Текст книги "Бредогенератор Два. Коллективное бессознательное"

Бредогенератор Два. Коллективное бессознательное

Авторы: Доброеутро Сергей Анатольевич, Ширяева Ирина, Царькова Оксана, Shtad Аnn, По Юлия, Ясницкая Наталья, Мотовилова Татьяна, Имамова Мадина, Демченкова Тамара, Ломакина Ирина, Гузова Ольга, Авдеева Кристина

Корректор Людмила Терменёва

© Сергей Анатольевич Доброеутро, 2023

© Ирина Ширяева, 2023

© Оксана Царькова, 2023

© Аnn Shtad, 2023

© Юлия По, 2023

© Наталья Ясницкая, 2023

© Татьяна Мотовилова, 2023

© Мадина Имамова, 2023

© Тамара Демченкова, 2023

© Ирина Ломакина, 2023

© Ольга Гузова, 2023

© Кристина Авдеева, 2023

ISBN 978-5-0060-2953-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Третья книга серии «Бредогенератор Два» – не просто книга. Эта книга – проект, включающий в себя множество уровней смысла, чувств, эмоций. Её не смог бы написать один автор. Она представляет собой коллективную работу двенадцати авторов из разных городов и даже стран.

Оригинальная идея проекта – Сергей Анатольевич Доброеутро

Авторы – участники проекта:

Ирина Ширяева, г. Элекстросталь

Оксана Царькова, г. Екатеринбург

Ann Shtad, д. Feiring (Праздник), Норвегия

Юлия По, г. Магнитогорск

Наталья Ясницкая, г. Ростов-на-Дону

Татьяна Мотовилова, г. Ярославль

Сергей Анатольевич Доброеутро, г. Москва

Мадина Имамова, г. Тольятти

Тамара Демченкова, г. Ростов-на-Дону

Ирина Ломакина, г. Санкт-Петербург

Ольга Гузова, г. Москва

Кристина Авдеева, г. Старый Оскол,

Белгородская область

Снова

Снова Бредогенератор Два не даёт покоя. Снова что-то придумывает, сочиняет, рисует. Снова перемешивает слова, перепутывая смыслы. Заметь, «снова» – это совсем не «опять» и вовсе не «заново». Снова – это когда такое же время, такая же жизнь, как всегда, но с чем-то новым. С новыми рассуждениями, зарисовками, историями и с новыми авторами.

Как это? Бредогенератор Два уже не одинок? Одинок, хотя и никогда не был одинок. Бредогенератор Два, начиная с первой книги от себя, как с очередного рождения, всегда стремился к одному – общаться с другими Бредогенераторами Два напрямую, минуя сознание. Историями, образами, фразами. У нас почти нет возможности иного общения, кроме объятий словами в круговороте жизни, от конца к началу и обратно, по зацикленным внутренним мирам людей.

Ничего не понятно? Это потому, что ты пытаешься понять этот круговорот Бредогенератором Один, иначе говоря – сознанием. Пытаешься построить логичную схему мироздания. Мы и так все живём в зданиях мира, в которых всё построено на схемах и чертежах. А в этой книге… В ней есть логика, которую нельзя назвать логикой, потому что у каждого автора этой книги она своя, как и у каждого её читателя. Не пытайся понимать! И тогда всё снова встанет на свои места, если они ещё не заняты полезно-бесполезной информацией. Так что… объяснять что-то ещё нет смысла, потому смысл этой книги можно найти, лишь ничего себе не объясняя. Так что…

Бредогенератор Два, давай!

Не так!

Бредогенераторы Два, давайте!

Мы снова идём в новую жизнь!

Сергей Анатольевич Доброеутро

Жизнь для кого-то путы, а для меня лишь минуты, в которые вижу ручьи горные, свежие, что бегут из Вечности, переплетаясь один с другим. Даря надежду рождения и прокладывая новые пути-дорожки для тех, кто явится после. Кто продолжит точить камень бытия, познавая мир.

