Текст книги "Работа над фальшивками, или Подлинная история дамы с театральной сумочкой"

К эстетическим оценкам добавились и ностальгические переживания. Ведь в разлуке, как и в постоянных размышлениях друг о друге, прожито уже почти тридцать лет. Можно сказать, половина сознательной жизни. Но что же мне делать теперь, когда портрет начал свое триумфальное шествие по миру? «Да ничего, пошли вы все…» – отчетливо пронеслось в моей, обремененной совсем другими мыслями, голове. И опять же я думать забыл про прекрасное изображение коварной Яковлевой, по таинственной причине играющей чужими сердцами, кошельками, волчками, простатами и прочими многозначными символами.

После Амстердама картина съездила еще на выставку в Бонн – «Kazimir Malevich and the Russian Avant-Garde» (Bundeskunsthalle, Bonn, 8 March – June 22, 2014). Но выбраться туда я не смог.

Все же назойливое преследование неодушевленного предмета по всей Европе выглядит как-то неприлично и отдает сурово порицаемым лицемерным современным обществом сексуальным харассментом. Хотя я в этой истории мог претендовать максимум на невинный крафт-эбинговский фетишизм.

Знаю, однако, что и в Германии был издан красочный каталог и произносились подобающие случаю приветственные речи и панегирики. Лилось недорогое шампанское, и стройные улыбчивые девушки в коротких черных платьях разносили малосъедобные тарталетки.

Следующая встреча произошла в Лондоне в галерее Тейт Модерн (Tate Modern) в 2014 году. Там госпожа Яковлева тоже блистала. Сексапильная блондинка с восторженно-проникновенными неискренними и заученными интонациями, рассказывая о Малевиче в рекламном ролике, задумчиво прохаживалась вдоль стены, где, среди других картин великого авангардиста, висел и обсуждаемый портрет[69]69
  https://www.youtube.com/watch?v=cBBJYKhZvw0


[Закрыть].

Отклики были самыми трогательными и положительными, хотя пресса иногда и затрагивала болезненные темы. Так, радиостанция Voice of Russia озаглавила свой материал следующим образом: «The first retrospective of work by Kazimir Malevich opened at the Tate Modern in London earlier this month – provoking a row about the provenance of some of his work»[70]70
  http://authenticationinart.org/pdf/artmarket/Malevich-show-revivesdebate-on-fake-art-Voiceof-Russia.pdf
  «Первая ретроспектива работ Казимира Малевича, открывшаяся ранее в этом месяце в Тейт Модерн, вызвала споры о происхождении некоторых его произведений» (перевод мой. – А. В.).


[Закрыть].

Впрочем, в этой публикации речь шла скорее об общих впечатлениях о ситуации с подделками русского авангарда и о необходимости создания международного экспертного совета – чего-то вроде ООН для искусства, – чем о конкретных картинах. И опять мы долго смотрели друг другу в глаза, упиваясь общим потаенным знанием и – а почему нет – взаимной симпатией. Я ни в коем случае не мог быть ей судьей. Скорее наблюдателем, преданным доброхотом и со-узником, испытывающим искреннюю симпатию, переходящую в восхищение. Возможно, она даже просила помочь ей выбраться из деликатного положения, чреватого ужасными репутационными последствиями для многих людей и учреждений. А может быть, ей просто невыносимо хотелось домой.

Третья встреча – в Москве, – как и установлено законами жанра, была роковой. Я совершенно не планировал с ней пикироваться, вступать в какие-то психологические контры и утомительную своей бессмысленностью телепатическую полемику. Но обстоятельства моей собственной жизни, претенциозный каталог московской экспозиции, а также газетные статьи настроили меня на бескомпромиссно воинственный лад. Кроме того, именно в Москве, также глядя на буддистскую полуулыбку Елизаветы Яковлевой, я впервые отчетливо и с некоторым затаенным ужасом подумал о совершенно выкинутой мной из памяти, совести и сознания Марии Джагуповой, предположительно и написавшей этот портрет. До этой минуты Джагупова была лишь мертвым сочетанием букв, слов и дат в мало востребованных справочниках и каталогах. У нее не было ни лица, ни тела. Очеловечить и персонализировать ее, посмотреть в глаза, подать руку, ощутить телесное тепло и задать простой вопрос просто не приходило мне в голову.

