Текст книги "Бредогенератор Два. Коллективное бессознательное"

В душе

– В душе.

Мягкими губами от линии жизни на ладони, вверх по запястью до локтевого сгиба.

Одëрнула руку.

– Щекотно, прекрати. Что в душе?

– Теперь ты живёшь в моей душе. А я хочу жить в твоей.

Он намеренно не смотрит в еë глаза и продолжает путешествие губами по мягкому плечу, дальше к шее под упрямый завиток, что вечно выбивается из тугого «конского хвоста», и вниз по позвоночнику.

– Но сейчас ты хочешь не мою душу.

Она лениво перекатывается по прохладе простыней на спину и смотрит в потолок.

– Нет, не душу. Я просто хочу приятно провести это время ожидания, пока не окажусь в душе твоей.

Оксана Царькова

Твоей она никогда не будет. Вернее так: она никогда не будет только твоей. Она всегда принадлежит кому-то или чему-то ещё. Не на время: для неё всё временно, не где-то конкретно – она может быть везде.

Она с тобой только тогда, когда ты счастлив. Она в тебе только тогда, когда ты не думаешь ни о чём другом, кроме того, чем живёшь в этот момент.

Стоит подумать о будущем – она уже там. Пока ты своими мыслями рисуешь картинки счастья, она уже счастлива там без тебя.

Стоит вспомнить прошлое счастье, прошедшие радости – она уже там. Не здесь и сейчас, а в том времени, когда ты был счастлив.

В отличие от тебя, она счастлива постоянно.

Представь себе, если ты что-то делаешь, думая о будущем или вспоминая прошлое, то точно делаешь это без неё. Наверно, всё получится, но останется ли хотя бы часть её в том, что ты делаешь?

Она счастлива не только с тобой, но и с тем, что ты делаешь прямо сейчас. Часть её навсегда остаётся в созданном тобой. Навсегда, несмотря на то, что всё временно. Именно так она стремится к вечности в мгновениях, в которые она с тобой, в которые она в тебе.

Можно ли её как-то понять, почувствовать, найти ключ к ней? Конечно. К ней подходит любой ключ от двери, за которой ты счастлив. Да. Тот самый ключ. Заветный.

Сергей Анатольевич Доброеутро

Заветный камень лежал на перекрёстке дорог, водители осторожно его объезжали. Никому и в голову не пришло его убрать, хоть и был он огромен. По преданию, ему много сотен лет. Он из тех камней, которые могут ходить. И когда-то он пришёл именно в это место.

Камню хотелось, чтобы с ним говорили, гладили его, как было в глубокую старину. В былые времена возле него останавливались на отдых путники, рассказывали о своих бедах и жизни. Порой рассказы настолько трогали его, что он плакал, а душа рвалась помочь несчастным. Он начинал выделять необыкновенное тепло, которое обволакивало путника и успокаивало. Камень считали святым.

Однажды он устал от одиночества, вечного шума машин и в ночь перешёл дорогу. От прикосновения к траве почувствовал прохладу и живительную влагу. Он завибрировал, засветился, наполнился теплом и счастьем, и душа его успокоилась.

Чуть позже возле него резко затормозила машина. Парень с девушкой подошли к нему, удивляясь, кто же сдвинул с места эту огромную глыбу.

Девушка стала гладить камень, почувствовала его тепло, а он ощутил её доброту и любовь. Парень тоже дотронулся до камня и с уверенностью сказал: «Мы будем очень счастливы, мне это говорит камень». Девушка утвердительно закивала в знак того, что поняла это.

Камень радостно вздохнул. Наконец он нашёл хорошее место, где можно разговаривать с путниками, дарить им тепло, сочувствие, доброту.

Вдруг камень услышал лёгкое журчание воды – из-под него забил родник. Теперь он всегда может говорить с водой, слушать её рассказы. Под ним оказался жизни ключ.

Ирина Ширяева

 
Ключ в пластилин
опуская,
каждый мужчина,
желая
кусочек от женского
рая,
кокетку берёт
и девчонку,
коль неплохая.
Накатана колея,
пусть коллекция
небольшая.
Камикадзе,
в затылок соседа дыша,
бился в экстазе,
чуть согреша.
Карма растерзана —
побила ферзя!
Карт-бланш на руках,
куртизанка чиста.
Катарсис в грехах…
– Ах,
простите,
мужчина —
туше!
Слово дала —
мерзость тела
не пристанет
к душе…
 

Ann Shtad

К душе своей претензий никогда не имел, прислушиваться не пытался. Важнее было не разочаровать родных, удержаться на пьедестале гордости семьи.

