… Драгана сразу же начнёт меня подозревать. Да она, собственно, и так подозревает, трудно не заметить намёк, да ещё настолько толстый, что его и намёком-то не назвать. И скорее всего, она меня к этим отчётам не допустит, если я не смогу свой интерес убедительно обосновать. Придётся ждать и искать возможность.

– Вернёмся всё же к нашему разговору, – сказал я. – Лена здесь в самом деле не поможет, мне нужно твоё содействие. Точнее, нам всем это нужно, и тебе тоже.

– Не доверяю я этой затее, – недовольно сказала Гана, явно уже начиная сдаваться.

– И очень правильно делаешь, – одобрительно заметил я. – Людям верить вообще нельзя.

Она с любопытством посмотрела на меня, вопросительно подняв бровь.

– Мне можно, – проникновенно заключил я.

– Ладно, – засмеялась Гана. – Давай попробуем, но имей в виду, что я за тобой внимательно наблюдаю.

Я демонстративно закатил глаза, но развивать эту тему дальше не стал.

Конструкт мне построить удалось, хоть и с большим трудом. Поместил я его, как было сказано, точно между нами, а затем усилием воли толкнул его на Драгану. Конструкт тут же разделился, и его копия понеслась ко мне. Ощущение было как от удара подушкой – мягкий толчок, от которого зазвенело в голове.

– Как видишь, использовать незаметно его не получится, – с намёком подчеркнула Гана.

– Я и не собираюсь, – откликнулся я. – Зачем он мне? Если мне что-то такое понадобится, я просто прикажу Кельмину. Он и без всяких конструктов менталист ещё тот, в его подвале всё рассказывают, и со всем соглашаются.

– Ну-ну, – хмыкнула Гана, – ты, главное, не зарывайся.

Передача простых образов действительно не вызвала у нас заметных проблем. Однако когда мы попробовали передавать более сложные понятия, дело резко застопорилось.

– «Жители снегов плачут, когда поднимается ветер», – объявил я. – Ты это сказала?

– Нет, – ответила Гана, – я передавала фразу: «Ветер с севера приносит печаль».

– Да, некоторое сходство есть, но как-то не совсем, – озадачился я. – Давай-ка теперь я попробую что-нибудь этакое передать.

Я сосредоточился и послал цепочку образов.

– «Растения продолжают жить в семенах». Правильно?

– Нет, неправильно, – вздохнул я. – Исходная фраза: «Дети – цветы жизни».

– Странная фраза, – с сомнением сказала Гана. – И что она означает[34]34
  Совершенно неудивительно, что Драгане это изречение незнакомо. В таком именно виде эта фраза вошла в русский язык после короткометражного фильма 1919 г. режиссёра и сценариста Юрия Желябужского, который так и назывался: «Дети – цветы жизни». Фильм забылся, а фраза осталась в бесчисленных цитатах, вспомнить хотя бы «Двенадцать стульев».


[Закрыть]?

– Ну, это значит, что дети – это замечательно, и вообще сплошная радость.

– Да? – с сомнением откликнулась Гана. – Насчёт этого есть очень разные мнения, знаешь ли. Сначала попробуй вырастить своих детей, прежде чем рассуждать на эту тему. Хотя, конечно, очень интересно, что за дети получатся у вас. На них многие захотят взглянуть.

– Не думаю, что позволю кому-то разглядывать моих детей, – проворчал я. О том, что я уже успел вырастить двоих детей, я предпочёл не сообщать.

– Ну и правильно, – кивнула Гана. – Ладно, давай продолжать, раз уж взялись. Надо добиться уверенной передачи смысла, иначе общение будет слишком примитивным.

* * *

Крыс не заставил долго себя ждать. Уже на другой день – условный день, разумеется, в пещере никаких суточных циклов не наблюдалось, – я услышал призывный писк от того самого валуна. При этом из колодца он точно не вылезал. По всей видимости, колодец был крысам нужен только затем, чтобы выскочить оттуда толпой, а для маленького крысёныша здесь хватало и других щелей.