Впервые я увидел ее фотографию только в середине 2018 года. До этого момента у нее не было даже внятного облика. Не встретившись с человеком лицом к лицу, пускай в форме черно-белого паспортного снимка, легко нафантазировать о нем всякое. В том числе и совсем дурное.

Пока картина просто висела в иностранном доме незнакомого человека, числясь в сугубо профессиональных справочниках работой Малевича, конфликт тлел вялым торфяным пожаром где-то глубоко под землей. Но оказавшись на столичных стогнах и подмостках под светом прожекторов и в центре активного журналистского внимания, она предсказуемо разбудила старые сомнения и никому пока еще непонятные стихии. Я буквально кожей, физически ощутил идущие от нее флюиды тревоги, возмущения и жестокой обиды. Забегая вперед, скажу, что многие люди чувствовали этот трагедийный энергетический жар, не ставя под вопрос авторство Малевича – с какой это стати? – а просто воспринимая сквозящее от полотна явное неблагополучие.

Об этом говорил мне в телефонном разговоре, правда обозначая свои чувства иначе, проницательный голландский реставратор доктор Милко ден Леев (Milko Den Leeuw). А директор Национальной портретной галереи в Лондоне доктор Николас Куллинан (Nicholas Cullinan), возможно интерпретируя этот внутренний конфликт через восприятие цвета, писал об исследуемой работе:

In this poignant painting we come full circle from the Black Square, from color being sublimated in order to heighten the dramatic impact of the birth of suprematism, to color being one of the few ways in which Malevich could tacitly allude to the innovations he had pioneered and that were now themselves suppressed[71]71
  Kazimir Malevich: Revolutionary of Russian Art. London, 2014.


[Закрыть].

Эта пронзительная картина замыкает круг, идущий от «Черного квадрата», от сублимации цвета, подчеркивающего взрывной эффект рождения супрематизма, к цвету, который Малевич использует как один из немногих способов, исподволь отсылающих к нововведениям, автором которых он являлся и которые в этой работе сами себя преодолевают (перевод мой. – А. В.).

Господи, что же происходит вокруг?! Как такое вообще может быть?! Ведь это, скорее всего, картина совершенно другого художника. Ее символика, ее удивительная эмоциональная наполненность свидетельствуют о неизвестных нам глубоких и неоднозначных отношениях между этими всеми позабытыми женщинами – maybe not in the Biblical sense.

Кто знает, что свело их вместе под один коммунальный советский кров? Художницу и ее модель. Были ли они возлюбленными, подругами, компаньонками, сообщницами, единоверцами? Или другой, неведомый нам, жизненный расклад толкнул их друг к другу почти в тесные объятия? (На тот момент, признаюсь сразу, я еще не знал, что незадолго до начала войны они поселились в одной квартире.) Что же мы все делаем, коль скоро в угоду деньгам, жалким амбициям и собственному тщеславию выкидываем на помойку подлинное содержание этих неведомых нам, но, безусловно, многомерных, а может быть, и трагических связей? И ради чего? Неужели для того, чтобы «Коммерсантъ» в свойственной этой газете высокомерно-блудливой манере отмечал:

Среди работ, представляющих поздний, «реалистический» период, наряду с портретами последней жены, матери и «Автопортетом» 1933 года в рембрандтовском стиле, выделяется «Портрет Елизаветы Яковлевой» (1932), прибывший из частной голландской коллекции (его впервые показывают в России). На вполне реалистично, мастерски написанном портрете молодая женщина одета в пальто с воротником супрематической расцветки и держит в руках супрематически расписанную сумочку: трогательный и вполне провидческий образ «русского сувенира», в который открытия Малевича превратились сто лет спустя[72]72
  https://www.kommersant.ru/doc/5480125


[Закрыть].

Хотя, сказать по правде, в чем-то обозреватель этой газеты очень близко подошел к тщательно скрываемой истине.

