Текст книги "Личная жизнь шпиона. Книга первая"

Глава 35

Разин решил пораньше отправляться на встречу с помощником Генпрокурора Глебом Максимовичем Борецким в ресторан «Прибой». Заправив машину и попетляв по вечерним улицам, он подумал, что в сумерках легко оторвался от сопровождения, но эти лишние километры по темному городу отняли много времени. Опоздав минут на сорок, он вошел в ресторанный зал в половине девятого, когда веселье было в самом разгаре.

Метрдотель в бордовом пиджаке с золотыми пуговицами показал столик на двоих у дальней стены, получил десятку и, гордо вскинул голову, куда-то уплыл. Разин сел за стол, поставил на пол кейс и осмотрелся. Он не был в «Прибое» никогда. Довольно просторный зал утопал в табачном дыму, на стенах в тяжелых рамах висели копии пейзажей русских художников, по углам стояли фикусы в кадках, свободных мест не осталось. На полукруглой сцене четверо музыкантов исполняли фокстрот «Улыбка», рядом, на тесном пятачке, танцевал морской офицер в форменном кителе и женщина в длинном зеленом платье.

Когда официант, долговязый парень в костюме, принес меню, Разин спросил, не присаживался ли за этот столик какой-нибудь мужчина, и получил отрицательный ответ.

– И девушки не было? – спросил Разин.

– И девушки тоже, – кивнул официант. – Но если интересуетесь девушками…

– Нет, к этому я пока не готов. Позже.

Официант многозначительно кивнул и поплелся на кухню. Повернувшись к залу, Разин взял меню и стал перебирать глазами людей. С его места просматривался почти весь зал, но пространство слева, возле входной двери, закрывала массивная колонна.

Молодежи нет, в такие рестораны ходят те, кому за сорок. Среди посетителей можно было угадать двух-трех мужчин, которые пришли сюда в одиночестве, судя по лицам и костюмам – это командировочные откуда-нибудь с севера, они могли позволить себе ресторанный ужин с выпивкой и приятную женщину. Попалось несколько супружеских или любовных пар, целый стол женщин, отмечавших какой-то праздник. Но человека, фотографии которого показывал Платт, здесь не было.

Если Борецкий выбрал именно это заведение, значит, он уже здесь или придет с минуты на минуту. Присутствие Разина, если он столкнется с контрразведкой, легко объяснимо, – зашел поужинать, все остальное побоку. Он подозвал официанта, сделал заказ и попросил не тянуть с закуской. Через десять минут на столе появился запотевший графинчик с водкой, столичный салат и мясное ассорти. Разин выпил, утолил первый голод, подхватил кейс и направился в туалет.

Музыканты объявили короткий перерыв. Разин неторопливо пробирался между стульями, приглядываясь к людям. За колонной – длинный стол, за ним четверо женщин и двое мужчин подняли рюмки и бокалы с шампанским. Впереди дверь в служебное помещение. Направо отгороженный закуток, за ним вход на кухню.

Туалет оказался небольшим, всего с тремя кабинками. Тут было окно во внутренний двор, неровно замазанное белой краской. Через стекло можно было разглядеть полупустую стоянку для машин.

Разин мыл руки и думал, что место для встречи с работником прокуратуры выбрано неудачное, в людном зале не поговоришь. Высушив руки под горячей струей воздуха, он вышел в зал. У входных дверей с метрдотелем разговаривали двое мужчин в костюмах. Тот, что повыше, с сединой на висках, встретился взглядом с Разиным и словно обжегся, оборвал разговор, отвернулся. Другой мужчина нахмурился и вышел. Разин видел этих людей впервые, но внутренним чутьем угадал: это по его душу.

* * *

Он остановился в проходе между столиками, прикидывая, что делать. Можно демонстративно уйти, а завтра пожаловаться Колодному, что никакой личной жизни больше не существует, даже с женщиной в ресторане нельзя встретиться без провожатых. Второй вариант – остаться, сделав вид, что ничего не произошло, и аппетит не испорчен.

В эту секунду он увидел за своим столиком незнакомого мужчину лет тридцати пяти в клетчатом пиджаке. Лицо красное, приметные издалека светлые волосы по-особому блестели, будто намазанные маслом. При появлении Разина мужчина извинился за вторжение и спросил, нет ли сигаретки. Закурив, не стал уходить.

