Текст книги "Любовь и ненависть"

А Назан закричала:

– Стой! Ну, милая моя, подожди! Идиотка! Идиотка!

Выбежав в слезах из больницы, девушка села в такси и по—

смотрела на свои часы. На них было уже три часа утра.

Назан смотрела на удаляющуюся машину. Она печально

вздохнула и промолвила:

– Идиотка! Зачем она это сделала, не знаю!

Через сутки, когда Вурал открыл свои тяжелые веки, он

увидел свою мать, спящую возле его кровати на инвалидном

кресле. Он решился разбудить ее и, превозмогая боль, стал гово—

рить ей:

– Мама… Мама… Скажи мне что—нибудь!

Услышав стоны сына, Белькиз открыла глаза и увидела, что

он пришел в себя. Женщина обрадовалась:

– Сыночек. Сыночек мой родной.

Вурал не переставал твердить только одно:

– Та девушка… Та девушка – правда моя жена? Вы ее уже

похоронили?

– Да. Да, это Бихтер… Наша девочка… Наша милая девочка.

Смотря на страдания сына, женщина не смогла больше вы—

молвить ни слова. Она лишь смотрела на него и глотала горькие

слезы. А Вурал вновь и вновь спрашивал ее:

– Эта девушка Бихтер? Мама, если это она, то дайте и мне

умеретъ. Мама, прошу тебя.

Собравшись с силами, госпожа Белькиз промолвила:

– Мы ее вчера предали земле.

Несчастный Вурал будто взбесился от горя. Он пытался под—

няться, и у него от этого разошлись швы. Он оторвал от руки

трубку капельницы с криками:

– Бихтер, забери меня к себе, прошу! Умоляю! Мама!

В испуге госпожа Белькиз начала кричать:

– Доктор! Медсестра! Кто—нибудь! Вурал, сыночек мой, не

надо, я прошу тебя! Не нужно!

Ночь за три дня до этих событий я провела в гордом одино—

честве. В холодной, как лед, постели Вурала. Он всю ночь проси—

дел внизу с бокалом виски. Я думала об отъезде и новой жизни,

беспокоилась о том, куда я поеду, в какое место на карте мира.

Не знаю. Утром у меня был прием у врача.

Проснувшись, я взяла свои документы, кредитки и мобиль—

ный телефон. Надела лиловое пальто, черные сапоги и серые

джинсы. Выходя из комнаты, я положила прощальное письмо

Вуралу на тумбочку.

Глубоко вздохнув, я покинула этот злополучный дом на

такси. Я обратила внимание, что никто на меня даже не смотрел,

когда я отъезжала от дома. Этот бездушный парень лишь про—

должал пить свой виски.

Я ехала в машине, достала телефон из сумочки и позвонила

дяде Ремзи. На мое счастье, он ответил через несколько секунд:

– Бихтер, езжай в аэропорт, я тебя здесь жду.

– Хорошо, дядюшка Ремзи, я приеду.

– Хорошо, милая, я жду тебя.

Отключив свой телефон, я сказала водителю:

– Пожалуйста, в аэропорт.

– Будет сделано,– ответил таксист.

Сегодня утром, как назло, в Стамбуле были огромные проб—

ки. Я сильно нервничала. Я вспоминала тот самый день, когда

выбросилась из автомобиля Вурала. В голове снова прокручива—

лись моменты моей жизни: «Почему ты так смотришь? Просто

разговаривай с ребенком нормально! Мама, а что она такого

сказала? Мама, а невестка плачет. Пустъ плачет. Пустъ проплачет

до конца своей жизни! Мама! Мама, невестка Бихтер выпала из

машины! Я слушаю Стамбул с закрытыми глазами. Как на

рассвете с утреннею мглою. В лесу с росистою листвою приду

к тебе с весною. Я слушаю Стамбул с закрытыми глазами. Как

осенний дождь тихонечко шепчется с листвою. И ты идешь ко

мне мечтою. Как Бог, сошедший с тех небес. Я слушаю Стамбул

с закрытыми глазами. Как тихий, нежный… Убийца, отпусти

маму! Убийца! Убийца! Не смей говорить мне, что мои руки

в крови! Если сама не знаешь, какие твои! Вы берете девушку

из семьи, погубившей твоего брата, Вурал! Теперь мы помолвле—

ны. Что же ты за низкий человек? Как ты можешь смотреть на

нее? А тем более плакать ей в рубашку? Разве ты еще умеешь

плакать? Убийца! Убийца! Да будь ты проклят, Вурал Устюн!