Владелец картины – крайний справа, рядом со своей женой Инге.

Рядом с ней посол Нидерландов в России Рене Джонс-Бос

Или для того, чтобы неведомый мне портал Finparty писал: «Коллекционер Филип ван ден Хурк, например, предоставил для экспозиции портрет Елизаветы Яковлевой, созданный художником в 1932 году. Говорят, картина на выставках была всего пару раз, а до России и вовсе доехала впервые. Гордый владелец с удовольствием позирует рядом с полотном. „Храню этот портрет дома. Время от времени перевешиваю на новое место“, – говорит ван ден Хурк»[73]73
  https://fi nparty.ru/art/112146/


[Закрыть].

Большая, конечно, честь для и без того зашуганной и приниженной русской культурной самооценки. Какой-то никому неведомый голландец, которому на самом деле можно только искренне посочувствовать, потому что он, скорее всего, стал жертвой жуликов, вряд ли что-то понимая в советских обстоятельствах 1930-х годов, таскает многострадальный портрет туда-сюда по своему наверняка немаленькому дому.

На «счастливого» владельца картины можно даже посмотреть вживую и услышать его пояснения[74]74
  https://tvkultura.ru/article/show/article_id/200429/


[Закрыть]. Любопытно, что он говорит по поводу введения картины в публичный оборот, употребляя глагол «обнаруживать» (повторяя в этой части Шарлотту Дуглас), но не рассказывает о деталях этого таинственного «обнаружения». Хотя подобные нюансы были бы крайне важны для установления правдивого провенанса. Я подозреваю, что голландскому собирателю «напели» целую мыльную оперу о происхождении и приключениях картины. Очень надеюсь, что у него будет возможность подробно рассказать об этом не только журналисту, но и внимательному, благорасположенному голландскому судье. Хотя пока это только мечты и фантазии.

От прочих СМИ не отставал и «Первый канал», двусмысленно (и, возможно, справедливо) отметив сложившееся у его корреспондента «ощущение, что под именем „Казимир Малевич“ действовал целый отряд творцов, перевернувших все сложившиеся представления об искусстве»[75]75
  https://www.1tv.ru/news/2017-11-24/336766-vystavka_geniya_russkogo_avangarda_kazimira_malevicha_otkrylas_v_moskve


[Закрыть].

Более простодушная «Российская газета» восхищалась, очевидно, искренне:

Очень тонко выстроенная экспозиция, позволяющая представить «живого Малевича», с импрессионистическим пейзажем 1906 года, написанным на обороте старой разрезанной картины, с монументальным «Косарем» (1912), с кубофутуристическими полотнами и поздним невероятной красоты «постсупрематическим» портретом Елизаветы Яковлевой (1932), в сущности, полемична по отношению к любимой версии самого Малевича. <…> Как он говорил: «В супрематизме живопись исключена, с живописью давно покончено и сам художник – пережиток прошлого»[76]76
  https://rg.ru/2017/11/27/vystavka-raritetnyh-rabot-kazimira-malevicha-otkrylas-na-vdnh.html


[Закрыть].

Надо отметить, что непосредственные и наивные девушки-журналистки, думающие, наверное, о чем-то своем «девичьем», порой оказывались значительно прозорливее маститых искусствоведов и своих коллег мужского пола, испытывавших полный восторг перед картиной:

Вместе с тем чудеснейшее среди остальных немногочисленных живописных полотен выставки, несомненно – «Портрет Елизаветы Яковлевой» (1932), из частного голландского собрания: трогательнейший женский образ, постимпрессионистская техника, знаменующая возвращение Малевича к Сезанну, а через него и к Рембрандту[77]77
  https://users.livejournal.com/-arlekin-/3710132.html


[Закрыть].

Коллекцию хвалебных отзывов можно воспроизводить и дальше, но, думаю, и приведенных примеров вполне достаточно для создания устойчивого мнения о реакции прессы и публики. Вместе с тем, памятуя назидательную риторику «Трех свиданий» Владимира Соловьева, я постоянно держал в уме приведенное в этих стихах суждение генерала-резонера:

 
Конечно, ум дает права на глупость,
Но лучше сим не злоупотреблять:
Не мастерица ведь людская тупость
Виды безумья точно различать.
 