В школе был первым во всём: олимпиадах, шахматных турнирах, творческих конкурсах, соревнованиях. Но мало от чего «дзынькало» внутри по-настоящему. Главное – оставаться лучшим!

И дружил только с теми, кого одобряли родители, «с приличными ребятами».

После школы – на юридический. Потому что во мне видели хорошего адвоката. Смешно. Кого ещё могли видеть родители-юристы?

А я? Я кого видел?

Всегда любил рисовать, но это же несерьёзно, так, баловство. Помню, рисовал, пока никто не видит. Прятал блокноты с портретами красивых одноклассниц. Тех, кого никогда бы не одобрили, «неприличных». Столько всего представлял с ними тайно. Так никто и не мог этого запретить.

В университете – снова в бой: круглые столы, конференции, научные статьи, конкурсы и гранты.

Всё закрутилось, понеслось по дороге, выстланной родительской соломой.

Опомниться не успел, как сижу на престижной, ненавистной работе. Дома жена. Нелюбимая. «Хорошая партия, приличная семья», – кажется, что-то такое звучало перед знакомством с ней. Хм, хорошая партия на шахматной доске моих родителей, в которой я, кажется, обычная пешка.

Осознание пришло внезапно, в минуту праздношатания по опостылевшему кабинету. Завтра же подам на развод, отпущу и себя, и женщину эту несчастную. Уволюсь. Куплю холсты, краску и уеду к морю. Буду писать картины, любить.

Фух, неужели может быть так легко? Как никогда, отчётливо слышу его. Слышу зов души моей.

Тамара Демченкова

Моей душе хотелось любви.

Настоящей. Трепетной. Безусловной. Взаимной.

А не вот это всё.

Что на диване. Перед телевизором.

Хотелось Трепетной, чтоб каждую минуту знать, помнить, чувствовать, гореть, любить. Чтобы от корочки до корочки. От макушки до пяточек. С горкою. До донышка.

Чувствую, что где-то рядом она, Безусловная. Маячит всё время неподалёку. То летний ветерок запахом её слегка прикоснётся, поманит, растревожит. Обернёшься – и нет его уже, безветрие лишь и дубы стоеросовые.

То лукавым блеском в глазах случайного встречного отразится, будто подмигнет кокетливо, вызывающе. Но уже через секунду – нет его, блеска; матовые глаза у всех, тусклые.

Не поймать никак мне её, Настоящую, не зацепить: всё время ускользает.

Заглядываю в эти лица и глаза. Смотрю долго, чтобы не проглядеть, не просмотреть, не упустить.

Вслушиваюсь в эти слова и истории. По многу раз. Чтобы почувствовать, дотронуться, воспринять.

Иногда что-то щёлкает. Растекается. Отзывается. И манит к себе, и припутывает.

Страшно.

Страшно хочется.

Чтоб с головушкой прям, с дурной этой. Во Взаимную.

Душа моя нагая вот прямо тут, перед тобой. Не бойся.

Открой.

Юлия По

– Открой, дура!

Дверь, обитая дерматином, глушит удары пьяного кулака.

Сжалась у двери в комочек. Спиной прижала трепещущую хлипкость дерева, упëрлась коленями в шкаф. Верила, что сможет удержать неотвратимое. Хотя и знала, что это не так. Душой верила, не умом.

Слëзы у неë закончились уже год как назад, когда страшно было даже плакать. Нет, боли не было… Муж терял человеческий облик от водки и убивал еë словами. Каждый день. Методично и безжалостно. И убил.

Сегодня он вбивал кулаком в мягкую спину запертой двери последние гадкие прощальные слова.

Второй этаж. Через окно – и на козырëк подъезда. Это она так наказала себя за нерешительность. Можно было уйти днëм. Спокойно, без драм и безумных полуночных прыжков в никуда…

Но мëртвому телу уже всë равно, а душа…

Душа велела: «Спасай меня».

Оксана Царькова

«Меня выбери!» – весело крикнула девушка и засмеялась.

Парень обернулся и усмехнулся.

Так начался новый этап в жизни молодых людей. Игры во дворе уже исчерпали себя.

«Колечко, колечко, выйдешь на крылечко?»

Девушка выглянула в окно и поторопилась снова закрыть его.

«Не пойду…» – прошептала она.

Несколько минут молодой человек пинал осенние листья и вздыхал.

