Текст книги "Бредогенератор Два. Коллективное бессознательное"

Собственный

Собственный опыт важнее. Тысячи миллионов раз тебе скажут: «Не делай этого!», а ты сделаешь – и будешь прав.

Нельзя лизать железные вещи на морозе.

И кто стоит, прилипший языком к железной ручке подъездной двери? В январе, на Урале. Дверь открывается наружу. Бум-бам-а-а-а. Это ты вопишь от боли во лбу и от того, что кровь заливает рот, а кусочек языка остался на ручке подъездной двери.

Нельзя воровать чужое. Бу-бу-бу.

И вот ты стоишь у входа в булочную, а дворовые подруги воруют чëрный хлеб. Через десять минут в «Гастрономе» бутылка газированной воды будет украдена. Ты сядешь жевать горькую булку, пить безвкусную воду и… будешь себя проклинать.

Нельзя лгать себе.

Самый трудный опыт. Боли в животе, опухший зоб, уплотнения в груди. Нужно идти к врачам, выслушивать их безрадостные слова, лежать на операционных столах. Для чего? Чтобы жить, быть самим собой. Пройти этот путь! Единственный, свой.

Оксана Царькова

Свой день рождения она решила отмечать дома, гостей пригласили на завтра. А сегодня пришла подруга, чтобы помочь ей преобразиться в знойную блондинку и приготовить что-то вкусное к столу. В духовке уже запекалась утка, волосы были выкрашены, салаты сделаны. Осталось проверить, как запекается утка. Открыли духовку, выдвинули противень, и вдруг утка полетела на пол, за ней – яблоки и картошка.

Понять, что же произошло, было трудно, должен был вот-вот появиться муж. Подруга спросила, чистые ли полы, она ответила, что да. Они посмотрели друг на друга и начали быстро собирать всё с пола обратно на противень, который моментально отправили назад в духовку. Правда, пол был скользкий, обе шлёпнулись, на одежде остались масляные пятна. Полы быстро вымыли. Внезапно появившийся муж удивился, что полы опять намыты.

Разумеется, сомнения в правильности содеянного были у обеих подруг, опять же, боялись, что прилипнет что-то грязное.

На следующий день пришло много гостей, они восхищались красиво оформленными и вкусными салатами. Когда же на стол подали утку, гости по достоинству оценили столь вкусное блюдо, интересуясь, откуда такая чудесная птица. Хозяйка скромно заметила, что эта птица ещё вчера летала.

Один из гостей засомневался, правда это или…

Ирина Ширяева

Или жизнь быстротечна, или она во весь дух мчится.

Картины сменяются слайдами диафильмов: вот она из реки выходит, живая. Пять всего, смелая? Нет, жить надо, рано.

«Следующий!» – кричат сверху.

Вертолёт. Задыхается. Рядом мама голосит. Успели. Шесть. Живи, девочка!

«Следующий!»

Хирургия. Ожидание. Поздно. Аппендикс лопнул. Все внутренности помыли. Ей двенадцать. Шрам неестественный, как после кесарево, и цвет, этот ужасный фиолетовый, ещё лет семнадцать.

«Следующий!»

Счастье – сын. Разведённая в двадцать. Одна. И пусть. Взрослая же…

«Следующий… Следующий…»

Просто слайды, просто как у неё.

С появлением новых шрамов ей так хотелось встретить того художника, который покрывает пути-дорожки двумя цветами всего. И спросить: «Отчего зависит ширина кисти?» Но однажды, оставив надежду на свидание, она приобрела недостающие краски, расписала свои тропинки, как хотела. И жизнь перестала казаться чужой.

Ann Shtad

«Чужой среди своих», – тебя не покидала эта мысль в последние пятнадцать лет. Люди, кому ты доверяла, сорвали маски.

События в жизни разворачивались так, что ты еле успевала их переваривать. Сначала близкая подруга подставила по работе. Точнее, выжила, заняв твоё место руководителя отдела.

Затем брат предложил совместный бизнес, а ты с радостью согласилась. «Это же так круто – семейный бизнес», – подумала тогда и отдала большую сумму, которую отложила на жильё. Но, увы, ни денег, ни бизнеса.