 
А потому, коль вам прослыть обидно
Помешанным иль просто дураком, —
Об этом происшествии постыдном
Не говорите больше ни при ком.
 

И ни с кем не обсуждал подробно таинственный портрет Елизаветы Яковлевой. Хотя несколько старых знакомых, также помнивших эту работу с начала девяностых, позвонили мне в растрепанных чувствах с вопросом, видел ли я и что могу сказать о такой сказочной метаморфозе. Я неизменно отвечал, что видел и знаю обо всем с начала 2000-х годов, но никакими объективными уважительными основаниями что-то заявлять публично не располагаю. В конце концов, кто я такой, чтобы подвергать сомнению вполне заслуженный мировой авторитет Шарлотты Дуглас, Андрея Накова, Герта Имансе, Елены Баснер и Александры Шатских в вопросах определения подлинности работ Малевича? И уж точно у меня не хватит никаких физических и моральных сил, чтобы бодаться с такими «монстрами рока», как музей Стеделейк в Амстердаме и Тейт Модерн в Лондоне. Или дирекцией Национальной портретной галереи в столице Соединенного Королевства.

Кроме того, не симпатичный и сладострастный юноша Луций, раздаривающий милым девушкам «отроческие надбавки» в качестве любовного гонорара, превратился в грязного, вонючего и похотливого осла. А картина никому не известной, всеми позабытой одинокой и несчастной женщины стала полотном Казимира Малевича, вызывающим всеобщее пламенное восхищение. Я не нашел в прессе ни одного отзыва, где содержалось бы сомнение в авторстве Малевича. Никто не ставил под вопрос и качество живописи. Было о чем поразмышлять, прежде чем громко кричать «караул» или «свистать всех наверх».

Я все время держал где-то в закромах воображения своеобразный мистико-авантюрный поворот сюжета – а что сама Джагупова, прогуливаясь в тенистых садах Элизиума вместе со своей загадочной подругой, думает о сложившейся ситуации? Не лестно ли ей, что ее труд, пусть с опозданием, столь высоко оценен публикой и профессиональным сообществом? Может быть, ей нравится внимание и почет, оказываемый ее произведению?

А видя с самого верху немного дальше, чем доступно нам здесь, на земле, и памятуя о моих переживаниях и намерениях, она знает наперед, что все неминуемо должно закончиться чем-то вроде финальной сцены гоголевского «Ревизора».

Впрочем, я с трудом сдержался, когда уважаемый московский коллекционер и знаток живописи Юрий Носов опубликовал в своем фейсбуке заметку о московской выставке с упоминанием обсуждаемого портрета:

Выставка подлинных работ Малевича.

Утомившись от обсуждения на ФБ фальшивых Малевичей в Генте, сегодня впервые после вернисажа 23 ноября 2017 побывал в павильоне «Рабочий и колхозница» и в спокойной обстановке, без вернисажного ажиотажа и толкотни, внимательно осмотрел экспозицию подлинных работ Казимира Севериновича. Получил в подарок, как участник, четыре каталога. Не хочу походя комментировать творчество такого гения, как Малевич. Пусть все, кто любит искусство, используют уникальный шанс увидеть работы из провинциальных музеев, частных коллекций, редкие документы, которые уже никогда не будут собраны в таком количестве в одном месте. Скажу только, что даже для меня, хорошо знающего творчество КМ, многое пришлось увидеть впервые. Например, замечательный «реалистический» портрет Елизаветы Яковлевой 1932 года из частной голландской коллекции.

Сначала я, разумеется, очертя голову со всей решимостью кинулся в смертельный бой, но потом вовремя взял себя в руки:

Андрей Васильев. …я знаю эту работу почти 30 лет. Еще с тех времен, когда у нее не было фамилии Малевич. Она сначала носила другую фамилию, потом была н/х, потом стала носить фамилию Малевич. Такая же история с годом рождения. Сейчас она 1932 года. А когда-то была 1935. Потом 1934 под вопросом. Единственное, что я знаю твердо, это ее провенанс. И он прекрасный. Но его почему-то скрыли и сделали девушке другое происхождение. История прямо со страниц Уилки Коллинза или Эжена Сю.