И глаза их будут излучать радость, глядя без страха и сожаления в солнечное будущее, которое уготовано им счастьем дыхания, счастьем созидания и создания нового, никому не ведомого ощущения жизни.

Они захлебнутся от порывов ветра, что будут менять направление тропинок, которые не пройдены, на которые встанут, кто с осторожностью, кто напролом, но встанут и обязательно пройдут.

И задохнутся они от наполненности души и осознают, стоя под куполом небосвода, с которого смеётся светило вовремя; и орошает водой их, когда необходимо; и изумрудной планета будет независимо от их желания; и ночь сменит день, и обратно…

И дойдёт до них окончательно: всё это с ними не беспричинно происходит…

Ann Shtad

Происходит, проходит, уходит из жизни навсегда, но не всегда возвращается.

Возвращается в нашей памяти, возвращается во снах, возвращается в реальности, повторяется, чтобы чему-то нас научить. Словно с первого раза урок не был усвоен, а если и был усвоен, то в иной трактовке. Специально, но будто случайно.

Вы думаете, что разговор сейчас о любом событии в жизни?

Абсолютно да, но это неверно. Не совсем верно, не вполне, а значит, совсем неверно.

Речь о целых фрагментах жизни, об этих небрежно нарезанных кусках, об отрывках, соединённых невпопад, без видимой или невидимой связи, которая бросается в глаза, но значима и не значима. Одновременно.

Вы думаете, что разговор об этой книге? Абсолютно нет, но это так.

Речь о том, что происходит, но не проходит, потому что возвращается вновь, в виде вымышленных и настоящих, фантастических и реальных отрывков. Тех историй и тех отрывков историй, что были прожиты и созданы их авторами.

Речь о том, что для каждого читателя этой книги с каждым следующим прочтëнным им отрывком приходит. Происходит. Уходит и возвращается. Снова и опять. Снова или опять.

Сергей Анатольевич Доброеутро

Опять дежавю. Каждый раз, когда она бывала на этом мостике через канал, у неё возникало одно и то же видение. Её ждёт группа молодых людей, которые всегда спрашивают: «Ты принесла новое стихотворение?» «Нет», – грустно отвечала она, кутаясь в длинное чёрное пальто и пряча лицо в пушистый шарф. Потом они шли в старинный дом, где в огромной, изысканно обставленной квартире пили кофе, слушали стихи и болтали.

Это было настолько явно, что, вернувшись в гостиницу, она начинала записывать стихотворение, которое рождалось в её голове как бы помимо её воли, легко, свободно и очень красиво. В последний раз после видения она пошла осматривать город, музеи, дворцы, где всё ей казалось смутно знакомым.

Новый день начался с того, что её потянуло опять к мостику через канал, и там снова возникла почти та же картинка, только, помимо знакомых лиц, с другой стороны канала мчались на лошадях вооружённые солдаты, разгоняя плётками людей. Она быстро ушла от этого заколдованного места на площадь, где был простор, много солнца и воздуха.

Это продолжение чьей-то жизни ожило в ней, а мостик через канал, вероятнее всего, был очень важен и связан с каким-то событием в её прошлой жизни, которое хотело, чтобы она о нём вспомнила.

Жизнь очень непредсказуема, она всегда идёт своим чередом, век за веком, год за годом, день за днём, считая часы и минуты.

Ирина Ширяева

Минуты ворвались в её жизнь в момент первого вздоха, начиная отсчитывать секунды. Она провожала мгновения, хлопая наивными глазками, и глотала воздух. Непрестанно менялись картинки, смутно повторяя отдельные элементы, и лишь сон рисовал чёткие изображения и давал отдохнуть.

Тёплый и родной запах обволакивал с каждым днём всё сильнее, успокаивал, а жизнь давала себя почувствовать.

Возрождение в этом мире было нелёгким, но это было только начало.

Вехи расчехлялись попеременно, давая понять, что каждая из них была воплощением и продолжением эпизодов предыдущей. Наивные прежде глазки наполнялись глубиной и смыслом. Всё уходило, чтобы возрождаться, а минуты, продолжая встречать новую жизнь, так и бегут.