Потом ещё и ещё разочарования… в людях…

Ты не могла понять: почему? И за что?

В результате подруга приложила усилия, и тебе пришлось уволиться, а брат и вовсе забыл к тебе дорогу. Да и ничего он тебе не должен.

– А ты докажи! – со смехом в телефонную трубку говорил брат. – Не было же письменных договоров и расписок.

Ты довела себя до больницы противоречивыми мыслями.

«Надо найти выход», – думала ты, читая диагноз врачей вполовину страницы.

И ты устроилась в детский дом бухгалтером, а ночами подрабатывала, дежурила в группе.

Со временем тебя перевели на должность главного бухгалтера. Новая работа позволила путешествовать. Ты брала отпуск и уезжала из города. К тебе возвращался когда-то потерянный к жизни интерес.

Мадина Имамова

– Интерес, семь букв! – сморщив нос, переворачиваешь карандаш и огрызком ластика скребёшь газету. – Дебилка любая посчитает, а ты – нет! Кому пустую клетку оставила? Никому. Просто одну «Е» случайно пропустила. Откуда-то доносится смех и запах пирогов. Сволочи.

– На языке вертится, а сказать не могу, – проворно высматриваешь горизонтали и вертикали с ответами на последней странице. – И в кого ты такая? Ни в кого. Эх, хотя бы один пирожок…

– Ну, опять башкой бестолковой не думаешь! Смотри! А тут клеток пять, зачем ты шестую пририсовала? Не подходит тут «кудель»! Что это за слово такое? Кто-то в садике научил? А? Ага. Точно, ну какая кудель? Пакля это. Ну или обычную булку.

– Я тебе навыражаюсь! – трясёшь кулаком, стиснув зубы. – Ну вот, молодец, мамка! Весь кроссворд разгадала! А? Красота! Или хотя бы просто так посмеяться.

– Не хочешь про ремёсла разгадывать? А какой?

Ольга Гузова

 
Какой ты? Кто ты, настоящий?
Что делает тебя счастливым?
Когда стучится сердце чаще
И электричество по жилам?
 
 
Остановись. Услышь. Почувствуй.
Направь свой взгляд себе под кожу.
В моменте, в образе, в ресурсе…
Ты в этот Мир вписаться сможешь.
 
 
Ты – уникален. Он – огромен.
Талантом наполняй пустОты.
И каждое мгновенье помни,
Зачем ты здесь. Какой ты. Кто ты.
 
 
Ты чист, свободен и прекрасен!
Ищи свой драйв, лови свой ветер!
И этот мир влюблённо-страстно
Тебе взаимностью ответит!
 
 
Яви на свет своё искусство,
И в топку брось чужие ГОСТы.
И там, где ты себя отпустишь…
Ты будешь жить! Легко и просто.
 

Юлия По

 
Просто ты молиться не умеешь.
Предки волю дали,
не далёкие,
те,
что
ближе и роднее —
мама и отец.
В комсомол,
в религию вступать
смело ты могла везде,
если этого хотела
и души порыв на то имела…
Ты молиться не умеешь,
но умеешь искренне
мечтать!
Голос прозвучит с издёвкой:
«Дудки,
у кого попросишь
ты желаний исполненья —
чувственных,
опасных,
тех,
которые внутри?»
Не задержишься с ответом:
«У себя,
в себе!»
Никогда
ты не просила,
сил волшебных
ты не знаешь,
кроме рук своих и ног.
Сомневаешься ты также,
что твой мозг,
чей бы ни было
пророк,
рихтовал и шлифовал,
чтобы он
в конце пути
мудрости в себя вобрал.
Этот сгусток,
нет,
не скрыть,
ты Субстанцией зовёшь,
но судьбу
ваять своими
предпочтёшь.
Да, молиться не умеешь,
главный козырь в жизни —
быть…
 

Ann Shtad

 
Быть собою стремится сущность,
Но как будто не дремлет враг,
И проблема всегда насущна,
Предлагая изъяны благ.
 
 
Я все ночи, все дни на взводе,
Понимаю: шаги не в такт,
Видно, выдохся я в своём ходе,
Разбирая внутри кавардак.
 