Дмитрий Захаров. Заинтриговали, кто-то из учеников? Питер – призрачный, таинственный город, в нем постоянно происходят какие-то превращения. Лет 17 назад одна картина из Питера была НХ, потом стала, например, малоизвестным Спандиковым, потом еще кем-то, а теперь и вовсе – Ларионовым!

Андрей Васильев. Специалисты считают, что это Малевич. Я не специалист, но я точно знаю, что ей придумали год рождения, провенанс и еще кое-что. Вот ее промежуточные данные. Она уже «малевич», но еще не 1932 год.

К. Малевич

Портрет Е. Я. Яковлевой. Ок. 1932 (1934?).

Холст, масло. 82*64 см

На обороте: буквы К и М, разделенные супрематическим знаком черного квадрата на белом фоне.

Литература:

Andrei Nakov. Kazimir Malevicz. Catalogue raisonne. Paris: Adam Biro, 2002. N PS-253. P. 403 (ил.).

Ch. Douglas. Suprematist Embroided Ornament. The Art Journal. Spring, 1995. Fig. 9. P. 45 (ил.).

Сертификаты: А. Наков, Париж

Е. Баснер (Русский музей, СПб.)

Техническая экспертиза: Х. Егерс, Германия

Провенанс:

семья Е. Я. Яковлевой

Биографическая справка

Яковлева, Евгения Яковлевна

Р. в 1897 г. в Армавире.

Умерла в 1938 г. в Ленинграде (репрессирована).

Училась в школе рисования ОПХ в 1920 г. у Билибина и Химона.

В 1930 г. работала с Малевичем.

Участница выставок в 1932 г. в Ленинграде.

Среди работ – серии пейзажей Баку, Крыма, Ленинграда. Работала в области текстиля.

…

Я не спорю, что это Малевич. Я не понимаю, почему изменили данные.

Этот разговор происходил на странице Юрия Носова 26 января 2018 года. И на тот момент, как видит читатель, мне самому ничего не было до конца ясно. Я очень высоко ценю сведения, получаемые нами от органов чувств и собственной памяти, но при этом понимаю, что лишь объективные факты на уровне независимого документа и безупречного свидетельства являются доказательствами. А без доказательств нет никакого смысла высовываться со своими жалкими сомнениями.

Кстати, рискуя свободой, кошельком и репутацией, я все же попытался отчасти повторить подвиг отважного рядового Александра Бренера, нарисовавшего на голландском беспредметном Малевиче большой зеленый знак доллара. Я попробовал залезть Яковлевой «под юбку», чтобы поглядеть на оборот картины, тем более что сама выставка была организована, можно сказать, «en sous-vetements»[78]78
  Фр. «в нижнем белье». Имеется в виду постамент-павильон памятника «Рабочий и колхозница».


[Закрыть] у колхозницы на ВДНХ. Просто, шалея от собственной наглости и дерзости, самоуверенно подошел к портрету и приподнял его снизу, силясь взглянуть на оборотную сторону. Слава богу, работа не упала. Сигнализация предательски промолчала, обалдевшие смотрители метнулись было за околоточным, но попытки мои были тщетны. С тыльной стороны картина была наглухо задраена плотным листом картона. Взрывать ее надо было только изнутри.

Намаявшись без толку в суматошной столице, воротившись в Петербург и с грустью задумавшись о превратностях человеческой судьбы, я пришел к выводу, что вполне могу потратить какое-то время, чтобы попытаться выяснить истину хотя бы для самого себя. Сплошь и рядом бывает, что самоуверенная обывательская очевидность при детальном рассмотрении выворачивается наизнанку и предстает совсем в другом, отрезвляющем обличье. Ответить на вопросы и снять накопившиеся недоумения могли только документы. При их наличии, разумеется. Кроме того, я ни на минуту не забывал нашу поездку на Карельский перешеек с Соломоном Шустером и поставленные тогда вопросы, так и оставшиеся без вразумительных ответов. А долги надо отдавать всегда. Особенно врагам и мертвым друзьям.