– Сидите здесь и не высовывайтесь, – отдал я распоряжение спутницам. – Ещё непонятно как он отреагирует на этот ваш запрещённый конструкт, так что не будем его нервировать без нужды. Позже я всех вас с ним познакомлю.

– Иди давай, – проворчала Драгана. – С крысами он собрался нас знакомить, честь-то какая.

Я засунул в карман несколько сухарей и пару шариков сыра, и не торопясь двинулся к камню. Там я уселся по-турецки и дружелюбно обратился в ту сторону:

– Я пришёл, мой пушистый друг.

Всё повторилось по той же схеме – сначала из-за камня высунулся нос и глаз, а затем, убедившись, что никаких подвохов не ожидается, крыс вылез целиком. Присев напротив, он выложил передо мной три тёмных сатурата и один светлый, почти прозрачный.

– Подожди немного, друг, давай сначала наладим общение, – сказал я.

Затем я начал медленно и без суеты строить конструкт. Крыс занервничал, и я забормотал что-то успокаивающее, что его, однако, не особенно успокоило. Я неторопливо достроил конструкт и толкнул его на крысёныша. Снова я почувствовал мягкий удар, а через мгновение такой же удар настиг и крыса. Тот взвизгнул в испуге и отскочил назад, спрятавшись за ближайший валун.

Я начал транслировать ему чувство спокойствия.

– Не бойся, опасности нет. Это для того, чтобы мы могли понимать друг друга. Попробуй передавать мне свои мысли и мы сможем общаться.

Потребовалось несколько минут уговоров, чтобы крыс, наконец, поверил, что опасности нет и опять вылез из-за валуна. После некоторого периода замешательства он на удивление быстро освоил новый способ общения.

– Обмен? – спросил он, когда мы, наконец, наладили уверенную связь.

– Обмен, – подтвердил я, передавая ему три сухаря и шарик сыра. – А где вы берёте эти камни?

– Они сами появляются, – ответил крыс. – Иногда их роняет Сын Камня. Редко.

– Они вам нужны для чего-то?

– Они красивые и на ощупь приятные. Нравятся самкам.

Оказывается, крысиные самки тоже любят красивые камни. Возможно, между крысами и людьми больше общего, чем кажется с первого взгляда.

– Те, которые там, пахнут по-другому. Почему? – заинтересовался крыс.

– Они самки, – пояснил я.

– У тебя три самки, – с ноткой уважения удивился тот. – Ты сильный самец.

Да-да, я могучий самец, держите меня семеро, то есть трое. Надо будет это им объяснить, а то сами ведь не догадаются. Вот крыс так сразу понял, что я самец хоть куда.

– Понятно, зачем тебе нужно так много камней, – пришёл к логичному выводу крыс.

Гениальное умозаключение, хотя логика здесь и в самом деле присутствует. Пожалуй, этот разум уже нельзя назвать примитивным. Ну, крысы всегда считались умными животными.

– Запомни этих самок – если они придут без меня, с ними тоже можно меняться. Они друзья. Никому другому не показывайся, другие нападут.

– Я запомнил их запах, – согласился тот.

– А что вы делаете с этой едой? – в свою очередь поинтересовался я. – Просто едите?

– Меняем, – открыл мне секрет крыс. – Другие норы дают за неё самок. За каждую самку берут одну круглую еду или три плоских. У нас скоро будет самая сильная нора.

До открытия феминизма им, похоже, очень далеко. Впрочем, все сексуальные и прочие активисты могут существовать только в очень богатом обществе. Там, где каждый должен работать ради выживания социума, вряд ли станут терпеть агрессивных иждивенцев.

– А зачем вы тогда напали на нас?

– Это не мы, – отказался тот. – Это была нора Трёх Когтей. Её больше нет, вы убили почти всех самцов, а самок разобрали другие норы. Мы тоже взяли, два раза по лапе когтей, и ещё две.

– У нас не будет из-за этого с кем-нибудь вражды? – спросил я.

– Нет, Трёх Когтей никто не любил. Они со всеми дрались.

