Текст книги "Только с тобой. Антифанатка"

Но откуда он здесь взялся?! Я не просто удивилась – у меня речь от шока пропала.

– А ты еще кто? – изумился Миша.

– Ее парень, – ответил Кирилл. Наши глаза встретились, и он неожиданно ухмыльнулся.

– А-а-а, это ты, – словно узнал его Миша. – Тот придурок.

– Это я, тот придурок, – любезно подтвердил Кирилл. – А ты – та Цветочная клумба.

– Мало я тебе в тот раз вмазал, – нехорошо улыбнулся Миша, расправляя и без того широкие плечи.

– Агрессивная цветочная клумба.

– Захлопнись.

– Ну очень агрессивная. Может быть, ты не те удобрения используешь?

– Вы что, знакомы? – наконец, обрела я дар речи. – Что вообще происходит?

– Я пришел забрать тебя, лапуля, – ослепительно улыбнулся Кирилл. – Или ты хочешь побывать в номере этого мотеля для неудачников вроде него и развлечься? Мне показалось, что нет. Иди к папочке, нас ждет квартира, сериалы и пирожки. Ну и конечно, сладкая любовь.

– Наташа, тебе не нужно связываться с таким, как он, – нахмурился Миша, делая шаг и закрывая меня спиной. – Он мучил тебя раньше и будет мучить сейчас. Словам такого, как он, верить не стоит.

– Я сама решу, что мне делать, – ответила я, все так же ничего не понимая. Они знакомы? Что происходит?

– Кажется, я не спрашивал совета у цветочной клумбы. – С этими словами Кирилл… вылил на голову Мише колу. Тот замер, его мокрое лицо перекосило от ярости, а кулаки сжались. В воздухе явно запахло дракой.

– Чтобы цветы в клумбе лучше росли, – пояснил Кирилл и крепко схватил меня за руку. – Иди и развлекись самостоятельно в номере, чувак! А я забираю свою девушку. А теперь бежим! – повернулся он ко мне и потащил за собой.

Глава 31

Раньше я думал так – если любовь, то только к себе. Никаких постоянных подружек, а тем более невест или, упаси боже, жен. Я хотел быть свободным как ветер. И я хотел быть счастливым в своей свободе. Но я не учел того, что однажды мне это надоест – и деньги, и слава, и сам я, и мне захочется чего-то большего, чем отношения на одну ночь или на один месяц.

Первая моя любовь, детская, была ущербной. Я полюбил девушку, которая стала обслуживать богатых стариков. Но и вторая любовь не стала взаимной и прекрасной, как показывают в сопливых фильмах, которые я всегда с удовольствием обесценивал как несовпадающие с реальностью. Я полюбил девушку, душа которой принадлежала другому. Тому, которого я создал как музыканта. Тому, который обязан был мне славой.

Ее звали Катя. Она была дочерью известного художника, к которому я однажды попал в гости, в тот день я поцеловал ее на площадке перед дверью квартиры в соленые от слез губы. На несколько лет я забыл о ее существовании. А потом увидел вместе с Кеем и подумал – чем же он так хорош, что она выбрала его? В Кее столько же дерьма, сколько во мне – мы похожи, как две тени. Как два брата. Одно время я действительно думал, что он мой брат! Мы были слишком сильно завязаны между собой, хоть он этого и не понимал. Слишком. Меня раздражало это и в то же время веселило. Продюсируя его группу, позволяя ей взбираться все выше и выше, я чувствовал себя настоящим кукольником.

Я хотел забрать Катю себе. Притворялся ей другом, думая, что все больше и больше привязываю к себе, а на самом деле привязывался сам. Я слишком сильно к ней привык за то время, пока мы общались. И я безумно хотел сделать ее своей, утерев нос Кею. У меня был шикарный план! Серьезно, шикарный. Но я связался не с тем человеком, чтобы реализовать его, да и козел Кей нашел способ меня обойти. Да так ловко, что мне оставалось лишь аплодировать ему, глотая кровавые сопли. Катя обо всем узнала и порвала со мной все связи. Я больше не был ей другом, но и врагом не был – она просто вычеркнула меня из жизни. Так, как привык вычеркивать из жизни людей я.