Аминь! Никуда не пойдешь! Я выйду в город, хочешь ты этого

или нет! Ты воспользовался моментом как раз тогда, когда мои

руки и ноги не слушались меня. Ты решил сделать из меня

свою марионетку! Дрянь! Что с ним? Это мой родственник,

Вурал Устюн! А он выживет? Где мой сын? Он не умрет? Про—

сто поверь, и ты получишь все, что тебе нужно. А я получу

свободу!»

Мои мысли сбил водитель такси:

– Девушка, мы приехали.

– Спасибо,– я вылезла из автомобиля.

– Девушка, а сдачу? – прокричал таксист.

Оглянувшись назад, я ответила ему:

– Оставьте ее себе.

Я постучала, и мне открыла тетя. Она впустила меня в квар—

тирУ‚ дала новую одежду и парик. Взяв мои вещи, она засунула

их в пакет. После того как я переоделась и уехала на такси

в аэропорт, она передала этот пакет доверенному лицу дяди

Ремзи. По его плану вместо меня должна была погибнуть де—

вушка, у которой болел ребенок. Для проведения операции была

необходима крупная сумма. Дядя обещал спасти жизнь ребенка

в обмен на жизнь матери. Девушка переоделась в мою одежду

и направилась на заранее оговоренное место.

А я в это время уже приехала в аэропорт. Там меня ждал

мой дядюшка. Увидев его, я радостно подбежала к нему. Он

достал документы на мое новое имя – Виктория Герера.

А также билет в Мексику на самолет. Печально посмотрев на

меня, он протянул мне конверт с деньгами и сказал:

– Бихтер, вот, возьми деньги. Я отправляю тебя туда, так как

у меня там есть квартира и усадьба. Ты сможешь там наладить

свою жизнь и быт, построитъ все заново. Без всех обычаев, стра—

даний и горя.

Прослезившись, я обняла его и промолвила:

– Спасибо, дядя Ремзи. Вы столько для меня сделали, что

навряд ли я когда—нибудь с вами расплачусь.

Он вслед мне улыбнулся и сказал:

– Не плачь, иди на самолет, пора.

Я крепко обняла его и направилась на регистрацию своего

рейса.

С сегодняшнего дня Бихтер Сорал—Устюн исчезла. На ее ме—

сто взошла Виктория Герера. В тот день я исчезла из прежней

жизни. Из иллюминатора самолета я видела, как Босфорский

мост ускользал от меня все дальше и дальше. Пролив казался

тоненькой синей ленточкой, словно шов между двумя кусками

материи. А вскоре все стало сливаться, и я задумалась, глядя на

ускользающее прошлое.

«Отец поехал договариваться о твоей свадьбе. Ты выйдешь

замуж за старшего сына Устюнов. За Кималя! Почему я должна

расплачиваться за грехи твоего отца? Не перечить обычаям, ни—

когда! Пусть за окном и двадцать первый век, а ты все—таки дочь

тех, кто чтит обычаи! Так живи согласно им! Ты должна пони—

мать, что этот брак не только закончит кровавую вражду, но

и укрепит наше партнерство. Зачем ты делаешь из меня жертву

этих несносных обычаев? Кималь, радуйся, я выйду за тебя замуж.

Но я никогда не стану твоей женой. Мой муж – Савашь Ольт—

макс. Савашь, прощай, я полюбила тебя всей душой и сердцем!

Знай, если что случится с тобой, я не смогу дышать без тебя! Моя

жизнь превратится в ужас, кошмар, тоску по тебе! Прощай!

Я сама кинула в эту воду огромный камень. И какие будут волны,

известно одному Аллаху. Забросила не только свою жизнь. Лю—

бовь и надежду. Я молю Аллаха, чтобы волна не поглотила всех

разом. Если выстрелишь в Кималя, то тогда одна пуля попадет

в лоб твоему брату, другая в твою невестку, а третья в племян—

ницу. Твоя племянница умерла, как баран, а невестка сдохнет,

как проститутка. Не тронь ее, не смей! Вот такая цена за вашу

любовь, Бихтер. Слышишь: пам, пам и нету! Вот и снова, пам!

Я навек полюбил тебя. Что вы сделали с моей дочерью? Почему

у нее руки в крови? Это вы, это вы – убийцы! Вы убили их всех!