«Не выйдет опять…» – в очередной раз посмотрев на окно третьего этажа, вздохнул парень.

«Грустно, мама, может, осень?» – вопрошающий взгляд и тихий вздох. Девушка подошла к окну: «Пусто… совсем никого нет, ещё не так поздно, пойду пройдусь…»

Сильный ветер вдруг нагнал её через несколько метров, когда она отошла от подъезда, листья поднимались и ложились, кружась над пожелтевшей травой.

На скамейке рядом сидел он, из окна его не было видно, а теперь она увидела его со спины. Сердце забилось, разум почему-то навязывал картины нежеланной встречи, логика пыталась найти пути решений и оправданий немедленного ухода. Но она стояла.

«Мне кажется, я бы сидел так вечность, только бы ощущать твой тёплый взгляд. Теперь ближе, как никогда, я чувствую твоё присутствие. Не видя твоих глаз, я вспоминаю твой звонкий смех. Выбери меня! Не вспоминай былое. Я был не прав!»

Она положила руки на его плечи, души соприкоснулись, и она наконец-то обрела себя.

Татьяна Мотовилова

«Себя береги!» – преломлённый звук отскочил от твёрдой груди и устремился к израненной. Туда, где он нужен.

«Береги, береги», – повторялось, а она слушала, стоя на палубе, когда отчалил лайнер, и смотрела на того, кто ей дорог.

«Как же беречь?» – задавалась вопросом и не понимала. Он отдалялся. Уже не различить тёмные глаза. Не увидеть их пронзительность и леденящий душу холод.

«За что так со мной?» – подумала она, и тут же возникла другая мысль.

«Беречь, и за что? Это же рядом? Или нет?» – выражение обожания на её лице сменилось на растерянное.

«Но он же просил беречь. Себя или его? Или себя как его продолжение? Кто я без него и без мыслей о нём?» – взбудораженный расставанием разум метался и не находил ответов, а душа, казалось, осталась там, на берегу, рядом с ним.

«Он развернётся и уверенным шагом пойдёт к машине. Его длинные ухоженные пальцы возьмутся за руль, а непослушная чёлка снова упадёт на лоб», – её поражала и, как мотылька свет, притягивала противоречивость его внешности и характера.

Теперь, когда он с каждой минутой отдалялся всё дальше, она растерялась. Разум твердил: «Всё правильно». А душа кричала: «Не пожалей!»

Наталья Ясницкая

«Не пожалей о сказанном», – гневно проронили друзья и разошлись, унося в душах и сердцах осадок после встречи с ней.

Она не понимала, зачем обидела людей, с которыми прошла по жизни много лет.

Внутренний голос нашёптывал: «Стоит ли беречь тех, кто ничего из себя в жизни не представляет? Все они букашки, от них никакой выгоды сейчас не поимеешь».

Она привыкла жить широко, любила посетовать на свою «нелёгкую» жизнь. И все: родственники, знакомые – сразу откликались, помогали финансово, приглашали на различные встречи, мероприятия, выставки и в театры. Всё это воспринималось ею как должное.

Душа её вдруг сказала: «Какая же ты неблагодарная. Думаешь всегда только о себе и своих благах и удовольствиях. Никого не бережёшь. Ты полна эгоизма и стяжательства, погрязла в гордыне и равнодушии к людям и близким, навязываешь всем только то, что нравится и выгодно тебе. А потом всех осуждаешь».

Внутренний голос твердил: «Не надо слушать душу, делай то, что я говорю».

Прошло несколько дней. Никто не звонил, не заходил, не интересовался ею. Она решила, что должна сделать первый шаг – собрать всех и попросить прощения. Рядом не было никого ближе тех, кого она обидела.

Она вовремя вспомнила: есть душа, которая удерживает её от неверных поступков и всегда бережёт.

Ирина Ширяева

Бережёт

– Бережёт? А что она в моей бесценной жизни может беречь? От чего она меня оберегает?

– Она бережёт твой покой. Она оберегает тебя от потерь.

– Покой и равнодушие? Покой и скуку? Покой и тоску? Покой и сытость? Покой и лень? Я не боюсь это всё потерять. Я хочу всё это потерять!

– Будь по-твоему. Скажи привет беспокойству. Скажи привет волнам радости и печали, волнам любви и ненависти, волнам милости и гнева. Волны и волнения ждут тебя. Это не мудрое решение с твоей стороны, но! Я перепишу твою судьбу прямо с этого момента. Готов?