Катя. Катя. Катя. Ее имя стало синонимом печали, проклятой безответной любви, и в то же время я произносил его с особенным трепетом, оставаясь наедине с тобой. Катя. Катя. Катя. Раньше я и не думал, что имя может стать молитвой. А человек – клеткой.

Она стала моей клеткой, и это веселило меня и мучило одновременно. Я, человек свободы, который не собирался связывать свою жизнь с одной женщиной, вдруг понял, что загибаюсь от тоски по той, которую любил.

Я подыхал без нее. Без ее поддержки, мягкого голоса, нежного взгляда. Без искренней заботы, от которой отвык. Я знал, что она с другим, и от этого выть хотелось, как волку, попавшему в капкан. И вдвойне обидно было, что этот другой – Кей.

Так прошло несколько лет. Я жил двойной жизнью. В маске рок-стар, с кучей девиц, которые приедались своей однообразностью все больше и больше. И без маски – как обычный человек, страдающий от неразделенной любви, как от неизлечимой болезни. Моя жизнь не была тоскливой или скучной – напротив, была полна музыки и работы. Концерты, студийная запись, съемки, реклама, фан-встречи, клубы, тусовки, награждения – и так по кругу. Порою я не снимал маску месяцами, находясь в гонке за популярностью и обожанием. А когда все-таки снимал, отлепляя с лица с кусками кровоточащей кожи, вдруг понимал, глядя на море или на ночной город, что все это пустое. Яркое, шумное, красивое, но пустое. Под сказочной оберткой таилась пустота, и стоило мне заглянуть в эту пустоту, как сердце начинало сбавлять ритм. А все вокруг теряло краски и смысл.

Я столько раз смотрел в море и думал – каково это, смотреть на мир из-под сомкнутых над лицом волн? Стоял на краю крыш здоровенных небоскребов и представлял, как лечу вниз. Поймаю ли я свободу? Стану ли по-настоящему счастливым? Смогу ли найти себя в этот миг, пусть и в последний?

Мне незачем было жить. Только ради музыки. Но и она однажды должна была закончиться. Возможно, если бы Катя стала моей, все было бы иначе. Но она выходила замуж за Кея, который, должно быть, душу Сатане продал, что ему подарили счастье любить и быть любимым.

А потом мне встретилась эта дикая Наташа, и что-то внутри ожило. Будто дерево расцвело, и внутри стало как-то теплее и ярче. Сначала я этого и сам не понимал, хоть и внутренне тянулся к ней. Даже вернулся в этот серый унылый город – меня тяготила несправедливость, и, признаться, спор был просто поводом, чтобы встретиться с ней вновь. Каждый день, проведенный с ней, был легким и даже забавным, несмотря на то, что мы сбежали от каких-то придурков, которым Наташа была нужна. И каждый этот день был без маски, к которой я так привык.

Может быть, поэтому было так легко и дышалось так просто? Как знать.

Мы вместе вставали, вместе завтракали, вместе гуляли, вместе смотрели телевизор, уставшие, но довольные после очередного дня на ногах. Изредка мы делали вид, что пара, и мой туповатый друг Октавий верил нам – ведь на фото мы с рыжей старались как могли, чтобы изобразить влюбленных. Впрочем, у него с Лилит тоже все шло неплохо, и непонятно было, кто из нас победит.

Все шло хорошо до тех пор, пока рано утром какая-то скотина не скинула мне с неизвестного номера фото и видео Кати в свадебном платье. И меня перекрыло.

Те дни, которые я провел с Наташей, заставили меня не думать о Кате – я засыпал и просыпался с мыслями о том, как пройдет сегодняшний день, и не вспоминал ее. Словно вообще о ней забыл. Но мне любезно напомнили.

Катя была удивительно красивой. Стояла напротив зеркала в белоснежном платье в пол, с открытыми плечами и пышной юбкой. И рассматривала свое отражение. В ее распущенных волосах был то ли венец, то ли венок. Во взгляде – нежность. На лице – счастье.

Она была по-настоящему счастлива, та, которую я любил. И это делало меня феноменально несчастливым. Именно из-за этого у меня и сорвало крышу.

Я должен был радоваться за нее, но не мог. Рядом с ней был не я, а другой, и от осознания этого внутри все взрывалось. Меня ломало, и перед глазами будто пелена стояла, и мне казалось, что я – это не я. И что я не сижу на кровати, а вишу где-то в воздухе. А время вокруг остановилось.

