Текст книги "Фандом 2.0"

Глава 9

– Виола —

Где-то рядом раздаётся странный шум, нечто среднее между скрежетом и криком. Кто-то горячо дышит мне в ухо. Хорошо бы открыть глаза, пошевелить руками, но тело не слушается, мозг будто оторван и витает в воздухе. Наверное, я сплю или застряла где-то между сном и явью. В воздухе висит резкий, неприятный запах лекарства, густой, как дым… «А может, это и есть дым? Мне что, снится костёр?» И снова слышится скрежет или вскрик. Нет… кто-то кашляет.

Кашель постепенно превращается в слова:

– Ну давай, Ви, шевели ногами, надо идти.

«Знакомый голос. Кейти?»

Я пытаюсь выговорить имя подруги, но язык мне не повинуется.

– Какая ты тяжёлая, – произносит она.

Кейти просит меня очнуться, умоляюще бормочет и волочёт за собой. Её ладони крепко, до боли врезаются мне в подмышки. Нога пониже колена вспыхивает от боли – я на что-то наткнулась.

– Чёрт, – бубнит Кейти и снова кашляет.

Наконец я с трудом приподнимаю веки. Глаза ест дым, вокруг сплошная тьма, сквозь которую прорывается зловещее жужжание вперемешку с равномерным металлическим постукиванием – что-то крутится, как на шарнирах, металлические поверхности скрежещут друг о друга. Такие звуки иногда снятся мне в кошмарах. В вышине подмигивает зелёная лампочка, и краем глаза я различаю ножки упавших стульев, сорванный задник, осколки бокалов на чёрных, как ночное небо, досках сцены.

«Стулья, осколки, сорванные декорации… Это же “Комик-Кон”! Совсем недавно в зале было полно косплейеров, фанатов “Танца повешенных”, а теперь здесь только мы с Кейти. Странно». И даже в полусознании я понимаю, как это странно. А ведь в прошлый раз, когда мы перешли в другую вселенную, всё было очень похоже. Рассел Джонс и Джулия Старлинг тогда пропали… или, точнее, это мы – пропали.

И до меня доходит, что произошло. «Конец света! Мы всё-таки попали в книгу. Ещё раз!» От страха или от волнения, а может, и от того и другого вместе, моё сердце заходится громким стуком.

– Господи ты боже мой, Ви! Кто тебя так раскормил?!

Кейти перетаскивает меня через какое-то препятствие. Меня будто бьёт молния, по телу волной разливается адреналин; я чувствую, что снова могу стоять, ноги больше не болтаются как бесполезные тряпки. Я поворачиваюсь к Кейти, чтобы ей было удобнее перехватить меня за пояс, и мы, спотыкаясь и кашляя, тащимся к пожарному выходу, стараясь не упасть.

Кейти прислоняется к стене и ловит мой взгляд. Даже сквозь густой дым и охватившую меня панику я безошибочно понимаю, о чём она думает…

«Обратной дороги нет!»

И мы вместе открываем дверь.

– Элис —

Я онемела. Превратилась в пластиковую куклу, то есть стала такой, какой меня все и представляют. Я смотрю на своих лучших подруг, и в голове вертится единственная мысль: «Я должна быть с ними».

Сквозь жужжание толпы пробивается голос:

– Элис? Элис, это ты?

Прищурившись, чтобы разглядеть хоть что-нибудь сквозь застилающие глаза слёзы, я вижу Тимоти. Он шагает прямо ко мне. Никогда ещё не видела его таким расстроенным.

– Ох, Элис, какое счастье, что с тобой ничего не случилось. Я ничего не понимаю, правда. Всё так странно… – Он удручённо умолкает.

Рядом вырастает Рассел. Он говорит громко, чётко выговаривая слова, как будто играет роль.

– Машина скорой помощи уже в пути. Прошу всех очистить помещение и не фотографировать.

Он протягивает руку к парню в костюме Торна, и тот нехотя, криво ухмыльнувшись, вкладывает в ладонь Рассела свой телефон. Рассел удаляет последние снимки и возвращает телефон фанату.

Подоспевшие охранники настойчиво советуют разойтись, и толпа быстро редеет. Я опускаюсь на колени рядом с девчонками, касаюсь их рук. Ощущение вины давит, расплющивает, я едва перевожу дыхание.