 
А вчера, напевая в дУше,
Мне, как обухом, мысль пришла,
Что схожу я порой с катушек —
Не такая моя судьба.
 
 
И стремлюсь не к тому, не с теми,
Утекает, как речка, жизнь,
Для поддержки подвешу стремя,
Чтоб найти побыстрее смысл.
 
 
Быть собою стремится сущность —
Ею с детства всегда храним.
Тема всем, верю я, насущна,
Но решать, кем нам быть, самим.
 

Татьяна Мотовилова

«Самим сложно», – слышала она каждые выходные, когда к ней приезжали внуки. На просьбы о помощи отвечали, что тяжело, не справятся.

Она молча брала тяпку, ведро или лопату и шла одолевать сорняки, картошку или упрямого осла.

А Бурёнка, искусанная комарами, возвращалась из леса и норовила пырнуть побольней. Полное вымя просило, чтобы его освободили, а вредная скотина не стояла спокойно. Молоко струйками стекало по костлявым коленкам, а мозолистые руки успокаивали, дарили тепло.

Ведро парного молока приносила, ставила на стол. Оголтелые ребята бежали с кружками пить любимый напиток со свежеиспечённым хлебом, а она снова хваталась за тряпку, дрова, чугунные кастрюли.

Чего достигнуть ей хотелось? О чём мечтала на заре? Сгорбленная спина, работа днями во дворе? В молодости было всё: и смех, и муж, и дети, ещё мираж и суета. Работа, лёгкость и веселье ушли тихонько в никуда. Что же осталось? Внуки, маята? А может, скорбь, привычка, что ощущала от потерь? Сперва – родители, потом – и муж, и дети. Как скоро она их встретит? Осталась ли собой?

Наталья Ясницкая

Собой доволен ты вполне?

Или собой ты не доволен?

Какая разница, что с тобой происходит?

Главное ведь в любом деле, как в обстоятельствах, – быть собой.

А есть ли у тебя интерес к другим людям?

Или другие – всего лишь отражение само-довольства, само-недовольства, само-удовольствия?

Давай это как-нибудь назовём. Давай придумаем какое-нибудь новое слово. Какое?

Самизм или собизм, что тебе нравится больше?

Я сказал ему так, а он…

Он заплакал, как ребёнок.

Он стал говорить.

Он сказал, что хочет жить для людей.

А я ответил ему, что он просто наслаждается их благодарностью.

Он не понимал. Он плакал. А я…

Я увидел в его слезах душу, похожую на самолёт.

До сих пор он только выруливал на нужную полосу.

Через слёзы и боль теперь он пойдёт на взлёт.

Сергей Анатольевич Доброеутро

Взлёт

Взлёт. Рейс «Вена – Москва». Самолёт набит маститыми докторами: хирургами, травматологами, анестезиологами и прочими знатоками тела человеческого. Чему-то учились, чем-то делились с заграничными коллегами.

Третьим нам с подругой достался хирург, дяденька лет 50. Предлагал напиток пяти звёзд. По молодости лет как-то неудобно было принять на грудь с человеком возраста папы, постеснялись. Полёт, украшенный байками доктора, прошёл на ура. Почти три часа пролетели незаметно.

Ближе к земле моя голова превратилась в арбуз, ощущение тяжести и лишнего внутри не покидало. Кто-то решил не разрезать его, а проколоть насквозь, как омара. Разница лишь в том, что последний от прокола безболезненно покинет этот мир, а ты останешься, и боль не пройдёт часов девять.

Под аплодисменты пилотам у меня лопнул капилляр. Зарёванная, с красным бельмом в глазу. Портретик жуткий, но не для хирурга:

– Детка, хочешь идти на посадку без боли? Предложить могу два варианта: пара таблеток аспирина или коньяк, буквально сто-сто пятьдесят. Оба совершенно идентично убивают печень. Определи, который твой, и летай с удовольствием.

С тех пор, прислушавшись к совету человека, который знает нас очень глубоко, выбрала для себя подходящий…

Прилетаю на место, а там – красота! Солнце светит ярче, люди самые приветливые. И что, что в напитке этом не разбираюсь и на земле его не пью, что противен он мне? Медицина, однако. С ней не поспоришь. Поэтому в небо всегда коньяк я себе покупаю, полёт совершая.