Первое действие, которое я предпринял в указанном направлении, было написание Шарлотте Дуглас вот такого письма. Все же именно она в моем сознании числилась протагонистом этой увлекательной и все более стремящейся к детективному формату истории. Вдруг все объясняется очень просто, а мои сомнения надуманны, беспочвенны и вызваны болезненным воображением и гипертрофированной мнительностью. Памятуя о корпоративной солидарности, правильнее именуемой круговой порукой, не знающей государственных и моральных границ, я попросил отправить письмо мою помощницу. Это было разумным решением, потому что аналогичное послание, отправленное мной Андрею Накову от собственного имени через его сайт – все же мы были шапочно знакомы и он когда-то один раз бывал у меня дома – осталось без ответа.

Письмо Шарлотте Дуглас (май 2018 года):

Dear Dr. Douglas!

My name is… and I have an ongoing interest in the last paintings of Kazimir Malevich.

In the 1995 magazine article you published a portrait of Elizaveta Yakovleva by Kazimir Malevich (oil on canvas, 82,0 × 64,0) – Andrei Nakov Catalogue Raisonne PS 253.

As I understand it was the first publication of this wonderful painting, but I have failed to find any information about the provenance of this portrait.

Do you happen to know the date it was created? Do you have a photo of the reverse side?

Have you examined it personally? All these questions are very important for me because I am preparing an article about psychological world of late Malevich.

The portrait looks a little bit unusual because of its emotionality and the peculiar freshness of the artistic vision. There are also some contradictions in dating of this painting.

Excuse me for taking your time but all the above information could be really invaluable for me.

Hoping to hear from you soon.

Yours faithfully

…

Дорогая доктор Дуглас!

Меня зовут…, и я чрезвычайно интересуюсь поздними работами Казимира Малевича.

В 1995 году в журнальной статье Вы опубликовали портрет Елизаветы Яковлевой (холст/масло, 82 × 64, номер в каталоге-резоне Андрея Накова PS 253).

Насколько я понимаю, это была первая публикация этой замечательной картины, но я отчаялся найти какую-либо информацию о происхождении портрета.

Может быть, Вам известна дата его создания? Есть ли у Вас фотографии оборотной стороны?

Изучали ли Вы его лично? Все эти вопросы крайне важны для меня, поскольку я готовлю публикацию о психологическом состоянии Малевича в последние годы его жизни. Этот портрет смотрится немного необычно из-за его чувственности и необычной свежести художественного видения. Также есть некоторые противоречия относительно датировки картины.

Простите, что отнимаю Ваше время, но вся вышеперечисленная мной информация может оказаться просто бесценной для меня.

Надеюсь скоро получить от Вас известия.

Искренне Ваш… (перевод мой. – А. В.)

Ответ от Шарлотты Дуглас пришел через короткое время. Он был по-американски простодушным, лишенным всякой псевдовизантийской российской изворотливости, вежливым и крайне информативным.

Ответное письмо Шарлотты Дуглас (май 2018 года):

Dear…

Thank you for your email.

I am afraid I cannot be of much use to you. I agree it is a perfectly wonderful painting by Malevich, but that it about all I know. I received a large transparency of it from a friend in St. Petersburg, sent to me without any information whatever. I published it in the hope of attracting more information, but without any real success.

About ten years ago, a couple of conservators from the Academy Conservatory in The Hague, the Netherlands, came to my house to discuss the painting. They had it, and apparently had done quite a bit of research on it, and were seeking more information. They said they knew the owner, but were not at liberty to reveal his name.

I have the name of one of these people: Milko den Leeuw.

That’s about all I know. If you find out anything further about this lovely work, please do let me know!

Best wishes,

Charlotte.

Дорогой…

Спасибо за ваше письмо.

Боюсь, что от меня вам будет мало пользы. Я согласна, что это исключительная по качеству живопись Малевича, но это все, что я знаю. Я получила хороший слайд от друга из Петербурга, отправленный мне без всякой информации, и это все. Я опубликовала его, чтобы получить больше информации, но без особого успеха.

