Текст книги "«От аза до ижицы…». Литературоведение, литературная критика, эссеистика, очеркистика, публицистика (1997—2017)"

«От аза до ижицы…»
Литературоведение, литературная критика, эссеистика, очеркистика, публицистика (1997—2017)
Андрей Углицких

Редактор Андрей Клавдиевич Углицких

© Андрей Углицких, 2017

ISBN 978-5-4485-6202-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

Идея о том, чтобы собрать воедино основные свои тексты по разделам литературоведения и литературной критики возникла давно. Витала в воздухе. Лет двадцать тому, не меньше. С благословенных литинститутских времен.

Ведь еще руководитель нашего семинара проф. В. И. Гусев, помнится, говорил о том, что «неплохо было бы А. Углицких издать к окончанию ВЛК книжку литературной критики». За что Владимиру Ивановичу отдельная благодарность и большое человеческое спасибо. Равно, как и всему Литинституту!

Но вот с реализацией все никак не получалось, постоянно возникали какие – то новые обстоятельства, трудности и проблемы. Главным было то, что не доходили руки. Но глаза боятся – а руки делают. К тому же – надо же такому случиться! – в этом году исполнилось ровнехонько двадцать лет с того дня как я стал слушателем Высших Литературных Курсов при Литературном институте им. А. М. Горького. А это серьезный повод. Тут уж деваться некуда – сам Бог, как говорится, велел!

Издание подводит итог двадцатилетней работы в области литературоведения, литературной критики, эссеистики, очеркистики и публицистики.

Самое трудное заключалось в систематизации сорока отобранных для опубликования разножанровых текстов, сведению, приведению их к какому – то единому знаменателю. Как расположить – вот в чем состоял основной вопрос!

После долгих размышлений и сомнений победила, как говорится, «дружба». Сочинения были размещены (по «главному герою», по основному персонажу, по ключевому поводу, событию) в алфавитном порядке. При этом признано несущественным, ничтожным обстоятельством то, что классик Афанасий Афанасьевич Фет, к примеру, оказывается в соседстве с известной пермской поэтессой Валентиной Телегиной, с одной стороны, и киевским прозаиком, режиссером и актером Игорем Черницким. А мой любимый Лев Иванович Ошанин – с калужским прозаиком, ветераном Великой Отечественной Войны, Дмитрием Александровичем Небольсиным и добрым подмосковным поэтом Юрием Плосковым. Поскольку принцип «алфавитности» всеяден, справедлив, демократичен и всемогущ. И посему – верен и должен быть выдержан до конца. Не случайно же книга называется: «От аза до ижицы»!

Кстати, круг обозреваемых в издании литераторов достаточно широк. Он включает в себя как классиков (Булгакова, Бунина, Державина, Заболоцкого, Есенина, Мандельштама, Маяковского, Фета и др.), так и почти неизвестных еще широкой читательской аудитории современных поэтов и писателей – представителей новых и новейших литературных поколений (авторский указатель – 195 имен).

