Текст книги "Бредогенератор Два. Коллективное бессознательное"

Чья

– Чья это была идея?

– Ничья. Она просто витала в воздухе. И я её поймала.

– В воздухе? Ты чем вообще дышишь? Или, может, что-то нюхаешь?

– Дышу тем же, чем и ты. Это у тебя входное окошко зашорено.

– Оно не зашорено. Я просто фильтрую всё, что вдувает. Иначе бы уже давно как ты…

– Как я что?

– Как ты, пузырилась бы.

– Да не пузырюсь я! Я страдаю.

– Ты сама себе это страдание и придумала.

– Неправда! Я не могу быть виновата в том, что влюбилась!

– А кто в этом виноват?

– Грёбаный случай. Обстоятельства. Да и ты в конце концов! Ты всё время меня подначиваешь!

– Ну нельзя же влюбляться во что попало!

– Моё тело свободно, и моя душа открыта, у меня нет этих «стен в голове».

– А что есть у тебя, кроме разбившихся надежд?

– У меня есть время. Я смогу всё исправить.

– Посмотри на меня как следует. Что ты видишь?

– Испуганную маленькую девочку.

– Девочку с ТВОИМ лицом.

– Кто ты?

– Я твоё отражение. И у каждого из нас своя вина.

Юлия По

– Вина, пожалуйста! – попросил он, мысленно перебирая последние события своей никчёмной жизни.

Жена от него ушла, назвав неудачником. Так называемые друзья отвернулись. На работе аврал и вечно недовольный начальник, который по чайной ложке съедал мозг.

«Неудачник» не любил спиртного, но, осознав безвыходность ситуации, решил на свои последние кровные шикануть. Причмокивая вино, пытаясь вспомнить ясные дни, он иногда ухмылялся.

В кафе заехал на инвалидной коляске молодой мужчина в сопровождении очаровательной дамы. Они расположились в углу зала.

Наш «неудачник» обратил внимание на отсутствие обеих ног у мужчины. Но больше всего поразило лицо, наполненное безграничной радостью. Молодая девушка, сопровождавшая инвалида-колясочника, что-то мило говорила и тоже была не менее счастлива.

И стоило так переживать?

Неожиданно услышал: «Наш „неудачник“». Он повернулся, осмотрелся – рядом никого не было.

«Действительно, – подумал он. – Руки-ноги целы. Голова на плечах имеется. Завтра сдам отчёт. Не такой уж начальник и привереда. И вообще, правильно, что гоняет».

Допивая вино, мужчина почувствовал, что в его голове разные планы запланились. Понял, что жил раньше неправильно, приоритеты не там расставлял. Да и не жил толком.

Выйдя из кафешки абсолютно счастливым, вдохнул воздуха в полную грудь. Задал себе вопрос: «А жить когда?»

Мадина Имамова

 
Когда далёк тот сон грядущий,
Недолог пусть ты, миг цветущий,
Но вечен свет, что в дальней тьме
Идёт ко мне, идёт ко мне.
 
 
И вот впотьмах бреду ко входу,
К закрытой двери подхожу.
Мне бы успеть открыть к восходу.
Ох, ведь не тем, не тем я дорожу.
 
 
Открыты створки. Впереди – дорога,
А сзади? Сзади мрак, он у порога.
Бегу, из сил я выбиваясь,
И, что ни день, я всё стараюсь.
 
 
Взлететь, перешагнуть, и переплыть,
И проскочить, и объяснить,
Ещё нырнуть – и всплыть.
Потом как страшный сон забыть.
 
 
Но тут тревоги всколыхнулись.
Душа летит всё мимо, встрепенулись,
Подняли голову и птицы, что за лесом.
Они следят, чтоб мучиться ты мог не сам.
 
 
Глядят в глаза и говорят: «Ты не один.
Вот там с тобой – другой, уже седой.
За неудачи он твои сполна отдал,
Не спорил и ни разу не кричал».
 
 
Дорога закончилась, миг пролетел.
Чёрным котенком мрак преуспел.
Запрыгнул на плечи, мурлычет, как слон.
Как с ним поладить? Страж испокон.
 
 
И так я задумался, что чуть не проспал.
Очнулся, умылся, включил сериал.
Пришла бы любовь – вот была бы потеха.
Всей жизни моей не до успеха.
 

