Текст книги "Личная жизнь шпиона. Книга первая"

Глава 33

Заведующая детского садика Анна Николаевна Юткевич каждый день ходила на работу по Проспекту Мира от дома до метро Щербаковская, а там две остановки, и на месте. Путь ее пролегал мимо отделения милиции номер 58, которое располагалось на первом этаже современного дома и выглядело невзрачно. Если бы не табличка под стеклом, где было сказано, что это именно отделение милиции, не сразу поймешь, что деревянная дверь без крыльца ведет не в жилой подъезд, а в организацию, отвечающую за порядок в крупном столичном районе.

Тут же у стены дома поставили две застекленные витрины, над ними сделали надпись красными буквами по трафарету «Их разыскивает милиция». Под стеклом портреты предполагаемых преступников или честных граждан, пропавших без вести или ставших жертвами воров или вымогателей. Проходя мимо витрин, Анна Николаевна замедляла шаг, с одного взгляда определяя, появилось ли что-то новенькое. Если появилось, она останавливалась, разглядывала снимок и читала текст.

В непогожий день, спеша на работу, она заметила фото привлекательной женщины своего возраста или немного моложе. И сразу, вспомнив ее, остановилась. Фото было черно-белое, но снимок крупный, хорошего качества. Подойдя к стенду, она прочитала, что гражданка по имени Татьяна, москвичка тридцати восьми лет, не судимая, ушла из дома и не вернулась. В отношении Татьяны предположительно могли быть совершены насильственные действия. ГУВД Москвы просит граждан, видевших пострадавшую или знающих ее место нахождения, обращаться в отделения или опорные пункты милиции.

Анна Николаевна посмотрела на милиционера, который стол рядом. Он о чем-то думал, к нижней губе приклеился тлеющий окурок. Анна Николаевна глянула на наручные часики в золотистом корпусе и подумала, что в полдень комиссия Мосгорисполкома, никаких сюрпризов не ожидается, все работники уже на местах, хозяйство в порядке, но задерживаться ей нельзя ни на минуту. С другой стороны, она ответственная гражданка и обязала сообщить информацию, которой располагает.

Анна Николаевна уже хотела шагнуть к двери, но снова остановила взгляд на курящем милиционере. Он нахмурился, выплюнул окурок и, широко открыв рот, зевнул. Анна Николаевна повернула к метро. На обратном пути она попросила знакомого подбросить ее до дома на машине, потому что к вечеру чувствовала себя отвратительно, было зябко, голова раскалывалась. На утро пришел участковый врач, прописал лекарства, велел самой в аптеку не ходить и не гулять с собачкой.

Юткевич пришла в себя через неделю, но она была настолько слабой, что с трудом, мелкими шажками передвигалась по квартире. К исходу второй недели она вспомнила о той женщине с доски объявлений, оделась и пошла в отделение милиции.

Она переговорила с милицейским капитаном, тот позвонил кому-то и получил команду снять показания с ценного свидетеля. Они вдвоем около часа просидели в душном кабинете, Анна Николаевна рассказывала, перед Новым годом, дней за десять, отправилась к сестре, доехала до метро Пролетарская, а оттуда дворами решила дойти до места. Время было не позднее, едва начало смеркаться, прохожих почти не попадалось. Возле одного из домов, она точно не помнит какого, увидела, как мужчина что-то выговаривал женщине, симпатичной, в бежевой дубленке, без головного убора.

Они стояли у стены дома. Мужчина говорил зло, потом коротко размахнулся и ударил женщину отрытой ладонью по щеке. Схватил за рукав и потащил за угол, когда она стала упираться, снова ударил. Женщина обхватила ладонями голову и опустилась на колени. Анна Николаевна сначала крикнула, мол, что вы делаете? Мужчина только тогда ее заметил, огрызнулся в ответ. Ухватил спутницу за широкий рукав дубленки и дернул со всей силы, кажется, разорвал.

