Текст книги "Почему я верю. Простые ответы на сложные вопросы"

Беседа вторая
Надежда на Бога: безволие или благоразумие?

Самоуверенность является нашим наибольшим и наихудшим врагом, который безжалостно и неожиданно нас разоряет и оставляет в несчастном положении под открытым небом[15]15
  Цит. по: Старец Паисий. Простые слова. Ежедневник православный. – Минск, Свято-Елисаветинский монастырь, 2014.


[Закрыть].

Паисий Святогорец

Коня готовят на день боя, но победа даруется от Господа.

Притч. 21: 31

Икона успешного человека XXI века – человек активный, стремящийся изменить себя и мир вокруг, извлечь максимум из своих способностей и обстоятельств. Но вера в Бога на первый взгляд учит человека обратному: отстраниться от мира, который «во зле лежит», уйти в собственные глубины – в молитве, созерцании, познании себя и Бога. Должен ли человек, уверовов, отказаться от деятельной, активной позиции, к которой привык стремиться? Действительно ли идеал успешности XXI века несовместим с верой, и добродетелью христианина является уход от суеты и пассивность? Ждет ли Господь от человека отказа от активной деятельности в миру? Как совмещается молитва и действие?

Во второй беседе с протоиереем Андреем Ткачевым попробуем разобраться в этих вопросах.

Часть I
Знание своих гра

– Когда крестился король Хлодвиг[16]16
  Хлодвиг I (466–511) – король франков. По преданию, в христианство язычник Хлодвиг обратился после того, как во время одной из битв с алеманнами, призвав на помощь Христа, которого исповедовала Клотильда (жена Хлодвига, бывшая христианкой), одержал победу.


[Закрыть], то он, перед тем как зайти в купель, спросил епископа, крестившего его: «Что я потом должен буду делать?» – «Ты должен будешь сжечь все, чему поклонялся, и поклониться всему, что сжигал», – ответил королю епископ. Иными словами, потребовал от него полной перемены деятельности.

Потеря интереса к тем вещам, которые тебя раньше очень интересовали, и активный интерес к тому, к чему до того ты был совершенно безразличен, очень часто сопровождают приход к вере. Ведь быть бездеятельным человек не может – мы созданы как существа деятельные. Только верующий уже будет деятелен по-иному.

– В чем заключается эта инаковость?

– Вера дает человеку понимание границ своих возможностей.

На самом деле человеческая активность формируется в зависимости от того, как и о чем человек думает. С возникновением протестантизма появилось два психологических типа западного человека. «Католический» – это тип старого средневекового сознания, когда человек работает, чтобы выжить, в случаях неудач утешается Богом, в случаях успеха Бога благодарит, но никаких сверхзадач, кроме религиозных, перед собой не ставит.

Протестантизм способствовал появлению человека с новой психологией. Человек «протестантского» типа мышления ставит себе вполне земные цели, например достижение максимально для него возможного успеха и благосостояния в этой земной жизни. В случае успеха он благодарит в первую очередь свои энергичность и пронырливость, неудачи заставляют его искать новое поле приложения своих усилий, искать себя в чем-то другом. Люди с таким образом мысли привели мир к промышленному буму, изменившему лицо Земли, к географическим открытиям (впрочем, к географическим – еще католики), к изменению человеческой психологии: если я сильный, то все силой возьму! если умный – всего добьюсь своим умом! если богатый, все деньгами куплю!

Вера, напротив, связывает человека благими помыслами, дает ему понимание ответственности, зависимости от других людей и от Бога, и понимание границ своих возможностей. Ведь умный человек отличается от глупца именно тем, что знает границы своего познания и меру своих сил или, по крайней мере, стремится их узнать. Человек, который верит в Бога, думая о решении земных задач, всегда будет помнить и о том, что есть Вседержитель, Кому принадлежит все: и мировой денежный ресурс, и каждая капля воды, и каждая крошка хлеба, все успехи и неуспехи человеческие. «У вас же и волосы на голове все сочтены. Не бойтесь!»[17]17
  См. Мф. 10: 29–31.


[Закрыть] – эта возвещенная Евангелием истина дает человеку понимание того, что у его возможностей есть край, предел, и понуждает найти этот предел. Найти и не дерзать выходить за него, чтобы не повторить ошибку Люцифера.

