Текст книги "Фандом 2.0"

Глава 11

– Виола —

Дверь за нами захлопывается. Пропадают и шум, и отвратительный запах лекарств – это я замечаю в первую очередь. А потом появляются и вонь от разлагающихся птиц, и холод, обжигающий кожу, и бесконечное бесцветное небо над головой, сливающееся с серым камнем домов и цементом дорог.

Мы в Лондоне дефов.

– Сработало, – шепчу я.

Кейти без остановки пронзительно выкрикивает вопрос за вопросом, как будто у меня есть ответы. Мысленно отгородившись от её вездесущего голоса, я бреду вперёд, жадно оглядывая город: изломанные линии крыш, осыпающиеся кирпичи в зарослях чертополоха, бетон, едва не царапающий мне ступни сквозь туфли. Однако что-то здесь не так. Сквозь стук моего сердца и навязчивый звон в ушах доносятся вопли разъярённой толпы.

У меня голова идёт кругом.

– Слышишь? – спрашиваю я Кейти.

Она кивает.

– Пахнет рекой. Мы очень далеко от Колизея. – Крутанувшись вокруг своей оси, подруга вдруг ахает и до боли сжимает мне локоть. – Смотри.

Я поворачиваюсь и смотрю в ту же сторону. Там гордо возвышается церковь, восставшая из пепла как каменный феникс.

Кейти хватает меня ещё сильнее.

– Я же своими глазами видела – её сожгли дотла. Почему она стоит на том же месте?

И не просто стоит, а полностью восстановлена – всё, как мы с Элис описали в «Песни повешенных». Вместо полиэтилена на окнах теперь стёкла, дыры в крыше залатали, а шпиль всё так же устремлён ввысь, к солнцу, чтобы проткнуть его и залить мир светом. Рот у меня сам по себе открывается. К естественному волнению из-за перехода теперь примешивается бесконечное удивление. Я знала, что «Песнь повешенных» изменит этот мир, но увидеть результаты нашего воображения своими глазами – просто умопомрачительно.

– Ви, ты как? – спрашивает Кейти.

– Бесконечный круг, – не сразу отвечаю я.

– Какой круг?

Заставляя онемевшие губы двигаться одной лишь силой воли, я поясняю:

– Дефы и гемы были заперты в кольце времени, история «Танца повешенных» бесконечно повторялась от начала до конца. Знали об этом только несколько гемов, и среди них, конечно, президент и Бабба. Они и перенесли нас сюда в первый раз, чтобы мы вернулись обратно и написали продолжение.

– И разорвали бесконечное кольцо, – подхватывает Кейти.

Я киваю.

– Когда мы вернулись к себе, здесь история началась снова. Нас забыли. Совсем, как будто нас никогда не было. Роза погибла на эшафоте, как и было предначертано. А церковь, эта церковь… – Дрожащей рукой я указываю на каменное строение. – Эта церковь вовсе не сгорела.

– А что случилось после «Песни повешенных»? События пошли по другому сюжету?

– Судя по тому, что сказала мне Бабба, – да, пошли. И теперь… вот они мы. В другой истории.

– На неизвестной территории, значит, – кивает Кейти, и мы нервно переглядываемся.

Кейти сосредоточенно прищуривается.

– Кольцо бесконечности… Как крыса на руке у Нейта. Раньше я как-то не подумала, уж слишком много странностей для одного раза, но это очень похоже на Уробороса – змею, пожирающую свой хвост. Мы проходили её по древней истории. Это символ бесконечности, вечный круг. – Она поворачивается ко мне. – Думаешь, эти знаки как-то связаны?

Собираясь ответить, сквозь туман холодного страха, сдавившего грудь, я вдруг осознаю, что в доносящихся издали воплях толпы повторяются два слова – всего два ужасных слова: «СМЕРТЬ ПРЕДАТЕЛЯМ… СМЕРТЬ ПРЕДАТЕЛЯМ… СМЕРТЬ ПРЕДАТЕЛЯМ…»

Кейти смотрит на меня округлившимися от страха глазами.

– Там что, казнь?

Не успев ответить и даже подумать, я уже бегу, изо всех сил отталкиваясь от земли, топаю по бетону, лечу к ужасающим воплям.

– Виола, подожди! – кричит Кейти, шлёпая где-то сзади. – Мы же собирались бежать от смерти!