«Опоздала».

Крепкие руки обнимают меня за плечи. Сначала хочется безотчётно опереться на этого сильного человека, но тут вступает разум: «До меня кто-то дотрагивается, а я даже не знаю – кто!» Я резко оборачиваюсь, чтобы взглянуть неизвестному в лицо.

Это Рассел.

Он сочувственно улыбается.

– Элис Аниме, неужели всё повторяется? А я был уверен, что «проклятие “Комик-Кона”» – просто шутка.

Моя нижняя губа мелко подрагивает.

– Какой необычный способ проявить сочувствие, – слышу я голос Дэнни.

Рассел покаянно качает головой.

– Ох, прости, мне так жаль, выпалил, не подумав.

– Ничего, всё нормально. – Я расправляю плечи, стараясь выглядеть достойно. – Действительно, крайне неприятное совпадение.

Входит команда скорой помощи – все в зелёных комбинезонах, двигаются решительно и уверенно.

Дэнни берёт меня за руку и ведёт к ближайшему креслу.

– Присядь, а то упадёшь в обморок.

Я послушно сажусь и обхватываю дрожащие колени. Дэнни успокаивающе улыбается. Я пытаюсь улыбнуться в ответ, однако губы не слушаются. Врачи склонились над моими подругами, подключают кислородные маски и проверяют у девчонок пульс, давление, дыхание. Спустя несколько минут Кейти и Ви уже на каталках, их увозят. Столько мыслей сейчас роится у меня в голове, столько всего надо обдумать и понять. Но это потом. Успеется ещё. Сейчас я должна попасть с девчонками в больницу.

– Можно мне с вами, в машине скорой помощи? – спрашиваю я проходящего мимо фельдшера.

Он качает головой.

– Нет. Поищите других попутчиков.

Я слишком устала и сбита с толку, чтобы добиваться своего девичьими чарами.

– Что же делать? – по-детски беспомощно оборачиваюсь я к Дэнни.

– Поймаем такси. Я поеду с тобой.

– Спасибо.

Рассел снова подаёт голос:

– Всё устроится. Я попрошу моего водителя отвезти тебя в больницу.

– Я тоже еду, – напоминает Дэнни.

Рассел лениво улыбается ему.

– Не выйдет, парень. С нами ещё Тимоти – мест нет.

Дэнни оборачивается ко мне, решительно сжимая в руке бороду Гэндальфа.

– Значит, встретимся в больнице.

Но Рассел уже тянет меня к двери.

– Ничего, – оборачиваюсь я к Дэнни. – Я пришлю тебе эсэмэску.

И только увидев внедорожник Рассела, я вдруг понимаю, что у меня нет телефона Дэнни.

До больницы я добираюсь как во сне. Звоню родителям Виолы и Кейти и рассказываю, что произошло. Каким-то чудом мне удаётся говорить спокойно и внятно. И даже когда мама Ви начинает рыдать, я сдерживаюсь.

Мы едем прямо за машиной скорой помощи и потому двигаемся довольно быстро, хотя машин на улицах прибавилось. Лучше всего меня, наверное, понимают сирена и синий проблесковый маячок на скорой. Вокруг всё так мирно, обыкновенно, как всегда, и жизнь идёт своим чередом, хоть у меня страшно болят от невыплаканных слёз глаза, а горло горит огнём.

Тимоти сжимает в руке смартфон и бросает взволнованные взгляды на в миллионный раз вспыхивающий экран.

«Ну конечно, журналисты уже прослышали о повторных случаях комы на “Комик-Коне”».

Рассел несёт какую-то чушь о Голливуде, актёрах и прочей ерунде.

«Помолчал бы хоть минутку!»

– Элис! – Он явно обращается ко мне. – Ты меня слышишь?

– Прости, что ты сказал? – бормочу я, не отрывая глаз от города за окном.

– Что ты решила?

– О чём?

– О третьей книге, конечно. Я не отказался бы ещё разок сыграть Уиллоу.

«Вот придурок! Неужели он мне когда-то нравился?»

– Знаешь, сейчас не время для таких тем, – резко обрываю я Рассела.

Он улыбается.