Ощутив свои границы, осознав, что не все в этой жизни зависит от него, человек уже начинает «сбавлять обороты» и учиться: учиться просить помощи, укрепления и благословения.

Тот же, кто, подобно человеку эпохи Возрождения, считает себя хозяином жизни и готов воскликнуть: «Все могу, все сделаю, всего добьюсь! на край света полечу, в космос заберусь, богатым стану, достигну счастья!» – тот и будет действовать в духе этого мировоззрения. Конечно, по сравнению с таким энтузиастом, неверующим, но уверенным, что он сумеет свернуть горы, верующий выглядит заметно спокойнее и куда менее активен. Он знает: от него не все зависит.

– А всегда ли это хорошо – тихо сидеть и надеяться на Бога?

– Я думаю, что это хорошее спокойствие. Надеяться на Бога – это правильно. Но настоящую цену этой надежды и этого спокойствия может знать только тот, кто ощутил ее плоды, кто понял, что Господь не лишит доверившегося Ему того, что ему по-настоящему необходимо.

Христос, успокаивая нас, говорит: «Вы не можете сделать ни одного волоса белым или черным»[18]18
  См. Мф. 5: 36.


[Закрыть]. «Но как же это? – скажем мы. – Ведь мы можем пойти в парикмахерскую и перекраситься в любой цвет!» Христос говорит: «Вы не можете приложить своему росту локоть»[19]19
  См. Мф. 6: 26–27.


[Закрыть], то есть увеличить свой рост даже на локоть. А мы пытаемся – уменьшать, увеличивать, растягивать кости, изменять форму носа, делать другие пластические операции, вплоть до «смены пола», как бы говоря этим: «Да ничего подобного! Все мы можем!» Это логическое продолжение той самой возрожденческой установки «я – хозяин жизни!», такое «мичуринство» («Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее – наша задача», – говорил этот ученый), только не над яблоками, а над человеком. А Господь напомнил нам о том, что на самом деле все, что происходит с нами, Ему ведомо и мы – в руках Божиих.

Верующий человек менее активен и более созерцателен. Его мировоззрение, размышления, созерцание и анализ должны составлять серьезный компонент его жизни. Он не должен быть бездумен в действиях, он должен просчитывать возможные риски, должен думать заранее. И ему полезно смотреть на то, как кипит и суетится «активное человечество» и что из этого получается. Тогда «гибель нечестивого» будет праведнику наукой.

Ведь у слабого духом человека может возникнуть соблазн: «Какой прок в угождении Богу? У тех, которые творят все, что хотят, все лучше, чем у меня. И не есть ли это мотив для того, чтобы и мне поступать, как они?» Эту дилемму заметили еще древние пророки: как много сил тратят праведники на то, чтобы угодить Богу, и как незаметны их дела в мире, а дела нечестивых, которые раздражают Господа каждый день, – успешны. Они ежедневно искушают Бога, но до сих пор живут! Это одна из проблем, которая заставляла праведников останавливаться перед жизнью и спрашивать Бога: почему? Почему пути нечестивых успешны, почему стада их множатся, почему в этих стадах нет ни одной бесплодной овцы или недоящейся коровы? Почему у них так все хорошо? Почему праведник часто смирен обстоятельствами жизни и унижен (в псалмах праведники называются часто «нищие земли»)? «Или Тебе все равно? – спрашивали пророки Господа, – или Ты специально так устроил и только ждешь часа, чтобы поставить все на свои места, испытывая веру и терпение праведных?»

На самом деле человеку лучше понаблюдать за этой активностью неправедных снаружи, «сидя на красивом холме»[20]20
  Слова из одноименной песни Бориса Гребенщикова.


[Закрыть] и глядя на это все внимательным оком. Посмотреть, чем она заканчивается.

В псалмах царя Давида есть такие строчки: «Праведник умоет руки в крови грешника»[21]21
  См. Пс. 57: 11 (в церковнослав. переводе).


[Закрыть]. Это не буквальное выражение, его надо понять в духовном смысле. Руки – это образ деятельности, кровь – образ погибели. И когда праведник увидит нечестивого умирающим, он «умоет свои руки его кровью», то есть он очистит свою деятельность опытом его погибели. Он не будет повторять путей нечестивого, видя, куда они того привели.