Наталья Ясницкая

– Успе-е-еха. Фр-р-р, – Толстый поправил сползшее на кончик потного носа золочёное пенсне.

Однокашник его Тощий сидел супротив него за столом в дымном трактире и пьяненько клевал носом.

– Экий ты болван, Тощий. А вот это ты видал?

Толстый с трудом вытащил из-за обшлага сюртука толстый бумажник, набитый до отказа хрустящими банкнотами, и достал оттуда «Катеньку». Сторублëвка была пришлëпнута лапищей Толстого к мокрому лбу Тощего. От этой экзекуции однокашник очнулся и как ни в чём не бывало продолжил свою проповедь:

– …внутри себя ты инженер блестящий, Толстый. Ты на курсе первейший был. Умищ-ще. А променял себя. Э-э-эх. Взяточник ты. Такой ум на «Катьки» с «Петьками» променял. Мост рухнул. Люди покалечились. А ты взятку у подрядчика взял и бумаги не глядючи подписал. Ирод ты.

И опьяневший вдрызг Тощий плюхнулся мордуленцией в миску с квашеной капустой.

– Зав-видуешь, – язык у самого Толстого заплетался, и он пыхтел в раннюю лысину Тощего из последних сил, – зав-видуешь, что самого в мухосрань сослали и там никто и полушки не сунет, чтобы подрядец строительный отхватить. Я-то умный, а ты… дурнем был – дурнем и остался.

Толстый бережно вынул лицо однокашника из кислоты капустной, взял за подбородок да и скрутил из толстых пальцев своих знатную дулю и сунул тому в нос.

– И через эту дурость – совестливость свою – ты, Тощий, ни шиша… Смотри сюда-а-а! Ни шиша ты не достиг.

Оксана Царькова

– Не достиг ты ничего. Почему? У тебя было всё! Образование, друзья, поддержка родных, – говорила моя жена и ходила по комнате туда-сюда, сюда-туда.

Этот разговор вёлся не первый, не десятый и наверняка не последний раз.

– Не знаю, ты видела, я старался, но она впереди. Всегда, – оправдывался я тоже не в первый раз, а второй, десятый.

– Всё же я не понимаю: почему? Чем эта краля отличается от тебя? Ты же умный, знаешь производство, работаешь уже пять лет на одном месте. Почему снова она, а не ты?

– А если она идейная? – предположил я и продолжил: – Новое ценится!

– Не говори глупости, наверняка у неё кто-то знакомый в совете директоров. Знаешь, у меня тоже идея.

– Какая? – спросил я, не ожидая ничего хорошего: все замыслы жены заканчивались крупными неприятностями.

– Такая! – с победной улыбкой ответила. – Ты пойдёшь к этой и скажешь, что должность твоя, и потребуешь, чтобы она на неё не соглашалась.

Уныние охватило истерзанную душу. Я понимал глупость затеи, но знал, что покоя не будет, пока не сделаю, как она хочет.

Задумался, о загадочной слышал, но не видел. Как исчезающий ангел с крылами, летела она на новые места, опережая, но не сталкиваясь.

Глухой стук в закрытую дверь – и она, красивая, умная, холодная. Беседа лилась текучей рекой, чувства росли и крепли. Стало ясно, что дальше с супругой едва ли, только с ней, вестником силы, добра. Осталось понять одно: когда?

Наталья Ясницкая

Когда трудно признать свои ошибки и просчёты, начинаешь всегда искать виноватых. Кто-то позавидовал, не захотел помочь, кто-то вообще решил навредить. И эти мысли постоянно преследуют, точат изнутри, а ты меняешь отношение к людям.

Грустно думать, что милые, добрые, хорошие окружающие становятся недоброжелателями. Но это лично твоё мнение. Возможно, и, скорее всего, это так, ты упрям, амбициозен и не хочешь признавать того, что принял неправильное решение, совершил неразумный поступок. Опять же, с точки зрения общества.

А ведь на самом деле каждый из нас прав в силу своего восприятия жизни и своей философии. И не так уж он и виноват, просто у него началась полоса неудач, поскольку все живут, приняв определённые условия жизни в обществе.