Я включил видео, хоть и не хотел делать это. И тотчас услышал Катин голос. Негромкий и теплый. От которого всегда таял, и который всегда успокаивал меня.

– …Не верю, что этот день уже скоро, – сказала она своему отражению, поправляя лиф своего волшебного платья. – День моей свадьбы.

– И я не верю! – звонко подхватила ее младшая сестра.

– Я тоже не верила, когда выходила за синего, – послышался громкий уверенный голос, принадлежащий ее лучше подруге Нине. Именно она и снимала видео. – Всегда сложно поверить в этот ужас.

Девушки рассмеялись.

– Ты такая красивая! – воскликнула Катина сестра и подбежала к ней, чтобы обнять. Со стороны это было трогательно. Только я ничего не чувствовал, кроме раздражения.

– Слушай, Катька, а ты не жалеешь? – спросила Нина с усмешкой, словно заранее зная ответ.

– О чем? – удивилась та.

– О том, что выбрала Кея, а не Кезона?

Катя повернулась к камере, и я нажал на «стоп», потому что знал, что она ответит. И оказался прав.

Я не сразу коснулся экрана телефона, чтобы Катя вновь ожила.

– Нет, не жалею, – спокойно ответила она, снимая с волос украшение.

– А если бы Кея не было, была бы с ним вместе? – не отставала Нина. Ответ Кати добил меня:

– Я бы не смогла быть с кем-то из жалости. Это несправедливо.

– Из жалости? – недоверчиво переспросила ее сестра.

– Мне его жаль, – просто сказала та, которую я любил. – Он очень несчастлив, вот и все. И давай поговорим о чем-нибудь другом, не о нем.

Нина рассмеялась и, что-то сказав девушкам, вышла из комнаты, чтобы за ее пределами навести камеру на себя и сказать, уверенно в нее глядя:

– Привет, Кезончик. Только попробуй попытаться устроить что-то на свадьбе моей подруги, я устрою тебе сладкую жизнь, красавчик. Запомни – ты ей не нужен.

На этом запись закончилась, а я рассмеялся – тихо и глухо.

Меня накрыло.

Реально накрыло после этого видео.

Кате было жаль меня. Просто жаль. Как будто бы я был ничтожеством.

Казалось, на голову рухнул не потолок, а целое небо. И осколками прибило меня к земле, пронзая грудь. Я смеялся, откинув назад голову, а потом вдруг замолчал – веселье как отрезало. Просто собрался и ушел рано утром, пока Наташа спала, потому что невыносимо было оставаться в четырех стенах.

Я знал – если останусь, вымещу на ней все свое зло, которое терзало сердце. И я не нашел ничего лучше, чем сначала долго-долго гулять под дождем, а потом, окончательно замерзнув, приехать в какой-то бар, позволить незнакомой девушке сесть рядом и пить. Девушку, как назло, звали Катей. И если честно, сначала я хотел забыться с ней на пару часов, но как только услышал имя, снова стал ржать, как ненормальный. Мне везло на Кать, как никому.

Этот день был паршивым с самого начала и до конца. Какое-то время я тупо сидел в баре вместе с этой Катей, лицо которой даже не запомнил. Зато смутно помнил, как мне позвонила Наташа – наверное, с чужого телефона. Кажется, она волновалась обо мне, но я был так зол, что, кажется, нагрубил ей. Не специально. Просто не мог разговаривать иначе. Меня все бесило, и я постоянно думал о Кате и Кее. О том, что я вызываю жалость.

Отпустило меня ближе к вечеру, но домой я возвращался поздно. Сначала вообще не хотел ехать, но подумал, что Наташа будет волноваться. Перед ней и так уже было стыдно, хотя вслух это я говорить не собирался. На такси я приехал к дому, но туда попал далеко не сразу. Ко мне пристал какой-то высокий широкоплечий лоб, выбежавший из цветочного магазинчика. Я сразу окрестил его Цветочной клумбой. Но не сразу понял, что ему от меня нужно.

– Ты ведь парень Наташи? – спросил он, остановив меня.

– Допустим, я, – ответил я удивленно. – Какие-то проблемы, малыш?