Анна Николаевна подошла ближе и громко сказала, что сейчас милицию позовет, в ответ тот мерзавец обложил ее матом, крикнул, чтобы проваливала, пока башку не открутили. Довольно высокий, симпатичный, лет сорока. В сером коротком пальто и темной кепке. Особых примет она не помнит. Пожалуй, она смогла бы его опознать. Женщина запомнилась лучше, ошибки быть не может, эта та самая гражданка с фотографии. Милиционер задал пару вопросов, дал расписаться в протоколе, потом попросил подождать в коридоре, скоро вернется заместитель начальника по оперативной работе, ему уже позвонили.

Только через час с лишним появился человек в штатском, совсем не похожий на милиционера, невысокого роста, какой-то нервный. Кажется, по фамилии Иванов. Он пустил свидетельницу в кабинет, долго разглядывал ее паспорт и спрашивал про работу. Потом почитал показания, встал на ноги, подошел и пожал руку, поблагодарив за честный поступок, и сказал, что рад встретить сознательную гражданку. Но сложилось мнение, что начальник привирает, он не рад, скорее, наоборот. Иванов беспокойно походил по кабинету, согреваясь после улицы.

– Я к сестре ездила, у сестры день рождения, – сказала Юткевич. – Идти осталось не очень далеко, и тут этот скандал…

– Вы на дне рождения спиртное не потребляли?

– Я только туда шла, еще не…

– Понятно, еще не успели употребить.

– Я не пью, у меня давление высокое. Так вот, этот головорез набросился на женщину, накричал, словно сам себя заводил. А потом толкнул ее кулаком в грудь. И сразу ударил. Я помню ее слезы, испуганные глаза. Потом этот тип схватил ее за руку и потащил за угол. Она упиралась, но все же сдалась.

– У вас память на лица хорошая?

– Отличная. У меня в детском саду несколько групп. Я помню любого ребенка в лицо и по имени. Ночью разбудите, не перепутаю.

– Ну хорошо, положим, что так…

Иванов продолжал ходить из угла в угол, потирая подбородок.

– А кто показания снимал?

– Там же в протоколе все есть…

Иванов заглянул в бумаги, вышел из кабинета, вскоре вернулся, злой, с красными пятнами на лице. Он налил себе чая, сел и сказал, что произошла ошибка. Обращаться сюда, именно в это отделение милиции, – неправильно, ведь данное правонарушение было совершено не в Дзержинском, а в Пролетарском районе. Поэтому свидетельнице надо было сразу ехать туда, а не сюда. Таков порядок: правонарушения регистрируют там, где они были совершены. А коллега Иванова, оформлявший протокол, не до конца разобрался.

Он сунул протокол в какую-то безразмерную папку, убрал ее под стол, отпихнул ботинком и написал на бумажке адрес правильного отделения милиции.

* * *

На следующий день, поскольку больничный лист еще не истек, Анна Николаевна поехала на Пролетарскую. Вышла из метро, некоторое время путалась среди одинаковых ядовито-желтых пятиэтажек, хорошо, что место знакомое, иначе бы заблудилась. В отделении милиции дежурный позвал начальника. У того, как ни странно, тоже была фамилия Иванов, и внешне он был похож на вчерашнего Иванова: среднего роста, значок ДОСААФа на лацкане пиджака.

Сначала она подумала, что это один и тот же Иванов, сразу в двух отделениях успевает командовать, потому что энергичный и одной зарплаты на жизнь не хватает. Но тогда для чего он погнал немолодую женщину через полгорода, да еще и к себе самому? Нет, все-таки не он, имя другое. Может брат или еще какой родственник…

Этот здешний Иванов часто повторял слово «странно», даже когда ничего странного близко не было. Иванов завел ее к себе в кабинет, кивнул на стул и сказал:

– Фамилия ваша как? Паспорт с собой?

Потом немного смягчился, внимательно расспросил, на каком стенде объявлений висит фотография пропавшей без вести женщины. Когда и где, по какому адресу Анна Николаевна видела рукоприкладство, почему не обратилась сразу.