Именной указатель

Юрий Алешко – Ожевский – 460 – 461, 471

Шейит Ханум Алишева – 400

Стас Анисимов – 465, 456

Кирилл Анкудинов – 466, 471

Алексей Константинович Антонов – 69

Татьяна Александровна Архипова – 68, 70

Эдуард Асадов – 385 – 386

Аркадий Бабченко – 528 – 530

В. Бараков – 466,471

А. Беззубцев – Кондаков – 472

Василий Белослудцев – 99

В. Бердинских – 138

Сергей Бетёв – 557– 558

Александр Блок – 381—382

И. Богданов – 253

Валентина Бондаренко – 60, 63

Лиля Брик – 259

Иосиф Бродский – 241 – 244

Вячеслав Букур – 531 – 535

Михаил Булгаков – 13 – 16, 321

Дарья Булдакова – 99, 469

Иван Бунин – 17 – 36

Павел Быков – 96, 128

Флор Васильев – 94, 127

Алексей Варламов – 527, 528

Алексей Веретенников – 99

Дмитрий Воденников – 475, 498 – 502

Андрей Волос – 506

Вячеслав Воробьев – 60

Нора Яковлевна Галь – 83 – 88

Николай Глазков – 295

Нина Горланова – 531 – 535

Василий Голованов – 444

Тамара Григорьева – 468

Максим Гуреев – 444

Владимир Иванович Гусев – 3, 66, 68

Ева Датнова – 530 – 531

И. Девятьярова – 253

Cтанислав Бемович Джимбинов – 68

Анатолий Сергеевич Демин – 68, 70

Анна Демина – 99

Г. Р. Державин – 261—264

Сергей Федорович Дмитриенко – 68

Олег Дозморов – 550 – 551

Владимир Емельянов – 138

Михаил Павлович Еремин – 71 – 75

Владимир Ермолаев – 66

Алексей Ерофеев – 94, 95, 99, 159 – 164

Сергей Есенин – 165 – 172

Борис Есин – 173 – 178

Елена Есина – 60, 64 – 65, 179 – 192

Сергей Николаевич Есин – 59, 63 – 69,

Роман Ефремов – 95

Андрей Желвицкий – 99

Анатолий Жигулин – 308, 372

Николай Заболоцкий – 109 – 118

Оксана Забужко – 440

И. Загатова – 255

Вячеслав Захаров – 92 – 94, 119 – 152

Наталья Закирова – Гущина – 94 – 98, 128

Шота Иаташвили – 439

Василий Ившин – 95

Евгения Изварина – 543 – 544

Виктория Ионова – 61

Римма Казакова – 127

Юрий Казарин – 551 – 552

Алексей Калинин – 93 – 95

Виталий Каплан – 517 – 520

Евгений Касимов – 548 – 550

Равиль Касимов – 95, 127

Рашида Касимова – 92, 97 – 98

Александр Кердан – 539 – 543

Вадим Валерианович Кожинов – 380, 450 – 453

Александр Колногоров – 94, 95, 99, 213 – 218, 466

Евгений Кольцов – 60, 66

Халык Гусейнович Короглы – 75 – 76

Олег Анатольевич Коростелев – 68, 70

В.А.Костылев – 481

Галина Краева – 219 – 230

Владислав Крапивин – 553

Григорий Кружков – 520 – 523

Юрий Кузнецов – 63, 68, 466 – 467

Валерий Кукса – 454

О. Кутмина – 253

Александр Кушнер – 495 – 498

Максим Лаврентьев – 469

Надежда Лещева – 127

Алексей Иванович Лёнюшкин – 231 – 239

Инна Лиснянская – 487 – 490

Юрий Лихолетов – 466

Овидий Любовиков – 138

Нина Аверьяновна Малюкова – 57

Афанасий Мамедов – 440

Анатолий Мамербеков – 50

Осип Мандельштам – 241 – 244

Дан Маркович – 466

Леонид Мартынов – 251 – 255

Александр Мартьянов – 94, 98

Андрей Матвеев – 554 – 555

Владимир Маяковский – 257 – 260, 261 – 264

Игорь Меламед – 523 – 526

Виктор Мельм – 94, 127

Татьяна Мейко – 67

Николай Мерешников – 539 – 543

Юрий Иванович Минералов – 68, 70

Н. Мисюрова – 253

Кирилл Молчанов – 109 – 118

Виктор Монахов – 245 – 250

Андрей Мухраев – 67

Алексей Наимушин – 94 – 95

Михаил Найдич – 552 – 553

Дмитрий Небольсин – 265 – 277, 461 – 464

Евгений Некрасов – 60

Михаил Немченко – 555 – 557

Людмила Нефёдова – 97

Майя Никулина – 544 – 545

Владимир Новиков – 507 – 508

Зинаида Новлянская – 467 – 468

А. С. Орлов – 69

С. Остудина – 253

Владимир Отрощенко – 444

Лев Иванович Ошанин – 137, 279—316, 317 – 325, 372, 398

Олег Павлов – 444

Владимир Парамонов – 94, 127

Константин Паскаль – 60, 63, 66

Борис Пастернак – 241 – 244, 323 – 325

Николай Пашков – 62, 64

Анатолий Першин – 67

Артем Петров – 99

Е. Петрова – 253

Юрий Плосков – 327—334

Илья Плохих – 490 – 494

С. Поварцев – 253

Евгений Позерт – 93, 471

Ирина Позерт – 93, 94

