Текст книги "Добро пожаловать в Ад"

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ЕЩЕ ОДИН СВИДЕТЕЛЬ

В одном из помещений Главного управления по борьбе с организованной преступностью имелся специальный гардероб с одеждой на разные случаи жизни. Мало ли в какую среду придется затесаться сотруднику? Здесь можно было подыскать для себя драный ватник, галстук «бабочку», кроссовки «Рибок», малиновый пиджак с накладными плечами.

Старший следователь не относился к числу любителей маскарада. Но его темно-серый рабочий костюм с тусклым галстуком явно не годился для визита в ночной клуб.

Выбирал Вельяминов долго и щепетильно. Такое отношение к одежде осталось с детства – он всегда донашивал вещи старшего брата и с завистью смотрел на сверстников надевавших «новье».

Потом он стал сам достаточно зарабатывать и мог уже покупать одежду в магазине. И тут обнаружил в себе два противоположных чувства. С одной стороны, ему казалось кощунственным тратить большие деньги на шмотки, с другой – он дотошно относился к каждой мелочи: подкладке, пуговицам, качеству швов.

Вот почему Вельяминов пребывал в состоянии постоянного недовольства своими брюками, ботинками, плащом.

Даже сейчас, когда от него не требовалось никаких затрат, он долго перебирал пиджаки на вешалках. Одни выглядели слишком претенциозными, другие, наоборот, – безликими, третьи – с огромными лацканами – давно вышли из моды, Он досадовал на себя за то, что столько времени не может определиться. Наконец, схватил темно-синий костюм свободного покроя с шелковой подкладкой и вместительными внутренними карманами на пиджаке. Вытянул галстук из яркой разноцветной кучи.

По-хорошему полагалось пройтись перед зеркалом, пообвыкнуть. Приноровить к одежде походку, осанку.

Без такой тонкой «доводки» Вельяминов мог сегодня обойтись – он ведь не яркую майку рейвера надевал и не лохмотья бомжа. Да и не собирается он выдавать себя за кого-то другого. Скромное желание не бросаться в глаза праздной публике.

Он набрал 4-42 из фойе ночного клуба.

– – Где вы, у входа? Одну секунду.

Человек с того конца провода появился, конечно, не так скоро, но в пределах минуты. Вельяминов однозначно определил его как бармена, даже не анализируя логики своей догадки. Бывают люди, у которых род занятий отпечатан на лице.

– Со мной, – отмахнулся бармен от дежурного.

Вельяминов попал в странный мир желтого, густого как патока света, кактусов, монотонно-ритмичной музыки. Африканские маски глядели со стен пустыми глазницами. Раскрашенные личины выражали самые разные чувства: ярость, злорадную насмешку, отрешенный от суеты покой, буйное веселье. Некоторые были масками животных. Вельяминов узнал тигриную по черным полосам и клыкам, маску антилопы по рогам и лошадиным ноздрям. А вот птичья голова с хищным клювом.

– У нас строгие правила насчет входа, – сообщил бармен. – Иначе трудно удержать марку. Я тут никого не провожу и не вывожу. Это единственный раз, в виде исключения.

Публики было предостаточно – на первый взгляд «Калахари» не производил впечатление закрытого клуба «для своих». Наметанным глазом Вельяминов отметил в каждом зале одного-двух человек, которые ненавязчиво наблюдали за порядком. Посетители развлекались вполне пристойно и даже деловито.

Вельяминов вспомнил родной город, танцульки в парке, где на десять девиц с сумочками подмышкой приходился один, лыка не вяжущий парень с длинными нечесаными патлами и рубашкой расстегнутой до пупа.

Вместе с другими пацанами будущий старший следователь торчал возле забора, слушал музыку, глазел на драки. Войдя в раж, какая-нибудь из девиц снимала туфли на мощной платформе и лупила соперницу по физиономии…

Здесь была другая эпоха на другой планете. Отрежиссированное веселье по мировым ценам. Все продумано: музыка, свет, интерьер, коктейли и закуски.

И публика тоже одно из звеньев этой отлично смазанной машины удовольствия. Посетители сознают это и ничего не имеют против.