Зачем мучить себя вопросом: кто повинен в неудачах? Лучше подумать: стоит ли расстраиваться, а если да, делать-то чего?

Ирина Ширяева

То, чего не мог себе простить скромный сосед, очень даже мог себе позволить недавно приехавший в новенькую многоэтажку красноречивый юноша.

В разговорах с ним все удивлялись его амбициям, воодушевлению и настрою.

Однако для него самого перевернуть слова в движение была одна сплошная мУка. Каждый день был у него плохой, обламывающий все с вечера заготовленные планы, настрой тоже подводил и вдребезги разбивал все амбиции.

«Почему ты так рано встаёшь, солнце, и светишь? Кто придумал ежедневно приходящее утро?» – изо дня в день бормотал парень, укрываясь одеялом. К обеду бренное тело сползало с кровати, просачивалось на кухню, где сознание скандировало, что сегодня уже поздно что-то начинать. Юноша вздыхал и кидал дежурную фразу новому дню: «А я так хотел…»

Татьяна Мотовилова

 
Хотел мужик однажды миром
со своей супругой все кочки сгладить.
Взгляд расширять для поиска виновных
узкий лоб не стал.
Молниеносно отыскал того,
кто жизнь прекрасную его испортил на корню, —
соседку,
которая поблизости жила.
Она и есть исчадие причин,
скандалов и непониманий.
Она та лейка,
что полила родной супруги ЭГО,
все беды от неё…
Если бы люди не сравнивали себя с другими,
не примеряли чужое лекало на плечи,
не приобретали зависти в пути…
Строили счастливые моменты,
применяя выкройки свои…
Заглядывали меньше в чужие огороды,
свои бы поливали…
Но, глаз имея зоркий,
увидев,
как поля свои сосед удобрил,
смело в оппозицию пошла,
с остервенением,
с корнями репейник вырывала
и сор из дома с криком выметала.
Забыла,
что семью рукой своей на шею посадила.
Супруг в привычной жизни,
и всем уютно на чужом горбу,
пока свисают ноги без движенья,
всё можно пережить.
Когда же пяткой —
да в ребро,
да дробью барабанной —
так больно,
что хочется скорее с хребта ту ношу скинуть.
Вдруг
запляшет жизнь…
Всё так,
как пляшет у соседки…
Несложно отыскать виновных,
кто ищет, тот найдёт.
Возможно это —
роль выполнить лейки
и ЭГО чужое полить?
Если сил не имеешь выхолить здоровое ЭГО,
зови.
Полью,
как Садовник – светлейшего Оскара Клода,
но Моне не растил смелость чужую в себе.
Я помогу
и на помощь приду,
только свистни.
От общения если ЭГО может взойти на престол
и в это ты веришь,
то согласна и я…
Вот и выходит,
что в сравнении всё у людей на поверку.
 

Ann Shtad

На поверку жених оказался таким же неприятным типом, как и его тётушка.

Глазки невзрачные, прыщ молодецкий на лбу. Хихикает как-то не к месту всё время. Не иначе как приворожил кто мою голубушку.

Из чёрного моего чемоданчика опять полезли обида, раскаяние, страх и злоба. Пришлось выйти на воздух, чтобы утрамбовать их вовнутрь с новой силой.

Вернулся я к столу с кривым лицом и отшибленными костяшками.

А как глянул на неё, так и защемило где-то в груди. И не смотрит она на меня, и не замечает.

Ещё бы. Призраков мало кто видеть может. Только вон тётка женишковая сидит в уголке и щурится на меня. Так и есть, ведьма!

Под шумные и настойчивые «горько» жених притянул к себе молодую. Раз, два, три, четыре…

На девяти я неминуче двинулся в сторону тётки. На пятнадцати тёткины глазки забегали с утроенной силой.

Ещё через четыре отсчёта она тряслась и клялась всё исправить.

Поцелуй длился вечность. Из двадцати шести мгновений.

Весёлые гости разразились бурными возгласами и потянулись за бокалами.

Заворочались шустрые бегучие пузырьки, схлопываясь и соединяясь.

Подбоченилась над ними пробка, накренилась и… пшик!

Юлия По

Пшик!

Керосинка погасла и, комната в бараке погрузилась во тьму.

Маленькая девочка, которую укладывали спать в корыто, стоявшее на столе, немедленно открыла глаза.