Даже ребенка не пощадили! Мама! Мама! Она погубила его

и нас всех погубит! Вурал! Ты женишься на невесте покойного

брата! Жмите на курок, и все закончится! Ну же, стреляйте! Не

губите своего сына! Не нужно лишать себя жизни из—за меня. Ты

еще не жена моего брата, ты просто помолвлена. Девушку никто

не тронет. Я на ней не женюсь, ясно? Смею, мама, смею! Смею!

Ты меня тоже покинул, как и Савашь! Зверское убийство семьи

Ольтмакс. Савашь Ольтмакс пропал без вести. Бихтер, я знаю, что

на кладбище я пообещал тебе, что этой свадьбы не будет. Но мы

обязаны сделать это. Да, выкинула, потому что замуж за него я не

выйду! Согласна ли ты, Бихтер Сорал, дочка Мехмета, не находясь

ни под каким давлением, взять в мужья Вурала Усттона? Госпо—

жа невеста? Госпожа невеста, еще раз спрашиваю: “Не находясь

ни под каким давлением, согласна ли ты взять в мужья Вурала

Устюна?” Да. Полагаю, гордишься собой, сделав всех счастливыми,

а себя нет. При чем здесь Бихтер? Я сказала, умру, но не выйду

замуж за драгоценного сына Устюнов! Как я ошибалась. Твой

брат сдержал слово! Я твой муж, и ты будешь моей! Пусть плачет.

Пустъ проплачет до конца своей жизни. Отомсти за нас, не смей

так просто умирать. Просто твоя невестка и племянница считают

меня убийцей. Что у меня руки в крови! Если бы она знала о том,

что знаю я! Где ты был? Почему оставил меня одну в этом доме?

Можешь помочь украсить елку. Мерзавка, это все из—за тебя! Из—

за тебя, убийца! Убийца! Зачем ты полез за мной в эту ледяную

воду? Пожар! Комната Бихтер горит! Она нас всех решила унич—

тожить! Госпожа Бихтер, поздравляю вас, вы беременны! Я при—

шла только за этим».

Я вспомнила все эти мгновения моей жизни, по щекам по—

текли слезы, но моя улыбка дала мне знать, что все плохое

закончилось.

Наступил вечер. Несчастная девушка рассеянно бежала через

дорогу. Вдруг ее ослепил ярким светом фар автобус. От неожи—

данности девушка замерла на месте. Все произошло так быстро,

удар был еле слышен, истошные крики людей. Окровавленная

стена здания и разбитый автобус словно целовались в ночной

мгле с прохладным ветерком и слабым морозцем. Спустя неко—

торое время на место аварии приехали полицейские и сообщили

семье Устюнов, найдя документы на имя Бихтер Усттон. Узнав об

аварии, несчастный Вурал тоже попал в автокатастрофу.

Турция. Ван.

После моих похорон отец Мехмет почти ни с кем не разго—

варивал. Он лишь сидел в своем кабинете и пересматривал се—

мейные фотографии. Именно те, где я была совсем маленькой.

Он вспоминал, как я смотрела на него, на то, как он профессио—

нально держится в седле. Мое детство было словно растворено

в любви отца, как будто купалось в ней. Когда мне было пять

лет, я им гордилась, смотрела на него, словно на бога. Мехмет

Сорал нежно ласкал мои фото, но с его глаз не протекло еще

ни одной слезы. Его рассудок помутился. Он достал следующую

фотографию, и его лицо омрачилось. Он смотрел на это фото

в ярости. Это была свадебная фотография, та самая, где я сидела

за столом. Я пристально смотрела на отца с ненавистъю. Госпо—

дин Мехмет вспомнил тот момент. Этот яд в моем взгляде,

словно я пыталась поразить его сердце. Мужчине показалось,

что это повторяется вновь. У него перед глазами появилась та

самая сцена, когда я, несчастная, садилась за свадебный стол

в великолепное белоснежное кресло, за тот великолепный стол,

украшенный белыми розами. Вновь вспомнил мулу, который

промолвил:

– Согласны ли вы, Бихтер Сорал, дочка Мехмета, не нахо—

дясь ни под каким давлением, взять в мужья Вурала Устюна?

Госпожа невеста?

И вновь этот мой пожирающий взгляд, поглощающий душу

господина Мехмета. Тут мужчина закрыл глаза и начал тяжело

дышать и твердить в гневе, разорвав это фото:

– Доченька, прости меня! Прости! Прошу, прости! Это… Это

я… Это я убил тебя! Убил тебя этими самыми руками! Как

я мог отдать свою маленькую принцессу в кровожадные руки

госпожи Белькиз! Отдал ее в жертву обычаям!