Татьяна Мотовилова

Бегут волны, и я бежала. По белому песку к нему, разрывающему сердце счастью. Оно там, впереди, у кромки воды. А полоска кричала: «Здесь нет ничего!» Растянулась кривизной, будто играя, нас презирая, людишек, что портят эмоциями жизни потоки, словно сороки.

И я, как самая-самая, стала спорить, и с кем? С кромкой. Да, с ней, доказывая: эмоции – счастье, эмоции – горе, эмоции – препятствие и море всего, что внутри. Так похоже оно на бури, что несут нас вдаль, тёмные, светлые, быстрые. Обыденные и редкие, но главное – присные. Почему же их не жаль?

События смываются волнами новых дел и мыслей. Мы, догоняя старое, пропускаем перемены. Помнить, но не отвлекаться. Успеть нарисовать творение, что убежит вслед за прибоем. Нарисовать следующее, почёта ожидая, не понимая, что о смытой реальности и не узнает никто.

Постоянное обновление и крах. Две стороны одного, замкнутого по кругу. И впредь по берегу брожу, с подругою своей дружу.

Рассказываю истории о бренности бытия, доказываю с укоризной, что, будь воля моя, всегда были бы вместе мы.

Наталья Ясницкая

Мы не такие, как они. Они были совсем другими. Впрочем, это мы другие по сравнению с ними. А они? Что они? Они просто жили, верили в будущее, любили, рождались, рожали, умирали. Короче, просто жили. А мы? Мы другие. Мы уже не умеем просто жить. Мы разучились верить в будущее. Иногда кажется, что мы разучились любить, но мы по-прежнему рождаемся, рожаем, умираем. И всё это для того, чтобы после нас появились новые они. Другие они. Совсем не такие, как мы.

Бредогенератор Два, что ты несёшь? Что ты проносишь мимо моего воображения? Что я должен увидеть?

Я включил тебя в очередной раз для того, чтобы ты показал мне обновление. Обновление человека. Меня, её, его. Постой, или этот образ и есть обновление? Обновление человека происходит лишь через смену поколений? Значит, сам я не смогу обновиться? Просто дети и внуки будут другими, не такими, как я?

Хочется других образов для обновления себя!

Что ещё мы упускаем в себе? Чего ещё мы о себе не знаем?

Сергей Анатольевич Доброеутро

– Не знаем, не знаем, не знаем… – ветер понёс слова детей по пустыне. – И вы не знаете. Никто не знает. Не знает…

Я откупорил фляжку и, глотая пыльные крупицы, хлебнул воды, от которой мерзко несло сероводородом.

Молодые парни и девчонки качались в такт порывам ветра, то ли беспомощно, то ли расслабленно болтая руками.

Они отвечали мне, но как-то отрешённо, мои вопросы были настолько неважны, что казалось, ответы тонули в песках, не дав ни одного полезного ростка в их умах.

– Кто вас учит? Вы же должны хоть что-то знать!

Вдруг они остановились и посмотрели на меня:

– Вы!

– Н-нет! – я отшатнулся. – Мы совсем другие!

– Ну, не знаем, – снова произнесли они, улыбаясь, и продолжили смотреть, как песок перетекает с одного места на другое.

– Мы всегда куда-то шли! Мы стремились! – я чуть не рыдал, тряся кулаками. – Мы добивались, стремились, строили, ломали, бежали… Мы вот так не стояли, мы бежали!!!

Очередной порыв ветра заставил меня закрыть глаза и рот.

Когда песчаный вихрь миновал, я увидел, что они даже не укрывались, всё так же стоя. Один из них усмехнулся и кивнул на мою фляжку:

– Бежали? Куда?

Ольга Гузова

Куда мы спешили в детстве?

Нам хотелось поскорее вырасти. Наверное, как папа – стать сильным, как мама – быть красивой.

Я начала ходить на маминых высоких шпильках, как только начала ходить. Маминой помадой рисовала губы, брови, лицо. Потом остатками помады рисовала на руках и на ногах.