Вокруг храпели, сопели, сипели носами множество её родственников, которые утрамбовались на полу. Комната была крошечной. У стены в углу стоял стол, на котором, как самая младшая, и лежала девочка.

Город, куда из далëкой деревни перебралась их большая семья, был большой. Здесь был железнодорожный вокзал, а при вокзале – вагонное депо, а при депо – мастерские, а при мастерских – рабочие. Для рабочих наспех сколотили бараки. В бараках свистал ветер и не было электричества, но в большой и дружной семье такие бытовые трудности даже не обсуждались. Главное, что у них есть надежда – выжить в это голодное и суровое время.

Девочка села в корыте. Она представила, что в руках у неë весело и она плывëт в лодке по морю.

Хр-р, хр-р. Это волны бьются в борта лодки, а не дедуня храпит. А-а-а-а. Это чайки кричат, что берег близко, а не тëтка стонет во сне, потому что дядя сложил на неë свои огромные натруженные руки.

В своих мечтах девочка покоряет моря и океаны, открывает новые земли и…

Заснула девочка, свернувшись калачиком в корыте. Это ничего. Это ничего, что сейчас они семьëй бедуют. Но они вместе и живы-здоровы, а значит – смогут преодолеть все невзгоды. Разве не в этом и есть у жизни на земле главная цель?55
  Маме моей, что в корыте спала, и большой семье нашей посвящаю. Оксана Царькова


[Закрыть]

Оксана Царькова

Цель

Цель у бабушки, независимо от возраста, одна – пообщаться с внуками, помочь детям. Она любила погулять с внуками-погодками двух и трёх лет, часто игравшими зимой с девочками, одну из которых приводила на горку мама, а другую – дедушка. Он модно одевался, красиво выглядел, любил пококетничать с другими бабушками и мамами. Приглядывался и к бабушке внуков. Однажды высказал сожаление, что она всё время с двумя и с двумя, а хотелось бы встретить её и без внуков. В ответ бабушка пошутила, что может прийти с одним или без них. В этот момент на голову деда обрушилась большая хозяйственная сумка. За мужчиной стояла опиравшаяся на клюку разгневанная фурия.

Понять, что нелепая ситуация перерастает в скандал, не составило труда. Мама другой девочки хохотала, а бабушка взяла мальчишек за руки и сказала, что их ждут дома. Тихонечко, опасаясь, как бы им не досталось клюшкой от бабки, мама с дочкой и бабушка с внуками пошли в другую сторону. Потом уже они посмеялись от души над дедом и его женой.

И долго обсуждали, кто виноват в сложившейся ситуации: дед, любивший заигрывать с женщинами, или бабушка, захотевшая пошутить, или ревнивая жена деда, следящая за ним.

С тех пор бабка с клюкой всегда сопровождала деда и внучку на прогулках.

Бабушка внуков не считала себя виновницей случившегося, она только хотела пошутить и думала, что все так считают, но не давала покоя мысль, что двигало ревнивой женщиной: любовь или цель у неё корыстная?

Ирина Ширяева

«Корыстная ты, ой аукнется, ой смотри», – в стенах разума колбасило Таракана по кличке Сомнения. От его шевеления весь полк в ружьё встал: Добро выпятило грудь, Детская Травма Справедливости шлёпнула по спине спящую Совесть. Мотивация и Оптимизм со знанием дела запихнули Лень под лавку. Не голова – татарский дом советов.

Да и повод у служивых веский, не поспоришь – взять ответственность за кучку детей. Это не раненого птенца с улицы бабушке во двор припереть, тут уравнение из высшей математики жизни.

Девочки 11 и 10 лет смотрели карими, твоими, будто кричали: «Ты большая, ты одна взрослая и разумная, ты принимаешь решения, больше некому!» Две малышки: четырёх лет прелестница и молчаливая, как кукла, трёх – с первых минут знакомства обхватили сердце пухлыми ладошками, и никуда оно уже не рвалось.

И решил небольшой, но весомый Опыт, ставя в строй Злость вселенскую на мать нерадивую:

– Делай, что должна – будь что будет.

– Любишь, не любишь? Эти вопросы сейчас неуместны. Веришь или нет – мне сейчас не до того. Неужели ты думаешь, Душа моя, что за девять месяцев я так и не поняла, любовь это или нет?