– Да. Покой нужен лишь тем, кому уже не интересны прелести и радости жизни. Мне они ещё интересны. И не нужно связывать покой и мудрость.

– Мудрец всегда спокоен.

– Чушь! Мудрец спокоен лишь внешне. У мудреца – беспокойная душа.

Сергей Анатольевич Доброеутро

Душа потеряла покой лет десять назад. Она влюбилась, как девчонка. Семь лет брака.

Выскочила замуж, на поздних сроках беременности. Жених не торопил со свадьбой, но под прессингом родителей женился. А потом…

А потом семь долгих лет ада. Для обоих. Что абсолютно чужие люди, поняли практически сразу. Но продолжали жить ради спокойствия дочки. Показывая артистические способности идеального родительства.

Но однажды она встретила его…

Интуитивно поняла: вот он, объект её девичьих снов. Тот самый рыцарь, который ворвётся в скучную жизнь и сделает её прекрасной.

Но у него был один недостаток – женат. Девушка сказала, что беременна. Он, как настоящий мужчина, женился. Ребёнок не случился: со слов молодой супруги, пришлось сделать вынужденный аборт, какие-то там большие риски. Мужчина мечтал о детях, большой семье. Но жена кормила байками: то беременность замерла, то выкидыш.

Верил. Оставляя надежду, что малыш появится. Со временем понял: всё ложь. Этой женщине интересен статус, деньги и никто, кроме себя, не нужен.

Пролетели годы. Они встретились вновь. Просил, умолял, чтобы она оставила семью и сошлась с ним.

Не решалась. Искала причины, выдумывая несуществующие, чтобы этого не делать.

– Дочка выросла. Она совсем взрослая, всё поймёт. Ну сколько мы будем прятаться? Меня ничто не держит. Я ушёл от жены, – говорил он, судорожно перебирая пальцами её рук.

Она впервые ответила:

– Знаешь, ты прав. Сколько можно жить в аду? Лучшие годы отдала нелюбимому человеку. Устала врать мужу, дочери, себе, в конце концов!

Будто выйдя из летаргического сна, увидев жизнь свою другими глазами, крепко обняла его.

– Я обдумаю и дам ответ на днях.

Подала очередную надежду…

Мадина Имамова

 
Надежду я крылами закрывал,
Чтобы её никто не оторвал и не забрал.
Посеребренный рассвет впереди
Торопил, шептал: «Иди, иди…»
И шёл я с котомкой за плечами
И вспоминал, как многими речами
Мне говорили: «Ты недостоин, нет».
А я не слушал, дав обет,
Что дойду и перейду пустыню,
Пройду и лес, переплыву плотину.
Препятствия страшны: они урок.
Как камни, закрыли поток.
Но где-то есть она, чистая душа,
Голубы и ясны её глаза.
Скажет она: «Добрый день! Я рада!»
И будут речи её усладой.
Обнимет, поцелует, не посмотрит, что
Далёк от идеала: не брит, не мыт, и никто
Рядом не хотел идти, не верил,
Свою судьбу мне не доверил.
Но каждый право на жизнь отстаивает
И дни, как бусы на нитке, выстраивает…
 

Наталья Ясницкая

– Выстраивает народ себе много всяких преград, а ведь просто всё: свой мир открыть несложно, сложно удержать мир в себе! – заключил дед, общаясь с внучкой.

Девочка, улыбаясь, смотрела в окно. Две русые косички делали её очень милой, и никто бы не сказал, что уже завтра кареглазая отметит совершеннолетие.

Тёплые отношения с дедушкой всегда согревали, поддерживали, и сейчас она пришла за советом: уж очень приглянулся ей парнишка, который частенько стал захаживать к ним во двор.

– Дедушка, так хочется влюбиться…, а ведь рано ещё. Впереди вступительные экзамены, медакадемия, да и мама говорит, что запорю всё, ветреная моя голова, – девушка закрыла лицо руками, но не от оттого, чтоб заплакать, щёки покрылись румянцем, засмущалась.

– Всему своё время, и не нам решать, когда оно должно наступить! Ты не ветреная, смотри, как ты добрыми словами всю нашу семью окрыляешь! А теперь и наша очередь тебя поддержать! Да и влюбилась уже, смотрю, глаз с окна не сводишь, приглашай дружочка на чай!

– Доброго дня! Кто следующий? – разнеслось приветствие эхом по коридору.

