Текст книги "Пощады не будет никому"
Автор книги: Андрей Воронин
Жанр: Боевики: Прочее, Боевики
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
– Вы уж меня, Владимир Иванович, извините, устрою вас в одной из палат. Там тепло, светло, просторно, хотите, поставим телевизор, приемник, в общем, создадим все условия.
– Послушай, доктор, а моги мои посмотришь?
– И ноги посмотрю, – благосклонно согласился Рычагов.
– Валенки-то у тебя есть?
– Найдем и валенки.
– Я носки теплые с собой прихватил на всякий случай, – Михара постучал ладонью по крышке чемодана.
Чемодан Дорогин узнал сразу, но вида не подал, слишком уж приметный был этот картонный старомодный чемоданчик с проржавевшими уголками в современном интерьере квартиры Чекана, когда туда наведался Муму и унес кассету.
Рычагов завел Михару в одну из палат. Отодвинул на окнах шторы, показал, как пользоваться горизонтальными жалюзи, и сказал:
– Устраивайтесь. Вы же надолго? – последняя фраза прозвучала вопросительно, Рычагову хотелось уточнить, как долго задержится в его доме этот бандит.
А то, что перед ним бандит, и причем матерый, не вызывало сомнения. У Михары были все повадки матерого уголовника, который, правда, при случае может притвориться мирным обывателем.
– Посмотрим.
Михара остался один. Он быстро разделся, затем сел на кровать, почесал затылок, открыл чемодан. И уже через десять минут он, переодевшись, спустился в гостиную. Теперь на нем был теплый спортивный костюм, меховая жилетка, на ногах – толстые вязаные носки и теплые тапки с опушкой. Он был похож на небольшого начальника, приехавшего из провинции в санаторий на отдых.
Чекан свое дорогое пальто не снимал, он так и расхаживал по гостиной с зажженной сигаретой на отлете, осматриваясь вокруг. Доктор разделся.
Дорогин гремел посудой на кухне.
– Что он там делает? – спросил Михара у Рычагова.
– Наверное, чаек соображает.
– Расторопный, – заметил Михара.
– Не отнять, – сказал Рычагов.
Чекан криво улыбнулся и, подойдя к Михаре, почти шепотом сказал:
– Ну, я поехал. Телефон у тебя есть, если что – звони, примчусь мгновенно.
– Хорошо, – согласился Михара, пожимая на прощание Чекану руку.
Тот простился с доктором, и вскоре машина, взревев, принялась петлять по проселку, удаляясь от дома доктора Рычагова. Атмосфера в доме мгновенно изменилась.
Геннадий Федорович не знал, чем себя занять, о чем говорить с Михарой, что делать. Но помог разрядить несколько неловкую затянувшуюся обстановку Сергей Дорогин. Он появился из кухни, размахивая руками, улыбаясь и махая доктору.
– Му-му.
– Он зовет, – сказал Рычагов, – наверное, приготовил перекусить.
– Перекусить? – заморгал глазами Михара. – Так я не голоден.
– Но вы гость, гостей за столом встречают.
– Не вы, а «ты», – поправил Михара, хотя ему, в принципе, льстило, когда с ним разговаривали на «вы».
Очень уж это было непривычно, и от подобного обращения Михара отвык давным-давно. Ведь кто на зоне называет зека на «вы»?
Он сходил в свою комнату-палату и оттуда вернулся с литровой бутылкой водки.
– А вот и презент, – сказал он, поглаживая этикетку с оленем, – финская, говорят, хорошая. Сам я пью редко, но не мало.
Рычагов тут же подумал;
«Знаю, знаю, как вы пьете редко, я вас насквозь вижу, уголовников проклятых!»
– Я, точно, пью редко, – повторил Михара, глядя на растерявшегося Муму, который все еще продолжал стоять у открытой двери.
Из кухни аппетитно пахнуло, и не так давно завтракавший Михара почувствовал, что хочет есть. Может, свежий воздух, может, перемена обстановки, может, то, что он увидел подмосковную природу, мчась на машине в сторону Твери, повлияли на него, но он даже почувствовал, что во рту собирается слюна.
– А пожалуй, неплохо будет закусить и принять граммов по сто, а? Как ты на это смотришь?
– Я смотрю положительно.
– Ну тогда пойдем, – Михара по-хозяйски положил руку на плечо Геннадию Рычагову и повел его на кухню. – А у тебя неплохо, дом – полная чаша. Вот только хозяйки я что-то не вижу.
– Нет у меня хозяйки, Владимир Иванович.
– А что так?
– Да вот как-то не обзавелся.