Вельяминов не мог ответить себе – хорошо это или плохо. За последнее десятилетие вместо одной Москвы появилось несколько почти не пересекающихся друг с другом городов в разных измерениях. Здесь, в «Калахари» Вельяминов чувствовал себя чужаком, пришельцем. Ни восторга, ни отвращения. Ни любопытства путешественника. Просто человек заскочил на чужую планету по делу.

Бармен жестом показал место у стойки.

– Смешать вам наш фирменный коктейль? – спросил его напарник.

– У вас есть полусухое вино?

– Больше тридцати наименований.

– На ваш вкус. Только не надо льда.

Перед Вельяминовым поставили высокий бокал на тонкой ножке, его соседу принесли мартини.

– За знакомство.

Обернувшись, следователь увидел тяжелый подбородок и мутные глаза человека, который, похоже, был пьян еще со вчерашнего дня, если не раньше. Впрочем, говорил сосед не просто членораздельно, но даже твердо и веско.

– Я видел ее вечером перед убийством. Здесь. Она пришла с этим дружинником, будь он проклят.

– С дружинником? – переспросил Вельяминов.

«Соображает хоть он что говорит. Похоже, проспиртовался насквозь.»

– Я в полном порядке, – сосед уловил его мысли. – Поменьше глазей на меня, побольше слушай. Я назвал его дружинником, потому что он явился сюда, одетый как придурок – в брезентовой куртке.

Краткий перечень примет в точности совпал с тем, по которым был составлен фоторобот. Теперь Вельяминов знал – этого человека стоит внимательно выслушать.

– Ты видел его раньше?

– Нет, первый раз. Надеюсь не последний.

– Долго они тут сидели?

– Меньше часа.

– Как они себя вели? Ругались, спорили?

– Нет, спокойно болтали. Так болтают с птичкой, когда она уже в руках. Перед тем как оторвать голову.

– Почему ты так решил?

– Все, что касалось ее, я мог унюхать с закрытыми глазами.

– А уши? Ты слышал разговор?

– Они были знакомы когда-то. Давно не виделись.

Это дело поручили человеку, которого она могла спокойно впустить в квартиру.

– Ты пытался как-то помешать ему? Если она была тебе небезразлична…

Человек с тяжелым подбородком поморщился от досады.

– Не надо об этом. Я бы вывернулся наизнанку, чтобы вернуть время назад.

– Вспомни, что еще ты слышал.

– Слышал бармен. Он понял так, что этот тип – бывший вояка, афганец.

– Расскажи о Рите – мне очень важно…

– Не я у тебя в гостях, а ты у меня. Я сказал все, что считал нужным. Очень может быть я узнаю еще что-то.

Обещаю: ты будешь первым, с кем я поделюсь. Услуга за услугу: ты делаешь то же самое. По рукам?

– Я бы давно вылетел с работы, если бы играл в такие игры.

«Он уже вынес свой приговор. Боюсь он достанет этого афганца даже в одиночной камере.»

– Смотри. Предложение пока остается в силе. Авансов я больше выплачивать не собираюсь. Только баш на баш.

* * *

Как только по телевидению прошла информация о ночном фейерверке возле Рокского тоннеля, Олег Малофеев попросил слова на пленарном заседании Думы.

– Вы по повестке дня? – осведомился спикер.

– Конечно-конечно.

Щеки у депутата разрумянились еще больше обычного, он поднялся с места, держа обе руки в карманах.

– Предлагаю пригласить сюда если не министра, то по крайней мере ответственного представителя МВД и кого-нибудь от пограничников. Пускай объяснят, что за война у нас на кавказской границе – Вы имеете в виду инцидент на Рокском перевале? – уточнил спикер – Хорош инцидент! Сожжено шестьдесят с лишним машин, в боевых действиях принимала участие авиация – Я думаю, надо подождать хотя бы несколько дней.

Дать им возможность разобраться. Что они вам ответят по горячим следам? Поделятся предположениями?

– Дума должна реагировать немедленно. Потому что мафия уже вступает в бой с регулярными войсками.

– Откуда такие данные? – спросил кто-то с места. – Кончайте ажиотаж.

Малофеев выдернул руку из кармана, чтобы поправить микрофон.