– Извини. Вот такой я эгоист. Иногда сам себе противен.

– Ничего, – отвечаю я.

Тимоти отрывается от экрана и спрашивает:

– Элис, возможно, тебе нужно кому-нибудь позвонить?

– Кому? – Трое моих самых близких друзей без сознания.

– Родителям, например.

– Ха! – только и выпаливаю я.

– Ну, тогда… твоей сестре? – нерешительно предлагает он. – Или брату?

– Я единственный ребёнок.

Тимоти обнимает меня за плечи и притягивает к своей слишком мягкой для мужчины груди.

– Они очнулись один раз и придут в себя снова. Всё будет хорошо.

«Надо же, Тимоти, оказывается, добрый. Какой сюрприз».

Правда, не могу сказать, что у меня был повод считать его гадким или мерзким, но до сих пор у нас были чисто деловые отношения. А что, если наш редактор решил воспользоваться случаем и залезть мне под юбку? Вряд ли. Я вообще временами думала, что Тимоти голубой. Он никогда особо не пялился на меня, не утыкался сальным взглядом мне в грудь. Ни единого разу.

Машина скорой помощи останавливается. Тормозим и мы.

– Я пойду с тобой, – говорит Тимоти. В его голосе проскальзывает отеческая интонация. Так мог бы сказать папа. Не мой отец, конечно, а чей-нибудь… нормальный. К глазам подступают слёзы, и я отвечаю не сразу, собираясь с силами, чтобы не расхныкаться на месте.

– Не надо… спасибо. Я сама.

– Но кто-то должен пойти с тобой, – настаивает Рассел.

«Ох господи! Только не это! Не хватало мне этого болтливого актёришки ещё и в больнице».

– Спасибо, Рассел. Родители Виолы уже наверняка приехали. Я их очень хорошо знаю. Всё будет нормально.

Рассел помогает мне выбраться из машины, а Тимоти выглядывает следом, напоминая:

– Элис, держи меня в курсе. Звони в любое время. Я не шучу – в любое время.

Машина трогается, и я остаюсь перед дверью больницы в полном одиночестве.

И наконец-то даю волю слезам.

Глава 10

– Элис —

Виола и Кейти лежат рядом, в одной палате. Между ними только невысокая перегородка и жужжащие медицинские приборы.

«Как же мне одиноко… Господи, ну что я за жалкая завистливая дура!»

Я присаживаюсь на край кровати рядом с Виолой и глажу её шелковистые локоны. Касаюсь половинки сердечка на шее подруги и тем же пальцем прижимаю к коже свою половинку – кулон всегда со мной. Глаза наполняются слезами. По крайней мере теперь я понимаю, почему Ви так отчаянно отказывалась писать третью книгу. Она хотела, чтобы у Нейта тоже всё сложилось хорошо, чтобы и он подошёл к своему счастливому концу. Надо было мне её тогда, в кафе, послушаться. А не трусить.

Поднырнув под невысокой перегородкой, я усаживаюсь на постель к Кейти. Она сразу согласилась пойти на «Комик-Кон», без единого вопроса. «Святая Кейти». Вот я иногда на неё злюсь. Она такая хорошая, что мои недостатки выпирают. И к тому же я… обожаю нашу рыжую вреднягу из Ливерпуля с её неистребимым шотландским выговором «скаузи». Хоть временами она меня и раздражает и вечно подлизывается к Виоле, я её люблю. Правда, иногда хочется отправить её обратно в Ливерпуль, ничего не поделаешь.

– Ты уж присмотри за ней, Уизли, – со вздохом говорю я, поглаживая Кейти по щеке.

Может, я и опоздала на «Комик-Кон» и не попала с девчонками в книгу, но кое-что я сделать могу, хоть как-то помочь им: я прослежу, чтобы никто не написал третью книгу. Меньше всего Виоле сейчас поможет возвращение приставки «анти-» к нашей утопии (как же я ненавижу эту игру слов!), как раз когда она застряла в «Танце повешенных».

Набираю номер Тимоти. Нельзя допустить, чтобы кто-то из его писателей взялся за третью часть. Автоответчик. Вот и «звони в любое время». Слёзы снова грозят брызнуть из глаз, но я в который раз их отгоняю. Надо же, а я и правда поверила в небывалую отзывчивость Тимоти. Разозлившись, я отключаю телефон и ухожу проведать Нейта.