В ярости он выскочил из—за стола и все скинул с него

с бешеным ревом.

– Это мой грех! Это мой грех! – закончив буйствовать, он

добавил: – Доченька, я знаю, что мне делать… Знаю! Любимая,

я иду к тебе.

В особняке находились и сыновья Мехмета Сорала: Эрдоган,

Эшлейф и Намык. В этот момент парни были в моей спальне.

Юные братъя сидели на кровати и грустно рассматривали фото,

стоящее на столе, там мне было всего 16 лет. На фото молодая

девушка сидела в седле арабского скакуна и смотрела немного

свысока и с гордостью. Она напоминала своего отца. На завтрак

никто не спустился, в особняке стояла гробовая тишина, только

служанка гремела на кухне кастрюлями. В гостиной все так же

тикали часы.

Вдруг Мехмет Сорал вышел из своего кабинета и напра—

вился в гараж. Мужчина выглядел обезумевшим. Подойдя

к автомобилю, он открыл багажник, достал оттуда три канист—

ры с бензином. Он словно увидел меня в зеркале, стоящую

позади него с гордым выражением на лице.

Обернувшись, мужчина никого не заметил. Как будто это

был ему знак свыше.

В особняке никого не было, кроме служанки и мальчиков.

Остальных рабочих Мехмет отправил еще в день похорон доче—

ри в деревни. Мой отец зашел в дом, закрыл все выходы на

улицу, затем подошел к моей спальне и запер дверь комнаты.

Услышав щелчок замка, мальчики посмотрели на дверь, но не

придали этому значения. Дальше господин Мехмет подошел

к кухне и взглянул на служанку. Прослезившись, он прикусил

нижнюю губу и заблокировал также выход из кухни. Девушка

была увлечена своей работой и не заметила ничего. Она пекла

яблочный пирог по рецепту моей бабушки. Мехмет Сорал взял

первую канистру и стал обливать весь первый этаж. Он обли—

вал мебель, стены, все вокруг бензином. Потом он взял канист—

ры и стал подниматься на второй этаж, заливая лестницу

и террасу. В комнатах стоял удушливый запах бензина, с каждой

минутой он становился все сильнее и сильнее. Этот запах также

почувствовали мальчики и служанка. Эрдоган заинтересовался

и подошел к двери. Несчастный господин Мехмет зашел к себе

в кабинет, где уже все вокруг было залито бензином. Мужчина

достал зажигалку, чиркнул ею и швырнул на пол.

Подойдя к двери, Эрдоган обнаружил, что она заперта сна—

ружи. Парнишка, обернувшись к братьям, сказал:

– У нас небольшая проблема, парни!

– Прости, какая? – удивленно спросил Эшлейф.

– Нас заперли.

– Что? Как заперли? – прокричал Намык.

Эшлейф взглянул на Эрдогана и Намыка и промолвил:

– Как—то это все странно. Резкий запах бензина, запертая

дверь, вы так не считаете?

Как только огонь коснулся пола, в ту же секунду вспыхнул

бензин. Пламя стало пожирать все вокруг, все, к чему прикаса—

лось. Точно так же, как Мехмет Сорал прикасался к жизни

совсем чужих ему людей.

Почувствовав запах бензина, служанка запаниковала. Девушка

подошла к двери, но она была заперта. Бушующий огонь охва—

тил уже всю террасу, кабинет отца и быстро приближался

к двери моей спальни. Деревянная дверь моментально вспых—

нула. Во все щели в спальню повалил густой дым. Мальчики

попробовали выбить дверь, но было бесполезно. А едкий дым

словно пытался вырвать из них легкие. Один лишь Эрдоган

был пока в сознании, но и он вскоре потерял его.

Служанка в кухне стала биться в дверь и кричатъ изо всех сил:

– Помогите! Помогите! Кто—нибудь!

Кабинет господина Мехмета горел уже изо всех сил, огром—

ные языки пламени уже дожирали тело Мехмета Сорала. Огонь

поглощал все на своем пути. Девушка не смогла выбраться

и потеряла сознание, при падении ударившись головой о край

стола.

Огонь вошел наконец и в мою спальню. Мои братишки

к этому времени были уже мертвы. И пламя принялось погло—

щатъ их тела. Наконец, огонь добрался до моей фотографии, как

только он поглотил ее, к дому подъехали пожарные машины.

Их вызвали соседи, когда увидели дым.

Турция. Стамбул.

Хадижа, молодая служанка, с утра убирала в комнате Вурала.