Но я всё равно спешу. Бегу уже по асфальту, разбрасывая в стороны мелкие камешки и мусор, а лёгкие заполняет прохладный речной воздух. Бесконечный круг. Я вдруг отчётливо вспоминаю, где и когда я видела такой же знак, как на руке Нейта. В ушах звучит гнусавый голос президента Стоунбека: «Бесконечный круг. Вечное движение». Такая отметина была на руке президента.

– Виола, подожди… – задыхаясь, просит Кейти. – Куда ты? Постой!

– Нейт, – выдыхаю я. Горло нестерпимо жжёт, а грохочущие вопли переполняют голову. – Нейт – предатель.

– Элис —

В вагоне метро я прислоняюсь к жёлтому вертикальному поручню – на этот раз мне без него на ногах не удержаться. Пожилая женщина спрашивает:

– Всё в порядке.

Я вежливо улыбаюсь и отвечаю:

– Да, благодарю вас, всё отлично.

И поскольку у меня сумочка от Gucci и прекрасный цвет лица, старушка мне верит.

Мама ждёт меня у порога. Она узнала новости от друзей в спортивном клубе и даже пропустила из-за меня тренировку на велотренажёре. Смешно! Папы не видно. Наверное, он тоже в курсе.

– Как ты? – спрашивает мама. – В порядке?

Я киваю.

– Я пыталась тебе дозвониться, но твой телефон был выключен.

– Не хотелось разговаривать с репортёрами.

Мама дотрагивается до моего лица прохладным пальцем.

– У тебя тушь потекла. Умойся, и пообедаем.

– Я ела. Тосты.

– Углеводы! – Она произносит это слово с искренним отвращением. – Я приготовила на ужин филе лосося со спаржей.

Есть не хочется, но мама готовит так редко, что отказываться глупо.

– Хорошо. Спасибо.

Переодевшись, я умываюсь. От прохладной воды сон немного отступает, и меня вдруг тянет проверить, правда ли мама мне звонила. (Она никогда мне не звонит.) Оказывается, действительно звонила, что приводит меня в безумный восторг. Так, наверное, чувствовала себя сиротка Энни, когда её выбрал в дочки папаша Уорбек[2]2
  Сиротка Энни и папаша Уорбек – персонажи комикса Гарольда Грэя «Маленькая сиротка Энни»
  (Little Orphan Annie).


[Закрыть]. От избытка чувств я даже надеваю симпатичное летнее платье. Маме нравится, когда я наряжаюсь, и мне хочется её порадовать.

Я беру телефон, чтобы отыскать Дэнни в социальных сетях. Надо бы сказать ему: «Спасибо», да и просто хочется ещё раз поговорить. Рядом с ним так уютно и спокойно. Но все мысли о Дэнни в миг улетучиваются – экран забит сообщениями. Тревожно подмигивают и «Фейсбук», и «Твиттер», а «Инстаграм», как с цепи сорвались. О проклятии «Комик-Кона» не высказался только ленивый.

Наверное, стоило бы отложить чтение, отдохнуть, но любопытство перевешивает. Усевшись на край кровати, я погружаюсь в мутные воды социальных сетей. Иногда мне кажется, что в такие минуты я падаю в бездонную реку, где можно остаться навсегда, если позабыть об осторожности.

В основном пришли соболезнования. Пожелания добра и скорейшего выздоровления Виоле от фанатов «Песни повешенных». Некоторые знакомые интересуются, как я себя чувствую. Уже собравшись было твитнуть что-то вроде: «Я в полном порядке», – а что же ещё? – я вдруг натыкаюсь на письмо от @розанавсегда:

У тебя появился соперник,

@элисаниме:)

#фандализм #фанбой

#восстаниегемов

«Восстание гемов». От этих слов у меня падает сердце.

По хэштегу «фанбой» появляется страничка писателя фанфиков, который называет себя Фанбоем. Он пишет о «Танце повешенных», а его веб-страница называется очень ёмко: «Фандализм». «Шутник-недоучка». А #розанавсегда права. У меня действительно появился соперник. Об этом сайте разошлось уже многовато твитов, и конца края им не видно. И судя по некоторым намёкам, Фанбой безо всякого стеснения пишет классическую антиутопию.