– Да, странная история. Даже не знаю, что и думать. Наш стенд с объявлениями о преступниках и пропавших гражданах на углу. Там нет такого объявления. Когда пойдете обратно, обратите внимание.

– Мне уже можно идти?

– Посидите пока в коридоре. Еще вызову.

Она вышла, плотно закрыв дверь, села на единственный стул. По коридору, длинному и темному, гуляли сквозняки, в торце у окна стоял пожелтевший фикус. За дверью Иванов долго говорил по телефону. Были слышны отдельные слова или реплики: куда я ее дену, на кой черт она мне тут нужна, да пусть хоть провалится… Потом наступила тишина, в кабинете Иванова надрывался телефон, но трубку почему-то никто не брал.

Дверь открылась, Иванов выбежал в коридор, на ходу надевая шапку и пальто, и пропал. Юткевич не могла решить, дожидаться ей или уходить. Прождав час, она решила, что пришла напрасно, но тут появился Иванов, пробежал мимо и закрылся в кабинете. Она постучала и толкнула дверь.

– Ну, заходите, чего вы там скребетесь, – начальник, замерзнув на улице, пил крепкий чай. – Мне уж уходить скоро. Странная история получается. С одной стороны, вопрос этот как будто наш, то есть нашего отделения милиции. Но все-таки, как я уточнил, – не наш.

Последнюю фразу он произнес с нескрываемым чувством душевного облегчения.

– Это как же понимать?

– А так же и понимать, что теперь этим занимаются в главке, на Петровке 38. Странно это… Вот я напишу бумажку, куда идти и к кому. Езжайте прямо сейчас, чтобы не терять ни минуты времени. Ни одной минуты. Понимаете? Там сбоку в переулке здание красного кирпича, на первом этаже бюро пропусков.

– А чего ж тогда меня к вам отправили?

– Вы меня поняли, гражданка Юткевич? – Иванов снова сделался строгим. – Пока у людей рабочий день не закончился, поспешите.

На счастье, Анна Николаевна поймала такси и поехала на Петровку, твердо уверенная, что встретит там еще одного Иванова. Какого-нибудь брата или свата… Она добралась до места, когда рабочий день еще не кончился. Встретить ее из основного корпуса через улицу пришел дядька лет сорока пяти, некий майор Судаков, пропахший дешевыми папиросами. Он сказал, что пропуск ей не нужен, они прямо здесь поговорят.

На втором этаже была большая комната, где стояло несколько столов и стулья. Устроились у окна, выходящего во двор. У Судакова была с собой бумага и ручки. Он попросил свидетельницу рассказать, что она видела, а сам быстро записывал. Потом задал несколько вопросов и записал ответы. Дал почитать, попросил расписаться внизу.

– Значит, вы мужчину запомнили?

– Уж узнаю, если встречу.

– А по фотографии могли бы опознать того человека?

– Если фотография не очень старая. У меня хорошая память на лица.

– Тогда я хотел бы вам кое-что показать.

* * *

Судаков попросил у Анны Николаевны паспорт и ушел, через пару минут вернулся с пропуском. В основном здании ГУВД они поднялись наверх лифтом, Юткевич увидела длинный коридор, несколько человек сидели на стульях, ожидая вызова. Он открыл ключом дверь, усадил женщину за стол возле окна и включил верхний свет. Из застекленного шкафа с внутренними шторками он вынул несколько толстенных альбомов и сказал:

– В этих альбомах свежие фотографии уголовников, которые отбывали срок за насильственные преступления. Нанесение телесных повреждений, изнасилования, грабежи, разбои и так далее. Листайте альбом, может быть, тот парень у нас на учете… Не торопитесь.

На улице стемнело, зажглись фонари, когда Юткевич, разглядывая уже пятый альбом, перестала переворачивать страницы, ткнула пальцем в фотографию и сказала:

– Вот этот.