Застилая его постель, девушка обнаружила письмо, адресован—

ное Вуралу. Она взяла его в руки и спустилась вниз к госпоже

Белькиз.

Женщина сидела, полностью погруженная в свое горе, то

глубоко вздыхая, то закрывая глаза. Хадижа увидела ее возле

окна, подошла к ней и сказала:

– Госпожа Белькиз!

– Что тебе, Хадижа?

Девушка протянула письмо женщине и, опечаленно взгля—

нув на нее, сказала:

– Вот, это письмо я нашла в спальне господина Вурала. Оно

от покойной жены.

Госпожа Белькиз изменилась в лице от услышанного. Со

страхом в глазах она смотрела на конверт. Прослезившись, жен—

щина, не отводя своего взгляда от письма, с дрожью в голосе

прошептала:

– Хадижа, не знаю, почему, но я боюсь брать это письмо

в руки! Боюсь узнать о том, что в нем написано. Я не знаю,

стоит ли отдавать ему или нет? Но внутренний голос шепчет,

чтобы я отдала его.

Госпожа Белькиз взволнованно взяла этот белоснежный

конверт с надписью, сделанной черной гелевой ручкой: «Вура—

лу от его жены». Она пристально посмотрела на него, а потом

вытерла слезы с глаз и сказала:

– Хадижа, немедленно скажи Аслану, чтобы он приготовил

машину. Мы сейчас же едем в больницу. Я отдам это письмо

его адресату.

В машине госпожа Белькиз молчала, крепко держа послание

в руках. Смотря в окно, она вспоминала все, что было с самого

начала этой истории. «Мерзавка! Я должен был убить эту не—

счастную еще тогда, когда она только появилась на свет. Госпо—

дин Мехмет, я понимаю, что эта девушка – ваша дочь. Но что

мы будем делать? Девушка очень строптива, своенравна, таких

необходимо обуздать. Не беспокойтесь, я знаю, как обуздать

свою дочь. Привет, Джунейит. Мне необходима твоя помощь

в одном деле. Надеюсь, ты знаешь, кто такой Савашь Ольтмакс?

А также ты знаешь его младшего брата Юсуфа и его жену

и дочь. Привезешь их туда, куда я скажу. Тебе ясно? Делай свое

дело. Ведь за него ты получишь вознаграждение. Кималь, сынок,

не делай глупостей. Она и так получит от меня суровый урок!

Этот урок она запомнит на всю жизнь, Кималь! Не заливай

свои руки еще большей кровью! Пусть их зальет кто—нибудь

другой! Не бери грех на душу, отойди от нее, подонок. Если

выстрелишь в Кималя, то тогда одна пуля попадет в лоб твоему

брату, другая в невестку, а третья в твою племянницу! Ты заво—

евал доверие моей дочери, а я покажу, сколько стоит то, что ты

отобрал, то есть ее доверие ко мне. Твоя племянница умерла, как

баран. А невестка умрет, как проститутка! Нет! Не тронь ее, по—

донок! Не смей! Вот какая цена за вашу величественную лю—

бовь, Бихтер! Слышишь, пам, пам и нету. Вот снова, пам! Я навек

полюбил тебя. Ублюдки! Сволочи, подонки! Что вы сделали

с моей дочерью? Почему ее руки в крови? Что произошло?

Что ты с ней сделал, Мехмет? Молчи, женщина, лучше следи за

этой мерзавкой! Я тебя спрашиваю, Мехмет Сорал, почему у нее

на руках кровь? Хочешь знать, почему у нее кровь на руках? Да,

хочу! Спроси у этой блудницы, у этой мерзавки, из—за чего

у нее руки в крови! Все, хватит! Это вы, это вы! Убийцы! Убили

их всех, даже ребенка не пощадили! Убийцы! Мама! Мама! Мама!

Ты приносишь одни несчастья, понимаешь это? Это из—за тебя

Кималь умер, из—за тебя, несчастная. Невестка, милая, в чем де—

вушка виновата? В чем, скажи мне? Все, хватит! Эта девушка

наша невестка и ею останется. Завтра сыграем свадьбу. Вурал, ты

женишься на невесте покойного брата! Мама, какая свадьба,

ведь у тебя сын умер? Жмите на курок, и все закончится. Как

ты смеешь, щенок? Смею, мама, смею. Хватит! Мы собираемся за

невестой, а не на похороны. Вытри слезы. Не могу! Вы берете

девушку из семьи, погубившей моего мужа! А ты просишь меня

вытеретъ слезы! Если мы не заберем ее, ты будешь глотать кровь.