А теперь пройдём по другой ссылке, от одного названия в которой останавливается сердце, – «фандализм». Открывается фанатский сайт с профессионально выполненными рисунками. Пожалуй, лучше я и не видела. Портреты Нейта, Эша и Торна – в одном стиле, у всех персонажей одинаково большие глаза и заострённые подбородки. А по краю страницы, будто предупреждение об опасности, бежит колючая проволока. Давно я не писала фанфиков… в моё время странички писателей выглядели попроще. Мне почти расхотелось читать. Если автор пишет так же хорошо, как рисует, то Элис Аниме на его фоне покажется безмозглой тупицей, если не сказать больше. Нервно сглотнув, я напоминаю себе, что бестселлер-продолжение всё-таки написала я. А не он.

Брожу по странице писателя, выискивая новую информацию. Он начал публиковать тексты недели две назад. По отрывку в день. Время в его рассказах всегда совпадает со временем в мире «Танца повешенных». «Умно придумано». А вот и последняя публикация. Хорошо написано, не спорю, но до великолепных рисунков всё же далеко. Однако, едва пробежав глазами первые строки, я не могу оторваться. Этот парень точно знает, как не дать сорваться с крючка.

Действие разворачивается после событий в «Песни повешенных». Получился фанфик-продолжение, в день по рассказу.

– Элис, обед готов! – кричит с кухни мама.

– Ничего, мам, оставь. Я потом разогрею! – кричу я в ответ.

«Вот только прочитаю всё с самого начала…»

Мне почему-то кажется, что эти тексты связаны с Виолой и Кейти.

Я открываю самый первый рассказ.

Нейт замедлил шаг рядом с группой бунтовщиков. Они посмотрели на него и рассмеялись.

– Что случилось? Больше не умножаешь в уме трёхзначные числа, чтобы сразить Торна наповал? – нахально ухмыльнулся один из них.

Нейт пошёл дальше.

«Вы у меня ещё попляшете!» – думал он. Однажды он всем им покажет.

Я зачарованно пролистываю тексты за две недели. Поразительно, как незаметно, без особых усилий Фанбой показывает медленное, но неизбежное падение Нейта.

Если в начале это наш Нейт, обычный хороший парень, которого мы поселили в мире «Песни повешенных» и очень любим, то к концу он превращается в одинокое, пропитанное горечью подобие самого себя. Нейт – не такой, как все, другой, и оттого одинокий, и Фанбой искусно им манипулирует, используя эти качества. Писатель приводит Нейта к Говарду Стоунбеку, племяннику президента, и малыш Нейт становится предателем. От этих коротких рассказов меня трясёт, я-то на себе испытала, каково приходится не таким, как все.

С каждым новым сообщением читателей на странице прибавляется. Становится больше и лайков под текстами, и перепостов. Если первый текст прочли человек десять или двадцать, то дальше счёт идёт на сотни, тысячи и сотни тысяч. Фанбой неплохо потрудился.

Читая текст, опубликованный несколько дней назад, я глухо охаю и зажимаю рот рукой. Точнее, охаю при виде иллюстрации под текстом. Это крыса с фотографии, которую я видела в телефоне Виолы.

Над картинкой выложен вот такой текст:

Говард отнял печать от руки Нейта. На коже остались крошечные точки.

– Это символ Хвостунов, Нейт, – пояснил Говард, протягивая Нейту лупу. – Крыса, проглатывающая собственный хвост.

– А почему крыса? – спросил Нейт. – Змея – тоже подходит, даже логичнее. Уроборос символизирует бесконечность и возрождение.

Говард улыбнулся.

– Мой дорогой дядюшка, президент, сам придумал этот знак. В детстве он любил ловить всяких паразитов и мучить их. Так он изучал основы биологии и механизмы боли.

Нейт хотел было назвать президента садистом, но промолчал.

– Так о чём это я? – продолжил Говард. – Дядюшка предпочитал ловить всяких гадов живьём, трупы-то не помучаешь. Он изобрёл ловушку, которая приманивала грызунов и захлопывалась. Тварей запирали в одиночестве, без еды и воды. Однажды дядюшка уехал в отпуск, а когда вернулся, то обнаружил во всех ловушках крыс. – Говард помолчал. – Мёртвых, естественно.

– И они отгрызли себе хвосты, – добавил Нейт.