– Очень хорошо, – с облегчением заметил я. Это и в самом деле снимало множество возможных проблем. – Скажи, серый друг – вы можете нам помочь спуститься вниз? Мы хорошо заплатим.

– Вы хотите искать камни сами? – с тревогой спросил крыс.

– Нет, мы будем с вами меняться как и раньше, – успокоил его я. – Если мы случайно найдём камень, то его, конечно, возьмём, но мы идём не за этим. Мы хотим посмотреть, что находится внизу.

– Я скажу деду, – пообещал тот.

Видимо, тот седой крыс, которого он приводил в прошлый раз, и есть его дед.

– Твой дед главный в норе?

– Нет, в норе всё решает Мать Норы. Старики советуют.

У них ещё и матриархат, похоже. Но при этом, как ни странно, самок продают и покупают. Впрочем, не стоит поспешно судить об устройстве их общества, да и вообще не стоит сравнивать его с человеческим.

– Хорошо, друг, приводи его, и мы всё обсудим, – согласился я. – А сейчас расскажи, чего нам ждать там внизу.

* * *

Я проводил взглядом крыса, нырнувшего в колодец. Интересно, почему он уходит всегда в колодец, а не в ту щель, через которую пролезает сюда? Я пожал плечами и отбросил эту мысль как неважную – вряд ли это имеет какое-то значение, хотя при случае стоило бы уточнить информацию насчёт лазеек на нижние уровни. Нам только и не хватало пары слизней, свалившихся нам на голову. Я двинулся обратно к нашему лагерю.

– Ну что скажешь? – с ходу потребовала отчёта Драгана.

– Всё хорошо, контакт налажен. Он приведёт к нам своего деда, который старейшина в их племени. Вообще, главная у них некая Мать Норы, но слово старейшины, полагаю, имеет вес.

– Получается, у них развиты семейные отношения, раз есть понятие деда? – заметила Алина. – Это хороший признак, стало быть, не совсем они дикари, и уж точно не животные.

– Они определённо уже не животные, – ответил я. – Общественная иерархия, семейные отношения, развитая меновая торговля – это уже достаточно развитое общество. Причём всё это характерно и для человеческого общества – похоже, крысы не случайно живут рядом с людьми.

– Думаешь, они у нас переняли структуру общества? – скептически спросила Алина.

– Или мы у них подсмотрели, – хмыкнул я. – Ладно, давайте дальше. Любая из вас сейчас может заниматься торговлей вместо меня, он запомнил ваш запах и будет с вами общаться. Ещё я ему объяснил, что все другие – враги, и от них надо прятаться. Кстати, нашего друга зовут Зоркий Нос.

– Зоркий Глаз, наверное? – переспросила Алина.

– У них обоняние является главным чувством, и для его описания используется множество понятий, которых у нас нет. Зато зрение слабое, примерно как у нас обоняние. Поэтому когда при общении используются отсутствующие у нас понятия, и они транслируются в ближайшие по смыслу. Алина, да какая тебе разница? Пусть он будет хоть Зоркий Хвост.

– Давай дальше, – скомандовала Драгана.

– То, что мы покрошили кучу крыс в прошлый раз, проблемой не будет. Это было довольно агрессивное племя, которое не пользовалось любовью соседей. Мы повыбили большую часть самцов, а их соседи, похоже, прикончили выживших и разобрали их самок. Кстати, у нас образовалась небольшая проблема: эту еду, которую наши друзья получили от торговли с нами, они использовали для покупки самок в других племенах. Поскольку и предложение самок, и потребность в них не бесконечны, ценность наших товаров для них, возможно, сильно упала.

– Я же читала твой отчёт, – улыбнулась Драгана, – и у меня в рюкзаке двадцать ножей разных размеров.

– Очень хорошо, – обрадовался я. – Тогда я предлагаю такой вариант: за безопасный проход вниз мы платим едой, а за возвращение платим ножами. Нужно, чтобы у них был хороший стимул вывести нас обратно.

– Верно говоришь, – кивнула Драгана. – Так и сделаем. Ещё что-нибудь важное?