Он был под хмельком, выглядел растерянным и огорченным, будто недавно в этом зале потерял кошелек с деньгами. Мужчина подозвал официанта и велел принести водку в графине.

– Угощайся моей, – сказал Разин и наполнил рюмки.

Мужчина представился Вадимом, инженером по снабжению в крупном главке, ездит по стране, иногда задерживается где-нибудь у черта на рогах, потому что такая работа, иначе нельзя. А жена – женщина с большим сердцем, еще не привыкла ждать.

– Слышь, вот ты – умный человек, – говорил он. – Вот ответь… Меня дома не было всего три недели. Возвращаюсь, а какой-то поц стоптал мои новые тапочки. И что теперь?

– Новые купи, – ответил Разин. – Чего еще…

– Так с женщинами не везет… Хотя по натуре я везучий, один раз в лотерею стиральную машину выиграл. Взял деньгами.

– А я холодильник выиграл. Взял холодильником.

Разин прикидывал, чем кончится душевный разговор. На сцену снова вышли музыканты, появилась певица в длинном платье с кружевами на груди и запела «Темно-вишневую шаль». Разин подумал, что когда-то уже видел эту женщину в кинотеатре «Форум», она пела в буфете перед вечерними сеансами.

– Я вот думаю: с женой как поступить? – крикнул Вадим. – К ногтю ее?

– Отправь ее в Улан-Уде. А пока она там отдыхает, приведи домой девчонку. Ну, которая стопчет женины тапки.

Вадик задумался, пригладил пятерней блестящие волосы.

– А с любовью что делать, ну, к жене?

Разин засмеялся:

– Любовь забери обратно. И отдай той девчонке, которую уложишь в постель.

Вадик вытер влажные глаза салфеткой и высморкался.

– Тебе легко говорить. Смеешься над человеком. Гад же ты…

Из полупьяного увальня Вадик превратился в трезвого мужчину, весьма сердитого. Он лишь привстал, рванулся вперед, стараясь дотянуться кулаком до физиономии Разина. Но тот, словно был готов к удару, качнулся на стуле, поставив его на задние ножки. Вадик навалился грудью на стол, стараясь обеими ручищами достать грубияна, ухватить за лацканы пиджака и порвать на части. Зазвенела посуда, на пол полетели тарелки и недопитый графин, пахнуло водкой.

Чтобы не упасть, Разину вместе со стулом пришлось заваливаться назад, схватить край скатерти и дернуть ее на себя. Рюмки и тарелки с недоеденной закуской оказались на полу. В последнюю секунду перед падением Разин как-то извернулся, сдвинул стол обратно и вскочил на ноги. Вадик тоже оказался на ногах, выставил левое плечо, шагнул вперед, махнул правой, целя в голову, Разин легко ушел, отступив.

Разин машинально подметил, что певица, дотянув последний куплет, неподвижно застыла на краю сцены, сквозь табачный дым она смотрела на силуэты мужчин, готовых сцепиться друг с другом. Наверное, она часто видела пьяные потасовки и уже знала в них толк. Интересно, за кого она болеет? Люди за соседними столами встали и расступились. Пьяным треснувшим голосом закричала какая-то женщина.

К месту действия шел официант, но не очень спешил. Сохраняя дистанцию, замер на месте:

– Эй, прекрати, – пискнул он, не понятно к кому обращаясь. – Слышь, ты… Немедленно.

Вадик защитил правой рукой подбородок, сделал выпад, пытаясь достать Разина прямой левой. Пришлось отступить на полшага. Позиция была выигрышной, сзади стена, а до нее три-четыре шага, чтобы отступать. Разин, примерившись, сделал выпад левой прямой, и тут же ударил справа в грудь. Вадик покачнулся и остановился, после удара перехватило дыхание. Неожиданно он выбросил вперед прямую левую ногу, норовя рантом тяжелого ботинка заехать в надколенник и берцовую кость, и сломать ее. Разин увернулся и тут же нырнул под левый боковой.

Вадик не был новичком в драках. Кроме того, он моложе и тяжелее его килограммов на десять, и руки длинные. Тут главное, не подпустить его ближе, иначе он сделает захват, борцовским приемом повалит Разина на пол и придушит по полусмерти. На отступление остался шаг.