– Ну ничего, ничего, подыщем тебе. Есть у меня на примете одна, горячая, как огонь, прилипчивая, как смола. Прилипнет – не отцепишься!
Рычагов улыбнулся, а Михара хохотнул.
– Правда, я ее давненько не видел, но стоит позвонить, тут же приедет, мне не откажет.
– Нет, не надо, – сказал Рычагов.
Дверь микроволновки была открыта, и Муму большой вилкой из стеклянной чаши перебрасывал на тарелки куски подрумянившейся поросятины. Тут же из холодильника он извлек банки со всевозможными огурцами, помидорами, маслинами. Вскоре на небольшом кухонном столе не осталось места, все было накрыто так красиво, как в ресторане, но в то же время по-домашнему.
– Так он у тебя за хозяйку, что ли? – хохотнул Михара и, скосив глаза, взглянул на Дорогина.
Тот с невинным видом протирал пепельницу. И Михара тут же подумал про доктора:
«Может, они трахаются вдвоем? Тогда доктору, действительно, баба не нужна, – и тут же Михаре стало не по себе. – Черт их знает, этих медиков!»
Хотя на зоне он привык ко всему и к подобным связям относился вполне лояльно. Правда, на «бабу» ни глухонемой, ни доктор похожи не были, так что определить, кто из них кто, было невозможно.
– Говорят, хорошая…
Михара сам открутил пробку одним движением, ловко и умело. Наполнил две рюмки, затем посмотрел на Муму. Тот закивал головой, дескать, не откажется от угощения, но к столу пока не подсаживался.
– Что, ему можно каплю? – спросил Михара. – Буйным не станет?
– Можно, можно, я ему иногда позволяю такие прелести.
– А баб ты ему не водишь, доктор?
– Баб не вожу.
– А как же он без них?
– А кто его знает? У них, у больных амнезией, в этом вопросе свои проблемы, – и доктор разразился длинной латинской цитатой, из которой Михара не понял ровным счетом ничего.
Собственно говоря, доктор добился того, чего и хотел; вопрос как бы был исчерпан и закрыт сам собой, а показывать свою неосведомленность и неграмотность Михаре не хотелось, слишком мало он еще знал доктора. От цитаты на мертвом языке Михаре стало не по себе. Если бы доктор ляпнул что-нибудь из Уголовного кодекса, то тут бы Михара себя показал человеком осведомленным во всех тонкостях и смог бы дать доктору Рычагову фору очков десять. Но в латыни Михара был не силен, хотя несколько слов знал.
На кухню, заслышав запах жареного мяса, постукивая загипсованной передней лапой, приковылял Лютер. Он посмотрел на доктора, затем втянул воздух и, несколько раз тявкнув, зарычал, глядя на Михару.
– Иди отсюда, Лютер, иди! – приказал доктор.
Но пес его не послушался, а продолжал рычать, сузив глаза и подняв шерсть на холке. Он ожидал приказания от того, кого считал хозяином.
– Меня почти не слушается, – признался хирург Рычагов.
Муму подошел к собаке и, похлопав по голове, прижав ладонью уши, заставил лечь, а затем невинно улыбнулся. Пес лежал молча.
– Да, не любят меня собаки, доля у меня такая, чуют во мне матерого зверя, – самодовольно пробурчал Михара. Макнул хлеб в водку и с ладони протянул псу.
Лютер подался назад и зло тявкнул.
– Ну ты что, собака, давай, ешь, это же хлеб с водкой, лучше не придумаешь.
– Рррр…
Этот диалог зека с колли ничем не закончился, хлеб остался лежать прямо на кафельных плитках. Дорогин нагнулся, взял хлеб и бросил его в мусорное ведро.
– Да я бы сам сожрал, если бы знал, что он такой привередливый, – заметил Михара, наливая третью рюмку, и указательным пальцем поманил Муму к себе.
Тот подошел, заморгал.
– Бери, – сказал Михара, – и садись. Ты же здесь не чужой. Не люблю слуг, – пояснил доктору свое поведение Михара.
– Никакой он не слуга.
– Все люди перед Богом равны, и неважно, дурной он, убогий, умный или здоровый. Все под Богом ходим и все в свое время к нему пойдем. Всех он нас примет, и святых, и грешных. Ну давай, доктор, за встречу.
– За встречу…
Они чокнулись. Дорогин взял свою рюмку и посмотрел на Рычагова. Тот подал свою к Дорогину, и они чокнулись. Михара повторил жест доктора. Все втроем выпили, и Михара принялся неторопливо закусывать. Доктор ел нервно, кусок в горло не лез, а вот Дорогин уплетал за обе щеки, словно бы проголодался и не ел уже целую неделю.