Младший брат Виолы лежит неподвижно, дышит ровно, как будто спит. Я присаживаюсь рядом и беру его за руку.

«Нейта надо бы побрить. Интересно, раз Виола теперь тоже в коме, может, мне разрешат поухаживать за Нейтом? Ви написала в той эсэмэске, что отправляется за Нейтом. И когда я сбежала из кафе, она говорила что-то о новом персонаже, которого мы придумали. Неужели мы и правда подарили Нейту жизнь в другом мире?» Невероятно и нелепо, однако я помню, как мы оказались в Колизее, как будто это случилось вчера. Я с трудом сглатываю ком в горле. Надо всё как следует обдумать. Надо вспомнить, позволить мыслям вернуться туда, в прошлое, в другую вселенную. Если не ради себя самой, то ради подруг. Мне кажется, я смогу им помочь.

Закрыв глаза, я выпускаю на свободу воспоминания и будто бы смотрю страшный фильм о событиях той странной, ужасающей и одновременно прекрасной недели.

«Неужели я переспала с Уиллоу? Невероятно. Во-первых, это всё-таки Уиллоу, тот самый невозможный красавчик Уиллоу, и я с ним переспала! А во-вторых… Ну и дрянь же я! Виола права. Это обыкновенное предательство. Одним поступком я могла сбить канон, главный сюжет, и дорога домой была бы нам закрыта. Что-то мне подсказывает, что тогда я ни о чём таком не думала. Мне было так хорошо, так удобно – меня приняли, безоговорочно и сразу, и никто не шипел мне в спину, завидуя красивой груди или длине юбки. Хорошо побыть среди своих.

А Уиллоу… добрый, милый Уиллоу…»

Я в отчаянии прячу лицо в ладонях и заливаюсь слезами.

Кое о чём я пока вспоминать не готова.

Рядом слышится чей-то голос, и я подскакиваю от неожиданности:

– Ох, я понимаю, так жаль, так жаль.

Это санитар, он ступает совсем неслышно, я его и не заметила. Смущённо вытерев глаза, я мысленно ругаю себя – нельзя так распускаться при посторонних. Но вошедший лишь сочувственно на меня смотрит.

– Ты с ним дружила? – спрашивает он.

Я молча киваю.

– И придёшь ещё раз, со всеми?

Не понимая, о чём он говорит, я всё же подыгрываю.

– Конечно приду.

– Вот и хорошо. Сестра-то теперь не сможет…

– Виола очень бы этого хотела, – говорю я.

Он печально улыбается и кивает.

– Я думал, они отложат, раз уж старшая тоже в коме… опять. Но они настаивают, ничего не хотят менять.

Я киваю, как будто зная, о чём речь.

Санитар гладит Нейта по руке.

– Сердце разрывается от одной мысли. Но вы хотя бы сможете его проводить и оплакать.

И вдруг до меня доходит, что этот человек имеет в виду. Нейта отключают от системы жизнеобеспечения.

– Напомните, пожалуйста, на какой день назначена церемония? – интересуюсь я.

– На среду.

Приезжают родители Виолы.

Её отец, Адам, тепло меня обнимает.

– Элис, милая, спасибо, что пришла.

От него исходит аромат мясной подливы и одеколона Old Spice – запах настоящего папы.

Мама Ви рывком, почти сердито заключает меня в объятия. Я понимаю, у неё есть на то веские причины. Почему, интересно, её дети прикованы к больничным кроватям, а другие разгуливают как ни в чём не бывало?

– Мне очень… очень жаль, миссис Миллер, – выдавливаю я.

В последний раз я называла маму Виолы «миссис Миллер», когда мне было года четыре, не больше. Она предпочитает, чтобы её называли Джейн. Но в объятиях чьей бы то ни было доброй мамы в мягком вязаном свитере, легко снова вернуться в детство.

– Ох, Элис, солнышко, как же так? – спрашивает она, и я виновато отвожу глаза.

– Не знаю, меня там не было.

Она подходит к кровати Ви и смотрит на дочь, не утирая струящихся по лицу слёз.

– Она написала, что идёт на «Комик-Кон», – объясняю я. – Я тоже поехала, но опоздала.