Вадик сделал отвлекающий удар левой, не достигший цели, и одновременно снова задрал ногу, целя в берцовую кость. Разин ждал этого удара, как только нога противника пошла вперед, он согнул колени, низко наклонился, снизу ухватил скользкий ботинок и с силой рванул его верх. Вадик взмахнул руками в воздухе, но устоять уже не мог, словно невидимая пружина подбросила тело вверх, а потом опустила вниз. Опорная нога скользнула по мокрому паркету. Вадик тяжело грохнулся спиной на пол, приложился затылком и на несколько секунд выпал из действительности.

* * *

Люди, поднявшиеся из-за столов, встали полукругом, затаили дыхание. Разин стоял в полутора шагах от стены, сжав кулаки и не двигаясь с места. Он понимал, что у спектакля начинается второе отделение. Расталкивая посетителей, к месту спешил метрдотель, за ним едва поспевали люди в штатском, с которыми Разин недавно столкнулся в дверях.

– Милицию сюда, – закричал метрдотель на ходу. – Олечка, где милиция? Вызывайте…

Вадик зашевелился, попытался оттолкнуться рукой от пола, чтобы встать, но порезал ладонь стеклом, на полу в разливе водки быстро расплылось красное пятно.

– Человека зарезали, – закричала женщина. – Посмотрите, что делается… Мужчину натурально зарезали.

Немолодой дядька в голубой рубахе, стоявший в двух метрах, видимо, симпатизировавший Разину, громко сказал:

– Эй, если дойдет до милиции… Это ничего. Подтвержу, что ты жертва нападения.

– Дойдет, – пообещал Разин.

Оперативник с сединой, набрав скорость, растолкал посетителей, рванулся веред и налетел на кулак Разина, устоял на ногах, получил прямой в голову, упал на столик, где пару минут назад еще сидела женская компания, повал его на бок, смахнув недоеденный ужин и пару бутылок вина, стал подниматься, но поскользнулся и запутался в скатерти.

Второй оперативник, высокий и широкоплечий, сунулся сбоку, замахиваясь правой, но кулак не дошел до цели, скользнув по плечу. Разин отступил в угол, опрокинул деревянную тумбу, прикрытую парчовой скатертью и фикус в кадке. Второй удар в корпус Разин пропустил, но успел захватить руку противника. Притянул его к себе и ударил снизу вверх головой в лицо, оперативник молча стерпел боль, и, чтобы не упасть, повис на плече, удерживая правую руку, выдрал рукав пиджака.

Периферическим зрением Разин заметил, что Вадик в мокром костюме, с растрепанной светлой шевелюрой и пятнами крови на пиджаке, уже оказался на ногах, шагнул вперед и разогнал кулак. Не сумев оторвать от себя высокого парня, Разин блокировал руку противника левой, в ответ ударил коленом в нижнюю часть живота.

Снова закричала женщина, но слов было уже не разобрать. Вадик, прижав руки к животу, опустился на колени. Человек, повисший на плече, пришел в себя, попытался вывернуть правую руку Разина, но неудачно. Тогда ударил справа, кулак не достал подбородка, но попал в правую бровь, глубоко рассек кожу. Разин ткнул противника снизу вверх основанием ладони. Человек, схватился за разбитый нос, отступил. Разин ухватил его за лацканы пиджака, развернул и с маху ударил о стену.

Из рассечения под бровью сочилась кровь, заливая правый глаз. Было видно, как к Разину спешат еще два мужчины в штатском. Верхний свет в зале почему-то стал мигать. Разин успел ногой перевернуть чей-то стол и выломать ножку. Он широко размахнулся и встретил одного из нападавших ударом ножки по корпусу. Человек в последнее мгновение успел согнулся, подставив спину. Разин ударил второй раз. Справа кто-то ухватил его за плечи, кто-то навалился слева, повиснув на руке. Кровь попадала в глаза, Разин не видел людей, которые выкручивали его руки.

Лишь на секунду он вырвался и сумел ударить противника локтем в голову, другому съездил коленом в пах. Поскользнулся и оказался на полу, кровь заливала правый глаз, он почти ничего не видел, но чувствовал, как его руки сжали мертвой хваткой и завернули за спину, щелкнули стальные браслеты. Кто-то пнул его ногой под ребра и ударил кулаком в спину.