– А вдруг ты снова Жалость спутала с этим великим чувством? Я не смогу себе это простить, если думать буду, что ты так и не любила по-настоящему.

– Подруга, да мне ещё никогда так хорошо не было! Как тут, рядом с ним и девочками. Скажу тебе больше: сидело б у него по лавкам восемь – всё равно бы за него пошла. Осталось сыну объяснить, как умудрилась мать семейство увеличить до семи.

– Хм, после того, что учудила? Иди уже, звони, он добрый, как и ты. Обрадуй: больше не один – брат старший для сестёр, что в ожидании потешная кудряшка мелкая.

Ann Shtad

Мелкая родилась сегодня первой. Она была неприглядной и находилась на самой низшей ступени человеческих потребностей. Я чувствовал себя животным, и это развязало мне лапы: двое обманутых, один помятый и трое обиженных. И это после одной чашечки кофе!

Потом появились Лёгкая, Плоская и Шальная. Они глупо шутили и хохотали, влезали в авантюры и водили бесконечные пустые хороводы в моей голове. К концу пиршества познакомили моих коллег с этим весёлым дурачком. Пока я не выпил вторую чашечку кофе.

После обеда заходила Затаённая. Приводила Грешную. Они выделывали непотребное в моих мозгах, но материализоваться у них и в этот раз не вышло. Никто не пострадал. Четверо напуганных не в счёт.

Потом настало время родиться Белой. С ней пришли Светлая и Добрая. Вместе они пытались формулировать Здравую.

Здравая так и не поддалась.

Зато невесть откуда полезли Жирно-Мрачная, Путано-Тяжелая, Чёрная и Горькая.

Они подносили мне ещё кофе, заливали смоль в мои зрачки. Я точил когти, чистил оружие и отдирал со стен старые обои.

Домашние были в восторге.

К заходу солнца нарисовалась Свежая.

Она сдобрила кучерявым юморком моё серенькое и извилистое, бисером рассыпала внутри семена любви и крупинки счастья.

К тому времени эскадрон Мрачных и Тяжёлых уже трещал по швам.

Юлия По

По швам трещало моё шикарное настроение, которое я бережно взращивала от звонка будильника до выхода из подъезда.

Унылый зад маршрутки, злорадствуя над моей непунктуальностью, скрылся за соседним углом.

Теперь на ближайший час моя задача максимум была успеть на работу хотя бы тютелька в тютельку. В надежде домчать на такси я достала кошелёк. В его закромах не оказалось ничего, кроме паутины и её хозяина, конечно. Слёзы уже были готовы катиться по щекам. Осознав, что это не поможет, я буквально запрыгнула в тачку к местному бомбиле. Благо, он стоял прямо на моей остановке.

Пока мы ехали под задорные армянские мотивы, я судорожно пыталась сообразить, чем же заплатить армянскому Шумахеру. И, о чудо, на телефон пришла СМС о зачислении тысячи рублей с подписью: «Возвращаю долг. Спасибо! Твоя самая любимая подружка». И правда, самая любимая! Моему счастью не было предела. Улыбка расплылась по всему салону восьмёрки, заполняя каждую трещинку «кожаного» салона.

Своим почти опозданием я вызвала неодобрительные взгляды и гневные перешептывания «любимых коллег». Но моё шикарное настроение уже вернулось ко мне, поэтому пусть офисный улей ПОКА спокойненько трещит!

Кристина Авдеева

Трещит по швам на мне платье, а с ним – и счастливая семейная жизнь.

11 лет с мужем вместе. Но каждый из нас преуспевает в чём-то своём.

Он растёт и развивается, шагает смело вверх по карьерной лестнице, открывает новые горизонты. А меня быт проклятый засосал, одна радость осталась – вкусная еда.

Первые 10 лет жизни я незаметно прибавляла по килограмму в год, а за последний, одиннадцатый, побила все рекорды. Выполнила двойную норму десятилетки по прибавкам в весе. Теперь тоже расту, но вширь. И развиваюсь в вопросах самобичевания. Шагаю смело по ночам к холодильнику, открываю любимую дверцу в мир наслаждений.