– Во-первых, я не малыш, а во-вторых ты ведешь себя как полный моральный урод, – заявил мне Цветочная клумба таким наглым тоном, что захотелось ему втащить. Прямо по слащавой морде.

– Не понял, – нахмурился я, сдерживая свои внутренние порывы.

– А что тут непонятного? – пожал плечами Цветочная клумба. – Ты бросил свою девушку на весь день, да еще и без телефона! Она приходила ко мне, чтобы звонить. А ты еще и наехал на нее, придурок. Довел ее чуть ли не до слез.

Я честно хотел уйти, но мне не дали этого сделать. Цветочная клумба долго и нудно объяснял мне, почему я мразь. Едва ли не сценки в лицах разыгрывал! И я все сильнее и сильнее злился. Какого фига он вообще влезает в наши отношения?! Кто он такой? Запал на Наташу? Серьезно?

– Ты все сказал? – спросил я с раздражением, прерывая поток бессвязных мыслей.

– Нет, не все, – нахмурился Клумба. – Я знаю таких, как ты. Вы играете с чувствами девушек, как на балалайке.

– На гитаре, – поправил я его с нервным смешком.

– Что? – не понял он.

– Я играю на гитаре, малыш. А теперь дай пройти. – Я толкнул его в плечо – не сильно, а можно сказать, по-дружески. И вежливо попросил заткнуться да сводить самого себя в пешее эротическое – полезно будет. Однако Цветочная клумба решил, что обязан ответить мне, и зарядил по скуле так, что я не едва отлетел в сторону. Хорошо, что удар прошел по касательной – я успел увернуться. Но вся та агрессия, которая копилась во мне с утра, наконец, прорвалась наружу. Кровь бросилась в голову, и я кинулся на Клумбу с глухим рыком.

Удар у парниши был неплохой, и сам он был тяжелым и здоровенным, и явно был сильнее меня, а вот защиту держать умел плохо. Я несколько раз успешно пробил по корпусу и повалил его на асфальт. Мы сцепились.

– Даже не подходи к моей девушке, – яростно прошипел я, занося кулак, чтобы ударить его в нос, но не получилось. Нас не вовремя разняли проходящие мимо парни. Я вырывался и кричал, что хочу набить этому кретину морду. Клумба же молча смотрел на меня, как на насекомое, и выглядел так оскорбленно, будто это я приставал к его подружке, а не он – к моей. Ах, да, рыжая мне и не подружка вовсе.

– В следующий раз ты так просто не отделаешься. Она моя девушка, запомни, – сказал я ему напоследок. – И даже приближаться к ней не смей.

Он некультурно послал меня, а я показал ему средний палец, и на этом мы разошлись.

Ярости во мне был так много, что домой я пошел не сразу. Какое-то время стоял у подъезда, пытаясь успокоиться. Даже врезал по стене кулаком – боль приглушала агрессию. Немного придя в себя, я все-таки поднялся в квартиру. Но и там меня ждала новая драма, которую устроила Наташа.

Господи Иисусе, почему женщины такие сложные?!

Этот день должен был закончиться так же скверно, как и начался.

Я хотел завалиться спать – тупо уснуть и забыться, но нет. Наташа рыжая устроила допрос с пристрастием – где я был, что делал и с кем дрался? Ее голос был деланно спокоен, но во взгляде было столько огня, что я снова начал злиться. «Эй, детка, ты сама флиртовала с Клумбой, и вообще непонятно, что между вами было, раз он так сильно хочет защитить тебя! Почему ты устраиваешь со мной разборки?» – хотелось выкрикнуть ей, но я сдерживался. Я до самого конца пытался сдерживаться. Знал, что мне нужно побыть наедине с собой, остыть, а уже потом разговаривать. У меня всегда был дурацкий характер – я мог срываться на тех, кто рядом, а потом сожалеть. И, понимая это, я предпочитал оставаться в одиночестве, чтобы перебеситься. Но Наташа не дала мне этого сделать. Она вообще обладала удивительной способностью выводить меня из себя несколькими словами.

«Наверное, за Катенькой приехал Антон и врезал тебе? – со злым весельем в голосе сказала она, когда поняла, что я не хочу с ней разговаривать. – Антон. Наверное, это был он. Жених приехал за своей невестой. Вау. На его месте я бы тоже вмазала тебе».