Позор тебе, Вурал, позор. Как ты можешь смотреть в лицо Устто—

нам? Ты спокойно женишься на внучке человека, который сде—

лал сиротой твою племянницу, да? Сможешь? Никакая я тебе

не невестка! Довольно! Если не хочешь быть невесткой, уходи

отсюда! Разговаривай с ребенком нормально. Мама, а что она

такого сказала? Не смей идти за ним! Бихтер тоже член нашей

семьи! Эта женщина не сядет за один стол со мной! Либо

я уйду, либо уйдет она. Решать вам. Не хочешь сидеть, уходи!

Пошла вон отсюда!»

Вспоминая все это, госпожа Белькиз заплакала, муки совес—

ти заставили ее сильно страдать. Подъехав к больнице, Аслан

взял ее коляску и ввез в больницу.

Вурал лежал совсем грустный. Ему было сложно понять,

почему все так произошло. В этом безмолвии он чувствовал

себя виноватым в том, что пошался за легкой добычей. Куда бы

он ни смотрел, он везде видел мое лицо, везде, на каждой зер—

кальной поверхности. Вскоре к нему в палату Аслан вкатил

госпожу Белькиз и вышел. Женщина взглянула на несчастного

сына. Потом дрожащей рукой протянула письмо Вуралу и про—

молвила:

– Сыночек, Хадижа сегодня, когда убирала в твоей комнате,

нашла это.

Вурал безнадежно посмотрел на маму и тихо прошептал:

– Что это?

Она тяжело вздохнула и сквозь слезы промолвила:

– Это последнее письмо от твоей жены.

Услышав ее слова, Вурал тут же вырвал из рук матери бело—

снежный конверт. Он пристально посмотрел на него и нежно

распечатал. Достав послание, он с боязнью и напряжением от—

крыл его и начал читать, тихо плача.

«Вурал, не знаю, как начать! Как рассказать! Как описать

огромную пустоту в моей душе, я не знаю! Я знаю только

одно: моим единственным пристанищем и очагом в этом мире

было твое теплое сердце. Моей единственной опорой были

твои руки. Больше в моих глазах нет весны, в моем теле нет

души, потому что нет тебя. Все, что было в мире, кроме тебя —

было ложью. Все вокруг меня было ложью. Только ты был

правдой. Но то, что я сейчас вижу, причиняет моему сердцу

боль. У тебя теперь другая правда, Вурал. Меня нет на пути,

который ты выбрал. Путь без меня, по которому ты идешь, мой

конец. Тогда да будет так. Будь здоров, раз ты поверил, что это

осчастливит тебя. Я буду справляться с тем, что осталось мне.

Я рожу нашего ребенка вдали от этих обычаев и ненависти.

Чувствую, что это будет мальчик. Пишу на всякий случай, что—

бы ты знал. Если будет дочь, то я назову ее Иффет. А сына —

Демир.

Я уезжаю, куда, пока не знаю. Ты стал моей единственной

любовью, той, что я встретила в своей короткой жизни. Только

тебе принадлежит то, что у меня есть. Не нарушая данного мной

слова, я по—прежнему принадлежу только тебе. Я ухожу, до са—

мой смерти храня то, что у меня есть. Мне нужно идти. Мне

нужно продолжать любить тебя, несмотря ни на что. До послед—

него вздоха».

Прочитав это письмо, Вурал заплакал, прижав его к своим

губам. Женщина смотрела на своего страдающего сына и не

знала, как помочь ему, как залечить его раны. Других мыслей

у нее не было.

Турция. Каппадокия. Ургуп.

Бердже собрала чемодан, взглянула последний раз на свой

дом и покинула родное гнездо. Она вылетела из него, словно

воробушек в свой первый в жизни полет.

Девушка в горе и печали шла по улицам весеннего Ургупа.

В это время Каппадокия меняет свой прежний волшебный пей—

заж на новый. Он становится еще более загадочным и тайн—

ственно—магическим.

Бердже смотрела на играющих с мячиком мальчишек в уз—

ких проулках этого сказочного города и вспоминала себя в их

возрасте, когда она была совсем маленькой. Бердже тоже играла

с мальчишками в футбол. Играла лучше всех и была их лидером.

Уходя из Ургупа, она понимала, что становится оторванным от

стебля цветком, который бросили в воду плыть по течению.