Полюбить меня стройную да звонкую было легко, а удержать любовь ко мне новой, чувствую, всё сложнее. Чего греха таить, я и сама порой пугаюсь той женщины, что съела моё красивое отражение в зеркале. А что я могу сделать? Одну жизнь живу, чего мне от маленьких радостей отказываться?

Это всё они, обстоятельства, виноваты. Ужины поздние, жизнь нервная, бытовуха, возраст, роды, гормоны. И вообще, сейчас одежду шьют китайцы на своих миниатюрных женщин, напутали всё с размерами, не учли чужестранных параметров.

Пошла я на всякий случай советы по похудению изучать. Знающие люди пишут, что надо «почистить» питание, заняться спортом, а ещё кремы можно специальные использовать, антицеллюлитные.

С питанием понятно, я и так всё подчищаю быстро. Спорта в моей жизни тоже будь здоров: несколько раз в день с коляской с третьего этажа – на улицу и обратно. А мытьё полов ежедневное?

Одна надежда на кремы, последняя. Надеюсь, помогут.

Тамара Демченкова

– Помогут попозже, уходите, не мешайте пассажирам! – кричала я из багажного отделения самолёта коллегам.

Это случилось при посадке, когда мы возвращались из командировки в одну из азиатских республик.

А началось ещё раньше. Автобус подвозил нас от здания аэропорта к самолёту, и мой высокий шеф, слегка перебрав, решил опереться на меня вместо того, чтобы держаться за поручни. Я его оттолкнула, но он, ухватившись за другого пассажира, оторвал последнему рукав от пиджака.

Пассажир стал требовать от меня немедленно пришить рукав на место. Это продолжалось и у трапа в самолёт. Стюардесса сказала: «Лететь до Москвы четыре часа, я пришью вам рукав».

Мы уже входили в салон, когда другая стюардесса предупредила: «Осторожнее, люк в багажное отделение не закрыт, не наступите».

Найти повод, чтобы отомстить за оторванный рукав, оказалось проще простого: злой пассажир толкнул моего шефа. Тот опять опёрся о меня, я встала на люк багажного отделения, а тот перевернулся.

Теперь представьте себе: внизу, в багажном отсеке самолёта, два грузчика укладывают вещи, и сверху падаю я. Падаю я прямо в руки рабочего, который подавал другому кофр. Кофр падает, я в крепких руках.

Грузчик машинально спрашивает: «Ты откуда?» Другой затрясся от смеха, так что на глазах выступили слёзы. Только он начал успокаиваться, как в люке появилась голова моей коллеги: «Подайте мне её пожалуйста, меня держат за ноги, я достану её отсюда».

Кое-как убедили коллег, что принесут лестницу и я скоро приду. Так и случилось.

В салоне пассажиры встретили меня аплодисментами. А я думала: хорошо, что у нас замечательные отношения, мы все уважаем друг друга. И главное, людьми движут сочувствие и любовь.

Ирина Ширяева

Любовь пришла, как всегда, нечаянно. Мне пять лет. Детский сад. В первый же день подошёл мальчик ангельской красоты и предложил дружить.

С мальчишками всегда проще, к первому юбилею меня смело можно было назвать пацанкой. Поэтому смутить меня ангелу не удалось.

Мальчишка хотел понравиться: угощал конфетками, приносил печеньки, даже поправлял мои белые кружевные носочки. Парочка вызывала умиление у взрослых и зависть у девочек.

Однажды я увидела, как мой рыцарь плакал за беседкой. На вопросы, почему и кто, героически молчал. Девочка, которая всё видела, рассказала.

Я подошла к обидчику и устроила недетский разбор. Включив главное оружие – прищуренный взгляд, сказала: «Ещё раз, когда-нибудь!» – и ткнула маленький кулачок прямо под нос.

Мой мальчик-ангел это наблюдал. Я с гордостью посмотрела на него, но увидела разочарованный взгляд…

Ангельская любовь прошла. Я поняла: нельзя заступаться за мальчишек, на то они и мальчишки – будущие мужчины, сами должны уметь постоять за себя.

А разочарованный взгляд кавалера помню до сих пор, ведь он был таким острым, как шпага.

Мадина Имамова

Как шпага, острые речи пронзали аудиторию. Он говорил, его слушали. Каждое слово проникало глубоко в сердце и там оставляло свой осколок.