Ann Shtad

Совершая командировки в разные города, он много фотографировал. Однажды в одном из областных городов увидел её, женщину из прошлого, узнал сразу. Она его тоже, но прошла мимо с каменным лицом. А как же, она – жена большого человека, занимает высокое положение в обществе.

Он вспомнил, как она стремилась к своему величию, меняя высокопоставленных ухажёров, осуждая других за «антиморальное» поведение. Как затравила молоденькую девчонку, работавшую вместе с ней, часто заботившуюся о её ребенке, пока начальница «делала карьеру».

Он тоже оказался временным этапом на её пути к карьере.

«Береги свою жизнь», – часто говорил он молоденькой девчонке, сторонись этой женщины. И был прав. Хорошо, что девчонка выпуталась из сложной ситуации: он ей помог. Но был зол на женщину, которую теперь, спустя много лет, встретил. Хотелось спросить, как поживает её совесть и есть ли она у неё вообще. По чьим же спинам она вскарабкалась, чтобы стать «неприступной бонзой», источающей равнодушие и холод?

Она его узнала – один из кирпичиков на её жизненном пути. Хотела ему кивнуть, но раздумала. Утром на рабочем столе увидела странный конверт, открыла его – выпало несколько фотографий, на каждой было одно большое слово «ПОМНИ».

Ирина Ширяева

Помни, что мысли материальны.

Самолëт гудит ровно. Стройные ряды пассажиров храпят нестройно. Далеко и высоко летит этот лайнер, унося на борту 800 душ.

За шторкой иллюминатора темень. Она прижимает разгорячённый лоб к холодному стеклу. В голове тысячи мыслей сталкиваются лбами и разбиваются на капли слëз.

Она села на борт одна. Тысячи еë слов не смогли перебить два его «не люблю». И вот она учится жить одна, без него. И не хочет. И тысячи мыслей – чëрных, беспросветных – поскакали самоубийственной дробью, унося в преисподнюю еë и ещё 799 человек.

Загорелось табло «Пристегните ремни». Гугнявый голос командира корабля проговорил что-то про турбулентность.

А потом… Болтанка, резкий скачок самолëта вверх. Тишина. И плавное скольжение вниз. Они падали в воздушную яму ровно 9 секунд. Так им скажет потом командир корабля.

За эти 9 секунд внутри неë умерла надежда. Она с горечью вспомнила все свои мрачные и смертельные мысли.

9 секунд свободного падения самолëта сделали из неë нового человека. Абсолютно нового и абсолютно счастливого. Всё оставшееся время полëта этот новый человек думал только хорошее о себе, своей жизни и о посадке.

Оксана Царькова

О посадке он думал с первой минуты полёта. Летел впервые, с детства не приучили: у мамы была аэрофобия. Ездили к тёплому морю на машине или поездом. Отец страдал от нудной долгой дороги. Однажды его из отпуска отозвали: производственная необходимость. Он улетел, в семью уже не вернулся. Иногда сыну казалось, что всему виной мамина аэрофобия, хотя чем старше он становился, тем больше понимал, что родители изначально были очень разными людьми.

Мама умерла в прошлом году. И он решил: пора становиться мужиком. В марте ведь уже двадцать пять стукнуло. Он собирается пойти в горы, к ним и летит. А когда началась болтанка… Сердце – в пятки. Рядом девушка. Красотка! В начале полёта взгляд у неё был потерянным, равнодушным, безразличным. А как затрясло, заколбасило, так в её глазах такая жажда жизни зажглась!

Говорят, вся жизнь в такие минуты в голове проносится. Вся – не вся… А только подумать страшно, что на земле будет весна и лето, и сирень будет так одуряюще пахнуть, и соловьи всю ночь будут петь, а тебя не будет. Буду, обязательно буду! Всё будет хорошо, главное – верить!

Ещё раз болтануло. Ждал, что кислородные маски выпадут, как в фильмах. Маленький ребёнок закричал: «Папа, мы умрём?» Общую мысль выразил. Девушка схватила его за руку. Он сжал её пальцы обеими ладонями.