– Я попробовал порасспрашивать его о том, что внизу. Толку из этого вышло немного. То есть, он честно попытался мне рассказать, но у нас просто не хватило общих понятий, для осмысленного описания. Чёрные проходы, Изменяющие, Молот Душ – я даже более-менее подходящие названия смог подобрать с трудом, а что они означают, совершенно непонятно. Какое-то мелькание странных образов, которых невозможно сопоставить с чем-то знакомым.

Драгана переглянулась с Алиной.

– Ну, этого и следовало ожидать, – со вздохом сказала она. – Что-нибудь ещё?

– По обитателям есть кое-что относительно понятное. Ящерицы живут немного ниже крыс. И те и другие периодически друг на друга охотятся. Крысы считают ящериц очень вкусными – когда он мне транслировал образы ящериц, у меня слюни потекли, такой сильной была ассоциация с чем-то невероятно вкусным. Видимо, ящерицы тоже считают крыс вкусными. Слизни едят в основном мох, но охотно убьют и съедят зазевавшуюся крысу или ящерицу. Живут они в основном сильно ниже, наверх поднимаются очень редко. Крыс советует их по возможности избегать. Слизней едят Пожиратели Душ – кто это такие, я не понял. В представлении крыса они выглядели чем-то вроде чёрных засохших деревьев или кустов. Ещё вроде есть какие-то многоножки, но я так и не понял, чем они опасны. Были ещё образы, но там совсем невозможно что-то понять. Что-то вроде птиц или бабочек. Вот, собственно, и всё. А, есть ещё какой-то Сын Камня, который изредка роняет сатураты.

– Интересно, очень интересно, – задумчиво проговорила Драгана.

– А ещё очень, очень опасно, – ответил я. – И подозреваю, опасно даже для вас.

– А ты испугался, что ли? – изумилась Драгана. – Неужели ты боишься?

– Конечно, боюсь, – не поддался на подначку я. – Я же не идиот, чтобы радостно прыгать в самые опасные места. Надеюсь, что и ты боишься, а то мы можем ведь плохо кончить, с дурацкой-то храбростью.

– Я тоже боюсь, не беспокойся, – усмехнулась Драгана. – Ну ладно, ждём дедушку. А там и посмотрим, что там такое. Может, там чудесные луга, на которых пасутся мирные зверюшки.

– Ну-ну, – хмыкнул я. – Как минимум, можешь рассчитывать на мирных слизней и дружелюбных ящериц.

Глава 18

– Мы хотим, чтобы вы проводили нас вниз, а затем помогли подняться обратно наверх, – терпеливо повторил я на случай, если старик меня не понял.

Седой крыс по-прежнему молчал, бесстрастно разглядывая меня своими чёрными бусинами глаз, по которым совершенно невозможно было что-то прочесть. Когда я уже совсем было решил, что он просто не воспринимает мои послания, от него пришёл чёткий ответ:

– Я услышал тебя, Вкусный Чужак.

Что-то не нравится мне такое имя. Собственно, нашей примитивной телепатией очень трудно передать точное значение сложных понятий, и скорее всего, имелось в виду имя «Чужак с вкусной едой», которое передаётся тем же набором образов. Но всё же подобное обращение немного настораживает. Надо бы быть повнимательнее, а то вдруг они и в самом деле решат, что раз уж у нас такая дружба, то мы не станем возражать, если друзья нас немного съедят.

Непонятности возникли буквально с самого начала встречи. Первым делом я построил конструкт для моего друга, младшего крыса. Тот уже не паниковал при построении конструкта, но при активации всё же подпрыгнул, и по моим впечатлениям, готов был убежать. Его дед, однако, наблюдал за этим совершенно равнодушно. Он не проявил никаких эмоций и тогда, когда я стал строить конструкт для него, лишь в момент активации слегка вздрогнул и моргнул. Учить общаться его тоже не понадобилось – как немедленно выяснилось, навыки такого общения у него уже были, и пожалуй, что и получше моих. Всё это сразу навело меня на мысль, что разговор образами для него дело вполне привычное, и наверняка нас ждут ещё и другие сюрпризы – не исключено, что не совсем для нас приятные.