В конце концов, человек без веры действует по очень ограниченным векторам движения. Основных вектора три. Во-первых, это самолюбие, желание выделиться и прославиться, иметь повод сказать: «Я – лучше всех!» Затем – сребролюбие: «Хочу иметь все!» (человеку всегда и всего мало). И наконец, сластолюбие, желание удовольствий. Трудно выдумать что-нибудь новое для того, кто действует в жизни без веры.

Кстати, к славолюбию и некой жадности – впечатлительной, интеллектуальной жадности – может относиться, например, стремление как можно больше увидеть, узнать, когда человек, скажем, ставит себе целью объехать все страны мира и собрать в своем паспорте штампы всех таможен. Есть такие люди, это факт. Что здесь? Безусловно, жажда впечатлений, жажда приобщиться к богатствам и царствам всего мира, и некое тщеславие, повод похвалиться, превознести себя на фоне тех, кто нигде не был, либо был, но не везде. И человек этим может плениться, и тогда начинается гонка – за восточными сладостями, персидскими коврами, чикагскими небоскребами, африканскими саваннами, таиландскими удовольствиями… Это, по сути, и есть та похоть очей, которой лукавый соблазнял Иисуса Христа на горе искушений, показав Ему все царства мира во мгновение ока…

– Отец Андрей, но ведь не всякая активность нечестива и вредна – мы видим вокруг массу добрых начинаний. Неужели и эта активность верующему возбраняется?

– Не думаю. На самом деле миру очень нужны «мирские» подвижники.

Можно с уверенностью сказать, что праведники локализованы не только в пустынях, в горах и пропастях земных, в монастырях. Они могут быть щедрой рукой «рассыпаны» по медучреждениям, по юридическим консультациям, по домам престарелых и детским приютам. Есть ряд священных профессий, которые могут сделать из человека некоего подвижника, в случае самоотдачи и внутренней христианской веры, живущей в нем. Например, если верующий прокурор или верующий адвокат отдает себя работе и пропускает через себя человеческие страдания и жизненные перипетии с желанием не навредить, но помочь, – он совершает очень важную оздоровительную работу в обществе. Так же поступает врач, который трепетно относится к своей работе, не только как к средству зарабатывания денег, а как к средству помощи больным. Так же может поступать и учитель.

И добрая активность есть. Например, «научный эрос» ученого, который влюблен в свою науку и в сам процесс познания, в чем-то очень близок к христианскому подвижничеству. Верующий художник, живописец, поэт, драматург, который «сжигает» себя в работе, в творчестве, при этом соблюдая некий нравственный код христианских ценностей, тоже в своем роде будет мирским подвижником. В разных местах могут быть праведные люди, которые веруют и реализуют свою веру через дела. И напряженности, с какой они работают, удивится любой «активный гражданин».

Но это будет специфическая активность, сопряженная, опять же, со знанием границы собственных способностей: верующий человек знает, что он не может исцелить и исправить мир. Как бы он этого ни хотел.

Ведь чему учат человека добрые дела? Такой, казалось бы, простой вопрос ставит один святой. И отвечая на него, говорит: «Делание добрых дел научает его смирению». Почему? Потому, что человек, творящий доброе дело, постоянно ощущает свою немощь и недостаточность. Человек чувствует, что он посреди творения добрых дел оскверняет себя действием страстей, например завидует или раздражается. Он видит, что добро, сделанное им, несовершенно, в нем есть червоточины и недоделки. И он смиряется, понимая, что добрые дела делать надо, но гордиться ими нельзя. Не получается ими гордиться!

Болезни мира не исцеляются человеческими руками – это очень важный кирпичик адекватной картины мира. А уверенность в том, что мир может быть радикально и качественно изменен человеческими усилиями, – это глубокое заблуждение, граничащее с отвержением веры в Бога, веры в грехопадение и искупление человека. Мир будет радикально обновлен и переменен только во втором пришествии Христа.

Зная все это, верующий будет активен, но – смиренно, ограниченно активен. Ведь только гордый всегда старается взять на себя больше, чем может понести, и приписывает себе большую значимость, чем имеет на самом деле.

– Как раз гордого-то деятельность и может смирить, разве нет?

– Гордого деятельность может скорее поломать, чем смирить. Поломать и оставить лежащим на обочине. А вот отстранение от деятельности может помочь смириться. Как помогает осознать свою недостаточность невероятной красоты пейзаж, на фоне которого ты очень-очень мал.