Он знал за собой крайне неприятную привычку – досказывать чужие истории, однако Говард не рассердился. Нейт давно заметил, что гемов, в отличие от дефов, наличие ума у собеседника не раздражает.

– Правильно, Нейт, – кивнул Говард. – Может, в панике или от голода, кто знает, но все крысы умерли, сжимая зубами хвосты, а некоторые даже их отгрызли.

– Дай-ка я угадаю: дефы – те же крысы?

– Молодец. Оставь крысе жизнь, и она сама сжуёт свой хвост и всё равно погибнет. Быстрая смерть достаётся не всем. Наша цель, Нейт, – уничтожение всех паразитов. Навсегда.

– Но они пожирают свои хвосты, только оказавшись в ловушке, – заметил Нейт.

Говард ухмыльнулся.

– Ты наверняка знаешь, что гемы дефов ловить не собираются и городские стены им не ловушка. Они пойманы, заключены в тюрьмы собственных тел, плоти и крови. – Он смерил Нейта тяжёлым взглядом. – Без обид.

Нейт улыбнулся. Он ничуть не обиделся.

– Значит, теперь я тоже Хвостун, один из вас?

Говард кивнул.

– Да, ты наш. С поправкой на генетику.

Знак, о котором упомянул Адам. Фотография татуировки в телефоне Виолы. Готова спорить на что угодно, этот рисунок – на руке у Нейта.

«Вот подлянка. Гадство. Мерзость. Пока мы так беспокоились о третьей книге, её место занял фанфик».

Фанбой, сам того не зная, изменял вселенную «Танца повешенных».

Глава 12

– Виола —

А вот и река. Она сверкает в лучах послеполуденного солнца, как тысячи стальных лезвий. Спустившись с холма, мы выходим на каменистый выступ над илистым берегом. Внизу сгрудились дефы, целая толпа. Это они выкрикивают полные ненависти слова: «СМЕРТЬ ПРЕДАТЕЛЯМ!»

Вижу площадку, на которой разворачивается действие, – три рвущихся к небу столба. И вдруг застываю, будто превратившись в камень, – тяжёлая, холодная, вот-вот тресну и развалюсь на куски. Конечно, я думала, что увижу помост с виселицами. Воображение рисовало свесившиеся с моста петли или фонарные столбы, на которых покачиваются, будто маятники, верёвки, отсчитывая последние секунды жизни жертв. Однако перед нами открывается куда более страшная картина. Столбы возвышаются над гигантским гнездом, сложенным из вязанок дров, хвороста, брёвен и даже обломков деревянной мебели.

К горлу медленно подкатывает тошнота – к столбам привязаны люди.

Сначала я различаю их ноги, три пары грязных и голых ступней, в которые впиваются острые ветки, разрывая кожу до крови. «Они сгорят первыми», – проносится у меня в голове. Пробежав взглядом по дорожке, которую неминуемо проложит огонь, снизу вверх, я вижу измученные тела и искажённые ужасом лица.

Нейта среди них нет.

Неимоверное облегчение накатывает волной.

«Слава тебе господи, моего брата не собираются жечь на костре».

Однако радоваться нечему.

Эти лица мне знакомы. Саскья и Мэтью. Бунтовщики, спасшие нас, когда мы в прошлый раз угодили в этот мир.

А к среднему столбу, чуть выше, чем товарищи по несчастью, привязана, будто желанный трофей…

«Бабба».

– Элис —

Я откидываюсь на кровать, сжимая в руке телефон. За дверью слышен мамин голос – она поднимается по лестнице, бормоча что-то о лососе.

Отмахнувшись, я сосредоточенно читаю вчерашний фанфик.

Нейт застыл как вкопанный. За стеной что-то тихо скрежетало. Возможно, скреблась кошка или голодная мышь, однако Нейт замер, настороженно оглядываясь. Он только что вернулся из захолустья, с нейтральной полосы – границы между миром дефов и смертью. Встреча с Говардом Стоунбеком – дело опасное. Стоит Торну узнать, с кем разговаривал Нейт, – и конец. Торн рассуждать не станет, сразу отправит к праотцам. И потому Нейт решил взглянуть, кто прячется за стеной.

И не напрасно. Там сидела не кошка, и не мышь, а ссутулившаяся в летающем кресле Бабба. Старуха мрачно взглянула Нейту в глаза и прошептала:

– Как ты посмел?