– Задергались, задергались! Знает кошка, чье мясо съела. Объясняю ситуацию. На заседании нашего комитета по экономике я поднял вопрос о странной блокаде, объявленной совершенно легальному спирту. Кто в этом заинтересован, можно догадаться без труда. Мафиозные группировки, пользующиеся действительно нелегальным сырьем. Сырьем, с которого в казну не идут никакие пошлины. Им захотелось сверхприбылей. Они и те, кого они кормят, придумали дешевый трюк под названием лицензирование.

– За такие обвинения можно привлечь к судебной ответственности, – раздались голоса из стана политических противников.

– Кричите громче – пусть страна знает своих героев. Так вот: как только я потребовал провести расследование всех этих махинаций, как только появилась перспектива, что «спиртовозы» могут все-таки пропустить в Россию, немедленно был организован разгром колонны. Не только уничтожить товар, но и запугать поставщиков!

– Давайте подождем официального заключения, вежливо предложил спикер.

– Составленного под диктовку.

– Если вы не доверяете нашим силовым структурам…

– Только не надо обобщать. Я не доверяю конкретным людям.

Тут с места вскочил партийный босс Малофеева в двубортном пиджаке с золотыми пуговицами:

– И вам в том числе! Лично вы сделали все, чтобы протащить постановление о лицензировании, не допустить широкого обсуждения.

– Это уже наглость! – кричали оппоненты, – Лишить его слова! Отключить микрофон!

Многие депутаты вскочили с мест.

– Одну секундочку! – елейным голосом произнес спикер. – Я только что навел справки. Сегодня на четырнадцать часов назначено заседание комитета по обороне.

В заседании примет участие генерал-майор Ягодин, заместитель командующего Северо-Кавказским пограничным округом. Он приехал, чтобы участвовать в обсуждении совсем другого вопроса, но попутно.. Кстати, он уже здесь.

Давайте его выслушаем.

На трибуну поднялся достаточно молодой – не старше тридцати пяти лет – человек. В советской армии генеральские погоны такому и присниться не могли.

Он подождал пока шум в зале утихнет и начал со слегка недоуменным видом:

– Честно говоря, не пойму из-за чего разгорелся сыр-бор. Да, колонна со спиртом была подожжена из гранатометов. Ни одной машины не уцелело, но, насколько мне известно, обошлось без человеческих жертв. Хочу подчеркнуть, потому что этот факт не прозвучал: колонна находилась на территории Грузии, обстрел велся также с грузинской стороны. Нам, конечно, небезразлично, что происходит под самым боком. Застава на перевале находилась в полной боевой готовности на случай возможных провокаций. В воздух был поднят вертолет.

– Утром со мной связались альпинисты, тренировавшиеся недалеко от тех мест, – прервал пограничника Малофеев. – Они видели, что вертолет расстрелял чуть ли не весь боезапас ракет, причем на российской территории. Кого-то преследовал.

– Альпинисты, золотоискатели… Наведайтесь в вертолетный полк, получите информацию из первых рук.

Объясняю еще раз: это разборки в Грузии между соперничающими кланами тамошней мафии. Похоже кому-то не заплатили дани.

– Вы удовлетворены? – обратился к Малофееву спикер.

– Боюсь, нашему доблестному генерал-майору кое-что повесили на уши. Или он слишком печется о сохранности своих погон. Немудрено, тут замешаны такие фигуры…

– Давайте переходить к делу, – предложила женщина с завивкой в виде мелких кудряшек. – Мы потеряли столько времени на пустые домыслы.

– Без тебя как-нибудь обойдемся, – рявкнул лидер либерал-социалистов. – Набрали кухарок управлять государством.

– Если вы не удалите этих людей из зала, нам придется вышвырнуть их самим! – крикнул спикеру сосед кудрявой дамы и, не дожидаясь ответа, стал пробираться к выходу.

Начался невообразимый шум, – В соответствии с регламентом, – спикер безуспешно пытался перекричать зал.

Генерал-майор, пожав плечами, сошел с трибуны и вышел в ближайшую дверь. Желтый от злости Фильченко перебирал листки с проектами постановлений и статистическими данными, делая вид, что поглощен тяжким депутатским трудом.