«Как он может оставаться таким спокойным? – думал Геннадий Федорович, глядя на Сергея. – Ведь и виду не подает, что он волнуется, и никогда не скажешь, что у него куча денег, что это он убил бандитов и захватил их деньги. Хороший он актер, что да, то да. Надо еще выпить», – и Рычагов, сам не ожидая от себя, схватил бутылку и быстро наполнил все пустые рюмки.
Михару это немного удивило:
«Куда это доктор так гонит? Куда торопится? Наверное, волнуется. Но может, это с непривычки, все-таки новый человек в доме, и непонятно, как себя вести, – на что-либо другое Михара волнение доктора пока списать не мог. – Волнуется, волнуется… Но ничего, еще пара рюмок, и он расклеится. Судя по всему, он не питок, а вот этот глухонемой может и меня перепить, ни в одном глазу…»
Сидели за столом довольно долго, и втроем съели половину поросенка. С хреном, с огурцом, с помидорами, макая хлеб в жир, запивая все это водкой. Три раза пришлось включать микроволновку. Литровая бутылка" к концу трапезы была пуста, и Михара, немного раскрасневшийся, с блестящими глазами и такими же блестящими от жира губами, посмотрел на доктора:
– А что, Геннадий Федорович, – по отчеству обратился Михара к Рычагову, – в доме выпить больше нечего?
– Как это нечего? Есть, Владимир Иванович, – и Рычагов указательным пальцем постучал по пустой бутылке, а затем показал Дорогину на большой холодильник.
Дорогин все понял, расплылся в улыбке, якобы беспомощной и заискивающей, выбрался из-за стола и, подбежав к холодильнику, открыл дверцу так, словно бы приглашал Михару туда зайти.
– Посмотрим.
– У меня всегда выпить найдется.
Михара повернул голову и посмотрел. Выбрать было из чего, алкоголь стоял в три ряда на огромной двери высоченного холодильника. В нем имелись водка, вино, джин, не было лишь коньяка, тот находился в гостиной, в баре.
Михара указал на нижний ряд, где стоял «Абсолют» в дымчатых бутылках.
– Начинали с финской, кончим шведской.
– В водке вы разбираетесь.
Дорогин подал бутылку, пытаясь на весу открутить пробку одной рукой, но это у него не получилось.
Михара осклабился, взял бутылку и легко свернул пробку двумя пальцами.
– Вот так-то, браток, так надо с ней обращаться – резко и быстро.
Была выпита и вторая литровая бутылка водки. Рычагов совсем расклеился. Его язык заплетался, иногда он начинал истерично хохотать, мясо падало с вилки, нож несколько раз оказывался на полу.
– Я не пьян.
– Никто и не говорит этого, браток.
Вновь нож соскользнул с куска мяса и упал на пол.
– Я не пьян, устал чертовски.
Поднять нож Рычагову удалось лишь с третьей попытки – скальпель бы он поднял сразу.
Михара словно бы всего этого не замечал, он себя чувствовал прекрасно. Да и чем для него была бутылка водки? Он мог выпить и намного больше, оставаясь трезвым, если, конечно, ставил себе целью не пьянеть.
Сейчас такой цели у него не имелось, и он немного расслабился.
Муму то и дело вскакивал из-за стола, выполняя малейшую прихоть своего хозяина. Пес, лежа в углу кухни, грыз поросячьи кости, громко хрустя и звонко чавкая, не понимая, чего это вдруг спокойный и уверенный в себе Дорогин стал суетлив.
– А что у него с лапой? Чего он в гипсе ходит, как инвалид? – спросил Михара, ткнув вилкой в сторону пса, тог заурчал.
– Подстрелил его какой-то гад, – сказал Рычагов, – а Муму нашел его в лесу и приволок в дом. Выбросить было жалко, а добивать не хотелось.
– Это правильно, всякую живую душу жалеть надо, потом воздается, – сказал Михара таким тоном и таким голосом, словно он был поп, хоть и без бороды, и читал проповедь древним старухам в деревянной церквушке где-нибудь в Архангельской области.
– А я не против…
Рычагов уже еле сидел, и одно неосторожное движение могло привести к тому, что он громыхнется на пол, повалит стол и будет лежать среди разбитой посуды. Михара посмотрел на доктора, затем на Муму, поднялся.
– Геннадий Федорович, что-то ты расклеился, давай-ка пойдем бай-бай.
– Не хочу спать, – упорно твердил Рычагов.