– Мы не любим чужих, – передал дед. – Зачем нам пускать вас к себе?

– Нас интересуют нижние горизонты, – ответил я. – Нам не нужны ваши норы.

– Мы не хотим, чтобы вы знали, где мы живём. Вы опасны.

Хитрый дедушка, похоже, вознамерился выдавить из нас всё, что можно. Вряд ли он решил встретиться с нами для того, чтобы просто сказать «нет», значит, все его возражения – это всего лишь прелюдия к торговле. Впрочем, вполне возможно, что крысы и в самом деле нас опасаются – покрошили мы их изрядно. Наверняка урок был хорошо усвоен всеми любителями разнообразить меню вкусными чужаками.

– Мы опасны только для врагов, – объяснил я с максимально доброжелательной окраской. – Мы всегда поднимем клык и коготь за наших друзей.

– У вас острые когти, – согласился дед, бросив мимолётный взгляд на нож, висящий на поясе внука.

– Мы можем поделиться ими с друзьями, – посулил я.

– Сколько острых когтей вы дадите нам? – оживился тот. – Нам нужно много.

– Разве мы уже друзья? – удивился я. – Друзья помогают друг другу. Вы нам поможете?

Старый крыс погрузился в размышления, по всей видимости, пытаясь понять, как заставить нас расстаться с нашим добром, не давая ничего взамен.

– Мы дадим много вкусной еды нашим друзьям, – посулил я. – Вы наши друзья?

– Мы ваши друзья, – охотно согласился дед. – Сколько еды вы дадите?

– Много, очень много, – обрисовал я перспективы. – Две лапы плоской еды и одну лапу круглой.

– Давай еду, – потребовал шустрый дедушка.

– Торопятся глупые ящерицы, – веско заметил я, – а мудрые крысы сначала обсуждают сделку. Мы даём еду, вы провожаете нас вниз. Потом вы приводите нас обратно сюда, и мы даём вам острые когти.

Аргумент подействовал – старик определённо видел себя именно мудрым крысом, и уж никак не глупой ящерицей. Дедушка возбуждённо поёрзал, устраиваясь поудобнее, и торговля началась уже всерьёз.

* * *

Возвращался к своим я полностью выжатым как лимон. Выжал меня, естественно, хитрый крысиный старейшина. Он юлил, требовал немедленной оплаты, жаловался на трудности и щедро разбрасывался обещаниями. Словом, твёрдо стоял на страже интересов крысиного народа, стремясь получить от вкусного чужака все мыслимые блага.

– Ну, что скажешь, Кен? – поинтересовалась Драгана.

– Стороны в результате напряжённых, но плодотворных переговоров достигли взаимоприемлемого соглашения, – устало ответил я. – Его ещё должна одобрить Мать Норы, но крыс уверяет, что это просто формальность, и мы скоро тронемся вниз.

– Это замечательно, что у нас в команде есть такой человек, как ты, Кеннер, – кивнула Драгана, – тот, которого крысы считают своим. Мы гордимся тобой, так и знай.

– Откуда столько язвительности в человеке, которому следовало бы быть образцом дипломатии? – удивился я. – Куда такие, как ты, могут завести княжество? Боюсь, что впереди у нас смутные времена, с такими-то лидерами.

– Беру с тебя пример, – усмехнулась Гана. – Ладно, пошутили и хватит. Рассказывай.

– Собственно, всё как мы уговаривались, – начал отчитываться я. – Мы даём крысам шесть лап плоской еды и четыре лапы круглой еды…

– Каких ещё лап? – нахмурилась Драгана.

– Ты что, арифметику в школе не учила? – с иронией спросил я. – Сколько когтей на лапе – можешь сосчитать? Значит, сколько будет шесть лап сухарей? В общем, мы даём им всю эту еду, а они дают нам проводника, который нас проведёт вниз насколько сможет. Если мы захотим пойти ещё ниже, то идём одни, а он остаётся нас ждать. А когда мы вернёмся снизу, он проводит нас обратно на это самое место. Здесь мы отдаём ему лапу острых когтей, и наша сделка на этом завершается.