Смерть матери сильно ее подкосила. Девочка пыталась найти

утешение в своем отце. Бердже надеялась, что я помогу ей вос—

соединиться с семьей. Дойдя до автовокзала, девушка получила

забронированный билет и подошла на посадку в автобус, следу—

ющий до Стамбула. Невыносимое волнение делало ее еще более

уязвимой. В ней росло чувство тревоги и беспокойства.

Турция. Измир. Илдыр.

Каан спустился к завтраку. Его родители рассказали ему, что

решили отправить его на некоторое время в Стамбул для ста—

жировки в одной известной фирме. Мальчик получил отличное

образование. Услышав эту новость, Каан обрадовался и после

завтрака поднялся наверх для того, чтобы собрать чемоданы

в поездку. Он получал от этого удовольствие.

Турция. Ван.

Пожарные уже почти потушили пожар в особняке, а толпа,

собравшаяся на улице, все еще обсуждала происшедшее.

– Господин Мехмет из—за дочери покончил с собой?

– Да, кажется.

– Но ведь он сам ее насильно выдал замуж. Из—за этого

девушка и повесилась.

– Нет, нет. Вы ошибаетесь, она в проливе утонула.

– Да что ты несешь, женщина? Разве газет не читаешь?

Девушку раздавил автобус. Кажется, она погибла по дороге

к дому. А господин Мехмет сам себя жизни лишил.

Из сгоревшего здания вынесли пятъ обутленных трупов. Тол—

па продолжала судачить:

– Он не один на пожаре погиб?

– Неужели это его сыновья?

– А кто пятый? Кто пятый пострадавший?

– Не знаю. Может, кто—то из слуг?

– Возможно.

От такой картины в жилах стыла кровь. Было ясно одно:

у нашей семьи нет больше будущего. Нет красивых парней, нет

больше их матери, которая освещала им путь, как путеводная

звезда на небосклоне, нет больше господина Мехмета, который

уничтожал все и всех на своем пути.

Я никому не расскажу о своем горе. Не поделюсь своей

печалью. Спрячу муки глубоко в сердце. Откроюсь только морю.

Пусть волны унесут мою печаль далеко, далеко. Я буду смеять—

ся в ответ на то, что причиняет мне боль. Буду лить слезы

только по своей семье. Я, Бихтер Сорал, обиженная судьбой,

сумею превратиться в свободную девушку. Я не смирюсь

с этой судьбой. Я стану другим человеком. Да, я, Бихтер…

В любом месте я буду чужой, не принятая ни в одном уголке

света, лишенная спокойного сна. Я вечный скиталец, Бихтер.

Тем временем я уже пролетала над Тихим океаном. Ночь

сковала его. Сердце у меня почему—то болело. Настроение было

ужасно паршивым. Казалось, что я убегала от самой себя, имен—

но так и было. У меня начинала болеть душа.

Не знаю, куда я лечу. Не знаю, что делаю. Не понимаю, зачем

бегу от себя. Но знаю только: если не убегу от себя, то душа

и сердце сгорят в жарком пламени ада моей совести.

Мексиканское побережье Тихого океана было чудесно. Но

и центральная часть страны была не менее притягательна. Здесь

меня ждала встреча с другой цивилизацией. Человек, предпри—

нявший путешествие в глубь Мексики, видит блеск ее прошло—

го в старых развалинах доиспанских сооружений, убеждается

в том, что многие древние традиции живы и по сей день. Мож—

но прогуляться по старым улицам серебряных городов, ставших

живыми музеями колониальной архитектуры.

Одновременно я буду наслаждаться таким разнообразием

природы, которое даже невозможно себе представить: горные

вершины, покрытые снегом зимой и густыми, расцветающими

лесами весной, долины с умеренным климатом. Приблизившись

к этому первозданному миру, я стану свидетелем поистине

уникального зрелища, где актеры – киты и ягуары, а красками

служат бабочки и сверкающие крылья кетуаля, самой красивой

птицы на земле. Мексиканская кухня открывает удивительную

смесь вкусов и запахов. Достопримечательности Мексики: Ти—

хоокеанское побережье и Гвадалахара.

Я вновь и вновь буду смотреть в свою новую и чистую

жизнь в Юкатане. Юкатан, густо усаженный лесом, насыщен—

ный древними руинами и окруженный чудесными пляжами.

Полуостров Юкатан нельзя отделить от духовной жизни Мек—

сики так же, как от материка. Здесь был центр развития жизни

племени майя. Об этом до сих пор свидетельствуют руины

в Гулунге и Чичен—ице. И еще Юкатан окутан волшебными

горами. Именно эта страна ждала меня. Неизвестно было, при—

мет она меня или нет.