– Откуда ты узнала? – удивился Нейт. – Говард говорил, что магия тебя покинула.

Она улыбнулась.

– Будущее скрыто от меня, это правда, однако тебя я всегда слышу, Нейт. Мы связаны, и разорвать эту связь невозможно.

Если бы у меня не горело так в груди от беспокойства, я бы расхохоталась. Как он пишет! «Захолустье? Разорвать эту связь невозможно?» Из какой дремучей древности вылез этот Фанбой? Ни один нормальный подросток таких слов и не знает.

Последнее сообщение на сайте «Фандализм» появилось сегодня утром. У меня перехватывает дыхание. Если моя теория верна, выходит, Фанбой по-настоящему меняет мир «Танца повешенных» прямо сейчас, когда там оказались Виола и Кейти.

«Ну, где тут у нас драматические события? Да вот же…»

– В наши ряды проник предатель, и я его отыщу. – Торн произносит эти слова тихо и обманчиво-спокойно.

Нейт подозревал, что Эша и Уиллоу Торн отослал из Лондона не просто так. Может быть, великан решил править безраздельно?

Нейт несколько раз глубоко вздохнул. «У Торна нет ни малейших причин подозревать меня, – думал он. – Спокойно… только спокойно».

Однако Торн смотрел именно на Нейта, и в его глазах плясали демоны.

– Водопроводные трубы сами собой не взрываются. Кто?! Кто знал, что работать будут сегодня утром, и выдал нас?

– Возможно, измена с другой стороны? – намекнула Бабба. – В стане гемов?

Торн, не подав вида, что слышит, улыбнулся Нейту.

– Ты кое о чём позабыл, малыш. У гемов острый нюх. Может, ты и высушил одежду, но речной водой от тебя несёт как от помойного пса. Интересно, зачем ты переплывал реку? Что тебе понадобилось на нейтральной полосе?

Нейт разинул рот, его сердце заколотилось невероятно быстро.

– Он следил за мной, – произнесла Бабба.

Торн засмеялся.

– Я что, поверю, будто ты перелетела реку в своём допотопном кресле, старуха?

– Зачем?.. – пожала плечами Бабба. – Я заплатила дефам, и меня перевезли.

– Почему ты мне об этом рассказываешь?

– Потому что я не хочу, чтобы Нейт погиб, – ответила она. Бабба знала, что Нейт виновен. И выгораживала его. – Я хочу, чтобы Нейт жил.

Она сказала об этом прямо и честно. Без колебаний. Хоть и знала, что подписывает себе смертный приговор.

– Виола —

Я долго и мучительно вглядываюсь в лицо Баббы. Да, я хорошо её помню: мягкая светлая кожа, добродушные морщинки в углах рта. Однако что-то не так… Я вижу её глаза. Цвета зелёных яблок. У Баббы нет век.

Их срезали. Начисто.

Я в ужасе закрываю лицо руками.

– Бабба, – едва слышно выдыхаю я.

Саскья принимается вопить, но её голос тонет в криках толпы.

– Помогите! Мы ничего плохого не сделали! – взывает Саскья.

Ветер усиливается, сдувая с её лица седые пряди. Родимое пятно на лице Саскьи похоже на разводы сажи, словно огонь уже пылает.

– Поверьте нам! – кричит Мэтью.

Кровь заливает его доброе и честное лицо.

Мне жаль их обоих. Я помню, как они спасли меня в прошлый раз. Надо бежать, спуститься к реке, но глаза будто обжигает огнём. Наверное, я падаю на колени, потому что Кейти тут как тут, ласково гладит меня по лицу, проверяя, нет ли раны. Я с усилием моргаю и крепче прижимаю руки к векам. Свет разгорается всё ярче, я слепну.

Даже в этой агонии я понимаю, что со мной разговаривает Бабба. У меня в голове звучит её голос: «Крошка-цветок, ты пришла. Спасибо!» От знакомых интонаций хочется плакать, но нельзя. Пошатываясь, я встаю, вытираю глаза, и острая боль постепенно отступает. Кейти спрашивает, что случилось, но отвечать некогда. Отдышавшись, я внимательно смотрю на Баббу у столба и мысленно спрашиваю: «Что происходит?» Уголки её губ дрожат в мимолётной улыбке – она меня слышит.