– Что мы ему отдаём? – с недоумением переспросила Гана.

– Пять ножей мы ему отдаём, – со вздохом расшифровал я для тупых.

– Хорошая сделка, – одобрила Гана.

– Плохая, – возразил я. – Неправильно я торговался, надо было всю еду им сплавить. Этот каменный сыр мне же опять придётся тащить.

– Он нам пригодится, Кеннер, – вмешалась Алина. – Не забывай, что нам самим тоже надо что-то есть.

– Зачем нам этот горский гранит? – не понял я. – Вы же можете при необходимости просто создать еду. Ты сама нам как-то это продемонстрировала.

– Ты забываешь, куда мы идём, – ответила Алина. – Там всё происходит совсем по-другому. Там такая концентрация Силы, что наши способности могут перестать работать. Проще говоря, нашей воли может не хватить для того, чтобы управлять настолько плотным полем.

Я просто не знал, что сказать в ответ на это неожиданное заявление, и лишь смотрел на неё молча.

– Понимаешь, Кеннер, люди считают, что Высшие могут всё, но это совсем не так. Это как тёмные крестьяне, которые сочиняют народные сказки в полной уверенности, что князь целыми днями лежит на тёплой печи и ест калачи с маком. Однако люди, которые находятся повыше, прекрасно понимают, что реальная картина совсем другая, что у князя очень много ограничений, да и вообще жизнь у него не сахар. А с Силой всё ещё сложнее. Все мы лишь букашки, которых несёт мощный поток. Некоторые из букашек сумели забраться на хвоинки, и воображают, что они этот поток оседлали. Но вдруг впереди появляется водопад…

– То есть получается, что вы внизу станете совершенно беспомощными? – покачал головой я. – Или вы считаете, что там нам ничто и никто не будет угрожать?

– Мы с Ганой сделали себе кинжалы.

– Ах да, конечно же, кинжалы, – драматически закатил я глаза. – Значит, всё в порядке, перед вами никто не устоит.

– Ну мы ведь не дворяне, чтобы учиться фехтовать. А Гана, к примеру, из мещан, она вообще драться не умеет.

– Да как же можно не уметь драться после боевого факультета? – изумился я. – У вас ведь тоже была боевая практика.

– Вы с Леной хорошо умеете драться и просто не замечаете, что именно драться Менски вас и не учит. Ему всё равно, как вы руками машете. Его задача – научить вас строить конструкты в условиях стресса, без всякого участия мозга.

– Тогда какой смысл в этих бесконечных спаррингах?

– Они развивают волю к победе. Учат сражаться невзирая на удары и боль. Тренируют хладнокровие и ясность мысли в бою. Да ты же и сам всё это прекрасно понимаешь – всех бойцов заставляют драться, и совсем не для того, чтобы они потом бились с врагами врукопашную.

– Да понимаю, – вздохнул я. – То есть в бою на вас лучше не рассчитывать?

– Если нам случится дойти до мест с предельно высокой концентрацией Силы, то скорее всего, вы станете нашей главной ударной силой. Но до тех пор мы вполне способны защитить себя и вас.

– Прелестно, – ещё раз вздохнул я.

* * *

– Вяжи с этого конца узлы через каждую треть сажени, – сказал я Ленке, вручая ей конец верёвки. – А я буду делать то же самое с другого.

– Зачем ты занимаешься глупостями, Кеннер? – несколько раздражённо спросила Драгана. – Мы просто впустую теряем время. Зачем нам эта верёвка с узлами? Мы вас и спустим, и поднимем обратно.

– Спуститься мы и сами спустимся, – ответил я, быстро вывязывая очередной узел, – а вот что касается подъёма, то я предпочитаю иметь возможность подняться самому. Может, вам внизу понравится, и вы решите остаться там на пару сотен лет, чтобы позаниматься исследованиями?

Драгана только презрительно фыркнула на это предположение.

– Крысы всё равно эту верёвку украдут. Ты разве не видишь, как твой приятель на неё смотрит?