Мама же смеялась до слёз.

А вопросы какие у меня были…

Как «вырАживаются» дети? Как он туда попал? В общем, полный арсенал неудобных вопросов, которые оставались для меня открытыми. На многие из них мне отвечала «улица», старшие подружки.

Со временем, столкнувшись уже взрослой с житейскими проблемами, вспоминала, как же хорошо быть маленькой. Спроса нет, беззаботность и никакой ответственности.

Ну подумаешь, нашкодила. Папа покачает головой, мама – со своей универсальной фразой «Ещё раз узнаю – на улицу не пущу»… Это был серьёзный аргумент. Потому как улица для меня была ВСЁ.

Я становилась паинькой до поры до времени…

А во взрослой жизни малейший шаг в сторону оказывался для меня фатальным. Даже слово, пророненное в сердцах, обижало человека.

Вся взрослая моя жизнь похожа на ходьбу по канату. Балансируя, боюсь упасть, «жонглирую» с разными ситуациями, людьми.

И вот в который раз спрашиваю: время поторапливала своё зачем?

Мадина Имамова

Зачем он притащился на этот перрон? Если бы он мог сам себе не лгать, то…

Телефонная трубка из чëрного эбонита. Сколько часов он оглаживал еë изгибы, шепча слова нежности той, которая была далеко, но навсегда в его сердце.

Они вместе придумывали милые словечки, значение которых было известно только им двоим.

– Ми.

– Тусь.

– Финь.

– Лю.

А дальше. Тьма. Еë в том далëком, но родном северном городе, где ночь длится месяцами, упекли в больницу с дурацкими отговорками про «сохранение», «угрозу», «не вставать».

Мать, как коршун, оберегала еë покой, нависая своим медицинским авторитетом над дочерью. И разговоров не стало.

Хотя… был один.

Она успела проскользнуть мимо бдительных медсестëр и пропищать ему в вырываемую из прозрачных пальцев телефонную трубку: «Лю-ю-ю-ю».

Снова, как чëтки, он перебирает в уме все те чëрные слова, застучавшие из уст еë матери в его чëрную трубку: «…роды тяжëлые …кровопотеря …умерла… сын… останется со мной… вы ему никто… ничего не докажете…»

Сколько труда и сил ему достало вызнать, каким поездом бабушка и внук поедут в его город. Пять лет прошло, но раны на сердце не затянулись. Он уже решил, что никогда… У него новая семья. Дети, жена.

И вот он стоит на перроне, прячась за угол голубого продуктового ларька.

– Ба! Ба! Я тебя лю! – услышал он прежде, чем увидел эту парочку. Сомнений не было. Это его сын. Такой же рыжий и конопатый, как он. А глаза голубые и бездонные, как у его матери.

Он скорчился за углом ларька и глухо зарыдал-затрясся. Жизнь, которую он решил больше не жить, выкинуть еë за пределы себя. Счастье. Он запретил себе быть счастливым. Всё это разом ворвалось в его пустую душу.

Ничего. Ничего не кончилось для них. И для него. Только для него. Сейчас взошло на перроне его Рыжее и Голубоглазое Новое Солнце.

Оксана Царькова

Солнце

Солнце массивным лимоном нависло над кусочком планеты. Местные жители, привыкшие к духоте и маскам большого города, погрязшие в ежедневности, не обращали внимания на туристов, снующих под миниатюрными ногами.

Она впервые переступила грань и оказалась далеко за пределами дома. Нездоровый интерес к новой, неведанной культуре выгнал её из прохлады отеля. Принцип «Всё лучшее в люди» заставил кинуть в чемодан любимое платье, сшитое по собственному эскизу.

Невыносимая духота прилепила красоту к телу, капельки пота светлячками проглядывали сквозь шифоновые вставки. Пустое. Мысли о встрече – мечта детских лет. С того дня, как прочитала о нём в журнале «Роман-газета». Она уверена, после прикосновения к величию изменение вектора жизненного пути не заставит ждать.