«Моя история подходит к концу, – отвечает она, – а твоя только начинается».

Щёки у меня уже мокрые от слёз.

«Почему дефы хотят тебя убить?» – «Так решил Торн. Он никому не верит, особенно старой пророчице, которая к тому же из гемов».

Я оглядываю толпу в поисках других членов Лондонского совета гемов и дефов.

«Где же Эш? А Уиллоу? Они бы никогда не позволили…» – «Торн убрал их с дороги». Наверное, ощутив, в какой ужас меня привели её слова, она тут же добавляет: «Не беспокойся, дитя. Они живы».

Рядом со мной Кейти громко охает, и я теряю нить разговора с Баббой. Из-за спин дефов появляется Торн. Он тоже ничуть не изменился: смуглая кожа, волосы чернее воронова крыла. А вот тёмную повязку, за которой прятался здоровый глаз, он выкинул. Мы с Элис подробно написали об этом в «Песни повешенных»: как только был заключён мирный договор между гемами и дефами, предводителю повстанцев незачем стало прятать своё происхождение.

Толпа, как по команде, умолкает.

Торн говорит громогласно. Можно подумать, вещают человек десять, не меньше.

– Пророчица Бабба предстала перед судом своих соратников по обвинению в измене.

– Чушь! – кричит Саскья. – Бабба не предательница, и ты это знаешь.

Торн улыбается медленно и язвительно.

– Она продавала секреты гемам. У меня есть признание… и свидетель.

Я смотрю на Баббу. От взгляда её зелёных глаз у меня перехватывает горло.

«Признание?» – только и спрашиваю я.

«Выбор был небольшой – или я, или Нейт», – отвечает она.

И безо всякого предупреждения появляется Нейт. Он тоже выходит из-за спин дефов. Сердце у меня почти останавливается. Он так похож на моего младшего брата. Не на того мальчика Нейта, с которым мы оказались когда-то в «Танце повешенных», а на другого, который прикован сейчас к больничной койке. На юношу Нейта на пороге шестнадцатилетия. Странно… Мысленно я всегда вижу брата маленьким мальчиком, застывшим во времени. А сейчас передо мной совсем взрослый парень. У него знакомые острые скулы, растрёпанные светлые волосы и такой взгляд, как будто он или только что отсмеялся какой-то шутке, или вот-вот засмеётся. Он высокий, выше меня ростом, уже совсем не похож на мальчишку. Я задыхаюсь от радости, на губах расцветает глупейшая улыбка.

– Нейт! – пронзительно кричу я, не успев подумать, что делаю. И вот уже спешу вниз, на берег, с единственной мыслю в голове: «Успеть добраться до брата!» И не важно, что он стоит рядом с безумцем, затеявшим жестокую казнь.

– Нейт! – снова вскрикиваю я.

«Виола, ЗАМОЛЧИ!» – кричит Бабба, но, кроме меня, её никто не слышит.

И я прихожу в себя. Останавливаюсь, едва не врезавшись в толпу.

Похоже, Нейт всё-таки услышал. Он оборачивается, смотрит на меня и… Ничего. Совсем ничего. Он меня не знает. Радость растворяется как дым, но возвращается снова: «Зато он жив! И я смогу вернуть его домой». Я стараюсь разглядеть татуировку на запястье, однако в толпе ничего не видно, к тому же Нейт не размахивает руками, стоит спокойно.

Бабба поворачивается к Торну.

– За себя я отвечу. Но Саскья и Мэтью не виноваты. Отпусти их. Прошу тебя.

На лице Торна появляется насмешливая улыбка. Он медленно облизывает губы.

– Я не верю тебе, старуха!

От страха и отвращения к горлу подступает тошнота. Омерзительный холод сковывает все внутренности. Я едва дышу.

«Ты защищаешь Нейта, – мысленно говорю я. – Ты заняла его место, и теперь тебя казнят».

Бабба не смотрит на меня, но я отлично слышу её голос: «Да».

Торн достаёт из ближнего бочонка палку с расщеплённым и замотанным в мокрую тряпку концом. С наконечника капает какое-то горючее вещество, оставляя на земле прерывистую дорожку, радугой переливающуюся на солнце. От запаха меня едва не выворачивает на месте. «Она невиновна, – хочу закричать я. – Она невиновна…» Но, если не Бабба, то на её месте окажется Нейт, и я не в силах шевельнуть губами.