Судаков попросил Анну Николаевну лучше приглядеться, чтобы ошибки не было. Затем он вышел в коридор и вернулся с женщиной и мужчиной в верхней одежде, наверное, посетителями, попросил паспорта и сказал, что они будут свидетелями при опознании человека по его фотографии.

Судаков составил протокол, что гражданка такая-то в одной из предъявленных фотографий, опознала Антона Сергеевича Крапивина, трижды судимого. Данный гражданин, по ее словам, напал на женщину в одном из дворов в районе метро Пролетарская. Юткевич видела, как Крапивин избил свою жертву и утащил за угол дома. В избитой женщине Юткевич опознала Разину Татьяну Федоровну, пропавшую без вести и объявленную в розыск.

– Теперь и вы можете идти, – сказал Судаков Юткевич. – Кстати, почему же вы сразу не побежали в милицию? Боялись, что затаскают по допросам?

– Вовсе нет. Я решила, что это муж с женой выясняют отношения. А в семейные скандалы я не лезу. Себе дороже. Пропавшую женщину нашли?

– На этот вопрос не могу ответить, – вздохнул Судаков. – Вот что… Я всегда договариваю до конца. Чтобы людям голову не морочить. Так вот… Дело этой женщины у меня, то есть у милиции, забрали в КГБ СССР. Я поставлю их в известность и передам им протокол. Может быть, вас вызовут в Комитет и попросят все снова рассказать.

– И что мне дальше делать?

– Ждите звонка из Комитета госбезопасности.

Судаков подписал пропуск и проводил Анну Николаевну до первого этажа. Вернувшись, позвонил по телефону майору Виктору Орлову и рассказал о сегодняшних событиях. Орлов спросил, что это за гражданка, как ее зовут, где живет и работает. И сколько ей лет. Он сделал в блокноте какие-то пометки и сказал:

– У нас самих сейчас хорошие наработки. Вроде, нашли подозреваемого. Но спасибо за информацию. Я завтра кого-нибудь пришлю или сам.

На следующий день Орлов не появился, не появился он и через неделю.

Глава 34

В среду утром полковник Иван Андреевич Колодный вошел в кабинет, сел за рабочий стол и увидел на углу две папки, которые только что доставил курьер. В одной папке распечатки телефонных разговоров Алексея Разина, в другой маршруты его передвижения по городу за последнюю неделю, большой пакет с фотографиями, плюс записка майора Виктора Орлова о проделанной работе.

Колодный поднялся, встал у окна и прикурил свою первую сигарету. С высоты хороший обзор: на заднем плане березовая рощица, неровное поле, черная влажная земля в белых пятнах снега. Ближе сплошной забор с колючкой, – первый периметр охраны, за ним второй забор, словно на зоне строгого режима. А столько охраны в самом здании, на всех этажах, на каждом шагу.

Колодный не заглянул в папки, он начал день не с них, а с просмотра «Правды» и «Советской России», читать было нечего, встречи на высшем уровне, речи и прочая ерунда. Тут зазвонил телефон спецсвязи. На проводе был старый знакомый, подполковник второго главного управления некий Иван Зорин. Он сказал, что у них в разработке есть человек из крупной газеты. Он познакомился в командировке с иностранкой, и теперь к нему появились кое-какие вопросы. Короче, слушали все его разговоры, установили аппаратуру в рабочем кабинете. В прошлую пятницу в этом самом кабинете состоялся любопытный разговор, один из его участников Алексей Разин. Непосредственный начальник Зорина просмотрел бумаги и попросил направить Колодному распечатки. Скоро принесут.

– Наверное, Разин пару антисоветских анекдотов рассказал? – усмехнулся Колодный. – Хоть смешные?

– Я не любитель анекдотов. Особенно антисоветских.

– Я тоже. Просто так спросил, из любопытства.