Около десяти лет тому назад парочка реставраторов из Академии реставрации в Гааге (Нидерланды) появилась в моем доме, чтобы обсудить эту картину. Она была в их распоряжении, и, очевидно, они занимались ее исследованием и искали дополнительную информацию. Они знали владельца, но не имели права раскрывать его имя.

Я знаю имя одного из этих людей: Милко ден Леев.

Это, в общем-то, все, что мне известно. Если вы раскопаете что-либо интересное об этой работе, пожалуйста, дайте мне знать.

Всего наилучшего,

Шарлотта. (Перевод мой. – А. В.)

Таким образом, на роль первооткрывателя и протагониста уважаемый доктор Шарлотта Дуглас никак не могла претендовать. Она получила от «друга» (или «подруги») из Петербурга – опять этот чертов Петербург (картина же впервые приехала к нам в 2017 году из Голландии, по словам Александры Шатских) – хороший слайд и опубликовала его в надежде привлечь внимание заинтересованной публики. Похвальный поступок, в особенности, сопровождайся он знаком вопроса – а Малевич ли это? А может быть, кто-то из учеников? Вряд ли это изображение посылал ей человек, далекий от искусствоведения и музейного дела. Обычно между коллегами существуют неформальные отношения, невзирая на пограничные кордоны и расстояния.

В диссертации доктора Елены Баснер есть тому прямые свидетельства – «Этой же теме посвящена одна из еще не опубликованных статей Шарлотты Дуглас, известная мне по рукописи, любезно предоставленной автором»[79]79
  Баснер Е. В. Живопись К. С. Малевича позднего периода: феномен реконструкции художником своего творческого пути. С. 30.


[Закрыть].

Но гадать не будем, хотя выбор и не велик, а пойдем дальше. Ведь не вина, а скорее беда доктора Дуглас, что в каталоге-резоне Андрея Накова эта журнальная публикация уже приобрела несколько иное звучание – почти экспертного мнения последней степени убедительности. Я мог бы сказать, что американского исследователя цинично использовали ее коварные коллеги и друзья, но не стану этого делать. Прямых доказательств у меня нет. Но веские основания так считать есть.

Вместе с тем, ответ доктора Дуглас задал направление новых поисков, указав незнакомое мне прежде имя – Милко ден Леев (Milko den Leew). Ранее я никогда не слышал об этом человеке. Вездесущий гугл за несколько секунд собрал о нем следующую информацию: реставратор живописи, специализирующийся на технических и научных методах исследования произведений искусства. Свои навыки в реставрации и «пиктологии» (такого слова я прежде не знал, но биограф Милко ден Леева расшифровал мне эту дисциплину как аналитический метод атрибуции и оценки живописи) он приобрел в студии Dora van Dantzig в Амстердаме. К слову, отец Доры ван Дантциг Мориц ван Дантциг был одним из главных разоблачителей Хана ван Меегерена. Покончив навсегда с образованием в 1989 году и пройдя интернатуру в проекте, посвященном старым голландским мастерам XVII века, он два года спустя в 1991 году основал Мастерскую реставрации и изучения живописи (ARRS). С этого момента активно сотрудничая с ведущими мировыми музеями, крупными дилерами и частными коллекционерами, он одновременно публикует статьи и выступает на профильных конференциях. Его перу принадлежит новаторская монография о вновь обнаруженной картине Эдуарда Мане. В круг его профессиональных интересов, помимо старых мастеров, входят и русские художники – Казимир Малевич и Наталья Гончарова. Картинки гугла являют всему просвещенному миру образ Милко ден Леева чуть ли не в обнимку с – кто бы мог подумать – живописным образом Елизаветы Яковлевой! Что может лучше свидетельствовать о как минимум неравнодушном отношении реставратора к картине, являющейся центром моего расследования?!