Платье, открывающее больше, чем может позволить приличная девушка у ворот храма, не допустило предстать пред спящим божеством во всей красе. На входе монахи в одеждах её любимого цвета «мандарин» накидывали на нерадивых туристов тряпки не первой свежести. Босая, в застиранном непонятном наряде – у цели!

Улучила момент, опустила руку на золотое спящее лицо, прикрыла глаза. Прошептала заветное. Секунды. Только он и она.

Ресницы распахнулись, и реальность вновь окутала пространство: он спит для всех…

Ann Shtad

Для всех налетела какая-то маята, распластала их по забытому песку, погрузила разум в глубокий морфей и успокоилась.

Впрочем, это продолжалось не так долго – в пределах одной вечности. Крепкий сон путников нарушило глухое молчание: оно спускалось ниже и громко окутывало местность.

Борцы, уже несколько дней ратующие за смутное, но желанное будущее, потеряли надежду.

Неожиданно погода стала меняться.

Устрашающий шум пришёл на смену оглушающей тишине. Все ощутили лёгкость. Раскрылся налегающий на землю купол и спутал прежде задуманные планы.

Путников связала одна мысль: «Всё будет хорошо! Маяк правды ещё дарит людям свет».

Татьяна Мотовилова

Свет падал на кнопку крошечного носика.

Врач взял младенца на руки и поднëс к лицу молодой девушки, только что ставшей матерью.

– Девочка, и какая красивая…

– Уроди-и-и-ина-а-а-а, убери-и-ите-е-е. За что?

Мать рыдает. Девочка невероятно уродлива. Грива еë чëрных волос спускается до пояса, нос свернут набок, уши сбежались к щекам. Всë тельце крошки весом в два с половиной килограмма обмëтано паршой из меловых сгустков. Непропорционально большая голова, без шеи, переходит в плечи.

Девочка визжит, рыдает, заходится плачем. Мать зажмурила глаза… Она боится еë увидеть…

Молодой женщине исполнилось недавно девятнадцать лет. Так получилось, что младенцев, дожив до стольких лет, она не видела в глаза.

У неë есть два младших брата. Но… Мать рожала трудно, и домой их приносили уже в возрасте двух месяцев. Пухлощëких, с вязочками на руках, с розовыми попками.

Врач улыбается. И велит медицинской сестре как следует отмыть новорождённую девочку и не приносить к матери, пока нос и уши не вернутся в своё истинное состояние.

– О! Да у неë и язык сросся. А мы его… Чик! – хохочет врач и ножницами отрезает кончик языка девочки, приросший к подъязычной перемычке.

– А-а-а-а-а!

Стройный вой матери и дочери сотрясают родильную.

Уродливый младенец, конечно, обрëл любовь матери. Причëм бурную, с объятиями и поцелуями. И звонками по телефону каждый день. И долгими разговорами обо всëм и ни о чëм.

Пишу и… немного всплакнула от нежности. Мама, спасибо, что рассказала мне о тех первых минутах нашего с тобой знакомства…

P. S. Уши у меня выпрямились. И выросли одинаково.

Оксана Царькова

Одинаково уставшие дети уныло бредут из школы. Тащат невероятно тяжёлые рюкзачки, даже первоклашки. Солнышко ярко светит, снег везде растаял, хочется гулять. Но надо делать уроки. Удаётся лишь немного поиграть в телефоне и – спать.

Где подвижные игры, как у их бабушек и дедушек: классики, казаки-разбойники, прятки и вышибалы? Разве можно расти без улицы, без дворовой компании? Станут ли счастливыми те, кто вырос в комнатных, пускай даже и тепличных, условиях? Смогут ли нормально общаться, бороться с трудностями?

Одуванчик возле подъезда пробился сквозь городской асфальт.

Мальчишка ему завидует. Он хочет играть в футбол, видеть, как проклёвываются первые листочки, распускаются цветы, поют птицы. Он, может быть, и на таэквондо пошёл бы.

Но приходится тащиться в музыкалку под присмотром бабушки, ссутулясь, уныло загребая ногами. Почему?