Вероника Полонская – 257

Валерий Попов – 502 – 505

Александр Прокофьев – 287 – 290

Олег Поскребышев – 127, 138

Алексей Прасолов – 308

Ольга Радзивилл – 61 – 62

Владимир Радкевич – 138

Сергей Рахманинов – 335 – 361

Борис Рейфман – 97 – 128

М. Ремез – 95

Алексей Решетов – 363—373, 545—548

Виктор Родин – 98, 101

Николай Рубцов – 291, 380, 398 – 400

Игорь Савельев – 466

Вячеслав Свальнов – 66

Константин Симонов – 375—394

Лев Иванович Скворцов – 63, 68, 70

Владимир Иванович Славецкий – 471 – 472

Леонид Смелков – 92, 94, 127, 385—387, 469

Владимир Павлович Смирнов – 71

Андрей Смолин – 61, 66

Владимир Соколов – 308 – 309

Валентин Васильевич Сорокин – 57, 63

Станислав Стасенко – 96

Любовь Стасюк – 468

Николай Старшинов – 127

Ольга Суворова – 95

А.П.Сумароков – 457

Людмила Сухова – 467

Борис Николаевич Тарасов – 76 – 78

Аза Алибековна Тахо – Годи – 73 – 75

Валентина Телегина – 395 – 404

Владимир Тепляков – 66, 470

Александр Тимофеевский – 513 – 516

Елена Тиновская – 539 – 543

Эмиль Тоде – 440

Владимир Трефилов – 97

Александр Труханенко – 96

Михаил Угаров – 444

Елена Углицких – 41

Афанасий Фет – 405 – 418

Александр Фомин – 96, 97, 128

Хаджи Халид – 469

Татьяна Хлебянкина – 66, 79

В. Хомякова – 253

Валентина Хомутова – 99

Федор Черепанов – 481

Игорь Черницкий – 67, 419 – 428, 464 – 465

Е.Е.Чернов – 63, 68

Никита Шагимарданов – 93, 94, 127

Варлам Шаламов – 460

Михаил Шелехов – 471

Виктор Широков – 138

Дмитрий Ширяев – 401

Степан Щипачев – 127

Сергей Щученко – 66, 429 – 434, 471

Александр Эбаноидзе – 435 – 445, 449

Никита Янев – 466

Денис Яшин – 127

«Лекарь с отличием со всеми правами и преимуществами…»
Штрихи к булгаковской «летописи»

1926 год

Казалось, ухватил Бога за бороду!

В тот год у Булгакова получалось все:

«Багровый остров» – попал!

«Дни Турбиных» – в точку!!

«Зойкина квартира» – опять в самое яблочко!!!

Денег – куры не клюют.

Любовь Евгеньевна не может нарадоваться: хорошая квартира на Большой Пироговской, шампанское, ананасы, затяжные пирушки, Батум, Крым, море…

1930 год

Увы, не осталось ничего…

Не публикуется в Советской России ни единой строчки, не ставится ни одного спектакля.

«Бег» – «вражья» пьеса.

«Кабала святош» – антисоветчина.

В отчаянии он приобретает пистолет, готовясь к неизбежному…

НО – высочайший телефонный звонок Первого в государстве лица и…

Ура! – приняли на работу во МХАТ!

Ура!! – разрешили возобновить «Дни Турбиных»!!

1934 год

Вступил в Союз советских писателей.

Пистолет за ненадобностью утоплен в Москва – реке.

1936 год

«Миша, может быть, ты напишешь пьесу о… Ты же собирался…»

1939 год

Написал.

Пьеса называлась «Батум». Нигде не поставлена.

«Гипертонический нефросклероз…» Морфий, прописанный еще в 1924 году, «с целью снятия болевых симптомов…»

1940 год

10 марта – смерть.

От Батума до «Батума» получилось 13 лет.

Читая «окаянного» Бунина
Заметы на полях непростой книги.

Опубликовано в ж.«Московский вестник». – 1998 – №5. – С.213—223

I

Днями я был крайне озадачен одной славной женщиной (назовем её Марией Ивановной), в прошлом медработником, а ныне пенсионеркой:

– Прочла «Окаянные дни» и разочаровалась в их авторе», – делилась она со мной, – Так зло говорить о Блоке, Брюсове, Маяковском, о своей стране!

В первый момент я опешил, опешил настолько, что повинуясь какой – то интуитивно осознанной необходимости «не обострять», смолчал. Но оброненное вгорячах Марией Ивановной не прошло бесследно, отложилось, напоминало о себе.

Гневный сарказм действительно переполняет это произведение. Мастерство писателя, умело использующего всю палитру приёмов художественной выразительности, лишь усиливают, усугубляют это впечатление, а жанр повествования (дневниковая эпопея) наделяют её достоверностью и статусом обличительного документа большой силы.