Крыс действительно прикипел к верёвке взглядом, в котором бушевала жажда обладания. Ах, эта исконная простота нравов! У тебя есть нож, у тебя есть сухарь, то есть плоская еда, а если у тебя есть ещё и такая невиданная вещь, как верёвка, то ты богач. Да что богач, ты олигарх! Старейшины приветливо скалят тебе клыки, а лучшие самки трепещут усиками и готовы вот прямо немедленно свить с тобой хвосты. Люди далеко ушли от этой простой жизни, но вот стали ли мы при этом счастливее? Большой вопрос.

– Этот длинный хвост будет твоим, серый друг, когда мы вернёмся сюда, – пообещал я, и почувствовал в ответ волну радости.

Нашим проводником, как я и подозревал, оказался мой старый знакомый. Похоже, крысы и в самом деле нас опасались и стремились ограничить наши контакты как можно больше. А может быть, дедушка просто хотел оставить за своей семьёй монополию на торговлю с вкусными чужаками.

– Ну что, привяжем верёвочку, да и двинемся, – сказал я наконец, поднимаясь.

Я обвязал верёвку вокруг ближайшего к колодцу валуна и спросил свободный конец вниз.

– Нормально, – сказала Ленка, заглянув в провал. – Совсем чуть-чуть до пола не достаёт. Ну что, вниз?

– Вниз, – кивнул я, и Ленка прыгнула в колодец.

– Дамы, мы закончили, догоняйте нас, – окликнул я увлечённых разговором Драгану с Алиной и сам прыгнул вниз.

Воздушную подушку я создал совершенно не задумываясь, не сразу с удивлением осознав, что никакого конструкта я не строил, а сделал это простым волевым усилием. Мимо плавно проплывали неровные стены, по которым стекала вода ручья. Понятно, почему крысы лезли именно из колодца – с их когтями по таким стенам можно путешествовать как по ровному полу. Я посмотрел вниз – Ленка уже стояла на полу и оглядывалась по сторонам. Я посмотрел вверх – чуть выше по стене неторопливо бежал крыс. Ещё выше плавно летел вниз кто-то ещё, но по подошвам ботинок было сложно понять кто именно. Женщину бывает непросто узнать с некоторых ракурсов.

Я опять посмотрел вниз и удивился чистому полу, вспомнив вдруг, сколько дохлых крыс мы сюда свалили. Куда исчезли останки – их похоронили? Съели? И если съели, то кто именно? Если сами крысы, то это плохой признак – с каннибалами дел иметь не хотелось бы.

– Скажи мне, друг, – послал я мысль крысу, – куда делись трупы тех, кто тогда напал на нас?

– Уборщики, – сразу ответил тот. – У них как раз был период трансформации. И сейчас они тоже трансформируются, поэтому лучше им не попадаться, а то они и нас уберут.

– Да-да, не хотелось бы, – в лёгком замешательстве откликнулся я.

Вопросов только добавилось, но хотя бы стало ясно, что крысы сородичей не ели. А может быть, эти самые Уборщики просто успели раньше.

Я развеял подушку, спрыгнул на пол, сразу отошёл в сторону и только потом огляделся. Вправо от меня широкий проход плавно уходил ниже, и вдоль его стены бежал ручеёк, который стекал по стене колодца из озера наверху. Налево уходил коридор поуже, который почти сразу же разделялся надвое. И наконец, за спиной у меня начинался извилистый и довольно замусоренный осколками камня темноватый ход. В целом мха на стенах здесь было гораздо больше, чем наверху, так что лабиринт был довольно светлым. Светлым относительно, конечно – синеватую фосфоресценцию растительности трудно было назвать хорошим освещением.

Тем временем вся команда собралась внизу и озиралась вокруг.

– Гана, здесь бывал кто-нибудь из людей? – спросил я.

– Бывал, – неохотно ответила Драгана. – Трое Владеющих спустились сюда и обратно уже не вышли. За ними пошла спасательная команда из Высшей с тремя Владеющими и тоже пропала без следа.