Ирина Ломакина

Почему об этом никто не знает?

Об этом не написано ни на каких скрижалях, и гугл, как к нему ни взывай, не в курсе происходящего.

Однажды чья-то мама выздоровела. И все врачи в белых халатах живописно разводили руками.

Однажды кто-то в компании с очень дальними родственниками встретил свои четыреста семьдесят два года. И этот кто-то куда реальнее некоторых из вас.

Как-то раз тихий и скромный богач из ниоткуда подарил одному хорошему человеку дом. Без всяких видимых на то причин.

И да, это выше вашего понимания.

И нет, вы в это не поверите.

Если бы вы смогли отследить несколько подобных случаев, то добрались бы до их исходной точки: Человек, День, Желание…

Каждый из вас однажды оказывается на таком Дне, когда сбывается всё. Возможное, условно-возможное и совсем невозможное.

И неизвестное в этом уравнении лишь одно: когда именно для каждого из вас наступит Та Самая Дата.

Делай то, что должен.

Никогда не сдавайся.

Не забывай мечтать и желать.

И если ты поймаешь этот Свой День, Я обещаю исполнить каждое твоё желание.

Почти каждое.

Юлия По

Каждое утро я вскакиваю в постели и долго не могу прийти в себя. Сижу, уставившись в одну точку, пытаясь понять, где сон, а где реальность. Вот уже на протяжении нескольких месяцев мне снится один и тот же сон: красная деревянная дверь в какой-то незнакомой мне каменной башне. Придя в себя, я рисовала эту дверь – мой стол уже просто завален её изображениями.

Когда мне было 2 месяца, моя биологическая мама бросила меня, и я попала в детский дом. Не самая приятная история… Никто не знает моих настоящих родителей, да и я, признаться, их и не искала. Обида на них поселилась в моём сердце. В глубине души я всё-таки надеялась и ждала, что мама меня ищет, что в эту секунду она пытается найти свою маленькую дочурку.

Однажды я шла в школу по обычному маршруту и увидела ту самую дверь из сновидений. Я уставилась как заворожённая, ведь я хожу этой дорогой постоянно, но дверь вижу здесь впервые. Пока я глазела на неё, поняла, что из-за двери слышу странный шёпот на непонятном мне языке. Решив войти, я резко распахнула дверь. За ней ничего – обычный подъезд. Расстроившись, я побрела дальше по делам. В ту же ночь мне снова приснилась дверь и тот самый шёпот на незнакомом языке. Только в этот раз я как будто знала перевод: «Я всегда буду тебя любить».

Чуть свет я уже неслась к той самой двери. Она была там же, где и вчера, она никуда не делась. Я с силой распахнула её, и, к моему большому удивлению, за ней сидела цыганка. Она вглядывалась в свой шар и шептала те самые слова: «Я всегда буду тебя любить». Смерив меня пронзительным взглядом, она пригласила присесть. Цыганка рассказала мне всё. Где-то существует параллельный мир, там живут джинны и ведьмы. Они давно враждуют между собой.

Оказывается, моя мама была одной из ведьм. Она полюбила джинна и за это была проклята самым сильным среди клана джиннов. Из-за проклятья мама больше не могла вернуться в наш мир. Она предвидела это и поэтому оставила меня в детском доме. Снять проклятье и спасти её могло только одно зелье, но, к сожалению, главный его ингредиент был давно стёрт с лица земли. Это очень редкий цветок ингибидус. Единственный его экземпляр рос в саду у могущественного джинна, которого никто не видел уже много лет.

Я была в таком шоке, что не могла вымолвить ни слова. Наконец придя в себя, я чуть ли не крикнула: «Мамочка, я смогу! Я спасу тебя во что бы то ни стало! Я никогда не перестану искать этого джинна и добуду это редкое растение!»

Кристина Авдеева

Растение Лютик, встревоженно оглядываясь, хмурилось.

За перелеском и ивой, качающейся в такт музыке, которую он всегда слышал, начиналось болото.