Читатель волшебным образом переносится в эпицентр урагана под названием «Революционная Россия», становится очевидцем (едва ли не участником!) светопреставления, случившегося на просторах «одной шестой земного шара».

На наших глазах разыгрывается одна из самых страшных трагедий двадцатого века. Ещё удивительнее, что видя мир бунинскими глазами, слыша бунинскими ушами, безотчётно находясь в мистической власти его эгоцентричного обаяния, мы не испытываем никакого насилия над собой. Наоборот, разделяя или не разделяя позицию автора, погружаясь в самую гущу событий, мы испытываем неподдельный интерес и желание разобраться в происходящем. Беспокоит лишь ощущение нехватки воздуха, появляющееся на самой глубине. Приходиться периодически «всплывать на поверхность», но лишь для того, чтобы глотнуть кислорода перед новым «погружением», – настолько затягивает, увлекает нас нелёгкое «плавание» по реке Времени, исполненной опасностями и драматическими поворотами.

Эту книгу невозможно читать, от неё невозможно оторваться.

Читатель, конечно, тут же «поймает» меня на логической ошибке: «Ну как же так? Вы только что говорили нам об «эпицентре урагана», о «светопреставлении», а в книге Бунина немало лирических, почти идиллических картин, пейзажей «средне – возвышенной» и южнорусской природы: солнца, «яркого до слёз», синего – синего мартовского неба, радужной прозрачности сосулек, готовых вот – вот сорваться с карнизов крыш.

Но никакого противоречия нет. Мастерски используя приём «контрастного» письма, когда полная внутреннего драматизма событийная канва произведения «прореживается», «прослаивается» автором безмятежными ландшафтами, живыми описаниями постреволюционного быта, Бунин, как бы, сглаживает углы, на время примиряет диалектически неразрывные «добро» и «зло», «свет» и «тьму». При этом, общий настрой книги остается тревожным. Исподволь угадывается, что пощады не будет никому: ни «белым», ни «красным». Победителей нет. Ибо, время такое – «окаянщина».

Мог ли Бунин быть объективным, апокалиптично рисуя картину «расхристанной», погибающей России? Вся ли русская история – история «окаянщины»? Эти вопросы встают перед читателем «Окаянных дней», как ветряные мельницы перед Дон – Кихотом Ламанчским.

Всмотримся в портрет писателя.

Аскетически – строгое, непроницаемо – отрешённое лицо…

Не проступает ли сквозь напускную его хмурость, академическое «высокомерие» – нечеловеческая человеческая усталость? Не выдаёт ли, не отражает ли живой, печальный бунинский взгляд заботу, постоянную, каждодневную заботу, извечную заботу коренного русского интеллигента об общем, «абсолютном» общественном благе?

Творчество писателя никогда не выказывало удовлетворение царившими в царской России порядками. В первом опубликованном стихотворении «Деревенский нищий», например, автор почти обреченно заключает: «Грустно видеть, как много страданья и тоски и нужды на Руси!» Та же мысль, но еще более развернутая, выпуклая, выстраданная, – пятью годами позже, в «России» (1891): «Они глумятся над тобою / они, о родина, корят / тебя твоею простотою / убогим видом чёрных хат».

Судьба, по – свойски распоряжаясь многочисленными талантами Ивана Алексеевича, в свою очередь, не очень – то баловала потомственного мелкопоместного воронежского дворянина, хотя биография писателя формально выглядит весьма и весьма респектабельно. Рано начав печататься, он сразу же привлек к себе внимание читающей России и как вдумчивый, немногословный «бархатный» рассказчик, и как обладатель уникальной, щемящей – точной поэтической интонации.

Главная проблематика разножанровых и разноплановых произведений Ивана Алексеевича – сложный духовный мир человека в конкретике жизненных коллизий, нелёгкая людская доля («Антоновские яблоки», «Сосны», «Новая дорога», «Чернозём», повесть «Деревня», сборники стихотворений «Под открытым небом», «Листопад»).