Деревенский уютный ФАП наполнился народом до самого выхода. Из двери послышался звонкий голос врача: «Солнышко, всё будет хорошо! Уже на поправку идёшь, малыш, держи скорее леденец!» – довольный малыш выбежал из кабинета, подпрыгивая. В очереди заулыбались.

– Из города приехала и обогрела нас, были как брошенные, а теперь даже зверушки забегают к нашему врачу. Молодая, а сколько любви и мудрости. Да и муж с золотыми руками, смотрите, как развалившийся домишко поднял! – с теплом проговорила женщина.

Всему своё время. Каждое событие приходит неслучайно. Благие мысли с чистыми помыслами никогда не встанут помехой.

Две косички развевались по ветру, заливистый смех заполнял всю деревню. Мир, открывшийся перед кареглазой девушкой, удержался в ней, а рядом был парнишка, заглянувший лет десять назад на чай к дедушке и оказавшийся своим.

Татьяна Мотовилова

Свой жизненный путь она могла бы описать словосочетанием «лучше забыть».

Росла с мамой. Пьющей. Та была в трезвости сначала от выходных до выходных, а потом – от одного вечера до другого. Днём можно было делать уроки в спокойствии и одиночестве, а вечером приходилось запираться в комнате. Пока пьяная компания звенела бутылками на кухне и бессвязно что-то обсуждала, она сворачивалась калачиком, накрывалась одеялом и пыталась уснуть под ворчливые переливы голодного живота.

Спасала способность мечтать. Она сбегала из безнадёжной серой реальности в выдуманные миры.

Добрыми словами вспоминала только бабушку, которая забрала её, когда не стало матери.

У бабушки было чисто, тихо, а главное – здесь о ней заботились по-настоящему. Как дикий зверёныш, она вздрагивала от бабушкиной ласки. По утрам её будил непривычный запах ароматных блинчиков, а по вечерам усыпляли мурчание кота и бабушкины светлые воспоминания о матери. Той, которую она, кажется, никогда не знала.

Когда ей исполнилось шестнадцать, бабушка ушла. Два года в детском доме будто поставили жизнь на паузу. От дедовщины и презрительного отношения к подобным ей, «домашним», она скрылась за книгами. Нырнула с головой в сюжеты выдуманных историй.

Сразу после выпускного побежала замуж. Он был старше на пятнадцать лет. Ей казалось, что наконец-то спрячется за его сильной спиной. Но прятаться пришлось от сильного кулака, долгих пять лет. Сбежала.

Сегодня она сидела на презентации собственной книги. Вокруг толпились поклонники творчества, репортёры. На первом ряду сидели дочка с мужем. Дома ждала начатая рукопись следующей части романа. Всё сложилось ровно так, как она грезила в минуты побега от прошлой реальности.

Видимо, жизнь не пыталась сделать её сильной, она просто наполняла содержанием её будущую книгу, подарив всем читателям такой странный, но впечатляющий сюжет.

Тамара Демченкова

Сюжет простой и обычный: она хотела дочку. Трижды шла на боль и муки в роддом ради девочки. Не случилось. Родились мальчишки, славные, чудные, любимые. Выросли – отдалились.

Надеялась, что невестки станут дочками. Не срослось. Путешествия, карьера, море, друзья, кафе, собака, попугай и ящерица… «Какие дети? У нас же ипотека!» А генов жалко. Хорошие гены. Умные и красивые люди в нескольких поколениях – должно же быть какое-то продолжение.

И вот у самого младшенького девочка появилась. Славная такая. Даже папа, ранее подруг сыновей не слишком привечавший, таял от общения с ней. А бабушки, приехавшие погостить на недельку, резюмировали: «Наша!»

Совместная жизнь в одной квартире не раздражала. Жара. Плюс тридцать. Самое время для любимого развлечения наших коммунальщиков – профилактика. Отключение горячей воды – пояснение для тех, кто живёт не в России. После работы, визита в управляющую компанию и в магазин она еле плелась домой, вспотевшая и уставшая. А девочка дверь открывает – и ужин вкусный готов, и улыбается приветливо.

Вы замечали, что жареное мясо пахнет гораздо вкуснее, если приготовлено не тобой? А девочка вдруг говорит: «Устали? А я вам водички нагрела». Вроде бы мелочь, а тронуло до слёз.

Сын встретил другую. И с той не сложилось, и эту потерял. Девочка родила доченьку – для себя. Не от её сына, от другого. И растит её одна.

А мать рассматривает её фото с малышкой в соцсетях. И надеется: а может, всё ещё сложится так, как видится у неё в мыслях?