От этих слов меня окончательно перекрыло. От упоминания Кати и ее жениха в груди что-то свело судорогой, и хотелось кричать так громко, чтобы все слышали о моей боли. Но я молчал. Я ненавидел ее в эту секунду – не Катю, Наташу. Мне было больно и хотелось, чтобы больно стало и ей. Чтобы она почувствовала мое состояние. Чтобы вместе со мной кричала от терзающей душу тоски.

И вместе с тем мне вдруг захотелось поцеловать. Закрыть ее рот своим. Заставить пить мое дыхание. Побороть. Сделать своей и шептать ей, что она моя и ничья больше. И себе самой тоже не принадлежит – только мне. Поэтому не смеет ничего мне говорить, злиться и упрекать. Она должна подчиняться мне и быть моей.

Всего этого хотелось так нестерпимо сильно, что внутри все заныло. Кровь хлынула в голову. Пульс зачастил. В голове ничего не осталось, кроме желания целовать ее.

Не контролируя себя, я прижал Наташу к стене, коснулся ее чудесных волос, подавляя в себе дикое желание запустить в них пальцы и крепко сжать. И обнял, прижимая к себе и вдыхая ее запах – сладковатый и одновременно горький, как апельсиновая цедра.

Я думал, Наташа обнимет меня в ответ, что ее податливые губы раскроются, и я вопьюсь в них поцелуем, но… Она оттолкнула меня и ушла. И я снова остался один.

Один. Один. Один.

Мне надоело быть одному.

Я устал.

За ночь эмоции схлынули, и я пришел в себя. И утром надеялся помириться с Наташей. Может быть, даже все ей объяснить, хотя я терпеть не мог отчитываться перед кем-то за свое поведение.

Но этого не случилось. Утром она решила молчать на меня.

Это был запрещенный прием. Я с детства ненавидел, когда молчат. Это была любимая тактика матери. Когда я делал что-то не так, а что-то не так я делал часто, она не кричала и не ругалась. Она просто переставала меня замечать. Не разговаривала со мной и не реагировала ни на какие слова. Я мог беситься, орать, плакать, но ничего не действовало. Она начинала разговаривать со мной только тогда, когда я извинялся. И не просто говорил «Прости, пожалуйста», а объяснял, в чем именно я был не прав. Однажды, когда мне было четырнадцать, мы не разговаривали почти неделю. И не знаю, сколько бы мы ни разговаривали еще, если бы я не заболел, и матери пришлось начать меня замечать.

Наташа тоже молчала. Будто чувствовала, что это выведет меня из себя. На какое-то мгновение я вновь почувствовал себя ребенком, которого перестала замечать мать за очередную провинность. А потом Наташа вдруг поставила на стол тарелку с кашей – точь-в-точь такой же, как готовила моя мать, и на меня снова нахлынули воспоминания, но уже не плохие, а хорошие. Мама готовила для меня каждое утро. Вставала рано, чтобы сделать и завтрак, и обед, чтобы я поел после школы. И, наверное, в этот момент, абсолютно не вовремя, я вдруг понял, как сильно по ней скучаю. А еще понял, что вчера реально поступил, как полный придурок.

Я хотел поговорить с Наташей. Все объяснить. Рассказать про Катю. Про фото и видео. Про свою больную любовь, которая меня мучила. Про девицу по имени Катя, которая тусовалась со мной. Про Цветочную клумбу, который решил проучить меня кулаками. Про все.

Но вместо того чтобы выслушать меня, Наташа ушла. Это было красиво – я не мог не оценить.

Я решил, что дождусь ее – тем более, ключи она забрала, и поначалу я решил, что специально. Мол, теперь твоя очередь сидеть дома и ждать меня, милый. И я ждал ее. Весь день. Забыл обо всем, даже о Кате, и ждал. Заказал себе пиццу и ждал. Даже уснул в темноте, сидя в кресле в прихожей. В конце концов, я начал волноваться – а вдруг эту ненормальную нашел ее бывший?! И думал – надо было ей телефон купить, чтобы была на связи, а я так этого и не сделал.

Она пришла поздно, и в темноте кинула в меня рюкзаком – вот так и жди кого-то дома.