Он бегло просмотрел распечатки телефонных разговоров, которые вел Разин из дома. Взгляд скользил по машинописным строчкам будто по чистым листам, зацепиться было ни за что. Несколько бесед с давними знакомыми, один из которых маляр. Даже не беседы, а пустая никчемная болтовня о кирпиче, который надо достать, чтобы привести в порядок дачу…

Дочитав до последнего слова, Колодный закрыл папку и просмотрел рапорты группы наружного наблюдения. Почти все маршруты Разина известны, установлены граждане, с которыми он встречался. Колодный стал просматривать фотографии, хотя ничего нового на них не увидишь. Разин выходит из магазина, в руках «дипломат» и пластиковый пакет, обтягивающий нечто похожее на бутылку. Вот Разин звонит из автомата, входит в метро, ловит такси… Колодный отодвинул конверт со снимками.

Разин не делал попыток уйти из-под наблюдения, однако дважды, во вторник и пятницу, оперативники его теряли. Первый раз объект наблюдения оставил машину неподалеку от Красной площади, прошел пару кварталов и пропал в толпе у Исторического музея. Он вернулся через час, в руках была объемная покупка, завернутая в упаковочную бумагу. Второй раз он пропал у Белорусского вокзала, туда одновременно прибыли две пригородные электрички и скорый поезд из Минска. В толчее Разина потеряли. Он нашелся следующим утром, вышел из подъезда и купил в ближнем магазине две бутылки водки.

Тут вошла секретарша Зоя Ивановна, симпатичная женщина лет сорока пяти, молча положила на угол стола большой конверт из темной бумаги.

– Только привезли, – сказала она.

– Как дела дома?

– Все дела здесь, Иван Андреевич, на работе. Спасибо.

– Тут у тебя все на высшем уровне, – Колодный, когда был в добром настроении, спрашивал секретаршу о личных вопросах и гордился, что помнил по именам и отчествам всю ее семью. – Максим справляется?

– Старается. А супруга ваша как?

– Неплохо. В субботу врач сказал, что химиотерапию заканчивают. Скоро выпишут. Зоя, сделай стакан чая покрепче.

Колодный не прикоснулся к конверту, он открыл третью папку.

В докладной записке майора Орлова была кратко рассказана история паспорта гражданина ФРГ Эрика Бергера. Паспорт якобы случайно попался на глаза жене Разина Татьяне Федоровне, ныне покойной. Татьяна рассказала о паспорте трем своим подругам.

– Какая дура, – сказал вслух Колодный. – Кто ее за язык тянул…

В частности, о паспорте Татьяна Федоровна сболтнула близкой подруге некоей Вере Игнатовой. Возможно, Игнатова вскоре забыла историю с паспортом, но через некоторое время она прямо в центре Москвы увидели Разина чуть ли не в обнимку с какой-то ярко одетой женщиной. А ведь в это самое время он должен был находиться за границей. Игнатова втянула в историю какого-то Алика из управления высотных домов и гостиниц и еще двух подруг. На этом служебная записка майора Орлова заканчивалась.

Колодный дозвонился до информационного центра и попросил срочно подготовить информацию на трех гражданок под такими-то именами, а также справку о некоем Алике, сотруднике управления высотных домов и гостиниц. Затем связался с Орловым, задал несколько вопросов и обещал перезвонить. Из информационного центра сообщили, что у них есть объективки на всех трех женщин и мужчину, через пять минут файлы принесут. Колодный просмотрел папки, увидел фото Игнатовой и решил про себя, что женщина весьма недурна и, видимо, давно научилась пользоваться своей красотой.

За Игнатовой водятся нечистые делишки, но ее муж Михаил Наумович Корсаков, член-корреспондент Академии наук, директор оборонного предприятия, не дает жену в обиду. Корсаков автор нескольких изобретений секретного характера, дважды лауреат Государственной премии и так далее. Веру Игнатову, конченную клептоманку, подозревали в воровстве, она увольнялась с одной работы и, стараниями мужа, находила новую. Знакома с иностранцами, фарцовщиками, валютными спекулянтами. Короче, пробу негде ставить.