Ирина Ломакина

В мыслях он очень хотел нравиться женщинам. Причём в жизни легко их покорял, но оставался один. Как только отношения становились серьёзными и дело шло к предложению руки и сердца, душа шептала: «Уходи, она не твоя». И он убегал. Летели годы, одна за другой сменялись «дамы сердца», но не появлялась та, его единственная.

Он не был красавцем или мачо. Но его обаяние, острый ум, весёлый нрав и юмор покоряли противоположный пол, он притягивал женщин как магнит. Вдобавок он был состоятельным и щедрым.

«Не кончается череда твоих романов и приключений», – говорил его друг, который однажды подарил ему путёвку на недельную экскурсию. Группа туристов оказалась небольшой, причём в основном женщины.

Когда он увидел их, подумал: «Мда-а, и ни одна не нравится, не поеду». Да и место в автобусе ему досталось рядом с худой и некрасивой дамой, которая, судя по всему, тоже не испытывала к нему симпатии.

По дороге он всё же из вежливости заговорил с худышкой, оказавшейся весёлой, покладистой и умной. Разум кричал: «Фу-у, нашёл кого выбирать». А душа прошептала: «Не отпускай её, это твой человек». Они стали вместе ходить на экскурсии, он приглашал её в рестораны и не заметил, как она поселилась в его душе.

Видимо, всё же судьба свела его с хорошей женщиной, которая может украсить его жизнь и стать для него настоящим другом. Ему не хотелось потерять такого человека.

Ирина Ширяева

 
Человека встретить?
Дело плёвое.
Тысячи топтали вашу жизнь.
Отвечали им взаимностью.
Нитями свиданий вы сплелись.
Никогда они не забываются,
Просто
вы не помните о них.
Дорогие сердцу,
мимолётные,
даже те,
что душу на разрыв.
Время в долг берёт на ранозаживление,
боль ведёт к началу – в одиночество.
Там
тихонечко зародышем лежать…
 
 
***
Здравствуй, воскресение!
Снова в бой готова
курочкой весёлой
новых встреч искать.
Как принято – раздета…
В моменты эти разум,
великое обняв сомнение,
ожидает молча новёхонько избитого
развития сюжета…
 

Ann Shtad

«Сюжета мало», – красным карандашом на рукописи. Рецензент краток.

***

Огромная двухметровая дверь солидного издательства скрипнула и впустила его в святая святых для всех пишущих.

– Здравствуйте, я принëс рукопись. Я описал всю свою жизнь. Я потратил на это годы.

***

Получив обратно стопку бумаги, бывшую его жизнью, на которой чужой рукой был вынесен красный вердикт, он схватился за левую сторону груди.

Душа на мгновение присела на кресло, стоявшее напротив его тела, окинула взглядом уже пустую комнату.

Отлетая, она шепнула: «Сюжета больше нет…»

Оксана Царькова

Больше нет меня прежнего.

Я перестал видеть в цифрах знаки.

Этажи, ступени, шаги, баллы, деньги, даты, стрелки на часах, расстояния, программные коды – цифры были везде. И я таскался с ними всю свою прежнюю жизнь. Выбирал девушек по дате рождения, недвижимость – по номеру, возможности – по вероятностям.

Оцифровывал людей, чувства и поступки. Раскладывал всё на простые и понятные нолики и единички: с ними мне всегда было проще, с ними я ещё со школы на одной волне. Но при таком разложении я упускал объём, терялась душа. И жил я плоско, от точки к точке.

Чёрные цифры и чёрточка между ними, линия между датами рождения и смерти, именно на неё переместился вектор моего внимания.

Будто бы кто-то отформатировал моё сознание – цифры ушли на периферию, очертания их размылись, скукожились и потеряли свой статус. Зато какими красками заиграло всё остальное! Я влюбился в эту новую, незнакомую мне реальность.

Проснувшись не по будильнику, а по ощущениям, сам сварил кофе, наслаждаясь не результатом, а процессом. Совершал непривычное и странное, зато давно желаемое.

Я открыл глаза. Надо ж такому присниться! Сморгнул блокировку сна. Отключил встроенный в запястье чип. Неуклюже умылся, сам. Глянул на себя в зеркало: молодой миллиардер, президент трансконтинентальной NumTechCo. Вверху справа бежали цифры: пульс, давление, показатели крови и прочее – неинтересно. А слева сканер эмоционального ярко мигал цветом одуванчикового варенья, и это означало: РАДОСТЬ.

Юлия По