Теперь разборку начал я. Как оказалась, моя лапуля провела весь день с Цветочной клумбой. И заявила, что следующий день тоже проведет с ним. Это было не просто унижение меня – это был ее триумф! Наташа сполна отомстила мне, и я оценил это. Нет, я не ревновал, я вообще ревновать не умел, я просто злился. Представлял, как она строит этому цветочному выродку глазки, а он радостно зажимает ее в каком-нибудь углу, и внутри все горело от ярости. Я эту рыжую, значит, спасаю, все для нее делаю, а она радостно бегает по свиданиям с мистером Одуванчиком или как там его.

Глава 32

Следующим утром я решил за ней проследить. Сам не знаю, зачем. Интересно было посмотреть на Наташу и горячего цветочного парня вместе. Я мог бы появиться в самый неподходящий момент и обломать им свидание. Идеально.

Я встал пораньше и отправился во двор дома, в котором мы жили. Купил горячий кофе и сэндвичи в ближайшей забегаловке и долго-долго ждал. Наташа и Клумба решили встретиться не утром, как я думал, а ближе к вечеру, и мне, если честно, надоело сидеть на лавке в тени деревьев, а с качелей меня прогнала какая-то агрессивная бабка наподобие Фроловны.

То и дело поглядывая на дверь подъезда и окна нашей квартиры, я переписывался с парнями. Поговорил с Октавием, который хвастливо заявил, что спор выиграет он, а я пойду лесом. Успел обсудить новую песню с Гектором, который даже в отпуске у себя в Норвегии не переставал работать. И даже поссорился с Марсом, который вывел меня из себя своими тупыми шуточками про рыжую красотку – он случайно увидел наши фото с Наташей. В конце концов, меня занесло на страницу Кея, и там я увидел фото Кати – он снял ее со спины, закутанную в персиковую простыню. Она сидела на кровати у окна, глядя на рассвет, взошедший над городом, и ее распущенные волосы, падающие на спину и плечи, казались подсвеченными темным золотом.

«Я бы не смогла быть с кем-то из жалости. Это несправедливо», – снова услышал я ее голос в своей голове и закрыл уши, а после и вовсе вставил в них наушники, чтобы попытаться забыться в музыке.

Эти слова мучали меня до сих пор. Я привык быть звездой. Привык быть лучшим. Жалость уничтожала меня. Я хотел любви, а не жалости.

Не знаю, как так вышло, что в наушниках зазвучала одна из моих старых песен, которую я написал лет семь или восемь назад. Она была слишком ванильной, и мы не включили ее ни в один альбом. Но иногда я переслушивал ее – когда было совсем одиноко.

 
Если я отыщу тебя – в земном мире или подлунном,
Если я узнаю тебя из тысячи,
Если я почувствую твой родной запах,
Я начну улыбаться сквозь слезы.
Возьму тебя за руку и не отпущу.
Только с тобой я знаю, что значит нежность.
Только с тобой я чувствую, как пахнут звезды.
Только с тобой я чувствую себя живым.
 

В какой-то момент, когда стало совсем фигово и тоска почти подчинила себе сердце, я вдруг поднял глаза и увидел Наташу. Она открыла шторы и распахнула окно моей комнаты, и мне захотелось улыбнуться, глядя на нее. Не знаю, почему. Я просто смотрел на нее и улыбался, зная, что она меня не увидит.

Между нами все было странно, нервно и зыбко, но эта девушка заставляла меня забывать о прошлом. Я не зря разрешил ей называть себя по имени – в это мгновение я точно понял это, хотя понять самого себя до конца так и не мог.

Я просто хотел ее разгадать.

Я с трудом дождался, когда Наташа выйдет из дома. Она бежала к своей Цветочной грядке, а я осторожно шел следом. Мне хотелось схватить ее за руку и сказать: «Эй, остановись, побудь со мной, давай все решим». Но это желание пропало, стоило мне увидеть, как Грядка обнимает Наташу и вручает букет, очевидно из своего магазинчика с мертвыми цветочками. Видимо, подсолнухи тоже он ей дарил. И да, мне было не стыдно, что я скинул их на пол. Цветы и так давно умерли – в тот момент, когда их срезали. И вообще, единственный цветочек в доме – это я.