Глава 36

Он лежал ничком на полу и слышал, как бьется сердце. Пахло водкой, кто-то грубо ругался на метрдотеля, а тот оправдывался. Разин старался приподнять голову и повернуть так, чтобы хоть что-то разглядеть, но в поле зрения оставался только мокрый пол, битое стекло, чьи-то ботинки. Его подняли рывком за плечи, наклонили голову вниз и, заломив назад руки, куда-то повели. Дошли до административного помещение, оттуда во двор. И стало легче дышать.

Задом подогнали полуторатонный грузовик с металлическим кузовом, по лесенке в три ступеньки подняли наверх, сунули в тесную клетку без света, закрыли решетку. Дверь в кузов захлопнулась, наступила полная темнота, грузовик тронулся с места.

* * *

Симпатичный чемоданчик «самсонит» с кодовым замком Орлов исследовал в кабинете директора ресторана «Прибой» Степана Суворова, выставив хозяина за дверь и впустив техника. Этот моложавый спортивный мужчина четверть часа копался с кейсом, но так и не сумел его открыть, тогда просто сломал замок и ушел. Эксперт-криминалист, опытный и дотошный дядька по фамилии Седов сфотографировал содержимое чемодана и составил опись.

Вслед за экспертом Орлов осмотрел каждую мелочь, страницу за страницей он перелистал книжку в твердой серой обложке с золотым тиснением, надеясь найти рукописные пометки, цифры, инициалы, номера телефонов, но ничего похожего не было. Книга хоть и старая, но не зачитанная, внутри нет пометок, только водянистая печать букинистического магазина и его адрес в Нью-Йорке. Глянцевые многоцветные журналы выглядели так, будто их даже не просматривали.

Седов долго шуршал чистыми бумажными листами, хранившимися в зеленой пластиковой папке, смотрел их на свет и сказал, что как минимум три листочка были использованы как подложка. Кто-то печатал на машинке и, чтобы шрифт не пробивал лист бумаги, подкладывал под него другой лист. Возможно, на этом втором листе эксперты могут проявить текст, напечатанный на первой оригинальной страничке. Надо направить материалы на срочное исследование.

Орлов выглянул в коридор. Директор ресторана Степан Суворов, дядька в белом халате поверх костюма, стоял в стороне и грустил. Орлов поманил его рукой и сказал:

– Слушай, мне нужны несколько чистых листов бумаги. Обычных.

– Черт, бухгалтерша куда-то делась…

– Найди. Живо.

Директор прошептал «прошу минутку», куда-то убежал и вскоре вернулся со стопкой бумаги. Орлов дал ему второе поручение: привести еще одного сотрудника, будет понятым. Суворов побледнел и заволновался, не его ли хотят взять за жабры. Он привел за руку растерянную женщину с красными заплаканными глазами, погрозил ей кулаком и приказал молчать. Этот директор был похож на своего однофамильца, знаменитого полководца Суворова, тоже щуплый, востроносый, с седым чубчиком на макушке. При понятых составили акт изъятия из чемоданчика «самсонит», принадлежащего гражданину А. Разину, шестнадцати листов конторской бумаги.

Понятых отпустили, Суворов покинул кабинет медленным шагом, держась за сердце. Орлов сел в директорское кресло и под диктовку написал бумагу, в которой назначил исследование чистых страниц, поставив перед экспертами один вопрос: можно ли по данным листкам подложки воспроизвести содержание оригинального текста?

Закончив с писаниной, Орлов забрал все материалы и ушел.

* * *

Разин, закованный в наручники, оказался в подвальной комнате отделения милиции. За столом сидел капитан, который задал два десятка общих вопросов, заполнил протокол и надолго ушел. Часа через полтора Разина отвели в дежурную часть, посадили на скамейке, наручниками пристегнули руку к трубе отопления. Напротив, за деревянной стойкой, негромко переговариваясь, топтались три милиционера.

По случаю этого, видимо, не совсем ординарного происшествия, прилетел полковник, но не местный, а из ГУВД Москвы, он очень сердился, чуть не ногами топал, но разговаривал негромко, сдавленным шепотом, чтобы задержанный не слышал. Разин по-прежнему почти ничего не видел правым глазом, кровь на лице засохла, голова раскалывалась от боли. Брюки и разорванный пиджак были влажными и пахли водкой, по ногам дуло.