– Как долго ты за шута? – из зала донёсся голос из прошлого.

– Так лет десяток, – не растерялся выступающий, – а ты всё так же, за моржа?

– Какого моржа? – ответил в недоумении, понимал, что где-то обидное должно быть, но не распознал.

– Такого, что на брюхе за солнцем ползёт и кулем снова в воду.

Остроумный ответ вызвал взрыв хохота в зале. Все с удовольствием следили за перепалкой, видно, бывших знакомых.

– Ты! Ты как был неудачником, так и остался. Нет ни детей, ни жены, ни двора, – продолжал злорадствовать и, как он думал, разоблачать перед зрителями конкурента.

– Да, моя жена – карьера, моя семья – друзья, а домом служит сцена, – сказал артист с лёгкой улыбкой.

Сочувствующий вздох какой-то впечатлительной дамы услышали все.

Обвинитель, понимая, что симпатии людей снова не на его стороне, вне себя от ярости закричал:

– От тебя даже собака сбежала!

Зал в этот раз дружным «оу» откликнулся и замер, ответа любимца ожидая.

– От грусти и печали, несмотря на приговор, спасёт мир мор и юмор!

Наталья Ясницкая

«Юмор, да и только, – махнул рукой рассерженный таксист, отдыхая возле расписной беседки и вспоминая вчерашнюю нелепую историю. – Как же странно я оказался вчера в гуще смешных событий. Приехал по заказу, вышел. Смотрю, дамочка с сумкой, как и было написано, подал руку, а она не та оказалась. Я распинаюсь, предлагаю сесть в такси, а та смотрит на меня, подняв бровь, и с места не двигается, бурчит, чтобы убрал руки от её чемодана.

Растерянно махнул рукой и вернулся в машину. Надежда провести день в приятном расположении духа потерпела крах.

Раздаётся звонок, в трубке слышу гневный голос, удивляюсь, как же красноречиво говорят на моей Родине: «Где машина? Я жду вас уже минут пятнадцать после сообщения, что вы на месте!»

Проверяю поступившие заказы и понимаю, что взял не свой. В голове начинают крутиться быстро сочиненные строки:

 
Унесённый я ветром,
И за что здесь винят?
Глаз упал не в ту строчку,
Нервы знатно шалят.
 

А всё из-за вредности, которую испытываю каждый день на работе.

Не-е-ет, приятный голос проходящей мимо девушки в ту самую секунду принятия заказа совсем не причём.

Не умеют у нас по-человечески организовывать работу, программа глючная…»

Долго ещё философствовал таксист на тему, кто же виноват в сложившейся ситуации, тысячи оправдывающих доводов грели душу. Он всегда их использовал как щит.

Татьяна Мотовилова

Щит раскололся надвое. Шипастая булава скользнула возле носа и воткнулась в землю возле ног. Испуг исказил его лицо.

Прекрасная дама сидела в первом ряду наспех сколоченных трибун и отчаянно зевала в кулак. Ей было совершенно начхать на исход рыцарского турнира, затеянного для того, чтобы определить, кто будет еë очередным мужем.

Дома у дамы было замочено бельë в жестяном тазу, кошка не накормлена, в крыше образовалась дырка.

Предыдущий рыцарь-победитель, бывший еë мужем, полез вчера дырку в крыше чинить и упал. Шею сломал.

Даме очень хотелось верить, что новый муж будет настоящим мужчиной, чтобы ей не пришлось вызывать «рыцаря на час» для починки крыши.

Победитель турнира, ну тот, с расколотым щитом, ну перепуганный, ну в первом абзаце который. Вот именно, он самый.

Победитель турнира преклонил колено перед дамой сердца и вручил ей половинки щита и покорёженный меч. Чуть погодя, дома, рыцарь бросил даме под ноги обмоченные от страха портки и велел их постирать.

Пошёл дождь. Дама подставила под дырку в крыше таз с грязными портками нового мужа. Вода капала в таз, издавая жалобные звуки. Голодная кошка подвывала дождю.

На тахте храпел рыцарь. Дама смотрела на него и улыбалась. «Ну и пусть он ленивый и грубый, – думала женщина, зато он еë. – Только еë, собственный».

Оксана Царькова