Турция. Стамбул.

Асу вместе с Назан с нетерпением ждали в аэропорту воз—

вращения Мохамеда из Марокко. Самолет с минуты на минуту

должен был прилететь. Девушка с тревогой и волнением ждала

своего сьша. Сюзерная погода еще сильнее волновала ее. На Стамбул

мчалась грозовая туча. Ужасный ливень бил по окнам, словно

сумасшедший. От грохота и треска грома закладывало уши. Мол—

ния слепила глаза. Самолет летел уже над Стамбулом, когда во—

шел в скопление грозовых туч. Маленький Мохамед ужасно бо—

ялся грозы. Мальчик увидел грозовую тучу, со страхом схватился

за ручки кресла, зажмурил свои маленькие глазки. Самолет нача—

ло трясти, потом раздался ужасный грохот за бортом, который

напугал всех в самолете. Прозвучал сигнал тревоги в салоне са—

молета. Мохамед открыл глаза и увидел, что горит левая турбина

двигателя. Он заплакал от страха. В эту секунду самолет пролетал

над Босфорским мостом. Вскоре лайнер стал терятъ высоту.

Асу еще больше разволновалась. Она стала бегать по залу

ожидания аэропорта. Назан видела волнение своей подруги

и схватила ее за руку, чтобы остановить:

– Подруга, успокойся, с ним все будет в порядке.

– Нет, Назан, я чувствую, что что—то произойдет с ним. По—

смотри в окно, какая там погода? Вдруг что—то случится?

О, хоть бы ничего не произошло плохого.

Девушка схватилась рукой за сердце и склонилась на коле—

ни. Назан, посмотрев в панике на свою подругу, спросила ее

тревожно:

– Асу, милая, что случилось с тобой?

В это время самолет на огромной скорости спикировал на

Босфорский мост. Мощный взрыв разрушил мост и уничтожил

все автомобили с людьми, находящиеся в тот момент там. Пос—

леднее, что увидел мальчик, был Босфорский мост. Последние

его слова были: «Мамочка, где ты?» Говорят, что материнское

сердце всегда чувствует, когда с ее ребенком что—то происходит.

Видимо, это правда! Несчастная Асу почувствовала, что что—то

не так. Слезы лились из ее глаз не переставая. Склонившись на

плечо Назан, она шептала:

– С Мохамедом что—то случилось. С моим сыном что—то

произошло.

Госпожа Белькиз сидела и смотрела новости по телевизору.

Вдруг она услышала: «Сегодня в Ване один из самых влиятель—

ных людей, Мехмет Сорал, покончил с собой. Мужчина сжег

себя вместе со своими сыновьями и кухаркой. Они сгорели

заживо в своем особняке. По словам экспертов, в доме были

закрыты все двери изнутри. Возможно, семья не смогла пере—

жить смерть Бихтер Устюн. Эта девушка была дочерью Мехме—

та Сорала. По этой причине и был произведен суицид? А те—

перь экстренное сообщение! Десять минут назад самолет,

летевший из Марокко в Стамбул, попал в скопление грозовых

облаков и рухнул на Босфорский мост. О выживших и погиб—

ших ничего пока не известно». Увидев кадры из новостей, гос—

пожа Белькиз не могла прийти в себя от ужаса.

В аэропорту Асу в новостях собственными глазами увидела

случившееся. Женщина в панике выскочила из здания аэро—

порта. Назан выбежала за ней вслед. На улице никого уже не

было. Асу поймала такси и поехала к мосту. В ее душе все пере—

вернулось. Из глаз лились слезы. Наконец они подъехали. Де—

вушка очень медленно и тяжело вышла из машины и смотрела

глазами, полными слез, на ужасную картину. Яростно пробива—

ясь через кордон полиции, она бежала к месту крушения само—

лета. Ее перехватил один из полицейских, но она кричала

и стонала:

– Там мой сын! Там мой ребенок! Дайте мне пройти

к нему! Вы не понимаете? Я нужна моему сыну! Мохамед, сы—

нок! Сыночек мой родной!

Явуз, находясь в тюрьме, словно почувствовал что—то необъяс—

нимое и тревожное. Печаль стала переполнять его сердце. Он

стал метаться из угла в угол. Своим поведением он тревожил

своих сокамерников. Глядя на мечущегося Явуза, мужчины пе—

решептывались между собой и косо смотрели на него. Наконец

один из заключенных сказал:

– Что—то с этим парнем не так. Узнать бы, что гложет его