А потом я слышу её голос, громкий, уверенный: «Слушай меня внимательно, крошка-цветок, у нас совсем нет времени. Я не лгала тебе, мои силы почти рассеялись, я не вижу будущего. Однако я чувствую его. Наша вселенная меняется. Тёмные силы взялись за дело. Они переписывают наши судьбы, выворачивают наизнанку наши мысли. Я знаю, ты пришла к нам, чтобы увести с собой брата, но учти, сначала тебе предстоит спасти мальчика в этом мире, прежде чем ты разбудишь того, кто спит дома».

Я вглядываюсь в её лицо, в тонкую морщинистую кожу, опухшие зелёные глаза, которые нечем прикрыть от надвигающегося ужаса и жара.

«Но как же я заберу его домой, Бабба? – спрашиваю я. – Как мне разбудить его?»

В ответ не раздаётся ни слова. Какая я беспомощная. Будь я сильнее, отважнее… лучше… Я бы остановила казнь. Однако я давно уяснила: в этой вселенной желания не сбываются.

Тор вынимает из кармана зажигалку.

Я слышу – правда, слышу! – скрежет металлического колечка и чувствую запах только что потушенных спичек. Крошечное пламя трепещет на ветру. Какое крошечное… и каким огромным и пожирающим всё станет оно спустя мгновение! Торн, словно услышав мои мысли, подносит огонь к наконечнику палки. Секунда – и у него в руках огромный средневековый факел.

Толпа охает в унисон. Кое-где среди дефов слышится плач.

– Неправильно это! – кричит кто-то. – Нельзя так.

Торн подходит к куче дров и веток. Его глаза зловеще сверкают в отблесках пламени. Он мастерски перебрасывает факел из руки в руку, так что пламя оставляет в воздухе оранжевую полосу. Торн ухмыляется.

– Вот что бывает с предателями, Бабба.

Сначала мне кажется, что крик вырвался у меня, но потом понимаю, что это испуганно взвыла Саскья:

– Нет, нет! Господи, не надо!

И посреди этого кошмара я думаю только о себе. Так нельзя, я понимаю, но мне обязательно надо спросить Баббу, и я спрашиваю: «Как я попаду домой? Ведь больше нет канона, нет истории, которую нужно прожить».

«Ах, дитя моё. История есть всегда. А в нашем мире ты истинная спасительница. Сделай то, что делала всегда. Спаси дефов». – «От чего?»

Торн подходит к среднему столбу, его голова оказывается возле ног Баббы. Подняв факел над головой, он показывает огонь старой пророчице.

«Пора прощаться и разрывать связь, – говорит Бабба, – иначе ты почувствуешь то же, что и я».

Я едва понимаю смысл её слов.

«Нет, Бабба. Я этого не вынесу».

По моим щекам текут слёзы, а в груди так больно, как будто её вот-вот разорвёт изнутри.

Бабба улыбается.

«Не бойся за меня. Самая лучшая история не жертвоприношение, а возрождение. Помни об этом, дитя моё».

«Ты родишься снова?» – спрашиваю я, однако связь разрывается, и мы больше не слышим друг друга.

Дефы затаив дыхание смотрят на костёр.

Пламя трещит, разбрасывая искры и рыча, как стая голодных псов.

Сейчас огонь коснётся веток.

Неожиданно Торн обращается к Нейту:

– Последнее слово за тобой.

Нейт поднимает руку, чтобы отбросить со вспотевшего лба волосы, и я вижу её – крошечную точку на внутренней стороне его запястья. Такая же метка есть у президента гемов. У меня в голове вертится только одно: «Предатель». А сердце наливается яростью.

Нейт медлит, и на его лице проступают по очереди ужас и одобрение. Наконец он принимает решение.

– Пусть горят, – произносит Нейт.

Я ожидала, что Торн швырнёт факел в самую гущу дровяной кучи, но он подносит пламя к сухим веткам медленно и осторожно, почти ласково.

Дрова разгораются – назад дороги нет. Воздух наполняется гулом костра, пламя охватывает ветки и брёвна, окрашивая их в красные и жёлтые тона, карабкаясь ввысь.

И тогда у Баббы вырывается первый вопль.

Густой и тёмный, как дым.