Полковник вышел из-за стойки, тронул за плечо. Разин поднял голову и увидел пунцовое, перекошенное от злости лицо.

– Думаешь, если ты из конторы, тебя и посадить нельзя? – спросил полковник, не повышая голоса. – И не надейся. Я уж, мы уж все оформим, как надо, по закону. Будь уверен. Тут не надо козырять своим положением.

– Я просто сижу и все. И в туалет сходить не могу…

– Молчать, я тебе слова не давал. Мне это до лампочки, твои чины и заслуги. Я еще не таких сажал… Считай, что пять лет у тебя уже в кармане. Твоих заступников я даже слушать не буду. И начальство твое, когда звонить будет, пошлю подальше. И все, и привет…

Он открыл дверь в соседнюю комнату, а за ним последовал милицейский майор из отделения и еще какой-то чин. Вскоре в дежурную часть вошли двое в штатском, их провели в комнату к полковнику. За дверью был слышен гул голосов, но Разин плохо понимал, по какому поводу спор. Рядом на скамейку присел мужчина лет сорока в синей курке. Он положил на колени Разина его плащ на теплой подстежке, который был сдан в ресторанный гардероб и сказал, что в отделении сквозняки, можно так простыть, что потом год не вылечишься. Встал, развернул плащ и накинул его на плечи Разина. И правда, стало теплее.

* * *

Мужчина раскрыл удостоверение, – майор КГБ Виктор Орлов, – и похлопал Разина по плечу.

– Сейчас мы вас вытащим, – сказал он. – Недолго осталось.

– А как вы узнали, что я здесь оказался? – спросил Разин.

– Из отделения позвонили дежурному по городу. Мы бы давно все закончили, но подъехало начальство из ГУВД. Им не нравится, что мы лезем на их территорию и еще командуем. Ну, ничего…

Вскоре из комнаты выскочил полковник, пулей промчался мимо, хлопнул дверью в коридор. Через пять минут появился милицейский майор и сказал, что Разин пока свободен, может отправляться домой, в ближайшее время его вызовут повесткой. Надо расписаться, что вещи и деньги возвращены в целости, претензий к милиции нет. Разин поднялся, подошел к стойке, на которой лежал его бумажник, служебное удостоверение, на полу стоял кейс. Разин расписался и поблагодарил милицейского майора.

Орлов проводил его до туалета. Разин кое-как смыл с лица запекшуюся кровь и вытерся платком. На улице похолодало, с неба падали редкие снежинки. Разин поставил кейс, вытащил пачку сигарет, прикурил, раздумывая, что делать дальше: поймать такси и поехать домой или вернуться к «Прибою» и забрать со стоянки машину.

Подошел Орлов и, словно подслушав мысли, сказал:

– Вам сначала надо в травмопункт. Это здесь рядом, на Таганке. Они сутками работают, ночью даже лучше. Нет очередей. Наложат несколько швов – и всех дел. Все остальное завтра. Вот моя «волга», подвезу.

Разин поблагодарил и залез в машину, в салоне было тепло, пахло табаком и женскими духами. Только в машине Разин заметил, что кейс плотно не закрывается, а замок сломан.

– Что-то не так? – спросил Орлов.

– Ерунда… Кто эти парни в ресторане? Ну, которым хотелось подраться?

– Мне не дали почитать протоколы, – ответил Орлов. – Я так понял, приезжие. Пришли отметить какую-то покупку. Не умеют себя вести в приличном месте. Выпьют сто грамм – и сразу драться. Не беспокойтесь, скоро все уладим. Без лишнего шума.

Разин увидел, что небо светлеет, на востоке за домами занималась утренняя заря.

Глава 37

Виктор Орлов вернулся домой рано, еще засветло, сел на кухне и стал чистить копченую рыбу. Затем помыл руки, но рыбный запах не пропал, кажется, наоборот, усилился. Он выпил бутылку пива, но «жигулевское» показалось пресным, безвкусным, как святая вода. Тогда он достал из холодильника бутылку «экстры», налил рюмку под ободок.

Он глядел в окно и думал, что Рита Фомина сегодня наверняка освободится до обеда, посередине недели начальница уходит рано, а вслед за ней Рита отпрашивается, якобы по семейным делам, на самом деле просто не хочет протирать юбку. Сейчас можно ей позвонить, в квартире на Сретенке холодильник, а в нем две бутылки румынского десертного, пьется легко, но голова закружится быстро, можно хорошо провести время. Он налил еще рюмку, выпил и доел рыбу.