Для меня, повсюду видящего, с несколько параноидной фиксацией на эмоционально значимых деталях, указующие символы и иносказательно комментирующие подсказки, эта фотография явилась просто небесным откровением, указывающим, что я стою на верном пути. И впрямь, озираясь назад, уже закончив основную часть своей работы, я вижу массу принципиально важных моментов, внезапно возникавших из хаоса исторической неразберихи именно в ту минуту, когда в них появлялась насущная необходимость. Без них, без этих маленьких обнадеживающих зацепок, я давно бросил бы этот и вправду тяжелый и совершенно неблагодарный труд. Можно объяснять затейливые подсказки просто совпадениями или случайностями, но я сторонник теории акаузального (беспричинного) смыслового взаимодействия. Эмоциональная вовлеченность и онтологическая значимость создают нечто вроде силового поля, не знающего или пренебрегающего категориями места и времени, позволяющего иногда устанавливать трансперсональное общение с давно ушедшими людьми и переселяться в иные временные пояса. Не в буквальном смысле слова, разумеется. Другое дело, что контакты эти осуществляются не вербально, а, скорее, чувственно и нуждаются в тщательной дешифровке и интерпретации, отметающей банальные искушения и параллели. Причем все свидетельства такого рода отнюдь не являются физическими феноменами принуждающего порядка. Не хотите обращать на них внимания – не обращайте. Существуют миллионы людей, для которых этой проблематики не существует вовсе, и они полностью удовлетворены собственной жизнью, протекающей в одном измерении. Правда, говорят, что, оказавшись на том свете и столкнувшись с загробной реальностью, многие из них сходят с ума. Об этом пишет Сергей Маковский в книге «Портреты современников», описывая реакцию Волошина на смерть Иннокентия Анненского:

Люди, умирающие скоропостижно (как Иннокентий Федорович), не успевши приготовиться к иному существованию в другом измерении, бесконечно изумлены в первое время, что все вокруг них словно так, да не так… Вот спешит он на лекцию и никак не может найти нужной книги (что часто бывает во сне), и тело у него будто невесомое, насквозь стен проходит, и предметы, чего не хватишься, ускользают, и страшные возникают образы, исчадия загробного полусуществования… Положение трудное. Многие от неожиданности, догадавшись внезапно, что они – мертвые, сходят с ума…[80]80
  Маковский С. Портреты современников. Нью-Йорк, 1955. С. 348.


[Закрыть]

Но я был еще жив, и у меня не было выбора. С мнимо разумного советско-российского ума я сошел еще до момента рождения. А никакой подходящей альтернативы за шестьдесят лет жизни подобрать мне так и не удалось. Я был именно на чувственном уровне очень зависим от ситуации. Мне хотелось найти рациональное объяснение, ткнуть пальцем в виновных и доказать почти недоказуемое. Ведь я своими глазами видел оборот, где не было никаких черных квадратов, но была масса таинственных надписей. И я слышал фамилию Джагуповой применительно к этой работе, когда большинства современных «мировых экспертов» не было и в помине. Я имею в виду профессиональную плоскость их активности на художественном рынке, разумеется. Конечно, можно объяснить такого рода феномены аффективно обусловленным сужением сознания с повышенной концентрацией внимания на зонах непосредственного интереса и почти полным игнорированием всего прочего, не укладывающегося в гипотезу. По такой классической схеме возникает большинство ошибок, как в научных исследованиях, так и в детективных сюжетах. Но это уже вопрос оценки и уровней понимания. Никто не волен командовать мной в этих тонких вопросах. Разве что мягко указать на явные несоразмерности и натяжки.

В общем, доктора Милко ден Леева мне, что называется, сам бог послал. И я уселся читать все, что пишут про него в интернете. Больше всего комплиментов ему раздал журнал для толстосумов Forbes. Он косвенным образом объяснил и его внезапное появление в доме Шарлотты Дуглас в 2008 году. Как раз в тот момент мои американские друзья рассматривали возможность приобретения картины, а журнальная статья о Милко ден Лееве, правда вышедшая несколько позднее, называлась так: «This man could save you millions – Or help discover them»[81]81
  «Этот человек может спасти ваши миллионы. Или помочь обрести их» (перевод мой. – А. В.). https://www.forbes.com/sites/abigailesman/2012/07/28/this-man-could-saveyou-millions-oreven-help-you-fi ndthem/#5ec05dda9f06


[Закрыть].