– Зачем ей понадобилось на «Комик-Кон»? – спрашивает Джейн. – И как ей только в голову такое взбрело после прошлого раза?

Мне хочется рассказать, что «Танец повешенных» не просто книга, а самый настоящий мир, и Нейт не может из него выбраться, и ещё объяснить, что Тимоти просит нас написать третью часть, продолжение. Я уже почти подбираю слова, но тут в палату входит доктор. Она тихо обращается к Джейн и Адаму, стараясь, чтобы я услышала как можно меньше. Что ж, я просто ухожу в комнату отдыха – общую для нескольких палат. Здесь пусто. Ни души. Я включаю чайник и сажусь за стол.

Часы тикают в полной тишине, звуки с каждой секундой отдаются всё громче от стен и потолка, превращаясь в удары молота о наковальню. Опасно оставаться одной, когда боишься собственных мыслей. Я закрываю глаза и снова прокручиваю воспоминания о днях в «Танце повешенных».

«Я переспала с Уиллоу, а Виола нас застала. Бог знает как она забралась на то дерево. В седьмом классе Ви чуть не вывихнула плечо, поднимая после школы рюкзак с учебниками. Но нас она застукала и разобиделась не на шутку.

А на следующее утро – от этих воспоминаний у меня саднит в горле – Уиллоу заботливо усадил меня рядом и сказал, что совсем не любит. Не может полюбить, потому что влюблён в другую. Я сразу поняла в кого. В Розу. То есть в Виолу. В мою лучшую подругу. Даже в этом другом мире, где меня приняли как свою, я осталась лишь восхитительной куклой, пустой оболочкой».

Входит заплаканная Джейн. Глаза у неё распухли, а на лице следы слёз.

– Приехали родители Кейти, – всхлипывает она. – Они, конечно, совсем расклеились. Я предложила им выпить чаю.

Я вытираю глаза.

– Я всё сделаю.

– Ты уже достаточно намучилась сегодня, – ласково отказывается она от помощи, похлопав меня по плечу. – Да и сейчас моя очередь исполнить роль мамы.

Джейн даже в голову не приходит, что она всегда прежде всего – мама: она не смогла бы перестать быть мамой ни на мгновение, даже если бы захотела – уж так она устроена. В отличие от моей мамы, которая иногда примеряет образ матери как очередное платье.

Джейн опускает в тостер два ломтика хлеба.

– Смотри-ка, в шкафчике и еда нашлась. Как будто специально для тебя.

Она знает, что я люблю поджаренный хлеб. Под тихий гул тостера, под звонкое тиканье часов я раздумываю, не рассказать ли Джейн правду о «Танце повешенных» и о Нейте, который в книге жив-здоров, только не может оттуда выбраться. Щёлкает тостер, поджаренные ломтики подпрыгивают, сбивая меня с мысли, и я опять ничего не говорю.

Положив хлеб на тарелку, Джейн принимается намазывать его маслом с таким усердием, как будто в неё вселились демоны. Останавливается она, только чтобы сказать:

– Поверить не могу, что всё повторяется. – Взгляд у неё растерянный. – Элис, это же просто безумие. Или и правда – проклятие?

Джейн протягивает мне тосты и вынимает из кармана листок бумаги. Это записка. Почерк Виолы. При виде знакомых закорючек я едва сдерживаюсь, чтобы не разреветься.

Дорогие мама и папа!

Что бы ни случилось, обязательно сдержите обещание.

Рецепт шоколадного торта в моей серебристой папке в шкафчике над чайником.

Я вас очень люблю, Виола

Джейн тоже садится за стол и, склонившись ко мне, почти шепчет:

– Она как будто знала, что впадёт в кому. – Выпрямившись, она с нервным смешком добавляет: – Но это же безумие, правда?

Помолчав, – а что тут ответишь? – я переспрашиваю:

– О каком обещании речь?

– Ох, Элис. Мне так тяжело признаться… Ты подумаешь, что я настоящее чудовище.

Я ласково пожимаю руку Джейн.

– Нейт? Мне недавно рассказали.

Она смотрит на меня, морщась от мучительного стыда.

– И ты не сердишься?