Тетка сидела у себя в комнате, ожидая, когда он поест, чтобы убрать со стола и помыть посуду. Тетка мало говорила. Из своей длинной и трудной жизни она сохранила пять историй, две грустные, две веселые и еще одну, которую она никогда и никому не рассказывала.

Орлов вспомнил историю о том, как в булочную, где тетка работала уборщицей, – дело было после войны, в начале пятидесятых, – привезли пирожные, грузчики разгружали поддоны с хлебом и сладостями. Тетка долго смотрела на эти лакомства, которые ей не по карману, и сказала, что она бы таких пирожных десяток съела. Один из грузчиков: хорошо, заплачу за десяток, если ты съешь их без запивки. Ни глотка воды, а иначе сама платить будешь.

Все четыре грузчика бросили работу, сели за стол в подсобке и смотрели, как она съела десять пирожных. Очень вкусные, только вот два последних едва осилила. Грузчики посмеялись и заплатили. И тетка всегда смеялась, когда рассказывала эту историю. Тетка считала себя счастливым человеком, потому как в старости все ее мечты сбылись. Мечтала она о своем полированном шкафе и своей собственной кровати. Теперь у нее было и то, и другое.

Орлов выпил еще рюмку, отодвинул бутылку, пошел в комнату, лег на диван и поставил рядом телефон. Да, Рита уже дома… Он снял трубку, но вместо Риты по памяти набрал рабочий телефон Игнатовой.

– Привет, Вера, – сказал он. – На работе скучаешь?

– Здравствуйте, товарищ майор, – Игнатова сразу определила, что собеседник не совсем трезв и позволила себе эту фривольность, назвать его по званию, а не по имени и отчеству. – Мне скучать некогда. Дела…

– Знаю я твои дела. К шести вечера подъезжай на Сретенку, метро Колхозная. Адрес запиши.

Игнатова подумала, что Орлов хоть и выпил, но, кажется, не шутит. Она выругалась про себя и выдала первую ложь, которая сама собой придумалась.

– Но я… Мы с мужем сегодня в консерваторию хотели. У нас абонемент.

– Гражданский долг превыше всего, – Орлов продиктовал адрес. – Пусть муж возьмет в консерваторию свою секретаршу. У него секретарша красивая? Если хочешь, я тебе я справку выдам, чтобы ему показала. Ну, чтоб не волновался старик.

Закончив этот содержательный разговор, он еще некоторое время лежал на диване, заложив руки за голову и глядя в потолок. Потом переоделся, сказал тетке, чтобы вечером не ждала и спустился к машине. Наверное, он ехал не очень внимательно, на первом же повороте попался милиционер, который сделал отмашку полосатой палкой. Орлов вышел, нетвердым шагом подошел к постовому и раскрыл удостоверение. Затем вернулся к «волге», сел за руль и поехал дальше.

Добравшись до места, он поднялся не сразу, подумал, что Игнатова должна скоро появиться, не со стороны Сретенки и станции метро Колхозная, она приедет на такси или своих «жигулях». Он постоял внизу на тротуаре узкого переулка, чувствуя запах первой весны, в Москве этот запах не сразу угадаешь, к нему примешивается дух растаявших помоек, бензиновой гари и еще чего-то такого, чему и названия нет, наверное, в это время года так пахнут все большие города. Он выкурил сигарету и, от нечего делать, смотрел на еще темные окна старых домов, на молодую парочку, спускавшуюся вниз к Бульварному кольцу. Когда надоело стоять без дела, перешел на другую сторону, через темную арку попал во внутренний двор, поднялся по лестнице и вошел в квартиру.