Представим, например, что голливудский актер, получивший премию «Оскар», ослепленный вспышками фотоаппаратов, уставший от раздачи автографов, опьяненный всеобщим вниманием, вдруг попадает на неделю в какую-нибудь деревянную хижину, одиноко стоящую на горном плато. И – ни одного репортера, никого, кому он был бы нужен. Телефон сел – не с кем поговорить. И при этом каждое утро и каждый вечер – удивительной красоты восход и закат. В первый день он, вероятно, будет отдыхать от всего и наслаждаться одиночеством, во второй – одиночество станет ему уже в тягость, в третий – он понемногу успокоится, а через неделю – забудет о том, что он голливудский актер, получивший «Оскар», и начнет понимать, что он просто букашка на спине огромного кита, который плывет в Мировом океане.

Влезть в гущу очень часто значит впоследствии – сломаться, а устраниться – значит спастись. Смиряться лучше от маленьких неудач. Например, от больного зуба. От потекшего крана.

– Возвращаясь к вопросу о деятельности и жизненной активности… Христос ставит нам в пример птиц небесных, которые не сеют, не жнут, но которых питает их Небесный Отец[22]22
  См. Мф.6: 26.


[Закрыть]. Но ведь современники Христа, слышавшие эти слова, были не менее наблюдательны, чем режиссеры каналов Discovery или Animal Planet, – они понимали, что птицы вовсе не сидят на месте. Еще солнце не рассвело, а птицы уже начинают чирикать, свистеть, летать туда-сюда, ища себе пропитание и материал для гнезд. Потом в гнездах появляются птенцы, и их тоже надо кормить и растить…

Птицы небесные находятся в постоянном движении. Они трудятся, и еще как! И Христос указывает на птиц небесных, как на пример для нас. Это вовсе не призыв к бездеятельности. Надо понять, что есть нормативная трудовая активность, понятная любому человеку самой простой профессии – гончару, бочкарю, таксисту, – та активность, которая позволяет кормить себя и свою семью и еще кому-то при этом помогать. А есть активность, имеющая другие цели: например стать финансово успешным – в бизнесе, или стать самым известным – в творческой профессии, или самым влиятельным – в политике. И тут если человек ставит себе цели в превосходной степени – «хочу, чтоб мое имя было на Аллее славы!», или «хочу, чтобы обо мне писал Forbes!», или «хочу войти в историю как второй Уинстон Черчилль!», – то, конечно, такая активность должна настораживать и пугать верующего человека. Он должен по нюху ощущать здесь запах серы.

Часть II
Созерцание и действие

– Есть в миропонимании верующего человека категория, незнакомая неверующему. Это воля Божия. И часто верующих обвиняют в том, что они, вместо того чтобы «заняться делом», медлят, ища воли Божией на то или другое в своей жизни.

Так вот как совместить, с одной стороны, такую хорошую активность, а с другой стороны, созерцание, слушание – то есть попытку услышать, что я должен делать?

– Сочетание созерцания и действия – это нормальная практика любого человека. Независимо от веры, люди пытаются оценить результаты своего труда и понять, куда им двигаться дальше. Неверующие летчики проводят разбор полетов. Менеджеры и аналитики рисуют какие-то графики, строят прогнозы. Анализ прошлого, планирование будущего – это тоже своего рода созерцание.

Созерцание – это вовсе не бездействие. Как живет любой организм? Он чередует труд и отдых. Никакой человек не может быть активен 24 часа в сутки, сон необходим ему точно так же, как бодрствование. И ведь во время сна человек на самом деле не совсем бездействует – его мозг обрабатывает информацию, полученную задень, отбрасывает ненужное. Происходит своеобразная «промывка» душевных окон. Это и есть своего рода созерцательная работа.

И невозможно одновременно и действовать, и созерцать, необходимо менять режимы действования. Скажем, если человек занимается не тем, чем нужно, как он поймет это, находясь в безостановочном беге? Действующий может видеть только то, что находится перед его носом, а созерцающий пытается подняться над ситуацией, посмотреть шире: вдаль, назад, направо, налево.

Другое дело, что неверующим исключено присутствие Божие в жизни. Если верующий, зная свою ограниченность и зная, что Господь – Вседержитель, может обращаться к Нему, спрашивая: «А что Ты ждешь от меня? Что я должен делать, куда благословишь меня двигаться?», то у неверующего этого нет. Он не спрашивает и не ждет ответа, но, где на эмоциях, где на интуиции, пытается двигаться туда, куда, как ему кажется, двигаться правильно.