Другая подружка Роза Шор тоже не подарок. Вся родня Розы Иосифовны переехала в Израиль, и она туда же собирается. Сейчас распродает имущество и драгоценности. В ОВИРе документы на выезд готовы. Но вот как вышло, документы готовы, а Роза Шор никуда не поедет, нельзя ее теперь выпускать. Третья подруга, некая Захарова, работает технологом на пищевом комбинате, в разводе, не привлекалась.

Игнатовой мало было увидеть чужого мужа с незнакомой женщиной, она стала выяснять, в какой гостинице живет Разин, в этом расследовании ей помогал Алик, чиновник из управления высотных домов и гостиниц. Этот чертов Алик выяснил, что Разин зарегистрирован в «Метрополе» под именем гражданина ФРГ, мало того, Разин тайно женат на американке, которую зовут…

Колодный вытащил сигарету и скурил ее за полминуты. Дочитав третью, последнюю страницу, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Полковник чувствовал себя так, будто ему надавали пощечин, он потрогал ладонью лоб, сухой и горячий, и стал думать, что делать дальше.

Немного поостыв, он разорвал конверт и вытащил листки с распечаткой разговора, происходившего в кабинете заместителя редактора газеты «Сельская жизнь», где уединились Алексей Разин и бывший сотрудник разведки Анатолий Белов.

* * *

Белов с его антисоветскими разговорами и анекдотами пусть катится к черту, будет острить где-нибудь за сто первым километром. Тут интересно другое: Разин просит продать ему пишущую машинку. И, судя по всему, эту машинку он уже получил. Дело было в пятницу, когда он ушел от наблюдения на Белорусском вокзале, и никем не замеченный, вынырнул на улице Правды.

Друзья собрались идти в кино, но направились в ресторан, а оттуда за машинкой. Для работы Разину она не нужна, он от руки пишет, тогда зачем он ее купил, заплатил столько денег? Колодный набрал прямой номер генерала Деева и сказал, что есть важный разговор. Услышав ответ, положил трубку, открыл блокнот, что-то записал, чтобы не забыть, собрал папки, поднялся и вышел из кабинета. Сказал секретарше, что уходит на полчаса, но вернулся только после обеда.

Он попросил крепкого чая и снова стал рассматривать фотографии Разина. Поднялся, достал с полки плотную папку, открыл ее. Внутри были фотографии Разина, сделанные за последний месяц. Все разные, но на каждой есть нечто общее. Разин ни на минуту не расстается со своим «дипломатом» темно-коричневого цвета. После покупки пишущей машинки в этом чемоданчике могли появиться новые бумаги. Интересно их полистать. Он набрал номер Виктора Орлова и поделился своими соображениями.

– Я тоже обратил внимание, что он таскается с этим кейсом, хотя его вес, – я уточнял, – шесть килограммов. Даже если выходит из дома в магазин, все равно берет «дипломат» с собой.

– Странно, – сказал Колодный. – Можно как-то проверить, что там внутри? Желательно не повредив замки.

– Я думаю, можно устроить, – ответил Орлов.

– Тогда срочно займитесь этим, и только этим.

Колодный положил трубку, встал у окна, закурил и стал смотреть на темное поле и снежные пятна. Кому пришла мысль убрать первое главное управление КГБ с площади Дзержинского и загнать сюда, в Ясенево. Там было тесновато, и что с того. Это здание построили для Совета министров СССР, но министры не дураки, они не хотят каждый день кататься сюда, в такую даль, за город. Тогда решили, что для разведчиков сойдет, не пропадать же добру.

Утром людей привозят в автобусах, а вечером эти автобусы колонной отправляются обратно в город. Колодный все время куда-то едет и едет, вот и сегодня надо ехать по делам. Он подумал, что совсем скоро, когда жена умрет в больнице, скорбное известие не застанет его ни на работе, ни дома, а опоздает надолго, на полдня или больше. Он вытащил сигарету, которым уже потерял счет, и прикурил.