Ладно, мне было не до смеха, пока они обнимались как влюбленная парочка. И мое желание подойти к Наташе и все решить испарилось, словно его и не было. Она все делала не так, как я хотел. Все!

Поворковав, они двинулись вдоль по улице, и я пошел следом, засунув руки в карманы. Мне очень хотелось услышать, о чем они разговаривают, но подходить ближе не решался – заметят. Но все-таки нашел решение – спустя минут сорок попросил одного пацана со скейтом проехаться рядом и подслушать. Ну как попросил – заплатил. И сказал, что заплачу вторую часть, когда он расскажет, о чем Наташа и Грядка беседуют. И нет, это была не ревность. Мне просто было интересно – реально он ей нравится или же она просто мстит мне, флиртуя с другим чуваком.

Мой помощник подслушивал их какое-то время, катясь позади на скейте, однако довольно быстро был обнаружен и дал деру.

– Ну и о чем они говорили? – торопливо спросил я, когда он подъехал ко мне. Времени было мало – я боялся потерять парочку из виду.

– Сначала вознаграждение, – ухмыльнулся пацан и протянул руку – я тотчас вложил в нее смятую купюру.

– Говори уже.

– Короче, ни о чем интересном. Про группу одну разговаривали. Red Lords, знаешь такую?

– Нет, – ответил я. Это был мой стандартный ответ.

– В смысле? – вытаращился на меня пацан. – Вот ты дикий! Их все знают. Короче, девчуля рассказывала, какой Кезон придурок и все такое. Кезон – это музыкант из «Лордов». Крутой чувак. А, ты ж не знаешь… – Его взгляд потускнел.

– И что именно она говорила? – жадно спросил я. Себя я очень даже хорошо знал.

– Вот, послушай, я тебе даже записал немного. – И пацан великодушно включил запись. Из-за шума вокруг Наташу было слышно плохо, но я все-таки разобрал ее слова. И чем больше слушал, тем сильнее злился.

«…Еще есть Кезон. Вот он – высокомерная обезьяна. Настоящий моральный урод».

«Надо же, – прохрюкал Цветочная Клумба. – Он вел себя некрасиво?»

«Высокомерно и нагло. Знаешь, он из тех, кто любит играть с людьми. Чертов манипулятор без чувства меры. Никого ни во что не ставит. Очень неприятный человек. Такие в итоге остаются как старуха в сказке про рыбку. У разбитого корыта».

Слова Наташи меня взбесили. Чего, блин? У разбитого корыта? Она не офигела там часом?

Мне хотелось плюнуть на все и уйти. Пусть гуляет с Грядкой и дальше, а я умываю руки. Свалю, заплатив ей деньги, как и обещал, и пусть она сама решает свои проблемы. И общается, с кем хочет – с ангелами, а не с моральными уродами вроде меня.

Я действительно чуть было не ушел. Однако пересилил себя и зачем-то побежал дальше, ища сладкую парочку взглядом. В какой-то момент мне показалось, что я потерял их, однако все же нашел – они сворачивали с основной улицы в какие-то непонятные дворы. И я пошел следом, попивая «колу» и мечтая вылить ее на рожу мистера Лютика.

Когда я увидел, куда они идут, то просто обалдел. Это был отель с яркой вызывающей вывеской «Наслаждение». «Отель на час» – так назывались подобные заведения, где устраивали встречи парочки, которым больше некуда было податься.

Они остановились у крыльца. И у меня чуть крыша не поехала от злости. Серьезно, они решили уединиться… прямо сейчас?

Я представил, как Грядка заводит Наташу в маленький номер с зеркальным потолком и алым постельным бельем, и меня передернуло. Эй, рыжая, я был уверен, что ты не из тех легкодоступных девиц, которым в кайф подобный формат встреч.

Я был уверен, что не ревную – ровно до этого момента. Что мне просто интересно узнать, что собралась делать Наташа. Что мне просто скучно, что…

Короче, я ревновал, и это бесило.

Она была с ним, а не со мной. И я решил обломать их. Двинулся к ним, крепко сжимая «колу» в руке.

Они меня не замечали.

– Мне не нравится это место. Давай уйдем, – сказала Наташа.

– Но ты даже внутри еще не была! – заявил Грядка, сально на нее поглядывая. По крайней мере, мне так казалось. Жаль, что я не разбил ему рожу в ту ночь. Слишком уж она счастливая.