Решительно настроенного субъекта остановили еще на подходе к Малофееву. Коренастый детина без всякого намека на шею, схватил его за грудки и отшвырнул без малого метров на пять.

– Милицию сюда! – взвизгнул кто-то.

– Бардак, – вздохнул человек в профессорских очках с толстыми стеклами.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
НАЧАЛЬСТВО И ПОДЧИНЕННЫЕ

В неприметном офисе на первом этаже жилого дома Комбата и Крапиву встретили уважительно. Люди, с которыми Рублев не успел еще познакомиться, подходили один за другим, жали руку:

– Четко сработали.

– Сила.

– Круто, Иваныч. Может, как-нибудь доведется вместе…

Начальство тоже пожелало увидеть «героев дня», вернувшихся с южной границы. Первым вызвали Комбата.

– Так ты успел еще и загореть? – человек с родимым пятном находился в отличном расположении духа.

– Быть в Сочи и обойти стороной пляж? Грех.

– Правильно. Как тот мужик, откачали?

– Проводник? Сотрясение мозга. Врач говорит, вроде должно обойтись.

– Авик здорово перетрухал? Я его предупреждал, легкой прогулкой не отделаешься. Знаешь, что он мне сперва предложил? Сказал, что оставит вам на обратный путь тачку с двойным дном. На полкило тротила – чтобы исключить любые случайности. Как тебе это нравится?

Комбат пожал плечами:

– Я ж ему не сват, не брат. Даже не земляк.

– Тогда я сказал: приедешь собственной персоной.

Если тебя не будет в машине и с ребятами что-нибудь случится…

Комбат не верил ни единому слову шефа. Если бы Авик на самом деле решил их подорвать, стал бы он спрашивать совета.

– Так машину все-таки пришлось скинуть?

– Да, падала красиво… Дорогу внизу перекрыли, выбирались уже пешком. Авик не хотел оставлять просто так – побоялся что разыщут потом хозяина.

– Перестраховщик, падла.

Выдвинув ящик стола, шеф достал незапечатанный конверт:

– Держи свои премиальные. Считай, что квалификационный отбор пройден. Буду думать куда тебя определить. Сегодня вам с Крапивой организуют небольшой банкет: девочки и весь остальной антураж…

«Отказаться? – подумал Рублев, – Скажу, что не слишком охоч до подобных мероприятий.»

– ..И не где-нибудь в квартирке с засаленным диваном и кругами от стаканов на подоконнике. Запомни, у нас фирма, мы болеем за свой престиж. Ты, наверняка, даже не слыхал – есть в нашем городе-герое такое злачное заведение самого высокого пошиба: ночной клуб «Калахари».

«Знает насчет Риты? – мелькнуло в голове Рублева. – Играет как кошка с мышкой?»

– «Калахари»… Есть пустыня такая, – внешне он сохранил абсолютное спокойствие.

– Броское название, сам знаешь, половина успеха.

«Да просто выбрали они себе место для отдыха и все дела, – решил Комбат. – Заодно и дань снимают.»

– Можно проветриться разок. А то в горах дыма наглотались.

* * *

За несколько дней до истории на кладбище Вельяминов решил проверить кто из нынешнего штата ФСБ работал в свое время бок о бок с генералом Аристовым. Он не стал больше посылать официальных запросов, а попросил знакомого журналиста Лешу Дергачева обратиться в службу безопасности от имени своего информационного агентства. Собираемся, мол, выпустить книгу о КГБ андроповских времен, просим доступа в архивы.

Вельяминов отлично знал: то, что не позволят коллеге из МВД, разрешат репортеру, чтобы застраховаться от обвинений в приверженности тоталитарным традициям, генетическом родстве с советской госбезопасностью.

Так оно и случилось – Дергачеву без особых проволочек дали добро. Правда работать ему предписали под присмотром сотрудника ФСБ – те времена, когда в архивах самостоятельно рылись все подряд канули в лету.

«Фээсбэшник» переворачивал за Дергачева страницы документов, фиксировал выписки.

Журналист появился на следующий день после досадного провала на Ваганьковском.

– Вот раскопал для тебя две фамилии. Извини, но на большее я не потяну. Работа стоит, шеф икру мечет.