А перед ним полянка, окружённая самыми изысканными представителями цветковых, страдала от скуки.

Из года в год резвились бабочки. Пчёлки танцевали пряные танцы. Изо дня в день солнечный лучик кружил по полянке, скрываясь от угрюмой тени, что следовала за ним по пятам.

И Лютик, её любимый лютик уже больше половины лета пел об одном и том же. Ветерок доносил его тихую лирическую песню, наполненную тоской и нежностью.

Не приученный к праздности соловей перелетал с ветки на ветку.

Он пытался ясным и чистым голосом обратить внимание полянки и её обитателей на шум со стороны болота, но пение птицы давно никого не удивляло.

Стрекозу, размахивающую кожистыми крылами, швырнуло на полянку резким порывом. За ней опрокинулся старый высохший корень.

Теперь был слышен и гул, трубным звуком он кричал о беде.

И замерли все в ожидании. Притих соловей, и Лютик притих. Полянка скучать перестала, задумалась.

Вихрь немой пронёсся, забирая жизнь и её переживания.

За тучей следом присел на новую землю лучик. И цветок Лютик к солнцу тянется…

Наталья Ясницкая

Тянется, растёт молодой росточек сквозь асфальт.

Пробивается. Кажется, ну вот-вот согнётся под порывистым ветром.

Но нет. Разогнулся, окреп и стоит солдатиком. Растёт, распуская свои зелёные листочки.

Он прекрасный. Прекрасен своей силой, уверенностью. Росточек вырос, несмотря ни на какие преграды.

В нём я увидела нашу человеческую жизнь, со всей своей бытовухой, сложностями.

Со своими поставленными целями и радостями.

Что там с ростком?

А он превратился в красивый цветок, гордо развернувшись к Солнцу…

Мадина Имамова

– К солнцу поближе? Что ты знаешь про солнце, крот? Ты ведь его никогда не видел.

– Не всегда нужно видеть то, к чему стоит лишь тянуться.

– Да ведь ты из земли вылезаешь лишь для того, чтобы сделать глоток свежего воздуха и вновь уйти в свои норы. Ты хоть раз видел небо?

– Мне не нужно видеть небо, чтобы знать, что на нём есть солнце, которое можно и нужно любить, которое согревает землю, где я живу.

– Ты перекопал весь мой участок. Зачем?

– Тебе не понять, дачник. Это тебе не огурцы сажать. Или как там по-вашему? «Садить»?

Крот надменно и смешно захохотал, чихая своими очевидными мыслями:

– Здесь глубже копать нужно, понятно?

И, уходя в подземелье, бросил, как будто окончательно издеваясь:

– Каждый тянется к солнцу по-своему.

Сергей Анатольевич Доброеутро

По-своему он был хорош. И пятая нога совершенно его не портила, и ни у кого не поворачивался язык назвать его не человеком.

Солнечный диск упрямо стремился выползти из-за туч, чтобы мы смогли получше разглядеть его.

Понимать легче, когда золотистые гроздья солнечных зайчиков разбегаются по его блестящим, отполированным ветрами скулам, плечам, невероятно тонким и изящным пальцам, и он будто бы оживает. Кажется, ещё чуть-чуть, минутка пройдёт – и он сдвинется с этой скалы и подойдёт к нам.

– …памятник Учёному выполнен из высокоуглеродистой стали, чтобы визуально приблизиться к его естественному оттенку кожного покрова. Спаситель Человечества изображён скульптором в его натуральную величину, – гнусавый гид бубнил невыразительно и заученно. – Не надо вам напоминать, что именно на Тибете, вот за этой самой скалой, и находился древний исследовательский центр по борьбе с Летальным Вирусом. Учёный пятого генотипа седьмой деформации сумел найти вакцину и героически испытать её действие на себе. Благодаря ему мы сейчас все живём на этой Земле.

Солнце забралось повыше. А мы задрали каждый по обе головы и радовались, как дети, что можем видеть, что оно до сих пор для нас встаёт.

Оксана Царькова