Он успел скинуть теплую куртку, вытащил из холодильника вино, как в дверь позвонили, вошла Вера Игнатова, похожая то ли на Снегурочку, то ли на королеву красоты, – в кремовом плаще, белых сапогах на высоком каблуке, по-новому подстриженная. Она с усилием улыбнулась, чувствуя, что ее смелость и уверенность в себе пропали. Осмотрелась и подумала, что это не квартира, а ловушка для доверчивых женщин. Просторная прихожая, овальное зеркало и вешалка с медными крючками, золотые пальмы на бордовых обоях, коридор в две стороны, на кухню и в комнаты. Видимо, сюда залетало немало красивых бабочек, которые оказались настолько глупы и пугливы, что написали какие-то дурацкие расписки, выразив желание сделаться нештатными осведомителями майора Орлова. Господи, какая она дура…

Орлов принял плащ и сказал, что сапоги снимать необязательно. Она осталась в черной юбке, блузке в мелкий цветочек и легком сиреневом пиджачке. Он показал, где ванная комната, встав за спиной, смотрел как она намыливает и моет руки. Выгадывает время, старается справиться со страхом, долго копается, вытирая ладони полосатым махровым полотенцем.

Она чувствовала его дыхание, водочный дух, тошнотворный запах соленой рыбы и каких-то дешевых папирос или сигарет. Казалось, прямо сейчас он задерет юбку, изнасилует на голом полу, а потом возьмет нож и воткнет ей в грудь. Вера вышла в коридор, повернула не туда, на большую кухню, с окном на задний двор.

– Тут очень мило, – сказала она, голос звучал взволнованно, с дрожью. – Купеческий быт прошлого века. Русская старина. Так сказать…

– Мне тоже нравится, – сказал он.

Она постояла, привалившись плечом к стене и держась за дверную ручку, будто голова кружилась, будто ее уже куда-то тащили, а она не хотела идти. Игнатова сказала что-то, по ее мнению, веселое, игривое, но стало только хуже. Вздохнув глубоко, она повернулась и прошла в комнату. Он шел следом, задернул шторы, но тут же сказал, что прятаться не от кого, в доме напротив идет ремонт, там ни души, и здесь, в этом доме нет нижних соседей, так что можно плясать и песни орать всю ночь, никто ничего не услышит. Это прозвучало двусмысленно, пугающе.

– А чья это квартира?

– Дедушкина, – без запинки ответил Орлов. – Он старенький уже. С палочкой, видит плохо. Жил тут один, без присмотра. Теперь у родственников. А я прописался и… как говориться, вступил в права. Хотя еще не переехал. Некогда…

– Тут хорошо, – сказала Вера.

Про себя она решила, что дедушка, скорее всего, не у родственников, а скончался на этом диване. Может статься, Орлов помог старику, так сказать, ускорил процесс. Задушил подушкой, – и все дела. Может быть, сам не стал пачкаться, Гороха попросил. А тот выглядит тихоней, но на самом деле еще тот фрукт. И дедушка, наверняка, чужой. Майор просто польстился на квартиру, заставил себя прописать. Она почувствовала, как холодеют пальцы, и сердце останавливается.

– Ты что приуныла? – улыбнулся Орлов, словно прочитал ее мысли. – Ты какая-то бледная…

– Нет, все хорошо.

* * *

Орлов налил вина в тонкие чайные стаканы, сказал, что теперь настала пора выпить за будущие успехи, за их сотрудничество, Вера не просто внештатный осведомитель госбезопасности, не бесправная рядовая пешка, нет, она еще и прекрасная женщина, поэтому он вправе надеяться, вправе ждать от нее… Он не смог закончить витиеватую мысль, которая тоже прозвучала странно, двусмысленно. Поднес к губам стакан и выпил маленькими глоточками.

Вера, стараясь побороть страх, тоже выпила до дна, налила и снова выпила, стала рассказывать о работе, что коллектив большой, а начальство – не дай бог, все помешаны на безопасности, секретности, будто выпускают не запчасти ко всякому старью, а немыслимые ракеты, оружие двадцать первого века, которые мечтают украсть американцы.

Когда она говорила, страх отпускал. Она смотрела на этажерку со старыми книгами и слониками, на широкий кожаный диван, местами потертый, дедушкин. В изголовье две подушки и стопка чистого постельного белья. Совсем скоро на этом диване ей предстоит держать экзамен на звание внештатного осведомителя. Скоро он полезет целоваться, будет лапать грязными ручищами, кофточку испачкает, а она французская. Этот отвратительный рыбный запах ей достанется. Зря в том милицейском подвале она так быстро сломалась и бумажки подмахнула. Надо было стоять насмерть, ничего не подписывать, пока не дадут встречи с мужем. А он бы выручил, позвонил кому надо… А, может быть, сейчас самое время сказать, что она не совсем здорова по женской части? Нет, это его только разозлит. Так она только хуже сделает.