Как больная собака нюхает траву, пока не найдет нужную, лечебную для нее. Как рыба, идущая на нерест, выбирает речные пути. Человек совершенно точно так же может интуитивно делать правильные вещи. Но в любом случае его тревожит: правильно ли я делаю? правильно ли то, чем я занимаюсь? Ведь когда человек делает совершенно не то, к чему призван, он разрушается, он чувствует себя выпавшим из правильного потока жизни и лежащим на обочине или идущим куда-то в ложном направлении.

– Впрочем, для верующего человека есть вторая опасность – он может слишком много полагаться на Бога.

У Лескова описывается такой анекдотический случай: какие-то фуражиры в кавалерийских войсках не обеспечили нормальной пищи коням. И вот начинается поиск виновных: инспектирующий генерал кричит на полковника, полковник – на подполковника, подполковник сваливает все на капитана, капитан – на интенданта, интендант – на фуражиров, фуражиры – на Господа Бога, а Господь Бог – «не конюх, чтобы ваших лошадей кормить!»

И действительно, тут надо вовремя оборвать эту цепочку, чтобы не сваливать на Бога свои неисправности, не говорить «так Богу угодно!», тогда как исправление ситуации было в наших силах.

Бог не все устраивает без нас. Какие-то вещи Он действительно делает Сам, Своей силой, а какие-то – с нами, и только после того, как мы начинаем действовать. И халатное, небрежное отношение к жизни может быть следствием такого неправильного упования на милость Божию – преступного упования на самом деле. Например, такого: «Буду грешить, ведь Бог милостив! Что Он, не простит меня, что ли? Простил ведь Христос блудницу, простил мытаря, простил разбойника, и меня простит, ничего страшного!» И так же в деятельности человеческой: «Бог даст. Коль не даст, то не даст!» А грань-то очень тонкая.

Если от неверующего требуется созерцательность, размышление и постепенный приход к мысли о существовании Творца, к Которому надо обращаться за благословением и помощью, то от верующего требуется иногда большая степень активности в принятии решений. Следует сдержать его в иной раз чрезмерных упованиях на то, что Бог и без него все сделает и устроит.

– Вы сказали, что между «правильным» и «неправильным» упованием – очень тонкая грань. Как Вам кажется, как понять, где пролегает эта грань? Когда слова «я полагаюсь на волю Божию» будут добродетельны, мужественны и правдивы, а когда они все-таки будут лукавством, попыткой устраниться от деятельности?

– Мне кажется, это очень тонкий внутренний вопрос, который каждый человек должен решать внутри своего сердечного святилища. Это вопрос честности и самопознания.

Человек может по видимости бездействовать, говоря: «Я не пойду туда или я не займусь этим (не поступлю работать в этот коллектив, и не подпишу этот контракт, и не буду дружить с этим человеком и т. д.), потому что я знаю, чем все закончится: это бесперспективно, гибельно и вредно для всех, и для меня в том числе». Это одно дело, здесь отказ от деятельности основан на предвидении ее гибельных плодов. Здесь есть честная нравственная позиция и ответственность.

Но бывают случаи, когда человек не действует, например, из страха или лени. Не устраивается на работу, говоря: «Работы нет, Бог не дал!» (на самом деле он ленится что-либо предпринять, чтобы найти работу). Или мужчина не женился до 45, мотивируя это тем, что не было хорошей девушки и вообще «как-то так получилось», а на самом деле он боялся женщин или страшился ответственности, не хотел себя связывать столь серьезными обязательствами. Или человек мечтает научиться молиться, или избавиться от какой-то страсти, ничего для этого не делая. Понятно, что это неправильный образ мысли.

Страх и лень – это главные мотивы преступной бездеятельности.

Впрочем, готовых ответов здесь быть не может: слишком много людей, разных жизненных ситуаций, масса условностей. Могут быть только общие рекомендации. Более-менее точный, «аптекарски» точный ответ на то, с чем мы имеем дело, – или с преступной ленью, или с преступным страхом, или с разумным уклонением от деятельности ввиду ее бесполезности или опасности, – возможен уже только в духовнической беседе, в диалоге духовника и вверившегося ему человека.