Я принимаюсь за тосты. Потому что, честно говоря, я зла. До жути. Сейчас взорвусь. Как им в головы стукнуло, что Нейта пора отключать от аппаратов? Однако Джейн смотрит на меня так печально, ей очень плохо, а лежачего не бьют.

– Почему сейчас? – коротко спрашиваю я.

– Мы его отпускаем.

Не представляю, что можно на такое ответить, и просто жую хлеб. Жаль, что нет ни джема, ни шоколадной пасты – хоть бы каплю сладости, чтобы прогнать горечь.

– Ты не сердишься?

Я качаю головой, и она вроде бы немного успокаивается.

– Виола так на нас разозлилась, – сообщает Джейн. – Даже раскричалась. Мне всё кажется, что она и в кому впала из-за этого шока. – Её голос прерывается. – Но тогда при чём здесь Кейти?

– А что вам сказала Виола?

– Всё повторяла, что может вернуть Нейта. Умоляла дать ей немного времени. Мы согласились отложить церемонию на несколько дней, потому что у Нейта скоро день рождения. Она собиралась испечь его любимый шоколадный торт. Вот об этом обещании она и просит нас не забывать.

– А разве нельзя всё отменить? Подождать, пока Виола выйдет из комы?

– Я не могу, – вздыхает она. – Я просто больше не могу. Ты вряд ли поймёшь, да это и не обязательно, но нам придётся это сделать. Я не могу видеть его… таким. Меня это убивает.

– Мне очень жаль, – машинально произношу я.

Джейн никак не реагирует на эти слова, возможно, потому что они звучат так безразлично. Она пересаживается ко мне поближе и спрашивает:

– Виола говорила, что может вернуть его, привести обратно. Что это значит?

– Не знаю, – отвечаю я.

Джейн вынимает из кармана телефон Виолы.

– Доктора вернули, – поясняет она. – Ты не знаешь пароль? Возможно, если прочесть её переписку…

– Не знаю, извините.

Джейн медленно выдыхает.

– Пойду скажу родителям Кейти, что мы нашли хлеб и заварили чай.

Она уходит. И, что гораздо важнее, оставляет телефон на столе.

Я солгала Джейн. Ложь во спасение всё же бывает. Ви – моя лучшая подруга. Как я могу не знать её пароль от телефона? Я быстро набираю цифры: 050710. В этот день Нейт получил свой первый приз на школьной научной выставке, и Виола навсегда запомнила дату, хотя многие не обратили на достижения Нейта особого внимания. Ви говорила, что тогда-то и поняла, что её младший братишка – настоящий гений. Она предложила ему помочь с подготовкой и всю ночь подавала клеевой пистолет. Моё сердце вдруг сжимается от… сожалений и стыда? Или я просто завидую? Не знаю, как назвать эти чувства, но в груди уже болит по-настоящему.

Я просматриваю её последние эсэмэски. Скукота. Электронная почта открывается сама собой – умный телефон знает пароль. Я быстро проглядываю письма. Скукотища. И перехожу к журналу просмотра веб-сайтов. Вот где самая скучная скукота. Ни одного крамольного сайта. Из коридора доносятся шаги. Я открываю фотоальбом. Последняя фотография – очень странная. Прищурившись, я разглядываю непонятный кружок. Судя по тонким волосинкам и общему виду, это татуировка. Подношу телефон к самым глазам и наконец-то различаю детали рисунка. Крыса пожирает собственный хвост. Наконец-то попалось что-то интересное.

Я возвращаю телефон на стол за мгновение до того, как в дверь входят Джейн и Адам.

Адам ставит передо мной чашку. Чай остыл, но я всё же пью его. Разговор в общих чертах повторяется. Мы говорим о «Комик-Коне», о Нейте, о том, как они решили взять и отключить сына от системы жизнеобеспечения. От этих слов я снова цепенею.

И только в самом конце, когда я собираюсь уходить, Адам вдруг задаёт мне странный вопрос.

– Виола упоминала, что у Нейта на руке есть татуировка. Мы посмотрели и ничего особенного не обнаружили. Она тебе ничего не говорила? Или, может, она просто очень сильно расстроилась?

Я молча качаю головой. И на этот раз совершенно искренне.

Но я обязательно выясню, что там к чему с этой татуировкой.