– Хочешь не хочешь, а спать надо, ты совсем слаб, наверное, переволновался, – твердил Михара, легко подхватывая доктора, словно бы тот был подростком, а не взрослым мужчиной, весившим не меньше восьмидесяти пяти килограммов.
Муму подхватил Рычагова с другой стороны, и они вдвоем заволокли хирурга в спальню. Лишь только доктор почувствовал, что ему самому не надо держаться на ногах, как сразу же обмяк, превратясь в подобие огромной куклы. Его занесли, уложили.
Михара осмотрел спальню доктора, широкую двуспальную кровать, улыбнулся и указал Муму на то, чтобы тот раздел доктора. Муму согласно закивал.
– Может, он и меня разденет? – зло подумал Михара. – А потом еще залезет ко мне под одеяло?
Михара вернулся на кухню, а Дорогин принялся раздевать доктора. Тот не был настолько пьян, как можно подумать с первого взгляда. Когда дверь закрылась, когда стихли шаги Михара, он зашептал:
– Сергей, ты понял? Ты что-нибудь понял? Они нас берут, они все знают.
– Ни хрена они не знают, Гена, ни хрена! Лежи тихо, делай вид, что пьян, можешь даже поблевать.
– Мне и хочется блевануть, только знаешь, от страха, а не от выпитой водки.
– Тогда поблюй, тебе это разрешено, ты заслужил.
Дорогин с помощью Дорогина сбросил майку, натянул одеяло на голову. Дорогин подошел к окну и приоткрыл форточку.
– Холодно не будет?
– Для здоровья полезнее.
«Ладно, лежи», – подумал Муму, покидая спальню доктора и спускаясь вниз.
А Михара открыл холодильник, вытащил еще одну бутылку водки, поставил на стол и указал Дорогину его место – поближе к двери.
– Ну что, выпьем, Муму, или как?
– My… – Дорогин кивнул.
Михара налил по полному стакану и пристально взглянул на Сергея, как тот себя поведет. Дорогина это ничуть не смутило, что-что, а пить он умел, и в этом деле равных ему было мало. Как-никак всю жизнь провел на съемочной площадке и в экспедициях. Он умел держать себя в руках, хоть и чувствовал, что уже изрядно захмелел и сопротивляться алкоголю с каждой минутой становилось все сложнее и сложнее.
– Выпьем за знакомство, мил человек.
Муму согласно кивнул.
За первым стаканом был такой же, абсолютно полный, до краев. Вот от третьего Михара отказался, а Дорогина заставил выпить. Он и сам не знал, зачем спаивает глухонемого и к чему это может привести, но опасности пока Михара не чувствовал, да и Муму вроде бы держался достойно.
"Да, пить этот глухонемой умеет, любому фору даст.
А ну-ка, если я вкачу в него третий стакан? Посмотрим, что он тогда замычит", – и, угрюмо глядя на Муму, Михара всучил ему третий стакан.
Но пил Муму не водку, хотя морщился и делал вид, что пьет алкоголь. Ловко успел подменить его на воду, когда наливал себе под краном – запить. Он выпил третий стакан, весь, до последней капли, поставил его на край стола.
Михара сидел, призадумавшись, спиртное ударило в голову. И чтобы не клевать носом, он достал неизменную «Беломорину».
"Так, так, – думал старый рецидивист, – Муму непробиваем, как пень, и глух, как рыба. Хотя рыба слышит, только говорить не может. Вот-вот… Что говорил Рычагов? Что лишние руки в доме никогда не помешают.
И если денежки прибрал к рукам он, то наверняка не делал это в большом секрете от Муму. Смотрю, он ему во всем доверяет. Быть может, этот дурак Муму кое-что видел, кое-что знает. Жаль, разговорить его нельзя, а то бы выболтал. Но есть другой способ", – Михара засмеялся собственной мысли.
– Подожди-ка здесь, Муму, – он положил Дорогину руку на плечо, заставив остаться на месте, потому что тот было уже начал вставать следом за Михарой. – Сиди здесь и жди.
Михара, волоча ноги, сходил в свою комнату, достал из внутреннего кармана пальто бумажник и поторопился на кухню.
– Ну-ка, Муму, мы с тобой сейчас сыграем, – он раскрыл одно из отделений бумажника, вытащил пару сотенных долларовых купюр, протянул Дорогину, следя за тем, как меняется выражение лица глухонемого.
– Ну?
Муму и в самом деле заинтересовался бумажками, хоть игру Михары он понял. Широко улыбнулся, закивал, вроде бы благодаря благодетеля, и сунул деньги себе в карман, причем так быстро и ловко, что Михара даже не успел опомниться.