Но только в «Окаянных днях», пожалуй, впервые, внове в творчестве Бунина столь отчётливо, столь зримо, так очевидно, появляется тема ответственности, ответственности народа перед своей страной, перед совестью в условиях смуты и безвременья. На наших глазах происходит болезненный психологический надлом, размываются и рушатся самые основы либерально – народнического мировозрения; наступает разочарование в народе, «деидеализация» его. «Толпа, заполняющая теперь улицы, невыносима физически, я устал от этой скотской толпы до изнеможения… …Как распоясалась деревня в прошлом году, летом, как жутко было жить на Васильевском!.. А в мае, июне по улицам было страшно пройти, каждую ночь то там, то здесь красное зарево пожара на чёрном горизонте. У нас зажгли однажды на рассвете гумно и, сбежавшись всей деревней, орали, что это мы сами зажгли, чтобы сжечь деревню».

Есть высказывания и похлеще. Чего, например, стоит одна только дневниковая запись от 25 февраля («лица у женщин чувашские, мордовские…»).

В этом отношении наша Мария Ивановна безусловно права – это уже «другой» Бунин, но это уже и «другая» Россия! Всё смешалось, по прихоти обстоятельств, в российском доме – «угнетатели» в одночасье стали угнетёнными, «гонимые» – «хозяевами жизни».

«Кончился этот проклятый год. Но что же дальше? Может быть, ещё более ужасное. Даже наверное так» – отстранено, холодновато – спокойно начинает Иван Алексеевич свой дневник.

В Москве, в нетопленом со святок доме на Поварской, под доносящиеся с улицы то хрусткие винтовочные выстрелы, то дребезжащее тарахтение грузовиков с матроснёй, под пьяный гвалт «победившего народа» начинается повесть окаянных лет. Наверное, в осажденных врагами древнерусских монастырях, в иночьих кельях, при свете затепленных свечей, прислушиваясь к гулу стремительно приближающейся сечи, вскрикам погибающих, лязгу оружия, грохоту и треску уже высаживаемых дверей, вот так же, бесстрастно – аккуратно работали летописцы, не зная, прочтут ли их когда – нибудь потомки, воздадут ли сторицей.

«Дневник – подённые записки, журнал во всех значениях, повременное издание… …срочник». «Летописец, летописатель – записывающий события современные, составитель летописи… …писатель, историк, описывающий людские события настоящего и прошлого времени…» – определяет В. И. Даль.

Дневниковая литература. Безответная ли ты золушка, терпеливо ждущая заветной туфельки признания со стороны привередливых литературоведов или же просто пресловутая машина времени с помощью которой возможно, не вставая с послеобеденного дивана, перенестись в далёкое?

В былые времена дневниковая культура произрастала на российских почвах повсеместно. Не было, наверное, ни одной мало – мальски интеллигентной великоимперской семьи, в которой бы не вели собственное бытописание: делились об увиденном, прочитанном, давали оценки происходящему, поверяли сердечные тайны. В большим вероятием можно считать, что вся русская литература вышла из потрёпанных, потаённых записных книжечек в коленкоровых «гимнастических» переплётах, исписанных аккуратными и не очень почерками, с наивными вензелями на концах слов и без таковых.

В эпоху Петровских реформ целомудренному дичку церковнославянской словесности, как нельзя впору и впрок пришлась болезненная прививка раскрепощенной европейской литературы эпохи Возрождения. В девятнадцатом веке, в России Дворянских Усадеб и Доходных Домов, живущей под знаком книжности, многоочисленные литературные журналы исподволь формировали поколения «тургеневских» барышень и героев своего времени.

Именно тогда, в век Мережковского и Чехова, Зайцева и Куприна, Лескова и Бунина авторитет, престиж литератора, сочинителя в России достиг своего апогея. Писатели прочно владели умами и душами людей, владели как никогда более потом.

Почти весь этот разветвленный, мощный пласт общественной и культурной жизни, подобно Атлантиде, канул в водовороте быстротечных дней, отгорел без остатка в антоновом огне послереволюционных «чисток», «экспроприаций», и «развёрсток», загинул в мясорубках сталинщины. Пересохли, почти пересохли роднички и ключики дневников, питающие и восполняющие собой литературные реки, моря. Вот и хворает наш «великий и могучий», недужится ему день ото дня всё сильней, сдаёт он одну позицию за другой, пасует перед чужеземной речью, лишается своего многовекового ареала. И только ли геополитические, социальные, исторические, технические, экономические причины тому виной?

…Вчера, поздно вечером, в дверь позвонили. Открываю. На пороге стоит соседка с какой – то книгой в руке, за ней её дочь – пятиклассница, милое, улыбчивое существо с торчащими в разные стороны косичками. У гостей виновато – озадаченный вид.