– Мне не нравится, – повторила рыжая. И я вдруг понял, что она этого не хочет. Не хочет идти с ним в дешевый отель.

– Наташа, не разочаровывай меня, – закудахтал Клумба. – Думаешь, я…

Договорить я ему не дал – подошел к ним и сказал громко:

– Она никуда с тобой не пойдет.

Как я и хотел, мое появление было весьма фееричным. Мистер Розочка уставился на меня, как на призрака Оперы, а лицо Наташи было таким по-детски удивленным, что мне захотелось рассмеяться. Да, я умею удивлять. Можно сказать, это мое хобби. В конце концов, я артист. Может быть, это моя профессиональная деформация.

Я забрал Наташу и ушел.

Ну как забрал – сказал Грядке, что она – моя девушка, вылил ему на голову «колу» и убежал. Вместе с Наташей, разумеется. Схватил ее за руку, заставив выронить букет, и потащил за собой, пока ее дружок орал нам что-то вслед, отплевываясь от «колы».

Несколько минут мы неслись по дворам, не отпуская рук друг друга, но в какой-то момент Наташа остановила меня.

– Стой! – крикнула она, тяжело дыша.

Я притормозил.

– Что? – спросил я с улыбочкой. Да почему я все время рядом с ней улыбаюсь. Просто так, без причины. Раздражает!

– Он за нами не бежит! – выдохнула Наташа.

– Да? – озадачился я и оглянулся. Грядки действительно рядом не было. – Жаль.

– Идиот, – фыркнула Наташа, пытаясь отдышаться.

– Идиот? – приподнял я бровь. – Серьезно? Я спас тебя. Может быть, ты хочешь сказать мне спасибо? Если бы не я, он мог бы просто затащить тебя внутрь и сделать с тобой все, что угодно.

– Я не собиралась идти с ним в отель! – возмутилась Наташа и сдула со лба рыжую прядь. Боже, это смотрелось так мило, что я немного подвис. – За кого ты меня принимаешь?!

Я скромно пожал плечами. И Наташа, как типичная женщина, все растолковала по-своему.

– Ты решил, что я хочу пойти с Мишей… туда? – недоверчиво спросила она. – И вообще, ты что, следил за нами?!

– Рехнулась, лапуля? Я никогда до этого не опускался. Случайно оказался рядом, – ответил я с чувством собственного достоинства. В этот момент я бы сам себе поверил, такой я был честный парень.

Наташа недоверчиво хмыкнула.

– Ладно, спасибо, – сказала она, подозрительно поглядывая на меня. – Конечно, я бы и сама с ним справилась, да и Миша никуда меня не тащил – просто уговаривал, но благодарю, что ты… спас меня. Я это оценила.

– Супергероям не говорят «спасибо», – отмахнулся я. – Их благодарят иначе.

– Как же? – заинтересовалась Наташа, а я ткнул указательным пальцем себе в щеку.

– Вот так.

– Да? – озадачилась она и ткнула мне пальцем в другую щеку. Между прочим, больно – ногти у нее были острые, как у кошки.

– Я имел в виду поцеловать, – мрачно ответил я. Она реально все буквально поняла или опять играет?

Наташа звонко рассмеялась и, подойдя ко мне, привстала на носочки и поцеловала в щеку. Я чуть не растаял, но виду не подал. Пусть думает, что я суровый мужик.

– Спасибо, супергерой.

– Я не супергерой, я антигерой, – ответил я. – И вообще, ты очень плохо себя вела, Наташенька. Поэтому ты будешь наказана.

– Да ты что? – фыркнула она. – Интересно, как?

– Буду строгим работодателем, – ответил я ядовито и процитировал по памяти: «Ты – мой работодатель, я – твоя сотрудница, прислуга или кем ты меня считаешь». Так ты мне сказала, верно?

Эти ее слова задели меня. Я сказал ей свое имя. Значит, я считал ее кем-то бóльшим. Кем-то вроде друга.

– Верно, – нахмурилась Наташа.

– Рад, что помнишь. И мое первое задание в качестве строгого босса – пока мы вместе, ты больше не встречаешься с этим козлом. А теперь идем домой, я устал весь день торчать на улице, – заявил я, взял ее за руку и снова куда-то повел.