– Э нет, давай назад.
Муму отрицательно покачал головой, а затем схватил руку Михары и принялся трясти так же, как и при их первой встрече.
«Дурак, дурак, а в бабках толк знает, тут тебе память не отшибло».
Михара подумал, что, не дай бог, ему самому довелось бы сойти с ума, то он тоже помнил бы вид долларов.
Такое не забывается, как не забывают мать родную. И он принялся объяснять жестами Дорогину, чтобы тот показал ему, где в доме лежат деньги.
Но Сергей только хлопал себя по карману, куда спрятал двести долларов, полученных от щедрого гостя, и улыбался, время от времени показывая на стол, мол, щедро вы заплатили за мои услуги: за открытые ворота, за накрытый стол и за то, что я такой хороший, а мой хозяин такой гостеприимный. Но долго притворяться было бы неосторожно, и в конце концов Дорогин показал, что понял, чего от него добивается Михара.
– Покажи, покажи, веди меня, – воодушевился старый рецидивист.
Муму сперва приоткрыл дверь и указал на спальню Рычагова. Затем приложил палец к губам и повел Михару наверх. Распахнул платяной шкаф, запустил руку во внутренний карман пальто доктора, вытащил бумажник.
Там лежали четыреста долларов и еще русские рубли.
Затем жестом Дорогин изобразил, что это деньги хозяина, и, вытащив из кармана свои двести, показал, что это его деньги, Михара злобно плюнул себе под ноги, понимая, что попытаться забрать деньги у глухонемого – дело не безопасное, тот силен и мало ли что ему спьяну взбредет в голову.
Водка в него уже не лезла, как и еда. Все выпитое и съеденное стояло где-то в районе кадыка, и если бы Михаре сейчас пришлось завязывать шнурки, то он не рискнул бы нагибаться, а попросил бы это сделать Дорогина.
А того алкоголь вроде бы как и не взял. Да, он немного раскраснелся, глаза блестели, но на ногах держался твердо, даже не притрагивался к стене, когда спускался с винтовой лестницы второго этажа.
«Ничего, поживу здесь, пообвыкнетесь, я вас раскушу. Нельзя же целую неделю постоянно держать себя в руках, где-нибудь, да проколетесь, сделаете одну ошибочку. А мне больше и не надо, я вас выведу на чистую воду».
С этими мыслями Михара и отправился спать. Блок, в котором располагалась операционная и палата, соединялся с домом лишь одним коридором. Михара закрыл обе двери, абсолютно уверенный в том, что услышит, если кто-то захочет прийти к нему.
Он погасил свет, улегся в постель и закурил «Беломор». Нож с выкидным лезвием спрятал под подушку.
Комната покачивалась у него перед глазами. Трубка телефона рядом с пачкой папирос и коробкой спичек лежала на тумбочке.
В доме воцарилась полная тишина, лишь изредка поскрипывала где-то расколотая доска, с карниза обрывались сосульки и звонко разбивались о наст. Михара тяжело дышал, уже проклиная себя за то, что решил тягаться в выпитом с Муму. Он перебрал, его немного поташнивало.
"Чекану позвоню завтра утром. Небось сидит сейчас, режется в карты… Меня нет, так он и поехал оттянуться.
Ни хрена, нечего ему спать, подниму рано".
И тут Михара вздрогнул, тут же схватил нож и зажал его в кулаке, готовый нажать на кнопку, выбросить лезвие. Он не слышал, как отворилась дальняя дверь, и теперь различал лишь сопение под своей дверью.
Первой мыслью было:
«Лютер! Но не мог же пес сам открыть дверь, да еще ковыляя на загипсованной лапе!»
Дверь отворилась, и Михара увидел силуэт Муму. Его он узнал по дурацкой лыжной шапке, натянутой по сами брови. В руках Дорогин держал большую двухлитровую пластиковую бутылку с минеральной водой.
– My…
Даже не взглянув на Михару, он прошел в комнату и поставил бутылку на тумбочку рядом с телефоном и папиросой и быстро покинул палату.
«Вот же черт, ходит бесшумно, точно зверь! Но водичка – кстати».
И Михара, сунув нож под подушку, жадно припал к горлышку. Вода была пронзительно холодной, даже зубы заломило, но трезвила. Михара пил, не в силах остановиться, чувствуя, как бутылка в его руках делается легче и легче. Когда осталась половина содержимого, он отставил ее и блаженно закрыл глаза. Уже минут через десять он чутко спал, одну руку подсунув под голову, а другую под подушку, пальцами чувствуя рифленую рукоять ножа.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.