Миновали воздушные ямы. С девушкой так и вышли из самолёта, держась за руки. Может, это судьба? Из одного города, и летели в одно место. Поселились на одной турбазе, в одной группе на восхождение оказались. А завтра подъём.

Ирина Ломакина

– Подъём?

– Подъём? С армии не терплю этого слова!

– Подъём – это не всегда утренняя побудка. Подъём – это ещё и рост, например, подъём экономики.

– Вот про этот подъём вообще ничего не говори. Ассоциация какая-то неприятная.

– Хорошо, а как насчёт воодушевления? Это же позитив.

– То есть всё падало, падало, потом лежало, лежало – и вдруг неожиданный энтузиазм.

– Замечательно, ну а как насчёт подъёма в гору?

– Я не альпинист. Я высоты боюсь.

– Или едете по дороге: то спуск, то подъём?

– Слушай, друг, ты философ или продавец? Говорю же, принеси другие ботинки. Эти жмут вот здесь, чуть ниже щиколотки.

– Я и спросил вас: «Что? Подъём не ваш?»

– А-а-а-а! Не терплю я этого слова.

– Я-то что могу сделать, если он у вас высокий?

– Просто принеси другую модель, рассуждать не начиная…

Сергей Анатольевич Доброеутро

«…Начиная жизнь заново, хочешь почувствовать свободу, ощутить лёгкость и никогда больше не совершать глупых ошибок, ведь теперь точно знаешь, как должно быть», – думала средних лет женщина, разглядывая старые фотографии. Здесь, на фото, она была лёгкой и воздушной, все печали улетучивались быстро и тяжёлой ношей не ложились на хрупкие плечи. Когда же успел так смениться фон и куда делись крылья?

Сейчас кинолентой всплывали картинки бурного падения. Вначале розовые очки разбились вдребезги, затем предательство и ложь выглядывали, не прячась, а потом – захлопывающаяся за любимым дверь. Всё! Ничего нельзя было склеить, отношения изжили себя, и надо было начинать заново. Вот только теперь она вспомнила слова своего отца:

– Жизнь не поле перейти, постепенно ты прочувствовуешь разные её стороны. Не останавливайся, начинай снова, поднимаясь с колен. Будущее пишется с каждым падением, не огорчайся, а с улыбкой встречай новый день. Судьба мудра, просто скажи ей тихонько: «Позаботься».

Татьяна Мотовилова

«Позаботься о семье», – слова привычной мантрой разливались по внутренностям. И он заботился. Так было и будет всегда. Так уж они устроены.

Завтра дождинки обернутся снежинками, и сегодняшняя беспечность может оборвать чей-то путь.

Но только не его семьи. Они выбрали для своего города лучшее место во всем лесу, в стороне от звериных троп и разрушительных ветров. Начав с небольшого поселения в конце весны, к ноябрю они жили и работали в полноценном мегаполисе.

И, если они и сейчас ничего не упустят, большинство особей успешно перезимует. Много работы уже позади: расширены и обустроены кладовые на нижних уровнях, размещены многочисленные гости.

Он перепроверил все входы и выходы, подоткнул заслонки, скрепил их влажными хвоинками. Поднялся поближе к солнцу, встал на задние лапки и замер.

Добрая треть его жизни прошла на вершине. Оттуда открывался прекрасный вид на весь его мир. Он близоруко прищурился на далёкое солнце, пошевелил усиками, считывая ароматы прелой листвы и крепеньких маслят. Окинул заботливым взглядом свой город. Торопливо пробежался по знакомым переулочкам, оставляя для других информационные метки.

Пришло время подумать о спуске.

Юлия По

О спуске в колодец и подземелье в селе, где была дача подруги, договаривались давно. Пытались измерить глубину колодца, узнать, есть ли тайный ход туда: хотели найти клад, который спрятал в минувшие века помещик, заводчик и меценат, построивший в селе красивую церковь. Дача располагалась высоко на берегу реки, из окон виднелись церковь и сельское кладбище.