– Андрей! Не могли ли бы вы нам помочь?

– А чём дело, Нина Ивановна?

Выясняется, что дочке задали. в школе по предмету «Граждановедение» (есть теперь такой в московских школах) очередное домашнее задание. Вот оно (цитирую по учебнику «Граждановедение», изданному тиражом в 170000 экземпляров). На 23 странице ученикам предлагается разгадать кроссворд, предваряемый предупреждением: «Внимание! У этого кроссворда есть одна „изюминка“. Когда вы решите, постарайтесь сложить по порядку буквы, соответствующие цифрам, расположенным внутри клеток. Вы получите не совсем обычное слово. Постарайтесь обсудить в классе его значение». Вот некоторые из слов вошедшие в кроссворд (в скобках привожу «правильные» ответы):

2. Мужа, который всё без разбора тащит в дом, хозяйственные жёны называют (добытчик)

6. Человек, ожидающий свою «отвёртку» (винтик)

7. Человек, «в котором нет любви к стране родной» Т.Г.Шевченко (калека)

10.«Человек, который равнодушен к судьбе Отечества, обыкновенный, обычный, не гражданин (обыватель)

Итоговым, «не совсем обычным словом» оказалось слово «небокоптитель».

Что к этому добавить? Ну то, что «человек, «в котором нет любви к стране родной» – это калека, это и ежу, как говориться, понятно, – на 19 странице «учебника» (кстати, рекомендованного к использованию Управлением общего среднего образования Министерства общего и профессионального образования Российской Федерации) в рубрике «В мире мудрых мыслей» вы «без труда» найдёте «подсказочную» цитату Т.Г.Шевченко: «В ком нет любви к стране родной, те сердцем нищие калеки». Вот так. Но почему «человек, который равнодушен к судьбе Отечества, обыкновенный, обычный, не гражданин» – это «обыватель»? В Толковом словаре русского языка С.И.Ожегова и Н.Ю.Шведовой, в статье «Обыватель», чёрным по белому написано, что это: «1. В царской России: городской житель (купец, мещанин, ремесленник), а также вообще житель, относящийся к податным сословиям. 2. Человек лишённый общественного кругозора, живущий только мелкими личными интересами, мещанин (во втором значении)», а в статье «Мещанин» того же словаря мы легко узнаем что «…2. Лицо с мелкими сугубо личными интересами, с узким кругозором и неразвитыми вкусами, безразличный к интересам общества»? Никаких намёков на то, что обыватель это человек, «равнодушный к судьбе Отечества», или что он, упаси Бог! – «не гражданин» – и в помине нет!

Разгадали мы, двое взрослых, этот «кроссворд». Не сразу, но разгадали. Прощаясь, Нина Ивановна, как бы извиняясь, обмолвилась:

– Вот, ввели этот предмет, мучаемся теперь с дочкой почти каждый день», – и тихо добавила, – зато «географию» и «ботанику» взамен сняли.

– Как сняли? – поразился я.

– Да так вот, сняли вместо этого «Граждановедения». И вы знаете, Андрей, я вот думаю, может, было бы лучше девочкам – то «ботанику» давать, а то ведь дочка – то у меня ни про один цветок по – доброму не знает, только, что сама со школы помню…

Гости ушли, а мне стало страшно. Вспомнились вдруг пророческие слова Бунина: «Распад, разрушения слова, его сокровенного смысла, звука и веса идёт в литературе уже давно… …Язык ломается, болеет…» (9 мая).

Кстати, о Сталине. В первом номере «новорожденного» (наши поздравления!) журнала «Поэзия» опубликованы стихи «лучшего друга советских писателей». Под одной журнальной «крышей» встретились как в циничном анекдоте Н. Клюев и И. Сталин, жертва и палач.

Общеизвестно, что «Иосиф Грозный» грешил по юности семинаристской стихосложением. В начале века нынешнего, руководимый тогдашним лидером грузинских поэтов – князем Ильей Чавчавадзе журнал «Иверия», а затем и «Грузинская хрестоматия или сборник лучших образцов грузинской поэзии» (1907) печатали «юное поэтическое дарование». Можно было бы только приветствовать возвращение из поэтического небытия ещё одного грузинского «поэта», но остаётся на сердце какая – то неловкость: этично ли говорить в доме повешанного о верёвке?