Пошлю им бумажку, что планы агентства изменились.

Главное, тебе есть за что зацепиться. Эти еще кого-то вспомнят и так далее…

– Спасибо, Леша. Для себя ничего не присмотрел интересного?

– Рвался я туда лет десять назад. Время было другое. Сейчас тайны КГБ всем до лампочки. Светская хроника, скандалы, уголовщина. У всего остального рейтинг близок к нулю.

– Тебе это кажется нормальным?

– Людям не надо ничего навязывать. Насильно пихать высокие материи. Пройдет время, интерес появится сам собой – это волнообразная кривая…

«Итак: Валентин Федорович Кугель. Тысяча девятьсот пятьдесят шестого года рождения. Русский. Женат, двое детей. Член партии с семьдесят восьмого, с семьдесят девятого на работе в органах. В годы работы у Аристова имел звание капитана.»

Установить адрес Кугеля для старшего следователя не составило труда. Не созваниваясь заранее, он заявился в гости.

– С кем имею честь? – спросил звучный баритон с той стороны двери.

Вельяминов раскрыл перед «глазком» служебное удостоверение.

– Заходите, – высокого роста представительный человек в сорочке и галстуке улыбнулся ему вежливо и сухо.

– Кто это? – послышался женский голос из кухни.

– По работе, Наташа.

– Ты ведь только зашел.

– Что делать – служба такая, – с легкой иронией ответил Кугель и напел негромко, но вполне поставленным голосом слова песни из старого телевизионного сериала:

– Наша служба и опасна, и трудна,

И на первый взгляд заметна не всегда…

Хотя там ведь про ваше ведомство, так что я присваиваю себе чужие лавры. Помните – «Следствие ведут знатоки»?

– Было дело. Вы неплохо поете.

– Покушаюсь и на оперные арии. Проходите в кабинет.

Вельяминов уселся в кресло. Бросились в глаза пианино с раскрытыми нотами, большой фотопортрет великого тенора Паваротти с автографом, старые книги с золотым тиснением на переплетах.

«В органах безопасности всегда хватало сибаритов, – подумал Вельяминов. – Люди могли себе это позволить. Это нисколько не влияло на их профессионализм.»

– По рюмке коньяку?

Вельяминов замялся – ему требовалось время, чтобы освоиться в гостях. Второй раз предлагать Кугель не стал.

– Давайте без предисловий. Вы пришли поговорить об Аристове и его дочери?

Старший следователь кивнул.

– С генералом нас связывали чисто служебные отношения: он был начальником, я подчиненным. Продолжалось все это не слишком долго – его командировали в Штаты. Потом, когда он вышел в отставку, я два или три раза наведался к нему, домой, потом в больницу. Настроение у него было стабильно неважное – человек решил, что дело жизни идет, так сказать, прахом.

– У нас очень мало информации о дочери. Создается впечатление, что убийца изъял из квартиры все, что могло прямо или косвенно указывать на ее контакты, работу. Любая мелочь может оказаться важной.

– На похоронах я предложил ей помощь и поддержку от имени бывших сослуживцев отца. Она поблагодарила, сказала, что обратится в случае нужды.

По тону было ясно, что такой нужды нет и вряд ли она появится.

– Кто-нибудь был с ней рядом на похоронах?

– Людей пришло много, я не приглядывался.

– Может, подскажете тех, от имени кого вы предлагали помощь. Ведь…

– Ни в коем случае. Я не имею права разглашать фамилии сотрудников. Вам-то нет нужды это объяснять.

– Извините.

– Ничего страшного. Честно говоря, меня не очень удивило случившееся. Знаете, ведь при всех глобальных достоинствах и недостатках прежний КГБ был в каком-то смысле обычной организацией – я имею в виду сплетни, интриги, подсиживание. Даже тем, кто не принимал в этом участие приходилось вариться в общем соку. Разговоры о дочери Аристова всплывали время от времени – в грязном белье начальства вдвойне приятно покопаться. Несколько раз я был свидетелем – говорили, что она балуется наркотиками, с пятнадцати лет путается с мужиками.

«Неужели те самые люди, которые переигрывали ЦРУ и „Моссад“ могли вести разговоры в духе коммунальной квартиры? – брезгливо спросил себя Вельяминов. – Или так развлекалась прослойка тыловых крыс?»