Днём мы ходили к заброшенному колодцу, смотрели, как туда спуститься. Однако надежды найти клад таяли день ото дня. Но было таинственно и весело поболтать об этом. В одну из ночей я проснулась от чьего-то пристального взгляда: увидела за окном человека, он звал меня. Я испугалась, накрылась с головой одеялом, до утра боялась посмотреть в сторону окна. Призрак за окном стал появляться каждую ночь. Пришлось об этом рассказать подруге и детям. Они уговаривали меня идти за ним, обещая, что пойдут следом. Хотя втихаря, видимо, посмеивались надо мной.

Когда я внезапно заболела, все решили, что меня наказал призрак. Поиски клада шли своим чередом, без меня. Призрак появлялся каждую ночь, нашёл меня, когда я переселилась в другую комнату. Увы, клад тогда не нашли.

Через год подруга уехала летом на дачу и позвонила мне, сказав, что призрак так и появляется за окном ночами. Она решила, что ждёт он меня. Мы долго обсуждали, что это могло означать. Сошлись на том, что, видимо, он – хозяин клада и решил открыть тайну, где спрятаны сокровища. Подруга и дети сказали: «Надо отыскать их, чтобы успокоить душу призрака». Не правда ли?

Ирина Ширяева

– Не правда ли, хороша сегодня погодка?

– Да, есть в ней что-то особенное…

– Может, небо без облаков или изморось с утра?

– Да нет, навряд ли, скорее воздух. Запах печёных пирогов.

– Что? Каких пирогов? Кофе молотый с ноткой корицы!

– Да нет. Не было кофе. Булочная на углу, а там – пироги.

– Не знаю я никаких пирогов.

– Да ты что! Моя крестница, дочь двоюродного дядьки, такие караваи лепит!

– Где лепит? О чём ты?

– Как о чём? О пирогах. А ты о чём?

– А я о погоде… и… о вере. Осень скоро.

– Вера, осень, погода. Теперь я уже ничего не понимаю.

– Да просто всё. Холодает. Жене рожать скоро. А верить в лучшее нужно.

– Так чего переживать? Всё ж хорошо?

– Да! Вот и говорю, погода хорошая. Легко, значит, пройдёт.

– Что пройдёт?

– Да не что, а кто! Ребёнок, сын мой, родится легко. Вот и радуюсь.

– А если ветер завтра или дождь? Как тогда?

– Почему дождь? Нет дождя.

– Но может же он и пойти, изменится вдруг погода!

– Так я ж и говорю – вера… всё просто…

Наталья Ясницкая

– Просто же, смотри, – со смехом сказала подружка, лихо оседлала велосипед «Школьник» и помчалась на всех парусах.

– Давай ты теперь!

Я так хотела оседлать этого железного коня! Села уверенно и покатила, но… не справилась с рулевым управлением и поцеловалась с бордюром во весь рост.

Подруга в свои шестнадцать лет вовсю крутила любовь с мальчиками, оставляя их наедине с разбитыми мечтами. Меня же пацаны вообще не принимали за девушку. Я ж пацанка. И для них я была «свой парень в доску».

В итоге после получения аттестата зрелости подружка бонусом получила свидетельство о браке. И умотала с мужем в далёкую и неизвестную мне Прибалтику.

Подруга писала мне, что они объездили всю Европу и даже побывали в самой Америке.

Я же замуж вышла в солидном 24-летнем возрасте. Правда, удачно. Осталась в этом же городе. В мечтах и во снах я объездила весь мир.

Мы обменивались фотографиями. Она мне – города, о которых я даже не слышала. А я ей – моськи своих деток.

Но однажды подруга вернулась в наш город с маленьким чемоданчиком. Муж нашёл молодую жену, выбросив её, как ненужную вещь.

– Везёт тебе, – сотый раз говорила мне подруга, глядя то на мужа, то на наших подросших дочек.

– А что ж ты не родила-то? – спросила я.

– Некогда было. Да и не хотела. Мир хотела увидеть. Вот и повидала. Ни кола ни двора, ни детей… – утирая слёзы, причитала подруга.

А я всё по-прежнему мир хочу увидеть. Вот подрастут девчонки, станут самостоятельными. Вот тогда будем путешествовать.

А вы видели, какие закаты на Мальдивах?

Хотя я вижу красивейшие закаты над нашей Волгой каждый день. Очередной раз любуюсь закатом за берегом. За неизведанным. За тем…

Мадина Имамова