– Потом, гораздо позже я имел случай убедиться, что эти разговоры имели под собой основания. На похороны она не постеснялась позвать людей, которых генерал не пустил бы на порог. Несколько явно криминальных физиономий – клейма негде ставить. Не мелкая шушера, из заправил.

«У вас были другие враги, – подумал Вельяминов. – Лощеные, высоколобые, со знанием нескольких иностранных языков и гарвардским образованием. Это мы возились с подонками, отребьем, насильниками, маньяками… Нет, наверно я все-таки пристрастен. Зависть чернорабочего к людям с чистыми ногтями.»

* * *

На следующий день после этого визита старшего следователя затребовали в высокий кабинет.

– Решил пропесочить за Ваганьковское, – предположил Вельяминов. – Только почему с опозданием?

И не ошибся. Настроение у полковника Гусятникова было из рук вон. Разговаривая с Вельяминовым, он жевал губами и глядел в окно не отрываясь.

– Что за позорище ты и твои люди устроили на кладбище? Не умеете – не беритесь. Работайте в четырех стенах, пишите отчеты.

Вельяминов стоял навытяжку – на тот случай, если начальник все-таки вздумает обернуться.

– Это еще не все. Ты знаешь деликатный характер наших взаимоотношений с ФСБ. Там есть люди, которые спят и видят, как бы подставить нам ножку. Что молчишь?! – взорвался вдруг Гусятников.

Вельяминов хотел чистосердечно признаться Вельяминов, но не стал выставлять начальника дураком.

– Очень формально отнеслись к моему запросу, – привел он свежий пример в подтверждение сказанного.

– Поэтому ты решил схитрить? Я бы только похвалил, сумей ты их обставить. Репортер, собирающий материал для книги – шито белыми нитками.

"Это Кугель стал выяснять причины утечки. Плохо.

Подставил я и Лешу, и его агентство. Да и шефу, наверняка, ткнули под нос."

– Я думаю они раскусили твоего друга с самого начала. Но им нужны были доказательства, чтобы хлопнуть по столу. И они хлопнули: вот бумаги, которыми интересовался журналист, вот сведения о вчерашнем визите вашего следователя. Кугель там – Кугель тут. Облили дерьмом по твоей милости.

Гусятников встал с места и прошелся по кабинету: низенький, с мохнатыми бровями и складками недовольства на лбу. Вельяминов почувствовал – шеф понемногу остывает.

– Если бы речь шла о другом человеке. А тут Вельяминов – краса и гордость, можно сказать… Два прокола в самом начале дела. Повесить мало. У тебя дома все в порядке? Может в отпуск?

– Разрешите довести дело до конца.

– Видишь, у тебя еще пожелания к начальству.

– В ФСБ не просто так зашевелились. Кто-то хочет, чтобы мне официально запретили у них копать.

– Я это и делаю. Имей в виду лимит ошибок ты исчерпал на два года вперед.

Добираясь домой, сперва на метро до конечной станции, потом на троллейбусе до конечной остановки, Вельяминов решил в ближайшие дни плотно поработать с человеком из «Калахари». Он – единственное окно в последний год Ритиной жизни.

В троллейбусе, под дребезжание стекол думалось особенно хорошо. Вельяминов попытался представить себе рокового для Риты гостя. Опытен, уверен в себе. Аскетичен – одевается очень просто, в баре обошелся ста пятьюдесятью граммами отечественной водки. Сохранил, несмотря на возраст, отличную физическую форму. В целом, укладывается в портрет бывшего афганца.

Только почему в день убийства он «светится» в элитарном баре в своей брезентовой куртке? Затащила Рита? Мог бы отвертеться, если бы захотел. Убил непреднамеренно, в порыве? Дыра в затылке говорит о другом.

Как совместить с этим цветы на могиле? Патология?

Любовь в прямом смысле «до гроба»? Или другое – нравится ходить по острию ножа: вот он я, берите.

Не собирался пока портрет. Как в детской мозаике, когда не стыкуются картонные детальки. Есть у человека плечи, руки, даже пальцы. Есть лицо. Но не пристают они друг к другу.